Текст книги "Жесткий лидер. Правила менеджмента от генерала Афганской войны"

Моя внучка Эммилу родилась 4 июня 2014 г. Она будет расти в мире, определяемом практически мгновенной передачей информации и быстрым перемещением людей, товаров и услуг из одной точки в другую. Она – «носитель цифровой культуры», я же навсегда останусь в лучшем случае обладателем вида на жительство. Я не знаю, как она будет понимать различия между реальным присутствием и виртуальным, однако знаю, что она будет по-разному взаимодействовать с этими пересекающимися сферами, более того, она будет взаимодействовать с ними куда легче, чем предыдущие поколения. Вся социальная фабрика ее мира оплетена оптоволоконными кабелями социальных сетей: это изменение, последствия которого мы не можем предсказать. Мир Эммилу является одним из тех, которые люди с ужасом представляли себе 20 лет назад.

Продукты, события, нации, феномены и люди стали намного более взаимосвязаны, взаимозависимы и подвержены влиянию друг друга больше, чем когда бы то ни было раньше. Например, сборка «Боинга-787» (Dreamliner, или лайнер мечты) требует работы около 1000 сотрудников на заводе в г. Эверетт, штат Вашингтон. Однако его сборка зависит от крыльев, которые производят в Нагое, Япония; от стабилизаторов горизонтальной устойчивости, которые везут из Фоджи, что в Италии; грузовых и пассажирских дверей, изготавливаемых в Швеции; законцовок крыльев, которые делаются в Корее; а также от шасси, которые производятся в Глостере, что в Соединенном Королевстве. Как большая часть того, что мы покупаем или используем, каждый конкретный Dreamliner является продуктом обширной сети поставок.

Возросшее количество взаимосвязей, которое соотносится с производством тех или иных физических вещей, – это ничто по сравнению с резким увеличением связей в цифровой сфере, которые произошли за последние годы. Рост числа финансируемых общественными началами инициатив, вирусные онлайн-тренды, а также мобильные системы оплаты доказывают, что распространение технологий обусловило вовлечение нас в гораздо более широкую сеть взаимосвязей, чем 10 или 20 лет назад.

В Ираке мы увидели, что эти взаимосвязи проявляются практически каждый день. Операция в одном городе практически сразу же приводит к цепи реактивных действий со стороны АКИ и гражданской реакции на эти действия по всей стране. Самые небольшие слухи (иногда правдивые, иногда – нет) распространяются по онлайн-форумам со скоростью пожара.

В то же время почти все процессы стали происходить куда быстрее. Небольшая разница во времени теперь означает разницу между успехом и неудачей. Способность поспевать за высоким темпом поступления новостей была проблемой не только нашего Оперативного подразделения. Она представляет собой проблему почти для всех организаций, особенно для тех, которые занимаются новостями. Сто лет назад в офисах газет писали на определенные темы, редакторы поправляли истории, а главный редактор проверял конечный вариант статьи, прежде чем отослать ее в печать. Сенсация означала отправку новости в печать до того, как это сделал кто-то еще. А теперь вернемся в 17 марта 2014 г., когда The Los Angeles Times была первой газетой, напечатавшей сенсационную историю о надвигающемся землетрясении. Неужели сами? Нет. Статья была написана роботом – компьютерной программой, которая сканирует потоки данных, в том числе и данных Геологической службы США, и складывает из них мозаику гораздо быстрее, чем любая цепочка управления в отделе новостей. Эта программа заработала в лучшем случае несколько лишних минут форы, однако сегодня эти минуты могут стать критичными.

В Нью-Йорке коммерческие риелторы берут надбавку за «совмещенную» коммерческую недвижимость, которая позволяет трейдерам размещаться ближе к серверам, позволяющим им экономить тысячные доли секунды при проведении транзакций, которые и так осуществляются примерно на скорости света. По схожим причинам группа американских и европейских компаний-трейдеров совсем недавно потратила 300 млн долларов на прокладку по Атлантике нового кабеля, который сократил время совершения сделки на 5,2 миллисекунды. Один молодой банкир кратко охарактеризовал основную причину, лежащую в основе такого поступка, который обеспечил кажущееся крошечным преимущество: «Скорость – это деньги».

Скорость также важна и для армий, но она в большинстве случаев была ограничена той, которую может развить лошадь или человек. У римлян были отличные дороги, позволявшие им быстро перемещать армии, однако даже самый эффективный легион не мог пройти более 20 миль за день. Во время Гражданской войны войска генерала Конфедерации Томаса Джонатана Джексона по прозвищу Каменная Стена заработали себе славу «пешей кавалерии» после того, как прошли 646 миль за 48 дней, однако самая большая скорость, которую им удалось развить, составляла 6 миль в час, и они могли идти с такой скоростью лишь в течение некоторого непродолжительного времени[7]7
  Большинство людей (не неся на себе оружие и рюкзак) спокойно передвигаются при скорости примерно в 3 мили в час. От солдата передвижение со скоростью 6 миль в час (миля за 10 минут) требует некомфортно быстрой (и для многих людей неприемлемой) ходьбы/бега.


[Закрыть]. В ХХ в. автомобили, танки и, в конце концов, реактивные самолеты и ракетные войска очень сильно изменили скорость войны, однако нули и единицы цифрового мира все же летают быстрее.

Когда мы читаем о новых технологиях или слышим о том, что на нас надвигается глобализованный мир взаимосвязей, то предполагаем, что весь технологический прогресс позволит нам делать все то же, что мы делали ранее, только лучше. Однако и у этой медали есть другая сторона. Те же самые технологии, которые помогли таким организациям, как наше Оперативное подразделение, улучшить методы транспортировки, связи, а также увеличить возможности для хранения и передачи данных, в то же время наделили среду, в которой мы действовали, все возрастающей нелинейностью, сложностью и непредсказуемостью. Скорость и взаимосвязанность означают, что любое конкретное действие в любой конкретный момент времени теперь ведет к намного большему количеству результатов, чем то же самое действие сто или даже несколько десятков лет назад.

Эффективность производства боингов может быть повышена за счет аутсорсинга некоторых процессов, однако это не означает, что события в дюжине стран на трех континентах могут помешать компании функционировать. Успешность сборки самолета теперь зависит не только от нескольких фабрик, которые будут исправно работать, но и от безопасной транспортировки комплектующих по морю, допустимых условий труда в Японии, отсутствия природных катаклизмов в Швеции, стабильности валютных курсов, а также от гибкой системы управления цепью поставок.

В Ираке же мы столкнулись с беспрецедентным хаосом. Операция в одной части страны внезапно могла привести к реакции на другом конце страны из ячейки, о существовании которой мы даже не подозревали. Информация о просчете с нашей стороны или активная пропаганда со стороны АКИ могли за несколько часов облететь социальные сети и зажечь очаги протеста: одно видео с активной атакой немедленно ведет к приросту новобранцев в рядах повстанцев и ответным действиям, и такие события происходили практически каждый день.

На самом деле достижения последних лет привели к возникновению абсолютно нового, менее предсказуемого мира. Благодаря скорости и взаимосвязанности уличному торговцу Тареку аль-Тайибу Мохаммеду Буазизи удалось запустить цепь событий, которые смогли развалить несколько режимов быстрее, чем остальной мир смог обработать новости. Конечно, и до наступления информационного века существовали и успешные революционеры, и эффект бабочки, однако новые технологии способствовали беспрецедентному распространению возможностей воспользоваться эффектом бабочки для маленьких, исторически слабых субъектов. Некоторые из проявлений этого эффекта имели положительные результаты, такие как успехи в бизнесе. Другие же были губительны: террористы, повстанцы, а также киберпреступники обладают преимуществом скорости и взаимосвязанности, что причиняет смерть и ведет к хаосу. Однако это все указывает на непредсказуемость, которая является основным маркером сложности: сегодня мы со всех сторон окружены ураганами. Мы в Оперативном подразделении увидели это в разрастающихся с ошеломляющей скоростью повстанческих движениях, однако данные изменения оставили след не только на поле боя, но и почти во всех сферах жизни. Когда в 2013 г. хакеры взломали Twitter-аккаунт газеты Associated Press и запостили сообщение с новостью о том, что в Белом доме прогремели два взрыва и президент Обама пострадал, индекс Dow Jones упал на 143 пункта, что привело к кратковременной, но очень сильной панике на рынке. Твит был удален почти сразу, однако ему хватило времени, чтобы заставить людей действовать импульсивно и спровоцировать на действие высокоэффективные трейдинговые алгоритмы, которые изменяют графики, анализируя новости, и делают это за несколько наносекунд. Один трейдер описал мгновенный обвал рынка, обусловленный «взрывной» новостью от Associated Press, как «то, насколько уязвимы рынки перед той или иной информацией».

Вот вам более беззаботный пример. Когда гитара музыканта Дэйва Кэрролла была сломана при погрузке рабочими багажной службы авиакомпании United Airlines, он потратил девять месяцев, бродя по телефонному лабиринту дирекции, разговаривая с представителями службы поддержки, и все было без толку, поэтому он написал песню, которую назвал United Breaks Guitars, и залил видео на YouTube. Уже через день видео набрало 150 тыс. просмотров, и Кэрроллу позвонил смущенный директор по работе с клиентами United Airlines. Через три дня видео посмотрели более 1 млн человек, и акции United упали на 10 %, что стоило акционерам 180 млн долларов, а это, в свою очередь, было в 600 тыс. раз дороже гитары. За неделю песня стала номером один в загрузках в iTunes, и компания устроила публичную акцию, подарив 3000 долларов (что составляло стоимость новой гитары) Институту джаза им. Тэлониуса Монка по запросу Кэрролла (изготовители его сломанного инструмента, компания Taylor Guitars, подарили ему две гитары после того, как в компании посмотрели его видео).

Все это создает трудности системам, которые были созданы для более простого времени. Например, глобальная система помощи, которая когда-то зависела от правительств стран-доноров правительствам отдельных стран – получателей помощи, в последние десятилетия перешла от системы «немногие немногим» к системе «многие многим», в которой тысячи общественных организаций пытаются связаться с миллионами получателей.

Сейчас система ежегодно включает около 15 тыс. донорских миссий в 54 странах. Результатом этого является то, что работники здравоохранения некоторых африканских государств, расположенных к югу от Сахары, настолько сильно заняты встречей западных делегаций, что могут уделять время своей настоящей работе только вечером. Мир системы «многие многим» произвел огромные успехи в некоторых секторах, однако эти успехи были обусловлены большими потерями в других областях, особенно в тех, которые требуют должного уровня координации.

Те вызовы, с которыми столкнулись агентства помощи и множество других организаций, затягивают их в то, что автор и консультант по развитию Бен Рамалингам называл «внезапным, непредсказуемым вихрем, создаваемым СМИ», и создают вопросы касательно того, как можно противостоять сфере, которая когда-то была предсказуемой, но больше таковой не является. Практики, ломающие голову над этими вопросами, используют немного другую терминологию, нежели оптимистичное слово «взаимосвязанный». Они используют такие фразы, как «разрушение целостности», «распад» или недавно изобретенную военную аббревиатуру VUCA (непредсказуемость, неуверенность, сложность, неопределенность). Они знают, что мир, в котором будет расти Эммилу, не просто слегка отличается от того, в котором жили предыдущие поколения, он является чрезвычайно быстрым и взаимозависимым, что обусловливает существенную сложность в абсолютно новых сферах. Она находится в этом непредсказуемом вихре, который теперь абсолютно другой, нежели «часовой механизм». Мы попадаем в неприятности тогда, когда пытаемся использовать инструменты, разработанные, чтобы взаимодействовать с прошлым.

Многие великие мыслители (наиболее заметным в XIX столетии был Анри Пуанкаре) наблюдали за аспектами феномена, который мы сейчас называем «сложностью», однако звездный час данной концепции пришелся на 1948 г., когда статья «Наука и сложность», написанная Уореном Уивером, была напечатана в American Science. Она содержала всего восемь страниц и не включала никакого оригинального исследования (это было эссе о природе и целях научного мышления), однако оставила неизгладимый след.

ЕСЛИ ПАДЕТ ФЛОТ НЕЛЬСОНА, ПАДЕТ АНГЛИЯ.

Уивер утверждал, что наука с начала XIX в. сосредоточилась на вопросах «организованной простоты» – проблемах, в которых присутствует одна либо две переменных, как притяжение двух магнитов или вращение Земли вокруг Солнца[8]8
  Уивер также отметил, что первая половина ХХ в. прошла под знаком неорганизованной сложности, разбора таких проблем, как поведение газа, объем молекул которого настолько велик, что можно сделать средние значения. И это, конечно, гораздо более простая задача, нежели организованная сложность, однако он практически никак не относится к нашему делу.


[Закрыть]. Однако Уивер отметил, что это далеко от принципов действия реального мира. Живые организмы, например, «более всего представляют собой ситуации, при которых полдюжины либо даже несколько дюжин множеств изменяются одновременно, и способы такого изменения неуловимо взаимосвязаны». Он отмечал, что такими характеристиками обладают экосистемы, экономики, а также политические системы. Другими словами, реальный мир полон различного рода взаимосвязей, относящихся к сложности, и у науки нет методов описания этих процессов, и на самом деле наука активно избегала неприятной действительности, предпочитая упрощать все таким образом, чтобы это вписывалось в концепцию вселенной как часового механизма. Однако эти попытки были тщетными, утверждал Уивер. Нельзя вставить квадратную втулку в круглое отверстие, так же как и подчинить сложное правилам, разработанным для осложненного.

Бильярдный стол с 16 шарами, утверждал он, представляет собой абсолютно иной вид проблемы, нежели бильярдный стол всего с двумя или тремя шарами (так же, как и холодные фронты есть совершенно иное, нежели кометы). Невозможно спрогнозировать, что произойдет на столе с 16 шарами. «От чего зависит цена на пшеницу?» – этот вопрос еще куда более сложен. Проблемы организованной сложности включают в себя «измеримое количество факторов, которые, переплетаясь между собой, создают органичное целое». Эти проблемы на самом деле просто являются слишком сложными[9]9
  На самом деле Уивер использовал слово «осложненный», которым он в своей работе заменял слово «сложный» (отделяя эти понятия от того, что может считаться «простым»). В то время, когда он писал свою работу, терминология, использовавшаяся в той сфере, была гораздо менее четкой, нежели после того, как его статья изменила понятие о дисциплине. Однако идеи, которые Уивер пытался донести, гораздо лучше описываются используемым нами сегодня словом «сложный».


[Закрыть], писал он, «чтобы использовать старые способы, придуманные в XIX в., которые успешно применялись для решения простых проблем с двумя, тремя или четырьмя вариантами выходов».

Когда ученые, историки и журналисты стали в этом разбираться, то поняли, что доказательства верности наблюдений Уивера были повсюду, и наиболее очевидные из них отмечались в истории взаимодействия человека со сложными природными экосистемами. Попытка устранить проблему с серыми жуками в Квинсленде, Австралия, – хороший пример по данной теме. Когда в 1930-х гг. заражение личинками жуков уничтожило поля сахарного тростника, агрономы изучили жабу ага, или тростниковую жабу, которая успешно поедала этих жуков на Гавайях. Австралийское правительство завезло 102 такие жабы в июне 1935 г. и выпустило их в реку Литтл Малгрейв. В наши дни, если провести сетью по водам реки Литтл Малгрейв либо по любой другой реке, озеру или пруду, то она будет полна того, что на первый взгляд покажется просто грязью, но на деле будет массой черных головастиков жабы ага. Учитывая обилие тихих прудов и отсутствие хищников, как на Гавайях, в Австралии выживает слишком большая доля потомства из 40 тыс. яиц, которые может отложить жаба за одно лето. Планы агрономов относительно выживаемости жаб имели куда более скромные показатели. Это является эквивалентом неправильного определения «базового» числа в экспоненциальной функции роста популяции – тот вид постепенного увеличения различий, который не был бы проблемой прогнозирования возвращения кометы Галлея, однако стал большой проблемой для дикой природы Австралии.

Жабы все размножались и размножались. Они были повсюду: в парках, садах, прудах, на дорогах. Они ели рыбу, лягушек, небольших птиц, крабов, а также животных редких видов, таких как сумчатая мышь. Один исследователь пришел к выводу, что жабы ага могут атаковать и есть даже шарики для пинг-понга. Единственное, что они, похоже, не едят – это австралийских серых жуков: разница в жизненных циклах австралийских и гавайских видов свидетельствовала о том, что жуки и жабы никогда не находились в поле одновременно. Более того, жабы могут убивать не только, когда они сами кого-то едят, но и когда съедают их: из-за их ядовитой кожи десятками умирают собаки, утки и змеи. Ограждения, ловушки и другие препятствия для земноводного нападения жаб оказались лишь миниатюрной линией Мажино. Теперь этот вид обитает на 40 % территории Квинсленда и уже перебрался в другие штаты. Американский эколог заключил, что это «классическое бедствие по вине человека… Экосистеме угрожает опасность быть уничтоженной снизу, и это даст определенный эффект всей цепочке питания, в которой оказалась жаба».

Список катастрофических попыток вмешательства в экологию дополняет пуэрария дольчатая, которая захватила около 7 млн акров американской земли, а также миллионные стаи скворцов, которые сделали небо над Америкой черным (один преданный фанат Шекспира хотел завезти в Новый Свет все виды животных и птиц, о которых упоминал великий драматург в своих произведениях, и в 1890 г. он завез в Центральный парк Нью-Йорка 60 скворцов. С того времени они распространились и стали гнездиться стаями, которые съедали до 20 т картофеля в день).

Как в случае с бабочками и погодой, здесь смысл состоит в том, что не все завезенные виды будут распространяться с такой сумасшедшей скоростью. Любая фауна может с той же скоростью вымереть буквально за несколько недель, если какие-либо характеристики окружающей среды будут взаимодействовать каким-то другим образом либо если базовое число будет хоть чуть-чуть иным. Сложные системы изменчивы, в них присутствует широкий диапазон возможных результатов. Именно тип взаимодействий и их огромное количество не дают нам точно прогнозировать, какой из результатов мы получим в итоге. Следовательно, обращаться с экосистемой так же, как с машиной, которая выдает один и тот же результат, может быть опасно и безрассудно.

Так же и экономические системы (продукты тесных связей человеческих факторов) делают невозможными попытки предсказать и контролировать изменения, происходящие внутри. Это происходит из-за сложности, которую экономист и философ Фридрих Хайек противопоставлял экономическому планированию, управляемому государством. В эссе «Теория сложных феноменов» он описал разницу между «степенью характеристики сложности особого вида феномена» и «степенью сложности, к которой можно отнести любой из феноменов при взаимодействии тех или иных элементов». Другими словами, некоторые системы существенно сложны (например, человеческий мозг или общество), тогда как другие системы (большая машина или фабрика) могут казаться сложными за счет наличия большого количества движущихся частей, однако на самом деле являться существенно осложненными. Он утверждал, что национальные экономики, в отличие от промышленных производств, ни за что нельзя переделать в механические системы, используя редукционистские решения: поведение этих систем исходит из решений, принятых миллионами людей, и все эти решения влияют друг на друга, что делает невозможным прогнозирование того, как будут двигаться рынки. Как и в игре в шахматы, здесь существует слишком много вариантов для того, чтобы карточки с предписаниями работали как нужно. Эффект бабочки в экономике, запущенный крошечными изменениями в начале, считается общим явлением.

Эта сложность только возросла с глобализацией экономик. Хакерская атака на Associated Press показывает, что эти нелинейные волнения становятся все более частым явлением. Как говорил британский социолог Джон Урри, «когда простужается Китай. чихают Соединенные Штаты»[10]10
  У данной цитаты сложная история: оригинальное высказывание, у которого сейчас имеется множество популярных вариантов, как считается, принадлежит австрийскому принцу Клеменсу фон Меттерниху: «Когда Франция чихает, Европа простужается». Меттерних имел в виду распространение революционных настроений в Европе XIX в. и, конечно же, не мог себе представить, что его высказывание модернизируют и приспособят для описания экономик Китая и Соединенных Штатов.


[Закрыть]. Чтобы расширить метафору Лоренца относительно бабочек, скажем, что мы живем в мире ураганов.

Высокомерие относительно возможности делать прогнозы, которое, вероятно, пришло к нам со столетиями применения ньютоновских моделей к решению сложных проблем, обманом заставило нас поверить в то, что если будет достаточно данных и мы будем больше работать над этим, то нам удастся разгадать тайны экономик. Однако, как отметил Уивер, нельзя вставить квадратную втулку сложности в круглое отверстие осложненности. Средняя доля ошибок в сообществе аналитиков США между 2001 и 2006 гг. составляла 47 % за 12 месяцев и 93 % за 24 месяца. Как сказал писатель и инвестор Джеймс Монтье, «доказательств безрассудства самой теории прогнозирования огромное количество. Откровенно говоря, относительно того, что будет, легче поверить трем слепым мышам, чем любому крупному аналитику». В ноябре 2007 г. экономисты из Survey of Professional Forecasters (проверяющие около 45 тыс. последовательностей экономических данных) спрогнозировали, что настолько сильный экономический кризис, который начался месяц спустя, может случиться с шансом 1 к 500.

До сих пор идут споры о том, достаточно ли хорошо мы понимаем экономику, чтобы повлиять даже на самые небольшие отклонения, например изменения учетной ставки, однако кладбище экономик с централизованным планированием, таких как экономика Советского Союза (больше похожее на кладбище спланированных вмешательств в экосистемы), доказывает, что на некоторые вещи нельзя надеть смирительную рубашку редукционизма. Попытки управления сложными системами с помощью механического, редукционистского мышления развивались различными мыслителями от Ньютона до Тейлора (разбивая все на компоненты либо оптимизируя отдельные элементы) и в лучшем случае были неэффективны, а в худшем – разрушительны.