Текст книги "Диего Марадона. Автобиография"

Диего Марадона, Даниэль Аркуччи
Диего Марадона. Автобиография

В память моих любимых стариков, дона Диего и донны Тоты, которые помогают мне с небес

Моей жене Росио, которая всегда рядом

Хосе Валиенте и Монике

Бабушке Луси

Всем моим сестрам: Ане, Кити, Лили, Мари и Кали

Бенджамину

Моим детям

Моему племяннику Качо

Моему племяннику Даву

Белен

Папе Франсиско

Всем, кто борется за мир во всем мире

Кристине

Ла Кампоре

Морено

Мы вернемся, вернемся

Фиделю. Раулю. Мадуро

Ортеге

Министру Мальмьерке

Хавьеру Сотомайору и всему кубинскому народу

Аргентинским народам

В память Чавеса

В память Че

Шейху Мохамеду бин Рашид Аль Мактум

Принцу Хамдаму бин Мохамед Аль Мактум

Принцессе Хайа бинт Аль Хуссейн

Принцу Али бин Аль Хуссейн

Всем шейхам, которые поддержали меня

Ребятам, которые работают со мной здесь, в Дубаи: Нассер, Мохамед, Мараван, Гихад и Абу Бакер. И Аль Румайти и его семье из Абу-Даби

Матиасу Морле и Виктору Стинфале, которые вытащили меня со дна

Всем заведующим реквизитом сборной Аргентины

Эль Негро Энрике

Тощему Менотти

Фернандо Синьорини

Гринго Хейнзе

Палермо

Флако Счиави

Почо Лавеззи

Ребятам из «Архентинос»

Ребятам из «Боки»

Всем неаполитанцам и моему другу Тано Стефано

Виктору Уго и его семье

Семье Касильо

Валерио Антонини

Дубаи, моему дому

Миру и уважению в Объединенных Арабских Эмиратах

Всем марадонцам

Diego Armando Maradona

MÉXICO 86. MI MUNDIAL, MI VERDAD: ASÍ GANAMOS LA COPA

Пролог
Мне приятно читать рассказ Диего о том голе

Игра с Англией. Несколько метров отделяло его от подвига, напряжение постепенно росло. И, как появившийся из летающей тарелки инопланетянин со своей эмблемой, он вызвал самое глубокое изумление в истории футбола.

С самой высоты стадиона виднеется что-то вроде траншеи. Борозда на земле, по которой с космической скоростью продвигается мощный свет. Там внизу, в глубине стадиона «Ацтека», в полутьме, Марадона подобен тому, что иногда можно увидеть на небесах. Рана, которую оставляет в таинственном синем небе раскаленное небесное светило, сейчас появляется на Земле. Диего храбро бежит в решительной атаке, бежит между трибунами английских цветов, лавируя через ловушки ног, пытающихся сделать невозможное. И водружает, как альпинисты на вершине горы, свой флаг.

Вальдано, который очень близко сопровождал его, однажды расскажет, что Диего попросил у него прощения за то, что не передал ему мяч. Марадона сказал ему, что не смог найти способ. Вальдано и все остальные до сих пор задаются вопросом, как Диего вообще успел обратить внимание на данное обстоятельство в том своем памятном забеге.

На последовавшей пресс-конференции один из журналистов стадиона особо выделил его подвиг: «Это игра всех времен».

Сколько невероятных атак может произойти в моментальности действия? Количество ошибок, которые Марадона рисковал совершить от начала до самого английского вратаря, – бесконечно. Варианты, которые давал комментатор, среди сотен своих напряженных коллег, представляли такое обширное резюме происходящего, что традиционный рассказ постепенно сходил на нет.

«Гений, гений, гений» – таковы были скромные слова, сопровождающие лихача, который приближался к вершине мира по шраму, открывающемуся на газоне. В какой момент Марадона решил устремиться до самых ворот? Игрок двигается вперед, глядя на мяч, но сколько ног, сколько квадратных метров поля захватывает его боковое зрение? Он мог навесить, затормозить, уйти ближе к флангу, забить гол издалека. Столько всего могло произойти, но именно эта атака стала одной на миллиард.

Смелость и интуиция сделали ее уникальной, определяющей и вечной. Марадона отправил мяч в глубь английских ворот в тот момент, когда картина на поле уже наполнилась беспомощностью и недоверчивостью.

«Мне хочется плакать», – говорил тот, кто пишет сейчас этот пролог. Обернутый проводами и наушниками, я сидел, перегнувшись через стол, со сжатыми кулаками, пока Марадона бежал к флангу поля, чтобы отметить свою победу.

Радость и крик полностью завладели телами людей. Дело было не только в той атаке. Эмоции нескольких лет вырвались на свободу. Это был подвиг Диего, дорогого человека для стольких любителей футбола. Это был пропуск в полуфинал чемпионата мира.

Тогда шла игра с англичанами, и сотни молодых людей могли бы кричать от радости, но не кричали, поскольку их голоса навсегда замолкли четыре года назад в неприветливых землях Фолклендских островов. Все происходило на территории соперника и стало самым красивым, дерзким, отважным и изобретательным фильмом за всю историю футбола.

За 30 минувших лет ни одному человеку не удается приуменьшить ту победу. Казалось бы, спортсмены сейчас прыгают выше, бегают быстрее, они более выносливы; да словно сама вселенная постепенно становится еще более бесконечной. Но в случае с голом Марадоны все это напрасно. Задача не из легких: нужно начать атаку со своей половины поля, уклониться от всех противников, выйти один на один с вратарем и отправить мяч прямо в ворота. И сделать это нужно на чемпионате мира.

Необходимо отметить, что в футболе Диего сделал возможным абсолютно все, возвысившись в нем как никто другой.

Он напористо произносил свою речь, когда две линии игроков выходили на поле. Говорил о соперниках, используя не слишком академические выражения. Это книга простого человека с должным вызовом. Со свойственной ему непринужденностью он подводит итог жизни команды, которая была решительно настроена на резкий прыжок вверх или падение в пустоту. Тогда на поле Диего еще не знал, насколько правдивым окажется все то, что он говорил своим товарищам. Со злостью, помноженной на мастерство, он претворил свои слова в жизнь в ходе самого эмоционального матча в истории Аргентины. Ведь он сказал своей команде: «Мы обыграем их любой ценой» – и в итоге забил гол рукой. Он намеревался показать качество национального футбола, и этот матч точно стал особенным, все понимали, о чем речь, стоило сказать: «Игра, где забили тот гол англичанам». Товарищи Марадоны не могут пересказать всю его речь. Возможно, его слова были слишком грубы. Но одно точно: Диего говорил и говорил не переставая.

Мне очень приятно, что я могу прочитать, как Диего рассказывает об этом голе и этом мачте. Чемпионат мира 1986 года стал посвящением гения, который знал, как важно было признание истории этого Мундиаля, что придает ему еще больше величия. Все произошло не благодаря стечению жизненных обстоятельств, не они создали легенду о Мексике-86. Это сделал Марадона, он принял вызов. Намечалась дуэль. «Быть или не быть» на глазах у всего мира. Герой этой книги считал себя обязанным добиться всеобщего признания, славы для своей команды и страны. Он подготовился как Роки Бальбоа, он отдал всего себя на совершенствование своего тела, предназначенного для жертвы, которая была бы бессмысленной, если бы он не поднял Кубок. Так жестока жизнь, когда бросаешь ей вызов. Крупный план движения Марадоны к мячу перед голом Италии – идеальный эпизод, демонстрирующий, как далеко можно зайти в своем стремлении быть лучшим. Словно спринтер в пяти метрах от финальной отметки. В идеальном и гармоничном прыжке, чтобы дотронуться до мяча наверху, не ожидая, пока он сам упадет к его ногам.

По-человечески удобнее, когда от тебя не ждут слишком многого. Превратиться в надежду для миллионов людей в самой ожидаемой и устрашающей встрече – неподъемный груз для большинства. Но Диего предупредил, что будет хозяином чемпионата мира и взвалил себе на плечи обещание стране, которая в тот момент должна была продемонстрировать, что она способна стать чемпионом где бы то ни было. Такова была цель, и в случае провала именно Диего пришлось бы давать объяснения.

Он всегда шел вперед, когда требовалось играть за других, не теряя своих корней и не отказываясь от своего бунтарства. Классовое сознание, которое не разрушили замки и принцы, создавшие его. В первую очередь Марадона являлся футболистом, в этом состояла его сущность.

Но нам еще предстоит узнать из его рассказа, каково это – быть Марадоной. Я готов, ради удовольствия читателей, приподнять покров с эпизодов его жизни, о которых мы имеем только поверхностное представление. В книге показан Марадона, стоящий перед зеркалом, историей, друзьями, тренерами, соперниками, стадионами, вратарями, фотографами, лицом к лицу с трибунами. Он будто спрашивает: «Что вы еще хотите?»

Возможно, у Диего до конца не получится рассказать нам, кто же тот человек, который привлек внимание аудитории всей Америки в программе De Zurda во время чемпионата мира в Бразилии. В выпуске канала Telesur не показывали ни голов, ни матчей чемпионата, но все было окутано магией Марадоны. Со своими друзьями, улыбками, ссорами из-за коррупции в ФИФА, с которой он всегда боролся, несмотря ни на что, Марадона устроил романтическое свидание с телезрителями всего континента.

Именно тогда я смог оценить, как трудно быть Марадоной – человеком, у которого был лучший пляж мира в нескольких метрах от него, а он не имел права даже помочить ноги в море. Но больше всего я оценил сердечность, с которой он принимал эти жесткие требования, которые не давали ему передышки, в отношении к сотрудникам телевидения. Уважение, сердечность, щедрость Диего завоевали сердца десятков аргентинцев и венесуэльцев, входящих в состав команды. Человек, преследуемый спорами и противоречиями, за долгий месяц, за столько часов, проведенных вместе с товарищами, не позволил себе ни единого намека на нетерпение или упрек. Он знал, как и когда выходил на поле, чувствовал, что это была его команда.

Марадона каждый раз крестился перед выходом на поле. Скромный перед камерами и режиссерами и тем не менее забрасывающий угловые озадаченным вратарям, которые видели, как мяч заходил точно там, где он планировал, Диего не переставая рос в теплоте окружающих, восхищенных его опытом.

Там он уже не был просто одним из тех, кто идет в двойном ряду с англичанами. Марадона говорил, что в том матче, как в никаком другом, им необходима победа: «Мы не можем проиграть, ясно, ребята? Здесь нужно положить жизнь ради тех, кто положил ее сами знаете где. Нас 11 и их тоже, и мы их обойдем, понятно?» И он идет вперед, с флагом в руке и со всей страной позади.

Виктор Уго Моралес

Введение
Не таким уж и сумасшедшим я был, не так ли?

С вами говорит Диего Армандо Марадона, человек, забивший два гола англичанам, и один из немногих аргентинцев, который знает, сколько весит Кубок мира.

Не знаю почему, но как со мной уже случалось несколько раз с другими фразами – как например: «мяч не пачкается» в день матча-посвящения на стадионе «Бомбонера», – мне пришла в голову эта, чтобы поприветствовать свою семью на прошлое Рождество, в 2015 году. Первое, которое мы провели в нашем доме в Вилья Девото, хоть и без моих дорогих стариков, дона Диего и донны Тоты. Многие все еще думают, что эти фразы мне кто-то пишет. И честное слово, это не так: они мне приходят в голову, и я говорю их от чистого сердца. Той ночью я посмотрел на небо и поблагодарил родителей за все, что они мне дали в этой жизни, – гораздо больше, чем дал им я. Они отдали мне все, что у них было, абсолютно все. И они всегда меня поддерживали, в радостях и неприятностях. А неприятностей-то было немало…

В ту ночь кто-то, не помню кто именно, подарил мне копию Кубка мира. И когда этот золотой трофей вновь оказался в моих руках, когда я вновь нянчил его, как ребенка, я осознал, что прошло уже почти 30 лет с тех пор, как я поднял над головой настоящий Кубок в Мексике. И еще я осознал, что эта радость, должно быть, – один из лучших подарков, который я сделал своим старикам. Лучший подарок. Для них и для всех аргентинцев. Тех, кто нас поддерживал. И тех, кто не поддерживал, – тоже. Потому что в итоге праздновали абсолютно все.

И еще я понял, что с ходом времени этот кубок весит все больше. Три десятка лет спустя его шесть с чем-то килограммов золота уже кажутся тоннами. И я не радуюсь, что никакой другой аргентинский игрок с 1986 года больше не поднимал кубок, это должно быть предельно ясным. Я бы был предателем, если бы радовался. Кроме того, я стал бы им, если бы не рассказывал сейчас все, что мы пережили в те дни, так, как у меня получается, и так, как я чувствую. Потому что так говорю я, Марадона. И я еще повторю несколько раз по ходу моего рассказа: за все это время мне наносили удары по разным местам, но только не по памяти.

Да, я признаю, что есть вещи, которые я вижу спустя 30 лет по-другому. Думаю, я имею на это право. Я сильно изменился, это точно, и многие говорят о моей противоречивости. Но в чем-то я остался прежним и никогда не противоречил себе: когда я решился сыграть ради идеи, я сделал все, что мог, и выложился по максимуму. Поэтому сегодня я говорю, что столько лет спустя мне бы хотелось, чтобы Билардо сделал ради меня то же самое, что в свое время сделал ради него я. Чтобы он сыграл ради меня, как я сыграл ради него. Потому что Билардо, как никто, знает о моих поступках в разгаре войны меноттизма и билардизма. Я руководствовался идеей, которая должна была быть общей. Я поставил футболку своей команды выше собственных предпочтений, потому что Тощий Менотти завоевал мое сердце, хоть я и не говорил этого публично.

Все остальное уже история. И каждый помнит ее, как получается и как чувствуется. Поэтому я говорю, что изложенная здесь правда – моя. А в целом пусть у каждого она будет своей.

Единственное, что я хочу донести, крича, чтобы все услышали, и излагая на бумаге, чтобы все прочитали, так это то, что я помню, как я говорил о том, что мы будем чемпионами, и на меня смотрели словно на сумасшедшего. Ну, не таким уж и сумасшедшим я был, не так ли? В конце концов, мы стали чемпионами.

Далее я расскажу, что мы сделали, чтобы ими стать.

Многие у меня спрашивают о моей знаменитой фразе, которую я сказал, когда еще играл в команде «Луковички», и с группой ребят уже привлекал внимание тренера Франсиса Корнехо. Они, должно быть, видели меня много раз. Меня показали по черно-белому (больше черному, чем белому) телевидению, когда я говорил: «Моя главная мечта – играть на чемпионате мира, а вторая – стать чемпионом…» Затем кто-то меня прервал, и все подумали, что я говорил, будто я хочу стать чемпионом мира. Но на самом деле я говорил об ¹/₈ финала, о том, чтобы стать чемпионом с моими друзьями! Недавно появилось полное видео: для меня победа в ¹/₈ была как игра в сборной. Но что я мог говорить о чемпионах мира, когда у меня даже телевизора не было?! Еще не прошел чемпионат мира 1974 года, я и понятия не имел… Вот так часто случается.

В такие моменты, которых на чемпионате мира было несколько – например, перед финалом, – я думал о Тоте, о моей маме.

Как я мог представить себе, например, что я буду рассказывать в Дубае о том, что мы сделали в Мексике 30 лет назад? В Дубае! Из Вилья Фиорито в Дубай, так было всю жизнь. Как я благодарен всем этим людям, которые открыли мне двери, когда их закрывали передо мной даже в моей стране. Они предоставили мне работу, дали мне любовь и деньги. И, что важно, я адаптировался к ним, а не они ко мне. Они наполнили мою жизнь спокойствием в тот момент, когда я нуждался в нем больше всего, поскольку был очень огорчен всем тем, что случилось в 2010 году после чемпионата мира в Южной Африке.

Мне нравится садиться здесь и вспоминать. Я устраиваюсь перед одним из многочисленных телевизоров, находящихся в моем доме, в Пальма Джумейра, и на тех же экранах, на которых я смотрю футбольные матчи со всех уголков мира – от Италии до Англии, – пересматриваю те мексиканские матчи, состоявшиеся в 1986 году…

Можете мне не верить, но я не пересматривал их никогда в жизни.

Ну, голы Англии – да, тысячу раз, потому что их постоянно повторяли и показывали мне. Но все остальные матчи – нет. Впервые за долгое время я вижу их заново. И когда я пересматриваю данные матчи, минута за минутой, я вновь чувствую боль ударов от ног корейцев, наслаждаюсь дуэлью в игре с итальянцами, злюсь на болгар, чувствую, что я сотворил нечто магическое в матче против уругвайцев, вижу, как я летал в игре с бельгийцами и переживаю радость победы над немцами. Я вновь пересматриваю эти моменты, а они пробуждают во мне все больше и больше воспоминаний.

Моих воспоминаний. Конечно, каждый волен помнить те моменты, как захочет. Я помню так. Помню, что я приготовился к полету. И полетел. Я сдержал свое слово и сыграл чисто. Наркотики сделали меня плохим игроком. Знаешь, каким бы я был футболистом, если бы не принимал наркотики? Я бы оставался тем игроком из Мексики на протяжении многих лет. То был момент моего наивысшего счастья на поле.

Там, в Мексике, я поставил свою жажду выиграть Кубок мира превыше всего. Я оставил в стороне «Наполи», свои футбольные предпочтения и дал понять своей семье, что это был мой шанс. Я говорил и говорил со своей командой, чтобы все почувствовали то же самое. Это посыл, который я сейчас оставляю Месси и всем ему подобным, которые, надеюсь, еще появятся в будущем после него.

Когда ко мне подходили и спрашивали, на что мы рассчитывали, когда уже расположились на базе и начали тренироваться, как я хотел, – я отвечал: «Стать чемпионами мира». А когда спрашивали, на что рассчитывал я, то ответ был: «Стать лучшим в мире». Я не преувеличивал, нет. Это была чистая уверенность. И я хотел передать ее всем остальным. Вы не верили в нас? Не верили в меня? Ну, держитесь, потому что мы верили. Я верил. Этот сумасшедший Марадона верил.

Когда тот же самый вопрос задавали Платини, он отвечал: «Не знаю, нужно посмотреть, насколько высок уровень». Когда тот же самый вопрос задавали Зико, он отвечал: «Не знаю, у меня травмировано колено, и команда должна собраться». Когда аналогичный вопрос задавали Румменигге, то он тоже отвечал что-то другое. Вот такими были наши соперники, мои соперники.

Обо мне могут говорить все, что угодно. Но когда я ставлю перед собой цель, я ее добиваюсь. И я всегда чувствовал, что с мячом я своего достигну. Вальдано говорил мне, что когда я дотрагивался до мяча, то казалось, будто я занимался с ним любовью. Отчасти так и было.

Боялся ли я? Еще как боялся! Когда чувствуешь, что за тобой стоит так много народа, которые ждут от тебя исполнения их мечты, волей-неволей испытываешь страх, а как же иначе?

В такие моменты, которых на чемпионате мира было несколько – например, перед финалом, – я думал о Тоте, о моей маме. И я говорил – говорил, не думал: «Я мертв от страха, Тота, приходи, помоги мне, пожалуйста…» И Тота не приходила, поскольку в тот момент она была в Буэнос-Айресе. Потому что я захотел, чтобы она осталась, чтобы остались все, кроме моего старика. Я полностью сосредоточился на игре. На игре и на выигрыше. Это делало меня счастливым.

– Диего, ты – чемпион мира… Ты осознаешь, что это значит?

Когда-то я был простым парнишкой. И остаюсь им до сих пор. Я очень хорошо помню, и можно посмотреть в архивах, что тот чемпионат я посвятил всем парнишкам мира. Это было первое, что я сказал на пресс-конференции на стадионе «Ацтека», когда у меня спросили, кому я его посвящал. «Всем парнишкам мира», – ответил я и послал воздушный поцелуй.

До общего празднования я встретился с Кармандо, Сальваторе Кармандо, неаполитанским массажистом, которого привез с собой. Он поцеловал меня в лоб и сказал:

– Диего, ты – чемпион мира… Ты осознаешь, что это значит?

– Нет. Я осознаю только то, что я самый счастливый человек в мире, – ответил я.

Много лет спустя – целых 30! – я понимаю, что счастье заключается в том, чтобы делать счастливыми других. И думаю, аргентинцы были счастливы от нашей победы в Мексике. Я мог бы отвесить себе хорошеньких оплеух – и я действительно это и сделал, – но никто никогда не забудет, что я забил два гола англичанам, у которых еще не зажили раны после войны за Фолклендские острова, и что я поднял над головой Кубок мира, чего еще ни один аргентинец после меня не повторил.

Никто и никогда об этом не забудет. Я в том числе.

Но на всякий случай я вновь расскажу об этом здесь. На свой лад, который наверняка отличен от других. Поэтому я говорю, я пишу, я повторяю: с вами говорит Диего Марадона – человек, забивший два гола англичанам и один из немногих аргентинцев, знающих, сколько весит Кубок мира.

I. Сборная, которую никто не любил

Когда до чемпионата мира оставалось совсем немного времени, где-то в апреле, у страны имелись проблемы поважнее сборной. Но что делать, такие мы есть и такими были. Политика всегда вмешивалась в футбол, всегда использовала его, и, к сожалению, это не прекратится. Президент Рауль Альфонсин заявил, что ему не нравится игра сборной, и с того момента разговоров о нас становилось все больше и больше. Ходили слухи, что правительство хотело сместить Билардо и на его место назначить кого-то другого. И действительно, мне однажды позвонил Родольфо О’Рейли, один из этих типов, отвечающих за спорт вместе с Освальдо Отеро, и сказал: «Мы собираемся выгнать Билардо…»

Было так: Италия, 11 часов ночи. Звонит телефон, что было довольно странно, и мне передают трубку. Тогда я спросил Родольфо О’Рейли:

– Простите, а откуда вы взяли мой номер телефона?

– Ну, знаете, у нас в правительстве есть все необходимые номера.

– Правда? Так забудьте о нем, потому что я даже в лицо вас не знаю, а вы звоните мне домой в 11 ночи. Вы знаете, что здесь 11 ночи? И я вам скажу кое-что еще, что-то более важное…

– Простите, Диего, что же?

– Если вы хотите выгнать Билардо, то имейте в виду, что вы выгоните и меня. Уясните себе, если еще не поняли: вы выгоняете не одного, а двух. Уйдет он – уйду и я.

А затем я повесил трубку.

Мне хочется рассказать об этом разговоре сейчас, чтобы все стало предельно ясным: я не предал Билардо, когда мне позвонили из правительства, чтобы сместить его, а он, в свою очередь, предал меня. Почти 30 лет спустя.

В те времена я был приверженцем Менотти. Но я поднял флаг за команду, убежденный в том, что она выиграет. Хоть она и была словно хромая и спотыкалась. Я хотел остановить движение против нас и остановил его: я задался целью вытащить нашу команду вперед. И вытащил. Альфонсин? Он беспокоился бы о Билардо при всех тех разборках, в которые тот был втянут? Я вас умоляю.

Я играл ради цели, ради ребят и ради Билардо тоже. Он был неплохой. И сейчас я не со зла это говорю, но для меня он умер, когда остался в аргентинской ассоциации футбола после чемпионата мира в Южной Африке 2010 года. И никто для меня его не воскресит. Мне сказали, что Билардо хочет поговорить со мной, но я не собираюсь ему давать ни единой возможности. Ни единой, правда. Еще в тот раз я сказал ему, что это была не выдумка. А сейчас и подавно. Все это не выдумка. Это моя правда.

Конечно, ничто не заставит меня забыть, как он приехал за мной в Барселону, чтобы поведать о своем проекте. Но одно другому не мешает. Пришло время рассказать, как все было на самом деле, чтобы говорили больше о поле, а не о тактике Билардо.

Карлос не давал нам тренироваться! Когда говорят о тактике Билардо, я отвечаю: «Я вас умоляю! Да мы за день до матча не знали, как будем играть! Мы не знали, где будет играть Бурручага – по левому или правому флангу, будет ли Чечо прикрывать в центре или по флангу…

Тем не менее Билардо поехал за мной, когда никто обо мне не думал. Никто.