Текст книги "Камень Света"

Да, подумал я, достаточно для того, чтобы терзать меня так же, как всегда делал мой дар. Я смотрел на трепещущие огоньки свечей, и киракс представлялся мне невидимым черно-синим ножом, кромсающим сердце.

– А у вас есть противоядие? – спросил Мэрэм.

Мастер Йувейн вздохнул и посмотрел на ящик с лекарствами.

– Боюсь, что его не существует.

И тут он сказал Мэрэму, что киракс, попав однажды в рану, никогда не покинет тело.

– О это плохо Вэль, это очень плохо.

Да, подумал я, напрасно стараясь оградить сознание от волн сожаления и страха, исходивших от моего друга, это действительно очень плохо.

Мастер Йувейн с отвращением взял в руки стрелу.

– Она пришла из Аргатты, – прошептал он.

При упоминании крепости Морйина в Белых горах меня пробрал холод. Говорят, что Аргатта высечена в живой скале, что это целый подземный город, в котором трудятся толпы рабов и проводят тайные и ужасные ритуалы.

– Думаю, что человек, которого ты убил, был послан оттуда Клирик Каллимуна.

Я прикрыл глаза, припоминая дьявольский ум, горевший в глазах убийцы.

– Мне нужно осмотреть его тело, – добавил мастер Йувейн, кладя стрелу на место.

Мэрэм отер пот с жирной шеи.

– Мы же не уверены, что убийца был клириком Каллимуна? Разве исключено, что один из ишканов перешел на сторону Морйина?

Мастер Йувейн с неожиданной яростью остановил моего друга.

– Не называй его по имени! – Потом он повернулся ко мне. – Меня больше беспокоит то, что предателем мог оказаться кто-то из жителей Меша.

– Никто из мешцев никогда не предаст нас! – Меня тоже охватила ярость.

– По доброй воле – нет. Но ты не знаешь всего коварства лорда Лжи, не знаешь его силы.

Он объяснил нам, что у каждого человека, будь то воин или король, бывают моменты тьмы и отчаяния. Когда тучи сомнения омрачают душу и звезды более не светят, люди бывают уязвимы для зла. И тогда Морйин может являться к ним, в их ненависти или в темнейших из снов. Он насылает иллюзии для того, чтобы смутить умы, он перехватывает путы воли и способен контролировать людей на расстоянии, как кукловод своих кукол. Эти лишенные души люди ужасны и смертоносны, хотя, по счастью, их мало. Мастер Йувейн назвал их гулями, упырями. Он боялся, что один из таких гулей может ждать в пиршественной зале и вкушать с нами от одного угощения прямо этой ночью.

Для того чтобы успокоить бешено стучащее сердце, мне пришлось отойти к окну и глотнуть свежего воздуха. Еще ребенком я слышал слухи о гулях, оборотнях ужасного Серого Человека, что приходит ночью за твоей душой. Тогда они казались мне просто страшной выдумкой.

– Но почему лорд Лжи подослал убийцу именно ко мне?

Мастер Йувейн кинул на меня странный взгляд.

– Полагаешь, первый убийца стрелял в тебя, а не в Азару?

– Да.

– Откуда такая уверенность? Азару сказал, что стрела задела его волосы.

Ясные серые глаза мастера Йувейна смотрели на меня, как две луны. Мог ли я поведать ему о даре чувствовать сокрытое в сердцах других людей? О том, что ощутил желание убить меня так же ясно, как ощущаю холодный ветер, проникающий в окно?

– Направление выстрела, – попытался я объяснить. – И что-то в его глазах…

– Ты смог увидеть выражение его глаз за сотню ярдов?

– Дело в том, с какой сосредоточенностью…

Мастер Йувейн молча смотрел на меня из-под кустистых бровей.

– Думается, дело в тебе, Вэлаша Элахад. И в твоем деде.

Я молча закрыл окно.

– Видимо, какая-то сила пыталась спасти тебя в то время, как лорд Лжи вел свою охоту, – продолжил мастер Йувейн.

О, если б он помог мне понять, как можно чувствовать огонь чужих страстей и невыносимое давление их желаний и при этом пребывать в покое Единого!.. Однако есть вещи, не поддающиеся пониманию. Как мы ощущаем холодный свет звезд прозрачной зимней ночью?

– Какое дело лорду Лжи до меня? У него нет причин охотиться за седьмым сыном далекого горного короля.

– Нет причин? Разве не твой предок, Эрамеш, отнял у него камень Света в битве при Сарбэрне?

– Эрамеш был предком многих валари. Лорд Лжи не может охотиться за всеми нами.

– Не может? – Брови мастера Йувейна гневно сдвинулись. – Боюсь, что он будет охотиться за каждым, кто противостоит ему.

На мгновение я застыл, потирая шрам на лбу. Противостоять Морйину? Я хотел, чтобы валари прекратили сражаться между собой и объединились под одним знаменем. Разве этого не достаточно?

– Я не противостою ему.

– Да, ты слишком нежен духом. – В низком голосе явственно слышались сомнение и ирония. – Но вовсе не обязательно сражаться с Красным Драконом силой оружия. Ему противостоят силой духа и любовью к свободе. Стремлением к красоте, добру и правде.

Я смотрел в пол, закусив губу, чтобы не чувствовать горький комок в горле. Все это – удел братьев, не мой.

Мастер Йувейн словно услышал эти мысли и посмотрел мне в глаза.

– У тебя дар, Вэль, – не знаю точно, какого рода. Но ты мог бы стать мастером медитации или мастером музыки. Или даже мастером-целителем.

– Вы действительно так думаете?

– Ты сам это знаешь. Однако в конце концов ты покинул нас.

В серых глазах вспыхнули отблески гнева; мне пришлось отвернулся и смотреть в огонь, который выглядел гораздо менее гневным и пылающим. Из всех своих братьев я был единственным, кто после шестнадцати поступил в школу Братства. Хотел учиться музыке, поэзии, языкам и медитации. С большой неохотой отец пошел на это, с жестким условием, что искусство меча заброшено не будет. И на два счастливых года мне довелось погрузиться в мир строений и садов огромного святилища Братства в десяти милях от Сильвашу. Там я учил стихи, играл на флейте и потихоньку выбирался через черный ход, чтобы попрактиковаться в фехтовании с Мэрэмом. Хотя отец никогда не позволил бы мне принять обеты и вступить в Братство, долгое время эта мечта не покидала меня.

– Не мне принадлежал выбор.

– Не тебе? Все, что мы делаем, – наш выбор. И ты выбрал бегство.

– Но ваашцы убивали моих друзей! Подняли копья против моих братьев! Король призвал меня к войне, и я должен был идти!

– Твои войны могут что-то изменить?

– Пожалуйста, сир, не говорите, что это мои войны. Ничто не обрадовало бы меня больше, чем их окончание.

– Вот как? – Мастер Йувейн посмотрел на кинжал, висевший у меня на поясе. – Поэтому ты носишь оружие везде, куда бы ни пошел? Или потому, что, как ты сказал, твой отец призвал тебя к войне?

– Сир, разве не вся жизнь – сражение? – Я вспомнил слова одной из самых любимых своих книг.

– Да, сражение сердца и души.

– Навза Эдами верил в то, что бой можно вести и другими средствами.

При упоминании имени человека, основавшего Братство, мастер Йувейн сморщился, словно бы его заставили пить яд. Может, я не должен был затрагивать старую рану, историю, равно касавшуюся Братства и народа валари. Но я изучал историю братьев по книгам их собственной библиотеки. В Трайе, Вечном городе, в 2177 году эры Матери, что потом была названа Темными Временами, Навза Эдами оказался среди тех, кто противостоял первому нашествию эрийцев. Захват Трайи был быстрым и ужасным, в ту мирную эпоху алонийцы гораздо лучше владели мотыгами и лопатами для возделывания садов, чем настоящим оружием. Навзу Эдами заковали в цепи и заставили смотреть на то, как насилуют и убивают его жену прямо на залитых кровью ступенях Храма Жизни. Перед тем как начать резню, главнокомандующий эрийцев разрушил великий Храм и Сад Земли. Навза Эдами с пятью своими клириками бежал и укрылся в Утренних горах, одержимый жаждой мести.

Это бегство стало известно, как Первое Падение Ордена. Изначально орден был создан для того, чтобы использовать зеленые кристаллы джелстеи для возрождения земель Эа к новой жизни, но Навза Эдами теперь мечтал только о смерти всех врагов. В горах Меша он основал великое Братство Света для того, чтобы любыми средствами сражаться с эрийцами. С собой он принес зеленый джелстеи, предназначенный исцелять и возрождать. С помощью чудесного кристалла Навза Эдами собирался взрастить расу воинов, способных сразиться с захватчиками и разрушить царство ужаса. Однако в Меше клирик нашел народ, который уже был народом воинов; это дало ему надежду объединить валари и научить их мистическим искусствам для того, чтобы однажды мы смогли разбить эрийцев и принести мир в Эа. Так и случилось в битве при Сарбэрне. Настала эпоха Закона, Братства навеки отреклись от пути войны и разрушения. Они призывали валари поступить так же, однако рыцари валари, опасаясь возвращения Дракона, решили пока не вкладывать мечи в ножны. Так разорвалась связь между нами.

Я и не думал, что добьюсь чего-либо, упомянув имя Навзы Эдами. Однако мастер Йувейн смирил гнев и вдруг погрустнел.

– Будь Навза Эдами сейчас жив, он первым предупредил бы тебя о том, что если убийства начать, то им уже не будет конца.

Я снова потупил взор, ибо печаль в мудрых серых глазах причиняла мне глубокую и острую боль. Мне ясно вспомнилось то незримое и могущественное зло, что таилось в лесах. Теперь частица этого зла, в виде киракса и, может быть, чего-то еще более ужасного, будет всегда терзать меня изнутри.

Мне очень хотелось сказать мастеру Йувейну, что можно остановить убийства. Однако я заглянул внутрь себя и понял, что это не так.

– Война продолжается всегда.

Мастер Йувейн подошел ближе и положил мне руку на плечо.

– Вэль, зло нельзя победить с помощью меча. Тьму возможно сокрушить не в битве, но только лишь при помощи света. – Его словно окружало сияние. – Сейчас действительно темные времена. Однако темнее всего ночь делается перед рассветом.

Целитель подошел к столу, узловатая рука легла на огромную книгу, переплетенную в зеленую кожу. Я немедленно узнал «Сэганом Эли», многие отрывки из которой выучил в годы моего пребывания в школе Братства.

– Похоже, настало время для небольшого урока чтения, – объявил мастер Йувейн, обернувшись к нам с Мэрэмом. Его пальцы быстро перелистывали желтоватые потрепанные страницы, затем книга неожиданно оказалась в руках Мэрэма. – Брат Мэрэм, будь добр, почитай нам из Пророчеств Трайи. Глава седьмая, начало строфы двадцать шестой.

Мэрэм, так же как и я, здорово удивленный этим неожиданным возвращением к учебе, покрылся испариной и стоял, хлопая глазами.

– Вы хотите, чтобы я читал? Сейчас , сир? Разве мы не должны готовиться к пиру?

– Доставь мне удовольствие, почитай.

– Вы же знаете, у меня нет таланта к ардику, – проворчал Мэрэм. – Если бы вы попросили меня читать на лоранде, древнем языке любви и поэзии, тогда я бы с удовольствием…

– Прошу, начинай читать. В противном случае мы точно опоздаем на пир.

Мэрэм глядел на наставника, словно ребенок, которому велели чистить конюшни.

– Да?

– Боюсь, что у Вэля не было времени выучить ардик так, как его выучил ты.

Воистину, я покинул Братство перед тем, как в полной мере смог изучить этот благороднейший из языков. Так что сейчас мне оставалось лишь нетерпеливо ожидать, пока Мэрэм, глубоко вздохнув, водил пальцем по странице книги в поисках нужных строк. Потом его голос раскатился по комнате.

– Сонган эрате ад вальте калантан … сейчас, сейчас… так… джин Йилдра, сонг Йилдра…

– Очень хорошо, – прервал его мастер Йувейн. – Но почему ты не переводишь нам то, что читаешь?

– Сир, – ответил Мэрэм, указывая на другую книгу, лежавшую на столе, – у вас есть переведенная версия. Почему бы просто не почитать оттуда?

Целитель легонько постучал по книге, которую мой друг держал в руках.

– Потому что я тебя просил почитать отсюда.

– Хорошо, сир. – Глаза Мэрэма несколько округлились. Потом он набрал полную грудь воздуха и продолжил: – Когда земля и звезды войдут в Золотую ленту… да, наверное, правильно… темнейшая из эпох закончится, и новая…

– Все это очень хорошо, – снова прервал его мастер Йувейн. – Твой перевод точен, но…

– Да, сир?

– Боюсь, ты теряешь дух оригинала. Поэзию, знаешь ли. Почему ты не переводишь в стихах?

Крупные капли пота стекали с шеи Мэрэма.

– Прямо сейчас, сир?

– Ты вроде как учишься на мастера поэзии, не так ли? Я всегда считал, что поэты пишут стихи.

– Да, да, я знаю, но нужно время для того, чтобы подобрать ритм и рифмы. Вы же не хотите на самом деле, чтобы…

– Приложи все усилия, брат Мэрэм, – широко улыбнулся мастер Йувейн. – Я в тебя верю.

Как ни странно, это трудное задание, казалось, порадовало Мэрэма. Он молча смотрел в книгу, словно отпечатывая в памяти каждое слово. Потом закрыл глаза и сидел так довольно долго. Неожиданно, будто бы читая сонет возлюбленной, он посмотрел в окно и произнес стихи:

Лишь явит Пояс Золотой

Земле свой свет, и сгинет тень.

Свет звезд и ангелов зальет

Наш мир, настанет яркий день.

Бессмертный день: эпоха, что

Сияньем Йилдр озарена.

Конец и ночи, и войне,

Грядут Майтрейи времена.

Небесный кубок держит он,

В глазах и сердце – ясный свет.

Им будет Эа исцелен,

Вернется к небу прежний цвет.

Горит огонь бессмертный звезд,

К которому стремимся мы,

В слепящей глубине небес —

Наш древний дом, за гранью тьмы.

– Вот. – Закончив читать, Мэрэм утер пот с лица и дрожащими руками отдал книгу наставнику.

– Очень хорошо, – заметил тот. – Из тебя выйдет толк.

Мастер Йувейн поманил нас к окну и долгое время смотрел на звезды. Когда он заговорил, его голос дрожал от возбуждения:

– Время настало. Земля вошла в Золотой Пояс двадцать лет назад, и я верю в то, что где-то в Эа родился Майтрейя, Сияющий.

Я уже различал созвездие Совы и другие звездные скопления в темном небе над зубчатой вершиной Тельшара. Говорят, что Земля и звезды вращаются в небесах подобно огромному алмазному колесу. Центр этого космического колеса – центр всех вещей – держат Йилдры, сияющие существа, изливающие свет своих душ на все творение. Величественные золотые лучи истекают из центра вселенной, словно реки света, и братья называют их Золотыми Поясами. Каждые несколько тысяч лет Земля входит в один из них и нежится в благодатном сиянии. Души просветляются, и на рубеже старой и новой эпох рождается Майтрейя. Хотя смертным зрением и невозможно увидеть неземной свет, пророки и одаренные дети способны воспринимать его как глубокое золотое сияние, пронизывающее все сущее.

– Время пришло, – снова повторил мастер Йувейн и повернулся ко мне. – Время прекратить войны. И может быть, время для того, чтобы снова отыскать камень Света. Наверняка посланцы короля Киритана принесли новости именно об этом.

Я все глядел на звезды и неожиданно словно бы ощутил порыв ветра, принесший с собой зов странных и прекрасных голосов. Йилдры могут передавать Закон Единого не только через лучи золотого света, но и через глубочайшие движения наших душ.

– Если камень Света будет найден, то у кого хватит мудрости использовать его?

Мастер Йувейн молча созерцал небесные светила, и я вдруг разделил с ним ту жгучую гордость, что привела его от полей фермы в Элиссу к высочайшему положению в Братстве. Я ожидал от целителя слов о том, что только братья обладают чистотой разума, достаточной для того, чтобы проникнуть в тайны камня Света. Однако он повернулся ко мне и сказал совсем другое:

– Такую мудрость имеет Майтрейя. Это для него Галадины принесли в мир камень Света.

За окном, высоко над замком и горами, ярко горели звезды Семи Сестер и других созвездий. Где-то над ними бессмертная раса Элийинов любуется славой вселенной и мечтает о приходе Галадинов, в то время как Звездный народ свято хранит орден Элийика. Там же находятся Арве, Ашторет, Валорет и другие создания из народа Галадинов. Эти великие ангелические существа улучшили себя так, что существуют лишь в тонком мире, неподвластные смерти. Они странствуют по мирам так же, как люди странствуют по полям и лесам Меша. На самом деле они передвигаются и между мирами, хотя никогда еще не были на Земле. Прорицательницы порой видят их в грезах; я сам мог прозревать их великую красоту в мечтах и снах. По рассказам деда, именно Валорет отправил Элахада и камень Света в Эа.

Ночь набирала силу, звезды медленно передвигались по небу, а мы все стояли, рассуждая о силах таинственной золотой чаши. Я ничего не сказал о видении, что посетило меня сегодня в лесах. Хотя его очарование уже слегка померкло и казалось сном, тепло, оживившее меня, словно золотой эликсир, было истинным. Способен ли камень Света исцелить от раны, нанесенной в самое сердце? Может ли Майтрейя, владеющий им, как я мечом, совершить это чудо?

Я думаю, что нашел бы в себе храбрость задать мастеру все эти вопросы, но тут нас прервали. Как раз, когда я думал о том, как ордена Галадинов и Элийинов смогли избегнуть проклятия эмпатии, в коридоре послышались шаги и раздался громкий стук.

– Минуту, – отозвался мастер Йувейн.

Он живо пересек комнату и открыл дверь. Там, в смутно освещенном проеме, стоял Йошу Кадар, тяжело дыша после стремительного восхождения по лестнице.

– Время, – выдохнул молодой оруженосец. – Лорд Азару велел сказать вам, что пир скоро начнется.

– Спасибо, – ответил мастер Йувейн. Он направился к столу, на котором лежала стрела, и снова осторожно завернул ее в мою рубашку.

– Ты готов, Вэль?

Похоже, великим и жизненно важным вопросам придется подождать. Я молча последовал за Мэрэмом и его наставником в темную холодную прихожую.

Глава 4

Мы вступили в огромную залу под звуки труб, возвещавших начало пира. У северной стены, задрапированной широким полотнищем с лебедем и семизвездьем королевского дома Меша, трубили в медные трубы три герольда. Пронзительные звуки наполняли помещение и уносились за пределы зала; ту же мелодию мне случалось дважды слышать перед началом битвы. Да и в самом деле, рыцари Меша и Ишки проходили в двери по пятеро в ряд и направлялись к своим столам с таким видом, будто шагали в бой.

Азару и остальные мои братья стояли у кресел за нашим фамильным столом вдоль северной стены. Там же были мои мать и бабушка, ожидавшие, когда я займу положенное место, а также отец, явно недовольный тем, что я пришел одним из последних. Он казался высоким и внушительным в своей черной тунике, такой же, как та, что я наспех переодел в своих комнатах, только чистой и вышитой сверкающими серебряными звездами и изображением лебедя. Когда он смотрел на то, как я поднимаюсь по ступеням на помост, его яркие черные глаза сверкали, словно звезды. Во взгляде сквозило неодобрение, но также беспокойство и что-то еще. Хотя Шэвэшер Элахад был суровым человеком, глубины его чувств были так же неизмеримы, как глубины моря.

Когда все гости наконец разошлись по местам, отец отодвинул кресло и сел, подавая пример остальным. Он сидел на почетном месте во главе стола, справа занимала место моя мать, а слева – бабушка. А слева от нее по порядку сидели Кэршар, Джонатэй и Мэндру – старшие из братьев. В то время как остальные рыцари валари в зале держали мечи в ножнах, пристегнутых к поясу, Мэндру всегда держал обнаженный меч в трехпалой левой руке, готовясь в любой момент вступить в бой за свою честь – или за честь королевства. Он сидел, молча глядя в стол, видимо, слушая Азару, сообщавшего ему последние новости. Азару сидел справа от нашей матери, Элианоры ви Солару, такой величественной в богато вышитом платье – она слыла самой прекрасной женщиной Девяти королевств. Ее темные глубокие глаза передвигались от Азару к Йарашэну, сидевшему справа от брата, а потом еще ниже, к скрытному тихоне Рэвару и ко мне. Как самый младший и наименее важный член семьи, я сидел почти в самом конце стола, где надеялся затеряться среди шума и пространства залы. Не было здесь равных моей матери по силе, благородству и красоте. Она была самым жизнелюбивым созданием из знакомых мне и самым милосердным, и теперь ее взгляд говорил мне, что она с радостью пожертвовала бы собой, чтобы защитить меня от нового покушения неизвестного убийцы.

– Ты его здесь видишь? – прошептал Рэвар. Он был старше меня почти на три года, но ниже почти на голову и обладал остреньким личиком, напоминавшим мордочку лисы. Я наклонился, чтобы лучше расслышать его шепот.

Вглядываясь в море лиц, наводнявших пиршественную залу, я пытался узнать того убийцу, что сбежал от нас. За столом, ближайшим к помосту, справа, сидели братья, гостившие в замке: мастер Йувейн и мастер музыки Калем, мастер Тадео и еще двенадцать человек, включая Мэрэма. Я знал их всех по именам и был уверен, что никто из них не поднял бы на меня оружие.

К сожалению, я не мог сказать то же самое о посланцах короля Киритана, занимавших следующие два стола. Все они – рыцари и оруженосцы, менестрели и слуги – были мне незнакомы. Я смог опознать только герцога Дарио, кузена короля, – по описанию и гербу: он носил на своей синей тунике золотой кадуцей дома Нармада, а тщательно прилизанные волосы и козлиная бородка походили на языки пламени, объявшие голову.

По левую руку от нас, сразу после стола ишканов, на который я старался не смотреть, стоял первый из столов мешцев. Там я увидел лорда Харшу, горделиво взиравшего на Бихайру, лорда Томавара и лорда Тану, говоривших с женами. Среди прочих знатнейших лордов Меша был и Лансар Раашару, сенешаль отца. Я легче поверил бы, что солнце каждое утро встает на западе, чем в то, что кто-то из них может быть предателем.

Так же я верил и своим соотечественникам, занимавшим второй ряд столов. Там сидели рыцари и их леди, ожидая момента, когда мой отец подаст знак разливать вина. Младшие рыцари и воины занимали следующие столы, вплоть до самых отдаленных уголков залы. Там, слишком далеко, чтобы видеть их отчетливо, я угадывал лица друзей, таких, как Сэньо Нэвэру, и многих других простых воинов, бок о бок с которыми я сражался. Около гранитных колонн, поддерживавших стрельчатую крышу, должен был бы сидеть сейчас и я, если бы не право рождения.

– Никто из них не похож на того, кто стрелял в меня, – прошептал я Рэвару.

– А как насчет ишканов? – Его глаза загорелись. – Ты даже не посмотрел в их сторону, Вэль.

Ну конечно, не посмотрел. А Рэвар это заметил. Его быстрые черные глаза были столь же остры, сколь и его ум. Мэндру и основательный Кэршар часто порицали брата за излишнюю живость и находчивость – поле битвы, на котором ни один из валари долго не продержался бы. Так же как и я, он не имел природной склонности к войне, предпочитая фехтовать словами и идеями. Но в отличие от меня сражался прекрасно, считая войну неплохим способом укрепить волю и разум. Хотя находились те, кто считал его недостойным кольца мастера-рыцаря, я видел, как Рэвар предводительствовал отрядом в битве у Красной горы и попал копьем в глаз сэру Мэнаше с двадцати ярдов.

Рэвар пристально изучал ишканов, должно быть, выискивая на чьем-нибудь лице признак слабости, с той же сосредоточенностью, как и на поле битвы. Я сделал то же самое. Мое внимание тут же привлек горделивый мужчина с лицом, украшенным Длинным шрамом. Хотя его нос был большим и напоминал клюв орла, родители не позаботились снабдить его хоть сколько-нибудь выдающимся подбородком. Глаза напоминали пруды стоячей темной воды, наполненные вызывающими холодностью и презрением. Мне не хотелось встречаться с ним взглядом, и я уставился на его яркую красную тунику с огромным белым медведем, гербом королевского дома Ишки. Это был принц Сальмелу, старший сын короля Хэдэру. Пять лет назад на турнире в Тароне я обыграл его в шахматы в двадцать три хода. Наверное, принцу было недостаточно выиграть золотую медаль в соревнованиях фехтовальщиков и великолепно выступить в конных скачках и состязаниях лучников; он хотел быть первым во всем и почитал за оскорбление, если кто-то превосходил его хоть в чем-нибудь. Говорят, что Сальмелу прикончил на дуэли пятьдесят человек. Один из его братьев, лорд Ишшур, сидел с ним рядом, вместе с лордом Местивэном и лордом Нэдру, а также другими знатными ишканами.

– Кто-нибудь из них похож на того человека?

– Нет… Трудно сказать, он был в капюшоне.

Прикрыв глаза и прислушиваясь к сотням голосов, я ощутил присутствие того же зла, что настигло меня в лесу. Красные копошащиеся черви чьей-то ненависти снова начали вгрызаться в позвоночник.

Наконец слуги обнесли гостей вином, и отец поднял кубок, собираясь произнести тост. Глаза всех присутствовавших немедленно обратились к нему, в огромной зале настала тишина.

– Мастера Братства, принцы и лорды, леди и рыцари, мы рады приветствовать вас. По странному совпадению нас одновременно посетили посланники короля Киритана и старший сын короля Хэдэру. Мы надеемся, что это добрый знак, предвещающий наступление лучших времен.

Красивый сильный голос отца легко разносился под сводами залы. О, король Шэвэшер и сам был воплощением силы, силы тела и духа, и его длинные руки все еще управлялись с мечом со смертоносной сноровкой. В свои пятьдесят пять он был в самом расцвете сил, так как валари стареют медленнее, чем другие люди, почему – никто не знает. Его длинные черные волосы были пронизаны снежно-белыми нитями седины и плавно спадали из-под серебряной короны, увенчанной алмазами. Еще пять алмазов, выложенных в форме звезды, сияли на серебряном кольце – королевском кольце, которое когда-нибудь перейдет к Азару.

– Итак, в надежде отыскать путь, что приведет нас от войны к миру и удовлетворит всех, мы приглашаем вас разделить с нами хлеб и соль, ну и, конечно же, немного мяса.

При этих словах отец улыбнулся, смягчая официальность приветствия. Потом он подал слугам знак вносить угощение – огромные блюда, наполненные исходящими паром окороками и жареным мясом, а также олениной, лосятиной и прочей дичью. Были там и бесчисленные блюда из птицы: аппетитно подрумяненные утки, гуси, фазаны и перепела – никаких лебедей, конечно. Слуги разносили вдоль столов корзины с темным ячменным и более мягким белым хлебом, выдержанными сырами, маслом, джемами, яблочными пирогами, медовыми сотами и кувшинами с охлажденным темным пивом. Длинные деревянные столы прогибались под тяжестью еды.

Я был очень голоден, но почти не мог есть из-за страшной боли в желудке. Вяло ковыряясь в тарелке, я рассматривал пиршественный зал. По стенам висели гобелены, изображавшие знаменитые битвы прошлого, а также портреты моих предков. Свет сотен свечей выхватывал из тьмы лица Эрамеша, Дарэмеша и великого Элемеша, того самого, что сокрушил сарнийцев в битве у Поющей реки. В их древних ликах я различал черты, передавшиеся моим братьям: гордость Йарашэна, сила Кэршара, неземные спокойствие и красота Джонатэя. Много чем можно было восхищаться в тех древних королях, чьи изображения напоминали нам о том, кому мы обязаны жизнью.

Мои братья, казалось, воспринимали эту обязанность несколько преувеличенно. Уплетая индеек и хлеб, обильно орошая все это пивом, они только и говорили, что о своей решимости воевать с ишканами, если это будет необходимо. Обсуждали они и причины войны: убийство моим дедом на дуэли наследного принца ишканов и его собственную смерть в битве у Алмазной реки. Йарашэн, воображавший себя историком, хотя на самом деле из всей истории его интересовали исключительно битвы и генеалогии, напомнил о войне Двух Звезд в начале эры Закона, когда Меш и Ишка поддерживали противоположные стороны. Ишканы тогда сражались с моими предками за обладание камнем Света и потерпели сокрушительное поражение под Раашвашем; тогда же погиб и их король Эльсу Мэрат. Ужасная насмешка заключалась в том, что исцеляющий ковчег так долго служил источником бед и страданий.

– Ишканы никогда не забудут ту битву, – сказал Азару Рэвару. – Хотя в итоге все сводится к горе.

Все, разумеется, знали, о какой горе идет речь: о Корукеле, одном из величайших пиков на границе между Ишкой и Мешем, как раз за верхним Раашвашем. Ишканы завели старую песню о том, что граница двух королевств должна проходить через его вершину, тогда как мы считали, что Корукель находится на нашей земле.

– Корукель наш, – подтвердил Йарашэн, стирая салфеткой пивную пену с губ. Он был так же красив, как и Джонатэй, а гордостью превосходил Азару.

Интересно, что стоят полмили горы против человеческих жизней? Конечно, многие из наших гор хранили в недрах алмазы, и в этом была истинная причина конфликта. Жизни воинов Девяти королевств тысячелетиями зависели от тех баснословных минеральных богатств, что таили в себе Утренние горы. Из серебра мы делали украшения, гербы и сияющие кольца, из железа выплавляли сталь. А из алмазов, что добывали глубоко под землей или находили в кристально чистой воде горных ручьев, создавали замечательные доспехи. Во время эры Мечей, перед тем как Братства порвали с валари, именно они научили нас работать с этим прочнейшим и красивейшим из камней. Это они открыли способ соединять алмазы с основой из черной твердой кожи и научили нас этому искусству. Хотя слухи о том, что алмазные доспехи даруют валари неуязвимость в битве, несколько преувеличены – стрела или острое копье могут отыскать щель, – многие мечи ломались об эту броню. Один лишь вид армии валари, идущих в битву, их сверкающих рядов, словно бы осиянных миллионами звезд, приводил врагов в ужас на протяжении долгих трех эпох. Валари называли Алмазными воинами, и рассказывают, что никто не мог противостоять нам, кроме как с помощью огня алых джелстеи.

И вот недавно богатая жила алмазов была открыта в горе Корукель. Естественно, что ишканы захотели разрабатывать ее сами.

Когда последний пирог был съеден, а в животах гостей поселилась приятная тяжесть, настало время для круговых речей. Наверное, лучше было отложить возлияния на после того, как обсудят все серьезные вопросы, но валари славятся приверженностью традициям, а после пира – время благодарственных речей гостей и хозяев.

Первым сегодня был герцог Дарио – складный мужчина, двигавшийся быстро и ловко. Подняв кубок с темным пивом, он обратился к моему отцу:

– За короля Шэмеша, чье гостеприимство может сравниться только с его мудростью.

Одобрительный шепот прошелестел по залу, и тут принц Сальмелу воспользовался возможностью, которую герцог Дарио, сам того не желая, подарил ему. Словно медведь, выбирающийся из клетки, он встал, широко расставив ноги. Длинные черные волосы ишкана были переплетены разноцветными боевыми шнурами, правую руку принц положил на рукоять меча, в левой сжимал кубок.

– За короля Шэмеша. Да найдет он в себе мудрость поступить так, как хотим того мы.

Я прикоснулся губами к пиву, и он бросил на меня быстрый острый взгляд, словно бы нанося удар клинком.

Пожалуй, следовало бы подумать об ответном тосте, но злоба в темных глазах удержала меня в кресле. Вместо меня поднялся мой обычно медлительный брат, Кэршар.

– За короля Шэмеша! – Его голос прозвучал, как горный камнепад. Да и сам он напоминал перевернутую гору – словно некая сила сотворила его из глыб гранита, начиная от стройных ног до широченных плеч и грудной клетки. – Да найдет он в себе силу поступить так, как считает нужным, несмотря на то что думают другие.