Текст книги "Двойная осторожность"

Глава 5

Неведение, казалось, окутывало меня густым туманом.

– Я подумала, что Питер, возможно, говорил тебе о нем, – продолжала Сара. – Ты ведь всегда больше разговаривал с ним, чем со мной или с Донной!

– А Донна этого Норвуда знает? – спросил я, пропустив шпильку мимо ушей.

– Нет, не знает. Она до сих пор в шоке. Всего этого для нее слишком много.

«Туман – штука опасная, – подумал я. – В тумане могут подстерегать всякие невидимые ловушки...»

– А что именно сказали полицейские? – спросил я.

– Да ничего конкретного. Они расследуют убийство и были бы рады любой помощи, какую мог бы оказать им Питер.

– Питер!

– Да, Питер. Они не знали, что его нет в живых. Это были не те, что приходили раньше. Они вроде говорили, что они из Суффолка. Да какая разница, в конце концов? Они нашли фамилию Питера на бумажке рядом с телефоном.

С телефоном Норвуда. Они говорили, что в расследовании убийства приходится хвататься за любую нить.

Я нахмурился.

– Когда его убили?

– А я откуда знаю? Где-то на той неделе. Не то в четверг, не то в пятницу. Не помню. На самом деле они разговаривали не столько со мной, сколько с Донной. Я им говорила, что она не в том состоянии, но они и слушать ничего не хотели. Будто не видели, что бедняжка так ошеломлена, что ей нет дела до какого-то совершенно чужого человека, что бы там с ним ни случилось. И в довершение всего, когда это наконец до них дошло, они сказали, что, может быть, придут потом, когда ей станет лучше!

После паузы я спросил:

– Когда будет дознание?

– Господи, а я откуда знаю?

– Я имею в виду, по поводу Питера.

– А-а! – похоже, Сара немного смутилась. – В пятницу. Нам идти не надо. В опознании будет участвовать отец Питера. С Донной он и говорить не стал! Похоже, он почему-то считает, что это она виновата, что Питер небрежно обошелся с катером! Вел себя как настоящее животное!

– М-м, – уклончиво ответил я.

– Приходил человек из страховой компании и спрашивал, не было ли у Питера проблем с утечкой газа и не случалось ли, что он и раньше заводил мотор, не проветрив корпус.

«Не случалось, – подумал я. Я помнил, что, когда мы были на каналах, он как раз очень тщательно каждое утро проветривал машинное отделение, чтобы там не скапливались пары бензина. А потом, он ведь ходил на дизельном топливе, а не на бензине, а оно не такое летучее.»

– Донна сказала, что она ничего не знает. Мотором занимался Питер.

Когда он заводил мотор, она всегда возилась в кабине – распаковывала еду и все такое. И потом, – сказала Сара, – при чем тут какие-то пары? Ведь настоящего бензина там разлито не было! Они все говорят, что не было!

– При том, что взрываются именно пары бензина, – объяснил я. Жидкий бензин не воспламеняется, пока он не смешан с воздухом.

– Ты серьезно?

– Абсолютно.

– Гм.

Пауза. Тишина. Потом вялое прощание. «Сара не швырнула трубку, а положила – и зевнула», – подумал я.

Во вторник Тед Питтс сказал, что еще не успел купить кассеты, а в среду я уговорил своего коллегу отдежурить вместо меня в школе и сразу после утренних уроков отправился в Норидж. Нет, не к жене, а в ту фирму, где служил Питер.

Это оказался трехкомнатный офис, где работали двое мужчин и одна девушка, один из множества таких же офисов, которыми было битком набито большое административное здание: на указателе в коридоре их значилось штук двадцать, и «Товарищество Мейсона Майлса, компьютерные услуги» соседствовало с «Услугами по прямым поставкам» и «Магией моря», морскими раковинами".

Мейсон Майлс и его сотоварищи отнюдь не были завалены работой, но тем не менее в офисе не чувствовалось мрачности, царящей в фирме, которая находится на грани краха. Заметно было, что подобная бездеятельность – их естественное состояние.

Девушка сидела на столе и читала журнал. Мужчина помоложе возился во внутренностях стоявшего на столе компьютера и мурлыкал себе под нос на манер Теда Питтса. Мужчина постарше, сидевший в кабинете за полуотворенной дверью, на которой красовалась табличка «Мейсон Майлс», развалился на стуле, загородившись газетой. Секунд через пять после того, как я беспрепятственно прошел в их никем не охраняемые владения, все они не спеша обернулись в мою сторону.

– Привет, – сказала девушка. – Вы по поводу работы?

– Какой работы?

– А, значит, это не вы. Вы ведь не Д.Ф. Робинсон?

– Боюсь, что нет.

– Что это он опаздывает? Наверно, совсем не придет! – и девушка пожала плечами. – Вот всегда так!

– Это на место Питера Кейтли? – спросил я. Молодой человек снова занялся своей распотрошенной машиной.

– Ну да, – сказала девушка. – А если вы не по поводу работы, тогда зачем?

Я объяснил, что к вдове Питера приходил человек, который сказал, что он из их фирмы, и искал какие-то кассеты, над которыми работал Питер.

Девушка пожала плечами. Мейсон Майлс нахмурился. Молодой человек уронил отвертку и выругался вполголоса.

– Да нет, – сказала девушка, – никто из нас к Питеру не ходил. Даже до того, как все это началось.

Мейсон Майлс прокашлялся и громко сказал:

– О каких кассетах идет речь? Пожалуйста, зайдите ко мне!

Он положил газету и встал, так неохотно, словно подобное усилие было чрезмерным для второй половины рабочего дня. Он вовсе не был похож на описанного Сарой полного, седого, обыкновенного мужчину средних лет. Растрепанные вьющиеся рыжие волосы, длинное бледное лицо, упрямо выпяченная верхняя губа, скандинавские резко очерченные скулы, очень высокий и явно моложе сорока.

– Извините, что потревожил вас, – сказал я без иронии.

– Ничего, – ответил он.

– Не приходил ли кто-то из фирмы домой к Питеру, чтобы от вашего имени забрать кассеты, на которых он работал?

– Что это были за кассеты?

– Кассеты с программами для оценки шансов на скачках.

– Питер таким проектом не занимался.

– А в свободное время? – спросил я. Мейсон Майлс пожал плечами и уселся на место с видом путника, только что завершившего тяжкий поход.

– Может быть. Чем он занимался в свободное время – это его личное дело.

– А есть ли среди ваших сотрудников седой человек средних лет?

Он изучающе оглядел меня, потом ответил:

– У нас такого сотрудника нет. Если такой человек пришел к миссис Кейтли и сказал, что он от нас, это настораживает.

Хотя по его виду трудно было сказать, что его что-то настораживает, я согласился.

– Питер писал программы для человека по имени Крис Норвуд. Но вы, наверно, о нем даже не слышали? – спросил я без особой надежды.

Мейсон Майлс покачал головой и посоветовал справиться у его сотоварищей в соседней комнате. Реакция сотоварищей на имя Криса Норвуда была нулевая, но молодой человек оторвался от своей возни с микросхемами ровно настолько, чтобы сообщить, что все рабочие материалы Питера лежат в коробке из-под обуви в шкафу и что не будет особого вреда, если я туда загляну.

Я нашел в шкафу коробку, достал ее и принялся просматривать написанные от руки заметки. Почти все они касались работы и представляли собой таинственные памятки, понятные одному только Питеру: «Не забыть сказать РТ об изменениях в ПЕТ», «Забрать гибкие диски для ЛМП», «Сказать ИСКО про программное обеспечение Л», «Программа Р не идет из-за ошибки в синтаксисе». И так далее, и тому подобное, почти все – совершенно бесполезное.

За входной дверью внезапно послышался шум и топот, и на пороге возник запыхавшийся и побагровевший юноша с очумелыми глазами. Вместе с юношей прибыли: чемодан, саквояж, пальто и теннисная ракетка.

– Извините! – выдохнул он. – Поезд опоздал!

– Робинсон? – спокойно вопросила девушка. – Д.Ф.?

– Чего? А! Да. Место еще не занято?

Мне в руки попалась очередная записка, написанная тем же аккуратным почерком, что и все прочие: «Одолжить у ГФ кассету с „Бейсиком“ для „Грэнтли“». Я перевернул клочок бумаги. На обратной стороне было написано:

«К.Норвуд, „Кухня богов“, Ньюмаркет».

Я докопался до самого дна коробки, но больше ничего ценного не нашел.

Я уложил на место все бумажки и извинился за хлопоты. Никто меня не услышал. Внимание всей фирмы было приковано к Д.Ф. Робинсону, который вертелся под их каверзными вопросами, как уж на сковородке. Майлс призвал всех к себе в кабинет и теперь говорил:

– Предположим, к вам является клиент, который то и дело совершает самые дурацкие ошибки и тем не менее продолжает обвинять вас в том, что это вы не объяснили ему, как работает машина. Ваши действия?

Я сказал «До свидания», которое также не было услышано, и ушел.

Ньюмаркет лежит в пятидесяти милях к югу от Нориджа. День был солнечный, но, когда я ехал туда, я размышлял о том, что туман, окутывающий меня, ничуть не рассеялся. Радар бы мне не помешал. Или хороший ветер. Или какая-нибудь полезная информация. «Надо спешить, – думал я. – Надо спешить».

Из телефонного справочника на почте я узнал, что «Кухня богов» находится на Энджел-лейн. Указания местных жителей варьировались от неопределенных до неверных, но в конце концов я ее нашел. Это оказался тупик в восточной части города, мелкий гудроновый приток, далекий от большой реки, именуемой Главной улицей.

«Кухня богов» оказалась действительно кухней – фабрикой-кухней, производящей замороженные готовые обеды в индивидуальной упаковке. «Съедобно», – сказал один из указывавших мне дорогу. «Дерьмо собачье», – сказал другой. «Да, это добро тут продается, но с меня и гамбургера хватит», – высказался третий, и, наконец, четвертый сказал, что это действительно вкусно.

Так что продукцию этой кухни знали все.

«Кухня» скорее всего возникла из заднего крыла и надворных построек какого-то заброшенного поместья: строения были разбросаны как попало, и вокруг возвышались могучие старые деревья, останки ландшафтного парка. Я оставил машину на большой, но тесно заставленной бетонной площадке у нового белого одноэтажного здания, на котором было написано «Офис», и вошел в двустворчатые двери с зеркальными стеклами.

Царящая внутри спешка, чтобы не сказать суматоха, разительно отличалась от безмятежного спокойствия, свойственного «Товариществу Майлса». Казалось, стоит сотрудникам хоть на миг остановиться, и срочная работа захлестнет их с головой.

Когда я робко спросил, нет ли здесь кого-нибудь из друзей Криса Норвуда, мне ответили неожиданно резко:

– Друзей?! Если у этого проныры и были друзья, так только в овощном цехе, где он работал!

– В овощном цехе? А где это?

– Двухэтажное серое каменное здание сразу за морозилкой.

Я вернулся на автостоянку, побродил и спросил еще раз.

– А вон там, где морковку разгружают!

Морковку разгружали у двухэтажного серого каменного здания с помощью грузоподъемника. Водитель подъемника в ответ на мой вопрос молча указал за угол. За углом обнаружилась дверь.

За дверью был маленький коридорчик, где была дверь в большую раздевалку, в которой на рядах крючков висела верхняя одежда. За дверью – выложенная белой плиткой умывалка, где пахло как в госпитале, а дальше вращающиеся двери, ведущие в длинное узкое помещение, освещенное яркими электрическими лампами и наполненное сверкающей нержавеющей сталью, грохочущими машинами и людьми, одетыми в белое.

Увидев меня, стоящего в дверях в уличной одежде, навстречу мне, размахивая руками, бросился крупный мужчина в чем-то вроде халата, прикрывавшего внушительное брюхо, и вытолкал меня вон.

– Куда прешь, мужик? Меня же из-за тебя с работы выкинут! – сказал он, когда вращающаяся дверь за нами закрылась.

– Меня сюда направили... – мягко начал я.

– Что надо?

Я снова спросил о друзьях Криса Норвуда – уже менее уверенно, чем раньше.

Мужчина с пивным брюшком оценивающе воззрился на меня проницательными, умными глазами. Поджал губы. Поварская шапочка была плотно надвинута на густые черные брови.

– Его убили, – сказал он немного вежливее. – Вы из прессы?

Я покачал головой.

– Он был знаком с моим другом и втравил нас обоих в неприятности.

– А-а, это на него похоже! – Мужчина вытянул из кармана своих белых брюк большой белый платок и высморкался. – Так что именно вам нужно?

– Я хотел бы поговорить с кем-то, кто его знал. Я хочу разобраться, что это был за человек. И с кем он знался. Короче, все. Я хочу понять, как и почему он втравил нас в неприятности.

– Ну, я его знал, – сказал он. Помолчал, подумал. – А сколько вы мне дадите?

Я вздохнул.

– Я учитель. Сколько смогу – столько дам. И вообще, зависит от того, что именно вы знаете.

– Ладно, – рассудительно сказал он. – Я кончаю работу в шесть.

Встретимся в «Лиловом драконе», ладно? Прямо по улице, поворот налево, и там еще с четверть мили. Купите мне пару пинт, а там посмотрим. Идет?

– Хорошо, – сказал я. – Меня зовут Джонатан Дерри.

– Аккертон. – Он коротко кивнул, как бы закрепляя сделку. Потом, словно бы поразмыслив, добавил:

– Винс.

В последний раз оглядел меня малообещающим взором и вернулся обратно за вращающуюся дверь. Я еще успел услышать первые слова, которые он произнес, вернувшись в цех:

– За работу, Рег, за работу! Стоит только отвернуться, вы сразу...

Потом дверь за ним плотно закрылась.

Я ждал его за столиком в «Лиловом драконе». Пивная была куда менее впечатляющей, чем ее название. Аккертон появился в четверть седьмого. Теперь на нем были серые брюки и бело-голубая рубашка, туго обтягивающая полный торс. Когда Аккертон сел, пыхтя и облизывая губы, ворот распахнулся, стала видна волосатая грудь. Первую предложенную мной кружку пива он осушил одним глотком.

– Нелегкая это работенка – овощи резать, – сказал он.

– Вы их что, вручную режете? – искренне изумился я.

– Да нет, конечно. Мойка, очистка, нарезка – все это машины. Но ведь в машину-то овощи сами не прыгают. И обратно сами не выскакивают.

– А какие... э-э... овощи? – спросил я.

– Да какие придется. Сегодня в основном морковка, сельдерей, лук, грибы. Это для говядины по-бургундски. Она у нас лучше всего идет. А за ней следуют цыплята в шабли и свинина в портвейне. Никогда не пробовали?

– Честно говоря, даже не слышал.

Он смачно прихлебывал пиво.

– Хорошая еда, – сказал он серьезно, вытирая губы. – Все свеженькое. Никакого тебе дерьма. Дорого, конечно, но оно того стоит.

– Вам работа нравится? – спросил я.

Он кивнул.

– А то как же! Всю жизнь на фабриках-кухнях работаю. На некоторых, знаете, живешь в обнимку с тараканами. Здоровые, что те крысы! А здесь так чистенько, любую мушку за милю видать! Я на овощах третий месяц работаю.

Раньше был в рыбном цехе, но весь провонял рыбой и ушел, надоело.

– А Крис Норвуд тоже резал овощи? – спросил я.

– Только когда аврал бывал. А так прибирал, принимал грузы, вообще был на побегушках.

Он говорил уверенно и решительно – чувствовалось, что этому человеку нет нужды скрывать свои мысли.

– Что значит «принимал грузы»? – спросил я.

– Ну, считал мешки, которые нам привозили. Если, к примеру, сказано, что должны привезти двадцать мешков лука, так его дело проследить, чтобы привезли ровно двадцать.

Он заглянул в стеклянную пинтовую кружку.

– Конечно, ставить его на такую работу было верхом глупости. Конечно, сплавляя налево морковку и лук, миллионов не загребешь, но он, похоже, снабжал овощами целую кучу деревенских магазинов. С помощью шоферов, разумеется. Шофер скинет по дороге тут пару мешков, там пару мешков, а Крис Норвуд запишет, что привезли двадцать, когда их всего шестнадцать. А прибыль – пополам. Это везде так, на каждой кухне, где я работал, творилось то же самое. Мясо, опять же. Туши, которые поступают. Что надо, то и сопрут. Но Крис был не просто обычный мелкий воришка. Напрочь не сображал, когда следует остановиться.

– И что же он сделал? – спросил я. Винс Аккертон допил то, что оставалось в кружке, и опустил ее на стол с многозначительным стуком. Я послушно подошел к стойке, попросил налить еще, и после того, как Винс придирчиво исследовал пену в кружке и отхлебнул так, что пива убавилось на пару дюймов, я узнал о воровских похождениях Криса Норвуда.

– Девчата в офисе говорили, что он тырит у них деньги. Они еще не сразу доперли. Поначалу думали, что ворует одна из них, которую они все недолюбливали. Крис к ним забегал то и дело, отдать бумаги и повыпендривать-ся. Он о себе воображал невесть что. Наглый ублюдок!

Я смотрел на мясистое лицо, исполненное житейской мудрости. Винс Аккертон мог бы быть сержантом или корабельным боцманом. Та же самая уверенность в себе, умение судить о людях и приставлять их к делу. Такие люди, как он, просто незаменимы там, где надо распоряжаться и организовывать.

– А сколько лет было Крису Норвуду? – спросил я.

– Около тридцати. Вот как вам. На самом деле трудно сказать. – Он выпил. – А в какие неприятности он вас втянул?

– В мой дом вломились двое громил, которые искали одну вещь, принадлежавшую ему. «Туман...» – подумал я.

– А что за вещь? – спросил Аккертон.

– Компьютерные программы.

Я мог бы с таким же успехом сказать это по-монгольски. Он скрыл свою растерянность, уткнувшись в кружку с пивом, и я с досадой отхлебнул из своей.

– Не, – сказал Аккертон, опомнившись, – в офисе компьютер, конечно, есть. Они на нем считают, сколько у них на складе тонн говядины по-бургундски, и все такое. Или там сколько тысяч уток им надо. Или омаров. Или лаже семечек кориандра. – В нем впервые проглянул юмор. – Причем, заметьте себе, результаты всегда выходят неверные, из-за того, что часть сплавляют налево. Раз пропал целый грузовик индеек. Сказали, компьютер ошибся...

Так что Крис Норвуд со своими мешками – это еще цветочки!

– Это были программы, имеющие отношение к скачкам, – объяснил я.

Черные брови приподнялись.

– А-а, ну тогда понятно! В этом чертовом городе почти все завязано на лошадей. Я слыхал, как поговаривали, будто от живодерни есть подземный ход в наш мясной цех. Врут, конечно.

– А Крис Норвуд играл на скачках?

– Да у нас вся фирма играет! Жить в этом городе и не играть – это ж невозможно! Это прямо носится в воздухе, как зараза какая.

Похоже, здесь я ничего не узнаю. Я просто не мог придумать, о чем еще спросить. Потом пораскинул мозгами и спросил:

– А где был убит Крис Норвуд?

– Где? Да у себя в комнате. Он комнату снимал в муниципальном доме, у вдовы-пенсионерки, которая работает уборщицей. А ей не полагалось сдавать комнаты. Муниципалитет этого не разрешает. И она не заявила в благотворительной организации, которая раздает бесплатные обеды, что у нее имеются дополнительные доходы. Так что ей все это здорово некстати. – Он покачал головой. – Это все было на соседней улице.

– А что было-то?

Он был вовсе не против рассказать об этом. Скорее, наоборот.

– Она нашла Криса убитым у него в комнате, когда вошла утром к нему прибраться. Понимаете, она-то думала, что он на работу ушел: она по утрам всегда уходила раньше него. Заходит, а он лежит. В луже крови, как мне рассказывали. Конечно, могли и наврать, но говорили, что у него были прострелены обе ноги. И он истек кровью и от этого умер.

«Господи всемогущий!..»

– Идти-то он не мог, сами понимаете, – сказал Аккертон. – Даже до телефона не смог добраться. Задняя комната. Никто его и не видел.

Во рту у меня пересохло.

– А... а вещи? – спросил я.

– Да не знаю. Насколько я слышал, ничего не пропало. Только некоторые вещи были разбиты. А проигрыватель прострелен насквозь, как и сам Крис.

"Ну и что мне теперь делать? – думал я. – Пойти к следователю, который занимается убийством Криса Норвуда, и сообщить ему, что ко мне приходили двое мужчин, которые угрожали прострелить мне телевизор, а потом ноги?

Да, пожалуй, на этот раз действительно стоит пойти в полицию".

– А когда... – голос у меня охрип. Я прокашлялся и начал снова: Когда это случилось?

– На той неделе. В пятницу он не пришел на работу, и это оказалось очень некстати, потому что в тот день у нас шла репа, а это он был должен обрезать ботву и корешки и загружать репу в мойку.

У меня кружилась голова. Крис Норвуд был убит в пятницу. А в субботу я вышвырнул «Вальтер» своих непрошеных гостей в куст шиповника. Значит, в субботу они все еще искали кассеты, а это означает... о господи! – это означает, что от Криса Норвуда они их не получили. Они застрелили его и оставили его истекать кровью, а кассет все равно не получили. Если бы они у него были, он бы им их отдал – чтобы они не убивали его, чтобы спасти свою жизнь. Не стал бы он жертвовать жизнью ради каких-то программ, не стоят они того. Я вспомнил, как беззаботно смотрел в дуло пистолета, и задним числом ужаснулся.

Винс Аккертон дал понять, что настало время расплачиваться за полученные сведения. Я мысленно прикинул, сколько я могу дать и сколько он ожидает получить, и решил дать как можно меньше. Однако не успел я заикнуться о деньгах, как две девушки подошли к стойке, а потом собрались сесть за соседний столик. Но одна из них заметила Аккертона и резко изменила направление.

– Привет, Винс, – сказала она. – Слушай, окажи услугу. Поставь нам ром с колой, а я тебе завтра верну.

– Ладно-ладно, слышали мы эту песню, – снисходительно сказал Винс.

– Вот, мой приятель угощает.

Я разорился на два рома с кока-колой, пинту пива и половинку (для себя) и вернулся за столик. Аккертон объяснил, что девушки тоже работают в «Кухне богов».

Кэрол и Дженет. Молоденькие, не блещущие особым умом, беспрерывно болтающие и чирикающие, с минуты на минуту ожидавшие прихода своих мальчиков.

Кэрол высказалась о Крисе Норвуде с нескрываемым негодованием:

– Мы вычислили, что это он шарил по сумочкам, но доказать-то мы ничего не могли, понимаете? Мы как раз собирались расставить ему ловушку, но тут его убили. Мне, наверно, следует его пожалеть, но мне его вот ни капельки не жалко! Он мог спереть все что угодно. То есть буквально все! Он мог исподтишка взять твой последний сандвич, слопать его у тебя на глазах и еще посмеяться над тобой.

– Он даже не считал воровство чем-то плохим, – вставила Дженет.

– Вот она, – сказал Аккертон, подавшись вперед для убедительности, – Дженет, она работает на компьютере. Насчет программ вы ее спросите.

Выслушав мой вопрос, Дженет вскинула бровки и задумчиво ответила:

– Я не знала, что у него есть какие-то программы. Хотя он все время вертелся рядом. Ему было положено собирать дневные отчеты со всех отделений и приносить их мне. А в последние несколько недель он все ошивался рядом со мной, расспрашивал, как работает компьютер, и все такое. Я показала ему, как делаются расчеты: сколько там нужно соли, сколько всего, как это распределяется по цехам и как отправляются заказы в Борнмут или в Бирмингем, и все такое. Вы знаете, без компьютера вся фирма пошла бы прахом.

– А какой он фирмы? – спросил я.

Моему вопросу все удивились, но Дженет ответила:

– "Грэнтли".

Я улыбнулся ей как можно безобиднее и спросил, не случалось ли ей позволять Крису Норвуду запускать на ее компьютере свои программы, если он хорошенько попросит. Она виновато поколебалась и, смущенно покраснев и глядя в свой стакан с ромом и колой, призналась, что такое действительно бывало – ну, знаете, еще до того, как они обнаружили, что это Крис ворует деньги.

– А могли бы догадаться сто лет назад, – говорила Кэрол. – Но те вещи, про которые мы знали, что он их ворует, – сандвичи там, и все такое, и всякие мелочи: скрепки, конверты, скотч, – мы это видели так давно, что уже не обращали внимания.

– А кто-нибудь пробовал заявить об этом? – спросил я.

Нет, официально не пробовали. А что толку? За мелкое воровство людей не увольняют – если фирма попробует это сделать, будет забастовка.

– Не считая того раза – помнишь, Дженет? – сказала Кэрол. – Когда к нам приехала бедная старая леди и пожаловалась, что Крис ее обворовал.

Вот уж она-то не молчала! Она три раза приезжала и навела такого шороху!

– Ой, да! – кивнула Дженет. – Но оказалось, что он спер всего-навсего какие-то старые бумаги, вы понимаете, а не то чтобы там деньги или что-то ценное, а Крис отговорился, что бабушка просто из ума выжила, ему поверили, а старушку вежливо послали.

– А как звали эту старую леди? – спросил я. Девушки переглянулись и дружно покачали головами. – Это же было с месяц назад, если не больше!

Аккертон сказал, что он про это ничего не знает. У них в овощном цехе про эту старую леди никто ничего не слышал.

Тут появились друзья девушек, и началась большая пересадка. Я сказал, что мне пора. Аккертон взглядом показал мне, чтобы я подождал его на улице.

– О'Рорке! – неожиданно сказала Кэрол.

– Что?

– Эту старую леди звали миссис О'Рорке. Я теперь вспомнила. Она ирландка. У нее недавно муж умер, и она нанимала Криса, чтобы он носил ей дрова для камина и делал всякую другую работу, с которой она сама управиться не могла.

– А вы не помните, где она живет?

– А какая разница? Много шуму из ничего...

– А все-таки?

Она слегка нахмурилась, добросовестно стараясь припомнить, хотя все ее внимание было обращено на ее приятеля, который начинал заигрывать с Дженет.

– В Стелчворте! – воскликнула она наконец. – Она еще жаловалась, что за такси дерут втридорога. – Она покосилась на меня. – Честно говоря, мы были очень рады, когда в конце концов избавились от нее. Она нас ужасно достала, но не могли же мы просто выставить ее – у нее все-таки муж умер, и вообще...

– Спасибо большое, – сказал я.

– Пожалуйста!

Девушка отошла и решительно уселась между своим приятелем и Дженет, а мы с Аккертоном вышли на улицу, уладить свои дела.

Он философски взглянул на то, что я ему дал, кивнул и попросил меня написать на бумажке свое имя и адрес, на случай, если он вспомнит еще что-нибудь. Я вырвал страницу из своего ежедневника, написал и отдал ему и уже решил, что наше знакомство на этом окончено, но, когда я пожал ему руку, попрощался и пошел прочь, он окликнул меня:

– Эй, парень! Погоди.

Я обернулся.

– Ты хоть получил за свои деньги что-то стоящее?

«Куда больше, чем ожидал», – подумал я. А вслух сказал:

– Пожалуй, да. Хотя наверно сказать еще не могу.

Он кивнул, поджав губы. Потом несвойственным ему неуклюжим жестом вытащил из кармана половину денег.

– Вот, – сказал он. – Забери. Видел я твой бумажник, когда мы в пивной сидели. У тебя и денег-то почти не осталось. Хватит с меня и этого.

Он сунул свой дар мне в руку, и я принял его с благодарностью.

– Учителя! – сказал он, отворяя дверь пивной. – Несчастные нищие ублюдки. Мне-то самому школа эта и даром была не нужна.

Он отмел мои попытки благодарности и вернулся к пиву.