Текст книги "Ошибки прошлого, или Тайна пропавшего ребенка"
Автор книги: Диана Чемберлен
Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Диана Чемберлен
Ошибки прошлого, или Тайна пропавшего ребенка
Diane Chamberlain
The secret life of Ceecee Wilkes
© Наумова И., перевод на русский язык, 2017
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Э“», 2017
Copyright © Diane Chamberlain, 2016
Посвящается Джону Коринн
1
Роли, Северная Каролина
Занимаясь любовью, она не могла сосредоточиться. Неважно, насколько нежно или страстно ласкал ее Кен, мысли все равно были далеко отсюда. Это был вечер вторника, начало шестого. Чтобы провести время вместе, Коринн и Кен отказались от встреч и дружеских обедов и от всего, что могло бы помешать им побыть вдвоем, и обычно Коринн расслаблялась, занимаясь любовью со своим женихом. Однако сегодня ей хотелось поскорее перейти к интимной постельной беседе после секса. Ей нужно было так много сказать.
Кен со вздохом сполз с нее, и в вечернем свете девушка увидела, что он улыбается, положив руку ей на живот. Это что-то значит? Улыбаться, положив руку ей на живот? Коринн надеялась, что да, но не смела спросить его. Не сейчас. Кен любил смаковать удовольствие – медленно расплетать руки и ноги и постепенно возвращаться к реальности – значит, нужно быть терпеливой. Она запустила пальцы в его густые светло-пепельные волосы, выжидая, пока он отдышится. Их малыш будет красивым, в этом не приходится сомневаться.
– М-м-м, – заурчал Кен, когда Коринн уткнулась носом в его плечо. Сквозь шторы в комнату проникали тонкие лучи света, оставлявшие светящиеся полосы на его ногах. – Я люблю тебя, Кор.
– Я тоже тебя люблю. – Она обняла его, пытаясь почувствовать, готов ли Кен выслушать ее. – Сегодня я сделала одну удивительную штуку, – начала девушка. – На самом деле две удивительные штуки.
– Что же ты сделала? – Коринн показалось, что Кен заинтересовался, хотя и не совсем пришел в сознание.
– Сначала я поехала на работу по скоростной дороге номер 540, – начала свой рассказ Коринн.
Мужчина оторвал голову от подушки и посмотрел на нее так, словно спрашивал: «Ты действительно это сделала?»
– Угу, – ответила девушка на немой вопрос.
– Ну и как?
– Великолепно. – У нее все время были потные ладони, но она справилась. Последние пять лет Коринн преподавала в четвертом классе школы, находившейся на расстоянии восьми миль[1]1
Сухопутная миля равняется 1609 м. (Здесь и далее примечания переводчика)
[Закрыть] от ее дома, и ни разу ей не хватило смелости поехать по скоростному шоссе, чтобы добраться до работы. Она держалась узких проселочных дорог, колеся по соседским владениям и уклоняясь от машин, если те выезжали задним ходом из подъездных аллей. – Путь до работы занял у меня всего десять минут, – с улыбкой сказала она. – Обычно я тратила на него сорок минут.
– Я горжусь тобой, – проговорил Кен. – Я понимаю, как тебе, наверное, было тяжело.
– А потом я сделала еще одну удивительную вещь, – продолжала Коринн.
– Я не забыл. Ты сказала, две вещи. Что же еще удивительного ты совершила сегодня?
– Я поехала на экскурсию в музей с моим классом, вместо того чтобы остаться в школе, как планировала.
– Теперь ты пугаешь меня, – поддразнил ее Кен. – Ты попробовала какой-нибудь новый наркотик или что-то в этом роде?
– Я – молодец, разве не так? – спросила Коринн.
– Ты – решительно самая замечательная женщина, которую я знаю. – Он наклонился и поцеловал ее. – Ты моя храбрая, красивая, рыжеволосая девочка.
Коринн отправилась в музей так, словно ходила туда каждый божий день, и могла бы поспорить, что никто не знал, как бьется ее сердце и перехватывает дыхание из-за комка в горле. Она тщательно скрывала свою фобию. Коринн никогда бы не допустила, чтобы об этом узнал кто-нибудь из родителей ее учеников или, что еще хуже, ее коллеги.
– Может быть, ты пытаешься брать на себя слишком много и слишком торопишься? – спросил Кен.
Девушка покачала головой.
– У меня светлая полоса, – сказала она. – Завтра я собираюсь войти в лифт в офисе врача. Просто войти внутрь, – поспешно добавила Коринн. – Потом я пойду по лестнице, но если хотя бы войду туда, это будет, так сказать, первый шаг. Потом, может быть на следующей неделе, я поднимусь на один этаж. – Она содрогнулась при мысли о закрывающихся у нее за спиной дверях лифта, блокирующих ее в кабине размером не больше гроба.
– Довольно скоро ты больше не будешь нуждаться во мне.
– Я всегда буду нуждаться в тебе. – Она с тревогой подумала о том, насколько серьезно его высказывание. И правда, она нуждалась в Кене не так, как большинство людей нуждаются в партнере. Он служил ей шофером всякий раз, когда они отъезжали дальше чем на пять миль от дома. Был ее спасителем, когда с ней в супермаркете случался приступ паники, когда она стояла посреди прохода с полной тележкой продуктов. Кен был тем человеком, который держал ее за руку и вел по проходу в концертный зал или куда-нибудь еще, когда у нее начинало колотиться сердце. – Просто я не хочу нуждаться в тебе так, как сейчас. И я должна это сделать, Кен. Я хочу получить эту работу.
Коринн предложили должность, которую она должна была занять в следующем сентябре: на курсах повышения квалификации учителей в графстве Уэйк речь шла о курсе обучения чтению, в чем она была большим докой. То есть ей придется водить машину. Часто водить машину. Придется ездить по шестиполосному скоростному шоссе, пересекать мосты, и не было никакой возможности подняться наверх, кроме как на лифте. До сентября оставалось чуть меньше года, и она была решительно настроена к этому времени побороть все свои страхи.
– Кенни, – девушка прижалась к нему, чувствуя, что нервничает из-за того, о чем собиралась объявить. – Нам нужно еще кое о чем поговорить.
Его мышцы слегка напряглись под ее рукой.
– О беременности, – сказал он.
Ей было неприятно, что он назвал это беременностью. Коринн полагала, что неверно поняла его улыбку.
– О ребенке, – сказала она. – Верно.
Он вздохнул.
– Кор, я думал об этом и просто считаю, что сейчас не время. Тем более что в следующем году ты переходишь на новую работу. Разве тебе мало волнений?
– Все должно получиться, – сказала она. – Ребенок родится в конце мая. Я возьму отпуск в конце года, а за лето освоюсь с ролью мамы, найду кого-нибудь для ухода за ребенком и все такое. – Коринн погладила себя по животу. Была ли это игра воображения или ее живот уже слегка округлился? – Мы так давно вместе, – продолжала она. – Какой смысл делать аборт, когда мне почти двадцать семь лет, а тебе – тридцать восемь и мы можем позволить себе родить ребенка. – Она не сказала о том, что еще волновало ее.
Разумеется, мы должны будем пожениться. Наконец-то.
Они были помолвлены и жили вместе уже четыре года, и если бы ее беременность побудила их наметить дату свадьбы, она была бы рада.
Кен обнял ее за плечи, потом сел.
– Давай поговорим об этом потом, ладно? – сказал он.
– Когда? – спросила Коринн. – Мы не можем и дальше откладывать этот разговор.
– Позже, сегодня вечером, – пообещал он.
Девушка проследила за его взглядом, который был направлен на телефон, стоявший на ночном столике. На нем мигал сигнал сообщения. Кен взял трубку, нажал на кнопку голосового сообщения, а потом послушал.
– Три сообщения, – сказал он, нажав другую кнопку на телефоне. Свет в комнате был тусклый, но она все еще могла видеть, как он закатил глаза, слушая первое сообщение. – Твоя мать, – сказал он. – Говорит, что это срочно.
– Не сомневаюсь. – Коринн усмехнулась. Теперь, когда Дрю проговорилась о ее беременности родителям, она, вероятно, будет трезвонить каждый день, говоря, что это срочно. Мать уже отправила ей сообщение по электронной почте, в котором написала, что рыжеволосые женщины больше других склонны к кровотечению после родов. Спасибо за информацию, мама. Она и не подумала ответить. За последние три года Коринн разговаривала со своей матерью не более пяти раз.
– Еще одно от Дрю, – сказал Кен. – Она просит перезвонить тотчас же, как ты прослушаешь ее сообщение.
Это обеспокоило ее больше. Срочное сообщение от матери можно было проигнорировать. С сестрой было сложнее.
– Надеюсь, ничего не случилось, – сказала Коринн, садясь на кровати.
– Она позвонила бы тебе на сотовый, если бы было что-то важное, – сказал он, все еще держа трубку у уха.
– Точно. – Встав с кровати, девушка натянула на себя короткий зеленый халат, потом взяла телефон с комода и включила его. – Правда, сегодня я не включала свой сотовый телефон из-за экскурсии.
– Какого… – Кен нахмурился, слушая следующее сообщение. – О чем, черт побери, ты говоришь? – Он кричал в телефон. Бросив взгляд на часы, он прошел через комнату и включил телевизор.
– Что происходит? – Коринн смотрела, как Кен переключал каналы, пока не добрался до местного телеканала WIGH, где он работал репортером.
– Сообщение от Даррена, – сказал он, нажимая на другой телефонный номер в трубке. – Он недоволен мной из-за сюжета о деле Глисона.
– Что? – Она не верила своим ушам. – Почему?
– Он сказал, что для этого есть очевидные причины, как будто я должен знать, о чем, черт возьми, он говорит. – Кен снова посмотрел на часы, и она поняла, что он ждет шестичасовых новостей. – Давай, ну давай, – говорил он телевизору, или телефону, или, может быть, им обоим. – Дай мне Даррена! – кричал он в трубку. – Ну и где же он? – Мужчина положил трубку, а потом снова взял ее и принялся набирать номер.
– Они не могут лишить тебя этого сюжета, – сказала она. – Это было бы так нечестно после всего, что ты сделал. – Сюжет о Глисоне был его детищем. Кен привлек к нему внимание большей половины страны. Все говорили о нем как о кандидате на премию «Роуздейла».
– Даррен спросил, знал ли я об этом, словно я что-то утаил от него. – Кен провел пальцами по волосам. – О, не посылай мне своих чертовых голосовых сообщений, – сказал он в трубку. – Вот проклятье. – Коринн чувствовала его нетерпение, пока Кен ждал, когда уйдет сообщение. – Что, черт возьми, ты имеешь в виду, меня отстранили от сюжета о деле Глисона? – закричал он. – Позвони мне!
Коринн смотрела вниз, на сотовый телефон в своей руке, просматривая звонки.
– У меня пять сообщений из дома родителей, – сказала она. – Что-то действительно не так. Лучше я перезвоню…
– Ш-ш-ш, – произнес Кен, прибавляя звук, когда зазвучала вульгарная музыкальная заставка, возвещающая о новостях, и на экране появился ведущий Пол Провост.
– Добрый вечер, Треугольник! – поприветствовал Пол, обращаясь к тем, кто проживал в районе Роли-Дарема-Чапел-Хилла. – Всего несколько часов назад Тимоти Глисону должны были вынести приговор за совершенное им в 1977 году убийство Женевьевы Рассел и ее нерожденного ребенка, но шокирующие откровения бросили тень сомнения на его виновность.
– Что? – Кен уставился в телевизор.
На экране появился крупный план маленького бунгало в стиле «Искусства и ремесла». Его крыша казалась мокрой от дождя, а деревья вокруг покрывала буйная зелень, листья только начали опадать.
– Что это?… – Коринн прикрыла рот рукой. Она точно знала, как пахнет воздух в маленьком дворике перед этим домом. С наступлением сырой осени он становился густым и влажным. – О господи.
Из входной двери на веранду, прихрамывая, вышла женщина средних лет. Она выглядела маленькой и усталой. И была напугана.
– Что, черт возьми, происходит? – спросил Кен.
Коринн, сцепив руки, стояла рядом с ним, пока ее мать прокашливалась.
– Тимоти Глисон не виновен в убийстве Женевьевы Рассел, – сказал она. – И я могу доказать это, потому что я была там.
2
Кики
Дорогая Кики!
Тебе теперь шестнадцать лет, в этом возрасте я забеременела тобой. Поступай как хочешь, только не повторяй моих ошибок! Серьезно, я надеюсь, что ты намного умнее и осмотрительнее, чем была я в этом возрасте. Впрочем, я не жалею. Моя жизнь была бы так пуста без тебя. Ты, дорогая девочка, все для меня. Никогда не забывай об этом.
Чапел-Хилл, Северная Каролина
1977 г.
– Доброе утро, Тим. – Кики налила ему чашку кофе. Он любил черный и очень крепкий, и тем утром она добавила в кружку лишнюю ложку, вызвав недовольство других клиентов.
– Приятно начинать утро, – сказал он, – наблюдая за тем, как ты поливаешь кекс сахарной глазурью. – Улыбнувшись, он направился обратно, к столику в углу, где обычно сидел. Когда Тим так улыбался, Кики в голову начинала лезть всякая ерунда. Она познакомилась с ним в первый же день, когда приступила к работе, чуть более месяца назад, в спешке пролив на него горячий кофе. Девушка напугалась до смерти, но Тим рассмеялся и заплатил чуть больше, чем стоил его завтрак. В тот самый момент Кики влюбилась в него.
Все, что ей было известно о нем, уместилось бы в одну кофейную чашку. Начать с того, что он был красавцем. Солнечный свет, заливавший по утрам угловой столик, играл в локонах его светлых волос, а его зеленые глаза становились похожими на цветное стекло. Он носил джинсы и майку, как большинство студентов Каролины, но на его одежде не было эмблемы университета, хотя он учился там. Тим курил «Мальборо», а его стол всегда был завален книгами и бумагами. Кики нравилось, что он студент. Приятнее всего было то, что в его присутствии она чувствовала себя красивой, и умной, и желанной, чего прежде никогда не испытывала. Ей хотелось, чтобы это чувство сохранилось и осталось с ней на всю жизнь.
Она вытащила из кармана джинсов блокнот и карандаш.
– Тебе как обычно? – спросила она, а в голове крутилась лишь одна мысль: я люблю тебя.
– Разумеется. – Тим отпил глоток кофе, а потом показал рукой на витрину кафе. – Знаешь, каждый раз, когда я вхожу в эту дверь, боюсь, что не застану тебя здесь. – Он уже говорил ей, что ему нравятся ее волосы. Кики никогда не стригла их, и они темными волнами ниспадали до талии.
– Я всегда здесь, – ответила она. – Я как будто живу здесь.
– Хотя у тебя выходной по субботам, – сказал он. – Тебя не было здесь в прошлую субботу.
– И ты скучал без меня? – Неужели она флиртовала? Это могло бы стать началом.
Он кивнул.
– Да, но я рад, что ты отдохнула.
– По правде сказать, не совсем отдохнула. По субботам я подрабатываю няней.
– Ты все время работаешь, Кики, – сказал Тим. Ей нравилось, когда он называл ее по имени.
– Мне нужны деньги. – Она опустила глаза и посмотрела в свой блокнот, словно забыв, зачем держит его в руках. – Лучше я принесу твой заказ, иначе ты не уйдешь отсюда вовремя и опоздаешь на занятия. До скорого. – Она извинилась и направилась к открывающейся в обе стороны двери, ведущей на кухню.
Когда Кики вошла внутрь, ее обволокло ароматом бекона и жареных тостов, и она увидела Ронни, тоже официантку и соседку по комнате, которая ставила на поднос тарелки с оладьями.
– Знаешь, есть и другие столики, которые нужно обслужить, – поддразнила ее Ронни.
Кики прицепила заказ Тима к карусельному конвейеру, где повар увидит его, потом радостно закружилась и столкнулась взглядом с подругой.
– От меня мало толку, когда он здесь, – сказала она.
Ронни подняла поднос на плечо.
– Должна признаться, сегодня он особенно хорош. – Она попятилась к двери и спиной открыла ее. – Тебе нужно было сказать, что у тебя было свидание вчера вечером или что-нибудь в этом роде, – сказала девушка, выходя из кухни.
Ронни, которая была намного опытнее в любовных делах, чем Кики, не скупилась на советы, если речь заходила о Тиме. «Притворись, что у тебя есть парень», – говорила она. Или: «Время от времени веди себя так, как будто он тебе безразличен». Либо: «Давай я обслужу его, тогда он будет скучать по тебе».
«Ни за что на свете», – подумала Кики, услышав последнее предложение. Ронни была эффектной. Она была похожа на австралийскую актрису Оливию Ньютон-Джонс. Когда они вместе шли по улице, Кики чувствовала себя человеком-невидимкой. В ней было пятьдесят три килограмма против пятидесяти семи у Ронни, и хотя Кики не была толстой, но была коренастей, чем ее соседка по комнате. Если не считать шевелюры, внешность Кики была незапоминающейся.
Хотя она была более рассудительной, чем Ронни. Более амбициозной, ответственной и очень-очень аккуратной. Но, когда девушка выглядит как Оливия Ньютон-Джон, парням наплевать, может ли она решить квадратное уравнение или сделать синтаксический разбор сложносочиненного предложения. Тиму это, конечно, было бы важно. Разумеется, она не знала этого точно, но Тиму, которого она рисовала в своих фантазиях, это определенно было бы важно.
Кики проверила другие столики, принесла свежие салфетки для компании сынков богатых родителей, умудрившихся раскрошить рогалики с корицей. Друзья вели себя развязно. По утрам от них пахло пивом, они никогда не оставляли чаевых и обращались с ней как с рабыней. Потом она принесла чай пожилой темнокожей паре, сидевшей за столиком рядом с Тимом. Мужчина был с очень коротко стриженными седыми волосами и в очках с толстыми стеклами. У него было что-то вроде паралича: он не мог унять дрожь в руках и ногах. Женщина с искалеченными артритом руками терпеливо кормила его завтраком, что вызывало восхищение у Кики.
Ставя чайник напротив женщины, она бросила взгляд на Тима. Он склонился над книгой и, читая, делал пометки. Может быть, его интерес к ней был ребячеством. Может, он просто дружелюбный парень. В любом случае у них, вероятно, нет ничего общего. Ей едва исполнилось шестнадцать лет, а ему было двадцать два. Она всего четыре месяца назад окончила среднюю школу, тогда как он был на первом курсе магистратуры. И главным для него была социальная помощь, тогда как она контактировала с социальными работниками только в качестве человека, пользовавшегося их услугами. Это было равносильно тому, как увлечься рок-звездой.
Но когда Кики наконец принесла ему блюдо с беконом, яйцами и гритс[2]2
Гритс – блюдо из грубо размолотой кукурузы, род мамалыги. Традиционное блюдо южных штатов.
[Закрыть], он отложил ручку, сложил руки перед собой и сказал:
– Думаю, пришло время нам куда-нибудь сходить. Как ты думаешь?
– Конечно, – ответила она, словно в приглашении не было ничего особенного. Ее так и разрывало изнутри.
Ей не терпелось рассказать об этом Ронни.
– Мисс? – Темнокожая женщина за соседним столиком махнула ей рукой.
– Извини, – сказала Кики Тиму, делая два шага влево. – Вы готовы расплатиться? – Она вытащила блокнот.
– Я знаю, мы обязаны платить через кассу, – женщина посмотрела на ее именной жетон, – мисс Кики. Но я надеюсь, что мы сможем заплатить вам. Нам так намного проще.
– О, разумеется. – Кики сложила в уме цифры и записала сумму. – Пять семьдесят пять, – сказала она.
Женщина стала рыться скрюченными пальцами в сумочке из лакированной кожи. Потускневшее от времени золотое обручальное кольцо на безымянном пальце левой руки навечно впилось в опухший, узловатый сустав.
– Простите, мисс, – сказала она, вручая Кики десятидолларовую купюру. – Я теперь такая нерасторопная.
– Спасибо, все в порядке, – проговорила Кики. – Я сейчас принес вам сдачу.
Когда она вернулась, пара стояла у столика. Женщина поблагодарила ее, а потом медленно повела мужа по проходу к двери.
Она минуту наблюдала за ними, а затем посмотрела на Тима. Он уютно устроился в углу с чашкой кофе в руке и не спускал с Кики глаз. Она принялась вытирать столик, за которым сидела пара, сложила стопкой тарелки, одна на другую.
– Итак, на чем мы остановились? – задала она вопрос.
– Как насчет кино? – спросил Тим.
– Конечно, – ответила Кики, но ее глаза смотрели туда, где сидела старуха. На синей виниловой обивке лежали две смятые десятидолларовые купюры.
– Ой! – Она схватила деньги и посмотрела в окно, пытаясь отыскать пару, но за толпой студентов на тротуаре ничего не было видно. – Я сейчас вернусь, – сказала она. Она выбежала из кофейни и через пять минут нашла пару, сидевшую на скамейке на автобусной остановке.
Она села рядом с женщиной.
– Вы выронили это за столиком, – сказала Кики, вкладывая деньги старушке в ладонь.
– Ох, ну надо же! – Женщина чуть не задохнулась. – Благослови тебя Бог, детка. – Взяв деньги, она схватила Кики за руку. – Подождите, мисс Кики, – сказала она, хватаясь за сумочку. – Позвольте мне отблагодарить вас за честность.
– О нет, – сказала Кики. – Не стоит беспокоиться.
Женщина колебалась, а потом протянула руку и слегка дотронулась до ее длинных волос.
– Бог наверняка знал, что делал, когда одарил вас волосами, которые сгодятся и для ангела, – сказала она.
Кики, запыхавшись, вернулась в кофейню и принялась собирать на поднос оставленные парой тарелки.
– Что там было? – спросил Тим.
– Должно быть, две десятидолларовые купюры выпали из ее сумочки, когда она доставала деньги, чтобы расплатиться, – ответила Кики.
Тим постучал ручкой по подбородку.
– То есть, позволь мне быть с тобой откровенным, – сказал он, – тебе нужны деньги, и двадцать долларов падают прямо тебе в руки, а ты возвращаешь их.
– Как я могла бы оставить их себе? Кто знает, насколько эта пожилая пара нуждается в деньгах? Может быть, намного больше, чем я. – Она подозрительно посмотрела на Тима. – Ты бы взял?
Тим усмехнулся.
– Из тебя получился бы отличный социальный работник, – сказал он. – Ты заботишься о неудачниках. – Не в первый раз он намекал ей на это, хотя знал, что она хочет быть учительницей. Тим говорил, что мир стал бы лучше, если бы каждый стал социальным работником.
Он посмотрел на часы над дверью кухни.
– Мне пора на лекции. – Он соскользнул с дивана. – Как насчет того, чтобы встретиться в шесть тридцать у университетского кинотеатра?
– Хорошо. – Кики постаралась, чтобы ее голос звучал легкомысленно. – Пока.
Небрежно сложив в стопку книги и тетради, он подхватил их и направился к двери. Опустив глаза, она посмотрела на его стол. Впервые он забыл оставить ей чаевые. Только подняв его пустую тарелку, она обнаружила, что он все-таки оставил ей чаевые: две десятидолларовые купюры.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?