Текст книги "Византийцы. Наследники Рима"

Войны и мятежи

Несмотря на все свое мастерство дипломата, Михаил не смог избежать резких противостояний, и конец XIII столетия отмечен бесконечными мелкими войнами, особенно в Греции, Mopee и на островах. Только на Востоке, где правили турки-сельджуки, бывшие в вассальной зависимости от монголов, царило относительное спокойствие. Самыми злейшими врагами православных христиан были не мусульмане, а христиане-католики. Разбираться в бесконечных подробностях их военных кампаний – занятие неблагодарное. Обходились они дорого и сильно истощили государственную казну, причем убытки значительно превышали все материальные и даже политические выгоды, из них проистекавшие. Перелистывая страницы истории этих пятидесяти лет, удивляешься тому, как вообще в этих условиях могла продолжаться обычная жизнь. Однако именно в этот период было построено поразительное количество церквей и других красивых зданий. Эти годы во многом являются чуть ли не важнейшими в культуре и искусстве Византии.

Наибольшие успехи политическая ловкость Михаила принесла на Востоке. Это было связано в значительной степени с монголами, потому что в год его коронации Хулагу-хан взял Багдад, то есть туркам пришлось заниматься этим. В 1271 году Михаил заключил союз с монголами Золотой Орды на Руси, а также с мамелюками в Египте. И те и другие были противниками Хулагу-хана. Созданный таким образом баланс сил на какое-то время стабилизировал положение. Агрессию Запада сдержал пакт с папой, которого Михаил добился в 1274 году. Однако возвышение анжуйской династии продолжалось, и ситуация становилась весьма неприятной для Михаила, когда ход событий был нарушен случайностью: «Сицилийская вечерня» (антифранцузское восстание сицилийцев в 1282 г.) положила конец захвату этого острова французами и соответственно западным поползновениям на Балканах. Однако у Михаила не хватало сил, чтобы перейти в наступление. Вскоре после этого он умер, и на трон вступил его сын Александр II (1282–1328).

Перед ним стояла нелегкая задача. Запад рвался разделаться с Византией. Константинополь первых Палеологов казался им чем-то вроде Стамбула XIX столетия: «больным старцем Европы». Государство изнемогало под грузом дорогого содержания громадной армии наемников, необходимой для охраны восточных границ. Экономическое положение было крайне серьезным, налоги чрезвычайно тяжелы, а простой люд и мелкие землевладельцы нищали все больше. В результате шло обесценивание денег, разруха продолжалась, крупные землевладельцы думали только о себе, а собственники ироний, этих земельных пожалований, радовались лишь тому, что эти гранты стали наследными. Ко всем этим трудностям добавлялись постоянные схватки в борьбе за власть, завершившиеся в 1325 году коронацией в соправители Андроника III. Три года спустя он стал единственным императором. Это был человек отважный и энергичный, но на исторической сцене появились еще два противника: Сербия, под водительством честолюбивого и талантливого Стефана Душана, и оттоманские турки, которые еще в 1331 году разгромили византийцев и с тех пор стали владычествовать на всем севере Малой Азии. Византийцы достигли взаимопонимания с турками-сельджуками и успешно с ними соседствовали, а также сумели занять некоторые достойные позиции в Греции, сотрудничая с ней против генуэзцев, которые, оказав помощь Палеологам в возвращении их к власти, продолжали добиваться все больших территориальных уступок и соглашений. Но настоящая гражданская война разразилась по смерти Андроника, ВІ341 году, потому что его сыну и наследнику было всего 9 лет. Так были утрачены все достижения правления Андроника.

Возможно, эта война была неизбежна: ведь в большей мере она была направлена против чрезмерной власти знатных родов. Однако побудительной ее причиной стало соперничество двух великих деятелей: Иоанна Кантакузина, который в царствование Андроника управлял гражданскими делами, и верховного адмирала, знатного вельможи, Апокавка (фото 94). Поначалу Кантакузину помогали сербы, затем турки. Он победил и был коронован в 1346 году в Адрианополе, а на следующий год вошел в Константинополь и вновь короновался там под именем Иоанна VI. Царствование его оказалось кратким и тяжким. В 1348 году разразилась жестокая эпидемия чумы, которая не только резко сократила население, но и подорвала благосостояние государства. Кроме того, все время продолжались столкновения со сторонниками исихазма, группой религиозных мистиков, которые сыграли немалую роль в гражданской войне, приведшей к власти Кантакузина. Император популярностью не пользовался, и в 1354 году его принудили отречься от престола и удалиться в монастырь. Весьма характерным для той эпохи является факт, что память о нем и Апокавке дошла до нас из-за их покровительства искусствам. То же можно сказать и о другом крупном деятеле того времени Феодоре Метохите (фото 95), построившем за сто лет до этого прелестную церковь Хора, ныне мечеть Кахрие-Джами, от которой, впрочем, до наших дней не осталось ничего, способного напомнить ныне живущим о щедрости и вкусе законных императоров Византии.

Со смертью Кантакузина возобновилось правление Иоанна V, прерванное мятежом, организованным его сыном Андроником IV в 1376–1379 годах, а потом Иоанном VII в 1390-м. Андроник захватил Константинополь при поддержке генуэзцев, и Иоанн V вынужден был обратиться за помощью для восстановления на престоле к туркам. Хотя Иоанн был на протяжении всего своего бурного царствования практически турецким вассалом, главной его целью стало объединение церквей.

Попытки воссоединения церквей

Для укрепления своего положения он совершил путешествие в Италию и в 1369 году сам был обращен в латинскую веру, но на родине церковь, и тогда более влиятельная, чем император, не одобрила его действия. Да и на Западе его обещания не принимали всерьез. Более того, чтобы сильней его унизить, на обратном пути домой его, императора Византии, в Венеции арестовали за долги, как обычного неплательщика. Однако самый большой урон его достоинству нанесла вассальная зависимость от турок. Именно это, как, впрочем, и бедственное состояние империи, стало причиной того, что, когда преемник Иоанна V, Мануил II (1391–1425), совершил в 1339 году путешествие в Италию, Францию и Англию в поисках поддержки, ему было в ней отказано. В результате, когда в 1402 году монголы победили турок, Византия оказалась слишком слаба, чтобы этим воспользоваться. Лучшее, чего они смогли добиться, это заключить в 1403 году договор о ненападении с Сулейманом, который турки выполняли в течение следующих двадцати лет.

Получив подобную передышку, Мануил смог обратиться к делам внутренним, и в 1415 году он посетил Мистру на Пелопоннесском полуострове, самом процветающем регионе империи. Этому маленькому городку удалось не только сохранить свою независимость среди других латинских княжеств, но стать также научным и культурным центром Ближнего Востока, где искусство и литература расцвели ярче и пышнее, чем в Константинополе после X–XII веков. Но дни Мистры, как и дни столицы, были сочтены, и, хотя город оставался независимым вплоть до 1463 года, он жил под постоянной угрозой захвата и уничтожения.

Турецкое нашествие: падение Константинополя

В 1421 году турки вновь перешли в наступление и разорили большую часть Пелопоннеса. И вновь их отвлекли от Мистры и Константинополя волнения в Малой Азии. Вновь император обратился за помощью к Западу и предложил союз церквей. (Преемник Мануила, Иоанн VIII (1425–1448), съездил для этого в 1437 году в Италию.) И снова предложения императора не были поддержаны церковью, в результате это принесло лишь унижение императору перед лицом православного христианского мира. Но вновь последовала краткая передышка: на этот раз благодаря честолюбивым устремлениям Яноша Хуньяди в Венгрии и Скандербега в Албании, оказавшим отчаянное сопротивление туркам, захватившим Западные Балканы. Передышка оказалась слишком короткой. В 1438 году Иоанн VII скончался, и в Мистре был коронован его преемник – Константин XI. Три года спустя султаном турецким стал Мохаммед II, наследовавший Мураду. И в качестве первого шага он решил положить конец ситуации, ставшей совсем бессмысленной. Константинополь вновь попросил помощи у Запада, и вновь православная церковь отказалась рассматривать возможность союза с папством. «Лучше пусть посреди Константинополя будет мусульманский тюрбан, чем митра латинян», – заявил один из высших священнослужителей. Так и случилось. В 1453 году, после одного из самых доблестных оборонительных сражений в истории, город пал. Последний из Константинов погиб смертью храбрых, защищая столицу, основанную первым носителем этого имени тысячу сто двадцать три года тому назад.

Повествование о византийских императорах закончено. Нет на свете другой страны, история которой являла бы нам столь же поразительное смешение доблести и предательства, таланта и бездарности, умения и беспомощности, набожности и соглашательства. Причем странная двойственность, заложенная в самой основе византийской цивилизации, более всего проявилась в сфере культуры. Это рассказ об империи, которая одно время включала в свои пределы весь цивилизованный мир Запада, которая на протяжении девяти столетий была средоточием мировой мысли и культуры и более тысячи лет являлась независимым государством. Это история государства, в котором церковь обладала огромной властью, равной власти императора, в эпоху, когда императоры были всемогущими; государства, в котором христианство больше влияла на повседневную жизнь, чем в какой-либо другой христианской стране; государства, в котором императорами становились с помощью предательства, интриг и жестокости. Это история нации, которая не подпадает под упрощенные категории марксистской идеологии, в которой рабовладельческий строй должен сменяться феодальным, а феодальный – капиталистическим и так далее. Византийское государство никогда не было рабовладельческим, хотя рабы там были. Несмотря на то что знатные фамилии начиная с XI века имели огромное влияние, Византийское государство никогда не было по-настоящему феодальным. И разумеется, оно никогда не было ни буржуазным, ни капиталистическим. Оно было империей, и оно было христианским. Именно это сочетание создало тот образ жизни, который больше нигде не повторился в точности. Нет в мире другого государства, чья история являла бы собой такое единство противоположностей, нет другой культуры, которая представляла бы собой такой сплав материального и духовного. Дуализм – его основной принцип, его лейтмотив. Так что для определения Византийского мира Энгельсу пришлось бы прибавить новую категорию к своему списку общественных строев.

Глава 4
Архитектура

Благодарю Господа за то, что он счел меня достойным завершить этот великий труд и тем превзойти даже тебя, о Соломон.

Юстиниан о завершении строительства собора Святой Софии

Истоки происхождения византийского стиля

Византийский архитектурный стиль представляет собой, пожалуй, самый отточенный и ярко выраженный стиль в Европе. Несомненно, он многим обязан архитектуре языческого Рима, в частности, тем огромным сводчатым зданиям из кирпича, которые так любили римские императоры, размещая в них бани, дворцы или общественные учреждения. Не менее важный вклад внесло в него раннехристианское искусство, развившееся при Константине и его ближайших преемниках. Примером его служат трехнефные базилики, вроде церквей Святой Сабины и Святой Марии Маджиоре в Риме. Столь же существенное влияние оказала на него Ближняя Азия, где с III века строители, особенно в Сирии, занимались экспериментами по усовершенствованию квадратных в плане зданий. Несомненно, многое было почерпнуто и у Персии, с ее совершенно особой системой строительства сводов и необыкновенных куполов, разработанной под покровительством царей династии Сасанидов (222–650). Однако уже во времена Юстиниана слияние отдельных элементов образовало новый стиль, представлявший собой непростую эклектическую смесь. Стиль, созданный по приказу христианской церкви и осуществленный на деле благодаря покровительству византийских императоров, наместников Бога на земле.

Возможно, то, что все факторы, необходимые для создания подобного сплава, сошлись вместе примерно в середине VI века, было в какой-то степени делом случая. К тому времени христианская мысль уже четко выстроилась в определенном направлении. И хотя еще шли достаточно бурные споры об истинной природе вероучения и продолжали появляться, особенно на Востоке, раскольнические еретические секты, но основные принципы православного христианства уже были установлены, и началась реализация типовых планов строительства церковных зданий, а также их внутреннего убранства, которые церковь считала наиболее пригодными для ее нужд. Архитекторы и художники были взяты под крыло церкви, и, хоть не было прямых приказаний, как именно следует строить, становилось ясно, что в этих своих нуждах православная церковь весьма привередлива, и то, что годится Риму, не обязательно подойдет новой столице – Константинополю или другим большим городам Восточной империи, зависящим от него. В раннехристианский период священнослужители были довольны тем, что продольный центральный неф как бы направлял взгляд молящегося к алтарю, далеко не всегда расположенному на востоке. Но византийскому миру, в котором господствовал новый трансцендентальный образ мысли, требовалось нечто более духовное, более выразительное. Требовался тип здания, который бы направлял взоры ввысь, а мысли к небесам. Архитекторы экспериментировали с формой крыш, которая удовлетворяла бы требованиям и Рима, и Востока, а именно применяли купола и своды. Ведь те обладали неким поэтическим вдохновенным притяжением, совершенно отсутствующим у простых деревянных потолков в старых базиликах. Отличие византийской архитектуры заключалось в том, что она довела до совершенства сочетание этих двух форм, породив тем самым удивительно органичный и выразительный стиль.

Многое можно было бы написать о происхождении куполов, о том, где они были широко применены впервые. Одна школа приписывает заслугу их создания Восточному Средиземноморью, другая – Италии. Несомненно лишь то, что самым ранним примером их использования является здание Пантеона в Риме, но фундаменты подобных строений, датируемые эллинским или раннеримским периодом, были обнаружены в Пергаме и Константинополе.

Рис. 6. Круглое здание около Мирелейона, Константинополь. План. Вероятно, I в.

Правда, крыши и верхние части стен не сохранились, но, тем не менее, остатки позволяют предположить, что они являются примером восточносредиземноморского зодчества, предвосхищающего по дате создания римские постройки. Однако все это были купола на круглом основании, что выпадает из главного направления развития архитектурного стиля, существенной чертой которого было возведение куполов при большом количестве вариантов оснований. Таким образом, проблема состояла в том, чтобы найти какой-то способ, позволяющий возвести круглый купол на квадратном или прямоугольном основании. Ведь именно такую форму можно преобразовывать бесконечно, продлевая одну или несколько сторон и получая здания с квадратными либо прямоугольными апсидами, а то и в виде креста или открытого квадрата из колонн, внутри которого располагается второй закрытый квадрат.

Рис. 7. Арочное перекрытие над углом стен (по С. Стюарту)

Эта проблема уже была решена ранее, еще до правления Юстиниана, но довольно примитивным образом или в небольшом масштабе. Существовало два способа, причем и тот и другой пережили много столетий. Один из них известен как «восьмерик на четверике», другой называли «свод на парусах», или парусный свод. Любопытно, что есть примеры одновременного их использования в одном здании. Это, в частности, церковь в Абу-Мина близ Александрии. Первый способ, «восьмерик на четверике», представляет собой арку, возведенную над открытым углом, образованным перекрывающими стены квадрата арками по всем его четырем сторонам. Квадрат, таким образом, превращался в восьмиугольник, и можно было далее преобразовать его почти что в круг, который мог служить основанием круглого купола или его барабана. Однако такое решение не совсем удовлетворяло архитекторов, потому что при этом концы арок опирались на центры основных несущих арок, то есть давили на самое слабое их место.

Другой способ, парусный свод, больше отвечал всем требованиям, потому что как бы связывал расходящиеся арки, а не распирал их (рис. 8). Его создавали, возводя в каждой из четырех пустот между главными арками, венчающими квадрат, каменный треугольник с изогнутыми боками, две из которых соответствовали изгибам арок, поддерживающих купол, а третья – служила основанием одного из квадрантов круга, на который тот опирался.

Рис. 8. Парусный свод (по С. Стюарту)

Оба метода применялись одинаково широко, без особых предпочтений, и примеры обоих можно встретить и на Западе, и на Востоке. Хотя, пожалуй, было бы справедливо рассматривать парусный свод как изобретение эллинистическое, а восьмерик на четверике – как восточное, потому что именно его чаще и шире применяли в сасанидской Персии. Примером этого служит дворец в Фирузабаде, воздвигнутый еще в 224 году.

Точно так же, еще до царствования Константина, были отработаны два метода возведения сводов. Один из них, римский, был более эффективным, но так можно было строить лишь с применением сложной деревянной опалубки. Камни или кирпичи, из которых их возводили, укладывали параллельно боковым стенам, на слой жесткого цемента. Согласно другому методу, восточному, кирпичи укладывались под прямым углом к боковым стенам, и, так как они были наклонены под некоторым углом, это позволяло строить свод от задней стенки, укладывая один кирпич поверх другого, без центровки. Такой метод обычно называют «скатом» Пример одновременного использования обоих способов в одной и той же кровле наблюдается во внутренней структуре Большого императорского дворца в Константинополе, относящегося, скорее всего, к дням Юстиниана (фото 10). Это очень важный пример, так как доказывает, что столичным каменщикам, его возводившим, были известны и римский и восточный методы. Внутреннее строение других зданий подтверждает это, а также их знакомство еще с одним римским методом: использованием цементной массы в деревянной или иной обрешетке (фото 12). Это очень походило на современный метод получения армированного бетона, хотя при этом в смесь добавлялись камни, кирпичи или строительный мусор.

Строительные методы

Еще одним строительным методом, применявшимся несколько ранее, но почти вышедшим из употребления после VII века, было использование крупных каменных блоков (фото 17). Возможно, именно он подсказал византийским строителям способ, особенно широко применявшийся при строительстве Константинополя, когда определенное число рядов кирпичной кладки чередовалось с рядами камней (фото 11). Если предполагалось, что строительные швы будут видны, их делали особенно тщательно, так что кладка становилась прекрасным произведением искусства.

Рис. 9. Кирпичное клеймо из Константинополя (раскопки Уокера Траста)

Так произошло с сухопутными городскими стенами, возведенными при Феодосии II между 413-м и 477 годами.

Мы наблюдаем в них множество вариаций в количестве кирпичных и каменных рядов, отделке швов (фото 1). По характеру использованной при строительстве техники специалисту иногда удается установить дату постройки здания. Однако эта оценка не всегда достоверна, и более надежным является определение этой даты по клеймам, которыми часто помечался кирпич. Впрочем, и тут могут возникать сомнения из-за неуверенности в их интерпретации.

Попечительство юстиниана и церкви

Таким образом, ко времени правления Юстиниана методы строительства были очень хорошо развиты и разнообразны. Возведение сводов и куполов также вышло из стадии эксперимента и применялось очень широко. На Западе уже в третьей четверти V века был построен собор Сан Лоренцо в Милане с огромным куполом и открытой апсидой-атриумом, окруженной колоннами, и закрытой апсидой внутри (рис. 10). На Востоке развернулось бурное строительство церквей и делались попытки расширить боковые стены, чтобы получить в плане здания крест. Однако империи все еще не хватало единения, а императорам – напористости, пока не явился человек, способный возродить империю и пробудить к жизни стремление строить новые вдохновенные церковные здания. Это был Юстиниан. С его появлением в столице вдруг вспыхнула жажда перестройки. Точнее, в ней появилась нужда, поскольку в результате восстания «Ника»[1]1
  Восстание бедноты, названное по опознавательному кличу мятежников: «Ника!» – «Побеждай!»


[Закрыть] в 532 году была разрушена большая часть города, в том числе большой собор Божественной Премудрости.

Рис. 10. План собора Сан Лоренцо. IV в. Милан (по Рубаху)

Редко когда в истории зодчества возникала столь же заманчивая возможность создания совершенно нового архитектурного стиля.

Никогда ранее и, вероятно, никогда позже не была столь удачно использована с таким умением и талантом предоставленная возможность творить. В течение нескольких лет был возведен ряд строений, занявших значимое место в истории архитектуры. В каждом из них была по-разному решена задача сочетания основного плана трехнефной базилики, отвечающей каноническим требованиям христианской церкви, и сводчатой крыши или купола. Это позволило создать совершенно новую концепцию внутреннего пространства и построить мистический духовный храм, полностью отвечавший принципам нового вероучения, разработанного в Константинополе. Зодчим Юстиниана удалось осуществить целую серию изменений в сочетании с новыми идеями, причем не только в столице, но и в отдаленных краях империи, таких, как Эфес на греческих островах, Равенна или святые города Палестины.

Юстиниан был инициатором и попечителем строительства четырех главных церквей Константинополя, три из которых сохранились до наших дней. Несомненно, было и много других, но в ходе времени они исчезли без следа. Однако в каждой из уцелевших мы видим явные свидетельства свежих отточенных решений строительных проблем, С которыми сталкивались христианские архитекторы той эпохи. Первая постройка еще в какой-то мере экспериментальная. Речь идет о церкви Святых Сергия и Вакха, поставленной между 526-м и 537 годами (рис. 11, фото 13). По сути, это открытый восьмиугольник в два этажа, увенчанный куполом и заключенный в квадрат, к одной стороне которого примыкает небольшая алтарная часть, а к другой пристроен открытый дворик-атриум.

Рис. 11. План церкви Святых Сергия и Вакха. 526–537 гг. Константинополь (по Ван Миллингену)

При поддержке Юстиниана была построена и церковь Сан Витале[2]2
  Церковь Святого мученика Виталия.


[Закрыть] в Равенне, во всем подобная предыдущей, за исключением того, что алтарная часть тут больше, а внутренний восьмиугольник заключен не в квадрат, а также в восьмиугольник. Обе церкви отвечают предъявляемым требованиям, но в какой-то мере консервативны, хоть и представляют собой некую обновленную вариацию храма-мартирия[3]3
  Храм, воздвигнутый на месте погребения или казни одного из святых, подвергнутого мучениям от язычников в период гонений на христиан.


[Закрыть] старого типа, вроде церкви Санта Констанца в Риме (324–326). Так что планы этих церквей все же не дают примера значительных изменений в размерах или отхода от строго централизованного расположения. Пожалуй, ярче и нагляднее рождение нового искусства проявляется в скульптурах, украшавших внутренность храма Святых Сергия и Вакха, а также изящные карнизы и чудесные капители: их оригинальность и свежесть столь же заметно отличаются в лучшую сторону по сравнению со скульптурами римского периода, как живопись Рафаэля от романских дверных косяков.

Церковь Святой Ирины – свидетельство дальнейшего расцвета новых архитектурных идей. В плане этот храм сохраняет старинную трехнефную базилику, но над более широким средним нефом возвышается огромный купол. К западу от него располагается второй купол, несколько меньшего размера. Оба опираются на массивные кирпичные столбы, заменяющие часть колонн обычной трехнефной базилики. Сама эта идея перемежать три-четыре колонны мощными столбами уже была испробована на Востоке в базиликах с деревянной крышей, таких, например, как церковь Святого Димитрия в Фессалонике. Назначением такого приема было повышение устойчивости здания к землетрясениям, случающимся в этой местности. Таким образом, архитектор церкви Святой Ирины соединил в ней план, наиболее отвечавший требованиям христианской веры (большое пространство для молящихся и достойного проведения литургий), с формой кровли, придающей зданию духовную возвышенность, внушающей верующим образ свода небесного, то есть соответствующей требованиям эзотерической мысли Византии.

Та же идея нашла свое усовершенствованное выражение в Стовратной церкви на острове Парос, создание которой также относят к дням Юстиниана. Там еще была увеличена площадь под куполом, так что в плане это выглядит как две трехнефные базилики, пересекающиеся под прямым углом с куполом в точке пересечения. Результат получился несколько неудачным, но представляет некий зародыш интереснейшего архитектурного решения: большого здания в форме креста. Идея эта была затем развита при постройке храма Святых Апостолов в Константинополе.

Рис. 12. План церкви Святой Ирины. 532 г. Константинополь (по Ван Миллингену)

Здесь соединение религиозных концепций с архитектурой пошло еще дальше. Трехнефный план здания был сохранен по оси восток – запад, но пространство храма перекрыли тремя куполами, причем центральный был сделан больше двух других, а мысль о размещении купола на четырех колоннах-опорах доведена до логического завершения постройкой с каждой стороны по трансепту, поперечному нефу.

Так была достигнута по-настоящему крестообразная форма строения, а поскольку над поперечными нефами также были возведены купола, родился новый тип церковного здания: пятиглавый храм. Церковь Святых Апостолов времен Юстиниана стала прототипом такого строения. Она, к сожалению, погибла, но план ее был воспроизведен при строительстве собора Святого Марка в Венеции (рис. 13), который, в свою очередь, послужил моделью для других церквей Запада, вроде церкви Святого Фрона в Перигё. Другой вариант того же прототипа представляет собой церковь Святого Иоанна в Эфесе (рис. 14), где один купол возведен над скрещением нефов, по одному над северным, южным и восточным приделами, и еще два над более длинным западным. В плане этот храм напоминает монастыри и соборы романского стиля на западе, хотя купола придают ему особое своеобразие.

Рис. 13. План собора Святого Марка. XI в. Венеция, (по Рубаху)

Рис. 14. План церкви Святого Иоанна. VI в. Эфес (по Виганду)