Текст книги "Духовные люди"
Автор книги: Дэвика Рани
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
Одна из коллег рассказала мне, что развелась с мужем, ей было плохо и на улице ей встретились счастливые поющие люди, которые славили Кришну, так она попала в секту, она говорила, что нашла покой и утешение, что никто из мужчин теперь не сможет её обидеть, ведь сначала люди узнают друг друга, потом вступают в брак с целью продолжения рода и создания крепкой семьи последователей Кришны. Они все говорили мне, что, если я практикую незаконный секс, я никогда не смогу очиститься и в полной мере постичь вкус пребывания с Кришной, я не смогу любить его правильно. То, что я не хочу любить Кришну никого не волновало, я не хочу, потому что не знаю, какой он классный, а не знаю, потому что ем не то, думаю не то, сплю не с теми и не так и т. п. Мне было настолько смешно и нелепо слушать подобные речи, что я даже не могла толком разозлиться на них, мне было смешно. В моём мире нет незаконного секса, любой секс законен, если он по воле двух совершеннолетних людей происходит, а по поводу быть с Кришной: чем больше я узнаю об этом божестве с точки зрения харе кришна, тем меньше мне хочется пребывать в его энергополе.
В офисе в малейший перерыв все говорили только о Кришне, как он с гопи5959
Юные пастушки, влюблённые в Кришну.
[Закрыть] играл, как Радха6060
Главная возлюбленная Кришны, которая так и не стала его женой.
[Закрыть] ждала его и бесконечно ждёт во Вриндаване, что здесь всем заправляет Радха. Может, поэтому во Вриндаване так тоскливо? Влюблённая женщина ожидает своего милого, кто никогда не придёт, а она ждёт и ждёт, и она даже не в проявленном мире, она не может состариться и умереть, и перестать ждать. Но у сектантов есть своё понимание: я, в силу своей несаттвичности, не могу понять высший порядок таких отношений. Ну да, страдать, ждать, безответная любовь, полнейший невроз. Страдание как благо излюбленная тема сект и некоторых религий.
Прозрачный юноша, мой коллега, часто говорил мне о том, что только харекришна – истина, что если мне больше нравится Шива – это некая незрелость, вайшнавизм есть истинный индуизм, а шиваизм – ложный. На мои резонные замечания, что культ Шивы был известен в Индии более пяти тысяч лет в доарийский период (изначально, как культ Рудры – одной из ипостасей Шивы), то есть до прихода ариев, тогда как культ Вишну принесли арии гораздо позже, вот его секта в 20-м веке появилась (1966г.), и если он читал исключительно Прабхупаду, не читал ни Шанкарачарью, ни Шива сутры, ни даже Бхагават гиту вне комментариев Прабхупады, его попытки убедить меня в истинности его суждений несколько опрометчивы и не имеют под собой никакого основания. Но самое страшное было то, что зомбированные люди начисто лишены способности логически мыслить, даже гуглить. Поэтому пытаться что-то им объяснить бессмысленный и бесполезный труд. Самое большое, что можно сделать – стараться не раздражаться и не быть втянутым в дискуссию. Скажу честно, сами индийцы посмеиваются над харе-кришниками, не воспринимают всерьёз.
В какой-то момент я поняла, что с меня хватит, я больше так не могу. Я устала, я начала видеть, как уже сомневаюсь в том, что было истиной для меня, приходилось гуглить чуть ли не каждое слово, чтобы подтвердить себе, что это правда. Я была благодарна этим ребятам за то, что приютили меня, но я была чужда их коллективу, правилам и энергетике, я задыхалась. Я позвонила боссу и сказала, что больше не хочу работать и хотела бы завтра же завершить наши отношения, если он не возражает. Босс стал хамить, говорить о том, что я хочу шляться, не хочу стать оседлой и вести нормальную жизнь, иметь нормальную работу, что это незрелость и несерьёзность (они все употребляли одни и те же слова как под копирку!), что желание шляться меня погубит, и всячески пытался мной манипулировать, причём не было сказано ни одного слова, что он бы хотел, чтобы я осталась, не спросил, что меня не устраивает, какой-то диалог выстроить, он разговаривал сверху вниз, будто я его раб, не как с равной, а как со слугой. У него не было цели оставить меня, как работника, а была цель унизить, закатать в ничтожность. Было отвратительно. Я спросила, во сколько завтра я могу зайти в офис за оплатой моего труда, он сказал, что перезвонит. Я пошла собирать вещи. На душе было тревожно и мерзенько. Через какое-то время мне позвонила жена босса (с которой я никак не взаимодействовала, которая была домохозяйкой и вроде бы в бизнесе не участвовала) и просто начала на меня орать, я даже не помню сути, в чём была соль, и мне было недосуг разбираться, я сказала, что рабочие вопросы буду решать с моим руководителем, а с ней мне не о чем разговаривать и положила трубку. Она звонила много раз, но я не брала. Потом снова звонил босс, снова говорил мне, что я не хочу остепениться, мне надо подумать над моим поведением, пытался играть в папочку, как все кришнаиты, уразуметь непослушное дитятко, на что я была тверда, как скала, сказала ему: «Благодарю вас за заботу, я собрала вещи и завтра днём я уезжаю из Вриндавана, я не хочу больше здесь жить и работать, разговор не имеет смысла». Это, конечно, было странным. Он говорил мне, что я не серьёзная и хочу шляться, а я говорила, что не хочу работать у него, он же не просил меня остаться. Но мне казалось, именно этого он и хочет, просто у кришнаитов под запретом прямая коммуникация, а добиваются они своего исключительно манипуляциями и подавлениями. Босс прислал смс, что с утра я могу зайти в офис и забрать у Радхики деньги. Я не знаю, как бы выстоял человек без железных нервов, манипулировать кришнаиты умели знатно. Мне было совершенно понятно, откуда у таких филигранных манипуляций растут ноги. Когда по правилам нужно казаться, а не быть: тихим, покорным, ласковым, говорить еле слышно и только о боге или о мантре, прямо говорить о том, что не нравится нельзя, просить нельзя, тогда единственный способ получить желаемое – манипуляции, что отлично живёт в индийской культуре.
Духовные харе-кришники говорят о благости, мириады мантр начитали, тысячи раз босиком обошли город, вечно плетут о какой-то любви высшего порядка, а что на практике? На практике позволяют унижать, орать, истерить, манипулировать, словом, ведут себя как простые смертные, каковыми себя не считают. Получается, система этой секты провальна: система контроля, подавления эмоций и чувств, джапы6161
Медитативное повторение мантры.
[Закрыть], якобы вызывающее саттвичное состояние – фуфло. Эти люди даже чем-то менее осознанны, чем «недуховные» люди. Это бесконечное подавление выливается в агрессию, неадекватное поведение. Кстати, до того, я имела много опыта общения с кришнаитами. Лгать, предавать, плести интриги, подставлять, обманывать по-крупному – это всё я нашла там, среди так называемых благостных людей. А мой друг сказал даже, что предпочитает компанию драг-дилеров, которые честнее и порядочнее кришнаитов. И с этим я не могу не согласиться.
Подавление своей теневой стороны не ведёт к свету, ведёт в ещё большую тьму. И самое страшное, что эти люди совершенно не осознают этого. Но ведь они изначально шли в секту с благими намерениями – служить богу. Бог – это абсолют. Разве абсолюту что-то может быть нужно от нас, в том числе поклонение или служение? Мне очень больно и страшно, что прозрачные люди с серыми лицами, волосами, мыслями, чувствами не могут понять абсурдности идеи, которой посвятили свои жизни и, что страшнее, жизни своих детей. Но каждый волен делать с собой, что хочет. За внешней маской благости царят подавленные страсти. Бесконечные запреты и ограничения не могут сделать человека духовным и гармоничным, скорее, наоборот.
На утро, выспавшись, но пребывая в мрачном настроении, зашла в офис. И там меня атаковала Радхика, правая рука босса:
– Что случилось? Почему ты уезжаешь? Давай я поговорю с шефом, я всё улажу.
– Послушай, для меня за гранью разумного, когда взрослый человек пытается мной манипулировать, оскорбляет, давит на какие-то точки, а его жена звонит мне с угрозами и непонятными наездами, я никогда в жизни не видела их в лицо, я не знаю, кто эти люди, мне всё это неприятно. Как думаешь, я хочу работать после этого?
Какое-то время Радхика пыталась настаивать, давила, но поняла, что невозможно. Нельзя манипулировать тем, кто не манипулируем. Расплатилась со мной. Я заглянула к своим индусикам на склад, они белозубо поулыбались, покивали, и я ушла. Прыгнув в рикшу, сказала усатому улыбчивому водителю везти меня туда, откуда я смогу взять автобус до Дели. Сев в разваливающийся, дребезжащий на каждой выбоине локал бас, я за восемь жутких часов дотащилась до Дели. Вечером встретилась со своим знакомым. Я никогда так сильно не материлась, рассказывая о своём экспириенсе, мне хотелось бухать, курить, употреблять наркотики, заниматься неразборчивым сексом, и всё это одновременно, после месяца жизни с кришнаитами. Мой знакомый был на моей волне, мы посмеялись, перемыв кости кришнаитам. В этот вечер впервые за всё время я легла спать в хорошем настроении. Проснувшись, я поняла, что никогда не чувствовала себя такой свободной, будто с меня сняли цепи.
ГЛАВА 6. ГАНС
Ганс носил длинные дреды, радужный берет, потрёпанные жизнью джинсы, цветастую сумку через плечо. Ганс был самым что ни на есть трушным хиппи. Он был точным, чётким и лаконичным, как швейцарские часы. Одним из немногих абсолютно свободных людей. Все эти мирские добро-зло, чёрное-белое, плохое-хорошее не имели над ним власти. Эта внутренняя свобода привлекала. Ганс не был обусловлен чувствами, эмоциями и игрой дуального мира. Он был тем, что он есть на самом деле. Это не то, что он проповедовал, изучал, доносил в массы, практиковал, это было им и он был этим. Разумеется, он чувствовал боль: и физическую, и эмоциональную, но в нём было безусловное принятие того, что происходит, потому что он осознавал себя лишь инструментом, через который играет та или иная мелодия тех или иных чувств, не пытался ничего контролировать, тотально доверял миру. И нет, это не было его врождённой особенностью, это был результат его работы над собственным сознанием.
Ганс с детства отвергал социум, считая, что все друг друга эксплуатируют и манипулируют. В 16 лет он сбежал из дома и скитался по Европе, жил на улице, где придётся, безбожно курил дурь, имел бесчисленное количество женщин, иногда по несколько сразу, никогда не платил налогов, ненавидел любую власть и государство. Считал, что это всё порабощение человека, знал тысячу и один способ как провезти дурь через любую границу в любом количестве, водился с гангстерами, проститутками и всякими мрачными личностями, считая их самыми одухотворёнными и честными.
Несколько лет Ганс прожил в Марокко, пока с местным драг-дилером что-то не поделил, поэтому сел в марокканскую тюрьму. В тюрьме было довольно жёстко поначалу, пока кто-то из его корешей на воле не организовал его перевод в камеру к драг-дилерам, там Ганс зажил, как король, охранники приносили ему гашиш, он целыми днями курил, медитировал и играл в карты с сокамерниками. Через два года Ганса выпустили, он поехал на пароме в Испанию, затарившись на дорожку местным гашишем, счастливо прожил в Испании несколько лет, где женился на женщине с двумя детьми, жена стала его лучшим другом, самым близким человеком, любимой женщиной и соратницей, главным помощником в его бизнесе. Ганс верил в то, что создавать детей – преступление, рождение новых рабов, которых будет эксплуатировать система, но детей своей жены любил и воспитывал с удовольствием. Ганс считал, что нелегально заставлять людей горбатиться по 10 часов в сутки в течение 50 лет их жизни и отбирать часть их зарплаты, только потому, что они родились в том или ином государстве, всё остальное Ганс считал легальным, а особенно обмануть властные структуры в лице пограничников, перевозя легкие наркотики. Он был искренне против синтетической дряни, убивающей мозги. Ганс обожал готовить, как он говорил. Когда я начала расспрашивать, потому что Ганс-повар не укладывался в мой образ, выяснилось, что Ганс вдохновляется, выпекая печенье. Печенье тоже было особенное, весёленькое, с дурью, разумеется, по специальному рецепту. Он месил тесто, выпекал печеньки, радуясь, как ребёнок; приезжали люди и забирали заказы. Когда он месил тесто, он был счастлив, он любил свою работу. Гансу иногда приходили посылки с волшебными печеньками из разных стран. Я недоумевала, каким образом они это всё пересылают. Но ребята были профи, и делали они это исключительно по приколу. Я не задавала лишних вопросов, но иногда любопытство зашкаливало. Ганс поведал мне пару секретов, которые я унесу с собой в могилу. Я восхищалась его бесстрашием, его железными нервами. Вообще, Ганс начал медитировать, чтобы контролировать себя при перевозке товара через границы, но благодаря этому превратился в будду.
В родной стране Ганс проходил подозреваемым по гашишовому делу в особо крупном размере, и вынужден был бежать из страны. Так он оказался в Индии много-много лет назад. Несколько лет его жена жила с ним, а потом часто приезжала в разные азиатские страны побыть с мужем. Когда прошёл срок давности, Ганс решил сначала встретиться с женой в Испании, а потом поехать на родину. Он купил билет на самолёт со стыковкой в Лондоне. Когда самолёт приземлился, на борту стало происходить странное. Ганс почуял, что по его душу пришли.
– Ганс, что ты почувствовал, когда назвали твоё имя и попросили оставаться на месте, а все пассажиры брали багаж и выходили?
– Я наблюдал за суетой.
– Ты испугался?
– Я же не знал, что будет, я сначала должен посмотреть, что будет, а потом уже решать пугаться или нет.
Он не рисовался. Я знала Ганса давно и близко. Даже когда земля тряслась под ногами и рушились здания, он, как ни в чём не бывало, продолжал играть на флейте, только сбился с одной ноты, потому что от тряски соскользнули пальцы. У меня потели ладони от его рассказа. Быть вдали от семьи столько лет, попытаться вернуться, а тебе в микрофон говорят: «Сэр, оставайтесь, пожалуйста, на месте». И сэр оставался на месте. Потом вошли люди в камуфляже, надели на Ганса наручники, вывели из самолёта и повезли куда-то. А Ганс в это время наслаждался обзорной экскурсией по Лондону. И да, ему было страшно, но страх не имел над ним власти. Над ним никто и ничто никогда во веки веков не имело власти. Он был свободным. Я хотела быть, как он: свободной от страхов, желаний, чувств, быть хозяином себя, чтобы страх, любовь, боль, ненависть приходили и проигрывали свои роли, но не задевали меня. Я не знаю, сколько жизней мне потребуется для этого. Я завидовала Гансу. Он был живее всех нас. Мне кажется, он единственный знал, как надо жить, не тратил время на ерунду и нонсенс, только важные вещи, только сат-чит-ананда6262
Сат чит ананда – чистое сознание блаженство. Истинное я человека.
[Закрыть]. Ум Ганса не имел власти над ним.
Между тем, арестованного Ганса провезли мимо Вестминстерского Аббатства и приехали в какое-то место, похожее на Тауэр. Сказали, что Ганс находится в европейском розыске, и, хотя Великобритания к тому моменту уже вышла из ЕС, но оставалась в каких-то международных сотрудничествах по поводу преступников. Ганс решил, что во чтобы то ни стало хочет сидеть в английской тюрьме и не поедет ни за что на родину, и решил действовать согласно этому плану, попросил адвоката для начала. К его величайшему удивлению, через час прибыл государственный адвокат, разговаривал вежливо, поил чаем с печеньем, принёс сигареты, но Ганс не курил. Все понимали, что никому не интересен потрёпанный хиппи, но были обязаны его задержать. Скорее они были полны любопытства и уважения, Ганс травил им байки про Индию и Непал.
– Ганс, а почему ты хотел сидеть в английской тюрьме?
– Английские тюрьмы лучше.
– А ты разве не советовался с адвокатом до поездки в Европу, можешь ли ты возвращаться домой, ведь есть же определённый срок за убийство, кражу, наркотики, и это конкретное количество лет.
– Никто ничего точно сказать не мог, ни один адвокат, потому что я сбежал до суда, я шёл как подозреваемый, а если подозреваемый, и никто мою вину не доказал, то, вероятно, срок давности не мог отсчитываться.
– Бред какой-то.
– Конечно бред. И мне пришлось выдумывать кучу небылиц для наших в Варанаси, будто я побыл в Лондоне пару дней, мне не понравилось, и я вернулся обратно. Я сказал, что еду навестить гуру, который живёт в Португалии.
– Когда мне передали эту историю, я ни на секунду не поверила. Ага, Ганс потратил все сбережения, прилетел в Лондон, не доехав до жены, не дав себе не единого шанса привыкнуть, взял и уехал, спустя столько лет в Азии не в силах жить по европейским правилам, ну-ну. Мог купиться кто угодно, но не те, кто близко тебя знают. Жаль, конечно, что ты не доехал до своего учителя в Португалии.
– Потому я и рассказываю тебе этот треш.
– Что же случилось?
– Я быстро понял: что-то неладное, меня ни о чём не спрашивали по тому делу, только о том, что я так долго делал в Азии. Сначала я подумал, что меня быстренько отправят на родину, зачем англичанам с этим разбираться, поэтом написал заявление, что требую рассмотрения дела в Англии и прибывания в Англии, протестую против отправки на родину.
– А вообще юридически такое работает? Особенно, когда Великобритания уже не в Евросоюзе, мало ли что ты хочешь.
– Без понятия. Я гражданин свободной Европы, и написал то, что считал нужным. Следователь взял этот листок и вложил в какую-то папку. Я только волновался, что жена должна была ждать меня в Испании, но я не прилетел и не позвонил, значит, она поняла, что меня взяли.
– Жесть, конечно, Шантарам6363
Культовая книга о приключениях в Индии беглого преступника.
[Закрыть] отдыхает.
– Марокканская тюрьма и английская получше индийской6464
Герой «Шантарама» оказывается в индийской тюрьме и подробно описывает этот опыт.
[Закрыть] будут.
Через сутки в камеру Ганса вошёл адвокат и сказал: «Сэр, вы свободны.» Ганс не поверил, но его вывели из камеры, отдали вещи, сказали, что в любой стране Евросоюза его арестуют, Великобритания к нему не имеет никаких претензий, и он может быть свободным и наслаждаться пребыванием в Лондоне. Ганс ушам своим не верил.
– А знаешь, что самое загадочное случилось? – Спросил Ганс.
– После такого я не знаю, что ещё может быть загадочнее?
– Адвокат на прощание сказал мне: «Ом намах Шивайя»6565
Мантра Шивы, индуистского бога.
[Закрыть].
– Лойер6666
Lawyer – адвокат.
[Закрыть] был индийцем?
– Нет. Он выглядел как обычный англичанин.
– Хм. Шива помог тебе, не иначе.
– Шива всегда помогает.
– Это точно. Как ни странно, не было ни единого случая, когда бы Шива не помог мне, но я почему-то всё равно ему не доверяю. Не могу просто отдаться этому.
– Рано или поздно это случится. Никогда не надо нервничать, это бессмысленно. Что бы не случилось – это воля бога, её нельзя изменить.
Самое ужасное во всём этом: я прекрасно осознаю, что нервничать бесполезно, потому что нервы никак не разрешат ситуацию, а только усугубят моё состояние, будь то нервы, страх, беспокойство, тревога, но это не означает, что от осознания бессмысленности переживаний я вдруг раз и успокоюсь. Это потому, что я не будда, я не хозяин своему уму. А Ганс хозяин, и всякие ободранные садху индийские – они хозяева собственного ума, они свободны. А я хочу лишь свободы.
Ганс вышел из тюрьмы счастливым, первым делом позвонил жене, они решили, что Гансу стоит ещё побродить пять лет. Я не знаю, как он с этим справляется: огромный кусок жизни в скитаниях. Пять лет, чтобы уже наверняка все сроки вышли. Ганс снял комнату в отеле, не хотел жить в хостеле, хотя в Лондоне это баснословно дорого, Ганс хотел побыть один, потом он поел, купил билет на Шри Ланку и весь восемнадцатичасовой перелёт бухал нон-стопом от радости, что его выпустили. Помнил только, что был настолько пьян, что позволил в Коломбо водителю тук-тука6767
В Азии все водители стремятся увезти туриста в тот отель, с которым у них договорённость, и получают свой процент. Отели, как правило, очень низкого качества, а цена завышена.
[Закрыть] отвезти его в какой-то отель, рухнул спать и проспал сутки. Когда он проспался, то уехал в деревню на юге острова, где жили его друзья.
В Варанаси Ганс жил высоко, на верхнем этаже притона для хиппи, полного наркоманов, драг-дилеров, шлюх, бомжей, нелегалов, музыкантов, всяких мрачных и подозрительных личностей, просветлённых, монахов и алкоголиков. Нормальный человек просто не смог бы существовать в таких условиях, нужно быть либо пьяным, либо обдолбанным, либо просто не в себе. Я любила приходить в это местечко, там ощущалось тесное комьюнити творческих людей, всегда кто-то играл на музыкальном инструменте, кто-то рисовал, это был артистический рай. Полный секс-драгс-рок-н-ролл. На стенах притона были причудливые изображения, нарисованные в большинстве своём, обитателями чудного дома в жёстком трипе. У Ганса в комнате на стенах были изображены психоделичные белые кролики и много ещё всяких наскальных росписей, описать которые я не в силах. Мне нравились кролики. Я садилась на пол, потому что больше сесть было некуда, смотрела на кроликов, а Ганс варил кофе. Зимой в Варанаси стояли лютые холода. Комната Ганса наполнялась влажным холодным туманом с Ганги, спать в таких условиях было невозможно. Поэтому по ночам Ганс делал флейты из стеблей бамбука, он обожал музыку во всех её проявлениях. Я ничего не смыслила в музыке. А Ганс видел живьём Курта Кобейна. Он объяснил мне, что это круто. Мы часто говорили об индийской философии, гуру, о том, как важно быть тем и проживать то, чему учит индийская философия, но в то же время, мы не в силах сделать ничего, чтобы сделать теоретические знания нашим опытом.
Ганс всегда и во всём меня поддерживал. В самые тёмные моменты моей жизни. Он был рядом. Хотя иногда меня бесило, что он говорил: «Не знаю.»
– Ганс, ты слышал, что я рассказала тебе. В смысле ты не знаешь? У тебя нет мнения по описанной ситуации?
– Оценочного суждения, ты имеешь в виду?
– Безэмоционального рассуждения.
– Я не знаю.
– У меня ощущение, что ты не слушал… Если я рассказываю, значит, я понятия не имею, что делать, выдай мне реакцию, ты вообще здесь, со мной?
И Ганс начинал пересказывать мои слова, показывая, что он слушал. Поддержка заключалась, в основном, в молчаливом выслушивании и реплики в конце: «Не волнуйся, всё будет хорошо.» Приходилось выжимать из него мнение, вытаскивать клещами совет. Если бы мне нужно было молчаливое слушание с нулевой реакцией, я бы общалась со стенами. Или с психоделичными нарисованными кроликами. Мне нужен был живой человек, а человек как раз отсутствовал в таком взаимодействии с его стороны.
Ганс рассказывал, в кого он был влюблён, однажды это была девушка на 24 года моложе, Ганс просто смотрел на неё и молча любил. Я никогда не рассказывала ему о своих любовных делах. Не знаю, почему. Ганс всегда был для меня, когда он был нужен. Он не осуждал, не давил, не читал проповедей, как надо и как правильно. Он находился за пределами этих концепций. Когда у меня были проблемы с визой, и была очень высокая вероятность, что меня не выпустят из Индии, и я либо попаду на огромный штраф, который не смогу заплатить и, как следствие, присяду в индийскую тюрягу, либо случится чудо; Ганс подарил мне маленькую статуэтку Ганеши6868
Ганеша – индуистский бог с головой слона и телом человека.
[Закрыть], которого очень любил и которому читал мантры. Я положила Ганешу в карман и с тех пор никогда с ним не расстаюсь, что бы ни было, ни при каких обстоятельствах. Я сжимала Ганешу в кулаке, читала мантру на жёстком допросе на индийской границе. Когда у меня забрали паспорт, я поняла, что мне конец. Но в это время произошло некое событие, которое переломило ход разворачивающейся драмы, казалось бы, шансов у меня не было, всё было решено, но… я выкрутилась, Ганеша помог. Пришёл какой-то мужик в будку пограничников, сказал, что гид и начал клянчить у пограничной тётеньки без очереди пропустить его клиентку. Пограничная тётя (которую я знала довольно неплохо, она раньше работала в индийском визовом центре в Катманду, но видимо, её перевели в эту пограничную дыру, до которой три дня лесом, два дня полем. В общем, эту тётю мы ласково звали «сука в окошке», потому что она никогда ни при каких обстоятельствах не брала документы с первого раза. Каково же было моё удивление, когда я встретила её там, где встретила, поняв, что дело – дрянь) сказала, что разбирается со мной, поэтому надо подождать. Вертлявый гид спросил меня, в чём дело. Я одним предложением описала, тогда он начал говорить, что я не права, что я нарушила визовый режим. Тут мне вожжа попала под хвост, я выдохнула и начала своё театрализованное представление: «О, я знаю, что в Индии ущемляются права женщин, но как вам не стыдно, перед вами должностное лицо – офицер пограничной службы при исполнении, мадам полковник (сама кошусь на „суку в окошке“ и её реакцию) по-вашему не компетентна и не знает визовых правил вашей прекрасной страны? Вы сейчас уличили должностное лицо в некомпетентности публично. Я понимаю, что в Индии – это нормально, но, поверьте, это ненормально. На вас бы в суд подали в любой другой стране, вы сейчас в лице пограничного офицера оскорбили и меня, как женщину». Я смотрела на своего единственного зрителя – пограничную тётю и думала: «Ганеша, спаси, помоги.» Пограничная тётя, с волосами каре, что вопиющая вольность для индийской женщины, смотрела шоу с интересом. Я решила продолжить моноспектакль. «Уважаемый гид, если вы гид, то образованный человек, стыдно, позорите нацию, может извинитесь?» Пограничной тёте ничего не оставалось, если бы она сказала, что гид прав, а у меня есть нарушение режима, она бы сама себя унизила, признав, что не разбирается в правилах, а вертлявый гид прав. Она ляпнула печать, взгляд её выражал: «Вали отсюда поскорее, пока я не передумала».
Так страшно мне не было никогда и нигде, даже лежать на операционном столе было менее страшно. Я придумала мгновенный план, который всё изменил. Мне поставили печать и порекомендовали валить поскорее, что я и сделала. За десять метров до нейтральной полосы долбанный индийский пограничник зачем-то снова попросил паспорт, долго мусолил, наконец отдал, и я вступила на нейтральную территорию, и через триста метров оказалась в Непале. Я благодарила Ганса, Ганешу, Шиву, моего астролога, уверявшего, что всё пройдёт гладко. Я ожидала, что буду чувствовать примерно то же, что Ганс, вышедший из лондонской тюрьмы, но я чувствовала пустоту, причиняющую невыносимую боль. Я знала, что на некоторое время путь домой, в Индию, будет закрыт. Что мне придётся менять паспорт, а возможно, фамилию, ждать какое-то время и даже после этого оставалась вероятность, что меня развернут на границе. Всё это несчастное время Ганс был со мной. И в боли, и в радости, и в бедности, потому что в богатстве у меня не было никогда.
Через долгих полтора года мне удалось вернуться в Индию. На границе офицер отобрал у меня паспорт и ушёл куда-то на полчаса. Эти полчаса, стоя у окна, я читала мантры Шиве и Ганеше, Ганеша, конечно, лежал у меня в кармане. Я была так близко, одной ногой в Индии, но меня могли депортировать. В Индии всё очень строго, нарушение визового режима трактуется как неуважение к суверенитету страны, индийцы помешаны на своей обособленности и чувстве значимости. Я знала, что нахожусь под камерами, и возможно, за мной наблюдают. А уж индийские спецслужбы… не дай бог иметь с ними дело, они демоны и монстры, приписать пытаются терроризм чуть ли не каждому, кто хоть как-то посмел что-то подозрительное сделать, например, годами торчать в Индии. Я также знала, что у меня стальные яйца, повторяла мантры, дышала глубоко и сохраняла нейтральное выражение лица, медитировала с открытыми глазами, внешне была спокойной, как удав. Наверное, я познала дзен в эти полчаса, я думала, ничего страшного, они захотят меня депортировать, но в Россию я не вернусь, я знала, что по международному праву я могу улететь в любую безвизовую страну, но они будут давить, обычно таких, как я садят в тюрьму на пару недель – месяц со всякими пакистанскими и бангладешскими нелегалами, и я знала случаи, я думала, что посидеть в тюрьме будет интересным опытом, мне не было страшно, я думала, если будет очень жёстко, через пару дней я же могу сломаться и согласиться на депортацию. Я была уверена, раз они взяли паспорт, мои шансы равны нулю.
Пришёл пограничник с паспортом, стал задавать вопросы, я отвечала «да, сэр» и «нет, сэр», смотрела ему в переносицу, не моргая. Зачем-то спросил, как зовут отца. Я сменила несколько паспортов, понимала, что это выглядит подозрительно. Меняла я их, потому что индийские пограничные офицеры любят девственные паспорта и не прикапываются к ним. Потом пограничник сказал прикладывать пальцы к сканеру, это означало, что берут отпечатки для въезда. В эту самую секунду я мгновенно вспотела, поэтому никак не могла отсканировать влажные пальцы. Наконец погранец ляпнул печать, улыбнулся и сказал такую до боли знакомую фразу: «Welcome to India, ma’m!»6969
Добро пожаловать в Индию, мадам.
[Закрыть] Я вышла и побрела к курилке. Я забыла, что не курю.
Ещё через два года я прилетела на Шри Ланку навестить Ганса. На Ланке Ганс жил как Робинзон Крузо, подальше от цивилизации, в компании трёх собак и кота. Котов было двое, но один ушёл. Во время революции на Ланке, когда не было газа, Ганс готовил на костре, так привык, что даже, когда газ стал доступен, готовил на костре. Я любила еду с костра, мне нравилось, что Ганс готовит мне, а я лежу, как принцесса, на кровати и смотрю на океан. Я любила быть с Гансом, в его присутствии. Каждое утро к Гансу приходили рыбаки, приносили рыбу, крабов или креветки, сладости к чаю, готовили ему еду и уходили. Ганс с благодарностью всё принимал. Для меня это и есть настоящая жизнь. Круглый год голубое небо, бескрайний океан, мелкий горячий песок, коты и собаки, единение с собой, природой, богом. Настоящая жизнь, а не поддельная яркая обёртка, внутри которой разочарование и пустота. Но во мне слишком много страха, чтобы полностью жить так, во мне слишком много эго, чтобы полностью отдаться в руки бога. Ганс – самый счастливый человек из всех, кого я знаю. Мой самый лучший друг– преступник. Мой самый лучший друг – будда.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.