Текст книги "Любовник моей матери, или Что я знаю о своем детстве"

– Откуда вы это знаете?

– Она постоянно читала. У нас тут есть небольшая библиотечка, так Марго прочла все книжки от корки до корки. Художественные произведения, и не только. Еще она писала.

– Неужели? – с интересом спросила Клэр. – Что писала, рассказы?

– Нет. То есть, может, и рассказы писала, но мне об этом ничего не известно. Она сочиняла письма к другим пациентам – как правило, очень длинные и весьма складные, хотя почерк у нее, надо сказать, был не ахти. Может, сказывалось отсутствие практики. А может, все дело было в лекарствах, которые она принимала. В этих письмах она обычно раздавала советы. Во время групповой терапии пациенты часто жаловались на свои проблемы. Марго на таких сеансах помалкивала, по своему обыкновению, зато потом писала человеку письмо, где и высказывала свои мысли.

– Надо же. И насколько дельными были эти советы?

– Как ни странно, весьма дельными, – усмехнулась Джинджер. – Если не считать того, что письма эти, по словам Марго, она писала под диктовку Бога или своего умершего брата.

– Ясно, – улыбнулась Клэр. Она едва не забыла о том, почему Марго жила в этом унылом месте. – Если хотите, я отвезу фотографию Марго ее старшему брату, – неожиданно для себя предложила Клэр. – Все равно я собиралась побеседовать с ним.

Джинджер с некоторым сомнением взглянула на фотографию, но затем кивнула.

– Почему бы и нет, – сказала она, вручая снимок Клэр. – Я позвоню ему и скажу, что фотография теперь у вас.

Выбравшись наконец из больницы, Клэр с наслаждением вдохнула чистый холодный воздух.

Надо бы сообщить Джону, что она уже едет домой, подумала Клэр, забираясь в машину. Ему и так пришлось поволноваться из-за нее. Ладно, она остановится где-нибудь в дороге и позвонит.

Клэр положила фотографию Марго на соседнее сиденье и снова взглянула на высокого мальчика. Рэндалл. Рэнди. Темноволосый и по-юношески нескладный, он плохо вписывался в эту семейную идиллию. Парень стоял, прищурившись от света, и взор его, казалось, был устремлен прямо на камеру. Или на Клэр.

По пути домой ее взгляд то и дело падал на фотографию, на худощавого подростка. Он тоже пытался достучаться до Марго, сказала Джинджер. Пытался спасти ее. Рэнди, как никто другой, способен понять, что должен чувствовать тот, кому это так и не удалось.

6

Вьенна

В кафе «У Карни», как всегда, было шумно и людно, но Джон заказал столик в самом конце зала, чтобы они с Пэт могли хотя бы перекинуться парой слов. Невзирая на постоянную толкучку, они любили обедать именно «У Карни». Как и Джон, Пэт Вуковски была прикована к инвалидному креслу, а это кафе славилось удобным пандусом, ведущим к входной двери, и широкими проходами между столиками. Тот факт, что кормили здесь весьма вкусно, был для них лишь дополнительным плюсом.

Клэр как раз была на пути домой из Западной Вирджинии. Она позвонила Джону за несколько минут до обеденного перерыва и рассказала о встрече с социальным работником из лечебницы. Джон выслушал ее со всем терпением, на какое только был способен. Его пугала поглощенность Клэр той бедняжкой с моста. Жена менялась на глазах, и это не могло его не тревожить. Ее интерес к делам фонда стал угасать, да и дома он не раз замечал, что Клэр смотрит в пространство отсутствующим взором. Он бы еще смог понять подобную перемену в ком-то другом, но Клэр принадлежала к тому типу людей, которые способны отмахнуться от любой неприятности. Ей ничего не стоило утешиться какой-нибудь избитой фразой, вроде того, что никто и не обещал им райских кущ. Человеку, едва знакомому с Клэр, она могла показаться едва ли не простушкой, но Джон-то знал, насколько обманчивым было это представление.

К столику подскочил официант, чтобы принять у них заказ.

– Мне как обычно, – Пэт сверкнула в его сторону ослепительной улыбкой. Молодой человек кивнул и повернулся к Джону. Тот заказал себе жареную рыбу. Он знал, что обычным для Пэт будет салат, всем своим видом напоминающий большую тарелку сена. При мысли об этом он ощутил укол жалости, которая не имела ничего общего с тем, что ее травма, полученная в пятнадцать лет при падении с лодки, была куда хуже его собственной. Жалость вызывал тот факт, что Пэт могла набрать вес, просто подумав о еде. Он всегда считал Пэт красавицей, хотя и понимал, что оценка его несколько субъективна: после Клэр и Сьюзан она была для него самым близким человеком. Густые белокурые волосы волнами падали ей на плечи, а с очаровательного личика задорно смотрели на мир большие зеленые глаза. Пэт была особой напористой, приземленной и слегка грубоватой. Да и весила она килограммов на пятнадцать больше нормы. Пэт прятала свою фигуру в унылые бесформенные блузки, отчего казалось, будто она тащит с собой в кресле мешок картошки.

По пути в ресторан Джон подумывал о том, чтобы поговорить с ней о Клэр и о странном вторжении в их жизнь Марго Сен-Пьер. Пэт работала в фонде приходящим психологом. Вдобавок она отличалась непревзойденным умением слушать. Но к тому моменту, когда они добрались до парковки, Джон успел изменить свое решение. В конце концов, прошла лишь неделя с того пугающего вечера в Харперс Ферри. Сам он в полной безопасности сидел в джипе, тогда как Клэр в буквальном смысле слова была на волосок от гибели. И откуда ему, собственно, знать, сколько времени может потребоваться его жене на то, чтобы оставить эти печальные воспоминания позади?

Пэт глянула в окно на серое, низко нависшее небо.

– Похоже, скоро опять пойдет снег, – жизнерадостно заметила она. – Если мне не удастся в ближайшее время покататься на лыжах, я начну бросаться на стены офиса.

У столика вновь появился официант. Джону он принес рыбу, а Пэт – тарелку кроличьей еды. Джон с интересом наблюдал за тем, как Пэт щедро сдабривает салат какой-то густой белой приправой.

– Ты, стало быть, собираешься покататься на лыжах? – поинтересовался он.

– Да, вместе с клубом. Как насчет вас с Клэр? Не хотите присоединиться к нам в этом году?

– И когда ты только перестанешь донимать меня этой чепухой? – хмыкнул он.

– Никогда, – наклонилась она вперед. – Давай, Джонни, решайся. Ты же постоянно твердишь мне, каким классным лыжником был в детстве.

Он и правда хорошо катался на лыжах – до той самой катастрофы. Несколько лет назад, когда изобрели монолыжу, Клэр попыталась вытащить его в горы, но он решительно отказался. Он знал, что это ничуть не будет походить на его детский опыт. Еще меньше его привлекала мысль кататься в компании людей из клуба инвалидов, который был организован с подачи их фонда. Этот клуб являлся отдушиной для Пэт, у которой просто не было ничего другого. Ни супруга, ни любовника, ни близких родственников. Она редко падала духом, но порой в ее взгляде мелькало это всепоглощающее одиночество, и сердце у Джона сжималось от жалости к ней.

– Надо будет перекинуться словечком с Клэр, – заметила Пэт. – Уж вместе-то мы уговорим тебя вернуться к лыжам. Ты не замечал, что вы двое все время работаете? Одна работа и никаких развлечений.

– Глупости.

– Правда? Тогда скажи, когда вы в последний раз куда-нибудь ездили?

Джон начал было отвечать, но Пэт лишь махнула рукой.

– Я не про работу, – заметила она. – Когда вам в последний раз удавалось просто подурачиться или уписаться со смеху?

– Уписаться со смеху, – хмыкнул Джон. – Только этого мне и не хватало.

Они еще немного поболтали о развлечениях и путешествиях, прежде чем Джону удалось перевести разговор на выездной семинар. Однако слова Пэт об отдыхе так и не шли у него из головы. Сам он не нуждался в передышке, а Клэр? Что, если хороший отдых поможет ей стереть воспоминания о той ночи?

Было уже темно, когда он возвращался домой из спортивного зала. Стоило ему свернуть на извилистую лесную дорогу, как в воздухе закружили первые снежинки. В скором времени снег посыпал так густо, что Джону пришлось включить дворники.

Заехав в гараж, он обнаружил, что Клэр припарковалась слишком близко к его месту и теперь ему просто не вытащить из машины кресло. Наверняка она была погружена в собственные мысли. Дурной знак, что и говорить.

Он посигналил раз, затем другой, после чего принялся ждать, втайне надеясь на чудо. Ему отчаянно хотелось верить, что женщина, которая выйдет сейчас из дома, будет той самой Клэр, которую он любил на протяжении двадцати трех лет, а не ее бледной тенью. Может, посещение больницы стало для нее своего рода катарсисом, который раз и навсегда избавит ее от мучительных воспоминаний?

Время шло, но Клэр так и не появилась. Джон вновь выехал из гаража и вытащил из машины кресло. В холодном воздухе по-прежнему кружили крохотные снежинки. Устроившись в кресле, он поехал через гараж к дому. Подъем к задней двери заставил его мускулы напрячься – все потому, что он слишком натрудил их сегодня в спортзале.

Жены на кухне не оказалось. Джон опустил сумку на один из стульев и только тут расслышал музыку. Клэр любила старый добрый рок-н-ролл. Не слишком громкий и не слишком тяжелый. Что-нибудь ритмично-монотонное. Но на этот раз она поставила что-то классическое. Фортепьяно.

Наверняка Шопен.

Проклятье.

На пороге кухни появилась Клэр. На ней были старенькие джинсы, зеленый свитер и зеленые тенниски. Волосы темной волной лежали у нее на плечах. Джон уловил их свежий аромат, когда Клэр наклонилась, чтобы поцеловать его.

– Это тот самый ноктюрн, который упомянула тогда Марго, – промолвила она. – Помнишь, я говорила тебе? Красивый, правда?

Ее улыбки было достаточно, чтобы стереть все его раздражение. Джон легонько обнял ее за талию.

– Правда, – сказал он. – Почти такой же красивый, как ты сама.

7

Сиэтл

Ванесса быстро переоделась для пробежки, натянув на себя теплый спортивный костюм, который Брайан подарил ей на Рождество, и любимые кроссовки. Несколько лестничных пролетов, и вот она уже на первом этаже больницы. Пройдя по длинному коридору, она оказалась у двери, ведущей в кабинет Дарси Фредерик.

– Ну что, готова?

Дарси вскинула голову, оторвавшись от заваленного бумагами стола, отчего очки у нее сползли на кончик носа.

– Ой, Вэн, – она привычным жестом водрузила очки на место. – Я сегодня не могу. Отчеты и все такое.

Ванесса решительно прошла в кабинет и схватила холщовую сумку, стоявшую в дальнем углу.

– Пошевеливайся, – сказала она, вытряхивая из сумки кроссовки Дарси.

Они бегали вместе уже больше двух лет и за это время успели приноровиться друг к другу. Если бы не настойчивость Ванессы, Дарси скорее всего так бы и сидела целыми днями в офисе. А вот Ванессе пришлось бы бегать в любом случае. К концу дня у нее возникало чувство, будто под кожу ей забирались сотни крохотных существ, которые кололи ее тысячью иголочек. И только физическая активность могла хоть как-то успокоить их. С этим прекрасно справлялись велосипед и аэробика, но самым простым выходом из положения была пробежка.

Прежде чем встать, Дарси попыталась привести в порядок бумаги у себя на столе – без особого, впрочем, успеха. Затем она сняла очки и пригладила свои коротко стриженные волосы, и только после этого, подхватив холщовую сумку, исчезла в ванной комнате. Когда она вернулась, на ней красовались теплые черные брюки и серый спортивный свитер.

– Я готова, – направилась она к двери. Ванесса последовала за ней.

Первый дом они миновали пешком, после чего перешли на легкий бег. Со стороны могло показаться, будто Дарси должна бегать легче и быстрее Ванессы. В пользу этого говорили широкие плечи и длинные ноги. Вдобавок она была на голову выше своей хрупкой золотоволосой подруги. Тем не менее ей трудно было угнаться за Ванессой.

– Как там твои ребятишки? – спросила Дарси, когда они свернули на одну из боковых улочек.

– Боюсь, сегодня у меня был не самый удачный день. Один паренек с кистозным фиброзом здорово болен.

Несмотря на антибиотики, у Джордана Уайли так и не наступило улучшение. В больнице он провел уже неделю, а за это время ему по-любому должно было стать лучше.

– А у девочки с анорексией мы обнаружили слабительное, которое она прятала в плюшевом медвежонке.

– Шутишь! – рассмеялась Дарси. Ванесса тоже не смогла сдержать улыбки.

– А я никак не могла понять, почему она не набирает вес. Девица слишком умна – причем во вред себе.

Следующие несколько минут они бежали молча.

– Знаешь, – Дарси уже стала слегка задыхаться, – я, кажется, придумала, как нам достать деньги на программу AMC.

– Серьезно? – Ванесса с надеждой взглянула на подругу.

– Ты когда-нибудь слышала об Уолтере Паттерсоне? Сенаторе от Пенсильвании? – пропыхтела Дарси.

Уолтер Паттерсон. Имя казалось ей смутно знакомым.

– Не уверена.

– Тебе нужно связаться с ним. Тебе и всей вашей сети. Сенатор активно поддерживает программы, которые нацелены на помощь женщинам и детям. Он мог бы выступить от твоего имени или по крайней мере подсказать тебе правильное решение. Но тебе стоит привлечь всю свою сеть. Тогда это будет выглядеть куда внушительней.

Ванесса помедлила с ответом. Она размышляла о своей сети – о той неформальной группе врачей и терапевтов, которую она стала формировать после того, как устроилась в Ласситер. Подобно ей, все эти люди работали с подростками, Ванесса же стала их безусловным лидером. Она знала, что сокращение расходов ударило не только по AMC. Под угрозой находилась программа Терри Рут из Сакраменто. А один инновационный проект из Чикаго и вовсе пришлось прикрыть. Дарси права, нужно привлечь к работе всю сеть. Получше разузнать насчет этого Паттерсона, а затем поднажать на него всеми силами.

– Федеральные средства выделяют не слишком-то охотно, – промолвила наконец Ванесса.

– В прошлом году их тоже выделяли не слишком охотно, – заметила Дарси. – Но моя сестра смогла выбить деньги на программу по оказанию психологической помощи изнасилованным. А получить их помог не кто иной, как Уолтер Паттерсон.

– Серьезно?

– Угу. Она забросала его статистическими данными, представила ряд весьма интересных документов и в конце концов добилась желаемого.

Дарси остановилась, чтобы перевести дыхание, а Ванесса перешла на бег на месте. От Дарси редко можно было услышать похвалу мужчине. Даже к собственному мужу она относилась весьма критично. Не иначе как этот Паттерсон – настоящий ангел во плоти.

Ванесса вновь пустилась бежать, испытывая небывалый прилив энергии. Спустя мгновение к ней присоединилась и Дарси. Из темноты проступили очертания каменной стены, окружавшей кладбище, а над головами тихонько поскрипывали голые ветки кленов.

– Получается, мне нужно всего лишь позвонить этому парню и выдоить из него деньги?

– Ты не сможешь выдоить даже молоко из коровы, – рассмеялась Дарси. – Очарование – не твой козырь, Вэн.

– Это я и сама знаю, – хмыкнула Ванесса.

Пару минут они молча бежали вдоль каменной стены.

– Не знаю, – Дарси вновь начала задыхаться, – поверишь ли ты мне…

– Ты о чем?

– Я беременна.

Ванесса замерла на месте, но Дарси не остановилась. Она убежала вперед, оставив подругу разбираться со смешанным чувством радости, зависти и утраты. Ванессу устраивала именно та Дарси, какой она была сейчас – бездетная, всецело преданная своей работе. Прекрасный спутник для вечерних пробежек.

Догнав Дарси, Ванесса схватила ее за руку и сжала в объятиях.

– Мои поздравления, – от волнения хотелось плакать, и Ванесса поспешила прикусить губу.

Дарси с довольной усмешкой прислонилась к стене, жадно глотая воздух.

– Я уж думала, этого никогда не случится. Меня измучили бесконечные тесты, процедуры. Но я видела, что вы с Брайаном прекрасно обходитесь без детей, и утешалась мыслью: «Ладно, мы с Дейвом тоже можем жить так, ничего страшного». Другое дело, что мы в отличие от вас действительно хотели ребенка и…

– А почему ты решила, что мы не хотим детей?

Дарси глянула на нее с явным изумлением.

– Ну, мне так показалось. Тебе уже тридцать восемь, а Брайану, если не ошибаюсь, сорок, и вы до сих пор никем не обзавелись… Вот я и решила, что вы вполне счастливы вдвоем и никакие дети вам не нужны.

Ванесса тоже прислонилась к холодной стене, стараясь дышать как можно размереннее.

– Ты даже не представляешь, как я хочу ребенка, – сказала она наконец.

Поймав на себе испытующий взгляд подруги, Ванесса вдруг поняла, что никогда не говорила с Дарси столь откровенно. Сама она знала о Дарси практически все. Знала о ее первом браке, который закончился самоубийством мужа. Знала об аборте, который привел к проблемам с зачатием, а также о пристрастии Дейва к спиртному. Сама она не спешила рассказывать о своем прошлом. Были в ее жизни вещи, в которых она призналась только Брайану да Марианне, своему психотерапевту. И даже с ними ей нелегко было пойти на откровенность.

– Вэн, – Дарси легонько коснулась ее руки, – я понятия не имела, что все так плохо. Почему ты мне раньше ничего не сказала? Поверить не могу, что ты столько времени слушала мое нытье, а сама и словом не обмолвилась о своей проблеме. Ты уже консультировалась со специалистом? Если хочешь, я могу порекомендовать…

– Дело не в этом, – покачала головой Ванесса. – Я вполне могу зачать ребенка, хотя возраст уже поджимает. Да и Брайан, думаю, в состоянии справиться со своей ролью, – она поежилась под испытующим взором Дарси. – Просто я так боюсь, что мы однажды расстанемся и малыш вырастет в неполной семье…

– Бог ты мой, Ванесса! – Дарси в негодовании всплеснула руками. – Вы с Брайаном живете под одной крышей уже больше двух лет, но ты всегда говоришь так, будто познакомилась с ним пару недель назад. Как будто вы еще притираетесь друг к другу или что-то в этом роде.

Ванесса знала, что Дарси права и поведение ее трудно назвать логичным. Однако страхи не становились от этого меньше. Приобняв подругу за плечи, Ванесса зашагала в сторону больницы.

– В любом случае, я искренне за тебя рада, – промолвила она. Должно быть, что-то в ее голосе подсказало Дарси, что лучше сменить тему. Они поболтали еще немного об УЗИ, именах и крестных родителях. Ванесса пыталась сосредоточиться на разговоре, чтобы избавиться от навязчивых мыслей. Брайану она доверяла настолько, насколько вообще способна была доверять мужчине. Однако вера в будущее никогда не была ее сильной стороной. В глубине души она боялась, что в один прекрасный день он просто возьмет и уйдет. Ушел же он от своей первой жены. Не то чтобы он сбежал от нее, однако мысль о разводе принадлежала именно ему. И сколько бы он ни говорил Ванессе о своих чувствах, она знала то, что не могли поколебать никакие уверения в любви: она принадлежала к тому типу людей, которых рано или поздно все бросают.

8

Вьенна

Во вторник, через десять дней после памятной встречи на мосту, Клэр позвонила в Арлингтон, в ресторан «Фишмонгер», и спросила Рэнди Сен-Пьера. Женщина на другом конце трубки помедлила с ответом.

– Вы, должно быть, имеете в виду Рэнди Донована? – сказала она наконец.

– Это он хозяин ресторана?

– Да.

– Пригласите его, пожалуйста, к телефону.

Женщина отошла, а Клэр принялась лениво перелистывать страницы записной книжки.

Затем она услышала в трубке какой-то шорох, и в следующую секунду мужской голос произнес:

– Рэнди Донован.

Первым, что поразило Клэр в брате Марго, был его голос. Низкий и глубокий, он отличался на удивление приятным тембром.

– Прошу прощения, что отвлекаю вас от дел, – начала она. – Меня зовут Клэр Харт-Матиас. Мне хотелось поговорить с вами, поскольку я виделась с вашей сестрой перед тем, как она… Перед тем, как она распрощалась с жизнью. Я разговаривала с ней там, на мосту.

В трубке воцарилась тишина. Клэр подумала, что представилась, должно быть, слишком невнятно. Она уже подбирала нужные фразы, когда Рэнди наконец заговорил.

– Да, – промолвил он. – Мне о вас говорили.

Клэр подошла к окну и взглянула на темнеющий лес.

– Видите ли, мне трудно забыть о том, что случилось. Я подумала, не могли бы мы с вами встретиться и поговорить? Возможно, тогда бы мне удалось лучше понять Марго.

Рэнди Донован прокашлялся.

– Боюсь, вы обратились не по адресу. Сам я никогда не понимал свою сестру.

– Прошу вас. К тому же мне нужно вам кое-что передать, – она бросила взгляд в сторону записной книжки, рядом с которой лежала фотография в рамке.

– Думаю, я мог бы уделить вам несколько минут, – сказал Рэнди после секундного колебания.

– Чудесно, – Клэр вернулась к постели и открыла календарь на неделю. – Скажите, где и когда мы сможем встретиться?

– Как насчет завтрашнего вечера? – предложил Рэнди. – Только это будет поздно. Я репетирую пьесу в театре «Чейн Бридж» на Мак-Лин. Не могли бы мы встретиться после репетиции? Скажем, часиков в девять.

Ну и голос. Она попыталась представить человека, который разговаривал с такими обворожительными интонациями, но не особо в этом преуспела.

Клэр ничуть не возражала против девяти, и Рэнди объяснил ей, как добраться до театра.

– И еще, мистер Донован, – промолвила она.

– Да?

– Я искренне соболезную вам по поводу Марго.

* * *

Крохотный театрик «Чейн Бридж» располагался в здании бывшей часовни. В полном одиночестве он высился на углу улицы, устремляясь в небо изящным белым шпилем. Клэр поставила свою машину на небольшой парковке и направилась в обход здания к парадной двери. Распахнув ее, она вошла внутрь.

В фойе было сумеречно и прохладно. Из-за прикрытой дубовой двери эхом разносились чьи-то голоса. В углу, еле заметная в тусклом свете, висела афиша:

Театр «Чейн Бридж» рад представить публике

«Чародея из Дассана»:

22–30 января

Поежившись от холода, Клэр подошла к тяжелой дубовой двери и приоткрыла ее. Несколько секунд Клэр постояла на пороге, разглядывая помещение театра. На фоне темного зала ярко освещенная сцена казалась прямоугольником белого света. В центре ее, громко переговариваясь, стояли мужчина и две женщины.

Расстегнув пальто, Клэр тихонько зашагала по центральному проходу. Церковные скамьи служили ныне театральными сиденьями. Практически все они пустовали, и только на первом ряду, лицом к сцене, сидели мужчина и женщина. Клэр устроилась в самом центре. Бросив на скамью пальто, она сосредоточилась на действии пьесы.

Актер на сцене был приземистым и габаритным. Вспоминая худенького юношу с фотографии, Клэр с трудом могла представить, что это и есть Рэнди Донован. Впрочем, подумала она, Рэнди стал владельцем ресторана. Не исключено, что все в его жизни вертится теперь вокруг еды. Мужчина препирался о чем-то с двумя актрисами, и его высокий, слегка гнусавый голос не имел ничего общего с тем, который она слышала по телефону.

Тут на сцену поднялся второй мужчина. Этот был высоким, крепкого телосложения и с густой каштановой шевелюрой. Усы и бородка его были подрезаны так аккуратно, что издалека казались едва ли не нарисованными. Манера держаться полностью соответствовала тому голосу, который Клэр слышала по телефону. Двигался мужчина уверенно и с достоинством, а когда он наконец заговорил, голос его гулко разнесся по темному залу. Клэр выпрямилась. Если в пьесе и был чародей, то эта роль, без сомнения, принадлежала Рэнди Доновану.

Второй актер и две женщины увлеченно внимали его словам, и Клэр почувствовала, что пьеса близится к завершению. Спустя мгновение трое актеров скользнули за кулисы, и на сцене остался один Рэнди Донован. К своей крохотной аудитории он обратился с монологом, в котором речь шла о волшебстве и преданности. Клэр, завороженная его присутствием, практически не слышала слов.

Монолог закончился, и мужчина с женщиной, сидевшие в первом ряду, дружно захлопали. Рэнди спустился со сцены и о чем-то переговорил с ними, после чего бросил взгляд в сторону Клэр. Взяв свое пальто и холщовую сумку, он подошел к тому месту, где она сидела, и протянул руку.

– Вы, должно быть, Клэр?

Она встала и пожала его руку. Было в Рэнди Доноване что-то неуловимо знакомое. В этих ясных голубых глазах, в аромате трубочного табака, который окружал его еле уловимым облаком. Клэр вдруг показалось, что она уже встречала раньше этого мужчину.

– Да, я – Клэр, – ответила она. – Вы великолепно справились с ролью.

– Спасибо.

Он предложил ей сесть, после чего уселся рядом. Свое пальто Рэнди повесил на спинку передней скамьи и аккуратно смахнул с него невидимую пылинку.

– Мне нужно глотнуть кофе, – промолвил он, доставая из сумки зеленый термос и две пластиковые чашки. – У меня есть лишний стаканчик. Налить вам кофе?

– Да, – кивнула она.

Он налил им по чашке довольно-таки светлого напитка.

– Прошу прощения, – сказал Рэнди, вручая ей кофе, – но тут практически половина молока. Я готовил для себя, так что рассчитывал исключительно на свой вкус.

Клэр взяла теплую чашку и сжала ее в ладонях. Попивая кофе маленькими глоточками, она ощутила столь неожиданные для себя комфорт и успокоение.

Не стоит, пожалуй, прямиком переходить к делу, подумала она. Лучше начать с каких-то посторонних вопросов.

– Давно здесь открыли театр? – спросила она у Рэнди.

– Лет десять назад, – он глянул вверх, на перекрещенный балками потолок. – Само здание построили еще в начале девятнадцатого века, – Рэнди вновь перевел взгляд на Клэр. – Надо же, – заметил он, – вы выглядите абсолютно нормальной.

– Что вы имеете в виду? – рассмеялась она.

– Я к тому, что Марго была моей сестрой, но вряд ли мне хватило бы смелости выйти к ней на край моста, да еще в снежную бурю. Мне казалось, вы должны быть то ли суперженщиной с накачанными мускулами, то ли слегка чокнутой особой.

– Единственное, о чем я жалею, что не смогла остановить ее.

– Поверьте, вы были обречены на провал, – вздохнул Рэнди. – Я уже давным-давно смирился с мыслью о том, что Марго спасти невозможно. К несчастью, сестра была достаточно умна, чтобы понять, насколько бесцветное существование она ведет. Думаю, жизнь казалась ей просто невыносимой. И я бы не стал винить ее за желание покончить с этим раз и навсегда.

Слова его прозвучали холодно и отстраненно. Возможно, так он спасался от чувства вины, которое должно было мучить его годами.

Три женщины прошли мимо них к выходу. Рэнди помахал им на прощание рукой и сказал, что сам запрет дверь. Шаги за спиной затихли, и Клэр осталась один на один с этим человеком.

Заметив, что он смотрит на часы, Клэр заспешила с объяснениями.

– Я постоянно думаю о Марго, – призналась она. – Я пыталась выбросить ее из головы, но все бесполезно. Вот почему мне захотелось встретиться с вами. Быть может, я смогу наконец-то забыть о том вечере, если пойму, почему она так поступила.

– Не думаю, что кто-то в принципе способен понять Марго, – покачал головой Рэнди. – С десяток докторов сломали свои мозги, пытаясь разобраться в причинах ее поведения, и все зря.

Клэр открыла сумочку и вытащила оттуда фотографию.

– Я захватила это для вас, – заметила она, передавая ему снимок.

– Что, то самое фото, которое я оставил ей? – рассмеялся он. – Как вам эта семейка? Выглядит не ахти, верно?

– Мне она показалась очень симпатичной, – возразила Клэр, хотя и не успела составить ясного представления об этих людях.

– Какой фрагмент не вписывается в картинку? – спросил Рэнди, как будто в руках у него была не фотография, а головоломка.

Клэр наклонилась к нему, чтобы взглянуть на снимок, и задержалась в этом положении чуть дольше, чем требовалось. Она будто замерла, вдыхая тонкий аромат его табака.

– О чем это вы? – спросила она.

– О себе. Взгляните: два чудесных белокурых ангелочка. Прелестная белокурая мама. Красавец блондин. И этот тощий темноволосый подросток.

Клэр знала, что он абсолютно прав. Было видно, что Рэнди не вписывается в эту идиллическую картинку. Он даже стоял слегка в стороне, так что между ним и двумя светловолосыми малышами виднелся кусок двери. Клэр вдруг прониклась сочувствием к темноволосому мальчику.

– Просто вы находились тогда в переходном возрасте, – заметила она.

Рэнди со вздохом опустил фотографию на скамью.

– Чем же я могу помочь вам, Клэр Харт-Матиас?

– Расскажите мне о Марго. Расскажите, как вообще это могло произойти? Может, тогда наконец мне удастся о ней забыть.

Рэнди вновь отвел взгляд и смахнул с пальто еще одну несуществующую пылинку.

– Может, нам перейти в другое место? – Было видно, что ему нелегко дается разговор о Марго и о семье, которая всегда оставалась для него чужой. – Мы могли бы посидеть в ресторане или…

– Если уж говорить о Марго, – прервал ее Рэнди, – то я предпочел бы остаться в темноте.

Что он хотел сказать этим? Что может заплакать? Клэр видела, что улыбка и так исчезла с его лица, а уголки губ печально опустились вниз.

– Ну, хорошо, – ответила она.

– Только сам я не желаю слышать о том, что произошло между вами на мосту, – Рэнди нервно махнул рукой. – Не надо передавать мне последние слова Марго или что-нибудь в этом роде.

Клэр прикусила губу. С какой стати она решилась вызвать его на откровенность? Что дало ей право задавать ему столь личные вопросы? Она уже подумывала о том, чтобы извиниться и уйти, как Рэнди заговорил.

– Женщина на фотографии – моя мать, а вот мужчина – всего лишь отчим, – заметил он. – Мой родной отец был тем еще мерзавцем – так по крайней мере утверждала мать. Сам я его не помню: они развелись, когда мне исполнилось три года. Мать говорила, что он был хроническим игроком, бабником, лжецом и выпивохой и что я – вылитая его копия.

– Так вот откуда фамилия Донован, – заметила Клэр.

– Верно. Я все время напоминал матери о том, кто испортил ей жизнь. Ну а потом она встретила Гая Сен-Пьера, который казался ей чуть ли не божеством. Он был классическим пианистом и выступал с разными оркестрами, пока артрит не заставил его уйти со сцены. В скором времени у них родились близнецы, Марго и Чарльз. По правде говоря, они действительно были чудесными ребятишками, – Рэнди постучал пальцем по фотографии. – Все ими просто умилялись. При всем при том они отличались большими странностями. Родители никогда не обращались с ними, как с детьми. С раннего возраста их учили чтению и музыке. Неудивительно, что они были похожи на маленьких роботов. Журналы взахлеб рассказывали о двух маленьких гениях. Они и правда были на удивление талантливы в том, что касалось музыки.

– Прошу прощения, – вмешалась Клэр, – но мне не очень ясно, почему такие одаренные детишки жили в городке вроде Харперс Ферри?

Рэнди понимающе кивнул.

– Гаю пришлось вернуться в Харперс Ферри, поскольку там жили его родители и сестра. Потом он встретил мою мать и застрял тут уже надолго. В любом случае, мы планировали перебраться в Нью-Йорк. На момент несчастного случая дом уже был выставлен на продажу.

– Понятно.

– Словом, как я уже сказал, близнецы не вписывались в категорию нормальных детишек, – продолжил Рэнди. – Зато я был типичным подростком, – он тихонько хихикнул. – Лучше всего мне удавалось встревать в разного рода неприятности. В журнальных статьях обо мне всегда упоминали вскользь: «Еще у близнецов есть старший брат по имени Рэнди».