Текст книги "Человек-Паук. Веном-фактор"

«И все равно. Радиоактивные отходы?» – Питер задумался. Такого добра в городе не может быть навалом. Они точно есть в больницах – источники гамма-излучения при радиотерапии, материал для получения изотопов крови и так далее, – но эти материалы обычно хорошо исследованы и обладают строго определенным назначением. В преступном деле толку от них будет мало.

«Любому бандиту, – подумал Питер, – понадобится менее очищенный ядерный материал, или же в бо́льших количествах, или даже и то, и другое. Такие ресурсы в городе можно достать только в двух местах».

Питер на секунду отбросил эти мысли в сторону. Проще всего было разобраться с фактами так, как он их понимал. Он знал: разные люди или сущности по, возможно, разным причинам, обчистили два склада «ОХИК» за одну ночь. Оба взломщика по причинам, которых Питер пока не понимал, интересовались бочками с радиоактивными отходами. В случае с тем складом, где спали бездомные, личность взломщика еще предстояло подтвердить. Так что Паркер по-прежнему не верил, что в этом как-то замешан Веном.

Что же касается Хобгоблина… Зачем ему вообще понадобились радиоактивные материалы? Питер в прошлом подробно изучал мотивы злодея, и, как правило, все сводились к одному – деньгам. Он или воровал деньги напрямую, или воровал что-то такое, за что можно было получить выкуп или выгодно продать, или шел к кому-то наемником. «Но радиоактивные отходы?» Питер встал и забрал папку. Все это выглядело очень странно.

Затем у него появилась идея, практически сценарий судного дня: «Бомба?» Чертежи ядерных бомб найти не так уж и сложно: их в университетах студенты делают. Благодаря закону о свободном доступе к информации можно совершенно легально отыскать все необходимые данные, за исключением нескольких совсем уж важных сведений типа критической массы, но это можно вычислить и самому, обладая всего лишь, как уже однажды оказалось, школьными познаниями в физике. Проблема, разумеется, крылась в размере. Обладающая по-настоящему губительным потенциалом бомба просто по умолчанию не могла быть маленькой. Достаточно разрушительную бомбу можно спрятать в багажнике легкового автомобиля, а с куда более страшным потенциалом – в кузове грузовика. Питер не сомневался: если бы Хобгоблин озадачился таким вопросом и ему хватило на это времени, он бы легко собрал ядерную бомбу.

А даже если бы он сам и не хотел ее собирать, в мире достаточно террористов, чокнутых низкооплачиваемых ученых и разочаровавшихся студентов-физиков, которых злодей мог нанять для подобного дела. «Но почему сейчас? Вряд ли такая идея могла прийти к нему внезапно?» Подобные самодельные бомбы попадали в заголовки новостей годами – как возможности, так и факты их создания. Если Хобгоблин на самом деле руководил или собирал бомбу сам, то почему именно сейчас? Почему он не сделал этого давным-давно?

Либо же только сейчас появился нужный ему гений, либо же что-то еще стало ему доступным.

Но что?

Питер тряхнул головой, помахал Бобу и направился к выходу из «морга». В этой головоломке по-прежнему не хватало слишком многих кусочков. Но Питер уверился на сто процентов: Веном тут не замешан.

И Питер совершенно точно знал, что Веному не нравится, когда его имя используют за его спиной. Симбиот имел привычку неожиданно появляться поблизости, если кто-то слишком часто поминал его имя. А когда Веном объявлялся… разверзался настоящий ад.

Будто мало ему Хобгоблина, который разгуливал на свободе с неопознанными ядерными материалами. Не хватало еще, чтобы старина Чавк-И-Пускослюн свалился ему на голову.

И все же оставалось еще два очевидных места, где хранились ядерные материалы в сырой и очищенной формах и иногда даже складировались. Одно из них – Университет Эмпайр-Стейт, где Питер работал над докторской диссертацией. Почти половина докторантов работали над тем или иным аспектом ядерной физики, каждый занимал отдельный стол в лаборатории, которая считалась самой укомплектованной на всем Восточном побережье. Вторым таким местом, на которое долгие годы жаловались горожане, не желавшие иметь под боком радиоактивные материалы, была Бруклинская военно-морская верфь. Атомные подводные лодки стояли там на приколе, заправлялись и дозаправлялись. Да, визит Человека-Паука верфи явно не повредит.

Направляясь к выходу из редакции «Бьюгл», Питер усмехнулся. «Охота за „Паучьим октябрем“, да?»[6]6
  Питер перефразировал название американского фильма о советской атомной подлодке «Охота за „Красным Октябрем“».


[Закрыть] – подумал он.

Глубоко задумавшись, Питер не глядя шагнул с обочины на проезжую часть. Пронзительный гудок автомобильного клаксона раздался совсем рядом, и Питер едва не выпрыгнул из штанов. Он отскочил назад, чуть не упал, наклонился и ухватился за фонарный столб. «Смотри куда идешь, тупица!» – проорал ему водитель грузовика, который едва не превратил Питера в паштет.

Паркер застыл на месте, провожая взглядом уезжающий грузовик. «Паучье чутье должно было предупредить меня». Но, разумеется, оно находилось в «коме» и не проснется еще восемнадцать часов.

«Надо внимательнее смотреть по сторонам, пока это не кончится», – пробормотал Питер себе под нос. Он нарочито внимательно посмотрел в обе стороны и перешел дорогу.

4

МЭРИ ДЖЕЙН Уотсон-Паркер вздохнула, встала перед зеркалом в ванной и начала наносить макияж. Ее мысли крутились вокруг очевидного возвращения Венома. Однажды, давным-давно, в одной из первых квартир, которые они с Питером сняли вместе, она проснулась и увидела возвышающегося над ней Эдди Брока. Эдди знал, кто скрывается под маской Человека-Паука и ему не составило труда выследить их. Сейчас ЭмДжей гадала, не придется ли им снова переезжать, а если придется, то смогут ли они осуществить это. Учитывая ее безработность и лишь периодические заработки Питера, они не могли позволить себе сумму, необходимую для первого, последнего и страхового взноса за любое более или менее достойное место. «Но если нас вынудят переезжать, мы как-нибудь справимся. Как-нибудь». Мэри Джейн отказывалась мириться с идеей, что костюмированный злодей, или, в случае Венома, злодейский «костюм», снова будет преследовать ее и ее мужа в личном, интимном пространстве. Если Питер что-то и заслужил в этой жизни, то это тихого и спокойного места вдали от всех жутких и безумных людей и существ, с которыми ему постоянно приходилось бороться на работе.

ЭмДжей вытащила тушь для ресниц, потрясла кисточкой, чтобы смахнуть огромную каплю с кончика, и накрасилась. В последние пару лет девушка начала относиться к супергеройской работе Питера куда более философски. Одно время она надеялась, что семейная жизнь остепенит его и заставит отречься от длинных ночей, полных опасностей. Сейчас прежняя наивность вызывала у Мэри Джейн лишь улыбку.

Питер был искренне предан тому, чем занимался, хотя большую часть времени и прятал это за бойкими и добродушными шуточками. Как только ЭмДжей это поняла, ее жизнь одновременно стала и проще, и сложнее. Проще, ведь она перестала ждать неосуществимого. Сложнее, поскольку теперь ей приходилось пахать за двоих. Они же команда.

У некоторых женщин, которых она знала по телевизионной и модельной работе, иногда возникал вопрос о финансовой поддержке. Не то чтобы мужчины не старались свести концы с концами, цепляясь за низкооплачиваемую работу. Женщины периодически собирались за чашечкой кофе на задворках студии или рядышком с местом фотосессией и, кивая и немного печально улыбаясь, сравнивали свои истории.

– Все еще не так плохо, – сухо сказала ей Джун, одна из коллег по «Тайному госпиталю», во время их последнего обеда, – ты могла выйти замуж за художника.

Джун была замужем за художником, одним из этих жутко креативных «художников-концептуалистов», чьи инсталляции с глубоким смыслом заключались в том, чтобы покрыть стены комнаты кусочками хлеба, приклеенными арахисовым маслом вместо клея.

В такие моменты, пусть и сочувствуя Джун, Мэри Джейн знала: ее положение гораздо хуже, но она никак не могла объяснить этого подругам. Поэтому ЭмДжей позволяла им утешать ее в связи с растущей каждый семестр ценой обучения в Университете Эмпайр-Стейт и стоимостью учебников, и молчала о вещах, которые ее действительно волновали, например, о том, как поставить мужа на ноги после того, как он пришел домой в жутком состоянии из-за очередной драки с каким-то упрямым безумцем в маске.

Теперь же, хотя и стало известно, что один из худших врагов мужа может рыскать по соседству, ей все же нужно было сконцентрироваться на других вещах, в частности на работе. Питеру хватало забот и с его личной вендеттой, чтобы еще заморачиваться об оплате квартиры. По крайней мере, на время съемок в «Тайном госпитале» Мэри Джейн смогла избавить его от этой конкретной заботы. Но теперь роль на телевидении осталась в прошлом, и ЭмДжей стремилась как можно быстрее найти новую, лишь бы Питер снова смог сконцентрироваться на своей «ночной работе».

Мэри Джейн в последний раз проверила макияж. В теории, она просто шла «разведать обстановку», но, если попадется стоящий вариант, она должна выглядеть достаточно хорошо, чтобы сразу же, уверенно, пойти на собеседование или «холодную репетицию». «Не так уж и плохо, – подумала она, – для женщины, которая полночи не спала, переживая, не свалился ли ее муж с небоскреба».

Она вернулась в гостиную, где Питер все еще посапывал под одеялом, и на мгновение задержалась, задумчиво оглядывая его. «Не нравятся мне эти мешки у него под глазами. Но с другой стороны, его рабочий график никогда нельзя было назвать нормированным».

Мэри Джейн взяла ключи и сумочку, вышла в коридор, заперла дверь и направилась к лифту.

В столь ранний час на улице было достаточно тихо. Она никуда не торопилась, а погода оказалась даже слишком приятной. Впрочем, долго это не продлится: синоптики пророчили, что столбик термометра снова перемахнет за тридцать пять по Цельсию, и с текущим уровнем влажности днем в городе развернется настоящий филиал ада.

Эти мысли сопровождали ее до открытых дверей магазина на углу.

– Доброе утро, мистер Ки, – сказала девушка, проходя мимо стоящего за прилавком владельца.

– Доброе утро, Мэри Джейн, – ответил тот, высматривая ее из-за залежей лотерейных билетов и жвачки. – У меня есть сегодняшние газеты.

– Спасибо.

Она задержалась у стойки, выбрала Variety и Hollywood Reporter и повернулась к стене, чтобы быстро пробежать глазами объявления. В Hollywood Reporter ничего особенного не нашлось, поэтому она спрятала его под мышку.

– Эй, ЭмДжей, ты собираешься его покупать? – окликнул ее мистер Ки.

– О нет, – ответила она, – я планирую просто постоять и смять все страницы.

Она улыбнулась. Мистер Ки не стеснялся дразнить ее, словно одного из десятилетних поклонников комиксов, которых владелец магазинчика называл бичом его существования.

Затем ее взгляд упал на обведенное рамочкой объявление в самом конце Variety:

ЭмДжей моргнула и поспешно глянула в зеркало, желая убедиться, что выглядит на 22–25. Затем улыбнулась своему отражению, но улыбка получилась кривой: в эти дни казалось, будто для некоторых режиссеров, к которым она приходила на прослушивание, 22–25 означало «прямо из колыбели», и несмотря на то, что она подходила под параметры, ее шансы получить роль в лучшем случае не превышали пятьдесят на пятьдесят. «Однако… кто не рискует, тот не пьет шампанского…»

ЭмДжей подошла к прилавку, все еще глядя на объявление в Variety. «Десять утра… достаточно времени, чтобы вернуться домой, взять парочку фотографий и портфолио… и успеть».

– Если будешь читать на ходу, врежешься в столб или еще во что-нибудь, – заметил мистер Ки, взглянул на взятые ей журналы и вбил нужные суммы в кассовый аппарат. – М-м-м… три сорок пять.

Мэри Джейн полезла за мелочью.

– Нашла что-нибудь? – поинтересовался мистер Ки.

ЭмДжей приподняла бровь.

– Не уверена. Я выгляжу на двадцать два – двадцать пять?

Он улыбнулся и покачал головой:

– Минимум на восемьдесят.

ЭмДжей улыбнулась в ответ:

– От вас никакой помощи. Если мне восемьдесят, то кто на что тогда похожи вы, на печеночный паштет?

– Удачи, Мэри Джейн! – крикнул он ей вслед.

Вооружившись экземплярами портфолио и постановочными снимками, Мэри Джейн переоделась в костюм для собеседований и спустилась в подземку. Полчаса спустя она уже добралась до указанного в объявлении адреса. Нужный ей в дом выглядел в точности как любое другое, несколько обветшавшее, офисное здание в этой части Вест-Сайда: нет кондиционера, линолеум грязный, лифт не работает, окна, кажется, в последний раз мыли в год, когда «Метс»[7]7
  «Метс» – сокращенное название бейсбольного клуба «Нью-Йорк Метс».


[Закрыть] впервые выиграли Мировую серию[8]8
  Это случилось 1969 году.


[Закрыть]. Единственным намеком на то, что внутри происходит нечто интересное, служила приклеенная к лифту бумажка, на которой было написано ручкой «КАСТИНГ – ВТОРОЙ ЭТАЖ».

Мэри Джейн нашла лестницу и медленно поднялась на второй этаж: температура росла, и она не хотела вспотеть. Сверху доносились приглушенные голоса. «Не слишком шумно. Может, там не так уж много людей. Удачно для меня».

Девушка открыла пожарную дверь, и ее ударило волной звука, издаваемого по меньшей мере сотней голосов. «Вот и думай после этого об удаче», – нахмурилась она, протискиваясь через коридор, заполненный женщинами в возрасте от 22 до 25 (ну, или делающими вид).

Сквозь толпу проталкивалась взмыленная помощница продюсера:

– Те, у кого нет номерка! – кричала он собравшимся актрисам. – Обязательно возьмите номерки! Номерки на столе, дамы.

«Я вам не номер, – с некоторой иронией подумала Мэри Джейн, проталкиваясь сквозь толпу, – я свободная женщина». Она схватила одну из немногих оставшихся на столе карточек. «Свободная женщина номер сто шесть. Супер». О том, чтобы найти свободный стул, можно было и не мечтать. Смирившись, ЭмДжей осторожно прислонилась к самому чистому участку стены, какой только смогла найти, и достала заляпанный томик «Войны и мира».

Полтора часа спустя в помещении стало градусов на десять теплее, и оставшиеся вокруг нее женщины – около тридцати – постепенно падали духом. Мэри Джейн и сама страдала от жары, но сочетание описания русской зимы и высокая вероятность того, что из этого интервью ровным счетом ничего не выйдет, помогали ей сохранять спокойствие.

– Номер сто четыре, – раздался голос из соседней комнаты.

«Номер сто четыре», которой в лучшем случае едва исполнилось восемнадцать, одетая в блузку и самые на свете короткие шорты, исчезла в комнате и спустя мгновение вышла обратно с крайне угрюмым видом. За последние часы такая ситуация стала повторяться с заметной регулярностью.

«Жара, – подумала ЭмДжей. – Сказывается на интервьюерах так же сильно, как и на претендентах».

– Номер сто пять, – послышался тот же голос, и не оставалось никаких сомнений: помощница продюсера крайне утомлена этим днем, если не всей жизнью.

Номер сто пять подмигнула ЭмДжей и скрылась за дверью. Примерно три минуты спустя дверь открылась, и сто пятая вышла в коридор.

– Номер сто шесть, – донесся изнутри измученный голос помощницы продюсера.

Мэри Джейн убрала книжку в сумочку, вошла в комнату и огляделась. В помещении оказалось пусто, за исключением стола, за которым сидели та самая помощница продюсера и еще двое: женщина средних лет и молодой мужчина. Все они смотрели на вошедшую с разной степенью ненависти.

Однако выражение лица женщины средних лет тут же изменилось.

– Вы же играли в «Тайном госпитале», не так ли? – спросила она.

ЭмДжей улыбнулась.

– Да.

Сидящие за столом обменялись взглядами. Помощница продюсера протянула ей несколько листков бумаги:

– Вы не прочтете нам?

«Холодная читка, – подумала Мэри Джейн, ни на долю секунды не прекращая улыбаться, – ненавижу холодные читки». Однако взяла бумагу и, пробежавшись по строчкам лишь одним взглядом, начала читать.

Это было что-то связанное с социальной работой, какой-то диалог о бездомных. «Похоже, им нужен типаж из моей прежней роли, – подумала Мэри Джейн. – Возражаю ли я? Думаю, нет». Она вложила в чтение все чувства, какие только могла, вспомнила, с каким состраданием рассказывала о своей волонтерской работе и помощи бездомным ее подруга Морин, вытащила из памяти все те жуткие истории, которые случались с этими несчастными чуть ли не ежедневно. Когда ЭмДжей закончила, все трое смотрели на нее с интересом.

– Вы можете вернуться в четверг? – спросил молодой мужчина.

– Разумеется, – ответила Мэри Джейн.

– У вас есть портфолио?

– Прямо здесь. – Она протянула бумаги.

Несколько минут спустя Мэри Джейн, оказалась на улице и с легким удивлением глядела на пятистраничный синопсис чего-то под названием «Жизнь на улицах». В драматическом, судя по описанию, сериале с комедийными элементами одним из персонажей был фанатичный социальный работник. Также в стопке бумаг обнаружились еще три диалога и половина сценария для изучения. В четверг она будет участвовать в настоящей читке.

«А как же собеседование?» – задумалась ЭмДжейн, спускаясь по улице и пытаясь восстановить самообладание. А, ладно, она все равно ненавидела интервью, предпочитая настоящие пробы, которые имели хоть какое-то отношение к ее актерским способностям, а не к жизненному опыту.

Мэри Джейн остановилась на углу, ожидая зеленого сигнала светофора. Перед ней пролетали машины. «А из этого, – подумала она, – может что-то получиться. Так, это не телефонная будка вон там? Чудненько…»

ЭмДжей быстро перебежала дорогу, на ходу доставая телефонную книжку. Когда девушка добралась, оказалось, что телефон уже занял какой-то парень, но он управился милосердно быстро. Через несколько мгновений Мэри Джейн уже набирала нужный номер.

Послышался гудок, и трубку сняли. Первым, что услышала ЭмДжей, был зевок.

– Мори-и-ин! – обрадованно вскричала Мэри Джейн, ибо этот звук она слышала уже сотни раз. Ее подруга обожала спать допоздна.

– О, ЭмДжей, – откликнулась Морин, – ну в чем твоя проблема? Ты вообще где? Судя по звукам, на парковке.

– Почти. Я возле 7-й авеню. Скажи, ты по-прежнему работаешь в этом месте, где еду раздают?

– В приюте? Ага. – Еще один зевок. – У меня смена сегодня после обеда.

– Супер. Можно мне пойти с тобой?

Еще один зевок, пополам с ироническим смешком.

– Испытываешь внезапный приступ социальной ответственности?

– Знаю, знаю, должна бы. Но нет. Послушай, дело вот в чем… – И она быстро пересказала Морин детали утреннего прослушивания. – Было бы очень классно, если бы я пришла на пробы в четверг, прочувствовав на собственном опыте все слова, что нужно будет сказать, касательно бездомных.

– Полагаю, Станиславский бы это одобрил. Слушай, нет проблем. Как у тебя с готовкой?

– С готовкой? Не жалуюсь.

– Отлично. Мне пригодится помощь на кухне. Забегай, я возьму тебя с собой, поможешь, пока я готовлю. Потом соберешь материал для роли, когда будем раздавать еду.

– Звучит отлично. Морин, ты лучшая!

– Продолжай мне это говорить. До скорого.

Примерно два часа спустя ЭмДжей и Морин входили в двери приюта «Третий шанс» в Нижнем Ист-Сайде. Мэри Джейн нарисовала у себя в голове картинку мрачного, спартанского места, но «Третий шанс» полностью перевернул это представление. Внешняя кирпичная стена была абсолютно голой, но, пройдя внутрь, девушки очутились во дворе, заставленном множеством зеленых растений и освещенном проникающим сквозь световой люк солнцем. В здании в несколько этажей нашлось место для кафетерия, комнат для встреч, мастерских, спален, игровых комнаты и офисов.

– У нас не так много кроватей, – объясняла Морин, ведя Мэри Джейн в кухонную зону кафетерия, где сотрудники заканчивали прибирать после обеда. – В основном мы стараемся накормить людей, а после еды обучаем их новым навыкам: офисной работе, работе за компьютером и тому подобным вещам.

Она остановилась на мгновение возле одной из промышленных печей из нержавеющей стали и собрала свои длинные светлые волосы в хвост. Морин была миниатюрной блондинкой с лицом, подобные которому люди называли «необычайно привлекательными», а ее роскошные волосы опускались практически до колен, вызывая зависть в каждом, кто их видел.

– Так вот как ты сюда попала, да? – спросила Мэри Джейн. – Обучение новым навыкам?

Морин кивнула, надела длинный фартук и протянула такой же ЭмДжей.

– Изначально они пригласили меня в качестве консультанта по компьютерам. Я пришла, чтобы учить, и осталась, чтобы служить. – Она усмехнулась. – Вот… – Подруга сняла с полки книжку в мягкой обложке и протянула ее Мэри Джейн. – Сегодня у нас картофельный суп.

ЭмДжей повертела книгу в руках.

– Алексис Сойер[9]9
  Алексис Сойер (1810–1858) – французский повар, ставший самым знаменитым шефом Викторианской Англии. Помогал нищим, бездомным и голодающим, пытался улучшить условия питания английских солдат в военных кампаниях, занимался благотворительностью.


[Закрыть]. Почему это имя кажется мне знакомым?

– Он был шефом-основателем Клуба реформаторов в Лондоне. А еще величайшим экспертом прошлого столетия по дешевому питанию – он начал работать в столовых для бездомных в Дублине во времена Великого Голода[10]10
  Великий Голод в Ирландии (1845–1849) также известен как Ирландский картофельный голод. Вследствие неурожая картофеля, основного продукта питания бедных слоев населения, многие крестьяне остались без еды, а земледельцы – без дохода. За четыре года население Ирландии сократилось на четверть – около миллиона жителей умерло от голода, еще столько же вынуждены были покинуть страну.


[Закрыть]. Книга «Экономная кухня» по-прежнему один из лучших источников дешевых, но максимально питательных рецептов.

ЭмДжей улыбнулась и надела фартук:

– Что, даже лучше, чем макароны с сыром?

– Намного. Картошка там. Приступай.

И на протяжении следующего часа они чистили картошку за картошкой, сотни клубней, пока, наконец, Мэри Джейн не преисполнилась стойким желанием никогда в жизни более не брать в руки этот продукт. Затем они принялись готовить бульон – куриный, как выяснилось, – используя лишенные мяса скелеты, которые пожертвовало одно из местных заведений, специализирующееся на фаст-фуде с жареной курицей. Они добавили трав, ломтики картофеля и пюре, и когда два часа спустя суп был готов, ЭмДжей едва удерживалась от желания его попробовать.

– Старина Алексис, – улыбнулась Морин, – знал свое дело. У тебя есть время проглотить порцию супа перед тем, как начнут появляться первые посетители.

Через два часа работы у горячей плиты в такой влажности Мэри Джейн едва не плавилась от пота. Однако желудок все равно настойчиво забурчал, и когда Морин протянула ей миску, ЭмДжей схватила ложку и мигом добралась до дна посудины. Подруга наградила ее одобрительным взглядом.

– Сейчас только половина пятого, – сказала она, – первая смена вот-вот появится. Помоги мне погрузить кастрюлю на эту тележку. Мы поставим ее возле сервировочного окошка.

Вдвоем они поставили огромную восьмидесятилитровую кастрюлю на низенькую тележку и покатили вперед. Проходя мимо сервировочного окна, ЭмДжей заметила, что кафетерий уже заполнен, и слегка покачала головой.

– Почему так много людей пришли в пальто? – удивилась она. – В такую-то погоду!

Морин покачала головой.

– Некоторые из них слишком старые и постоянно мерзнут. Остальные… в руках много вещей не унесешь, а им негде больше хранить немногие пожитки, что у них еще остались. Проще носить все с собой… даже несмотря на то, что многие из них очень обезвожены и иногда теряют сознание. Мы здесь раздаем очень много воды в бутылках. Готовься, первая смена идет.

Они схватились за половники и начали наполнять миски, выставляя их на подобие прилавка. Другие сотрудники наполняли графины с водой или выставляли графины с домашним вариантом изотонического напитка.

– Электролиты, – объяснила Морин. – В такую погоду у тебя с по́том могут из организма выйти все соли, а ты этого даже не заметишь, и умрешь.

Миски с супом быстро исчезали. Мэри Джейн уже перестала считать людей в потрепанной одежде, которые подходили к прилавку, брали еду, произносили одно-два благодарственных слова и исчезали из виду. Девушка знала: в городе много бездомных, но впервые в жизни она могла своими глазами убедиться, насколько. ЭмДжей стало стыдно, что никогда прежде этого не замечала. Одинокие фигуры, стоящие на углу или у двери в магазин, можно проигнорировать, отвернуться от них, отвести взгляд, пройти мимо. Но происходящее сейчас так просто не проигнорируешь.

А затем суп кончился, и Мэри Джейн внезапно осознала: она понятия не имеет, что делать дальше. Взглянув в глаза человека, стоящего напротив сервировочного окна с пустой миской в руках, ЭмДжей смогла выдавить из себя только несколько слов:

– Эм… мне очень жаль, но у нас кончился…

Мужчина кивнул и отошел. Девушка едва не расплакалась.

– Морин… – произнесла она.

– Я знаю. Передохни. Выпей чаю со льдом. Потом мы выйдем и пообщаемся с ними.

– А они не возражают? – Мэри Джейн слегка потряхивало. Она взяла стакан чая со льдом и села.

Морин наградила ее печальной улыбкой.

– Не будем ли мы выглядеть покровительственно-снисходительными? Нет. Знают ли они, что это болезненно для обеих сторон? Да. Но так лучше, чем не делать ничего. Пей свой чай.

Она выпила его. Потом они вышли в кафетерий.

И это действительно причиняло боль. Общаться с людьми, которые когда-то жили полной жизнью, гордились ею, а теперь вынуждены каждый день искать для ночлега какой-нибудь подземный переход, туннель или заброшенное здание. Но пример Морин облегчил положение ЭмДжей. Хотя в кафетерии находились и обозленные люди, и угрюмые молчуны, большинство все же отнеслось к новичку с любопытством и добротой. Казалось, они больше смущены своим затруднительным положением, чем ЭмДжей.

Мэри Джейн почувствовала, что с некоторыми из присутствовавших она бы с огромным удовольствием пообщалась в обычной обстановке, и от этого снова устыдилась; девушка осознавала: при встрече с этими людьми на улице она просто отведет взгляд. «Меньшее, что я могу сделать, это пообщаться с ними сейчас», – подумала Мэри Джейн и этим и занялась.

Сидящая за одним столом троица людей прикончила свой суп и помахала Морин. Они с ЭмДжей присели за столик, и Морин представила всех.

– Это Майк, – произнесла она, указывая на крупного рыжеволосого широколицего мужчину, – наш новый компьютерный гений. Сейчас он изучает C++. Мэрилин…

С виду, маленькой, закутанной в пальто и свитера старушке было около семидесяти лет, но она выглядела вполне здоровой и излучала жизнерадостность.

– Мэрилин опережает Майка в учебе на несколько месяцев. Я в жизни не видела, чтобы кто-то «кодил» так быстро.

– Проблема в том, – произнесла Мэрилин, – что, для получения работы, придется выдать себя за двадцатилетку.

– Мы все сделаем онлайн, – улыбнулась Морин, – никто не узнает правды, пока не станет уже слишком поздно. А это Ллойд.

Ллойд оказался молодым и красивым темнокожим джентльменом, лицо которого, благородное и спокойное – за исключением случаев, когда на нем появлялась редкая улыбка, – напомнило ЭмДжей о египетском монументальном искусстве.

– Ллойд пока ищет свое призвание. Возможно, из него выйдет отличный секретарь. Печатает он очень быстро.

После этого беседа потекла легко. Собеседники мигом узнали и начали дразнить ЭмДжей по поводу ее безработного статуса – в их глазах это сделало девушку более близкой, и вскоре Мэри Джейн уже жаловалась на трудности поиска и содержания квартиры, делилась страхом потерять ее и признавалась, насколько ей с мужем тяжело держаться на плаву. Собеседники рассказали, как справляются сами. Все трое по возможности пользовались приютами, периодически останавливались на ночлег в излюбленном подъезде или туннеле. Ллойд, к примеру, предпочитал туннели под Центральным вокзалом.

– Они пытаются вычистить их, – говорил он, – пытаются избавиться от нас и от котов. Но мы и коты – всегда возвращаемся.

– В последнее время не все, – заметила Мэрилин, – я слышала истории…

Все обменялись взглядами.

– Только не снова транспортная полиция, – произнесла Морин.

Мэрилин покачала головой.

– Что-то еще. Там, в туннелях для поездов… скрывается нечто большое и темное… В последние несколько дней я не видела парочку людей, которые обычно останавливались там на ночлег.

Брови Ллойда взмыли вверх.

– Не Джорджа Возняка часом?

– Джорджа, – кивнула Мэрилин. – Род Уилкинсон… Ты знаешь Рода. Он сказал мне, будто видел какого-то огромного черного парня, не такого черного, как ты, а черного-пречерного, там, на нижнем уровне, неподалеку от улицы Лексингтон, где находятся пути техобслуживания. Видел его прошлой ночью там, где обычно спит Джордж. И никто не видел Джорджа последние пару дней. А ты знаешь, какой Джордж предсказуемый. И это совершенно на него не похоже.

Майк поднял взгляд и произнес:

– А знаешь, что забавно. Дженни Макмэхон, такая светлая дамочка, которая любит ночевать в районе 49-й и 9-й, она рассказала мне, будто слышала, как кто-то говорил о том, что в канализационных туннелях – знаешь, где эти входные туннели, – так вот, там что-то есть…

– Опять аллигаторы, – произнесла Мэрилин.

Майк покачал головой.

– Нет. Ходит на двух ногах. Зубастое, огромное. Она передала: рассказчик упоминал, что улыбке этой твари любая акула бы позавидовала. Куча зубов.

Это привлекло внимание Мэри Джейн, но она придержала свое любопытство.

– Некоторые из постоянных обитателей признались мне, что боятся идти на поверхность, бояться наткнуться… на эту штуку, пока будут подниматься, – сказал Ллойд. – Пожалуй, сейчас безопаснее оставаться наверху.

Майк пожал плечами.

– После того что случилось с теми двумя парнями на складе? Не. В этом городе просто не осталось безопасных мест, по-настоящему безопасных. Ни в квартирах, ни на верхушке Башни Трампа, нигде. Уровень преступности просто чудовищный.

После этого разговор стал перетекать на темы, которые рано или поздно услышишь от любого жителя города в любом месте земного шара: дела катятся под гору, это место превратилось просто в помойку, десять лет назад такого ужаса не было, мэру пора бы уже что-нибудь предпринять… Мэри Джейн с трудом успевала следить за беседой. Она думала о чем-то большом, черном и зубастом, чем-то таком, при появлении которого исчезали люди.

– А хуже всего то, – говорила Мэрилин, – что у них все волосы выпадают.

– Прям все? – не поверил Майк. – Должно быть, вода некачественная.

– Хелен сказала мне, будто волосы Родена вываливаются прямо клочьями. И у них всех высыпали странные пятна на коже.

– Это под Пенсильванским вокзалом? – с любопытством поинтересовалась Морин.

– Да, – ответила Мэрилин, – Роден перебрался туда всего пару недель назад, и тут же началось. У других это заняло больше времени, но с ними подобное тоже происходит. Некоторые уже убрались оттуда… говорят, им стало все равно, насколько удобно там можно закопаться.

Морин покачала головой.

– И все они берут воду из одного источника?

– Не думаю…

– Тогда дело не в воде.

– Может, болезнь Лайма? – Ллойд покачал головой. – В Парке в прошлом году была вспышка.

Мэрилин покачала головой:

– Занимает больше времени, разве нет?..

Разговор снова переключился, и Мэри Джейн погрузилась в мысли. «Волосы выпадают. Пятна на коже. Больше похоже на радиацию». Для нее это едва ли была революционная или требующая большого воображения идея. ЭмДжей жила с человеком, который по вполне личным причинам очень интересовался влиянием радиации на людей. Она выслушала более чем достаточно информации на эту тему. И затем ее мысли вернулись к огромному черному существу с зубами.