Текст книги "Книга украденных снов"

10. Зубная щетка поэтессы

Члены КРФ допоздна составляли планы покушения и того, что следует сделать сразу после него. Роберт стал важной частью плана и очень этим гордился. Более того, он нутром чуял, что покушение и «Книга украденных снов» как-то связаны между собой. И ему нужно было узнать почему.

Ласло и его эффектная подруга Руди были лидерами группы и станут главными исполнителями. Они оденутся посыльным и горничной отеля и застрелят Мальстайна, когда тот будет принимать ванну у себя в номере. Всем было известно, что Мальстайн подолгу сидел в ванне, – как говорят, все пытался избавиться от отвратительного запаха, источаемого всеми порами его тела.

Застрелив Мальстайна, Ласло и Руди не будут пытаться сбежать, а немедленно сдадутся властям Порт-Клемента. Их станут судить за убийство, но доводы их защиты будут просты. Чарльз Мальстайн уничтожил, считай, целую страну. Убивал людей каждый день, сажал ни в чем не повинных граждан в камеры под своим дворцом, всячески притеснял детей. «И в то время, как убийство почти всегда есть преступление, – немного излишне громко заявлял Ласло, стоя на ящике с вином в погребе герра Глимпфа, – убийство диктатора может быть оправдано в большинстве чрезвычайных случаев».

Роберт искренне восхищался Ласло. У него были длинные волосы и шикарный шарф, и он верил в каждое свое слово. А вот Руди своим пылом Роберта немного пугала. Она говорила меньше, чем Ласло, но зато если уж говорила, то чрезвычайно зажигательно, рисуя яркие картины новой эры благоденствия Краснии и свободы для всех. Никаких больше императоров и тиранов! Власть народу! Были еще два заговорщика – невысокий, но мускулистый парень по имени Стенли и молодой студент, которого из-за худобы прозвали Полсалата, потому что при взгляде на него казалось, будто он всю жизнь питался одними лишь салатами, да и тех ел недостаточно. Их ролью были поддержка и прикрытие. Полсалата умел водить машину.

Но больше всех Роберта восхищала Мари, отчасти из-за ее удивительно черных глаз и отчасти из-за того, что, хотя она, в семнадцать лет, была самым молодым членом КРФ, она всегда оставалась настолько спокойной, что Роберт чувствовал себя рядом с ней в безопасности. Пока другие выдавали длинные речи о равенстве и будущем, Мари тихо сидела в полутемном погребе и время от времени улыбалась Роберту. А когда она это делала, в мире Роберта все было в порядке.

В конце собрания Теодор Глимпф предложил Роберту не возвращаться в свое съемное жилье, а переночевать с ним и его женой в их квартире над книжным магазином. Роберт засомневался. Можно ли оставлять книгу на целую ночь без присмотра? Но ему крайне необходимо было поговорить с Глимпфом о Луции и Вальтере Мейерах, чтобы понять, как все это связано. И еще он не сомневался, что книготорговец тоже хочет с ним поговорить.

Глимпф отвел его в комнатку на чердаке. Там повсюду громоздились стопки книг. Даже кровать была уложена на тома старой энциклопедии. Роберт почувствовал себя там тепло и уютно. Он снял пальто, немного подремал, потом спустился к ужину.

За столом кухни на первом этаже восседала весьма эффектная дама за пятьдесят. Она была одета в далеко не новую, но зато идеально ей подходящую одежду. Аккуратный темный костюм, остроконечная черная шляпка. Скромная косметика. Эта дама перемешивала какой-то ярко-оранжевый напиток маленьким розовым зонтиком. Роберт сразу узнал ее голос.

– Значит, это ты мальчик Кляйнов. Я Констанца Глимпф. Теодор мне сказал, что ты вступил в КРФ.

Роберт кивнул. Он вспомнил это имя с визитки.

– Что ж, это хорошо. Нам с Теодором нужно с тобой поговорить. О «Книге украденных снов».

В комнате наступила тишина. Констанца снова помешала коктейль.

– Во-первых, КРФ неизвестна настоящая причина приезда Мальстайна в город. Но, поскольку ты подслушал наш телефонный разговор с моим братом Луцием, я полагаю, тебе объяснять этого не надо.

Роберт слегка покраснел. Что еще она о нем знает?

Он кивнул.

– Да. Он приедет, потому что хочет отыскать книгу.

– Ты хорошо слушал, маленький шпион. Хочешь выпить?

Она предложила ему небольшой бокал с оранжевой жидкостью. Роберт сел. Он решил, что надо из вежливости выпить хотя бы глоточек. Он его сделал и едва не потерял сознание. На вкус коктейль оказался похож на жидкость для полоскания рта, только раз в пять крепче. Сначала она попала не в то горло, поднялась обратно, затем попала куда надо, но и после этого оказалась не лучше, чем когда пошла не туда. Хорошо еще, что он удержался и не выплюнул ее.

– Ну, что скажешь?

– Очень вкусно. Спасибо.

Констанца продолжила, не замечая, что Роберт почти задыхается.

– Но Мальстайн не купит никакую книгу. Это всего лишь хитрость, которую мы придумали с Луцием, чтобы заманить Мальстайна в Порт-Клемент и прикончить его здесь.

– Луций Мейер – ваш брат, я правильно понял? – уточнил Роберт. Вся эта история начала обретать странный смысл.

– Да. Благодаря идиотизму Вальтера, сына Луция, Мальстайн едва не завладел книгой в прошлом году. Только героизм твоего отца предотвратил катастрофу. Мы не можем больше рисковать. Поэтому нам придется его убить. В Браве подобраться близко к Мальстайну невозможно. Но здесь, в Порт-Клементе, нереально так же хорошо его охранять.

Она глотнула оранжевой жидкости. Роберт решился и спросил о том, что ему так хотелось узнать.

– Почему Мальстайн не должен заполучить книгу? Почему это настолько важно?

Она посмотрела на Роберта.

– Тебе это знать не обязательно.

Но Роберта одолевало любопытство.

– Полагаю, это имеет какое-то отношение к Хинтерленду, – смело произнес он.

Констанца внезапно замерла.

– Кто тебе сказал о Хинтерленде? – спросила она, повысив голос.

– Отец, – солгал Роберт. – Он сказал, что про это написано в книге. Что это место за вратами, земля мертвых.

– Он не должен был ничего тебе говорить!

Роберт откинулся на спинку стула. Констанца раздраженно приложилась к своему коктейлю. Роберту пришло в голову, что у нее как минимум должна была мелькнуть мысль о том, что он слишком много знает. И что, может, будет надежнее убить его прямо сейчас. Он обвел взглядом кухню, посмотрел на хлебные и мясные ножи, тесак для рубки мяса, тяжелый каменный пестик. Как много орудий убийства в обычной кухне. Но тут Констанца сунула зонтик в бокал и повернулась к нему:

– Где книга, Роберт? Ты знаешь?

Это был вопрос, который она все время хотела задать. Роберт в этом не сомневался. И решил ничего не говорить. Ни о книге, ни о недостающей странице. Он больше не понимал, кому можно доверять.

– Нет. Я уже не видел отца после ареста.

Она кивнула. Но что-то в ее взгляде его насторожило. Поверила ли она ему?

– Что ж, сейчас главное – убить Мальстайна. Сделав это, мы принесем свободу Краснии. Свободу таким людям, как твой отец.

Она резко поставила бокал на стол и внезапно встала.

– Довольно разговоров. Теодор сварил для тебя суп. Поешь – ничего лучше ты во всей Краснии не найдешь. А потом иди спать.

– А вы есть не будете?

– Я никогда не ем перед убийством.

Она встала и, послав воздушный поцелуй мужу, вышла. Роберт выдохнул. Теодор принес суп. Миска была небесно-голубая.

– Как ты? – спросил Теодор, поставив суп перед Робертом.

– Нормально, спасибо.

– Мне очень жаль, что я столкнул тебя с лестницы.

Я понятия не имел, кто ты такой.

– Ничего, я не ушибся.

Роберт помешал суп. Пах он изумительно.

Теодор убрал коктейль и налил Роберту стакан молока.

– Не бойся Констанцы. Она Мейер, а Мейеры – люди эмоциональные. Но у нее на это есть полное право. Из-за Мальстайна она потеряла дом и многих друзей.

– Поэтому она и хочет его убить?

– Это одна из многих причин.

Роберт кивнул и подумал о своем несчастном отце в каком-то далеком лагере где-то на востоке страны. У него тоже имелись причины.

Он попробовал суп, который и вправду оказался хорош, с правильным количеством паприки.

Мама варила похожий суп, и ему вспомнился дом, ужины с Феликсом и Рейчел, музыка, игры и чтение стихов, которое продолжалось слишком долго. О, с какой радостью он сейчас послушал бы хоть тысячу поэм отца, лишь бы вернуть его!

– Браванский картофельный суп не похож на другие. – Теодор улыбнулся. – Он погружает в воспоминания. А травки в нем только что из Краснии. Я их достал у контрабандистов.

Старик налил и себе миску супа, и некоторое время они ели молча. Роберт наслаждался тишиной. Тиканье часов и побрякивание ложки Теодора успокоили его.

– Роберт, – сказал старый книготорговец. – Ничего не говори о Хинтерленде или «Книге украденных снов» Ласло, Мари или остальным. Они должны знать только то, что участвуют в политическом убийстве. Так будет лучше и для них, и для нас.

– На случай, если их поймают? И станут допрашивать?

– Ты умный мальчик.

Его добрые глаза всмотрелись в Роберта. Тот кивнул, потом вновь занялся супом и доел его.

– Добавки хочешь?

– Нет, спасибо. Но суп был превосходный.

– Тогда иди спать прямо сейчас. Завтра тебя ждет важная работа.

Важной работой было вот что.

Чтобы осуществить убийство, Руди и Ласло должны были попасть в отель «Эксельсиор» в день приезда Мальстайна. Но имелась одна проблема. Она состояла в том, что правительство Краснии полностью заняло отель под визит Мальстайна и его приспешников. Они забронировали все номера и даже выгнали из отеля поэтессу, которая жила на двенадцатом этаже более двадцати лет. Ольгу фон Стангис насильно переселили в квартиру по соседству с отелем до тех пор, пока не завершится визит президента.

И как им теперь попасть в отель? Любой человек студенческого возраста, пытающийся войти, будет сейчас же остановлен грозной службой безопасности Мальстайна. Было хорошо известно, что находящийся в изгнании Краснийский Революционный Фронт возглавляется студентами и молодыми радикалами. Их задержат еще на входе, арестуют и допросят.

Мари не так давно работала в отеле. Она знала, что там есть вход через подвал, его использовали в основном для еженедельной доставки чистого постельного белья. Вход был заперт, а ключ имелся только у консьержа. Тот хранил его у себя в каморке рядом с вестибюлем отеля.

Но как раздобыть ключ? Они понятия не имели. Пока не появился Роберт Кляйн.

Для Мари сразу стало ясно, что Роберт станет чрезвычайно полезен для их плана. Если они с Робертом придут к отелю и назовутся внучатыми племянником и племянницей поэтессы Ольги фон Стангис, той самой, которую переселили с двенадцатого этажа, и скажут, что поэтесса, например, забыла в ванной зубную щетку, охранники вполне могут им поверить.

В худшем случае им откажут, как глупым и наивным родственникам мелкой знаменитости. В лучшем случае их могут впустить. Попытаться стоило.

– Но, Роберт, ты должен это делать, только если хочешь сам. Убийство – дело серьезное.

В тот момент Роберт был готов на все, лишь бы сделать ей приятное.

– Я этого хочу! – воскликнул он.

Было видно, что Мари одобряет его энтузиазм.

– Хорошо. Мы войдем в вестибюль отеля и, пока ты будешь отвлекать людей Мальстайна историей о спасении зубной щетки с двенадцатого этажа, я украду ключ из комнатки консьержа, открою дверь подвала и впущу со двора Ласло и Руди.

Ласло кивнул. Руди чистила пистолет. Мари продолжила:

– Потом мы уйдем, а они примутся за дело. Полсалата и Стенли будут ждать нас в машине, чтобы увезти оттуда как можно быстрее.

– То есть мы не будем участвовать в убийстве?

– Нет, Роберт, – улыбнулась Мари. – Тебе тринадцать лет, а я первокурсница, изучающая историю искусств. Нам лучше уступить место старшим.

Тут Стенли пришла в голову мысль о возможной проблеме.

– А что, если они позвонят поэтессе на ее временную квартиру и попросят подтверждение?

На миг показалось, что вся идея рухнула у них на глазах. Потом Роберт сообразил:

– Мой отец любил поэзию и всегда говорил, что поэты на стороне обиженных. Может, если мы ее попросим, Ольга фон Стангис нас пожалеет и согласится солгать ради нас?

– Твой отец – мудрый человек, Роберт Кляйн, – улыбнулась Мари. – Мы сходим к ней и поговорим.

Роберт порозовел от гордости.

Наступил день покушения. Радио Порт-Клемента объявило, что президент Мальстайн прилетел из Бравы «точно в срок». Когда шины частного самолета коснулись взлетной полосы, Мари и Роберт уже поднимались на лифте к временной квартире поэтессы, модели и затворницы Ольги фон Стангис. Прочитав в журнале, что поэтесса редко встает до полудня, они выбрали время соответственно.

Позвонили в дверь. Никто не ответил. Мари нервничала. Неужели придется действовать по исходному плану и рисковать тем, что из отеля ей позвонят?

Потом дверь открылась, и они увидели розовую мохнатую собаку. Вид у нее был такой, словно это она и открыла дверь.

– Заходите, заходите! – услышали они женский голос, громкий и беспечный. – Можете сразу начинать клеить обои!

Мари и Роберт вошли.

На них уставилась чрезвычайно толстая женщина. Волосы у нее были выкрашены в оранжевый цвет. Она была облачена в шелка нескольких очень ярких цветов, вокруг шеи розовое боа из перьев, зато на ногах – белые, самые модные кроссовки. На ней было огромное количество косметики, что, как подумал Роберт, могло объяснить, почему она никого не принимала до полудня.

– Подумать только, дизайнеры интерьера становятся все моложе! – воскликнула она. – Заходите, заходите. А где валики и клей? И обои? Я выбрала из каталога тропические сцены, потому что обожаю джунгли, хотя ни разу там не была. Как видите, обои здесь унылые и неприятные. Конечно, я останусь в этой квартире всего на три дня, но просто неприемлемо, что художественная личность с моей чувствительностью вынуждена была бы смотреть на эти стены хотя бы час. Того и гляди захочешь выброситься с балкона. Чарльз Мальстайн заплатит за все. И так будет справедливо! Красния – очаровательная страна. Я бывала там в детстве. Так, начинайте с гостиной, пока я съем французский тост в спальне. Чинци, дорогая, иди с мамочкой.

Собака со странным именем радостно гавкнула. Роберт и Мари переглянулись.

– Мадам поэтесса. Госпожа фон Стангис. Нам не хочется вас разочаровывать. Но мы не декораторы.

Наступила пауза, во время которой поэтесса разглядывала визитеров – эстетствующую девушку в пальто и берете и мальчика-подростка со множеством веснушек и лишь несколькими прыщиками. Роберт не знал, завопит ли она или вызовет полицию. Но поэтесса лишь хмыкнула.

– Гм-м-м. Да. Вы точно не декораторы. Гм-м-м. – Она помолчала. – Ничего не говорите. Посмотрим… Поэтические инстинкты помогут мне разобраться в том, кто вы. Поняла! Вы соседи снизу и хотите одолжить полотенце. Так берите, друзья мои!

Они покачали головами. Глаза поэтессы расширились, потом прищурились.

– Гм-м-м. Ничего не говорите. Вы безработные циркачи и предлагаете устроить акробатическое представление прямо в гостиной заказчика.

Они снова покачали головами. Мари открыла рот, собираясь что-то сказать.

– Ничего не говорите! Вы из общества защиты животных, пытаетесь спасти горных горилл и собираете пожертвования. Нет? Вы карманники, решившие сменить род деятельности. Нет. Вы беспризорники, ищущие работу, вы из рода реставраторов пианино, вы убийцы в поисках алиби…

– Да! – выпалила Мари, чтобы прервать поток поэтических фантазий. – Мы убийцы в поисках алиби.

– Интересно. – Поэтесса улыбнулась. – Да, если подумать, конечно, вы убийцы. Итак, какое алиби вам нужно? Только не говорите слишком много, и уж точно не сообщайте, кого собираетесь убить. Я должна знать как можно меньше на тот случай, если меня станут пытать. Да, я крутой стреляный воробей, но никогда не знаешь, когда художник может не выдержать давления.

Чинци согласно гавкнула.

Мари набрала побольше воздуха.

– Нам нужно лишь, великая поэтесса, чтобы вы подтвердили, если сегодня вам позвонят и кто-нибудь спросит, действительно ли вы забыли свою электрическую зубную щетку в ванной отеля «Эксельсиор» и правда ли что вы послали за ней своих племянника и племянницу.

Наступила торжественная пауза, пока поэтесса жевала свою восхитительную губу.

Потом она торжественно кивнула.

– Убийцы, я вам обещаю.

11. Сны в приюте

Рейчел Кляйн договорилась с братом о таком плане.

Когда его путешествие в Порт-Клемент завершится, то при возвращении в Краснию Роберт пошлет письмо от имени «дяди Спинозы» на адрес: «Мисс Рейчел Кляйн, приют для забытых детей имени Святой Цецилии». В письме будет написано:

Дорогая племянница Рейчел. Погода прекрасная. Полагаю, у тебя все хорошо в этом прекрасном новом детском доме. Дядя Спиноза.

Письмо станет для Рейчел сигналом для бегства из приюта и возвращения в Браву для встречи с братом.

План был не лишен риска. Рейчел знала, что все адресованные в приют письма вскрывают и проверяют. Если власти поймут, что пропавший сын Феликса Кляйна прислал сестре секретное послание, то оно не попадет к Рейчел, а будет конфисковано и окажется на столе Йоханнеса Слика, зловещего начальника Службы секретности и информации Чарльза Мальстайна. И это станет концом всему. Поэтому Рейчел с тревогой наблюдала, как в почтовый отдел приюта каждый день доставляют почту, которую сортируют три седеющие женщины.

Но в то время как Летиция почти каждый день получала от матери письма, некоторые даже с очень тонкими шоколадками, замаскированными среди листков бумаги, Рейчел не получала ничего. И когда прошло две недели, она начала тревожиться. Что могло случиться с братом?

Этой ночью в приюте было особенно холодно. Рейчел лежала в кровати. В комнате жили шестнадцать девочек. Рядом посапывала Летиция. Но Рейчел не спала. Каждый раз, закрывая глаза, она видела мать в квартире, как она читает книгу, или готовит, или делает свой невероятно вкусный карамельный соус для сухих завтраков Роберта (тот был известным сладкоежкой). Но когда она открывала глаза, мать исчезала. И разочарование оказывалось почти невыносимым.

Поэтому Рейчел решила не спать совсем. Она брала фонарик, прихваченный из квартиры, накрывалась одеялом и читала книгу, тайком привезенную в приют, – рассказы о приключениях с картинками. Но бесконечные ночи без сна начали сказываться. Из-за этого она была настолько усталой, что постоянно делала что-то неправильно, выполняя свои обязанности в приюте, и за это ее наказывали. Сегодня вечером она чувствовала, что проваливается в дремоту, а это означало, что ей опять приснится мама, которой у нее уже нет.

Ее глаза начали закрываться…

И она мгновенно увидела мать. Та стояла в спальне приюта, прямо напротив Рейчел. На ней была та же ночная рубашка, что и в то утро, когда она умерла, и она словно проплыла над полом, мимо кровати Летиции, мимо мерзкой девчонки по имени Кларинда – прямо к Рейчел.

– О, мамочка, – прошептала Рейчел. – Ты задержалась в стране мертвых, а я – в стране живых. Как же мы с тобой одиноки.

Но мать лишь покачала головой и улыбнулась:

– Так быть не должно.

– Что ты имеешь в виду?

– «Книгу снов», дорогая. Найди ключ. Ключ от ворот. Тогда, может быть, мы сможем опять быть вместе.

Сказав это, мать повернулась и начала отдаляться…

– Мама! Вернись!

Рейчел изо всех сил старалась не звать ее слишком громко, но не смогла с собой совладать и внезапно крикнула:

– Мама, не бросай меня, забери меня из этого ужасного места!

К тому времени мать была уже возле двери. И Рейчел все кричала, звала маму и рыдала.

Проснулись другие девочки. Кларинда злорадно заулыбалась. Летиция велела ей заткнуться и проявить сочувствие. Кларинда лишь рассмеялась в ответ. После такого Рейчел накинулась на Кларинду. Они покатились по полу.

Рейчел царапалась и вопила от злости – она даже не подозревала, что ее накопилось так много. Началась общая драка, в которой девочки принимали ту или иную сторону. Рвались подушки. Во все стороны летели перья.

Ночная дежурная услышала шум и примчалась в спальню. Рейчел оторвали от стонущей окровавленной Кларинды и посадили на три дня в одиночную камеру. Там ее вообще не кормили.

Но Рейчел было все равно. В тот момент встречи с матерью она внезапно кое-что поняла. Книга действительно была волшебной. Она могла возвращать мертвых. И имелась теоретическая возможность вновь оказаться в объятиях матери, ощутить ее тепло. Но для этого Рейчел следовало найти правильный способ, как читать книгу.

Ей надо было отыскать ключ от ворот.

12. Сорванные замыслы

Ровно без четверти три Роберт Кляйн и Мари подошли к толпе, собирающейся возле величественного здания на северной стороне площади Гравитас – отеля «Эксельсиор». Толпа ожидала предстоящее прибытие президента Чарльза Мальстайна.

В левом кармане брюк Роберта лежал предмет странной формы. Это заставляло его нервничать, как будто по бедру терся шестизарядный пистолет. На самом же деле это была весьма изящная электрическая зубная щетка, инкрустированная перламутром.

После разговора с поэтессой стало ясно, что единственный недостаток их плана заключается в том, что поэтесса, разумеется, не забыла зубную щетку, поэтому брать в ванной будет нечего. Мари блестяще решила эту проблему. Роберт пронесет зубную щетку поэтессы в кармане. Пройдет в ванную, якобы за щеткой, и просто достанет ее из кармана. Поэтесса план одобрила, ей пришлось по нраву, что в нем участвует ее зубная щетка.

Без пяти три события начали разворачиваться. Перед отелем стали выстраиваться служащие отеля в парчовой униформе. Роберт увидел, что приближается кавалькада президента. В ней было шестнадцать черных лимузинов. Мальстайн настаивал, чтобы в любых поездках в его кортеже были пустые машины – на случай, если кто-нибудь попытается выстрелить в него через тонированные окна. А так покушающиеся не могли точно знать, в какой машине он едет.

Как выяснилось, сегодня Мальстайн ехал в пятой машине. Открылись дверцы, первым вышел Йоханнес Слик, тощий как карандаш начальник Службы секретности и информации Мальстайна. Когда Слик обвел взглядом толпу, всем показалось, что воздух похолодел на градус. Затем вышел президент. Из машин спереди и сзади выбрались телохранители и окружили великого лидера, чтобы сопроводить его к знаменитым вращающимся дверям отеля «Эксельсиор».

Толпа была большой и неоднородной. Кто-то радостно приветствовал гостя, кто-то его освистывал. Те, кто радовался, принялись освистывать тех, кто освистывал. Последние начали выкрикивать оскорбления тем, кто радовался, но теперь освистывали тех, кто свистел до этого.

Молчали только Роберт и Мари. Роберт впервые увидел Мальстайна во плоти. Тот оказался ниже, чем Роберт ожидал. Темные волосы были зачесаны назад и напомажены. Лицо бледное. Приплюснутый лоб блестел от пота, а крохотные глазки непрерывно метались по сторонам, словно ему казалось, что его окружают враги. Костюм застегнут на все пуговицы. Ноги короткие и похожи на обрезанные морковки. Ботинки до блеска начищены. Он слегка улыбался, не разжимая губ, словно боялся, что к нему в рот залетит какая-нибудь зараза. Мальстайн помахал собравшимся, хотя на самом деле позировал фотографам.

«Этот человек пытает людей под своим дворцом, – подумал Роберт. – Годами держит заключенных без суда. Пожизненно приговорил моего отца к каторжному труду за то, что он украл книгу».

Телохранители Мальстайна всматривались в толпу, держа руки на пистолетах. Среди них выделялся семифутовый гигант Руфус О'Зайц.

Роберт узнал его мгновенно. Отец рассказывал ему в Браве, что у Мальстайна под дворцом есть тюрьма и камера пыток. Так глубоко под землей, что крики людей не слышны. Йоханнес Слик заведовал тюрьмой. Руфус О'Зайц заведовал пытками.

Одни лишь его усы были размером с голову Роберта, а каждая рука – словно ковш экскаватора. У него имелся любимый прием допроса: схватить жертву, приподнять, перевернуть вверх ногами и ронять на голову столько раз, сколько потребуется, чтобы несчастный или потерял сознание, или сказал то, что Слик хотел от него услышать.

Мари молча дотронулась до плеча Роберта. Они попробовали изобразить улыбки и выглядеть безобидными, но было трудно смотреть на таких злодеев и притворяться.

И тут Роберт увидел, как из машины выходит некто молодой, стройный, довольно симпатичный, в светлосером костюме-двойке и модном галстуке. Волосы прекрасно уложены. Он напоминал Роберту кого-то, только никак было не сообразить, кого именно. Из-за глаз? Формы рта? Может, из-за ушей?

Роберт внезапно замер, поняв, на кого похож этот молодой человек. Старого иллюстратора Луция Мейера. Та же форма головы. Те же уши.

Он догадался, что смотрит на Вальтера Мейера.

Тот стоял поодаль, пока фотографы торопливо делали снимки президента. Вальтер казался отстраненным, почти незаинтересованным. Курил тонкую сигарету и рассеянно улыбался, как будто играл в крокет или делал ставки в казино. Лишь нервно сжатая рука выдавала его чувства. И еще он тщательно следил за тем, чтобы не оказаться поблизости от камер.

Фотографы попросили еще об одном снимке. Потом Мальстайна провели через двери в святилище отеля. И красавчик Вальтер Мейер с независимым видом вошел следом.

Вот и все. Церемония приезда завершилась.

Толпа, словно разочарованная тем, что не удалось вдоволь наглядеться на этого печально известного диктатора, начала расходиться, возвращаясь к работе или учебе. Несколько протестующих все еще размахивали плакатами «Где наши братья? Освободите наших сыновей» и с другими подобными требованиями, но вскоре прибыла полиция и, как пишут в газетах, «разогнала толпу».

К четырем часам на площади остались только двое. Парочка сидела на скамейке, стоявшей в маленьком сквере в центре площади, неподалеку от статуи какого-то полководца. Они делали вид, что непринужденно болтают. Роберт посмотрел на статую – гордого усатого мужчину, указывающего саблей в небо. Потом на Мари, безмятежно поглядывающую на боковую улицу, где Стенли и Полсалата ждали их в машине.

– Мари, а ты кого-нибудь потеряла в Краснии? – спросил он.

– Да, – спокойно ответила она. – Жениха. Он в тюрьме.

– Как его зовут?

– Стефан. Он тебе понравится, Роберт, а ты понравишься ему.

– Он мне понравится. Когда мы его освободим, – гордо заявил Роберт.

Мари улыбнулась и взглянула на часы.

– Ты готов?

Он кивнул. Но затем вполголоса спросил:

– Ты уверена? Что убить его будет правильно?

– Я задавала себе такой же вопрос, – негромко ответила Мари. – Но позволять ему убивать других – хуже.

Роберт неожиданно впал в растерянность, ощутив себя взрослым в мире, где ничего не было простым и ясным. Мари это почувствовала.

– Я буду держать тебя за руку, как будто ты мой младший брат. Хорошо?

– Хорошо.

Она ласково посмотрела на него.

Оба встали, поправили одежду, Мари накинула на плечи нарядный красный шарф, и они неторопливо зашагали к отелю.

Путь им преградили четверо в форме.

– Входа нет. Отель закрыт. Частное мероприятие.

– Позвольте представиться.

Мари произнесла это четко и громко. Роберт заметил, что даже ее манеры изменились. Она вела себя и говорила так, как говорят в высших слоях общества.

– Меня зовут графиня Евгения фон Стангис, я внучатая племянница поэтессы Ольги фон Стангис, которая постоянно жила на двенадцатом этаже этого отеля и которой причинили значительные неудобства, заставив переехать из-за приезда президента Мальстайна. Поэтесса – большая сторонница президента и хотела бы сообщить, что согласилась на это исключительно ради столь выдающегося человека. Но она случайно оставила в ванной своего номера зубную щетку и требует ее без промедления вернуть.

– Она что, не может позволить себе купить другую щетку? – ехидно поинтересовался один из охранников, к немалому удовольствию всех остальных.

Мари с достоинством возразила:

– Вам, сэр, явно неизвестно о весьма серьезном стоматологическом заболевании поэтессы. Она страдает от такого исключительно редкого заболевания десен, что, если их правильно не лечить, это неминуемо приведет к полному разрушению всех зубов. Целебная электронная зубная щетка, которой она пользуется для предотвращения подобной катастрофы, была лично вырезана из перламутра Корнелиусом Флоссом, который заботится о зубах королевских особ по всему миру. Пользование зубной щеткой иного типа будет для поэтессы опасным, если не сказать – летальным. Последуют судебные иски.

Это их заткнуло. Охранники переглянулись, и в каждом взгляде читалось, что им придется передать эту просьбу «наверх». Именно этого Мари и Роберт и хотели.

– Ждите здесь.

Теперь заговорил Роберт.

– Мы предпочли бы подождать в вестибюле отеля, позвонить тетушке Ольге и заверить ее, что все хорошо. Она чрезвычайно взволнована всем произошедшим. И на грани нервного срыва.

Охранники посовещались.

– Тогда проходите, но не дальше вестибюля. Ясно?

Охранник провел их внутрь. Мари сжала ладонь Роберта, как бы говоря: «Отличная работа». Роберт ощутил прилив гордости, но та быстро сменилась слабостью в животе, когда он обвел взглядом огромный пустой вестибюль, его сверкающую люстру, широкую лестницу и знаменитое чучело леопарда в стеклянном шкафу возле стены.

Вестибюль был пуст, если не считать двух телохранителей Мальстайна. Одним из них был Руфус О'Зайц. Вблизи он казался еще крупнее, чем на улице, но Роберт поразился тому, насколько маленькими оказались его глаза – как черные островки ненависти на обширном океане лица.

– Что эти здесь делают? – рявкнул О'Зайц.

Мари объяснила про необходимость забрать зубную щетку поэтессы. О'Зайц даже не кивнул. Он лишь уставился на Мари с подозрением и распорядился:

– Позвоните поэтессе. Проверьте эту чушь.

Они вошли в комнатку консьержа. Мари и Роберт сразу заметили связку ключей, висящих на желтом крючке на дальней стене. На каждом ключе имелась бирка с пояснением, от какой он двери. Один из них был от двери в подвале. Они молча кивнули друг другу. Все шло по плану.

Помощник О'Зайца, противный потный человечек, икавший в конце каждой фразы, снял трубку телефона.

– Да. Ик. Это поэтесса? Ик? Тут двое… молодых людей, которые утверждают, будто они ваши родственники и пришли искать вашу.

Он буквально остолбенел, когда на него обрушился водопад слов. Роберт не мог не слышать, как из телефонной трубки хлынула великолепно подготовленная речь исполненной вдохновения поэтессы. Это была ода стоматологии, элегия не просто ее зубам, а всем зубам мира, дань уважения жемчужной белизне коренного зуба, режущему великолепию резца, хрупающей эффективности клыка. Икающий человечек несколько раз пытался прервать этот неудержимый поток красноречия, но безуспешно. Кончилось тем, что он сдался и протянул трубку О'Зайцу, который держал ее в вытянутой руке, пока поэтесса не завершила все словами: «От зубов останутся ошметки, если у меня не будет щетки!» Помолчав, О'Зайц вздохнул и спросил:

– Значит, они ваши племянник и племянница?