Текст книги "Эшли Белл"

– Я думала, такое всегда происходит.

– Никогда со мной прежде такого не было.

– Совсем никогда? – Биби захлопнула за собой дверь. Она неуклюже возилась с ключом, пытаясь закрыть ее на массивный замок. – Но ты же гадалка, великая пророчица…

Торопливо следуя вдоль балкона к лестнице, Калида ответила ей:

– Такое иногда случалось с моей мамой. Она меня предупреждала, но я, возможно, недостаточно серьезно внимала ее предостережениям.

– Подожди! – торопясь вслед за блондинкой, воскликнула Биби. – Ты серьезно ее не воспринимала? Это правда? Твою мать пытали и расчленили, а ты серьезно ее не воспринимала?

– Попридержи язычок, детка! Иногда ты позволяешь себе язвить там, где не следует.

Длинноногая словоделоманка бежала вниз, перепрыгивая через ступеньки. Удары ее ног гулко отдавались в металле лестницы. Одетая в ванильно-белые слаксы, яркий кушак и шарфик, с серьгами из нескольких колец в ушах и выставкой перстней на пальцах, Калида вполне могла сойти за очаровательную беглянку из комедии пятидесятых годов прошлого века, танцовщицу из Лас-Вегаса, которая спасается от гангстеров.

Проворная и подвижная, Биби бросилась вслед за гадалкой. Она рисковала упасть и серьезно травмироваться, но вместо этого доказала, хотя в том и не было никакой надобности: все симптомы глиоматоза исчезли, не оставив после себя никаких последствий.

– Знаешь, иногда ты ведешь себя чертовски несносно.

– Лучше быть несносной, чем язвой.

– Я не язва.

– Ты считаешь себя ухом Создателя, – отрезала Калида.

Соскочив с последней ступеньки, она побежала между шезлонгами и краем поблескивающего бассейна, где прежде плавал молодой, прыткий, как лосось, человек.

Быстро несясь слишком близко к краю, Биби левой рукой ухватилась за кончик дорогого на вид, украшенного золотыми звездами голубого шарфика, развевающегося позади Калиды. Она надеялась заставить запаниковавшую гадалку ответить на несколько ее вопросов. Щегольской шарфик, как оказалось, был не просто обернут вокруг шеи женщины, но завязан на свободный узел, что дало толчок к осуществлению законов физики, особенно тех, которые имеют дело с движением, действием и противодействием. Выпустив из руки чемоданчик, Калида издала сдавленный возглас, схватилась за душивший ее шелк и, отшатнувшись на пару шагов назад, столкнулась с Биби, которая на всех парах мчалась вперед. Секунду они качались на месте подобно карданному подвесу гироскопа, но, в отличие от этого прибора, одной из особенностей которого является сохранение равновесия, им было совсем непросто балансировать на облицовочной плитке бассейна, рискуя оступиться и с головой рухнуть в воду. Когда Биби наконец поняла, что следует отпустить удушающий женщину шарф, силы природы, что нередко просто обожают разыгрывать дурацкие шутки с человеческими телами, тотчас же поспешили сделать так, чтобы обе женщины утратили равновесие. Калида упала на колени на плитку, а Биби, отшатнувшись назад, больно плюхнулась попой на один из шезлонгов.

Амазонка от страха и гнева быстро перешла к ужасу и ярости. Вскочив на ноги, гадалка принялась проклинать последними словами Биби и пока еще не рожденных ею от Торпа детей.

– Отстань от меня! Убирайся прочь, сумасшедшая сука!

Когда Калида повернулась к своему уроненному чемоданчику, Биби сказала ей в спину:

– Это я-то сумасшедшая сука? Я? У меня сегодня выдался самый лучший день в жизни! Я излечилась от рака, а потом являешься ты…

Но девушка оборвала себя на полуслове, заслышав в своем голосе жалобные нотки. Биби не хотела выставлять себя жертвой. Храбрые женщины не хнычут. Они не исполняют роль жертвы даже тогда, когда могут извлечь выгоду из подобного разыгрывания. В нашем мире прикидываться жертвой – весьма прибыльно, поэтому каждый стремится нынче поиграть в нее.

Одно из отделений сделанного на заказ чемоданчика при падении раскрылось. Оттуда выпали серебряная мисочка и еще несколько вещиц, которыми Калида пользовалась во время сеансов гадания. Женщина, ссутулившись, в спешке собирала рассыпанные предметы.

Биби поднялась с шезлонга, на который упала.

– Послушай. Возможно, я на самом деле сумасшедшая. Я убегаю из своей квартиры только потому, что ты сказала мне, будто бы кто-то или что-то собирается на меня напасть. Я даже не знаю, кто, что и почему. Полное безумие верить во все это гадание с Эшли Белл, но я послушалась тебя и теперь хочу знать, как ее найти. Скажи, кто такие эти плохие люди.

Зажав чемоданчик в руке, Калида обернулась и мрачно промолвила:

– Ты сама узнаешь, кто они.

Жилищный комплекс, в котором находилась квартира Биби, служил пристанищем многим молодым высококвалифицированным профессионалам, большинство из которых не были связаны узами брака, поэтому строители подумали даже об освещении внутреннего двора. Ради романтичности обстановки (или как там это сейчас называется в среде продвинутых профи?) высокие бронзовые фонари и прочие приспособления, установленные среди травы, яркие и раскаленные добела, освещали каждое лицо в самом выгодном свете, придавая коже мнимый вид здоровья и нивелируя любые изъяны.

В этом выверенном, искусственном свете лицо Калиды казалось таким же бледным, как отбеленная мука. Охваченное страхом, застывшее, словно ломоть хлеба, оно, казалось, уже не могло ничего выражать кроме ужаса.

– Ты узнаешь их, когда увидишь.

– Что мы будем делать? – спросила Биби.

– Мы ничего не будем делать. Я не хочу даже близко к тебе приближаться ни сейчас, ни в будущем. Лично я собираюсь бежать… бежать и прятаться.

Женщина отвернулась и поспешила в направлении автостоянки. От всего ее усыпанного драгоценными камнями шелково-шарфикового великолепия не осталось и следа. Она превратилась во впавшую в отчаяние женщину, бегущую от безумия мира.

41. Воин Олаф и его валькирия

Шестью годами ранее

В течение шести лет найденыш Олаф оставался ее верным другом. Он был чист сердцем, благороден, игрив и мил, таким, каким может быть только пес. Он вышел из дождя, чтобы стать ее лучшим другом. Пес преданно держался рядом с Биби вне зависимости от ее настроения и прочих обстоятельств. К морю и серфингу Олаф относился с не меньшим энтузиазмом, чем его хозяйка.

Когда проявили себя первые симптомы, рак уже распространился от селезенки к печени и сердцу. Доктор Джон Керман назвал его злокачественной гемангиомой. Хотя Биби испытывала глубокую любовь к словам, это слово она возненавидела до конца жизни, так, будто оно являлось одним из имен Зла. Ни химиотерапия, ни облучение не могли бы продлить жизнь пса. Ветеринар сказал, что Олафу осталось жить одну, самое большее две недели.

Биби окружила своего верного друга всей любовью и заботой, которые можно было проявить в настолько короткий срок. Она кормила Олафа его любимыми лакомствами и кое-чем таким, чего псу еще не доводилось попробовать. Биби водила его на прогулки, не туда, куда ей нужно было, а куда ему самому хотелось идти. Они часами сидели на скамейке в «уголке вдохновения» и глядели на море во всей его прозрачности и колеблющейся красоте. При этом девушка, как обычно, поверяла золотистому ретриверу все свои секреты.

Родители не удивлялись преданности Биби, однако они не ожидали, что желание обеспечить наибольший комфорт Олафу в эти последние дни его жизни зайдет так далеко, что дочь захочет принять участие в эвтаназии. Приближался момент, когда рак, в общем-то, безболезненный, начинал доводить живую плоть до агонии. У людей природная смерть – это достойная смерть. Однако животные – существа невинные, и люди, их хозяева, обязаны их жалеть. Биби решила, что Олаф не только не должен страдать, но, когда придет время, – упокоиться без страха. Псу нравился ветеринар, однако он боялся и очень нервничал при виде иголок. Только его заслуживающая полнейшего доверия хозяйка могла сделать ему укол, и он при этом отделывался лишь мгновенным страхом.

Доктор Джон Керман был хорошим человеком. Мужчина выказывал по отношению к людям и животным много доброты и сочувствия. Сначала ветеринар не встретил с пониманием желание Биби позволить ей самой ввести смертельную инъекцию в тело пса. Какой бы здравомыслящей девушка ни казалась для своих лет, ей было все-таки лишь шестнадцать. Вскоре, однако, Биби убедила ветеринара в том, что как ее душа, так и сознание вполне готовы к этому. На протяжении той недели, всякий раз, когда приходилось делать какой-то собаке операцию либо иную процедуру под наркозом, например, чистить зубы, доктор Керман приглашал девушку к себе в хирургический кабинет, чтобы та присутствовала при том, как катетер вводят животному в вену на лапе. Также Биби присутствовала при двух срочных эвтаназиях. Она держалась стойко, а расплакаться позволяла себе позже, дома. Вооружившись шприцом для подкожных впрыскиваний, девушка на зеленом винограде отрабатывала, под каким углом правильно вводить иглу.

Наутро десятого дня после того, как Олафу поставили диагноз, случился кризис. Неожиданно его перестали держать ноги, дыхание затруднилось и он принялся скулить. Джон Керман приехал в бунгало со своей аптечкой и заявил, что время настало. На ночном столике в спальне Биби он разложил все необходимое.

Мэрфи отнес ретривера к ней на кровать. Взрослые оставили пса и его хозяйку на несколько минут одних. Биби смотрела ему в глаза, гладила и говорила ласковые слова, обещая, что однажды они встретятся в мире, где нет смерти.

Когда Биби собралась с духом, ветеринар вернулся и стоял на подхвате, наблюдая, готовый вмешаться, если девушка дрогнет либо допустит какую-нибудь ошибку. Нэнси и Мэрфи сидели на кровати, держали Олафа, гладили и успокаивали его. Пес на этот раз не проявил своего всегдашнего страха по отношению к игле, а лишь с любопытством следил за действиями хозяйки. Ее руки оказались нежными, но сильными и совсем не дрожали. Как только катетер был вставлен в бедренную артерию левой задней лапы и прилеплен пластырем, Биби опустила иглу в ампулу успокоительного и набрала шприцом требуемую дозу. Через катетер она медленно ввела вещество. Доктор Керман был сторонником двухэтапной эвтаназии. Собаку не следует подвергать излишнему стрессу, а надо сперва усыпить. Пока барбитурат выливался из цилиндра шприца в вену, Биби смотрела Олафу прямо в глаза. Девушка видела, как они наливаются усталостью, а затем закрываются с наслаждением от последнего в его жизни отдыха. Когда пес заснул в совершенном спокойствии, о чем свидетельствовало его ровное сердцебиение, Биби с помощью другой иглы ввела лекарство, остановившее благородное сердце животного.

По дороге на кладбище животных родители сидели впереди, а Биби – позади, с завернутым в одеяло трупом Олафа на коленях.

Крематорная система «Пауэр-Пак II» располагалась в похожем на гараж строении позади административного здания кладбища. Обычно, если семья желала подождать во время кремации, люди располагались в зале для посетителей в первом здании. Биби проследила за тем, чтобы труп Олафа сжигали в печи отдельно. По ее настоянию пепел пса не смешали с пеплом других животных. Нэнси и Мэрфи предпочли остаться в зале для посетителей, где к их услугам были журналы, телевизор и кофе. Девушка осталась сидеть на стуле в углу крематория и наблюдала за тем, как ее друг отправляется в последний путь в огненное нутро громоздкой печи.

Спустя более чем два часа, когда прах передали ей в маленькой бронзовой урне, та оказалась еще теплой.

Викинги верили, что павших воинов проводят в Валгаллу красивые девы, которых называют валькириями. Сидя на скамейке в «уголке вдохновения», прогуливаясь по пляжу и в других местах, Биби часто объясняла Олафу, что мир – это поле боя, а каждый мужчина и женщина в определенном смысле слова – воин. Это было частью жизненной философии Капитана, которую Биби усвоила еще до появления Олафа. Каждый сражается, сражается доблестно или поднимает руки и сдается.

– Ты настоящий боец, – говорила она ретриверу, который смотрел на нее так, будто понимал каждое произнесенное хозяйкой слово. – Собаки стараются поступать так, как следует себя вести, по крайней мере, большинство из них. Кто знает, что тебе довелось вынести, прежде чем ты меня отыскал, мой лохматый боец?

В тот день, выйдя из крематория, она стала для Олафа валькирией. Хотя провести его в Валгаллу девушка не могла, Биби привезла урну к себе домой, в бунгало, положила к себе в кровать, где и держала три дня, страдая от своего горя, не желая ни с кем разговаривать и видеть даже родителей.

Во время встречи с Нэнси и Мэрфи, когда доктор Санджай Чандра рассказал о раке мозга Биби, врач хотел узнать, что же она за человек, немного разобраться в ее психологии и личностных качествах. Ему это нужно было, чтобы выбрать наиболее оптимальную линию поведения при обсуждении с Биби ее диагноза.

Мэрфи тогда сказал: «Биби – исключительная девушка. Она умная… Биби догадается, если вы от нее хотя бы что-то утаите… Она предпочтет знать все наверняка, без экивоков и недоговоренностей. Характер у нее куда сильнее, чем может показаться».

Когда эти слова не до конца убедили врача, Мэрфи рассказал доктору Чандре историю с эвтаназией Олафа.

42. Книга уносящихся прочь пантеры и газели

Биби проводила взглядом убегающую с внутреннего дворика Калиду Баттерфляй, пока женщина не скрылась во тьме автостоянки.

Из-за всей этой таинственности и ожидания самого худшего уровень адреналина в крови девушки повысился, и теперь она была, что называется, на взводе. Биби взглянула на часы. 10 часов 4 минуты вечера. Подняв голову, она посмотрела на балкон, тянущийся вдоль третьего этажа, и подумала о своей постели. Возбуждение, вызванное страхом и удивлением, заставляло ее мозг работать быстро. При этом Биби ощущала растущую усталость. Если дать ей шанс, изнеможение нахлынет и сломит ее волю. Недопитая бутылка шардоне может послужить ей ключом, открывающим дверь в страну грез. На самом ли деле она чем-то рискует, запершись в уютном мирке, который сама создала? Ведь на протяжении многих лет он уберегал Биби от всех искушений и тревог большого мира! Калида говорит, что укрыться не получится, надо бежать, но Калида еще не является носительницей истины в последней инстанции. Покидая свою квартиру, Биби заметила, что розы были такими же красивыми и благоухающими, как в первые минуты, когда она только-только пришла домой. И вовсе не воняли гнилью после того, как Калида – теперь девушке это представлялось именно так – загипнотизировала ее у стола на кухне. Очутившись на свежем воздухе калифорнийской ночи, Биби наполовину удалось убедить себя в том, что последние события не были такими уж странными и необъяснимыми, как ей только что казалось.

Однако быть наполовину убежденным в чем-то – этого еще недостаточно. Сердце до сих пор часто-часто билось в ее груди. Девушка подняла сумочку, которую уронила, когда столкнулась с гадалкой, и забросила ее себе за плечо. Зажав в правой руке свой лэптоп, Биби направилась к автостоянке.

Предмет, лежащий в свете фонарей, затененный опахалом пальмовых листьев, привлек ее внимание. Девушка подняла книгу небольшого формата в твердой обложке. Она, должно быть, выпала из чемоданчика Калиды, когда раскрылось отделение с принадлежностями профессии гадалки. Книга была обернута высококачественной материей желтовато-коричневого цвета. Обложку украшали две вставки в стиле арт-деко из затейливо украшенной, тисненой, тонко вырезанной кожи. На одной стороне виднелась запечатленная в профиль пантера, прыгающая к корешку, на другой – газель, несущаяся направо. Больше на обложке не было ничего – ни названия, ни имени автора.

Неподалеку послышался пронзительный, чуть хрипловатый, несмотря на трубные нотки, крик большой голубой цапли. Биби вздрогнула. Она взглянула на небо, уверенная в том, что не слышала хлопанья крыльев низко летящей над землей птицы. За исключением жужжащего вдалеке полицейского вертолета ничто не тревожило прохладной свежести ночного неба. Птицу размером с большую голубую цаплю, чей рост составляет четыре фута, а размах крыльев – шесть, нельзя не заметить, когда она летит по небу. Но крик повторился, на этот раз громче и длительнее, и теперь показался Биби не простым выражением сил природы, а раздавшимся из пространства вне времени мистическим сигналом тревоги, призванным вывести девушку из ее нерешительности. Надеясь успеть ускользнуть прежде, чем появятся плохие люди, Биби выбежала из дворика на автостоянку.

43. Три дня в запертой комнате

Шестью годами ранее

История, которую Мэрфи поведал доктору Санджаю Чандре, кончалась на том, что после кремации Олафа Биби заперлась на три дня в своей спальне вместе с урной, в которой покоился прах пса. Это было вполне естественным окончанием для рассказа, хотя имелась еще одна сцена – о ней никто, помимо Биби, не знал. Возможно, называть случившееся полноценной сценой было бы излишне, однако эпилогом, по крайней мере, вполне прилично. Вот только одна лишь Биби знала о всей сложности и напряженности этого самого эпилога.

В любой другой семье шестнадцатилетняя девушка-подросток не смогла бы три дня сидеть, запершись в своей спальне, питаясь заначками из яблок, крекеров с сырно-арахисовой начинкой и обжаренным миндалем. Когда ее родители спали, Биби выходила за бутылками с водой и газировкой, которые извлекала из холодильника. Она отказывалась отвечать на вопросы, задаваемые ей родителями через дверь, так что спустя некоторое время Мэрфи и Нэнси оставили ее в покое.

Родители всегда очень сильно, беззаветно любили свою дочь, желали ей всего самого хорошего, но при этом никогда не пытались вести ее по жизни, ограничивая свое воспитание элементарнейшими нормами поведения. Никогда они не навязывали ей свои стремления и желания, не заявляли, что знают лучше, как поступать и чего хотеть достичь. Их политика в отношении дочери, если вообще можно говорить о таких вещах, используя подобные термины, была сугубо либертарианской[39]39
  Либертарианство – политическая философия, в основе которой лежит запрет на агрессивное насилие, то есть запрет на применение силы или угрозы к другому лицу либо его имуществу, вопреки воле этого лица.


[Закрыть]. Любовь к Биби взрастала у них в саду либертарианства. Если их взгляды по поводу чего-то расходились, семья превращалась в поле бесконечного противостояния и споров, так как даже в шестилетнем возрасте Биби иногда выражала свои убеждения, несколько отличающиеся от воззрений ее родителей.

В детстве родня и просто знакомые часто говорили Мэрфи и Нэнси о том, что девочка у них – тихоня, к тому же очень сдержанная в своих поступках. Этим они хотели сказать, что, по их мнению, Биби застенчивая, а то, возможно, даже хуже – замкнутая в себе и недружелюбная. Они считали, что ребенок необычайно самоуверен и независим для своего возраста. Утверждая это, они всего лишь хотели выразить собственную настороженность, вызванную своеобразностью личности Биби. Из самых лучших побуждений они часто говорили о том, что девочка воспринимает все излишне серьезно. Их беспокоило, почему ребенок с таким энтузиазмом и старанием принимается за любое дело, будь это новая книга, серфинг, участие в соревновании по скейтбордингу или обучение игре на кларнете. Эти доброжелатели хотели высказать свое опасение, что у девочки может быть склонность к синдрому навязчивых состояний. А еще они, с трудом скрывая беспокойство за маской похвалы, заявляли, что в Биби, возможно, теплится искра гениальности, по крайней мере, она очень одаренный ребенок. Нэнси и Мэрфи понимали – в одном с ними доме поселился чужой, существо из иного мира, вполне безобидное, но не знакомое со многими основополагающими доктринами их бытия, например, знаменитой философией «чему быть, того не миновать». Как бы там ни было, они радовались тому, что имеют.

И вот, поставив урну с прахом Олафа на расстоянии не дальше вытянутой руки, Биби просидела три дня в затворничестве, но отнюдь не в одиночестве. Что-что, а скучно ей не было. Сидя у себя на кровати или за письменным столом в углу спальни, девушка часами рыдала от горя и писала. Иногда она делала записи в своем перекидном блокноте-дневнике, иногда писала прозу на больших желтых страницах в записной книжке. При этом ее красивый, правильный почерк оставался таким же красивым, сколько бы она ни продолжала писать.

В прошлом Биби часто могла писать до двух часов без остановки, когда все ее внимание полностью поглощали мысли, язык и сюжет повествования. В такие периоды у нее не возникало ни малейшего желания оторваться от страницы. Теперь же, поставив урну с прахом возле себя, девушка черпала вдохновение у горя, которое порождало сильнейшее отчаяние. Ничего подобного этому прежде Биби не испытывала. Ее первичной мотивацией на протяжении всех трех дней было отговорить саму себя от кое-каких плохих идей, особенно от одной, по сравнению с которой самоубийство казалось предпочтительнее.

Биби надрывалась за своей писаниной, доводя себя до такого состояния, чтобы, сломавшись, уже не иметь сил что-либо себе воображать и проваливаться в сон без сновидений. Вот только сны все равно роились в ее голове, полные приключений, угроз и тайн. Биби часто, но далеко не всегда снились высокие, похожие на монахов фигуры, появляющиеся в разных местах и разыгрывающие перед ней разные сценарии. Когда эти зловещие фантомы обращали к ней свои лица, девушка всякий раз просыпалась посреди ночного кошмара, вполне серьезно уверенная в том, что умрет во сне, если увидит больше, чем освещенные бледным лунным светом контуры страшных лиц.

На третий день Биби вспомнила трюк забывания – ему научил ее Капитан. В войнах, в которых он принимал участие, Капитан видел много кровавых последствий человеческого ожесточения и злобу темного конца спектра всевозможных изуверств. Виденное лишало его сна ночь за ночью. Он ходил мрачный и подавленный. Капитан не мог полноценно жить, терзаемый этими воспоминаниями. Трюку забывания его научил или цыган, или вьетнамский шаман, или иракец, занимавшийся местной аналогией вуду. Капитан не мог вспомнить личность своего благодетеля потому, что, воспользовавшись его даром, постарался напрочь забыть о его существовании. Скорее всего, на это у мужчины были веские причины… Первым делом надо записать ненавистное воспоминание, опрометчивое желание или злое намерение на листке бумаги. Этот трюк должен был полностью и навсегда избавить человека от мерзких воспоминаний. Ты произносишь шесть слов, которые имеют великую силу, говоришь их со всей искренностью, от всего сердца. После того, как ты произнес заклинание, надо положить листик бумаги в пепельницу или миску, а затем поджечь. А еще можно разрезать бумагу на мелкие куски и спустить в туалет или похоронить на кладбище. Если ты произнесешь эти волшебные слова со смирением, если ты на самом деле хочешь того, о чем просишь, ты и вправду забудешь.

Биби забыла, не навсегда, а на шесть лет, как оказалось, забыла плохую идею, записанную на полоске бумаги, то, что она хотела сделать и почти сделала, несмотря на угрозу таким образом разрушить всю свою жизнь. Горе осталось, но страх пропал вместе с воспоминанием. Биби в ту ночь спала без сновидений, а на следующее утро вернулась к обычной жизни.

Это был третий раз, когда она воспользовалась методом забывания, которому ее обучил Капитан. Были еще первый и второй, но о них Биби ничего не помнила.

44. Привыкание к паранойе

На автостоянке позади дома ряды автомобилей и толстые колонны, поддерживающие крыши навесов над местом парковки машин, обеспечивали превосходное укрытие для всякого, кто имел преступные намерения. Во всяком случае, здесь Биби вполне могла повстречаться с мужчиной, который звонил ей по поводу тщеславного номера на машине ее матери.

Девушка направилась прямиком к своему «Форду-Эксплореру», стоявшему рядом с «БМВ» Нэнси. Шаг за шагом приближаясь к цели, она всматривалась в ночь, силясь разглядеть подозрительного субъекта, каждую секунду готовая бросить лэптоп и выхватить из кобуры пистолет. Оружие должно его отпугнуть. Биби добралась до своего полноприводного внедорожника без приключений. Никто не собирался на нее нападать. Опустившись на водительское сиденье, она тотчас же заперла дверцы.

Девушка чувствовала себя полной дурой, опасаясь, что «Форд-Эксплорер» может взорваться после того, как она включит зажигание. Машина, разумеется, не взорвалась. В какую бы неприятность из реальной жизни она ни вляпалась, здесь действие разворачивается не по клише фильмов о мафии.

Когда ее машина выезжала со стоянки и сворачивала налево, позади нее мигнули фары другого автомобиля, отразившись в зеркале заднего вида. Следом увязался седан. Биби свернула направо на первом перекрестке, седан неотступно ехал за ней. После еще двух поворотов сомнений не оставалось: за ее машиной увязался хвост.

«Может ли это быть один из плохих людей?» – задала она сама себе вопрос, впервые мысленно написав два последних слова с заглавных букв.

Нет. Здравый смысл подсказывал, что враги, обладающие паранормальными способностями (а плохие люди явно ими обладали), не нуждаются в стандартных методах частных детективов. Будь это плохие люди, они не стали бы садиться ей на хвост, словно частный детектив, выслеживающий чью-то жену, подозреваемую в измене.

Существовал только один способ узнать, кто же едет за ней в седане, однако Биби не хотелось идти на конфронтацию. Она была благодарна Пэкстону за то, что жених настоял на покупке пистолета и научил ее им пользоваться, вот только правда заключалась в том, что являться владельцем оружия, уметь из него стрелять и, наведя его на человека, нажать на курок – не одно и то же. Около пяти минут Биби ехала куда придется и размышляла, что же ей делать дальше. Хвост то отставал, то приближался, потом позволил другому автомобилю встать между ним и машиной Биби, обеспечивая тем самым себе прикрытие, но, как бы страстно девушка этого ни желала, отставать от нее преследователь явно не собирался.

Наконец Биби отважилась действовать решительнее. Она свернула на Пасифик-Коуст-хайвей. Эта улица славится модными ресторанами и увеселительными ночными заведениями. Здесь даже в такое время суток – оживленное движение и много свидетелей. Тут ей нечего бояться. Биби подгадала время так, чтобы остановиться первой на перекрестке перед светофором. Красный свет. Преследователь на колесах оказался на две машины позади нее, почти незаметный за «Кадиллаком-Эскалейдом». Биби остановила свой «Форд-Эксплорер», поставила машину на тормоз и вышла.

Пока она шла мимо «Кадиллака-Эскалейда», сверкающего всевозможными излишествами никчемных побрякушек с рынка запчастей под маркой поставщика, мужчина за рулем бросил на нее сердитый взгляд, всплеснул руками, опустил боковое стекло и вызверился на Биби:

– Дорога не только твоя, сука!

Учитывая, в каком паршивом настроении она была, девушка не колеблясь провела пальцем себе по горлу и оставила водителя волноваться насчет того, не оскорбил ли он опасную психичку.

Преследователь сидел ссутулившись за рулем черного «лексуса». Хотя свет от фонаря играл бликами на лобовом стекле автомобиля, Биби сразу же узнала водителя, и это ее очень удивило. Чаб Кой, начальник охраны больницы, обвинивший ее в том, что она солгала по поводу ночного визита к ней незнакомца с собакой-терапевтом, сидел за рулем «лексуса», похожий на мрачного мистера Тоуда[40]40
  Мистер Тоуд – один из персонажей сказочной повести шотландского писателя Кеннета Грэма «Ветер в ивах» (1908). «Toad» по-английски означает «жаба».


[Закрыть]. Его старые полицейские инстинкты, без сомнения, зудели, словно кожа после ядовитого плюща.

Когда Кой заметил приближение Биби, он резко развернул «лексус» налево, едва не зацепив девушку передним бампером, пересек двойную желтую линию и выехал на полосу, ведущую на юг. Под аккомпанемент визжащих тормозов и гудков автомобильных клаксонов Кой, сделав поворот на 180 градусов, умчался в ночь.

45. Нет покоя от врагов

Биби Блэр била сильная дрожь, когда, усевшись за руль своего «эксплорера», девушка захлопнула за собой дверцу автомобиля. Дрожь эту вызывал не страх, вернее, страх тоже присутствовал, но главным раздражителем был гнев. Оскорбляющее вторжение Коя в ее личную жизнь рассердило Биби, но злость на толстяка лишь тлела. Главными причинами возникновения гнева были негодование, шок и досада из-за вторжения чего-то всеразрушающе-беспричинного, ворвавшегося в ее мир. А еще она чувствовала возмущение – все линии истории ее жизни внезапно спутались, несмотря на то, что Биби столько лет выстраивала четкую прямолинейность повествования своего комфортного бытия в этом мире. Случай с Калидой не имел решительно никакого смысла. Зачем открывать дверь в холодное и воняющее гнилыми растениями Где-то, в котором обитают враждебные, чуждые людям силы? Доброго самаритянина в толстовке с капюшоном и с собакой-терапевтом зафиксировали одни камеры видеонаблюдения и не «видели» другие. А теперь вот Чаб Кой и его зудящая интуиция! Зачем он следит за ней посреди ночи? Это далеко за рамками юрисдикции охранника, которая ограничивается пределами территории больницы. Сейчас, вспоминая случившееся, Биби догадалась, что слышала именно Коя, когда тот, позвонив, поинтересовался насчет номерного знака «суперагент». Этот тип вошел в ее жизнь прежде, чем гадание Калиды Баттерфляй могло пригласить туда же сверхъестественное, до того как она впервые услышала о плохих людях, однако здравый смысл подсказывал Биби, что все эти странности взаимосвязаны.

Водитель «кадиллака» позади принялся жать на клаксон, стоило загореться зеленому свету. Еще раз столкнувшись с его ужасной невоспитанностью, Биби теперь решила не вести себя подобно склонной к насилию психопатке.

Спустя несколько минут на улице в спальном районе города, засаженной высокими старыми платанами, на которых к концу зимы не осталось ни единого листочка, Биби остановила свою машину у бордюрного камня и задумалась. Она выключила свет фар, но двигатель по-прежнему работал. Ей было как-то спокойнее осознавать, что есть возможность сорваться с места в любую секунду.

Подумать. Когда в ее квартире начали случаться странности, Биби реагировала на происходящее, призвав животные инстинкты, а не со своей всегдашней спокойной вдумчивостью. Она играла не по своим, а по их правилам, идиотским правилам полупомешанных неврастеников. Теперь Биби осознала, что, играя по этим правилам, она лишь добавляет безумие в происходящее с ней. Надо подумать. Противоречащие реалистическому восприятию действительности, кажущиеся невозможными события последних дней должны иметь логическое объяснение. Надо только подумать. Если она хорошенько разберется в ситуации, то угрозы, которые окружают ее со всех сторон, покажутся не такими страшными или вообще исчезнут. Подумать.

Зазвонил телефон. Идентификатор номера звонящего определил, что Биби делает звонок сама себе. Они еще над ней издеваются. Хитрые ублюдки! Кем бы ни были эти плохие люди, а в технике они толк уж точно знают.