Текст книги "Ничто никогда не случалось. Жизнь и учение Пападжи (Пунджи). Книга 2"

Прощаясь, Карлос спросил себя: «Кто является пилотом этого самолета, и как он поведет себя в случае реальной опасности?»

Ответ, говорит Карлос, пришел к нему как непосредственный опыт, «мгновенно… как реальность, без всяких слов. Было только Видение, Бытие».

Карлос продолжает:

Слова никогда не бывают фактами. Слова – это символы, иллюзия. Когда слова описывают предметы, образ и предмет соответствуют друг другу. Когда мы говорим «стекло», это соответствует идее стекла, но слово «Видение», которое я использую, не относится ни к какому предмету. Оно не имеет никакого отношения к реальному факту или действию видения. Слово никогда не может быть фактом. Поскольку сейчас в моем распоряжении есть только слова, я говорю, что пилотом этого самолета является Бог, а точнее – Божественное. Божественность – «пилот этого самолета». Это были не просто слова в уме, которые я сейчас записываю, вовсе нет. Я на самом деле видел и переживал это. Не было никакого «я», отдельного от движения Божественного. Я был Тем. Только Тем. Золотой свет окрашивал все, на что я смотрел, и внутри, и снаружи, и с открытыми, и с закрытыми глазами. Еще более удивительным был тот факт, что это новое состояние или измерение сознания не покинуло меня. Даже в обычной реальности самолета, полного пассажиров, все продолжало существовать как движение Божественного. Мне даже в какой-то степени было жаль, что другие не могли увидеть, что они есть То. Каждый из них «тащил свой багаж», не подозревая, что они были на борту «Самолета». Это выглядело так, словно кто-то идет вперед, находясь в самолете, чтобы успеть раньше всех. Все летели, придавленные заботами, измученные своим бесконечным несчастьем и посредственностью. Каждый тащил на себе свой огромный багаж, и их чемоданы были такими тяжелыми, потому что были пустыми.

Мы прибыли в аэропорт Хитроу после перелета, длившегося почти два часа. Мое новое состояние все еще было таким же сильным…

Как только я приехал домой [Броквуд-Парк, два часа на машине от Лондона] я записал на печатной машинке все, что произошло с момента моего отлета из аэропорта Барселоны. Это на самом деле было письмо для Пунджаджи. Моя жена София перевела его на английский и затем я отправил его в Испанию. Несмотря на то что писать Пунджаджи не было необходимости, мне хотелось связаться с ним и признать его роль в том, что произошло со мной. Я хотел сообщить ему о том, что он сделал для меня, и поблагодарить его за этот жест Любви, хотя никакие слова не могли это выразить.

Это переживание длилось примерно пять часов, после чего оно перешло в чувство покоя и удовлетворенности. Ожидая ответа от Пападжи, он продолжал работать в Броквуд-Парке. Одной из его ежедневных обязанностей было мыть машину Кришнамурти. Сам Кришнамурти обычно приходил и помогал ему.

Сначала он [Кришнамурти] обливал машину целиком из шланга. Я заранее готовил воду и мыло. Кришнаджи любил пену. Я также добавлял в ведро немного керосина. Затем мы брали губки, окунали их в мыло и методично обмывали машину сверху донизу. Мое сердце радовалось, когда мы были вместе. В середине этого мытья мы встретились лицом к лицу на углу машины.

Безо всякого вступления он сказал: «Почему ты поехал к другому? Разве здесь нет того „хлеба“, который ты ищешь?»

Это был не упрек, но и не просто слова. Я оцепенел от удивления, потому что он не мог знать, что я был в Барселоне. Я не мог произнести ни слова. Он продолжал говорить, не ожидая ответа.

«Если ты получаешь просветление от кого-то другого, ты сам или кто-то еще может загасить этот свет. Ты должен просветлеть самостоятельно. Если ты сделаешь это, никто, и даже ты сам, не сможешь загасить этот свет. Необходимо приложить собственные силы, стремление и старание».

Он говорил с убийственной серьезностью. Любовь, которая исходила от него, была такой огромной, что у меня подогнулись коленки.

В начале июня Карлос получил ответ от Пападжи:

Мой Любимый Прекрасный Друг!

…Даже до того, как я получил твое письмо, я был уверен, что ты абсолютно открыт и разумен и полностью готов осознать истину, только однажды услышав ЕЕ. Это происходит лишь с немногими зрелыми искателями Истины. Однажды увидев мимолетный проблеск Истины, они спрашивают у учителя совета, как закрепить это.

Опыт, который ты описал в своем письме, один из самых ценных, он достоин всяческих похвал. Метод, который ты описал, также уникален и близок мне.

Я очень счастлив за тебя и надеюсь поддерживать связь с тобой, чтобы ты утвердился в Истине и чтобы Истина навсегда осталась с тобой.

Пусть это безмолвие навеки запечатлится в твоем Сердце. Я шлю тебе свою любовь, счастье и поздравления.

Смогу ли я увидеть тебя до моего отъезда в Индию? Примерно 15 июня я поеду во Францию и буду писать тебе о моем путешествии по этой стране. До 15 июня ты можешь писать мне по этому адресу.

Прошу тебя, храни записи о своих переживаниях и присылай их мне раз в неделю, когда будешь писать. Я уверен, что у тебя будут более глубокие переживания, потому что двери твоего Сердца уже приоткрыты.

С наилучшими пожеланиями глубокой любви и объятиями,

Твое собственное Я

Пунджа

Карлос послал запись о своих переживаниях Пападжи, как он и просил. 10 июня Пападжи перед отъездом во Францию послал ему следующий ответ:

Мой Любимый Друг,

Какое счастье доставило мне твое письмо, когда я уезжал во Францию. Я подробно напишу тебе обо всем, когда приеду туда. Я также сообщу тебе, когда я буду в Париже, чтобы мы могли встретиться. Можно сделать это в Париже, или я даже смогу приехать к тебе на один день.

Я не удивлен тем, что ты получил этот прекраснейший и высочайший мистический опыт. Это абсолютно абстрактный опыт. Не следует даже называть это опытом. Это абсолютное бытие, само существование. Я очень счастлив за тебя, мой любимый сын.

С какой целью ты приехал ко мне? Я очень хорошо знал это. Я увидел это в тебе, и ты увидел это, когда взглянул в глубь Меня. Несмотря на то что я разговаривал с другими людьми, я был все время с тобой, даже когда ты ушел домой. Я был с тобой в аэропорту и даже в самолете. Я ЕСТЬ с тобой всегда.

Как чудесно ты описал это в своем письме из Броквуда от 4 июня 1974 г.! Ты наиболее полно описал то, что видел на самом деле. Этот опыт ничуть не менее ценен, чем любой опыт любого великого мудреца любой страны.

Твои друзья (Мигель и Ана) больше не приходят на мои ежедневные безмолвные медитации в Институте.

Возможно, им не подходит то, как я их провожу. Я не против. Каждый волен идти своим путем.

Я счастлив иметь отчет о твоем опыте. Если ты разрешишь, я пошлю его в Индию моим ученикам, они будут очень рады, что в нашей космической семье появился еще один брат. Они напишут тебе.

Пападжи в доме Энтони Блэя в Барселоне: 1974 г.

Затем Пападжи высказывается по некоторым вопросам, которые Карлос поднял в своем письме:

«Что бы я ни делал, „То“ было здесь» – это опыт Бытия.

«Я боялся, что „То“ уйдет» и «я осознавал свой страх увидеть свой страх» – обе прекрасны. Разъяснить это совершенно необходимо для того, чтобы окончательно стабилизировать это состояние. Я объясню, когда будет время.

«Не было разделения между умом, Сердцем и телом». Когда я прочитал это, я захотел тут же прилететь к тебе и обнимать тебя до конца времен!

Прошу тебя, напиши мне еще об этом. Ты достиг того, чего стоило достичь. Или было нечего достигать. Это было просто твое Бытие, и Ты Есть. Не беспокойся, «Я с тобой».

Мы должны встретиться. Напиши мне, смогу ли я увидеть тебя, когда буду в Париже.

С любовью.

С Любовью к кому?

К своему собственному Я, Я Карл оса.

Пунджа

Пападжи и Карлос договорились встретиться летом в Саанене, Швейцария, в то время, когда Кришнамурти должен был проводить там цикл лекций.

Когда Карлос прочитал комментарий Пападжи о том, что случилось с ним в аэропорту, он вспомнил, что Пападжи часто просил его назвать дату и время его отъезда. Когда он позже спросил Пападжи в Швейцарии, выбрал ли он специально этот момент, чтобы дать ему этот опыт, Пападжи подтвердил, что так оно и было.

Карлос был не единственным человеком, который получил впечатляющий опыт во время первых нескольких дней пребывания Пападжи в Барселоне. Поскольку к нему приходило много людей, Пападжи попросил Гьянешвара, одного из своих последователей из Барселоны, отправить рассказ об этом его преданным в Индию, поскольку у него самого не было времени. Таким было его первое письмо.

Сообщаем о прибытии нашего Святого Учителя с небольшим опозданием, из-за слишком большого числа его учеников и преданных, которые с нетерпением ждали встречи с учителем с ноября 1973 г.

Вечная Любовь учителя течет, как Священная Ганга, в наши сердца. Имя Господа, Его лила [божественная игра], рассказы о святых и преданных учителю из Индии вечно звучат в наших сердцах.

Многие люди из Испании уже получили его благословение. Это явственно видно из опыта одной из его ближайших последовательниц, Нивритти.

В ближайшие несколько дней учитель найдет время, чтобы написать своим детям своей собственной рукой.

1974 г.: во время сатсанга в Барселоне

К этому письму был приложен рассказ Нивритти от первого лица, в котором было описано впечатление, которое произвел на нее Пападжи.

Весь этот мир словно бы исчез из моего ума, и все люди словно уснули. Я чувствовала, что я одна, плыву по морю мертвых. Мой дух был сосредоточен только внутри вас. И когда я больше не нахожусь физически в вашем присутствии, мне хочется только плакать, горько плакать, и снова оказаться рядом с вами.

О, учитель! Вы похитили мое сердце. Я не знаю, что мне делать. Я могу только думать о вас и плакать. Я ваша пленница. Люди рассказывают мне о своих занятиях, но меня ничто не интересует. Я ничего не отвечаю, только улыбаюсь, и вспоминаю вашу любовь.

Но сейчас я одна, и я плачу. Отец мой! Я ничего не хочу, и для меня ничто не имеет значения, кроме того, чтобы быть с вами. Только чтобы вы говорили мне о Боге и показывали мне Его. Я желаю только Бога, мой возлюбленный учитель.

Вы свели меня с ума. Вы похитили мое сердце. Не оставляйте меня, ибо я умру, если останусь одна. Если вы хотите, я умру, но не оставляйте меня, не оставляйте меня!

Я ЧУВСТВУЮ, ЧТО БОГ ЯВИЛСЯ МНЕ И КОСНУЛСЯ МОЕЙ ДУШИ. Чего еще мне просить? Я хочу только оставаться с Ним. Я хочу остаться с вами. Я хочу умереть в ваших руках. Мой учитель!

С этого момента вы стали для меня всем – моей Матерью, моим Отцом, моей Женой, моими Сыновьями, моим Другом, моим Богом.

Я сошла с ума, я потрясена. Вы убили мой вкус к обычной жизни, и теперь, когда я говорю, я вижу только вас. Когда я вижу или слышу что-то, я вижу только вас и слышу только вас.

Какое счастье каждый вечер находиться в вашем присутствии! Быть рядом с вами, жить только в вашем сердце, в сердце Бога. Какое счастье!

Благодарю вас, учитель. Я безусловно ваша невеста. Все мое существование отныне принадлежит вам. Я не хочу ничего, абсолютно ничего, только вовеки пребывать в вашем сердце.

Через десять дней в следующем письме Гьянешвара последователям Пападжи содержался следующий анонимный отчет:

Сегодня утром я ехал на машине из дома учителя в свой офис. Какое чудесное переживание посетило меня! Было невероятно видеть собственными глазами, что форма учителя находится со всех сторон, я внезапно понял, что она становится больше и больше, и я оказался в ее центре.

Это не я был свидетелем этого космического видения, как раз наоборот. Я был до краев наполнен Я есть. Это было продолжение моего собственного тела, но тоньше и сияющее. Невозможно было понять, внутри это было или снаружи.

Благодарю тебя, Мой Господь!

Я существую в Тебе, и все, что я вижу, находится в Тебе.

Я все еще был в машине и вдруг услышал откуда-то ОМ, не изнутри и не снаружи. Этот звук становился все четче, исходя из своего источника. Потом музыка сама полилась из моего рта.

Это очевидно, что все происходит внутри учителя! Учитель – уникальное существо. Все совершается в сердце учителя.

В одно мгновение я осознал, что все, что было увидено, а также тот, кто видел, было учителем. Потом все это становилось тоньше и тоньше и исчезло, оставив меня в состоянии печали. Но мой ум был все еще сосредоточен на этом видении.

Благодарю вас, благодарю вас, учитель! Я в вашем распоряжении. Вы поработили меня. Мне не о чем просить, у меня нет никаких желаний. Я попал в орбиту вашей милости. Благодарю вас, о учитель! Найдя вас, я обрел целый мир. Я БЛАГОДАРЮ ВАС! Великодушно простите мне мой плохой английский.

Мой родной язык испанский.

Спасибо вам!

По крайней мере один человек получил выдающийся опыт на этих ранних сатсангах, хотя последствия этого были довольно печальными. Пападжи вспоминает эту историю, рассказывая о своем визите в больницу для душевнобольных в Бомбее.

Когда я вошел в ворота, я увидел там много улыбающихся и смеющихся людей. Некоторые из них подходили ко мне и приветствовали меня широкими радушными улыбками. Сначала я подумал, что, наверное, встречался с ними раньше и забыл, кто они такие, потому что они приветствовали меня особой улыбкой, которую берегут для старых, дорогих друзей. Только позже я узнал от психиатра, что этих людей поместили в психушку за то, что они все время улыбались и смеялись.

Как определить, кто сумасшедший, а кто нет? Психиатр ответил бы, что люди, которые все время улыбаются и смеются без всякой причины, – сумасшедшие. Я не согласен с этим. Я бы сказал, что сумасшедшие – это люди, которые не контролируют свои мысли. Это истинный признак безумия. Весь этот мир – одна большая психбольница, в которой полно сумасшедших, неспособных осуществить даже малейший контроль над тем, что творится в их головах. Кто в этом мире воистину мудр и в здравом уме? Если вы поищете по всему миру достаточно усердно и достаточно долго, вы найдете одного или двух. Остальные – всего лишь обитатели огромной психушки.

Итак, возвращаясь к тем людям в психбольнице в Бомбее, я не знаю, были ли они на самом деле сумасшедшими или нет, но я знаю по собственному опыту, что если кто-то слишком много смеется на публике, и к тому же без причины, он рискует оказаться в психбольнице.

Это на самом деле произошло с одним человеком, который побывал на одном из моих сатсангов в Испании.

Тогда я проводил лекции в центре по занятиям йогой, который возглавлял человек по имени Энтони Блэй. Мы с ним встречались в Лакнау во время одного из его визитов в Индию, и он пригласил меня почитать лекции в одном из его центров в Европе. Тот центр, где я проводил лекции, находился в Барселоне. Там был большой зал, в котором помещалось около 180 человек. Я был там каждый вечер с шести до восьми: либо читал лекции, либо проводил медитационные сессии.

Во время одного из этих сатсангов человек, которого я никогда раньше не видел, пришел и совершил передо мной простирание. Это само по себе было необычно, потому что у европейцев нет такого обычая. К тому же тогда я просил людей не падать ниц передо мной.

Когда этот человек встал, он начал смеяться и кричать. Между приступами смеха он выкрикивал: «Я Иисус! Я Иисус! Я Бог! Я Бог!» Он не остался надолго. Через несколько минут он выбежал из зала, все еще крича: «Я Иисус! Я Иисус!»

В конце вечера я спросил Энтони Блэя, кто этот человек.

«Я его не знаю, – ответил он. – Я никогда раньше его не видел. Он не член нашего центра. Снаружи висит плакат, на котором написано: „Приглашаются все!“ Наверное, он просто увидел плакат и вошел».

Я хотел узнать, кто этот человек, потому что мне нравится, когда человек встает и авторитетно заявляет: «Я Бог!» Человек, который знает, кто он на самом деле, может встать и объявить эту истину, потому что это его внутренний опыт, но когда люди делают что-то подобное на Западе, у них возникают неприятности и с церковью, и с гражданскими властями. Любой, кто настойчиво заявляет, что он осознал свою тождественность Богу, рискует оказаться в психбольнице. У нас в Индии нет проблем с подобными заявлениями. На самом деле, наши писания поощряют нас говорить «Я Брахман» и на собственном опыте познавать истинность этого утверждения. Поскольку никто не знал, кто этот человек и откуда он, мне пришлось оставить это дело. Однако посреди ночи мне позвонила незнакомая женщина.

«Мой муж сказал мне, что он собирается посетить беседу, которую проводит индиец. Эта беседа должна была состояться в шесть часов вечера в центре Энтони Блэя. Он все еще не вернулся домой. Я позвонила в центр, но там никто не знает моего мужа. Человек, с которым я разговаривала, предложил мне позвонить вам, потому что это вы проводили беседу. Его зовут Педро, он профессор. Вы видели его сегодня вечером?»

Я не знал никакого Педро, но у меня было чувство, что это может быть тот самый человек, который внезапно убежал с криками «Я Иисус! Я Бог!» Я описал его этой женщине, и она согласилась, что это мог быть ее муж. Я не мог помочь ей, потому что не имел ни малейшего представления, куда он мог отправиться после того, как ушел с сатсанга.

Рано утром она позвонила мне снова и сказала: «Мне в середине ночи позвонили из полиции. Они сказали, что нашли человека, танцующего посреди аутописты. Он вылез из машины посреди дороги примерно в 120 км отсюда и танцевал, кружась по ней, с криками „Я Иисус! Я Бог!“ Он не мог ответить ни на один вопрос, но они посмотрели его водительские права и выяснили, кто он такой.

Полицейский сказал мне: „Он не способен контролировать себя. Срочно приезжайте и заберите его. Он не в состоянии вести машину. Возьмите с собой водителя. Вам потребуется один человек, чтобы вести машину, и еще один, чтобы следить за ним“.

Когда я приехала к нему, я была шокирована его состоянием. Мы уважаемая семья. Мой муж – профессор музыки в университете, но когда я приехала к нему, он плясал, как пьяный, на своей машине и вокруг нее, и орал каждому, кто проходил мимо: „Я Бог!“

Полиция хотела, чтобы я взяла его под свою ответственность, потому что я его жена, но я сказала им: „Он мне больше не муж. Я не знаю этого человека. Он даже не узнал меня, даже виду не показал, что знает, кто я такая. Я больше не хочу жить с человеком, который так себя ведет“».

«А что с ним было дальше? – спросил я. – Не мог же он остаться танцевать там посреди дороги».

«Я отказалась забирать его домой, потому что он был явно сумасшедший. Я отвезла его в ближайшую психбольницу и там оставила. Насколько я знаю, он все еще там».

Я позвонил мистеру Блэю и рассказал ему, что произошло. Поскольку жена отказалась от Педро, я подумал, что теперь наша очередь сделать что-нибудь для него. Я знал, что он не сумасшедший. Я знал, что он танцевал и смеялся совсем по другой причине.

Мистер Блэй сказал мне: «Вы не можете ничего сделать. Вас не пустят в больницу, потому что вы не родственник. Там на свидания с больными пускают только членов семьи».

Я снова позвонил его жене и попросил ее сходить в больницу, потому что она была единственной, кто мог увидеться с ним. Я объяснил ей, что это было всего лишь временное состояние, вызванное сильнейшей радостью. Когда пьешь впервые и выпиваешь больше одной-двух рюмок, если твой организм не привык к этому, ты тоже начинаешь петь и танцевать, не так ли? Я предложил свои услуги этой женщине, так как знал, что ее муж находился в состоянии шока в результате того, что внезапно погрузился в океан счастья и экстаза.

Она выслушала мои объяснения, но наотрез отказалась иметь с ним какое бы то ни было дело.

«Меня не интересует, как он пришел в такое состояние, и не хочу знать причин. Меня не волнует, временное это состояние или нет. Вы говорите, что скоро он снова станет нормальным. Пусть так, но я все равно не приму его. То, что он вытворял прошлой ночью, абсолютно недопустимо. Я никогда не впущу этого человека снова в мой дом. Его хохот и танцы убедили меня в том, что он склонен к сумасшествию. Я никогда больше не смогу ему доверять, потому что я не знаю, когда он снова начнет вытворять что-то подобное».

«Но это состояние долго не продлится, – сказал я. – Через пару дней он придет в норму. Как раз сейчас ему необходимо, чтобы кто-то присматривал за ним. Поскольку вы его жена, вы единственный человек, который может увидеться с ним. Вы не должны бросать его только потому, что он перевозбудился от счастья».

Она не слушала меня. «Я больше не хочу иметь с ним ничего общего, потому что боюсь его. Он никогда раньше не говорил о Боге. Мы очень любили друг друга. Мы женаты уже тринадцать лет, но он никогда раньше не вел себя так. А сейчас, после одного занятия медитацией с вами, он орет посреди дороги, что он Бог. Я не хочу жить с Богом. Я хочу жить с нормальным человеком, который умеет себя вести. Я не могу принять его обратно, потому что я не знаю, когда он снова начнет вытворять такие вещи».

Это один из законов социума на Западе. Если ты настолько счастлив, что начинаешь смеяться и танцевать на улице, тебя запрут в психушку, а когда ты выйдешь оттуда, на тебя будут коситься твои бывшие друзья и родственники. У нас в Индии уважают людей, которые ведут себя так, особенно если у них было прямое переживание Бога, но на Западе таких людей не принимает ни общество, ни церковь.

Пападжи побуждает каждого, у кого случился опыт пробуждения, праздновать это пением, танцем, или выражая себя другим подходящим образом. Те случаи в Европе, когда как минимум двое людей были арестованы после того, как получили экстатический опыт в его присутствии, не переменили его взгляды по этому вопросу.

Следующие слова были адресованы человеку, который получил глубокий опыт на одном из сатсангов Пападжи и после этого сидел молча, углубленный в себя. Пападжи сказал ему, что он должен «научиться праздновать», а потом сделал следующие замечания:

Получив этот опыт, одни начинают танцевать, другие петь. Это не планируется заранее и не репетируется, это случается само собой, потому что этот человек не может сдерживать радость и счастье, которые внезапно открылись ему. Это сразу же выражается, выплескивается наружу. Как-то раз одна женщина в Бомбее подвозила меня на машине от своего дома до того места, где я остановился. Она была индианкой, но жила во Флориде. Ее сын работал на Мексиканском заливе присяжным бухгалтером. Когда она вела машину, внезапно ее посетило это переживание. Она остановила машину посреди дороги, вылезла из нее и начала танцевать на крыше. Когда приходит твое время, твои переживания заставляют тебя вскочить и танцевать. Невозможно отложить это даже на одну минуту. Эта женщина не стала ждать того момента, когда доедет до моего дома. Она сразу же остановила машину и начала танцевать на крыше. Когда вы приходите в спальню со своей женой в первую брачную ночь, разве вы говорите ей: «Сейчас не время, давай отложим это на потом»?

Это напомнило мне об одном англичанине по имени Род, который в 1980-х приехал ко мне в Нархи. В один прекрасный день он явился ко мне с чемоданом, и я попросил своего сына Сурендру помочь ему снять комнату в ближайшей гостинице Пал. Я сказал ему, что он может позже прийти пообедать с нами.

Он пришел почти сразу же и попал на сатсанг, который закончился в час дня. Во время сатсанга он сказал, что видел много учителей в Англии и Америке, и один из них, учитель випассаны, посоветовал ему приехать ко мне в Лакнау.

Вначале он просто задавал вопросы, такие же, какие задает большинство посетителей. Но затем внезапно, без всякой видимой причины, он перестал их задавать, вскочил и начал танцевать по комнате. Он был в таком экстазе, что не мог ответить ни на один вопрос. Через какое-то время он выбежал из дома и, танцуя, побежал по улице. Он прыгал, взмахивал руками, не осознавая ничего, что происходило вокруг. В своем экстазе он не увидел открытого люка посреди дороги. Он провалился в люк и упал прямо в нечистоты. И даже это не успокоило его и не уменьшило его радости. Он выкарабкался из люка, весь в гниющих, вонючих нечистотах, и продолжил свой экстатический танец дальше по улице. Так это и бывает в такие моменты. Ничто не может охладить эту радость, даже погружение с головой в сточные воды Лакнау.

Эта драма разыгралась в начале июня 1988 г. Когда Род слегка успокоился, Пападжи попросил его записать свои переживания и вести дневник, в котором он должен ежедневно записывать то, что с ним происходит. Я нашел копию этого дневника среди книг Пападжи. Перед вами отрывки его записей о самом опыте и его последствиях:

Утром я рассказал Пунджаджи о своем опыте до того, как пришел к нему, о том, что я просто хотел свободы. Он сказал что-то вроде: «Тебе очень повезло. Это случается лишь с очень немногими. Если ты нашел сокровище, ты должен чтить его, дорожить им, дружить с ним».

Затем он сказал: «Дружба – обманчивое слово, потому что оно подразумевает двоих, в то время как существует только один».

Я чувствовал себя одновременно расслабленным и возбужденным. Я хотел уйти в горы на какое-то время, но Пападжи сказал мне, чтобы я не брал конфетку вместо сотни баксов. Он сказал: «Если ты уйдешь в горы, это не принесет тебе освобождения, потому что ты возьмешь с собой свой старый ум».

Он посмотрел на меня с любовью и сказал, что я сияю все больше и больше. Я и сам чувствовал, что это правда. Я выражал свою радость по поводу его учения, и учитель говорил, что он очень рад за меня. Что-то непостижимое и прекрасное творится со мной. Пока это происходит, учитель с любовью и сопереживанием касается меня, встряхивает меня, а затем спрашивает, как я себя чувствую. Он положил руку мне на плечо и дал мне кусочек фрукта. Вот это да!

Учитель говорит мне: «Думаешь, ты сможешь выдержать опыт освобождения?» Я отвечаю: «Да!» Учитель говорит, что это может быть сильным шоком для моей нервной системы. Я не думаю, что он хотел напугать меня. Он просто хотел сказать, что тело должно быть готово выдержать это. Затем он сказал: «Пережив это, некоторые сходят с ума, некоторые застревают в состоянии блаженства и счастья, а третьи, самые лучшие, остаются безмолвными».

Мне ничего не остается! Я самый счастливый человек на земле! ДЖЭЙ ДЖЭЙ РАМ! Судьба бросила меня к ногам совершенного учителя! ДЖЭЙ ДЖЭЙ РАМ! Это даже совершеннее совершенства! Это абсолютно невероятно и чудесно! ДЖЭЙ ДЖЭЙ РАМ!

Я сказал это учителю, и его лицо засияло. Это было как раз то, что он хочет слышать и читать…

Я взволнован тем бесконечно новым, что разворачивается передо мной. Мне хочется прыгнуть в неизвестное. Мне нечего больше делать. Не надо предпринимать никаких усилий. Некуда идти. Нечего помнить. Нечего забывать. Мой ум ни за что не цепляется. И глубоко внутри я чувствую нечто удивительное. Я не чувствую необходимости что-то совершать или добиваться чего-то. Не нужно никуда уходить «отсюда». Это самое важное. Это то, чего я больше всего хотел. И когда я жажду Истины, это говорит сама Истина. Самое большое счастье для меня – это сидеть у ваших ног. Куда мне еще идти? Я чувствую, что со мной совершается удивительное чудо. Нет ничего, что нужно было бы обдумывать или понимать. И я абсолютно счастлив, когда истина говорит через мое сердце. И как она может говорить в другое время, не «сейчас»? Она появляется только тогда, когда я перестаю смотреть. И много больше ощущение присутствия – и полнота момента…

Когда мы входили в парк, начали появляться мысли, но я ОСОЗНАВАЛ ОСОЗНАВАЛ ОСОЗНАВАЛ их. Я сдаюсь, сдаюсь, сдаюсь, но – кому я сдаюсь? Есть только Я. Внезапно возникло напряжение; энергия стремительно поднимается вверх и сосредоточивается подобно стреле в моем третьем глазе. Затем как будто мой интеллект сдается. Я начинаю трястись, как безумный, но вы, мой божественный учитель, кричите «Нет!» и я тут же выхожу из неконтролируемого состояния, из безумия. Вы говорите: «Оставайся нормальным, любуйся красотой природы». Ах! Это бесподобное чудо!

Так много всего происходит, но я знаю, что работа еще не закончена. Учитель говорит, что через год что-то случится. Но я все еще чувствую радость оттого, что что-то неизвестное открывается мне. Какое чудо! Какая красота! Как это невероятно!

Учитель, Род, Пунджаджи и Я, танцуя, сливаются друг с другом и разъединяются в божественной Лиле. Как можно сделать формальностью поклоны к ногам Пунджаджи? Все-таки это прекрасный обычай и чудесное выражение Я, преклоняющегося перед Я. Когда я преклонился перед вами в парке, вы сказали, что это был первый настоящий поклон, который я совершил.

Мысли уже в меньшей степени овладевают мной. Я раньше уже писал вам, что все мои мысли божественны. У меня до сих пор такое ощущение, и поэтому они не докучают мне.

Описания Рода указывают на то, что у него были долгие периоды покоя, которые перемежались нахлывами экстаза, во время которых он перевозбуждался и терял контроль над своим телом. Описывая эти нахлывы, Род отмечает: «Божественное безумие – это присутствие божественного в теле, но в неконтролируемом состоянии». Пападжи чувствовал, что ему необходимо сделать перерыв, чтобы дать его телу приспособиться к тому, что произошло.

Понаблюдав за Родом некоторое время, я решил, что оставаться в Лакнау не было бы полезно для него. Однажды я отвез его в Резиденси, так как посчитал, что ему нужно больше бывать на природе и заниматься физическими упражнениями. Вместо того чтобы любоваться садами, он начал кататься по траве и кричать. Очевидно, этот опыт вызвал в его нервной системе серьезный шок, и я подумал, что его дальнейшее пребывание в Лакнау может усугубить его. Я решил, что несколько дней в Гималаях пойдут ему на пользу, и попросил своего сына отвезти его на станцию и купить ему билет на Дун Экспресс. Все равно он собирался в горы. Он еще раньше говорил мне, что взял с собой теплые непромокаемые вещи, потому что собирался полазить по горам в Ладакхе.

Он написал мне из Леха в Ладакхе, что ему очень там нравится. Я написал ему ответное письмо и сообщил, что через неделю уезжаю в Харидвар и что ему не надо возвращаться в Лакнау. Примерно через месяц он приехал ко мне в Харидвар. Он остался со мной на какое-то время, а затем поехал вместе со мной обратно в Лакнау. Он пожил со мной в Лакнау некоторое время, а затем я сказал ему, чтобы он вернулся в Англию и поговорил со своими друзьями о том, что с ним произошло. Позже он написал мне, что в Англии его никто не понял. Раньше он работал учителем, но в этом письме он сообщил мне, что этот опыт так сильно изменил его, что он не мог больше работать как раньше. Он сказал, что ему необходимо провести со мной еще некоторое время, и спросил, может ли он вернуться в Индию следующей зимой. Я пригласил его. Во время этого визита он просто сидел, спокойно и молча, не проявляя никаких признаков безумия, которыми был отмечен его первый визит. Поскольку он, очевидно, уже приспособился к этому состоянию, я в конце концов сказал ему, чтобы он поехал в Америку и рассказал своим прежним учителям о том, что с ним произошло в Лакнау.