Текст книги "Чужестранка. Книга 2. Битва за любовь"

– Ну ладно. Теперь рассказывай.

И я рассказала. Рассказала ему обо всем, с паузами и остановками, но довольно складно. Еле живая от утомления, я тем не менее была довольна… как кролик, который сумел обмануть лисицу и пусть не навсегда, но все-таки на какое-то время спрятаться под бревном. Не особенно надежное убежище, но своего рода передышка. Поведала я и о Фрэнке.

– Фрэнк, – тихонько произнес он. – Получается, он не умер.

– Он еще не родился. – Я ощутила вздымавшуюся истерику, но сумела ее подавить. – И я тоже.

Джейми, ни говоря ни слова, погладил и похлопал меня по спине, потом пробормотал что-то невнятное по-гэльски, но неожиданно сказал:

– Когда я увез тебя от Рэндолла из Форт-Уильяма, ты пыталась вернуться. К каменным столбам. И… к Фрэнку. Поэтому ты тогда убежала из рощи.

– Да, – ответила я.

– А я тебя побил за это, – виновато сказал он.

– Но ты же не знал. И я не могла тебе объяснить.

Я и правда стала задремывать.

– Конечно, не могла, – согласился он, еще плотнее укутывая меня пледом. – Поспи, mo duinne. Никто тебя не потревожит. Я с тобой.

Я ткнулась носом в теплую впадину его ключицы, и мой усталый разум утонул в забытьи. Я вытащила себя из дремы только для того, чтобы узнать:

– Ты мне и правда веришь, Джейми?

Он вздохнул и печально улыбнулся:

– Да, я тебе верю, англичаночка. Но, ей-богу, куда проще было бы, если бы ты оказалась ведьмой.

Спала я как покойник, однако пробуждение встретило меня дикой головной болью и напряжением во всех мышцах. В спорране Джейми имелся мешочек с несколькими горстями овсянки, и он заставил меня проглотить смесь крупы с холодной водой как лекарство. Она застряла у меня в горле, но в конце концов мне удалось ее в себя втолкнуть.

Джейми был приветлив и нежен, но молчалив. После завтрака он споро свернул наш маленький бивуак и оседлал Донаса.

Поскольку после случившегося я пребывала в совершенном отупении, я даже не поинтересовалась, куда мы едем. Взобралась на спину коня позади Джейми, удовлетворенно ткнулась лицом в широкую спину и под размеренный стук копыт вошла в дрему без мыслей и слов.

Мы спустились с холма вблизи Лох-Мэдох и вместо холодной утренней измороси погрузились в серое марево тумана. Из камышей разрозненными стаями взлетали утки и кружились над болотом, своими криками призывая взлететь тех, кто еще не проснулся. Хорошо организованные гуси пролетали над нами стройным клином, издавая одинокие тоскливые крики.

Серый туман рассеялся только к следующему полудню; бледное солнце осветило луга, поросшие пожелтевшим дроком и ракитой. В нескольких милях от озера мы свернули на узкую дорогу, ведшую на северо-запад. Наш путь вновь лежал вверх, к небольшим пологим холмам и к скалистым горам за ними. Мы почти никого не встречали, впрочем, издали заслышав стук копыт, обычно на всякий случай прятались в придорожных кустах.

Лиственные деревья и кустарники сменил сосновый бор; я с удовольствием дышала резким смолистым воздухом, несмотря на вечерний морозец. На ночлег мы встали, отойдя от дороги к маленькой поляне. Расстелили одеяло в усыпанной сосновыми иглами неглубокой яме, накрылись пледом и вторым одеялом, крепко прижались друг к другу, чтобы согреться, и заснули.

Когда было совсем темно, он разбудил меня и овладел мной, ласково, медленно и нежно, в полном молчании. Сквозь сеть из черных веток я посмотрела на звезды и опять уснула, чувствуя рядом уютное тепло его тяжелого тела.

С утра Джейми казался бодрее или, точнее, спокойнее, точно он наконец сделал какой-то нелегкий выбор. В полусне я выбралась вслед за ним на дорогу, сметая с себя сосновые иголки и мелких пауков. За утро дорога превратилась в еле заметную тропинку, сквозь заросли овсяницы кое-где огибавшую особенно острые камни.

Я почти не замечала окружающий мир, в полусне радуясь исключительно тому, что все сильнее пригревает солнце, но внезапно перед моими глазами появилось знакомое нагромождение камней, и я вышла из ступора. Я поняла, где мы находимся. И зачем.

– Джейми!

Он обернулся на крик.

– Ты что, не знала?

– Что мы едем именно сюда? Конечно нет!

Мне стало дурно. Крэг-на-Дун находился от нас на расстоянии не более мили, сквозь остатки утреннего тумана мне был хорошо виден хребет.

Я с трудом проглотила слюну. Я пыталась попасть сюда почти полгода. Но сейчас, когда я тут оказалась, хотелось нестись из этого места на все четыре стороны. Каменные столбы на вершине холма от подножия были не видны, но мне казалось, что они насылают на меня еле уловимый ужас.

Донас не смог идти по тропе к вершине почти сразу. Мы спешились, привязали его к низкой сосне, а сами отправились вверх пешком.

Когда мы достигли гранитного уступа, я почти задохнулась и обливалась потом, Джейми же не выказывал ни малейшей усталости, только чуть покраснел лицом и шеей. Наверху, выше сосен, было тихо, слышались лишь песни ветра среди камней. Над уступом сновали ласточки: то быстро взмывали в вышину вслед за мошками, то падали вниз, как пикирующие бомбардировщики, расставив узкие крылья.

Взяв меня за руку, Джейми помог подняться на последнюю ступень перед площадкой у расколотого столба. Он привлек меня к себе и посмотрел так, словно желал запечатлеть в памяти.

– Зачем… – прерывисто начала я, однако он не дал мне договорить.

– Это же то самое место? – резко проговорил он.

– Да. – Я словно завороженная посмотрела на круг столбов. – Судя по всему.

Джейми ввел меня в круг. Держа за руку, подвел к расколотому столбу.

– Этот? – спросил он.

– Да. – Я сделала шаг назад. – Осторожнее! Не подходи к нему слишком близко!

Он смотрел то на меня, то на камень, выражая крайнее недоверие. Вероятно, он был прав. Неожиданно и я засомневалась в собственной истории.

– Я… я же ничего точно про это не знаю. Может… оно… закрылось после меня. Или действует только в определенное время. Это случилось незадолго до майского праздника костров Белтайна.

Джейми через плечо посмотрел на плоский диск солнца, зависший в небе, полуприкрытый тонким облаком.

– А сейчас скоро Самайн, – заметил он. – День Всех Святых. Подходит или как? – Он невольно вздрогнул, несмотря на шутливый тон. – Когда ты проходила… что ты тогда сделала?

Я попыталась вспомнить. Руки так замерзли, что я сунула их под мышки.

– Я обошла столбы, искала надписи. Совершенно неудачно, никаких надписей не нашла. Потом приблизилась к расколотому камню и услышала жужжание, словно там летали пчелы…

И сейчас я его услышала, это жужжание, словно пчелиное.

Я отпрыгнула прочь, словно от змеи.

– Оно еще там! – в совершенном ужасе крикнула я и схватилась за Джейми, но он сурово отстранил меня и, побледнев, вновь повернулся лицом к камню.

– А что было дальше?

В моих ушах стонал ветер, но Джейми говорил громче его порывов.

– Я дотронулась до камня рукой.

– Сделай это.

Он толкнул меня (я не пошевелилась), схватил мою руку и прижал ладонь к пятнистой поверхности.

Разверзся хаос и втянул меня внутрь.

Потом солнце внезапно остановило свой безумный бег под моими веками, стих дикий визг, и я услышала лишь назойливо повторявшиеся звуки – голос Джейми, звавший меня по имени.

От слабости я не могла сесть и открыть глаза, но сумела чуть пошевелить рукой, чтобы дать ему понять, что я жива.

– Все хорошо, – сказала я.

– Правда? Боже мой, Клэр! – Он крепко прижал меня к груди и не отпускал. – Клэр, я думал, что ты умерла, ей-богу. Ты… ты стала куда-то пропадать. Лицо выразило какой-то ужасный испуг. И я… я оттащил тебя от камня. Остановил тебя. Я не должен был так делать, прости, дорогая.

Глаза мои открылись настолько, что мне было видно его лицо надо мной – потрясенное и испуганное.

– Ничего страшного.

Говорить мне было еще трудно, я чувствовала себя подавленной и растерянной, но сознание прояснялось.

Я попробовала улыбнуться, но губы свело судорогой.

– По крайней мере… мы знаем… что оно действует.

– О боже, конечно, действует.

Джейми посмотрел на камень со страхом, перемешанным с отвращением.

Он смочил платок в лужице дождевой воды, набравшейся в ямке на камне, вытер мне лицо, продолжая приговаривать свои извинения и клятвы. В конце концов, мне полегчало, и я смогла сесть.

– То есть в глубине души ты мне не верил? – Еще до конца не придя в себя, я тем не менее чувствовала себя отомщенной. – Видишь, это правда.

– Да, правда.

Джейми опустился на землю подле меня и какое-то время смотрел на камень.

Я прикрыла лицо мокрым платком – меня все еще мутило. Джейми неожиданно вскочил, сделал несколько быстрых шагов к камню и стукнул по нему ладонью. Ничего не произошло, и вскоре он понуро пришел обратно.

– Может, оно действует только на женщин, – робко предположила я. – В легендах всегда рассказывают о женщинах. А может, это я такая.

– Так или иначе, я не такой, – сказал он. – Но лучше проверить.

– Осторожнее, Джейми! – крикнула я.

И крикнула совершенно напрасно: он приблизился к камню, еще раз хлопнул по нему ладонью, прислонился, вошел в расщелину, вышел из нее, затем проделал то же в другую сторону – тяжелый неподвижный камень оставался камнем, только и всего. Я же трепетала лишь при мысли о том, чтобы оказаться рядом с этим порталом.

Тем не менее я понимала: в этот раз я начала свое путешествие в царство хаоса с мыслью о Фрэнке. Я точно знала, что его чувствую. В далекой пустоте возник еле уловимый размером с булавочную головку свет – и там был Фрэнк. Я знала это. Но я знала и то, что рядом со мной светится еще одна точка – мокрое от пота, несмотря на холод, лицо, смотрящее на камень.

Джейми подошел, взял обе мои руки, по очереди поднес их к своим губам и церемонно поцеловал.

– Моя леди, – тихо промолвил он. – Моя… Клэр. Ждать бессмысленно. Я должен расстаться с тобой сейчас.

Я лишилась дара речи, но, как обычно, по моему лицу легко можно было прочитать все, о чем я думаю.

– Клэр, – настаивал Джейми, – там, с другой стороны этого… этой штуки – твое время. Там твой дом, твоя земля. Все, к чему ты привыкла. И… Фрэнк.

– Да, – подтвердила я, – там Фрэнк.

Джейми взял меня за плечи, поставил на ноги и почти умоляюще сказал:

– На этой стороне тебя ничто не ждет, дорогая! Ничего здесь, кроме горя и опасности. Иди!

Он повернул меня к камню и чуть подтолкнул. Но я вновь повернулась к нему и схватила его за руки.

– Разве меня и вправду на этой стороне ничто не ждет, Джейми?

Я твердо посмотрела прямо ему в глаза.

Он осторожно высвободил руки и молча отступил на несколько шагов; и вдруг Джейми показался мне картиной из прошлого на фоне холмов, покрытых дымкой: жизнь на его лице была лишь игрой теней, изображением, сделанным плоскими слоями краски – этакое напоминание художника о давно забытых землях и угасших страстях.

Но затем я вновь посмотрела в его полные боли и муки глаза, и Джейми стал возлюбленным, мужем – человеком стал из плоти и крови.

Видимо, мое лицо отчетливо выражало страдание, так как Джейми, сделав паузу, повернулся к востоку и показал на какой-то объект ниже по склону.

– Видишь вон, за дубравой? Примерно на полдороге?

Я разглядела и дубраву, и то, на что он показывал, – полуразрушенный заброшенный крестьянский дом.

– Я спущусь туда и останусь там до вечера, чтобы убедиться… уверюсь, что ты в безопасности.

Он окинул меня взглядом, но не пытался дотронуться – и вдруг зажмурился, будто не в силах видеть это дальше.

– Прощай, – произнес Джейми и, повернувшись, пошел вниз.

Словно в ступоре я молча смотрела вслед, однако неожиданно вспомнила, что обязательно должна ему кое-что сказать. Я позвала его. Джейми остановился и недолго постоял, пытаясь овладеть собой. Когда он наконец обернулся, лицо его было бледно, неподвижно, с бескровными губами.

– Да?

– Есть одна вещь… То есть я должна кое-что тебе рассказать перед… уходом.

На миг он закрыл глаза, мне даже почудилось, что потерял равновесие, но вероятно, это был всего лишь ветер, трепавший складки плаща.

– Не стоит, – умоляюще сказал он. – Не стоит. Иди, дорогая. Не жди. Иди.

Он было отправился дальше, но я схватила его за рукав.

– Джейми, выслушай! Ты должен!

Он растерянно покачал головой и поднял руку, словно пытался меня оттолкнуть.

– Клэр… нет. Я не могу.

От ветра на его глазах выступили слезы.

– Это насчет восстания, – заторопилась я, дергая его руку. – Джейми, послушай. Принц Чарли, его армия… Колум прав! Слышишь, Джейми? Прав Колум, а не Дугал!

– Что? О чем ты, дорогая?

Я смогла привлечь его внимание. Он вытер лицо рукавом, и его взгляд прояснился и посерьезнел. У меня в ушах выл ветер.

– Принц Чарли. Восстание вскоре начнется, Дугал прав, но оно не добьется успеха. Сперва армия будет наступать, но завершится все это разгромом и поражением. Это случится в Куллодене[7]7
  Речь идет о Куллоденской битве 1746 г., во время которой было разгромлено якобитское восстание в Шотландии 1745–1746 гг.


[Закрыть], вот где. А кланы…

Перед моими глазами возникла виденная мною картина: по полю повсюду лежат серые камни, и на каждом лишь имя клана – одно на всех погибших в бою, похороненных там. Я вдохнула и, чтобы придать себе сил, взяла Джейми за руку. Рука была холодная, словно у покойника. Я вздрогнула и закрыла глаза – следовало сконцентрироваться на том, что еще не было сказано.

– Все кланы Хайленда, которые последуют за Чарли, будут уничтожены. При Куллодене погибнут сотни и сотни человек. За уцелевшими откроют охоту, их будут убивать. Кланы будут истреблены и не возродятся ни в ваше время, ни в мое.

Я открыла глаза и обнаружила, что он уставился на меня совершенно бесстрастным взглядом.

– Джейми, прошу, не ввязывайся! – молила я. – Если можешь, удержи своих людей, но во имя спасения души… Джейми, если ты…

Я замолчала; я хотела сказать «Если ты любишь меня», но не могла – ведь я собиралась навеки его оставить и раз до этого мгновения не заводила речь о любви, то сейчас и подавно не имела на это права.

– Не уезжай во Францию, – продолжала я. – Езжай в Америку, в Испанию, в Италию. Но во имя тех, кто любит тебя, не вступай на поле Куллодена.

Он продолжал смотреть на меня. Слышал ли он мои слова?

– Джейми! Ты слышал меня? Ты понял?

Помедлив, он кивнул и сказал так тихо, что я еле расслышала его слова сквозь ветер.

– Да. Да, я слышал. – Он отнял руку. – Иди с богом, mo duinne.

Он спустился с уступа и отправился вниз по склону, упираясь ногами в кочки и для устойчивости хватаясь за ветки. Джейми не оглядывался. Я смотрела вслед, пока он не пропал в дубовой роще. Он шел тихо, как раненый, которому известно, что двигаться нужно, но который понимает, что через пальцы, зажимающие рану, все равно потихоньку вытекает жизнь.

У меня тряслись колени. Я медленно опустилась на гранитную плиту и, скрестив ноги, стала следить за охотившимися ласточками. Под ногами была крыша дома, где теперь оказалось мое прошлое, а за спиной возвышалось мое будущее.

Весь день я просидела не двигаясь. Я старалась прогнать эмоции и мыслить здраво. Убеждая меня вернуться в мое время, Джейми руководствовался рассудком. Дом, безопасность, Фрэнк, мелкий бытовой комфорт, которого мне зачастую так не хватало, – горячая ванна, водопровод… это не говоря о таких существенных предметах, как медицинское обслуживание и приятные поездки.

И тем не менее, соглашаясь с неудобствами и откровенными опасностями жизни в этом времени, я была вынуждена признать, что многое мне нравилось. Да, путешествия довольно некомфортны, напомнила я себе, это верно, зато нет бетонированных шоссе на много миль, избороздивших всю страну, и громких вонючих автомобилей – довольно опасного изобретения. Жизнь гораздо проще, люди тоже. Они не сказать чтобы менее разумные, но все-таки более прямые и искренние… кроме отдельных досадных исключений вроде Колума бан Кэмпбелла Маккензи.

В связи с работой дяди Лэма я оказывалась в самых разнообразных местах, причем кое-какие из них не могли похвастать даже такими удобствами, как здесь. Мне было просто приспособиться к простой жизни, и я не особенно страдала из-за отсутствия «цивилизации», хотя так же легко привыкала к ее достижениям вроде электроплиты или горячего душа… Я опять глянула на камень и, вздрогнув под порывом ледяного ветра, обхватила себя руками.

В общем, доводы разума мне не особенно помогли. Тогда я попыталась задействовать чувства и стала решать проблему, вспоминая подробности своих замужеств – сперва с Фрэнком, затем с Джейми. Единственное, чего я смогла добиться, это совершенное расстройство чувств: по щекам полились горькие слезы и оставили за собой ледяные дорожки.

Ну ладно, если не разум и не чувства, то, может быть, долг? Я дала у алтаря Фрэнку обет, причем от чистого сердца. Джейми я дала такой же обет, однако поспешила его нарушить. Так которому из них я сейчас изменю? Я продолжала сидеть на камне, тем временем солнце опускалось все ниже к земле, и ласточки укрылись в гнездах.

Когда среди сосновых ветвей замерцали вечерние звезды, я окончательно решила, что в сложившемся положении бессмысленно рассчитывать на благоразумие. Придется положиться на что-то еще, но на что? Я встала лицом к расколотому камню и сделала шаг к нему, потом еще один и еще. Постояла, развернулась и сделала шаг в другую сторону. Шаг, еще шаг и еще… и когда, из последних сил хватаясь за траву и оступаясь на каменных осыпях, я поняла, что выбрала, то находилась уже на полпути к дому за дубовой рощей.

Когда я добралась до места, то не могла вдохнуть от страха перед тем, что не найду Джейми, но быстро заметила стреноженного Донаса, неподалеку переступавшего с ноги на ногу. Конь поднял голову и недовольно на меня посмотрел. Я неслышно подошла и открыла дверь.

Джейми оказался в передней комнате; спал на узкой дубовой скамье. Он, как всегда, лежал на спине, сложив на животе руки и приоткрыв рот. Последний дневной свет, падавший из окна, очертил его лицо будто металлическую маску: на загорелой коже сверкали серебристые дорожки высохших слез, а на подбородке отливала тусклой медью отросшая щетина.

Я встала рядом и стала на него смотреть, охваченная невероятной нежностью. Как могла осторожно я прилегла рядом на скамью и прижалась к нему. Джейми повернулся ко мне во сне, как обычно, уложил мою голову себе на грудь и прижал щеку к моим волосам. В полусне он потянулся и убрал прядь моих волос от своего носа; затем я ощутила неожиданный сильный толчок (он проснулся и понял, что я рядом) – и мы оба, потеряв равновесие, скатились на пол, причем Джейми упал прямо на меня.

Не оставалось ни малейшего сомнения, что он состоит из плоти – и довольно тяжелой. Я пнула его коленом в живот и закричала:

– Слезь! Мне нечем дышать!

Однако он лишь усугубил дело, впившись в меня исступленным поцелуем. Пришлось временно смириться с нехваткой кислорода, чтобы отдаться более важному предмету.

Мы долго молча держали друг друга в объятиях. Наконец он тихо спросил:

– Почему?

Я поцеловала его в мокрую и соленую щеку. Его сердце стучало рядом с моим, и я желала лишь одного: лежать так всегда – не двигаться, не заниматься любовью, только дышать с ним одним воздухом.

– Иначе не могла, – ответила я и несколько нервозно засмеялась. – Ты себе не представляешь, как все было близко. Горячие ванны почти победили.

А потом я немножко поплакала и подрожала, потому что сделала выбор совсем недавно и счастье от объятий мешалось с ужасной тоской по другому человеку, тому, кого я никогда больше не увижу.

Джейми крепко обнимал меня, придавив своей тяжестью и словно храня, спасая от звенящей силы каменного круга. Слезы наконец были выплаканы, и я изнуренно лежала на его груди. Спустилась ночь, но он не отпускал меня и что-то тихо приговаривал, будто я была ребенком, который боится темноты. Мы прижимались друг к другу и не вставали даже для того, чтобы развести огонь или поджечь свечу.

Наконец Джейми все же встал и отнес меня к скамейке, затем уселся на нее и принялся качать меня на коленях. В так и не закрытую дверь мы видели, как зажигаются в небе над долиной звезды.

– Знаешь, – в полудреме спросила я, – что, чтобы свет звезд долетел до нас, нужны тысячи и тысячи лет? Некоторые из них, вероятно, уже погасли, но мы об этом не узнаем, так как все еще видим их свет.

– Правда? – ответил он, поглаживая меня по спине. – Я ничего об этом не знал.

Наверное, я уснула, положив голову ему на плечо, но когда он укладывал меня на пол в гнездо из одеял, ненадолго проснулась. Джейми лег рядом и опять привлек меня к себе.

– Положи сюда голову, дорогая, – прошептал он. – Завтра я отвезу тебя домой.

Мы встали до рассвета и с восходом солнца уже спускались с холма, стремясь побыстрее оставить Крэг-на-Дун.

– Куда мы едем, Джейми? – спросила я, радуясь возможности смотреть в будущее вместе с ним, несмотря на то что потеряла последнюю возможность вернуться к тому, кто меня любил – или продолжает любить?

Джейми придержал поводья, остановил коня и оглянулся через плечо. Опасный круг каменных столбов с этой точки было не разглядеть, но каменистый склон высился за нами неприступной крепостью, выставившей скалистые выступы и кусты дрока.

– Я желал бы сразиться с ним за тебя, – внезапно промолвил Джейми, обернувшись ко мне.

Он смотрел на меня серьезным взглядом своих голубых глаз. Я растроганно ему улыбнулась.

– Это была не твоя битва, а моя. Но ты, во всяком случае, выиграл сражение.

Я протянула руку, и он ее пожал.

– Да, но это не то, о чем я говорю. Если бы я сражался с ним как мужчина с мужчиной и победил, тебе бы не пришлось раскаиваться. – Он помолчал. – И если когда-нибудь…

– Нет больше никаких «если», – уверенно сказала я. – Вчера я все их обдумала, и вот я здесь.

– Слава богу, – улыбаясь, проговорил он. – Да поможет тебе Господь. – И добавил: – Но я никогда не пойму почему.

Я схватила его руками за пояс и не отпускала до тех пор, пока Донас не сошел с последнего крутого склона.

– Да потому, – сказала я, – что я не могу жить без тебя, Джейми Фрэзер, и хватит об этом. Скажи, наконец, куда ты меня везешь?

Джейми повернулся в седле и оглядел склон, лежавший за нашими спинами.

– Вчера на этом холме я не прекращал молитв, – тихо произнес он. – Но молился я не о том, чтобы ты осталась, не думаю, что это верно. Я молился, чтобы мне дана была сила тебя отпустить.

Окидывая холм обращенным внутрь себя взглядом, он покачал головой.

– Я просил: «Боже, если прежде мне недоставало мужества, пошли мне его сейчас. Не дай мне пасть перед ней на колени и умолять остаться».

Он отвел взгляд и быстро мне улыбнулся.

– И это стало для меня нелегким испытанием, англичаночка.

Он повернул коня на восток. Стояло необыкновенно ясное утро, лучи восходящего солнца позолотили все кругом, загорелись тонкой полосой на уздечке, на выгнутой шее коня, образовали сверкающий ореол вокруг головы и плеч Джейми. Мой муж глубоко вздохнул и кивнул за болото, на отдаленный перевал между двумя скалистыми вершинами.

– Теперь я полагаю, что смогу сделать и другое очень сложное дело.

Он слегка пришпорил коня и щелкнул языком.

– Мы отправляемся домой, англичаночка. В Лаллиброх.