Текст книги "Второе Послание Петра и Послание Иуды. Обетование Его пришествия"

Это один из сравнительно редких случаев, когда текст Нового Завета прямо называет Иисуса Божественным[25]25
  Слова Петра здесь могли бы относиться к БогуОтцу, если бы не казалось странным говорить о Божественной силе Бога. В греческом тексте ближайшее имя – Иисус Христос, а Он является субъектом всего этого параграфа. О Божественности Иисуса см. также другие места в Новом Завете: Ин. 1:1; 20:28; Рим. 9:5 (с большой долей вероятности); Тит. 2:13; Евр. 1:8.


[Закрыть], и тому есть своя причина. Даже люди без настоящего религиозного опыта могут говорить о каких-то своих религиозных переживаниях, а некоторые церковные люди – считать это истинными встречами с Богом. Петр не поддерживает такие дипломатические обобщения, поскольку стремится все связать с Иисусом Христом – Единственным, Кто обладает Божественной силой. Идея Божественной силы пронизывает всю Библию и каждый значительный этап в истории народа Божьего. Петр хочет установить связь между Иисусом и великими деяниями Бога в прошлом, а также напомнить нам о силе, которая сопутствовала служению Иисуса. Но есть два признака, которые показывают, что он обращается также к людям вне круга верующих. Во-первых, хотя словосочетание «Божественная сила» не повторяет какое-либо определенное библейское выражение, оно часто присутствует в светском письменном языке той эпохи. Во-вторых, хотя слово «Божественный» в Новом Завете встречается лишь в данном послании и в речи Павла в Афинах (Деян. 17:22–31), оно было широко распространено в обществе[26]26
  Об этом подробнее см.: Bauckham (1983), р. 177.


[Закрыть]. Оно повторяется в ст. 4 («Божеское естество»), и эти два выражения как бы обрамляют весь параграф. Это cлово, theios, могло употребляться апостолами либо с целью облечь свои мысли в слова, понятные нехристианам, либо, как в данном случае, чтобы показать, как некоторые христианские понятия незаметно растворяются в язычестве.

Впервые вопрос проясняется и при этом не ограничивается временем Петра. Достаточно ли силы Иисуса Христа самой по себе, чтобы укрепить решимость христиан, искушаемых в жестоком и по-своему привлекательном языческом мире? Ответ Петра недвусмыслен: Иисус не только устанавливает высокие нравственные нормы, которых должен придерживаться христианин в своей жизни, но и дает силу воплощать эти нормы в жизнь, – в конце концов Он победит силы, которые Ему противостоят. Все сосредоточено на этом последнем пункте, ибо если Иисус не обладает силой, необходимой для поддержки Своего праведного владычества, тогда этой силы в действительности не существует вообще. Люди обращают свой взор на совершенные Иисусом чудеса и на Его учение и справедливо заключают, что в них проявилась великая сила Божья. Но Петр видит еще более могущественное проявление Божественной силы Иисуса в том, что на первый взгляд производит не столь сильное впечатление, – в тех людях, которым она помогла прославить Христа своей жизнью. Люди смотрят в прошлое, на друга Петра, еврейского плотника, чьи мечты привели Его на крест, и считают это проявлением слабости; но Петр смотрит также и вперед, на могущественное возвращение Иисуса как Царя и Судьи. «Dynamis, сила и авторитет Христа – это меч, который святой Петр держит над головой лжеучителей»[27]27
  Bigg, р. 253.


[Закрыть].

1) Иисус Христос ставит перед нами задачу

Иисус Христос побуждает нас руководствоваться высокими нравственными принципами в «жизни и благочестии»: это, скорее, не две разные цели, а одна – «благочестивая жизнь»[28]28
  См.: Bauckham (1983), р. 178.


[Закрыть]. Эти высокие идеалы проявлялись на протяжении всей Его жизни, а также в Его учении, и наиболее полно и отчетливо выражены в Нагорной проповеди. Он говорит: «Если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное» (Мф. 5:20). Мы настолько привыкли слышать о том, что современники Иисуса отличались низким уровнем нравственности, что нас должно просто шокировать это предостережение. Люди, к которым Он обращался, почитали фарисеев и книжников – учителей закона – образцом совершенства, а потому требование превысить эти нормы было для Его слушателей из ряда вон выходящим заявлением. Иисус показал, что те из фарисеев, кто открыт для духовного восприятия и готов слушать Его, должны идти дальше. Фарисей Никодим должен был «родиться свыше», а учителю закона, книжнику, который согласился с Иисусом в том, что есть один только Бог, Он сказал: «Недалеко ты от Царствия Божия» (Ин. 3:7; Мк. 12:34). Иисус учил, что совершенство фарисеев не было истинным, поскольку они пытались приспособить закон к своим требованиям. Иисус же дает закон, отвечающий требованиям большинства, и эта норма закона непреложна. Идеал совершенства – это благочестивая жизнь.

Такая норма кажется недосягаемой: весьма наивно полагать, что обычные люди обязательно будут проявлять благородство или альтруизм. Некоторые думают, что человеку недоступны такие высоты. Но в Своей Нагорной проповеди Иисус не создает какой-то новый и более строгий моральный кодекс, которому могут следовать в жизни лишь отдельные аскеты. Скорее, Он дает новое определение народу Божьему, к которому причисляет людей, признающих Его как своего Законодателя: Он пришел к ним не потому, что они совершенны или сильны, а потому что они несовершенны и слабы. Это люди, которые просят прощения, а не одобрения (Мф. 5:3–10)[29]29
  См.: Carson D. A. ‘Matthew’, в кн.: Gabelein F. E. (ed.), The Expositor’s Bible Commentary 8 (Grand Rapids: Zondervan, 1984), рр. 122–194.


[Закрыть], и их совершенство не внутреннее и незримое, оно видно в повседневной жизни.

Словом «благочестие» переведено греческое слово eusebeia. Нехристиане обычно называли этим словом то состояние, которого они надеялись достичь, соблюдая свои религиозные обряды и стремясь к зримой святости. Оно подразумевает благочинность, честность, веру и целомудрие и может означать нечто такое, что человек, практикующий определенную религию, заслужил или заработал. Петр столкнулся с таким неверным пониманием благочестия в первые же месяцы своего служения, когда чудесное исцеление им больного наделало много шума. Люди решили, что Петр очень хороший человек, раз Бог использует его таким образом. Но Петр направляет их к Иисусу: «Что дивитесь сему, или что смотрите на нас, как будто бы мы своею силою (dynamis) или благочестием (eusebeia) сделали то, что он ходит?» (Деян. 3:12)[30]30
  «Это еще один пример того, как Петр на протяжении более чем тридцати лет поддерживал свой духовный и экзегетический дар». Thiede, р. 117.


[Закрыть]. Поскольку здесь речь идет о «благочестии своими усилиями», Новый Завет этого слова обычно избегает[31]31
  См. также в Пастырских посланиях: 1 Тим. 2:2; 3:16; 4:7–8; 6:3, 5–6, 11; 2 Тим. 3:5; Тит. 1:1. Гордон Фи помещает эти послания в единый контекст со Вторым посланием Петра и утверждает, что такой язык «должен сам за себя говорить». Он также пишет: «наиболее вероятно, что это слово [лжеучителя] Петр использовал, чтобы противодействовать им». Fee G. D. 1 and 2 Timothy, Titus. New International Biblical Commentary (Peabody: Hendrickson, 1984), р. 63.


[Закрыть], но оно приобретает важное значение в тех случаях, когда нехристиане изумляются безнравственному поведению руководителей Церкви (2:2). Рядовой христианин, который вступает в борьбу с грехом, может легко впасть в отчаяние. Должны ли мы следовать за теми людьми, которые считают себя нашими лидерами, но явно вводят нас в грех? Правильно ли они учат нас, что борьба с грехом – устаревший метод? Петр говорит, что христианские руководители и рядовые члены церкви должны обладать такими качествами, чтобы для нехристиан стала очевидной наша способность достичь самых высших степеней благочестивой жизни, возможной в язычестве, и даже превысить их.

2) Иисус Христос дает нам все необходимое для жизни и благочестия

Если эти высокие жизненные стандарты, которые предлагает нам Новый Завет, не будут несколько снижены, то средний христианин может счесть их недосягаемыми и обескураживающими. Но ответ Петра на это один: Иисус Христос дает нам все потребное для жизни и благочестия. Это несколько сниженный перевод, поскольку «дал» в английской Библии («даровано» в русском переводе) передает греческий глагол doreomai, который может означать щедрый дар высшей власти или даже добровольное служение[32]32
  MM, р. 174. Бокхэм переводит это как «даровал», подчеркивая, что глагол doreomai включает в себя понятие «царского… официального… или божественного дара». Bauckham (1983), р. 178.


[Закрыть]. Этим словом подчеркивается милосердие и благородство Дарителя. Иисус Христос щедро даровал все, что требуется для благочестия. Просто нас как христиан волнует все, что касается благочестивой жизни. Чрезвычайно важное слово «все» выражает одновременно и серьезное поощрение, и серьезное предостережение.

Это поощрение: имеется в виду, что нет ничего такого, чего мы могли бы искать или к чему стремиться сверх того, что мы уже получили, став христианами. Евангелия для нас достаточно, чтобы исполнить требования Бога. Если возникает какая-либо научная, творческая, нравственная или философская проблема, или даже вопрос личного характера, вопрос принятия решений, на который Библия не отвечает, то в таком случае мы должны признать, что нечто, весьма интересное и важное с человеческой точки зрения, может не иметь никакого отношения к поискам благочестивой жизни. Бог четко сформулировал Свои требования к благочестивой жизни: они необходимы и достаточны, ибо Он даровал нам все потребное для нас, а потому мы должны увидеть в Его замысле и самое главное, и то, что носит преходящий характер.

Всегда есть и будут люди, которые хотят дополнить дело Христа своим учением и убедить нас, что мы живем неполной христианской жизнью, тогда как их особое учение восполняет недостающую часть традиционного христианства. Это может принимать разные формы: Христос – плюс исцеление, Христос – плюс успех, Христос – плюс процветание, Христос – плюс консультирование, Христос – плюс всеобъемлющий опыт. Беспокойные христиане могут тратить годы на поиски того, что уже есть у них во Христе. Просто будучи христианами, мы имеем доступ ко всему, в чем нуждаемся, чтобы жить так, как благоугодно Богу. Тот, кто стремится что-то еще добавить к этому, относится к разряду лжеучителей.

Полнота, достаточность во Христе – это Благая весть. Но в этих словах содержится и серьезное предостережение: мы должны отдавать себе отчет в том, насколько мы соответствуем Его требованиям. Мы не можем обвинять Бога в том, что Он не сделал нас достаточно благочестивыми, или в том, что Его воля для нас недостаточно ясна, ибо мы уже имеем все потребное нам. Благочестивая жизнь не есть нечто недосягаемое, доступное лишь нескольким святым людям; Петр говорит, что это в пределах возможностей рядового христианина. Нет никакого смысла в поисках особого секрета освящения, который помог бы нам преобразиться в благочестивых людей быстрее, чем путем обычного христианского послушания. Нет другого пути. Если бы он был, это означало бы, что смерть Христа достаточна для нашего спасения, но недостаточна для нашего освящения. Далее Петр рассуждает о том, как вести благочестивую жизнь (ст. 5–11), и о том, что это трудный путь повиновения Слову Божьему. Христианин, который не ведет благочестивую жизнь, может обвинять в этом только самого себя.

Нам доступно замечательное средство, позволяющее лицом к лицу встретиться с этой трудной проблемой – познание Призвавшего нас славою и благостию. И снова речь идет о познании (epignosis) Иисуса Христа, которое мы получаем, когда обращаемся в веру, и которое дано нам по праву рождения во Христе. Однако мы не должны стремиться отыскать в нашем опыте обращения источник того знания, которое Петр связывает со служением Иисуса. Все апостолы ясно помнят, как они были призваны Иисусом (Мк. 1:14–20), но местоимения нам и нас означают, что Петр помнит и о том, что Иисус некогда призвал всех христиан[33]33
  Kalesantos, «призвавшего» – это причастие аориста, которое обозначает действие, совершившееся однажды в прошлом.


[Закрыть]. Возможно, он имеет в виду слова Иисуса, записанные в Мф. 11:28–30: «Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко»[34]34
  Здесь имеется противопоставление «тяжелым бременам», которые возлагают на людей фарисеи, что будет видно из следующей истории (критика поведения голодных учеников в субботу, Мф. 12:1–18).


[Закрыть]. Мы можем вспомнить, что когда-то откликнулись на этот призыв, но было бы неверно считать, что мы призваны с этого момента.

Петр подчеркивает эту истину, говоря, что Иисус призвал нас Своей славою и благостию (и, возможно, здесь тоже следует объединить эти слова и говорить о «славной благости» Иисуса)[35]35
  Греческий текст не совсем ясен: можно перевести эту фразу в том смысле, что слава и благость были нашим назначением, к чему и призывает нас Христос.


[Закрыть]. На протяжении двух тысяч лет людей привлекала к Иисусу Христу именно Его уникальная способность служить нашему видимому и падшему миру отражением славы и благости невидимого Бога[36]36
  Греческий термин arete (благость) также носит религиозный характер, но, по словам Грина, «позволительно думать, что оба эти слова – arete и doxa – можно соотнести с Богом Ветхого Завета» (Green, 1987, р. 72).


[Закрыть]. «Благость», arete – это еще один термин, общеупотребительный для греческой религии, который также появляется в греческой версии Ветхого Завета, сочетаясь, как и здесь, со словом «слава» (Ис. 42:8,12, LXX). Эти два слова могли бы быть просто синонимами, но «благость» здесь, вероятно, означает «проявление Божественной силы», «чудо»[37]37
  BAGD, р. 106.


[Закрыть]. Петр хочет сосредоточить внимание не на «благости» Иисуса в абстрактном смысле, но на реальных делах и свершениях Бога. Это возвращает нас к жизни Иисуса, Его учению, примеру и чудесам, к Его преображению – центральным моментам данного послания. Помимо всего прочего это обращает наш взор на великое проявление Божественной силы в смерти и воскресении Иисуса (1 Кор. 1:18; 6:14). Другими словами, люди могли стать христианами, взирая на удивительные свершения Иисуса, но помимо этого Петр подчеркивает, что именно спасительный труд Христа, Который призывает нас приобщиться к Отцу, именно крест Христов позволяют нам познать Его[38]38
  Текст 1 Пет. 2:9 можно понять и иначе: «мы воздаем хвалу, славу (aretas) Тому, Кто призвал нас из тьмы в Свой чудный свет», т. е. как возвещение о «достойных славы и хвалы делах Божиих». Michaels J. R. 1 Peter, World Biblical Commentary (Waco: Word; Milton Keynes: Word UK, 1988), р. 110.


[Закрыть].

3) Кто не откликается на призыв?

Лжеучителя, несущие угрозу церквам – адресатам послания Петра, находят его мысль о следовании высоким идеалам излишне обременительной. Они собирают вокруг себя сторонников, которых «уловляют в плотские похоти и разврат» (2:18). Причина этого, которая проясняется далее, в гл. 2, состоит в том, что лжеучителя отрицают наличие у Христа силы для суда, а в таком случае нет основания согласовывать свою жизнь с Его суровыми требованиями. Они видят вокруг нехристиан, ведущих жизнь, которая абсолютно противоречит Христовым нормам, и при этом вполне довольных собой. Им хотелось бы, чтобы христиане перестали выделяться среди людей окружающего их мира. Лжеучителя начинают утверждать, что христианское богословие и нравственность должны развиваться во времени и что христианство должно избавиться от того, что они могли бы назвать примитивным критицизмом, осуждением. Но Петр непоколебим. «Нет, – говорит он, – Иисус придет во второй раз и будет судить нас по тем критериям и нормам, которые Он нам оставил и которым мы должны следовать, дабы исполнить требуемое от нас».

Славная благость Христова явлена во втором источнике, который доступен для нас: дарованы нам великие и драгоценные обетования. Тема «обетований» красной нитью проходит через всю Библию, начиная от обетования Бога в Эдемском саду – что грехопадение не определяет окончательную судьбу человека (Быт. 3:15). В гл. 2 данного послания Петр сосредоточивается на обетованиях, которые Бог дал Ною и Лоту, – что они избегнут участи осужденных и уничтоженных потопом и конца, постигшего Содом и Гоморру. Из всех библейских обетований Петр останавливается на особой группе обетований, связанных с определяющей ролью Бога в конце земной истории, – на «обетовании пришествия Его» (3:4). Это именно те обетования, в исполнении которых сомневались лжеучителя (3:4) и которые Петр защищает (3:9). Фактически, суть ответа Петра лжеучителям в том, что Иисус Христос вернется как Царь, зримо и неотвратимо. Лжеучителя решили, что этого не произойдет, и таким образом то, что Петр видит в будущем (напр., нравственное совершенство), заблудшие относят к настоящему времени. Поскольку они не могут претендовать на совершенство, они вынуждены сомневаться в необходимости таких норм. Они также могут обещать и «обещают… свободу», но не в состоянии выполнить свое обещание, «будучи сами рабы тления» (2:19).

1) Обетование славы

Одной вдохновенной фразой Петр раскрывает глубинное содержание обетований Иисуса Христа: мы сделаемся причастниками Божеского естества. Этому обетованию нет равных в Новом Завете, и Сайдботтом называет его «потрясающе звучащей мелодией во Втором послании Петра»[39]39
  Sidebottom, р. 106. Но это не единственный вклад Петра в Новый Завет.


[Закрыть]. Некоторые авторы высказывают недовольство таким подходом и называют его полуязыческим. «Трудно найти во всем Новом Завете изречение, которое по своей насыщенности, мотивам и общей направленности мысли выражало бы более ясно возврат христианства к эллинистическому дуализму»[40]40
  Käsemann, рр. 179, 180.


[Закрыть]. Вместе с тем это уникальная фраза в Новом Завете, но отнюдь не уникальная мысль. Петр пишет в своем Первом послании, что христиане станут соучастниками «в славе, которая должна открыться» (1 Пет. 5:1), а Павел пишет о нашем «усыновлении», о том, что Бог «предопределил» нам «быть подобными образу Cына Своего» (Рим. 8:23,29). И разумеется, ключевая фраза Павла «во Христе» и «со Христом» определяет наше предназначение быть с Самим Иисусом (см., напр.: Рим. 6:1–14; Еф. 1:20; 2:6).

В этой высшей точке Нового Завета мы не должны принижать значение чуда, о котором говорит Петр. Существует давняя традиция, начало которой положил Климент Александрийский (ок. 150—ок. 215 г.), – придавать больше веса этому стиху[41]41
  См.: Hughes P. E. The True Image (Grand Rapids: Eerdmans; Leicester: IVP, 1989), pp. 281–286.


[Закрыть], и мы должны благоговейно сохранять дистанцию между Богом-Творцом и всем творением. Сказать, что мы – боги или станем богами, будет вопиющим искажением мысли Петра. Тем не менее мы должны вместе с Кальвином поразиться тому, что «назначение Евангелия – сделать нас рано или поздно подобными Богу; действительно, это своего рода обожествление»[42]42
  Calvin (Peter), p. 330. О другом подходе и другом переводе см.: Wolters A. «Partners of the Deity», A Covenantal Reading of 2 Peter 1:4, Calvin Theological Journal 25 (1990), pp. 28–44.


[Закрыть]. Петр в силах пообещать гораздо больше, чем когда-либо могли лжеучителя, поскольку его вера зиждется на обетованиях Божьих.

Это приобщение к Божественной природе есть уникальный акт Его милосердия, незаслуженной нами милости и щедрости, чтобы мы могли избежать господствующего в мире растления похотью. Петр сделает главной тему справедливости суда Божьего над миром и покажет единственную возможность его избежать (3:10–12). Либо мы приобретаем свойства тех, кто осужден, либо приобщаемся к естеству Того, Кто судит. Петр облекает Евангелие в слова, понятные обществу, «в котором господствует концепция растления, phthora»[43]43
  Green (1987), p. 73.


[Закрыть], поскольку он хочет пробудить в своих читателях сильную жажду, потребность в обетованиях Бога. Любые другие обещания кажутся ничтожными в сравнении с этим.

2) Обетование возможности избежать растления

Петр разъясняет в своем послании, чего могут ожидать христиане здесь и теперь и чего они могут ожидать только в грядущем. Используя технический термин, можно сказать, что в последнем случае речь идет об эсхатологии – учении о последних временах в истории мира.

Отношение к последним временам может принимать одну из двух форм эсхатологии, которые иногда называют «недореализованной» и «сверхреализованной» эсхатологией. «Недореализованная» эсхатология не учитывает огромную перемену, которая произошла в отношениях между человечеством и Богом в результате воплощения Иисуса, Его жизни, смерти и воскресения. Это ветхозаветная модель отношений с Богом. Хотя уже прекратились жертвоприношения животных, однако продолжают строиться внушающие благоговейный ужас здания, исполняется таинственная музыка и совершается возвышенное действо, вызывающее чувство тайны и страха. Такой подход может создать у человека впечатление, что Бог по-прежнему недосягаем, что Он доступен лишь тонкой прослойке духовной элиты и что единственный способ приблизиться к Богу – следовать Его строжайшим повелениям и запретам, как если бы Он не примирился с человечеством до конца в заместительной жертве Своего Сына.

«Сверхреализованная» эсхатология характеризуется противоположным подходом: все, обещанное Иисусом для времен, последующих за Его смертью, должно быть доступно для нас уже сегодня. Его воскресение открыло новую эру, а потому каждое благословение, обещанное новому веку, должно сейчас же реализоваться во всей полноте. Доля истины, содержащаяся в этой теории, не может скрыть ее слабости. Сострадательный взгляд на реальный мир открывает нам, что даже те христиане, которые в наибольшей мере уподобились Христу, все еще грешат или страдают от болезней. Дальнейшее развитие этой идеи приводит к тому, что обещания эти фактически не будут сдержаны и что люди вынуждены жить, как могут, сознавая недостижимость христианских идеалов в далеком от совершенства мире.

Ответ на оба эти заблуждения один: правильно понимать время, определенное Богом. Это промежуток времени между двумя событиями: пришествием Христа как слуги и Его пришествием как Господа. Однажды наступит момент, когда мы восстанем от смерти в воскресшем теле, как у Христа, но до этого умрем; однажды у нас возникнет совершенная потребность возблагодарить Бога, но пока мы еще грешны. Мы не должны утверждать, что Бог уже исполнил то, что Он обещал исполнить только в будущем, но мы должны верить этим обетованиям и не сомневаться в них.

Петра беспокоит тот факт, что в церквах, к которым он обращается, заметна приверженность либеральным идеям «сверхреализованной» эсхатологии. Лжеучителя отрицают любой элемент грядущего в христианстве. Они выступают как «наглые ругатели» (3:3), утверждающие, что все представления о Втором пришествии Иисуса и о суде являются весьма грубыми и примитивными (3:4) и что все это просто метафоры, которые нужно истолковать и переосмыслить с позиций сегодняшних представлений. Критерии, предложенные Иисусом, якобы необходимо пересмотреть заново, чтобы они могли вписаться в жизнь нового поколения людей.

Петр же дает совершенно недвусмысленную оценку происходящему и вновь повторяет фундаментальную христианскую истину. В отличие от некоторых греческих философов и современного движения «Новый век», Библия учит, что мы люди, а не боги. Мы были сотворены Богом, как об этом сказано в Быт. 1:26. Мы творения, но отнюдь не творцы. Мы отступили, но отнюдь не от благочестия на небе, а от идеала человечества на земле. Наше непреложное назначение не в том (как тому учат некоторые греческие философы и современные религии), чтобы в процессе эволюции (духовной или физической) слиться с Божеством, взойдя на более высокую ступень развития человечества. Библия рассматривает наше грехопадение как величайшую трагедию: оно не возвышает человека и не способствует его духовному возрастанию. Некоторые люди все еще рассматривают физический мир как низменный и злой, а духовный мир как возвышенный и истинный. Они говорят, что Бога можно найти путем освобождения от этой физической реальности в мистическом опыте. Но Петр ясно говорит, что растление, от которого мы должны уйти, это не наши физические тела, но грех. Во Втором послании Петра слово «мир» (kosmos) всегда отождествляется с мятежным человеческим обществом, которое находится под судом и которое будет уничтожено (1:4; 2:5,20; 3:6)[44]44
  NIV последовательно переводит слово kosmos как «мир», что означает растленное человеческое общество, а ge – как «земля», т. е. планета; таким образом, потоп в гл. 2 может разрушить «мир» (kosmos), не разрушив «земли» (ge).


[Закрыть]. Естественная реакция христианина на это – избегать тех вещей, которые вызывают гнев Божий (2:18, 20). Бог призвал нас не для того, чтобы мы искали Его в высоких сферах – в мистических опытах с выходом из физического тела, в заоблачных медитациях или видениях, расширяющих дозволенные границы существования нашего тела. Быть человеком и жить в обществе людей – нормальное назначение человека. Понимая это, мы не можем отождествлять себя с Божьим миром, который мы стремимся покинуть из-за существующей в нем растленности: именно из-за восстания против Него Бог и уничтожит этот мир[45]45
  Поскольку apophygontes – второй аорист, это возвращает нас назад, к нашему обращению. Но аорист означает, что это событие есть некий момент во времени, не обязательно в прошлом, а потому (см.: pace Green, 1987, p. 73) перевод будущим временем (как в NIV) вполне допустим. См.: Carson D. A. Exegetical Fallacies (Grand Rapids: Baker, 1984), pp. 69–74.


[Закрыть].

Петр призывает христиан жить в свете новых взаимоотношений с Иисусом Христом – в повседневном повиновении Ему, но всегда помня при этом, что впереди их ждет исполнение несравненных обетований. Мы не претендуем на совершенство, которое могло бы сделать Его обетования ненужными, или, другими словами, нам не нужно быть совершенными, чтобы Его обетования стали нам неинтересны и потеряли свое значение. Напротив, можно сказать, что мы будем совершенными, и это поможет нам получить «великие[46]46
  Megista, буквально «величайшие». «Прилагательное в превосходной степени» (Kistemaker, p. 250).


[Закрыть] и драгоценные обетования». Бог сделает все, обещанное Им, чтобы мы вошли с Ним в самые тесные отношения.

Эти слова произвели огромное впечатление на молодого Джона Уэсли ранним утром 24 мая 1730 г., когда он находился в глубокой духовной депрессии. Вспоминая этот критический для него день, он писал: «Я с трудом припоминаю, как открыл Новый Завет, и как раз на великом и драгоценном обетовании. И я увидел – яснее, чем когда-либо, – что Евангелие есть истина в одном великом обетовании – от начала и до конца»¹. Он охватил взором всю временн€ую шкалу, выстроенную Петром, и понял, что полнота силы Иисуса будет явлена только в грядущем, когда Он исполнит Свое обетование. Эта истина освобождает нас от претензий на то, что мы все – совершенный народ уже сегодня. Мы – христиане, которые крепко ухватились за обетования Бога о грядущем, они заворожили нас и сегодня побуждают нас жить благочестивой жизнью, в Его силе.