Текст книги "Последний штрих"

Глава 28
Своевременный китч

В час ночи я постучала в дверь Мэй. Она снимала квартиру в переделанном складском помещении за баром, в центре города. У меня полчаса ушло на то, чтобы ее разыскать. Мэй открыла дверь, увидела мое зареванное лицо и грязную одежду, в которой я двигала мебель и перетаскивала коробки, и изрекла:

– А я-то думала, вас хотя бы на месяц хватит.

– Мэй, – всхлипнула я, – ну за что мне это?

– Давай вваливайся, – пригласила она, – и рассказывай все по порядку.

Я выложила все как на духу: мол, это началось не сегодня, а еще в День благодарения. Просто я не сразу осознала. Сначала думала, что Зак без меня зачахнет, а потом поняла, что это в корне неверно. Да, я люблю его, но только как друга (вот идиотка! И где только набралась таких ходульных фраз?), а не как возлюбленного. Мне бы остепениться, ан нет – заварила эту кашу с переездом, чем окончательно разбила ему сердце. Когда я заявила Заку, что нам нужно расстаться, он посмотрела на меня как на исчадие ада.

И тут у меня в душе словно плотину прорвало: я высказала ему все, о чем так долго молчала: как на меня накричала Дерри; что Брин теперь меня ненавидит; как мне одиноко. Да, я всегда мечтала о том, чтобы быть с ним, но все разрушили разные житейские мелочи. Да Зак, наверное, и сам понял: мы поспешили и сами все загубили...

Зак поднял руку, требуя, чтобы я замолчала. Он плакал. Вот сейчас-то он согласится со мной и признает, что мы допустили страшную ошибку.

Но он сказал совсем другое:

– Я хочу, чтобы ты ушла. Прошу тебя только об одном: никогда, слышишь, никогда сюда не возвращайся!

Со щемящим чувством горечи и облегчения я схватила сумочку и хлопнула дверью. Я оставила позади все, что имела: одежду, диски, любимую мебель и единственного человека, которого я знала еще со студенческой скамьи и которому всего несколько минут назад я была не безразлична.

Все это я и выложила Мэй, перемежая свой рассказ всхлипами. Сидя по-турецки посреди комнаты, Мэй время от времени кивала. На ней были пижама с песиком Снупи, бигуди в волосах, на ногах носки в яркую полосочку. Милая Мэй. Сестренка в стиле неопанк, которой у меня никогда не было.

– Вот, значит, как? – спросила она, налив мне зеленого чая.

– Ага, – кивнула я. – Я даже зубной щетки не захватила. Господи, Мэй! – Я уткнулась лицом в диванную подушку. – Ты бы видела его лицо! Это было ужасно!

– Он скоро придет в себя.

– Еще бы, – кивнула я. – Ведь у него такая прочная опора.

– Вот только этого не надо! – Она напомнила, что я осталась без дома, без работы и с разбитым сердцем. – Я так тобой горжусь! Всегда думала, что тебе не помешает встряска, но ты превзошла все мои ожидания.

Мэй встала и направилась на кухню. Вернувшись, протянула мне высокий бокал вина. От чая, заверила она, в такой ситуации проку мало.

– Послушай, – сказала Мэй. – Сесил я не знала. Но не думаю, чтобы она позволила тебе так просто узурпировать ее место. Ведь Зак еще даже не кончил ее оплакивать. Так что никто ни в чем не виноват. Так уж получилось.

– Да, так уж вышло, – вздохнула я, и на душе у меня самую малость полегчало. Я поняла, что давило на меня последнее время: я старалась казаться той, кем мне не дано быть.

– Пошли, поспишь сегодня со мной в одной постели. – Она поднялась.

– Да мне и на полу хорошо.

– Пол грязный, – заявила она. Действительно, повсюду валялись стопки газет «Нью-Йорк таймс», а отправившись в ванную за бумажным платком, я напоролась босой ногой на пластмассовую сережку в форме единорога. – Уютно свернемся рядышком, только, чур, без всяких лесбийских штучек.

Впервые за этот вечер я рассмеялась.

– Кстати, – Мэй откинула одеяло и взбила мою подушку, – сегодня я подала заявление об уходе. – Она протянула мне пижаму со Смурфом и залезла в постель. – Эх, кто теперь будет выплачивать мне жалованье? Вся надежда на тебя.

– Мэй, – напомнила я, – мой магазин еще даже не открылся.

– Что ж, придется поторопиться. Первый работник у тебя уже есть.

Часть третья

Глава 29
Сделай сам

Я готовила кофе (можно сказать, я только им и питалась, на еду попросту не хватало времени), когда раздались звон разбитого стекла и дикий вопль:

– Джесси-и! Можно тебя на минутку?

Я поспешила на зов. Мэй держала в руках то, что осталось от старинного набора тарелок Георга Дженсена, приобретенного мной на одной домашней распродаже. Как выяснилось, он много лет покоился под старыми халатами. Бывают же чудесные находки! Блюдо и тарелки с насыщенным черно-белым орнаментом получили второе рождение.

– Я растяпа! – вопила Мэй, кружась вокруг своей оси и отчаянно размахивая оставшимися тарелками. Заплетенные в косички волосы хлестали ее по лицу. – Черт!.. У меня не руки, а крюки!

– Мэй, – сказала я, – будь добра, поставь тарелки на место и осторожно отходи, пока еще что-нибудь не грохнула.

Мэй жутко расстроилась.

– Я бы на твоем месте меня уволила. У меня вечно все из рук валится.

– Да успокойся ты, этому блюду можно подобрать замену. – Я взяла совок и, опустившись на колени, стала подметать осколки.

– Нет, нельзя! – Она тряхнула крашеными светлыми лохмами и топнула крошечной ножкой, обутой в зеленую шпильку. – Это блюдо старинное!

Я объяснила, что существует веб-сайт, специализирующийся на антиквариате. У них имеется целый склад редчайших фарфоровых изделий. Такое блюдо там точно найдется.

Мэй немного успокоилась.

– Правда? – недоверчиво переспросила она. – Почему же ты не сказала об этом Тарин, когда та грохнула лиможскую супницу?

Я многозначительно подмигнула.

– А! – Мэй покачала головой и расхохоталась. – Все понятно!

С открытия магазина прошло три месяца. Несчастья сыпались на пас одно за другим: во время сезона дождей, обрушившихся на город, протекла крыша; потом прорвало трубу; а первого июня, когда началась жара, сломался кондиционер (с кондиционерами мне хронически не везет). Но несмотря на все неурядицы, дела шли гладко – даже лучше, чем я надеялась. Я распродала всю мебель, что покрывалась пылью в моем сарае, и теперь мы с Мэй пополняли инвентарь. Мы устроили выставку работ Уайатта, и большая часть скульптур была распродана в первый же день. Уайатт выглядел очаровашкой (вот уж не ожидала от него): он надел джинсы и белую рубашку, а на шею небрежно повязал галстук. Рассказывая о своих работах, он энергично жестикулировал большими руками, а весенний ветерок трепал его каштановые волосы. Во время беседы с художественным критиком из газеты «Лос-Анджелес уикли» Уайатт вдруг взглянул на меня, и у меня захватило дух. Этот взгляд разительно отличался от того, которым он окинул меня во время концерта группы Мэй. Я улыбнулась и налила очередному клиенту бокал шампанского, в котором торчала совершенная по красоте веточка бугенвиллеи.

Лиззи прямо-таки завалила меня работой. Ее новый дом был выполнен в стиле Уоллеса Неффа, с фресками на потолке и традиционным садом. Ока хотела наделить его неповторимой индивидуальностью, чтобы он будил воспоминания о летних каникулах, которые она проводила с отцом в Монтесито (там у него имелся летний домик). Лиззи продумывала интерьер с той же тщательностью, с какой заправляла своей фирмой. Она раз пять меняла мнение насчет роскошного набора коралловых люстр, который я раздобыла для нее на распродаже, и отослала обратно уже обтянутый диванчик. Но несмотря на все передряги, Лиззи мне нравилась. К тому же она давала отличные рекомендации.

Но самое замечательное заключалось в том, что я наконец-то бросила курить: не по чужому требованию, а по собственному желанию.

Перед открытием магазина я отправила Брин приглашение, но ни она, ни Дэвид не явились. Правда, я получила цветы и открытку следующего содержания: «Она бы тобой гордилась. Брин». Я страшно по ней скучала, особенно в первую неделю работы магазина. То и дело звонила и делилась новостями. В последний раз мы с Брин виделись на свадьбе Генри. С тех пор прошло уже полгода, но мне по-прежнему не верилось, что наша дружба не выдержала испытания на прочность. Я-то думала, что вместе мы все выдюжим, и было очень грустно, что смерть Сесил и последовавшие за ней события разрушили наши отношения – вместо того чтобы их упрочить (что было бы логичнее). Почему так произошло, оставалось для меня загадкой. Открытка Брин вселяла надежду: значит, мы еще не окончательно возненавидели друг друга. Я хранила ее в кассе под ящиком с деньгами.

Тарин в магазин ни разу не заглянула. Но однажды, когда я заработалась допоздна, мне показалось, будто мимо медленно проехал ее «БМВ». Я не была уверена, что это именно ее тачка, но ради прикола помахала рукой.

Спустя неделю после разрыва с Заком я подъехала к его дому на мини-грузовике. За рулем сидел недовольно ворчавший Генри. Разумеется, я послала е-мейл, предупредив о своем приезде. Дома никого не оказалось. Зак оставил записку с просьбой, чтобы, когда я закончу сборы, не забыла положить ключ на стол. Прочитав записку, Генри потрепал меня по плечу и сказал:

– Ты поступила правильно.

Но однажды, жарким июньским деньком, когда приглашенный мной фотограф делал снимки для моего рабочего сайта, пришел е-мейл от Зака. Всего несколько слов: «Не хочешь ли в воскресенье прогуляться со мной и с Хэппи?» Я, не раздумывая, приняла приглашение. Не то чтобы я так уж жаждала вновь с ним встретиться, просто соскучилась по собаке.

Мы встретились у каньона Раньон, где собак позволено выгуливать без поводка. Погода стояла прекрасная – двадцать пять градусов, на небе легкие пушистые облачка. Проливные зимние дожди не прошли бесследно: один дом рядом с моим теперешним обиталищем в районе Силвер-Лейк сполз в ущелье. Владелец с собакой едва успели спастись. Зато промытое дождем небо сверкало яркой синевой. Повсюду распускались полевые цветы. Все дышало жизнью. Я подошла к распахнутым воротам, знаменовавшим начато каньона. Повсюду, куда ни кинь взгляд, хозяева спускали с поводков собак и улыбались, глядя, как те радостно срываются с места.

Я увидела Зака прежде, чем он заметил меня. Он стоял у дома с бассейном, в котором некогда переживал горечь развода актер Эррол Флинн, еще до того как здание перешло в руки городских властей. Когда я поняла, что это Зак, у меня захолонуло сердце. «Может, зря мы затеяли эту встречу? – подумала я, украдкой наблюдая за Заком, задумчиво пинавшим ком земли. Пес сидел рядом: поводок хозяин еще не отстегнул. – А вдруг опять поссоримся? Или не найдем нужных слов?» Мне хотелось увидеть Зака, а уж Хэппи и подавно, но сейчас вдруг меня опять одолели сомнения.

Зак поднял взгляд и увидел меня. Он сощурился от солнца, поэтому по выражению его лица ничего нельзя было определить. Затем он потупился. Я закусила губу. Боже мой! Но тут Зак снова взглянул на меня, улыбнулся своей обворожительной улыбкой, на которую я запала много лет назад, и спустил Хэппи с поводка.

Пес устремился ко мне и радостно запрыгал, выписывая круги. В переводе на человеческий язык это означало примерно следующее: «Ура! Ура! Где же ты пропадала, милая леди?» Я нагнулась, и Хэппи покрыл мое лицо мокрыми поцелуями. Я обняла юркое, маленькое тельце песика. От радости у меня самой едва слезы на глаза не навернулись. Поздоровавшись со мной, Хэппи начал носиться вокруг, обнюхивая все, что попадалось на пути, и задирая лапку. Я тем временем пошла здороваться с его хозяином.

Выглядел Зак неплохо. На щеках снова заиграл румянец, исчезли круги под голубыми глазами, новая модная стрижка удивительно шла ему. Мыс ним обнялись, и я сразу же учуяла знакомые запахи – его мыло, стиральный порошок, шампунь... На пальце Зака было обручальное кольцо, но теперь это уже не казалось мне странным.

– Привет, – сказала я. – Прекрасно выглядишь.

– Ты тоже. – Он отступил на шаг и принялся меня разглядывать. – Когда я видел тебя в последний раз, мы... – Он подыскивал слова.

– Орали друг на друга? – подсказала я.

Мы оба рассмеялись, и скованность как рукой сняло.

– Да, – кивнул Зак, – именно это мы и делали.

Мы побрели рядышком, болтая о том о сем. Я рассказывала о магазине, о клиентах, о новом доме, который отличался ужасным расположением: чтобы до него добраться, нужно было преодолеть вереницу бетонных ступенек, а парковаться вообще приходилось на соседней улице. Зато цена аренды была невысокая, как раз мне по карману.

– Видал я подобные ступеньки, – кивнул Зак. – Интересно, зачем они вообще понадобились?

– Ну как же! – с готовностью откликнулась я. Наконец-то кто-то затронул эту тему! – Довольно интересная история. Их понастроили в годы трамвайного и железнодорожного бума, чтобы люди сразу могли спуститься на остановку, а не петлять по извилистым улочкам.

Зак рассмеялся.

– Еще бы тебе этого не знать!

Я поинтересовалась, что нового происходит в его жизни. Он ответил, что по-прежнему кропает статьи и собирается махнуть во Францию, записаться там на какие-нибудь кулинарные курсы. Деньги у него были, так что он толпе мог позволить себе некоторое время не работать. Ему хотелось отдохнуть, попутешествовать, заняться новым делом.

– А ресторан открыть ты не собираешься?

– Пока не решил. – Зак пожал плечами. – Но если задумаю, то уже знаю, кому поручу оформление.

Я сказала, что не стоит – вспомнила наш недавний спор из-за угловых столиков. Зак засмеялся и заверил меня, что я блестяще справлюсь с заданием.

Когда мы пробирались через пустые, заросшие сорняками теннисные корты, выстроенные аж в сороковых годах, разговор коснулся более серьезных тем.

– Знаешь, недавно я снова побывал у доктора Бивер, – сказал Зак.

– Что, будешь ходить к ней дважды в месяц? – спросила я.

– Нет, дважды в неделю.

Может, это звучит странно, но даже теперь он все еще не смирился со смертью Сесил. То есть внешне все как будто путем, но внутри – холод и пустота. Я кивнула: я прекрасно понимала, что он имеет в виду. И зачем только мы затеяли всю эту бодягу?

– Я не мог избавиться от ощущения, будто меня заперли в темнице, – продолжил он. – И я жаждал обрести свободу. Но доктор Бивер говорит, что горе нельзя обойти, перепрыгнуть или подлезть под него. Единственный способ преодолеть горе – это идти напролом. – Он закатил глаза, словно сам не верил в то, что говорит. – И знаешь, понемногу отпускает. Только по Сесил страшно тоскую. Иногда просыпаюсь среди ночи в холодном поту: мне кажется, будто я в доме не один. Я, наверное, схожу с ума. Не по-мужски это. – Он пожат плечами. – А временами кажется, что и в этом есть какой-то смысл. Мне даже нужно иногда о ней думать. Мечтать. Тосковать. Это необходимо мне как воздух.

Зак умолк. Слышно было только, как ветерок шелестит в дубовой роще.

– Знаешь, я ведь тебя пспользовал. Правда, самую малость. Мне хотелось уйти от проблем, – сказал он. – Наверное, после того, что случилось с Сесил, я решил, что теперь имею право говорить и делать все, что пожелаю. Ведь я такой разнесчастный. Самое главное – любыми средствами добиться успокоения. Прости меня.

Я сказала, что все нормально, ведь и я тоже его немного использовала.

Зак вскинул на меня удивленный взгляд. Впрочем, скорее его поразили не мои слова, а то, что я в этом призналась.

– Спорить не буду. Но просто любопытно: тебе-то зачем понадобилось меня использовать?

– По той же причине, что и тебе: хотела поскорее забыть о смерти Сесил, к тому же жизнь, как всегда, не клеилась... И еще мне всегда хотелось иметь то, что имела она. Правда, я действовала скорее бессознательно, нежели с умыслом но... не такая уж я белая и пушистая.

Зак рассмеялся.

– Можно подумать, будто кто-то из нас белый и пушистый! Хотя мне казалось, что я тебя люблю...

Его чувства были искренни, добавил он, но просто так вышло, что...

Я кивнула. Я ведь когда-то тоже его любила.

– Как ты думаешь, а могло бы все выйти иначе? – спросила я. – Если бы ты не повстречал Сесил?

– Не знаю. Возможно, могло бы. Почему бы и нет? – ответил он.

– Мне тоже так кажется. – Я поддала ногой сосновую шишку и долго смотрела ей вслед. – Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду.

Когда Зак сообщил, что начал заниматься йогой, я не выдержала и расхохоталась.

– Поза «лежащая собака» великолепно снимает стресс, – возразил он и добавил, что дважды ходил в ресторан со своей наставницей по йоге.

– С Акашей? – спросила я. Он кивнул. – Ну и ну, Зак! Неужели такова моя судьба – знакомить тебя с твоими будущими девушками?

– Похоже на то, – согласился он. Правда, он пока не знает, выйдет ли что из этого знакомства. Он еще не готов к серьезным отношениям, но Акаша очень милая женщина и готова ждать. Он подумывает, не взять ли ее с собой во Францию, но нужно тщательнейшим образом взвесить все «за» и «против»...

Зак спросил, виделась ли я с Брин. Я вздохнула и сказала, что нет. А он?

Да, виделся, и Брин уже знает, что мы с ним расстались. Он пару раз обедал с ней и Дэвидом, но это было давно – сейчас ему нужно собственную жизнь обустраивать. Разумеется, они были и остаются хорошими друзьями. Когда Зак мне это сообщил, я расстроилась, хотя и старалась держаться молодцом. Рассказала об открытке, присланной Брин, но больше рассказывать было не о чем: нашей дружбе, похоже, пришел конец. К тому же я не могла ей простить того, как она повела себя, когда мы с Заком только-только начали встречаться. Видимо, мы никогда уже не помиримся.

– Не поддавайся гневу, – предупредил Зак, – это чувство опасное. Живьем тебя сожрет, дай ему только волю. К примирению ведет лишь один путь – прощение.

Я поинтересовалась, приходилось ли ему самому прощать?

Да, приходилось. Его перечень обид был куда длиннее, чем я ожидала: оказалось, он очень долго не мог простить то, что умерла Сесил. То, что он сам остался жить. То, что жива я.

– Меня бесило, что ты живешь, а она мертва. А уж когда ты решила открыть лавку, я просто рассвирепел. Разумеется, ты ни в чем не виновата, но в то время мне казалось иначе. Меня колбасило по полной программе.

К несчастью, у нас с Брин несколько другая ситуация.

– Джесси, выслушай меня, пожалуйста.

– Валяй. – Я взяла у него бутылку воды, остановилась, посмотрела, как Хэппи обнюхивает дикую лозу, и вновь двинулась в путь. Но Зак остановил меня, схватив за руку.

– Тебе не кажется, что ты слишком идеализировала свою дружбу с Сесил и Брин?

– Еще как кажется. – За последние месяцы ко мне пришло понимание того, что всякий раз, восхищаясь красотой, умом и уверенностью Сесил и Брин, я неосознанно принижала себя.

– Но сейчас не о тебе речь. Дело в том, что эта идеализация пошла во вред не только тебе, но и им.

– Что-то не совсем понимаю. – Я постаралась придать лицу бесстрастное выражение. Я по-прежнему наслаждалась прогулкой по лесистой тропке, но слова Зака меня задели. Я приготовилась к обороне. Неужели он намекает на то, что я вела себя как дура?

– Только не злись, Джесси, ладно? Да, Брин тебя, можно сказать, кинула. Она была с тобой холодна, осуждала тебя. Но может, ей с нами тоже пришлось нелегко? Такое тебе никогда не приходило в голову? Вы с ней так долго дружили, что совсем сроднились, но когда возникли непредвиденные трудности, ты отказалась пойти ей на уступки. И она тоже.

– Зак, – вздохнула я. Главное, не сердиться: он же просто хочет мне помочь. Я подозвала Хэппи – он слишком близко подошел к ядовитому дереву. – Может, в чем-то ты и прав. – Наклонившись, я погладила песика, который тяжело дышал и махал хвостом. – Обещаю поразмыслить обо всем на досуге. Моя дружба с Брин и вправду была близка к совершенству, пока она не стала всячески меня наказывать, в то время как я себя виноватой не считала. Что касается Сесил, она, можно сказать, изменила мою жизнь. Взяла меня под свое крылышко. Была очень щедрой и доброй.

– Не всегда.

Я бросила на Зака выразительный взгляд, мол, что ты хочешь этим сказать?

– Понимаешь, она знала.

– Что знала?

Высоко в небе, среди ветвей деревьев, кружил сокол, высматривая добычу. Наверное, белку. А может, вкусную ящерицу. Или мышь.

– О том, что произошло между тобой и мной в день нашего знакомства.

Я резко обернулась.

– Не понимаю.

– Я обо всем рассказал ей тогда, на барбекю. – Зак засунул руки в карманы. – Что мы чуть не оказались в одной постели, что я обещал тебе позвонить и действительно пытался это сделать, когда расстался со своей школьной подружкой, однако так и не смог узнать твой новый номер. Не пойми меня превратно: я влюбился в Сесил с первого взгляда. Перед ней никто бы не устоял. Но я хотел, чтобы все было по-честному. Мне казалось, она никогда не согласится со мной встречаться, раз вы соседки. Я думал, ты обязательно со мной свяжешься, узнав, как долго я тебя разыскивал.

Я спросила, что было потом. У меня было такое ощущение, будто земля уходит из-под ног.

– Через несколько дней мне позвонила Сесил...

– Она позвонила первой?

– Да. Сказала, что поговорила с тобой, что я тебя больше не интересую, и пригласила на свидание.

– Это правда?

Не то чтобы у меня были сомнения. Я задала этот вопрос так, для очистки совести. Я прекрасно помнила, как Сесил мне сообщила, что встретила на барбекю Зака. В ушах у меня вновь зазвенел ее голос: «Мы очень мило побеседовали, а потом он спросил, не хочу ли я сходить с ним в ресторан. Мне казалось, он тебе безразличен. Или нет?» Зак кивнул. Затем вздохнул.

– Однажды, через несколько месяцев (ты уже, наверное, этого не помнишь), Сес напилась вдрызг и рассказала мне о том, как схитрила. Похоже, хотела меня позабавить: мол, втюрилась в меня по уши и пошла на обман. Дело кончилось тем, что мы разругались и она спала одна на диване.

Я вспомнила: да, Сесил однажды действительно здорово напилась. Зак пришел тогда на кухню, чтобы со мной поговорить, а я отругала его за то, что он корябает краску на стене.

Но зачем он сейчас мне об этом рассказывает?

– Хочу, чтобы ты поняла, Джесси: все мы не без греха. Даже Сесил. Она прекрасно умела управлять людьми: знала, что всем нравится, и могла кого угодно заставить плясать под свою дудку. Да, она была чудесной подругой, но все-таки не упускала и своей выгоды. И с Брин та же история: хочет как лучше, а получается один вред. Поразмысли над этим.

На обратной дороге мы мало говорили. В основном указывали друг другу на то, что почему-то привлекло наше внимание, будь то здание «рекорде» или птичье гнездо на сосне. Уставший Хэппи, высунув язык, семенил рядом. Время от времени я наливала в целлофановый пакетик воды из бутылки и давала ему попить. Я держала пакет так, чтобы он мог просунуть мордочку внутрь. Когда Хэппи вылезал из пакета, с носа у него капало.

Добравшись до машины, Зак спросил, не жалею ли я, что забросила теннис.

– Сесил считала, что ты играешь просто замечательно, – сказал он. – И я с ней согласен.

– Ха, – рассмеялась я. – В теннисе я была посильнее Сес.

Он сжал мою руку.

– Ты во многом была лучше ее. – Он передал мне поводок. – Но естественно, не во всем.

Потом Зак попросил меня подождать и посторожить Хэппи: мол, ему нужно что-то достать из машины. Он открыл багажник, достал матерчатую сумку и протянул ее мне.

– Что это? – спросила я.

– Корм, игрушки, поводок.

У меня отвисла челюсть.

– Зак... – начала было я.

– Не спорь, Джесси. – Он покачал головой. – С ним тебе будет веселее.

Я кивнула: и то правда.

Зак погладил Хэппи по голове, велел вести себя хорошо. Потом залез в машину, помахал мне и уехал. Пожалуй, расставание с собакой далось ему не так легко, как могло бы показаться. Но все-таки хорошо, что он на это решился. Когда «ауди» Зака скрылась за углом, я взглянула на своего нового питомца. Он тоже смотрел на меня и вилял хвостом. Я нагнулась, взяла его на руки и зарылась лицом в мягкую шерсть.

– Знаешь, – негромко сказала я, – я влюбилась в тебя с первого взгляда.