Текст книги "Шоколадное море"

Глава 5. Человек из прошлого

– Приветь, – слышу я детский голосок рядом с моим столиком. Поворачиваю голову и вижу маленькую девочку, которая, не дожидаясь моего приглашения, влезает на соседний стул.

– Привет, – как можно более приветливо отвечаю я. – Может, хочешь пирожное? – я протягиваю ей тарелочку с нетронутым тирамису.

– Неть, – девочка отодвигает предложенное ей угощение и выжидательно смотрит на меня.

– Ну, может быть тебе что-то заказать из меню? – не понимая ее взгляда, спрашиваю я. Но тут, к счастью, я слышу женский голос, который строго обращается к девочке:

– Алена, опять пристаешь к людям, – голос принадлежит стройной, высокой блондинке в обтягивающих джинсах светло-голубого цвета и изумрудного цвета свитере, а на ногах ее – просто мечта – ботильоны из лимитированной коллекции Дольче. Волосы небрежно зачесаны на одну сторону, макияжа почти нет, но при этом она выглядит сногсшибательно. Знаете, есть такие девушки, которые в любой ситуации и в любое время дня и ночи выглядят на все сто. Эта красотка явно была из таких.

Она капризно скривила свои пухлые губки и опять обратилась к девочке:

– Я же говорила тебе: нельзя так делать! Иди сюда быстро, – она протянула свою ухоженную руку с длинными наманикюренными ноготками к девочке. – Извините пожалуйста, она бывает жутко приставучей, – это уже было обращено ко мне. Девочка неохотно сползла с сиденья и последовала за блондинкой.

Я молча улыбнулась и вежливо кивнула, мол, все понимаю – дети. Блондинка также вежливо улыбнулась и уже почти собралась отойти к своему столику, как вдруг в ее карих глазах мелькнуло что-то вроде: «А, это ты!» и, не дожидаясь приглашения, плюхнулась на стул рядом со мной.

– Н-да, – подумала я, – теперь ясно, у кого Алена набралась таких манер. Девочка же увидев, что никто никуда не собирается вновь уходить, вновь вскарабкалась на стул и, пододвинув к себе десерт, начала уплетать его за обе щеки.

– Извините, – пробормотала я, удивленная развитием событий, – мы знакомы?

– Я смотрю на тебя – ты или не ты?! А потом думаю: ну нет же, она!!! – смеясь, сказала девушка.

И что я могу понять из этого, подумала я.

– Простите, но я не совсем уверена в том что мы, – я вгляделась в лицо блондинки – да нет, точно не знаю ее, – знакомы.

– Конечно, знакомы! – заверила меня она. – Ты же Ева Смирнова! А я Ника, Ника Островерхова.

Я еще раз вглядываюсь в лицо девушки, пытаясь сопоставить образ сидящей передо мной блондинки с той Никой Островерховой, которую я знала.

А Нику я действительно знала: мы учились с ней на первом и втором курсе института, только я его закончила, а ее отчислили за неуспеваемость. И выглядела она в то время совсем иначе. Худящая с жидкими волосами мышиного цвета и в вечно какой-то поношенной одежде, явно не подходящей ей по размеру.

Сейчас же передо мной сидела абсолютно другая Ника. И ее лицо и фигура явно претерпели изменения, не без помощи пластики. Нос стал тоньше, лицо – без единой морщинки, хотя лоб почти не двигался из-за инъекций ботекса, губы стали гораздо пухлее, а грудь, которая раньше едва ли дотягивала до единицы, теперь была не меньше хорошей четверки. Она превратилась из незаметной студентки в роскошную женщину, которая явно ни в чем не нуждалась.

– Ника, ну конечно! Я тебя не узнала, ты очень сильно изменилась! – я и вправду была шокирована столь кардинальными переменами, и в то же время была очень рада видеть ее. Хотя мы никогда и не дружили, но эта кроткая и слегка застенчивая девушка мне всегда нравилась.

Ника довольно улыбнулась и сказала:

– Мне так все говорят! И это приятно: я приложила серьезные усилия для того чтобы от той девочки с нашего институтского потока ничего не осталось. А это, кстати, – моя дочь Алена.

– Да, мы, в общем-то, уже практически познакомились, – ответила я, глядя на то, как миниатюрная копия своей мамы уминает десерт. – Как ты? Как у тебя дела?

– У меня все отлично! Вышла замуж, живу в Италии, не работаю… – весело сказала Ника, подзывая официанта и заказывая два сухих мартини.

– Ничего себе! А чем занимается твой муж? – не удержалась от бестактного вопроса я.

– Он – ресторатор, и еще у него – сеть отелей по всему миру.

– Ну и ну! Я безумно рада за тебя, – искренне сказала я.

– Ох, ну знаешь, поначалу-то не все было так безоблачно. Особенно, когда меня выперли из института. Пришлось устраиваться работать – хорошо друзья смогли устроить администратором в гостиницу. Адская работенка была, я тебе скажу. Ни сна, ни отдыха – то клиент не заплатит, то номер разнесут… Как белка в колесе круглые сутки. Я проработала там полгода – на большее меня просто не хватило. Я подумала, что если сейчас оттуда не свалю – сойду с ума. Хорошо хоть зарплата была более-менее приличная, сумела скопить немного и отправилась в Италию отдыхать. Вот там-то и произошла моя судьбоносная встреча с Филиппом.

И, не дожидаясь моих расспросов, Ника начала рассказывать историю их знакомства.

– Филипп как раз исполнил свою мечту и открыл гостиницу в родном Милане. Ох, если бы ты знала, сколько денег это там стоит, ты бы офигела! – Островерхова закатила глаза к потолку, усиливая эффект от сказанных слов, и чтобы я лучше могла понять, насколько там все дорого. И продолжила. – Ну и вот, открыл он там гостиницу, а внизу на первом этаже – шикарный ресторан. А я как раз со своими подружками… Там же, в Милане познакомились, – уточнила Ника, – собиралась поужинать в каком-нибудь красивом месте. Деньги у меня заканчивались, но гульнуть напоследок хотелось. И вот мы и оказались вечером в ресторане Филиппа. И ты представляешь, мой будущий муж сидел за соседним столиком! Это была любовь с первого взгляда. Мне сейчас кажется, мы в тот вечер сразу влюбились друг в друга. И с того времени больше не расстаемся. Поженились буквально через месяц. – Ника довольно улыбнулась своим приятным воспоминаниям и отпила принесенный мартини. – А у тебя-то как дела?

– Ну, у меня все ок, – я почему-то подумала, что мои какие-то карьерные победы не дотягивают до ее романтической истории. – Вот с работы уволилась…

– То-то я смотрю у тебя лицо какое-то «перевернутое»! А почему уволилась? Или все-таки уволили?..

Я посмотрела на Нику – в ее карих глазах плескалось и любопытство, и что-то вроде сопереживания. И тут меня как прорвало, и я вывалила на нее все! И про подруг, и про то, что меня никто не поддерживает, и про то, что я хочу полностью изменить свою жизнь.

Ника слушала, не перебивая, лишь изредка сочувственно покачивая головой и вставляя что-то вроде: «Не может быть» или «Да ты что». А я все говорила и говорила. Так прошел ни один час, и был выпит ни один бокал мартини. И даже Алена успела задремать, прислонившись к плечу своей мамы, а у меня как будто не заканчивались слова… К своему ужасу я еще заметила, что слезы сами собой катятся по моим щекам, и сколько бы я их не вытирала, они продолжают катиться снова и снова. А Ника лишь заботливо протягивала мне салфетки.

– Ну вот, – сказала я, когда с трудом собрав остатки воли в кулак, я в буквальном смысле заткнула свой словесный поток, – наговорила тут тебе… Проблемы свои на тебя повесила… Ник, мне так неловко, правда… Извини, – прошептала я и виновато уставилась перед собой. Не узнаю себя – никогда раньше я вот так запросто не вываливала свои проблемы чужому человеку.

– Перестань, – ответила Ника. – Я все понимаю. Но знаешь, по моему, мы выбрали с тобой не слишком удачное место для душевных изливаний…

– Излияний, – машинально поправила я.

– Вот-вот, ну ты понимаешь, о чем я! Может быть, поедем ко мне в отель? Я остановилась в «Рэдиссон». И Алена уже почти спит – ее хорошо бы уложить. Хотя она у меня привычная.

Я не стала уточнять, к чему именно она привычная, а просто предложила:

– Я же живу в этом доме! Зачем тащится куда-то, ведь уже так поздно. Может, просто поднимемся ко мне? – На самом деле я даже не заметила, как стемнело и стрелки часов над барной стойкой давно перевалили за полночь. – И вы спокойно можете остаться на ночь… – продолжила я. – Да и вообще, насколько захотите…

Ника кивнула, и мы, расплатившись по счету, поднялись в мою квартиру.

* * *

– А у тебя тут уютно, – сказала Островерхова после того, как, уложив Алену, обошла все комнаты. – И эти окна в пол – ммм… мечта! У нас в Милане – и квартира и дом в пригороде. Но меня почему-то постоянно тянет в Москву.

– Скучаешь по родине?

– Что-то вроде того, – усмехнулась Ника. И тут внезапно, как будто вспомнив о чем-то важном, она убежала в прихожую. А вернувшись через несколько минут, сказала: – Знаешь, сегодня был сложный день, и нам нужно хорошенько расслабиться, – при этих словах в ее глазах появился какой-то таинственный блеск.

Я недоуменно посмотрела на нее.

– Выпьем еще вина? – хотя, если честно, мне вообще не хотелось больше спиртного – мы и так уже успели «уговорить» целую бутылку французского полусухого, не считая выпитого в ресторане мартини.

– Нет, у меня есть кое-что получше! Тадааам! – она разжала пальцы, в которых до этого что-то прятала, и с восторгом собаки, принесшей дичь своему хозяину, она протянула мне маленький пакетик с травкой. – Это не какая-нибудь тебе второсортная фигня – чистейшая марихуана! – с гордостью добавила она.

– Эээ…. Ну, я как бы не очень любитель, – несколько опешив, пробормотала я. Не то чтобы я никогда не курила траву, но делала это настолько редко, что и «курением» в широком смысле слова это назвать было нельзя.

– Давай-давай! Я тоже не любитель, но эта вещь так хорошо спасает от любой хандры и переживаний. – Ника уселась на пол перед окном и, ловко скрутив два «косяка», раскурила их.

Я несколько секунд помешкала, но потом тоже села рядом с ней и взяла протянутый «косяк». Первые две затяжки практически сразу сделали свое дело я – расслабилась, и все вокруг показалось не таким уж мрачным и враждебным. Ника оказалась права – «трава» оказалась действительно крепкой и забористой.

Несколько минут мы просто молча сидели и курили, потом Островерхова неожиданно сказала, вырывая меня из приятного блаженства:

– А ты знаешь, насчет баб ты права – все они по сути предательницы.

Я с удивлением посмотрела на Нику. А она, поймав мой недоуменный взгляд, продолжила:

– Я вот тоже всех подруг растеряла, когда они замуж повыскакивали, – такие сучки, если честно. Все хорошее, что я им сделала, мигом забыли, и давай в семейную жизнь играть. Ну и я тогда решила про них забыть. А когда в Италию переехала, сразу все начали звонить, писать. Спрашивать как дела, напрашиваться в гости с мужьями и детьми, а я им сразу сказала: «Нет уж!». Где вы были, когда у меня бабла не было, чтобы даже нормально поесть?!

Слава Богу, у меня там – заграницей – появилась пара нормальных подруг, в которых я уверена на все сто процентов. Я, знаешь, когда Аленку родила, что решила ни за что не буду похожа на этих всех клуш. И не буду на все эти темы «молодых мамочек» разговаривать. – Ника скорчила физиономию, как будто ее сейчас стошнит. – Нет, ну скучно же все это обсуждать!

Я сразу и няню ей поэтому самую хорошую наняла, чтобы не отставать от жизни, – тусоваться и веселится. У меня же муж младше меня на 5 лет! А это знаешь как бывает чувствуется. Поэтому нужно и себя в форме держать, и за модой следить. Ну ты понимаешь… А все эти мамани, Ев, они завидует тебе просто! Сами вписались в семейную жизнь – сами не рады. И нужно же кого-то виноватого найти. – Ника затянулась и, посмотрев на меня, неожиданно спросила. – А ты Настю помнишь?

– Настю? – я попыталась понять, о ком идет речь.

– Ну, помнишь Настю Лисовецкую? Или Лису, как ее все звали.

– А, конечно, помню. Чего ты вдруг про нее заговорила?

– Ну она же – прямое доказательство того, что все телки – дуры.

Я тупо смотрела на Нику и не понимала, куда она клонит.

– О, господи, ты же ничего не знаешь! – моя уже почти подруга легонько стукнула себя рукой по лбу. – Слушай, короче.

Глава 6. Настя

Ника и Настя дружили с детства. Они жили в одном дворе, ходили вместе в школу, гуляли, играли, в общем, были – не разлей вода. Но все это было, как оказалось позже, до поры до времени.

Обе девочки давно перестали считать себя просто подругами, они были друг другу сестрами. Настя знала все о Нике, а Ника – о Насте. Между ними не существовало никаких секретов и, что удивительно, – это трепетное и доверительное отношение они перенесли с собой и во взрослую жизнь.

Они радовались успехам друг друга, утешали, когда что-то шло не так, поддерживали и переживали, смеялись и плакали вместе и, казалось ничто не могло разрушить такую крепкую и тесную связь между ними. Пока в один далеко не прекрасный день на горизонте не появился Леша – парень Насти.

Разумеется, у каждой из подруг случались любовные романы, но это скорее можно было назвать лишь увлечениями, а не чем-то серьезным. Но Леша, кажется, решил войти в жизнь Насти всерьез и надолго.

Этого парня, приехавшего в Москву из маленького поселка под Хабаровском даже Лешей-то никто не звал. У него было что-то вполне созвучное собачьей кличке – Киш. Хотя в последствии выяснилось, что это всего на всего аббревиатура группы «Король и Шут» чьим поклонником он являлся.

Парень, прямо скажем, ничего из себя не представлял и работать в Москве собирался сначала барменом, а позже выяснилось, что у него нет ни военного билета, ни – что самое главное – паспорта, затем решил подрабатывать курьером, но и там долго не продержался и в результате всего оказался конюхом в паршивой конюшне в гаражах где-то на краю города. Опыта работы с лошадьми у него тоже не было, но там об этом никто и не спросил, ибо хозяину было на это наплевать. От Киша требовалось только чистить, кормить и зарабатывать деньги, катая людей верхом. К лошадям здесь было соответствующее отношение – о них плохо заботились и держали в жутких условиях; от них также как и от Киша требовалось только одно – зарабатывать деньги. Вот там Леша и задержался надолго.

Настя не спешила знакомить Нику со своим новым парнем, вполне здраво пологая, что ее провинциальному бойфренду не о чем будет разговаривать с будущей журналисткой Никой. Но зато он стал неизменно присутствовать во всех ее рассказах: «Леша сегодня сделал то», «Мы сегодня ходили туда-то», «Он такой заботливый», «Он считает то-то». Ника спокойно реагировала на рассказы подруги, составив уже свой мысленный портрет Киша, и сделав определенные выводы о нем. К слову сказать, Ника имела что-то вроде дара или таланта составлять точный «портрет» человека, даже его не зная. Она каким-то непостижимым даже для нее образом могла точно сказать все о характере девушки или парня – даже то, что они пытались скрыть.

Вот и о Кише она поняла все и сразу, и то, что он никогда не станет работать, потому что жуткий лентяй, и то, что пьет, и то, что изменяет Насте. Она даже попыталась убедить подругу в том, что Леша ей абсолютно не пара. И открыть глаза на него. Но Настя только отмахивалась от нее и продолжала встречаться со своим «любимым». Настя считала, что Ника просто ревнует ее и не более того.

По правде говоря, как это и бывает в дружбе между девочками, Ника ревновала Настю к ухажерам, но в той мере, в которой это допустимо. Разумно считая, что привязать она ее к себе не может и у любой девушки должен быть любимый мужчина рядом. Хотя она также понимала, что со стороны она действительно выглядит как ревнивая стерва, которая хочет разрушить счастье подруги.

Но больше всего на свете на тот момент Нике хотелось чтобы Настя не наделала кучу ошибок, о которых потом пришлось бы жалеть. Да и не могла она понять такого великого «счастья», как жизнь с неудачником, а уж особенно – с тупым и пьющим не удачником.

Но Настю все сильнее и сильнее, словно воронка в Бермудском треугольнике, засасывала ее любовная история. Вскоре, несмотря на все увещевания Ники и Настиных родителей, она переехала к нему – в крошечную комнатенку в пропахшей мочой и навозом конюшне. А дальше – больше: она сама, бросив учебу, стала там работать.

Ника сначала впала в шок, потом начала умолять Настю опомниться, но все было бесполезно. В конце концов, Настя, решив, что подруга уж слишком достает ее своими, как она считала, нравоучениями, и вовсе вычеркнула Нику из своей жизни.

Зато Ника никого не вычеркнула, она как только могла искала встреч с подругой, и если ей это удавалось, она снова и снова просила Настю остановится.

Нике было больно видеть, как из хорошенькой девчонки ее лучшая подруга превращается в прожженную бабищу и фактически жену алкоголика. В какой-то момент она, видя что ее попытки тщетны, решила пересечься где-нибудь с Настей и Кишом. В ее душе вдруг затеплилась надежда, а вдруг она ошибается? И он, Киш, на самом деле не такой и на самом деле, как рассказывала Настя, пытается бросить пить и устроиться на приличную работу. Да-да, именно это при каждой встрече рассказывала Нике Настя.

Но когда она увидела их вместе, этот еле теплящейся огонек разом погас. Все было гораздо хуже. Киш был абсолютным спивающимся бомжом – парню было сложно дать его 22 года – выглядел он на все 42! И Настя, кажется, была довольна всем происходящим и нежно обнимала его за шею.

Ника вдруг отчетливо поняла, что вот уже несколько лет как она пытается вытащить подругу из болота, а то совершенно этого не хочет… Да, Настя изменилась внешне, но у нее как ни странно все хорошо, и еще куча сил, чтобы помогать Кишу на конюшне… А сама Ника за это время заработала гастрит и бессонницу. В этот момент она была настолько зла на подругу, что поставила ей ультиматум – либо она выбирает ее, либо Лешу. Ника знала, что проиграет в этой битве, но в глубине души надеялась, что Настя вспомнит об их десятилетней дружбе и выберет ее. Но Настя только покачала головой и сказала:

– Ника, я не люблю, когда меня заставляют выбирать! Поэтому я остаюсь здесь, с Лешей. И поверь, когда ты влюбишься, ты меня поймешь.

Ника, глотая слезы, уехала домой и еще долго переживала из-за предательства подруги. А Настя с того времени и вовсе перестала даже изредка звонить теперь уже бывшей лучшей подруге.

* * *

– Знаешь, – сказала Ника, обращаясь ко мне, – я потом узнала, что она и аборт сделала от Киша, а через несколько лет все-таки родила от него ребенка – сына. Они переехали из конюшни жить к ее родителям, но потом он стал ей открыто изменять. От него залетела какая-то девка, и они с Настей расстались. У нее никогда особо не было гордости, но, кажется, тут был предел.

Я потратила на то, чтобы ее образумить, несколько долбанных лет. А в результате, когда ей надоело играться в жизнь «бомжей», она сама вернулась домой, восстановилась в вузе, и у нее сейчас все хорошо. И, кстати, она потом уже пыталась наладить общение со мной, но я для себя решила, что все, поезд ушел. Она стала чужой. Вот такие они, лучшие подруги…

Я согласно кивнула, конечно, мои отношения с Женей и Юлей не были омрачены столь неприглядной историей, но в тоже время я прекрасно понимала Нику, которая не желала прощать предательницу.

– После этой истории я стала подходить ответственнее к выбору друзей, – продолжала Ника, – и в Италии у меня две просто золотые подруги. Они – самые лучшие, и в них я уверена. Каждая из них замужем, и у каждой по ребенку, но они всегда готовы прийти на выручку, ну, и пойти со мной развлекаться. И знаешь, что я тебе скажу? Будут и у тебя друзья – настоящие и верные. Так что, и горевать тут не о чем.

– А я вот с тобой поговорила, и мне легче стало, – сказала я, – и еще я поняла самое главное, что я ни в чем и ни перед кем не виновата.

– Вот это правильно, – улыбнулась Ника. – А теперь пойдем спать может? – она взглянула на часы. – Ох, и нечего себе время – 4 утра… Самое время баиньки.

Глава 7. Неожиданное предложение

Утро в лице голодной Алены застало нас часа в два дня. Алена, которая встала гораздо раньше нас, уже успела стрескать все печенье на моей кухне и теперь требовала настоящей еды.

Мы с Никой, сонные и разбитые, соорудили для нее не хитрый «завтрак», состоящий из бутербродов и овощного салата, а сами сели за стол с огромными чашками кофе в руках и, пытаясь собрать себя в кучку после вчерашнего.

Слава тому, кто придумал кофе! С каждым глотком обжигающего черного напитка мне становилось все лучше и лучше, и тело прямо-таки возвращалось к жизни.

– Может, через часик съездим в «Гудман» пообедать? – предложила Ника.

– Дя, – ответила Алена, – обедать!

– Ну, раз все согласны, – сказала я, улыбаясь, – то и я только «за».

Приведя себя в порядок, мы действительно через час спустились вниз и, сев в мою машину, отправились в стейк-хаус. Благо – ехать было недалеко – ресторан располагался тут же, на Тверской, чуть дальше от моего дома.

В этот время здесь было многолюдно и вкусно пахло свежеприготовленной едой. Мы удачно расположились за столиком рядом с окном и, сделав заказ, от нечего делать стали разглядывали посетителей «Гудмана».

Большую часть составляли мужчины – менеджеры среднего звена – оно и понятно – «Гудман» – хоть и не самый дорогой ресторан, но позволить себе обедать здесь может далеко не каждый. Хотя тут был и контингент попроще – тот, что исправно сбегает на обеденный перерыв из офиса на стандартный бизнес-ланч по фиксированной цене.

Женщин было гораздо меньше, потому что в меню были представлены по большей части мясные блюда, а вот буквально за стеной находился рыбный ресторан, и вот там дам, наверняка, хватало. Мясо, конечно, не каждая девушка может себе позволить в отличие от какой-нибудь низкокалорийной дорады.

Вот Ника запросто уплетала за обе щеки стейк, а я хоть и заказала себе тоже самое и решила плевать на собственную фигуру, в тайне завидовала хрупкой и изящной Остро-верховой, которая, казалось, могла есть все что угодно и не толстеть.

– Знаешь, что я подумала про наш вчерашний разговор? – сказала мне Ника, а я-то в глубине души надеялась, что она забыла про него. Но, как оказалось, нет. – У меня есть идея.

– Идея? – переспросила я.

– Ну да! Вот скажи мне, что тебя сейчас держит здесь?

– Ммм… пожалуй, пара неоплаченных штрафов за неправильную парковку и несколько квитанций за квартиру, – ответила я.

– И все? – уточнила Ника.

– И все!

– Вот и прекрасно! Тогда оплачивай поскорее штрафы, иначе тебя не выпустят заграницу, и летим в Италию!

– Как это?! Погоди, как это в Италию?! – я слегка опешила от такого предложения.

– Я приглашаю тебя в Италию! Вчера я долго думала, как бы я могла тебе помочь, а потом вспомнила, что когда у меня все пошло кувырком, я отправилась именно в эту стану и все изменилось. Изменится и у тебя! – Ника вся просто святилась от восторга и от того, насколько гениальную идею она мне предлагает. Поэтому я не стала спрашивать, с чего вдруг она вывела такую закономерность между изменениями в ее и моей жизни.

– Ну, это весьма неожиданное предложение, – сказала я.

– Точно такое же неожиданное, как и твое решение уйти с высокооплачиваемой работы, – резонно заметила Ника. – И к тому же – представь лица своих подруг, когда они, уверенные в том, что ты – совершенно конченый человек, вдруг услышат, что завтра ты улетаешь в Милан! – Ника запила кусок стейка бокалом красного вина и продолжила. – Они, наверняка подумают, что ты что-то скрываешь от них. Да ты повергнешь этих клуш в шок!

Я смотрела на Островерхову, заливающуюся соловьем о том, как будет круто в Италии, и думала о том, что я не хочу никого повергать, как она выразилась, в шок я просто хочу чего-то нового. И то, что она мне предлагала, было не просто новым, а мега-новым, да и к тому же, Италию я всегда любила…

– А знаешь, – сказала я, – мне нравится твоя идея! И я хочу в Милан!

– Вот и отлично! – обрадовалась Ника. – О жилье можешь даже и не думать – у нас огромная квартира – места всем хватит, а захочешь – можешь жить в пригороде – там двухэтажный дом. Хотя я больше бы хотела, чтобы ты осталась в городе. Сможем тусоваться дни напролет, я тебе все покажу. И кстати, о еде тоже можешь не беспокоиться – у Филиппа же свой ресторан, – Ника весело рассмеялась.

– Да-да, ты говорила, – ответила я. – И все это так мило с твой стороны. Но ты уверена, что твой муж не будет против такой щедрости?

Ника обняла свою дочь и, улыбаясь своей идеальной белозубой улыбкой, сказала: – Все что хочет Филипп, – это чтобы его девочки были счастливы. А его девочки хотят, чтобы их подружка жила с ними, и это значит, что решаем здесь все мы. – Алена точно также как и ее мама, кажется, ничего не понимала, но была счастлива от происходящего. Оба этих таких простодушных и совершенно восторженных от своей затеи лица с такой надеждой сейчас смотрели на меня, что я тоже улыбнулась и сказала:

– Ну, хорошо, уговорили! А когда мы поедем?

– А когда хочешь, хоть прямо сейчас.

– Сейчас? – у меня даже дыхание перехватило от того, что можно прямо сейчас отправиться в аэропорт и уже через четыре часа оказаться в солнечной Италии. Боже, это же настоящее приключение, то, о чем я мечтала все эти последние месяцы.

– Сейчас! Давай, будет круто! – я позвоню и предупрежу Филиппа о нашем приезде, пусть скажет горничной, чтобы она подготовила комнату для гостей. – С этими словами она вытащила телефон и, набрав номер, быстро-быстро что-то затараторила по-итальянски.

Вот и начинается моя новая жизнь. Я отпила вина из бокала, мне все происходящее начинало безумно нравится, а внутри как будто бабочки запорхали. Знаете, это ощущение? Оно очень похоже на ожидание чего-то очень приятного и волнующего. Я могла бы сравнить его с тем чувством, которое испытывает ребенок в ожидании подарков на Рождество.

– Филипп очень рад, что мы возвращаемся, и сказал, что будет счастлив познакомиться с моей московской подругой. Ну что, пойдем? А то ведь нам еще собираться нужно. Подбросишь нас до гостиницы?