Текст книги "Дыхание снега и пепла. Книга 2. Голос будущего"

– Ох, было на что посмотреть, – заверила она меня шепотом, погладив спинку Анри-Кристиана. – Парни все вытянули свои пальцы, чтобы коснуться животика малыша, осторожные, будто им предлагают потрогать горячую картошку, а он изворачивался и хихикал, как маленький угорь. У этих дуралеев глаза были размером с шестипенсовики!

– Представляю себе, – сказала я, усмехнувшись.

– С другой стороны, – заметила я вполголоса, как только миссис Баг ушла с ребенком, – если их родители думают, что он рожден демоном, а ты его дед…

– Ну, ты его бабушка, саксоночка, – сухо сказал Джейми. – Это можешь быть ты. Но да, я предпочел бы, чтобы они не размышляли на эту тему.

– Да, – согласилась я. – Как думаешь… кто-нибудь из них знает, что Марсали тебе не родная дочь? Про Фергуса они должны знать.

– Это не имеет особого значения, – сказал он. – Они в любом случае думают, что малыш Анри – подменыш.

– Откуда ты это знаешь?

– Люди болтают, – ответил он кратко. – Ты себя хорошо чувствуешь, саксоночка?

Освобожденная от тяжести ребенка, я чуть отодвинула одеяло, чтобы впустить воздух. Джейми неодобрительно посмотрел на меня.

– Боже, я могу пересчитать все твои ребра! Прямо через рубашку!

– Наслаждайся этим опытом, пока можешь, – едко посоветовала я, хотя его замечание болезненно отозвалось во мне. Он, казалось, почувствовал это, потому что взял меня за руку и повел пальцем вдоль глубоких синих линий вен, что бежали по тыльной стороне моей ладони.

– Не тревожься понапрасну, саксоночка, – сказал он более мягко. – Я не это имел в виду. Вот – миссис Баг, похоже, принесла тебе что-то вкусное. – Он поднял крышку с небольшой миски, нахмурился, глядя на ее содержимое, а затем осторожно опустил туда палец и облизнул его.

– Кленовый пудинг, – объявил он радостно.

– О? – У меня пока что совершенно не было аппетита, но кленовый пудинг звучал довольно безобидно, и я не стала возражать, когда он набрал ложку и направил ее в сторону моего рта, делая это так сосредоточенно, как будто он пилотировал самолет.

– Я могу накормить себя сама, зна… – Он сунул ложку мне в рот, и я покорно приняла ее. Гастрономические откровения сливочной сладости сразу же взорвались у меня во рту, и от наслаждения я прикрыла глаза, возвращаясь к давно забытым ощущениям.

– О Боже, – сказала я. – Я и забыла, какова на вкус хорошая еда.

– Я знал, что ты ничего не ела, – сказал он с удовлетворением. – Вот, давай еще.

Я настояла на том, чтобы есть самостоятельно, и справилась с половиной порции; Джейми, по моему настоянию, доел все остальное.

– Ты, может, не такой худой, как я, – произнесла я, поворачивая руку и морщась при виде торчащих костей на запястье, – но ел, похоже, не очень много.

– Похоже, что нет. – Он аккуратно выскреб из миски остатки пудинга, и облизнул ложку. – Было… некогда.

Я пристально посмотрела на него. Он был явно весел, но моя заржавелая интуиция потихоньку начала возвращаться ко мне. У меня долго не было ни сил, ни концентрации ни для чего за пределами моей физической оболочки, истерзанной лихорадкой. Но теперь я снова начинала замечать каждую мелкую знакомую черту во внешности Джейми, в его голосе и манерах, как будто стала перенастраиваться на него, подобно тому как плохо натянутая скрипичная струна подтягивается при появлении камертона.

Я чувствовала, что он как будто вибрирует от какого-то внутреннего напряжения, и начала думать, что дело не только в моей недавней почти смерти.

– Что такое? – спросила я.

– Что такое? – повторил он и вопросительно поднял брови, но я слишком хорошо его знала, чтобы купиться на недоумение. Один этот вопрос убедил меня в собственной правоте.

– Что ты скрываешь от меня? – спросила я, стараясь говорить терпеливо. – Опять Браун? Пришли какие-то вести о Стивене Боннете? Или о Доннере? Или белая свинья съела кого-то из детей и, подавившись, сдохла?

Последнее замечание заставило его коротко улыбнуться.

– Не совсем, – сказал он. – Она выбрала своей жертвой Макдональда, когда он приехал пару дней назад, но он успел добежать до крыльца. Майор оказался очень подвижным мужчиной для своего возраста.

– Он моложе тебя, – возразила я.

– Ну, и я подвижный. До меня свинья тоже пока не добралась, так ведь?

При упоминании майора я ощутила тревогу, но Джейми беспокоило что-то другое, не политика и не военные операции – об этом он рассказал бы мне сразу. Я снова пристально, но теперь уже молча посмотрела на него.

Он глубоко вздохнул.

– Я думаю, что должен отослать их подальше, – сказал он тихо и опять взял меня за руку.

– Кого отослать подальше?

– Фергуса с Марсали и детьми.

Я почувствовала резкий, внезапный толчок, как будто кто-то ударил меня под дых, дыхание перехватило.

– Что? Почему? И… куда? – выдавила я.

Он рассеянно провел большим пальцем по моим костяшкам – туда и обратно, не отрывая от них глаз.

– Фергус пытался покончить с собой три дня назад, – сказал он очень тихо.

Моя ладонь судорожно сжалась на его пальцах.

– Святой Боже, – прошептала я. Он кивнул, и я увидела, что на секунду он потерял способность говорить, его зубы впились в нижнюю губу.

Теперь уже я взяла его руку в свои ладони, чувствуя, как холод просачивается сквозь мою плоть. Я не хотела в это верить, хотела отвергнуть саму идею – но не могла. Эта мерзость повисла между нами, словно ядовитая жаба, к которой ни один из нас не хотел прикасаться.

– Как? – произнесла я наконец. Мой голос будто эхом отозвался в комнате. Я хотела спросить, уверен ли он, но знала, что Джейми не мог ошибиться.

– Ножом, – ответил он просто. Уголок его рта дернулся снова, но в этом движении не было юмора. – Он сказал, что хотел повеситься, но не смог завязать веревку одной рукой. К счастью.

Комок пудинга на дне моего желудка как будто превратился в камень.

– Ты… нашел его? Или Марсали?

Он покачал головой.

– Она не знает. Вернее, я думаю, что знает, но отказывается признаваться в этом себе или им обоим.

– Значит, он не успел сильно себя поранить, иначе она знала бы наверняка.

В груди по-прежнему болело, но говорить стало легче.

– Нет. Фергус прошел мимо, когда я выскабливал оленью шкуру на холме. Он не видел меня, а я не окликнул его. Не знаю, что показалось мне в нем странным… но что-то было не так. Я еще немного поработал – я не хотел уходить далеко от дома на случай, если… – но меня снедало беспокойство.

Он отпустил мою руку и потер костяшками пальцев под носом.

– Меня не отпускала мысль, что что-то неладно, и в конце концов я бросил шкуру и пошел за ним, ощущая себя суеверным дураком.

Фергус пошел через окраину Риджа и потом вниз по лесистому склону, к Белому Роднику. Это был самый отдаленный и уединенный из трех родников вокруг Риджа, его называли белым из-за большого белого валуна, что стоял у истока заводи.

Джейми вышел из подлеска как раз вовремя, чтобы увидеть Фергуса лежащим у ручья, рукав закатан и плащ сложен под головой, покалеченная левая рука опущена в воду.

– Я, наверное, должен был сразу закричать, – сказал он, рассеянно проводя рукой по волосам. – Но я просто не мог в это поверить, понимаешь?

В этот момент Фергус взял правой рукой небольшой обвалочный нож, погрузил его в воду и ювелирно вскрыл вены на левом локте, кровь растекалась мягкими темными облаками вокруг его бледнеющей в потоке руки.

– Тогда я закричал, – сказал Джейми. Он закрыл глаза и зло потер лицо руками, словно пытаясь стереть воспоминание.

Он сбежал вниз по склону, схватил Фергуса, резко поднял его на ноги и ударил.

– Ты ударил его?

– Да, – сказал он кратко. – Этому мелкому ублюдку повезло, что я не сломал ему шею.

Краска прилила к его лицу, когда он говорил, и он плотно сжал губы.

– Это было после того, как мальчишки выкрали Анри-Кристиана? – спросила я, прокручивая в голове разговор с Фергусом в конюшне. – Я хочу сказать…

– Ай, я знаю, что ты хочешь сказать, – прервал он меня. – Это случилось на следующий день после того, как мальчишки бросили Анри-Кристиана в ручей, ай. Но дело не только в этом – не только в том, что мальчонка родился карликом. – Его лицо исказилось от тревоги. – Мы поговорили. После того как я перевязал ему руку и привел в чувство, он рассказал, что уже давненько об этом думал, случай с малышом только подтолкнул его к действию.

– Но… как он мог? – спросила я подавленно. – Оставить Марсали и детей – как?

Джейми опустил глаза, сцепил руки на коленях и вздохнул. Легкий бриз подул в открытое окно, приподняв волосы у него на макушке, будто крошечное пламя.

– Он думал, что им будет лучше без него, – сказал он резко. – Если бы он умер, Марсали могла бы снова выйти замуж – найти человека, который сможет заботиться о ней и детях. Обеспечивать их. Защищать малыша Анри.

– Он думает… то есть думал, что не может?

Джейми взглянул на меня с какой-то резкостью.

– Саксоночка, – сказал он, – он знает, и знает чертовски хорошо, что он не может.

Я набрала было воздуха, чтобы запротестовать, но вместо этого закусила губу, не найдя подходящих аргументов.

Джейми встал и начал беспокойно ходить по комнате, поднимая и опуская случайные предметы.

– Ты совершил бы такое? – спросила я, помолчав. – В подобных обстоятельствах.

Он остановился на мгновение, стоя спиной ко мне и держа в руках мой гребень.

– Нет, – сказал он мягко. – Но мужчине тяжело жить с этим знанием.

– Ну, я понимаю… – начала я медленно, но он развернулся ко мне. Его лицо было напряженным и изможденным, но недостаток сна был ни при чем.

– Нет, саксоночка, – сказал он. – Ты не понимаешь.

Он сказал это нежно, но с таким отчаянием в голосе, что мне на глаза навернулись слезы. Причиной моей чувствительности были не только сильные эмоции, но и физическая слабость, и я знала, что если позволю себе расклеиться, то превращусь в абсолютную размазню, а это последнее, что мне было сейчас нужно. Я закусила губу и промокнула глаза краем простыни.

Я услышала глухой удар, когда он опустился на колени рядом с кроватью, и слепо протянула к нему руки, прижимая его к своей груди. Он обхватил меня руками и глубоко вздохнул, и его дыхание согрело мою кожу сквозь рубашку. Я провела по его волосам дрожащей рукой и почувствовала, как он внезапно расслабился, – напряжение покидало его, как вода, вытекающая из кувшина.

У меня появилось очень странное чувство – как если бы сила, за которую он так яростно цеплялся, теперь оставила его… и текла в меня. Как только я обняла Джейми, я как будто снова овладела своим немощным телом, мое сердце перестало слабо трепыхаться в груди и вернулось к своему обычному твердому и здоровому ритму.

Слезы отступили, хотя они были опасно близко. Я медленно обводила пальцами его лицо, румяно-бронзовое, обветренное солнцем и отмеченное тревогами: высокий лоб с широкими красновато-рыжими бровями; широкие равнины щек; длинный, прямой как лезвие нос; прикрытые глаза, раскосые и загадочные с этими странными ресницами, светлыми у корней и яркими, золотисто-каштановыми – почти до черноты – на кончиках.

– Разве ты не знаешь? – сказала я очень нежно, обводя изящные линии его уха. Светлые жесткие волоски вились внутри ушной раковины, щекоча мой палец. – Неужели вы не понимаете? Это вы сами. Не то, что вы можете дать, или сделать, или обеспечить. Только вы сами.

Он сделал глубокий, прерывистый вдох и кивнул, не открывая глаз.

– Я знаю. Я сказал это Фергусу, – начал он мягко. – Или, по крайней мере, я думаю, что сказал. Я наговорил ужасно много вещей.

Они оба стояли на коленях у родника, обнявшись, мокрые от крови и воды. Джейми вцепился в него, как будто мог удержать Фергуса на земле, с его семьей, одним только усилием воли. До самого конца он не слышал, что говорит, захваченный моментом.

– Ты должен остаться ради них, если не ради себя, – прошептал он, прижав лицо Фергуса к своему плечу, его черные волосы, мокрые от пота и воды, обжигали щеку холодом. – Tu comprends, mon enfant, mon fils? Comprends-tu?[34]34
  Вы понимаете, дитя мое, сын мой? Понимаете ли вы? (фр.)


[Закрыть]

Я почувствовала, как дернулось его горло, когда он сглотнул.

– Видишь ли, я думал, что ты умираешь, – сказал он очень мягко. – Я был уверен, что, когда я вернусь домой, тебя уже не станет и я останусь один. Я тогда говорил не столько с Фергусом, сколько с самим собой.

Он поднял голову и посмотрел на меня сквозь пелену слез и смеха.

– Боже, Клэр, – сказал он, – я был бы ужасно зол на тебя, если бы ты умерла и оставила меня!

Мне хотелось сразу смеяться и плакать – и будь у меня сожаления о потере вечного покоя, в этот момент я отказалась бы от них, не раздумывая.

– Я не умерла, – сказала я и коснулась его губ. – И не умру. Или, по крайней мере, постараюсь. – Я положила руку ему на затылок и снова притянула к себе его голову. Он был намного больше и тяжелее Анри-Кристиана, но я чувствовала, что, если нужно, я смогу держать его вечно.

Был ранний полдень, и свет только-только начал меняться, косые лучи проникали сквозь верхнюю часть окон, смотрящих на запад, так, что комната была наполнена чистым, ярким светом, который горел у Джейми в волосах и на молочном льне его поношенной рубахи. Я ощущала рельефные шрамы на его спине и мягкую плоть в узком пространстве между лопаткой и позвоночником.

– Куда ты отправишь их? – спросила я, пытаясь разгладить вихор у него на макушке.

– Может, в Кросс-Крик или в Уэлмингтон, – ответил он. Прикрыв глаза, он наблюдал за дрожащими тенями листьев на дверце шкафа, который он смастерил для меня. – Туда, где лучше пойдет печатное дело.

Он немного подвинулся, крепко сжав мои ягодицы, и нахмурился.

– Господи, саксоночка, от твоей задницы совсем ничего не осталось!

– Ничего страшного, – сказала я обреченно. – Уверена, что она скоро вернется.

Глава 65
Декларация

Джейми встретил их возле Уолэм Милл, пятерых верхом. Двое были незнакомцами, двоих он знал – мужчины из Солсбери, бывшие регуляторы по имени Грин и Уэрри, страстные виги. Последний наездник был Ричард Браун, чье лицо было бесстрастным, не считая его глаз.

Он беззвучно проклинал свою любовь к разговорам. Если бы не это, он бы, как обычно, распрощался с Макдональдом в Куперсвиле. Но они разговорились о поэзии – о поэзии, ради всего святого! – и развлекали друг друга, декламируя. И вот теперь он стоял посреди дороги, держа под уздцы двух лошадей, пока Макдональд, у которого были некоторые разногласия с собственным кишечником, разрешал их в глубине леса.

Амос Грин приветственно кивнул ему и прошел бы мимо, но Китман Уэрри натянул поводья, незнакомцы последовали его примеру, разглядывая Джейми с любопытством.

– Куда вы направляетесь, друг Джеймс? – доброжелательно спросил квакер Уэрри. – Может, вы едете на встречу в Галифаксе? Тогда милости прошу, присоединяйтесь к нам.

Галифакс. Он почувствовал, как струйка пота пробежала между лопатками. Встреча Комитета корреспонденции, чтобы избрать делегатов в континентальный конгресс.

– Я провожаю друга, – ответил он любезно, кивнув на лошадь Макдональда. – Но я последую за вами. Быть может, я нагоню вас в пути. – Слабая надежда, подумал он, стараясь не смотреть на Брауна.

– Я не уверен, что вам там будут рады, мистер Фрэзер. – Грин говорил довольно учтиво, но с подчеркнутой холодностью, которая заставила Уэрри посмотреть на него с удивлением. – Только не после того, что случилось в Кросс-Крике.

– Вот как? Вы считаете, что лучше было безучастно смотреть, как невинного человека сжигают живьем или обливают дегтем? – Ему хотелось, чтобы фраза прозвучала как аргумент. В любом случае ему нужно было что-то ответить.

Один из незнакомцев сплюнул на дорогу.

– Не такой уж невинный, если вы говорите о Фогарти Симмсе. Ничтожный ублюдок тори, – добавил он, подумав.

– О нем самом, – подтвердил Грин и тоже сплюнул. – Комитет в Кросс-Крике хотел преподать ему урок, а мистер Фрэзер, похоже, имел возражения. Устроил целое представление, как я слышал, – протянул он лениво и откинулся назад в седле, чтобы окинуть Джейми взглядом сверху вниз. – Как я уже сказал, мистер Фрэзер, в данный момент вы не особенно популярны.

Уэрри хмурился, переводя взгляд с Джейми на Грина и обратно.

– Спасти человека от участи быть облитым дегтем и перьями, независимо от его взглядов, это простая человечность, не более, – отозвался он резко.

Браун неприятно засмеялся.

– Наверное, тебе так может показаться. Но не другим. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. И помимо всего прочего, есть еще твоя тетушка, не так ли? – сказал он, обращаясь к Джейми. – И знаменитая миссис Макдональд. Я прочел ее речь в последней газете Симмса, – добавил он, снова недобро посмеявшись.

– Гости моей тети не имеют ко мне отношения, – отозвался Джейми, не пытаясь оправдывать очевидное.

– Нет? А как насчет ее мужа? Твоего, значится, дядюшки?

– Дункана? – В его голосе звучал явный скептицизм, и незнакомцы несколько расслабились, обмениваясь взглядами. – Нет, он четвертый муж моей тети и мой друг. При чем тут он?

– Ну, Дункан весьма близок с Фаркуардом Кэмпбеллом и многими другими лоялистами. Эти двое потратили на печать памфлетов о воссоединении с матерью-Англией столько денег, что их хватило бы, чтобы спустить на воду корабль. Какой сюрприз, что вы об этом не знали, мистер Фрэзер.

Джейми был не просто удивлен, а буквально потрясен этим разоблачением, но держался непринужденно.

– Взгляды мужчины – его личное дело, – сказал он, пожав плечами. – Дункан должен поступать, как считает правильным, и я намерен делать то же.

Уэрри кивал, соглашаясь с ним, но другие смотрели на Джейми с выражением от скептицизма до враждебности.

В итоге Уэрри не остался безразличным к реакции своих компаньонов.

– Каковы же тогда ваши взгляды, друг мой? – вежливо спросил он.

Что ж, он знал, что этот момент приближался. То и дело он пытался представить себе обстоятельства своего признания, декларации намерений – сюжеты в его голове варьировались от тщеславно героических до откровенно опасных, но, как и обычно в подобных ситуациях, у Провидения были свои планы и неплохое чувство юмора. Он обнаружил себя делающим этот последний и бесповоротный шаг навстречу революции и ее сторонникам, в одиночестве на пыльной дороге с офицером его величества в полном обмундировании, раскорячившимся в кустах позади него с голым задом. Ко всему прочему силою обстоятельств он был вынужден объединиться со своим смертельным врагом.

– Я за свободу, – сказал он тоном, в котором звучало легкое удивление от того, что его вообще могли заподозрить в чем-то другом.

– В самом деле? – Грин пристально посмотрел на него, затем поднял подбородок в сторону лошади Макдональда, у которой с седла свешивался полковой меч Макдональда, позолота и витой орнамент сияли на солнце. – Как ты тогда объяснишь компанию красномундирного?

– Он мой друг, – ровно отозвался Джейми.

– Красномундирный? – Один из незнакомцев дернулся в седле, как будто его ужалила пчела. – Почему здесь красномундирные? – Мужчина выглядел ошеломленным и начал оглядываться вокруг, как будто ожидая, что из леса выскочат монстры, палящие из мушкетов.

– Только один, насколько мне известно, – заверил его Браун. – Его зовут Макдональд. Он не настоящий солдат, на пенсии, получает только половину жалованья, работает на губернатора.

Его компаньон не выглядел успокоенным.

– Что у вас за дела с этим Макдональдом? – спросил он требовательно.

– Как я уже сказал, он мой друг.

Настроение мужчин тут же изменилось: на смену скептицизму и легкой неприязни пришла открытая враждебность.

– Он шпион губернатора, вот кто он такой, – спокойно постановил Грин.

Это была правда, и Джейми знал почти наверняка, что половина провинции в курсе дел: Макдональд не пытался скрыть природу своих разъездов, да и его облачение было довольно заметным. Отрицать этот факт значило либо выставить себя дураком, либо произвести впечатление человека двуличного, или то и другое разом.

Мужчины задвигались, они готовились к действию – обменивались взглядами, едва заметно касались рукояток пистолетов и ножей.

Ну отлично, подумал Джейми. Не удовлетворившись масштабом иронии ситуации, Господь решил, что теперь ему нужно вступить в смертельную схватку со своими сторонниками, к которым он официально примкнул всего пару мгновений назад, для того чтобы защитить офицера короны, который теперь официально стал его противником.

Как любил говаривать его зять – просто супер.

– Приведи его сюда, – скомандовал Браун, выезжая чуть вперед. – Посмотрим, есть ли ему что сказать, этому твоему другу. – А потом мы, быть может, преподадим ему урок, который он сможет передать губернатору, а?

Один из незнакомцев снял шляпу и заткнул ее за седло, готовясь к заварушке.

– Постойте! – Уэрри приподнялся в седле и вытянул руку вверх, пытаясь утихомирить мужчин, хотя Джейми было очевидно, что он опоздал на пару минут с этой инициативой. – Вы не можете поднять руку на…

– Значит, не можем? – Браун растянулся в зловещей, как у черепа, улыбке, глядя на Джейми, и начал разматывать кожаный кнут, привязанный к седлу. – Под рукой нет дегтя. Но можно устроить им обоим хорошую взбучку и отправить их, скулящих, нагишом прямиком к губернатору. И так сойдет.

Второй незнакомец засмеялся и снова сплюнул, так, что его плевок сочно приземлился у ног Джейми.

– Ай, сойдет. Я слыхал, ты удержал целую толпу в Кросс-Крике, Фрэзер. Теперь всего только пятеро против двоих – какие у тебя шансы, как думаешь?

Шансы у Джейми, на его вкус, были вполне неплохие. Уронив поводья, он развернулся и кинулся в просвет между двух лошадей, яростно крича и хлопая их по бокам изо всех сил, потом он плашмя нырнул в придорожные кусты, продираясь сквозь корни и камни на коленях так быстро, как только мог.

Позади него лошади поднимались на дыбы, резко дергались и громко ржали, заражая страхом и тревогой коней его противников. Он слышал злые и беспокойные выкрики – ездоки пытались успокоить возбужденных лошадей.

Он соскользнул вниз по небольшому склону овражка, разбрасывая вокруг себя грязь и мелкие растения, потом потерял равновесие и упал на задницу. Тут же подскочив, он кинулся в дубовую рощицу и там растянулся на земле, прячась за тонкими стволами молодых деревец и тяжело дыша.

У кого-то хватило смелости – или злости – спрыгнуть с лошади и последовать за ним – он слышал звук ломающихся веток и изрыгаемые проклятия, которые звучали ближе, чем крики с дороги. Аккуратно выглянув из-за листьев, он увидел Ричарда Брауна, растрепанного и с непокрытой головой – он дико озирался вокруг, держа наготове пистолет.

Все мысли об открытой конфронтации тут же покинули Джейми – он был безоружен, если не считать небольшого ножа в чулке. Браун застрелит его не раздумывая, а когда его нагонят остальные, скажет, что это была самозащита.

Выше по склону в сторону дороги он заметил проблеск красного. Браун, который повернулся в ту же сторону, тоже увидел его и выстрелил. В этот момент Дональд Макдональд, который предусмотрительно повесил мундир на дерево, вышел в рубахе из укрытия позади Ричарда Брауна и ударил его по голове основательного размера дубинкой.

Браун, оглушенный, моментально упал на колени. Джейми выскользнул из рощицы, подзывая Макдональда, который тяжелыми шагами бросился ему навстречу. Вместе они ушли глубже в лес, дожидаясь у ручья, пока на дороге все не затихнет, чтобы можно было вернуться назад и осмотреться.

Мужчины исчезли вместе с лошадью Макдональда. Гидеон, кося белками глаз и прижав уши, поднял верхнюю губу и угрожающе заржал, обнажая желтые зубы и разбрызгивая пену. Браун и компания благоразумно отказались от мысли украсть бешеного жеребца, но сумели привязать его к дереву и испортить сбрую, остатки которой висели на его шее. Сабля Макдональда лежала в пыли, вынутая из ножен, лезвие сломано пополам.

Майор подобрал куски металла, посмотрел на них задумчиво, потом, тряхнув головой, заткнул оба за пояс.

– Думаете, Джонс сможет ее починить? – спросил он. – Или лучше заехать в Солсбери?

– Уилмингтон или Нью-Берн, – ответил Джейми, проводя ладонью по рту. – У Дэя Джонса не хватит мастерства починить саблю, к тому же много друзей вам в Солсбери не сыскать, как я слышал.

Солсбери находилось в самом сердце движения регуляторов, и антиправительственные настроения по-прежнему имели там большую популярность. Сердце Джейми вернулось к своему обычному ритму, но колени по-прежнему подкашивались от пережитого бегства и злости.

Макдональд бесстрастно кивнул и посмотрел на Гидеона.

– На этой штуке не опасно ехать?

– Опасно.

В нынешнем возбужденном состоянии Джейми не рискнул бы оседлать Гидеона в одиночку, не говоря уж о двух седоках и без поводьев. По крайней мере, они оставили веревку от седла. Он накинул петлю на голову жеребцу, сумев избежать укуса, и они двинулись обратно на Ридж пешком без дальнейших разбирательств.

– Как неудачно вышло, – спустя некоторое время заметил Макдональд, – что они встретили нас вместе. Думаете, теперь у вас не будет шанса пробраться на их собрания? Я бы отдал свое левое яйцо, только бы иметь глаза и уши на той встрече, на которую они собирались, говорю вам без всяких обиняков!

Со смутным чувством удивления Джейми понял, что, несмотря на то что декларацию его намерений услышали и мужчина, чью сторону он собирался предать, и новоиспеченные соратники, которые его едва не убили, никто ему не поверил.

– Ты когда-нибудь думал о том, как звучит смех Господа, Дональд? – спросил Джейми задумчиво.

Макдональд сжал губы и посмотрел на горизонт, где над горным склоном набухали тяжелые грозовые тучи.

– Наверное, как гром, – ответил он. – Разве нет?

Джейми покачал головой.

– Нет. Я думаю, что это на самом деле очень тихий, едва заметный звук.