Текст книги "Жесткий лидер. Правила менеджмента от генерала Афганской войны"

Бесконечный вызов

В начале лета 2014 г., когда данная книга была уже почти закончена, суннитские воины действовали уже под флагом ИГИЛ – Исламского государства Ирака и Леванта. Они захватили иракский город Мосул и устремились на юг, к Багдаду, как цунами. Предводителем похода ИГИЛ в Ираке был харизматичный Абу Бакр аль-Багдади – фигура, напоминающая злодея, с которым мы столкнулись за десять лет до этого и которого мы еще не раз упомянем в данной книге, – Абу Мусаб аз-Заркави. Картина брошенной техники иракской армии, оставленной триумфальным походом боевиков ИГИЛ без внимания, отражала абсолютный коллапс управления иракскими вооруженными силами, а вместе с тем и доверия к правительству. Ветераны нашей войны смотрели на это все издалека с чувством гнетущего разочарования, поскольку земля, которую мы отвоевывали фут за футом, один кровавый ярд за другим, перешла под контроль еще одной экстремистской группировки, которая, кажется, очень легко продвигалась вперед, несмотря на превосходящие силы правительственных войск.

В голову сразу же пришел вопрос: «Неужели наш успех в борьбе с Аль-Каидой был лишь жестокой иллюзией?» Однако мы знали, что это не так. То, что мы сделали, было вполне реально. Вместо этого последние события лишь подкрепили некоторые из уроков, которые мы извлекли. Первым из них было постоянное изменение: абсолютно беспощадная среда, в которой нам приходится действовать, отрицает выполнение любого окончательного решения. Вторым уроком было то, что созданная нами организация, доработанные нами процессы, а также отношения, которые мы построили, являются менее устойчивыми, нежели результаты физической подготовки, которая помогала нашим солдатам оставаться в форме: организацией нужно постоянно руководить либо, если необходимо, подталкивать ее к тому, чем она должна быть. Перестанешь ее подталкивать – и она не просто остановится в развитии, она откатится назад.

Прежде чем мы начнем, остановимся на одной мысли. Мы всегда хотим обвинить в наших неудачах якобы не зависящие от нас обстоятельства: «противник был ростом в десять футов», «мы были недостаточно подготовлены» либо «это задание было слишком сложным, чтобы начинать с него». Это также комфорт, заключающийся в «удвоении ставок» на действительно работающие процессы, без оглядки на их эффективность. Некоторые из нас подвергались критике, честно делая то, что много раз срабатывало ранее. Однако чувство комфорта или лукавая критика не должны являться нашей мерой успеха. Это, скорее, место в раю для людей, которые действительно старались. Однако, что на самом деле важно, – это успешность таких стараний. Если что-то требует от вас изменений, то это и есть ваша миссия.

Часть I
Протеевская проблема

Солдат вцепился в вертящуюся фигуру. Оружие, которым он уже много раз убивал, все еще висело на боку: этот человек нужен был ему живым. Его руки, дочерна загорелые, болели, потому что он старался не ослаблять жесткую хватку. После нескольких лет борьбы в неприемлемой войне он был готов сделать все, что угодно, чтобы вернуться домой.

Менелай, царь Спарты, вспыльчивый брат Агамемнона и муж Елены Прекрасной, направлялся домой после десятилетней Троянской войны. После кораблекрушения на острове Фарос Менелай впал в отчаяние, когда богиня Идофея рассказала ему о его отце, бессмертном Протее – морском старике. Если Менелаю удастся победить его, Протей откроет ему тайны, которые помогли бы Менелаю привести своих людей домой в Спарту.

Победить Протея было нелегкой задачей, поскольку у бога была суперспособность: он мог менять форму, он был полиморфом. Менелай и его люди переоделись в тюленьи шкуры и устроили засаду на побережье. Когда из пены и соли бурлящего моря появился Протей, они пошли в атаку…

Вдруг он в свирепого с гривою льва превратился, после предстал драконом, пантерою, вепрем великим, быстротекучей водою и древом густовершинным, но греки не отпускали его. Привычное им оружие не помогало; они изменялись с каждым превращением, с каждым новым вызовом. Они плотно обхватывали ногами шеи появляющихся животных, зарывались пальцами в ветвях деревьев и обвивали руками вихрящиеся шары постоянно движущегося огня.

Морской старик был побежден. Именно благодаря адаптации к новой среде греки нашли свой путь домой.

Настоящая же история произошла в 860 милях к востоку от Фароса 3000 лет спустя…

Глава 1
Сыны Протеевы

Пять мускулистых силуэтов двигались по, казалось бы, пустой улице в районе Эль-Амиль в Багдаде. Синее ночное небо над ними потихоньку сменялось песочного цвета рассветом. Утренний призыв к молитве отразился от городских строений и растворился в знойном воздухе. Некоторые ставни открылись, а затем также быстро закрылись: местные знали, когда им нужно сидеть и не высовываться. Дверь небольшого домика на углу распахнулась и внутрь стали заходить люди. Это было 30 сентября 2004 г., должна была начаться одна из самых крупных операций, которые они только проводили.

Здание оказалось неприметным: обычная шлакоблочная коробка в желтовато-коричневой безликой застройке, которая тянулась до самого горизонта. Однако внутри этого здания размещался временный штаб, который занимался сбором информации и распространением инструкций по всему городу. Стены были увешаны картами, фотографиями и оперативными чек-листами. Личное снаряжение (оружие и одежда) было аккуратно сложено в стопку в углу. Охрана наблюдала за улицей, держа оружие наготове. Вновь прибывшие воины крепкими объятиями приветствовали других членов своей команды (аналитиков и разведчиков, которые являлись антиподом их мускулам). Они расспрашивали друг друга о семьях, шутили о коллегах. Также они получили себе в команду еще троих новобранцев, которые только закончили обучение и совсем недавно прибыли в Ирак. На молодых лицах отразилось смешанное чувство неуверенности и восторга, которое, как было известно тем, кто постарше, скоро сменится страхом.

Группа прошла по их убежищу, очищая от пыли фотографии последней счастливой семьи, которая жила в этом доме. Мужчины в военной форме уселись на плюшевые сиреневые диваны, которые стояли в бывшей гостиной. Если кто-то и заметил иронию, связанную с пафосом, заключавшимся в сопоставлении, то не стал ее озвучивать. Они научились структурировать эмоции войны, воспринимать смерть невинных людей как «сопутствующий ущерб», допускать, что жестокость, присущая полю боя, является неизбежным шагом в погоне за светлым будущим. Они уже давно отказались от любого, даже непроизвольного, осознания доброты или иронии.

Повернувшись к карте, на которой была изображена цель, самый седой член подразделения проверял варианты. Взяв со стола три подставки и кусок кафеля, который откололся от пола во время предыдущих боев, он смоделировал пути, по которым поедет их техника, а также выложил десятки потенциальных мин-ловушек, которые они должны были объехать.

Каждое движение его руки представляло собой квинтэссенцию работы многих недель: расшифровка и сопоставление данных разведки, сборка и монтаж специального оборудования. Таковым было искусство ведения сетевой войны, которой они начинали управлять. Несмотря на то что на курок будут нажимать всего три человека, десятки (по всем звеньям управления и в разных странах) внесли существенный вклад в операцию.

Военная тактика и общая стратегия радикально отличались от того, как они представляли себе войну. Это нельзя было назвать войной планирования и дисциплины; это была война оперативности и инноваций. Их подразделение развило ритм ограниченной автономии при условии частого общения с руководством; руководители могли бы наблюдать за всем издалека, однако эта операция была идеей людей, находившихся тогда в комнате, и они полностью контролировали операцию. В целях безопасности к такого рода подразделениям не допускают ни одного, даже самого проверенного журналиста: если бы журналисты были допущены, то они стали бы свидетелями практического анализа самой передовой организационной структуры, а также синхронизации и адаптации в реальном времени, которая проникла в экосистему организации боевого подразделения. В то время как в предыдущих военных столкновениях даже самая элитная команда такого размера имела бы некоторую стратегическую важность, в 2004 г. их огневая мощь означала, что тактические возможности подразделений были огромны, а информационные технологии давали возможность сообщать миру о ходе операции практически мгновенно.

В НАЧАЛЕ 2000-Х ГГ. МЫ МЕНЯЛИСЬ СНОВА И СНОВА, ЧТОБЫ СНАЧАЛА СДЕРЖАТЬ, А ЗАТЕМ И ОСЛАБИТЬ УГРОЗУ, КОТОРУЮ ПРЕДСТАВЛЯЛА СОБОЙ АЛЬ-КАИДА В ИРАКЕ.

После последней проверки и нескольких кивков мужчины встали с диванов и прошли в кухню, чтобы взять обмундирование. Четверо должны были остаться. Остальные семеро вставили магазины и затянули ремни на своих тяжелых бронежилетах. Они болтали о плачевном состоянии Ирака, а также о том, каким он может стать после того, как его освободят. Они открыто осуждали бесстыдство тактики, применяемой их врагом. Новобранцы молчали.

Когда солдаты подошли к двери, под ногой командира что-то хрустнуло. На полу в окружении осколков стекла лежала рамка с фотографией: на ней была запечатлена девочка с обильным макияжем, в кепке и рубашке. Если не брать во внимание национальность, то люди, жившие здесь, были очень похожи на семьи, из которых эти мужчины пришли, или на те, что они когда-нибудь создадут. Эта семья не сделала ничего для того, чтобы спровоцировать все это: она была виновата лишь в том, что оказалась не в то время не в том месте. У командира не было совершенно никаких идей относительно того, кто эти люди или что с ними произошло, однако он надеялся, что его работа, возможно каким-то совсем непрямым путем, принесет им мир. Он толкнул дверь, и она открылась.

Хотя было чуть больше девяти утра, температура уже поднялась выше 90° по Фаренгейту. Они вспотели еще до того, как дошли до машин. Для этой операции они оделись в обычную гражданскую одежду и поехали на таких же обычных седанах: два Хендэ и Фольксваген, чтобы выполнить задачу, а также Опель, чтобы наблюдать издалека. Машины были выбраны так, чтобы они могли влиться в дорожный поток. После проверки обмундирования водители поехали.

Они с опаской смотрели в каждое окно, на каждую крышу и на каждого пешехода. В похожей операции, которую они проводили неделю назад, снайперским выстрелом было пробито лобовое стекло, и пуля угодила водителю прямо в голову, пропитав обивку потолка тестом Роршаха насыщенного бурого цвета. Восемь дней спустя некоторые из тех, кто сидел в машине, уже не могли вспомнить его лица. Несмотря на такие потери, в ритме бомбардировок, рейдов и расплаты оперативники видели тенденцию медленного, но верного приближения к победе. Война давалась им гораздо тяжелее, чем они ожидали, однако их усилия не были напрасными.

Сегодняшняя операция должна быть сложной, а чем больше движущихся частей, тем выше риск. Вражеский огонь был практически неизбежен, а им, как всегда, не хватало разведданных о враге.

Автомобили медленно ехали по людным улицам, пробиваясь сквозь крики продавцов, призывающих клиентов, родителей, отчитывающих своих детей, мальчиков-подростков, преследующих одетых в хиджаб девочек… Через запахи свежеприготовленной пищи, гниющей еды и бродячих собак. Никто из мужчин не бывал в Ираке, но этот шум уже начал казаться очень знакомым. Завернув за угол на Тридцатой улице, они увидели толпу людей, собравшихся около только что построенной водоочистительной станции. Они стояли под плакатами и аплодировали, отмечая грандиозную церемонию открытия.

Место, где их должен был ждать Фольксваген, их ведущая машина, было занято мусоровозом. Водители сориентировались без слов: Хендэ объехали квартал кругом, а Фольксваген тем временем нашел новое место неподалеку: на Ниссан-Стрит, 7. Опель отстал, поскольку водитель прикинулся местным у придорожной лавки с фалафелем, пытаясь скрыть свой акцент. Хаотичность иракских улиц маскировала активность, которая могла бы показаться подозрительной.

Один из Хендэ обнаружил, что его маршрут заблокирован: там велись строительные работы. Водитель заехал на другую улицу, посмотрев на своих коллег и убедившись, что они поняли, что он изменил план. Их опыт обусловил некую почти телепатическую связь. На 12 минут позже, чем это планировалось, все четыре машины были на позиции. В трех штурмовых машинах людям понадобилось время на молитву и раздумья.

Кодовое слово, сказанное бездушно-категоричным голосом, который и ранее отдавал множество похожих команд, прохрипело из их радио. Водитель первого Хендэ вздохнул и утопил педаль газа в пол.

На церемонии открытия водоочистительной станции внешнее кольцо толпы состояло по большей части из детей, которые скорее были заинтересованы в том, чтобы играть друг с другом, нежели слушать политиков, распинающихся об экономическом возрождении. В центре стояли их отцы и матери. Улыбающиеся лица, окаймленные черными шарфами и черными волосами, блестели на солнце.

Маленькие тела столпились около решетки радиатора и фар, когда Хендэ на полной скорости въехал в группу людей. Водитель еще раз произнес молитву, прежде чем нажать на кнопку детонатора. Возможно, в долю секунды, которую занял переход радиосигнала из его ладони через заднее сиденье к багажнику, он увидел ту кровавую джихадистскую славу, в которой утонул Ирак. Возможно, на мгновение его ярость превратилась в боль сожаления, перед тем как взрыв пропановых баллонов заставил разлететься шарики в багажнике и пробиться через стальной экзоскелет автомобиля, чтобы порвать водителя в клочья.

Улица, которая теперь стала мозаикой из кусков автомобиля и окровавленных останков, утонула в криках. Матери лихорадочно искали своих детей. Солдаты врага (американцы) примчались к месту теракта из квартала южнее. Они начали оцеплять периметр и сортировать раненых.

В шуме никто не услышал, как приближается Фольксваген. Въехав в кучу солдат и детей, которые, оглушенные, собирали мусор и опознавали тела, автомобиль тоже взорвался.

Тридцать пять детей были мертвы; десять американцев и 110 иракцев были ранены. Когда последняя машина пересекла черту объекта, объединенные силы открыли огонь, и машина взорвалась намного южнее цели.

Однако с ошибкой третьей машины не считались в четвертой, которая уже исчезла в потоке. Операции редко проходили так, как запланировано. Когда они уехали, водитель спрятал три небольших ключа от гаража, которые он держал на коленях. Если бы у его подчиненных появились какие-либо задние мысли, он использовал бы ключи для детонации. Человек на пассажирском сиденье проверил записи, которые снял во время атаки. Через несколько часов они будут загружены в сеть: эпатажность этих видео поможет завербовать еще не один десяток подрывников.

Для Аль-Каиды в Ираке операция была успешной.

В день подрыва водоочистительной станции я сидел в укрепленном бетонном ангаре времен Саддама на авиабазе Балад где-то в 60 милях к северу от Эль Амеля. Ноутбуки и плазменные панели, подключенные артериальной сетью проводов и кабелей, покрывали стены, обитые фанерой, и столы, которые мы наспех сколотили прошлой весной. Информация поступала непрерывным потоком через «ферму» антенн и спутниковых тарелок в оперативный центр размером с баскетбольную площадку. Специалисты тщательно проверяли данные наружного наблюдения, перехваченные разговоры, захваченные документы и отчеты разведки, по кусочкам собирая мозаичный портрет Аль-Каиды в Ираке. Отчеты, которые они составляли, передавались мне и подчиненным мне командирам для использования их в планировании рейдов с нашими специальными механиками. В будущем помещение стало штаб-квартирой нашего Оперативного подразделения специальных операций.

Мне недавно исполнилось 50, и я командовал Оперативным подразделением уже почти год. Занять этот пост было честью для любого солдата. С 1980 по 2003 г. девять наиболее уважаемых генералов (с двумя звездами) приняли на себя эту ответственность, пятеро из них получили четыре звезды. Эти люди вместе с самыми лучшими планировщиками, координаторами и стратегами в армии США создали необычный прецедент.

Их наследие и было той причиной, по которой нас втянули в борьбу с усиливающимися беспорядками в Ираке, а именно в борьбу с Аль-Каидой в Ираке (АКИ) – самой выдающейся и самой жестокой террористической группой, которая возникла из-за вмешательства США. Соединенные Штаты и силы коалиции вошли в Ирак, чтобы свергнуть Саддама Хусейна, что они сделали за очень короткое время. Однако АКИ представляла собой другой вид угрозы, нежели армия: небольшая, быстрая и рассредоточенная группа. Борьба с ней требовала специальных навыков, которыми обладали наши подразделения.

Оперативное подразделение было создано в ответ на прошлый провал операции по спасению американских заложников, удерживаемых иранскими революционерами в 1980 г. Оно объединило лучшие подразделения по специальным операциям самой мощной армии в мире. Оперативное подразделение вобрало в себя 40 лет опыта и прекрасные результаты. По всем объективным критериям мы были самым лучшим боевым подразделением по специальным операциям в мире – мы были лучшими из лучших. Но это, похоже, не принесло нам пользу. Мы просто провалили задачу предотвращения смертей 35 детей и проигрывали войну кучке необеспеченных ресурсами экстремистов.

На бумаге противостояние АКИ и нашего Оперативного подразделения не должно было быть проблемой. У нас было большое, хорошо обученное, прекрасно экипированное подразделение, а АКИ приходилось вербовать местных жителей и переправлять иностранных боевиков один за одним через опасные, ненадежные «крысиные тропы». Мы использовали технологии мгновенной передачи информации, а они часто зависели от встреч лицом к лицу и писем, доставляемых курьером, чтобы снизить риск обнаружения. Наши солдаты упорно преодолевали самые требовательные курсы обучения в истории специальных операций. Их же боевики посещали медресе, раскиданные по Аравийскому полуострову и Северной Африке. В нашем распоряжении в любое время было огромное количество оружия, бронированной техники и передовых средств разведки, когда у них были лишь собранные на коленке в подвале СВУ, состоявшие из пропановых баллонов, и устаревшие советские минометы.

Мы также обладали железной дисциплиной. Однако наши ресурсы не давали нам никакой уверенности в себе. Мы использовали те возможности, которых у них и быть не могло. Наши солдаты могли проснуться рано утром, потратить целый день на изучение планов, разведку и инструктаж командования, а как только начинался закат, собирали сумки с инструментом, застегивали экипировку, и начинали шуметь лопасти. В темное время суток небольшие команды выходили на работу: они выполняли одну, две, три задачи за ночь. Каждая операция была тщательно спланирована и выполнена, каждая попытка была испытанием, угрозой жизни. Ранним утром усталые солдаты падали на кровати, чтобы хотя бы несколько часов поспать, а затем непрерывно, в течение многих месяцев цикл повторялся.

Уникальные возможности Оперативного подразделения сделали для нас возможным принять на себя руководящую роль в войне в Ираке, но с задачами такого масштаба мы еще никогда не сталкивались. За всю нашу 20-летнюю с небольшим историю мы выполняли только скромные, требующие точности «хирургические» операции. Но теперь мы были призваны на войну, которой нет конца. Трагедия на водоочистительной станции 30 сентября была неприятным напоминанием о том, что, несмотря на наш послужной список, наши приспособления и подготовку, от нас все ускользало.

Потоком поступала информация о взрыве, сжатая сводка SIGACT (значительная активность) пополнялась ценными деталями от офицеров связи Оперативного подразделения, разбросанных по территории Ирака: сведения о жертвах, справочная информация о возрасте погибших мужчин, женщин и детей, а также о том, как люди в Опеле ускользнули прямо у нас из-под носа. Мы спорили о том, какая реакция должна последовать от нас.

Однако нам также необходимо было задать более глубокий и более волнующий нас вопрос: если мы были лучшими из лучших, то почему эти атаки не прекратились, а только усилились? Почему нам не удавалось победить нищих повстанцев? Почему мы проигрывали?

Этот вопрос, ответы, которые мы получили, а также выводы для применения их в мире за пределами нашего Оперативного подразделения составляют основу нашей книги. Встретившись с АКИ, мы столкнулись с абсолютно новым типом угрозы, которую создала принципиально новая среда. Война, которую нам приходилось вести, была не просто отличной от любого другого вида войны, которые велись в ХХ в. Восстания, терроризм и радикализация настолько же стары, как и сам конфликт, однако к 2004 г. к этим феноменам прибавились еще и технические переменные, создавшие совершенно новые проблемы. Большинство людей, к счастью, не будет участвовать в борьбе с жестокими повстанцами, но технологические и социальные изменения, которые сделали успех АКИ возможным, окажут влияние на всех нас.

В 2004 г. мы только начинали понимать всю серьезность этих перемен, однако шли месяцы, и мы пришли к осознанию того, что для победы над АКИ необходимо учиться у них. Так же, как и молодые люди, рожденные в 1990-х и 2000-х гг. считаются «носителями цифровой культуры» по сравнению со своими родителями, которых считают «иммигрантами в мир цифровой культуры», АКИ была организацией, которая являлась носителем культуры этого богатого информацией, тесно взаимосвязанного мира XXI в. Он, как мы думали, работал абсолютно отлично от вечных понятий «правильно» и «эффективно». Но он работал.

Во время этой войны нам нужно было забыть все, что мы, возможно, знали о том, как работает война (и мир). Нам необходимо было упразднить знакомые нам организационные структуры и перестроить их согласно абсолютно другим направлениям, поменять нашу закостенелую структуру на органическую изменчивость, поскольку это был единственный способ бороться с тенденцией роста комплексных угроз. В частности, мы перестроили наше подразделение, исходя из принципов абсолютной прозрачности в области передачи информации (то, что мы называем «коллективной памятью») и децентрализации власти в области принятия решений («уполномоченное исполнение»). Мы разрушили барьеры (стены наших подразделений и этажи наших иерархий), которые когда-то делали нас эффективными. Мы смотрели на то, как ведут себя наши самые небольшие подразделения, и нашли способы расширить их до организации с тысячами людей, которые разбросаны по трем континентам. Мы стали тем, что мы называли «лучшая из команд»: большой командой, которая вобрала в себя и подстроила под свой масштаб типичные черты гибкости, присущие небольшим командам. Почти все, что мы делали, шло вразрез с военными традициями и общей организационной практикой. Мы отказались от многих правил, которые помогали нам стать более эффективными в ХХ в., поскольку XXI в. – это другая игра с другими правилами.

Наша война в Ираке в 2004 г. не исключение – это новая норма. Модели успеха организаций, которые были ведущими в ХХ в., берут свое начало из индустриальной революции. Да и, говоря проще, мир стал другим. Погоня за «эффективностью» (получение большего эффекта с наименьшими затратами энергии, времени или денег) когда-то была достойной целью, однако эффективность в сегодняшнем мире является скорее не вопросом оптимизации известного (и достаточно стабильного) набора перемен, а вопросом реакции на постоянно изменяющуюся среду. Нашей центральной компетенцией должна стать не эффективность, а адаптивность.

В настоящее время вызовы, с которыми сталкивается наше Оперативное подразделение, делятся между современными организациями, которые, как и мы, развили грандиозное количество компетенций, чтобы справиться с больше не существующим миром. После ухода со службы в 2011 г. и создания CrossLead мы с моими коллегами изучили трудности, с которыми сталкивались различные компании и другие группы в борьбе за выживание и процветание в новом мире. На следующих страницах книги мы поймем, чего не хватает сегодняшним организациям, чтобы справиться с этими вызовами, шаг за шагом познакомимся с нашим иракским опытом, расскажем о решениях, которые сработали, и проведенных впоследствии исследованиях, благодаря которым эти решения получили широкое применение.

В 2004 г. данные ответы были далеко на горизонте. Мы пытались понять врага, у которого не было четкого местонахождения, формы, но были нематериальные и неизмеримые ресурсы, такие как киберпространство, где вербовали людей и размещали пропаганду. Данные разведки, которые мы собирали в ходе опасной и напряженной борьбы, имели странное свойство исчезать так же, как Опель, растворившийся в трафике Багдада 30 сентября. Однако у нас было имя: Абу Мусаб аз-Заркави. Это был псевдоним, но человек был настоящим.