Текст книги "Рыцари темного леса"

19

Решето остановил коня на вершине взгорья, дивясь на протянутый над пропастью мост. Он состоял из огромных железных колец, соединенных стержнями с другими кольцами. На кольцах лежал деревянный настил. Мост начинался у подножия лесистого холма и заканчивался через добрые четверть мили у каменного выступа ниже подъемной решетки.

– Как они это построили? – спросил Решето подъехавшую к нему Морриган.

– Кое-кто думает, что с помощью волшебства, но отец объяснил мне, что сначала они навели простой веревочный мост, а потом постепенно укрепили его. На это у них ушло семь лет.

Решето сосредоточился на самой крепости. Вырубленная в склоне горы, она торчала над пропастью, как огромный зуб. С юга и запада она была неприступна, с лесом ее соединял только узкий мост. На севере крепость защищали стены, у ворот стояли две прямоугольные башни. На стенах Решето не видел ни одной живой души.

– Неохота мне ехать верхом по этому мосту, – сказал он. – Никогда не любил высоты.

– Увидишь, он отлично тебя выдержит. – Они вместе съехали вниз и остановились перед мостом. Морриган сняла шлем и надела его на луку седла. – Ну что, лесной барон, готов?

Решето, побледнев и плотно сжав губы, молча послал коня вперед. Как только конь ступил на мост, он опустил забрало и зажмурился. Морриган ехала с правого края, посматривая вниз. Далеко-далеко под мостом виднелась блестящая лента ручья.

Решето сидел как статуя, не глядя ни вправо, ни влево. Копыта выбивали на досках медленную дробь.

– Прекрасный вид, Решето, правда? – сказала она, но он не ответил. Она с улыбкой пустила коня рысью, и мост угрожающе закачался. Обогнав Решето, Морриган поскакала к воротам и стала смотреть, как ее спутник медленно продвигается вперед. Достигнув твердой земли, Решето спрыгнул с коня, сел у ворот, снял шлем и вытер пот со лба.

– Вид у тебя неважный, барон.

Он ответил кратко и грубо, вызвав у Морриган приступ смеха.

– Дорогой мой, можно ли так выражаться в присутствии дамы? Рыцарь Габалы не должен забывать о манерах. Ну что, войдем?

Решето, проведя коня в ворота, взглянул на поднятую решетку.

– Проржавела насквозь. Что за дурак тут командует – надо же довести свою оборону до такого состояния!

– Наверно, он простой крестьянин и не знает того, что положено рыцарю. Ты бы поучил его, Решето.

Он смерил ее холодным взглядом.

– Разозлить меня норовишь, сучка? Не советую.

– Неужели я тебя обидела? Извини, пожалуйста. Давай поцелуемся и снова будем друзьями.

– Раньше я своего жеребца в задницу поцелую, – рявкнул он.

– Тебе, безусловно, виднее – вот только коня жалко. – Морриган въехала следом за ним в крепость, которая казалась вымершей.

Перед ступенями, ведущими к двойным дверям замка, она остановилась.

– Нет здесь никого, – заявил Решето, – какого дьявола с ними стряслось?

– Они все внутри, – сказала Морриган.

– Откуда ты знаешь?

Морриган тряхнула головой и спешилась. Чтобы он стал делать, если б она сказала ему, что чует их теплую кровь? Она поднялась по ступенькам и постучала кулаком в кольчужной перчатке в дверь, крикнув:

– Буклар! У тебя гости.

Левая половинка двери со скрипом отворилась.

– Не входи! – сказал Решето, вытаскивая меч. – Не нравится мне это.

– Ну, так и стой на месте. – Морриган вошла в прохладный полумрак и улыбнулась женщине, которая, держа натянутый лук, целилась ей в лицо. – Не бойся меня. Я здесь с поручением от Лло Гифса. – За женщиной виднелось несколько детей, один с кривым кинжалом в руке. Справа и слева появились еще около двадцати женщин, явно напуганных. Решето, войдя, ухмыльнулся и спрятал меч.

– Чудеса! Стоило столько ехать, чтобы найти крепость, полную баб и ребятишек. Как по-твоему, многие ли из них захотят вступить в армию Лло?

– Кто вы? – Женщина с луком ослабила тетиву и опустила свое оружие. Стрела, как заметила Морриган, при этом осталась на тетиве.

– Я Морриган, а это обезьяна в доспехах, Решето. Нам нужен Буклар. Королевская армия собирается напасть на нас с юга. И мы надеемся, что Буклар уделит нам некоторое число своих воинов.

– Никого он вам не даст. На нас на самих напали. Солдаты вторглись в лес со стороны Пертии и разгромили две деревни. Мой муж и почти все наши мужчины ушли сражаться с ними.

– Молодец, нечего сказать, – проворчал Решето. – Сам ушел, а дом без защиты оставил. Пошли отсюда, Морриган.

– Ступай, если хочешь, а мне надоело спать на голой земле. Когда муравьи забираются под доспехи. Я хочу остаться здесь на ночь и помыться.

– Может, я по рождению и не рыцарь, Морриган, но дураком я тоже не родился. Это не крепость, а гробница. Из нее только один выход – через этот мост. Если враг придет сюда раньше Буклара, здесь всех перебьют. Стоит ли так рисковать из-за ванны?

– Экий ты, беспокойный.

– Мне легче терпеть твои оскорбления, чем твою глупость. – Решето, круто повернувшись, вышел и сел на коня. «Зря таскался, – подумал он, снова нахлобучив на голову шлем и выезжая из ворот. – Четыре дня маялся с этой ведьмой, а пользы никакой».

Он сглотнул, когда конь взошел на шаткий мост, и заставил себя смотреть прямо перед собой. Доски скрипели под копытами, цепи по бокам скрежетали. Благополучно перебравшись на ту сторону, Решето направил коня в гору и в лес. Морриган, конечно, права, признал он, оглянувшись на крепость. Он простой мужик – хуже того, он убийца и вор. То-то она, должно быть, потешается над ним, и другие дворяне тоже. По соседнему холму шел мальчуган с серой собачонкой. Вот они, лучшие годы жизни. Решето вспомнил собственное детство, когда он играл с хозяйскими собаками и каждое лето казалось ему нескончаемо длинным, а каждая зима – волшебной. Вспомнил он и девочку с золотыми кудряшками, которую спас из-под снега. Хорошо бы поселиться с ней в Цитаэроне, смотреть, как она растет, как играет, поет и танцует. Зачем тратить время на эту безнадежную войну? «Обезьяна в доспехах…»

Месяц назад он убил бы ее за такие слова и глазом бы не моргнул.

Мальчик вдруг повернулся и помчался вниз, к мосту. Собачонка неслась рядом с ним. Около тридцати солдат, построившись попарно, шли к горной крепости.

– Мойся почище, Морриган, моя лапушка, – с ухмылкой прошептал Решето.

В крепости закопошились, и несколько женщин с луками и колчанами заняли места на башнях. Солдаты, остановившись у моста, скинули с плеч котомки и отвязали прикрепленные к ним маленькие круглые щиты. Офицер, собрав их вокруг себя, дал им какие-то указания.

– Любопытно поглядеть, что ты станешь делать, Морриган, – пробормотал Решето.

Солдаты, прикрываясь щитами, уже бежали по мосту. Решету было ясно, что немногочисленные лучницы их не остановят. На солнце сверкнули доспехи – это вышла наружу Морриган с мечом в руке.

– Да, в смелости тебе не откажешь, – признался Решето.

Солдаты, увидев ее, сбавили скорость. Стрелы отскакивали от их щитов, шлемов и панцирей. Один, раненый в бедро, упал, но остальные бежали дальше.

Морриган ринулась им навстречу. Ее меч разнес в щепки чей-то деревянный щит и разрубил державшую его руку. Солдат с воплем отлетел от фигуры в серебряной броне и свалился под ноги своим товарищам. Несколько человек тоже упало, наткнувшись на него, и атака приостановилась. Меч Морриган мелькал в воздухе. Рассекая латы, плоть и кости. Вражеские клинки отскакивали от ее доспехов, не причиняя ей вреда. Пятеро солдат упало, прежде чем остальные сомкнули ряды и стали шаг за шагом теснить Морриган к воротам, где ее можно было обойти сзади.

Решето решил посмотреть, как они с ней разделаются, но тут позади послышался стук копыт, и он увидел на тропе всадника… рыцаря в красных доспехах.

– Плохо твое дело, Морриган. – Решето уже собрался ускакать прочь, но ему вспомнилось что-то… Ребенок на склоне холма… Морриган в серебряной броне и ее белый конь в воротах крепости, а теперь еще и Красный рыцарь. Слова Дагды пронзили его, как раскаленный нож:

«Он тоже умрет этой весной. Я вижу коня, белого коня, и всадника в серебряной броне. И ребенка на склоне холма. Демоны собираются. Над лесом разразится буря, но Решето ее не увидит».

Итак, урочный день настал. Рыцарь убьет его.

«Не будь дураком, – сказал он себе. – Дагда ошибся. Уезжай, и ты обманешь свою судьбу».

Но ему вспомнился взгляд Мананнана и слово, которое тот взял со всех рыцарей.

– А, будьте вы все прокляты! – крикнул Решето и поскакал вниз с холма. Конь вымахнул на мост и помчался на ошеломленных солдат. Решето рубанул первого, кто попался под руку, и начал махать мечом направо и налево. Морриган, у которой струилась кровь из-под вдавленного в висок шлема, снова ринулась в бой, держа меч обеими руками. Солдаты в этом тесном пространстве не могли биться в полную силу, опасаясь задеть своих, зато Морриган и Решето стеснения не испытывали. Меч Решета обрушился на шлем офицера, и мозги противника брызнули на доски.

– Отходи! – заорал кто-то, и солдаты обратились в бегство. Решето соскочил с коня. Вокруг лежали тела двенадцати солдат. Трое были еще живы, но истекали кровью, и он добил их.

– Нам тоже конец, – хладнокровно молвила Морриган. Решето оглянулся. По мосту медленно ехал красный рыцарь с темным мечом в руке.

– Говори за себя. Я еще не встречал таких, кого не мог бы убить.

Морриган молча попятилась, выронив меч. Красный рыцарь на мертвом коне приближался со зловещей неспешностью. Решето, снова сев в седло, выехал ему навстречу.

Из-под красного шлема послышался сухой смешок.

– Доспехи еще не делают воина, рыцарь. За твою наглость я убью тебя медленно – отрублю тебе руки и ноги.

– Вы все любите поговорить перед дракой, да? – проворчал Решето. – Я слышал твою похвальбу – поглядим теперь, каков ты в деле! – Он пришпорил коня и с размаху ударил по красному шлему, но рыцарь отклонился, и меч Решета просвистел мимо, а стальной ворот атамана дрогнул под сокрушительным ударом. Из глаз Решета посыпались звезды, а темный меч продолжал крушить доспехи Габалы. Плечевой щиток и забрало отлетели прочь. Конь Решета, встав на дыбы, спас всадника от удара, который мог бы лишить его глаза, и на миг позволил ему перевести дух. Красный рыцарь наседал, и Решето понял, что ему конец. На мечах он с таким противником не сладит.

– Печальный день для Габалы! – засмеялся рыцарь. – Худшего рыцаря в ее истории еще не было. Надеюсь, другие окажутся лучше тебя, а тебе, смерд, пора отправляться в ад.

Решето молча дождался, когда рыцарь подъедет вплотную, а потом вынул ноги из стремян и прыгнул на него. Такого приема Берсис не ожидал, но он успел все же вогнать меч в плечо Решета, раздробив ключицу и достав до самых легких. Решето, преодолевая боль, обхватил рыцаря своими мощными руками и стащил его с седла. Оба рухнули на доски и закачались вместе с мостом. Решето, прижимаясь лицом к шлему рыцаря, увидел страх в его глазах.

– Что, заткнулся теперь, сукин сын? – прохрипел он, выплевывая кровь на бороду. – В ад меня хочешь отправить? Ничего, вместе веселее будет!

– Нет! – закричал Берсис, но Решето из последних сил перевалился с ним за край моста.

Морриган смотрела, как они летят вниз. Две фигуры, красная и серебряная, сцепившиеся в смертельном объятии, походили теперь на блестящие детские игрушки. Сверкая на солнце, они делались все меньше и меньше, а потом рухнули на скалы и разбились.

Морриган отвела глаза. Мертвый жеребец красного рыцаря, упав на мост, разлагался, и в воздухе стоял удушливый смрад.

Солдаты строились на том конце моста, готовясь к новой атаке. Но внезапно протрубил рог, и весь лесистый склон покрылся людьми Буклара. Последовавшая за этим резня не занимала Морриган – она смотрела в пропасть, где лежали две крошечные фигурки.

– Ты был мужчиной, Решето, – сказала она.

Шира смотрела, как герцог со своей полусотней всадников покидает деревню. Последние десять дней она наблюдала за их обучением или сама упражнялась в стрельбе из лука и фехтовании на мечах. Эррина она видела редко, и ее терпение было на исходе. Она отказалась от Цитаэрона, чтобы отомстить за сестру. Но здесь она чувствовала себя бесполезной. Хуже того: никто не обращал на нее внимания. Лло Гифс то и дело гулял по холмам с Арианой, а Эррин навестил Ширу только дважды: один раз, чтобы посмотреть, хорошо ли она устроилась в хижине, и другой – когда ей оцарапали руку во время учебного боя на мечах.

– Зачем вы подвергаете себя опасности? – спросил он, осмотрев порез.

– Вот так вопрос! Разве я не такой же боец, как все остальные.

– Вы – женщина, – ответил он так, будто этим все было сказано.

– А Морриган разве не женщина? Или Ариана?

– Они – другое дело. Морриган… странная особа, Ариана же выросла в лесу. Кроме того, на них я никакого влияния не имею.

– На меня тоже, – отрезала она. – Нас связывает лишь то, что вы убили мою сестру.

После этого он совсем перестал приходить, и Ширу это бесило. Лесовики пытались ухаживать за ней, но она отсылала их прочь без лишних церемоний. Она попросилась было в отряд к герцогу. Но он, сойдя с коня и обняв ее за плечи, сказал:

– Я говорю вам это по секрету, но назад мы не вернемся. В конце концов нас настигнут – на иное нечего и надеяться. Большинство моих людей это понимает. Я не хочу ставить вас под удар, Шира. Довольно и того, что я принимал участие в… суде над вашей сестрой. Понимаете?

– Вы едете на верную смерть.

– Скорее всего, хотя я попытаюсь оттянуть этот роковой час.

Теперь он уехал, как уехали Лло, Элодан и Мананнан. Королевская армия подошла к южным границам леса, и почти все рыцари отправились туда, чтобы наладить оборону и подготовить людей. В лагерь уже пришла весть о том, что Элодан подстерег и перебил сколько-то королевских разведчиков. О Мананнане и Лло известий пока не было.

Пообедав вместе с другими женщинами олениной и сушеными фруктами, Шира взяла лук и направилась в холмы. Она первая увидела Морриган, которая медленно ехала по оленьей тропе во главе отряда воинов, и бросилась ей навстречу.

– А где же Решето? – спросила она серебряную всадницу.

– Погиб, – сказала Морриган и проехала мимо.

Шира присоединилась к колонне, где было больше двухсот пятидесяти человек, и скоро узнала, что идут они из горной крепости на севере, что они уже побывали в одном бою, разгромив присланных из Пертии солдат, а теперь собираются воевать под началом Лло Гифса. Решето с Морриган своими отважными действиями спасли их жен и детей, и потому глава их общины, Буклар, обязался помочь повстанцам.

Пока Шира разговаривала с горцами, Буклар, Эррин и Лемфада держали совет в пещере. Ближе к вечеру староста, высокий, плотный воин с проседью и расчесанной натрое бородой, повел своих людей на юг. Шира, взяв лук, ушла вместе с ними.

Нуаду разбудило пение птиц. Открыв глаза, он увидел, что над горами уже занимается рассвет. Заря раскинула розовые знамена на девственной голубизне неба, и белые облака разбегались перед солнцем, как овцы перед золотым львом.

Голова Картии лежала у него на плече, ее рука поперек его груди. Он закутался в одеяло, чувствуя тепло ее тела.

Он был доволен, даже счастлив. Здесь, вдалеке от военных действий, от резни и кровопролития, они наслаждались покоем. Картия пробормотала что-то во сне. Нуада провел рукой по ее бедрам, и она открыла глаза.

– Уже утро?

– Да, и день обещает быть прекрасным – принцем всех дней. – Он привлек ее к себе и нежно поцеловал.

Они неспешно предались любви, а затем – сладостному отдыху. Полежав в уютной тишине рядом с подругой, Нуада потянулся и сел. Костер погас, Бриона не было видно. Обычно в это время он готовил им на завтрак кролика, голубей или барашка. Поэт дошел до водопада и постоял под холодной, чудесно освежающей струей.

В пруду под скалой играли маленькие радуги – даже в раю не могло быть такой красоты. Нуада вытер мокрое тело рубашкой. Картия пришла и по его примеру нырнула в пруд. Нуада завидовал ее умению плавать: он этой науки так и не постиг. Глядя, как она резвится в воде, он стал думать о порученном ему деле. Они обошли уже дюжину деревень, и ни в одной его слова не пропали втуне. Более трехсот человек уже отправилось к Лло, но их будет больше – гораздо больше. Слушателей у него было никак не меньше двух тысяч.

Нуада оглянулся на свои доспехи, лежащие на одеяле под развесистой сосной.

Рыцарь без меча… Он почувствовал себя виноватым. Не потому, что оставался вдалеке от боя, а потому, что радовался этому. Получается, что он лицемер.

«Ступайте к Лло, мужчины и юноши – все, кроме меня. Я, видите ли, Поэт – мое дело пичкать вас высокими словесами, избегая боли, червей и вони».

В своих речах он старался представить войну как нечто священное: добро против зла, свет против тьмы. Но здесь, в лесу, свет и тьма переплетаются, создавая тень.

– Нуада! Нуада! – позвал кто-то. Поэт встал и увидел бегущего к пруду крепыша Бриона.

– Что случилось? – спросил он и слез со скалы.

– Люди короля окружили деревню и согнали всех в общий дом.

– Давай-ка все по порядку.

– Я не сумел ничего добыть на завтрак и пошел туда перед рассветом, чтобы разжиться съестным. Когда подошел близко, увидел конников и спрятался. Они согнали вместе всех жителей с Раматом во главе. Не знаю, что они замышляют, но нам надо уходить, и побыстрее.

– Чего ты так испугался? У нас есть лошади, и никто нас не догонит.

– С ними красный рыцарь, а ты сам говорил, что эти рыцари служат злу и владеют черной магией. Надо уезжать.

– Красный рыцарь? Здесь? Но зачем?

– Не знаю пойду седлать лошадей.

Картия подплыла к берегу и вышла из воды.

– Что у нас на завтрак, доблестный рыцарь?

– Боюсь, что ничего. Надо ехать. Утром на деревню Рамата напали. И здесь стало опасно.

– Бедный Рамат. Я успела его полюбить.

– Я тоже. Пойдем, надо собираться.

Они сложили свои котомки. Приторочили их к седлам, и Брион помог Нуаде надеть доспехи.

В этот миг на поляну вышел человек, и Брион выхватил кинжал.

– Рамат! – заулыбался Нуада. – Так ты убежал? Вот молодец.

Пришелец высокий и худой, одетый в темную кожу, поклонился.

– Я не убежал, это они меня послали. – Рамат сглотнул и отвел глаза. – Им нужен ты. Если я через час не вернусь с тобой вместе, вся деревня погибнет. Красный рыцарь, господин Эдрин, обещал освободить всех, как только ты ему сдашься.

– Не ходи! – крикнула Картия. – Они убьют тебя. Как ты смеешь просить его об этом? – напустилась она на Рамата. – Как ты смеешь?

Нуада отвел ее в сторону.

– Но ты… ты уверен, что он сдержит свое слово, Рамат?

– Нет, не уверен. Но что мне еще оставалось делать?

У Нуады пересохло во рту. Он снял с седла флягу и напился.

– Ты же знаешь, чем я здесь занят. Я должен собрать армию, которая сразится с этими… злыми людьми. Пойми, что я не могу… – И он умолк, увидев отчаяние в глазах Рамата.

– У меня три сына – старшему еще и пяти нет. Сейчас они со своей матерью сидят и ждут, когда им перережут горло.

Нуада отвернулся.

– Не слушай его, – взмолилась Картия. – Прошу тебя, Нуада, подумай о нас.

Нуада взял свой шлем и протянул Бриону.

– Держи. Мне он не понадобится. Отвези Картию обратно к Лло и остальным. Я прошу у них прощения за то, что не нашел в себе сил отказаться.

Картия, заливаясь слезами, схватила его за руку.

– Они убьют тебя. О боги, они убьют тебя.

Нуада отошел с ней от других и поцеловал ее. Слезы и ему застилали глаза.

– Я люблю тебя и думаю, что счастье этого утра было дано нам как дар. Последний дар. Я никогда еще не видел такого восхода. – Он прижал ее к себе. – Не знаю, что еще сказать. Нет у меня слов, Картия.

– Позволь мне пойти с тобой, пожалуйста.

– Нет. Езжай с Брионом. Один я буду чувствовать себя… сильнее.

Он сел на своего коня и с глубоким, прерывистым вздохом тронул его с места. Картия бросилась за ним, но Брион оттащил ее прочь, и Нуада уехал с поляны, не посмев оглянуться. Рамат молча шагал рядом с ним и лишь у последнего холма тронул Нуаду за руку.

– Я никогда не смогу отблагодарить тебя за то, что ты сделал.

Нуада только улыбнулся в ответ. Сухость во рту не позволяла ему говорить, и его пробила дрожь. Они спустились в деревню, и солдаты с копьями наперевес окружили их.

Нуаде велели спешиться, и он повиновался. Ноги у него тряслись от страха, и он спотыкался. Деревенские жители стояли по обе стороны улицы. Он смотрел на их лица и черпал силы в их сострадании. Еще одно представление, Нуада, последнее. Держись.

Его привели к общинному дому, где он прошлой ночью повествовал о доблестных деяниях героев. Чего бы он не отдал сейчас, чтобы увидеть, как Лло Гифс и другие рыцари скачут с холма ему на выручку! Вот это была бы песня!

Около сухого дерева ожидал красный рыцарь, Эдрин.

– Итак, сказитель вернулся. Где же твой меч, рыцарь, где твой шлем?

– У меня нет меча.

– Я одолжу его тебе, чтобы ты мог защищаться.

– Нет. Если я убью тебя, жители деревни поплатятся за это. Ты обещал пощадить их, если я сдамся, и должен сдержать свое слово. – Нуада видел гнев в глазах рыцаря и понимал, что одержал победу. Если бы Эдрин убил его на поединке, по всему лесу разошлась бы весть, что новые рыцари Габалы слабее красных рыцарей короля. – Итак, рыцарь? – улыбнулся поэт.

– Если ты слишком труслив для боя, ты умрешь, как смерд.

Солдаты сняли с Нуады доспехи и поставили его у дерева. Двое вышли вперед с молотками и длинными гвоздями, и Нуада сцепил зубы, когда они приставили гвозди к запястьям его широко раскинутых рук. Молотки заработали, вгоняя гвозди сквозь плоть и кости в дерево. Из рук Нуады хлынула кровь, и тело его обмякло. Застонав, он с усилием приподнял голову.

Красный рыцарь вручил Рамату лук и колчан.

– Стреляй первым. Докажи свою преданность королю.

– Нет, – заморгал староста, – я не могу…

– Стреляй! – крикнул Нуада. – Иначе все окажется напрасным. Они все равно меня убьют. Это не ты убиваешь меня – это они. Стреляй. Я тебя прощаю.

Рамат взял лук и пустил стрелу в грудь Нуады. Эдрин стал вызывать всех мужчин деревни, одного за другим, и каждый посылал стрелу в безжизненное, прибитое к дереву тело.

Наконец все стрелы вышли, и рыцарь сел на коня. Солдаты строем двинулись за ним. Рамат бросился к дереву и стал вынимать стрелы из тела Нуады, шепча со слезами:

– Прости нас, прости.

В этот миг к ним слетел дух Лемфады. Оружейник обследовал северный край леса, и необычайно сильный всплеск страстей привлек его в эту деревню, теперь он парил над израненным поэтом.

Вспомнив оленя, он протянул к телу свои золотые руки и излил в него волшебную силу. Раны затянулись, но жизнь не вернулась к Нуаде.

Рамат и другие, для которых Лемфада был невидим, попятились прочь от дерева при чудесном заживлении ран.

Лемфада, несмотря на тщетность своих усилий, продолжал вливать чары в распятое на сухой яблоне тело. Ветви дерева задрожали, и на них набухли почки. Яблоня покрылась пышным бело-розовым цветом, и лепестки посыпались вниз, словно снег.

В конце концов Лемфада смирился с неизбежным: Нуада Серебряная рука был мертв. Оружейник покинул деревню и полетел, удрученный, к пещере.

Тогда Рамат поднял с земли яблоневый цвет и сказал односельчанам:

– Он говорил, что это священная война. Все вы видели знамение небес. Мы разошлем гонцов во все селения, и Нуада получит свою армию. Клянусь в этом всеми богами!