Текст книги "Холодный огонь"

– Ага. Лично его тренировал.

– Он пришел к вам задолго до выигрыша в лотерею?

– Да. Больше года назад.

– Предполагаю, в мае.

– Вполне может быть.

– Он сказал вам, почему хочет освоить тхэквондо?

– Не-а. Но в него точно бес вселился. Я забрался!

Последнюю фразу Эдди выкрикнул так, будто реально поднялся на Монумент Вашингтону, однако темп не сбавил.

– Вам не показалось это странным?

– С чего бы?

– Он ведь работал учителем в школе.

– К нам ходят учителя. К нам все ходят. Все хотят быть крутыми парнями. – Эдди сделал глубокий вдох и выдохнул. – Эмпайр-стейт, начинаю подъем.

– И у него получалось?

– Еще как! Мог бы выступать на соревнованиях.

– Мог бы? Вы хотите сказать, он бросил тренировки?

Эдди задышал тяжелее и говорить стал более отрывисто.

– Приходил каждый день. Семь-восемь месяцев. Реально шел через боль. Качал железо. Фитнес. Боевые искусства. Набрал форму. Скалу бы мог трахнуть. Извиняюсь. Но так и было. А потом ушел. Через две недели после джекпота.

– Ясно.

– Вы не поняли. Он ушел не из-за выигрыша.

– Тогда почему?

– Сказал, получил все, что хотел. Сказал, больше ему ничего не нужно.

– А что он хотел получить?

– Хотел овладеть тхэквондо для своих целей.

– Он говорил для каких?

– Нет. Думаю, хотел зад кому-то надрать.

Теперь Эдди реально работал на сопротивление. Он упорно давил ногами на ступени тренажера, его тело блестело, словно покрытое масляной пленкой; когда он встряхивал головой, разлетались брызги пота, а мышцы на руках и на спине напряглись и раздулись почти так же, как на бедрах и икрах.

Сидя всего в восьми футах от тренажера, Холли чувствовала себя, как в первом ряду мужского стриптиз-клуба.

Она встала.

Эдди смотрел в стену прямо перед собой. Лицо его тоже напряглось, но взгляд при этом был мечтательный, как будто вместо стены он видел бесконечные пролеты уходящей на крышу Эмпайр-стейт-билдинг лестницы.

– Айронхарт… Он рассказывал вам что-нибудь… Скажем, необычное? – спросила Холли.

Эдди не ответил. Он сконцентрировался на подъеме. Вены на его шее раздулись и пульсировали, будто по ним проплывали маленькие толстые рыбешки.

Холли подошла к выходу из кабинета.

– Три вещи, – выдавил из себя Эдди.

Холли обернулась:

– Да?

Эдди не сбавил шага и все смотрел в пустоту, он отвечал Холли, будто с лестницы небоскреба на Манхэттене.

– В жизни таких, как он, не встречал. Он шел к цели. Как одержимый. Даже круче, чем я.

Холли нахмурилась:

– Что еще?

– За все время он пропустил только две недели. В сентябре. Ездил на север. Куда-то в округ Марин. На курсы по экстремальному вождению.

– Что за курсы?

– Там обучают водителей политиков, дипломатов, богатых бизнесменов. Учат водить, как Джеймс Бонд. Уходить от террористов, похитителей и прочего дерьма.

– Он говорил, зачем ему это?

– Нет, просто сказал, что ему по приколу.

– Ладно, это два, что третье?

Эдди тряхнул головой, пот забрызгал ковер и стоящую поблизости мебель. Холли повезло – она была достаточно далеко, чтобы не попасть «под обстрел».

– И третье, – сказал Эдди, глядя прямо перед собой. – Решив, что освоил тхэквондо, Джим переключился на огнестрельное оружие.

– Захотел научиться стрелять?

– Спросил, знаю ли я кого-то, кто сделает из него настоящего снайпера. Научит обращаться с револьверами, пистолетами, винтовками, дробовиками…

– И кого вы ему порекомендовали?

Эдди пыхтел как паровоз, но слова еще мог членораздельно произносить.

– Ни к кому. Оружие – не моя тема. Но знаете, что я думаю? Я думаю, он из тех парней, которые обчитались журнала «Солдат удачи». Он зациклился. Захотел стать наемником. Явно готовился к войне.

– То есть кто-то обращается к вам с подобной просьбой и вас это совсем не напрягает?

– Нет, я консультирую всех, кто платит за курс.

Холли открыла дверь, но задержалась, чтобы спросить:

– У вас там, на этой штуке, есть счетчик?

– Есть, да.

– И на каком вы этаже?

– На десятом. – от напряжения Эдди начал говорить неразборчиво, а когда выдохнул, еще и пустил газы. – Вот, блин, у меня ноги, как из гребаного гранита. Если проведу захват ногами, кому угодно хребет сломаю. Напишите об этом в своей статье. Да, так и напишите: я кому угодно хребет ногами переломлю.

Холли вышла из кабинета и тихо прикрыла за собой дверь.

Пока она разговаривала с Эдди, тренировка в зале набирала обороты. Теперь ученики всей толпой атаковали корейца-инструктора, но он ставил блоки, прыгал, вертелся, как дервиш, и с легкостью расправлялся с нападавшими.

Администраторша сняла все свои украшения, сменила босоножки на кроссовки «Рибок», а обтягивающие футболку и шорты – на более свободную одежду. Теперь она делала упражнения на растяжку напротив своей стойки.

– Час дня, – пояснила она Холли. – Перерыв на обед. Вместо обеда предпочитаю пробежать миль пять. Удачи!

И она потрусила в теплый летний день мимо торгового центра.

Холли вышла из школы «Додзе» вслед за девицей и остановилась. Светило ласковое августовское солнце. Холли словно впервые заметила, в какой отличной форме все те люди, которые вылезают из своих машин и заходят в магазины. Она переехала на северо-запад полтора года назад и уже стала забывать, как серьезно большинство жителей Южной Калифорнии относятся к своей внешности. В округе Ориндж на душу населения приходится гораздо меньше двойных подбородков, «попиных ушей», «спасательных кругов» на пузе и грушевидных поп, чем в Портленде.

В здоровом теле здоровый дух – вот императив стиля жизни в Южной Калифорнии. И за это Холли одновременно любила и терпеть не могла это место.

Решив перекусить, Холли зашла в соседнюю со школой «Додзе» пекарню. Оценив выставленные в витрине сладости, она заказала шоколадный эклер, украшенный киви тарт с крем-брюле, кусочек суфле с орехами макадамия, присыпанный крошкой из печенья, колечко с корицей и апельсиновый рулет. И диетическую колу.

Она выбрала столик у витрины, чтобы наблюдать за подтянутыми и загорелыми прохожими. Все пирожные были такими вкусными – пальчики оближешь. Холли откусывала по кусочку то от одного, то от другого. Она твердо решила съесть все до последней крошки.

Минуту-другую спустя Холли почувствовала на себе чей-то взгляд. Через два столика от нее сидела полная женщина лет тридцати пяти. Она с завистью смотрела на Холли и как будто не могла поверить собственным глазам, а на блюдце перед ней лежал один-единственный жалкий фруктовый тарт, равный по калориям многозерновому крекеру.

Холли даже стало неловко, и она, сочувствуя соседке, посчитала нужным объясниться:

– Согласна, просто ужас! Вечно стресс заедаю, ничего не могу с собой поделать.

– Я тоже, – посетовала толстушка.

Холли направлялась к дому Айронхарта на Бугенвиллея-вей. Теперь она знала о нем достаточно, чтобы выйти на контакт. Это она и собиралась сделать, но в последний момент передумала и, вместо того чтобы свернуть на подъездную дорожку, медленно проехала мимо.

Инстинкт подсказывал, что еще не время. Портрет Джима, который она себе нарисовала, еще не закончен. Осталось белое пятно. Холли чувствовала, что, пока оно не закрашено, идти на сближение рискованно.

Она вернулась в мотель и остаток дня, а заодно и начало вечера провела в номере у окна. Пила «Алка-зельтцер», потом диетический «Севен-ап», смотрела на голубой бассейн в центре зеленого ухоженного внутреннего двора и думала, думала, думала.

В итоге сказала себе: «Ладно, что мы имеем?»

Айронхарт – человек с незажившей раной в сердце. Возможно, эта рана – следствие того, что он осиротел в десять лет. Допустим, он много размышляет о смерти, в особенности о преждевременной смерти. О ее несправедливости. Он решает посвятить свою жизнь преподаванию. Хочет помогать детям. Возможно, потому, что ему в свое время никто не помог справиться со стрессом после потери родителей. Потом Ларри Каконис совершает самоубийство. Айронхарт раздавлен. Он думает, что мог предотвратить трагедию. Смерть мальчика пробуждает в нем ярость. Он в бешенстве. Судьба, рок, неизбежный ход событий, физическая хрупкость человека, сам Бог – все приводит его в неистовство. В состоянии стресса, граничащего с помешательством, он готовится стать кем-то вроде Рэмбо и дать отпор судьбе. Решение в лучшем случае странное, в худшем – безумное. Он качается, занимается тхэквондо и превращает свое тело в смертельное орудие. Учится водить машину, как каскадер, и снайперски стрелять из всех видов оружия. Он готов.

Нет, еще одно. Джим Айронхарт непостижимым образом вырабатывает дар ясновидения, в результате срывает джекпот в шесть миллионов и получает способность предвидеть смерть. Вот теперь он готов отправиться в свой крестовый поход.

Здесь все разваливается. Можно записаться в одну из школ восточных единоборств и овладеть боевыми искусствами, но в «Желтых страницах», сколько ни листай, не найдешь списка заведений, где готовят ясновидцев. Откуда у него сверхъестественные способности?

Холли подходила к этому вопросу с разных сторон. Она не пыталась найти ответ с помощью мозгового штурма, просто нащупывала пути к отгадке. Но магия есть магия, она не поддается анализу, и по полочкам ее не разложишь.

У Холли возникло чувство, будто она работает на какой-то дешевый таблоид, причем не репортером, а просто выдумывает сенсации типа «Под Кливлендом живут инопланетяне», «Бесстыжая работница зоопарка родила полугориллу-получеловека», «Над Таджикистаном прошел дождь из цыплят и лягушек». Но, черт возьми, против фактов не попрешь: Джим Айронхарт спас от неминуемой гибели четырнадцать человек. Всех – в разных городах и штатах и всегда чудесным образом появлялся на месте в последнюю секунду.

К восьми вечера Холли уже хотелось биться головой о стену, о бетонный бортик бассейна, обо что угодно, лишь бы снять ментальный блок, который мешал найти ответ. В конце концов она решила, что хватит думать.

Она поужинала в баре мотеля (и, чтобы загладить вину перед организмом за чревоугодие в пекарне, заказала только жареного цыпленка и салат), а пока ела, развлекала себя разглядыванием людей за соседними столиками. Не помогло – ее неотступно преследовали мысли о Джиме и его сверхъестественных способностях.

Позже, когда она лежала в кровати в своем номере, эти мысли не шли из головы. Глядя на тени, которые отбрасывали на потолок подсвеченные с улицы полуоткрытые жалюзи, Холли собралась с духом и призналась себе в том, что Джим интересует ее не только как ньюсмейкер. Да, он герой самого важного материала в ее карьере. И да, Айронхарт настолько загадочен, что может заинтриговать кого угодно, не только репортера. Но помимо всего прочего ее тянуло к Джиму еще и потому, что она уже давно была одна, от одиночества в душе образовалась пустота, а такого привлекательного мужчину она, пожалуй, никогда не встречала.

Безумие какое-то.

Возможно, потому, что он сам безумен.

Холли была не из тех женщин, кто бегает за своими мучителями и подсознательно хочет, чтобы их использовали, причиняли боль, а потом бросали. Она была очень разборчива. Видит бог, поэтому она и была одинока – мало кто соответствовал ее стандартам.

«Да уж, такая разборчивая, – саркастически подумала Холли, – что запала на парня, возомнившего себя Суперменом, только без трико и плаща. Господи, Торн, приди в себя».

Предаваться романтическим фантазиям о Джиме Айронхарте недальновидно, безответственно, бесполезно и в конечном счете глупо.

Но эти глаза.

Холли уснула, а перед ее мысленным взором на фоне лазурного неба чуть колыхался огромный баннер с портретом Айронхарта. Он смотрел на нее сверху вниз, и его голубые глаза светились ярче бездонного синего неба.

Ей приснился тот же сон без образов. Круглая комната. Деревянный пол. Запах сырой штукатурки. Стук дождя по крыше. Ритмичный скрип. Свист.

Шух-х.

На Холли надвигалось нечто. Это нечто было частью темноты, а потом ожило. Этого монстра нельзя было услышать или увидеть, его можно было только почувствовать. Враг.

Шух-х.

Нечто неуклонно приближалось. Агрессивное и жестокое, оно излучало холод, как печь излучает тепло.

Шух-х.

Холли благодарила Господа, что не видит его, потому что была уверена: это нечто настолько непостижимо и жутко, что, увидев его, она в ту же секунду умрет от ужаса.

Шух-х.

Что-то прикоснулось к Холли. Влажное, холодное как лед щупальце. Прикоснулось сзади к шее. Щупальце не толще карандаша. Холли закричала. А щупальце вонзилось ей в шею в основании черепа.

Шух-х.

Холли тихо вскрикнула и проснулась. Никакой дезориентации. Она сразу поняла, где находится, – в мотеле, в Лагуна-Хиллз.

Шух-х.

Звук из сна не исчез. Огромное лезвие рассекает воздух. Это реальный звук. И в номере так же холодно и темно, как в комнате во сне. Страх сковал Холли, она попыталась пошевелиться, но не смогла. Пахло сырой штукатуркой. Снизу, как будто под мотелем были просторные комнаты, доносился приглушенный рокот, и Холли знала, что это трутся друг о друга огромные каменные жернова.

Шух-х.

Что-то омерзительное по-прежнему извивалось сзади у нее на шее, оно проникало в череп, словно паразит, решивший отложить у нее в мозгу яйца.

Но Холли не могла пошевелиться.

Шух-х.

Она видела только очень бледные полоски на черном потолке – это подсветка во дворе мотеля сочилась сквозь наполовину закрытые жалюзи. Ей отчаянно хотелось, чтобы в номере включился яркий свет.

Шух-х.

Холли жалобно всхлипывала от страха, а потом почувствовала такое презрение к себе за собственную слабость, что смогла выйти из оцепенения. Она села на кровати и, ловя ртом воздух, схватилась за шею под затылком, чтобы как можно скорее избавиться от холодного и скользкого, как червь, зонда. Но там ничего не было. Ничего. Холли свесила ноги с кровати, на ощупь нашла ночник, чуть не уронила его на пол и наконец включила свет.

Шух-х.

Холли спрыгнула с кровати. Снова ощупала шею и затылок. Потом спину между лопатками. Ничего. Там ничего не было, но она все равно это чувствовала.

Шух-х.

Холли была на грани истерики, она тихо, как маленький зверек, поскуливала от страха и бессилия. Боковым зрением она уловила какое-то движение и резко развернулась. Стена у кровати блестела, как будто лоснилась от пота, и выгибалась в сторону Холли, словно нечто массивное давило на нее изнутри. Она пульсировала, как горячий внутренний орган во вспоротом брюхе доисторического мастодонта.

Шух-х.

Холли отшатнулась от влажной ожившей стены. Развернулась.

Бежать. Прочь отсюда. Быстрее. Враг. Он идет. Он преследует ее из ночного кошмара. Дверь. Закрыта. Задвижка. Отодвинула. Руки трясутся. Враг. Он идет. Латунная цепочка. Скинула. Дверь. Распахнула. На пороге что-то было. Оно заполняло весь дверной проем. Нечто невообразимое. Гибрид покрытого волосками в виде паутины насекомого и рептилии. Извивающаяся и вибрирующая масса из паучьих лап, усиков и змеиных колец со жвалами, как у таракана, фасеточными глазами и ядовитыми зубами, как у гремучей змеи.

Тысячи ночных кошмаров слились в один, но Холли не спала.

Нечто потянулось к ней и схватило за бока. Острые когти разодрали кожу.

Холли закричала от боли…

…Ночной бриз дул в номер через порог. Приятный летний ночной бриз.

Холли стояла в дверях и, хватая ртом воздух, потрясенная, смотрела на бетонную дорожку у мотеля. Тропический ветерок ласково покачивал кружевные листья пальм и древовидный папоротник. Вода в бассейне покрылась мелкой рябью, свет установленных на дне лампочек преломлялся на ее постоянно изменяющейся поверхности, и от этого казалось, что чаша в центре внутреннего двора до краев заполнена не водой, а сверкающими сапфирами, награбленными пиратами.

Существо, напавшее на Холли, исчезло, будто его никогда и не было. Оно не убежало, не вскарабкалось по какой-нибудь фантастической паутине, оно просто испарилось в одно мгновение.

Холли больше не чувствовала холодное щупальце ни на шее, ни внутри черепа.

Парочка постояльцев выглянули из своих номеров дальше по дорожке: очевидно, услышали крик и решили посмотреть, что стряслось.

Холли не хотелось привлекать внимание, она быстро отступила за порог и глянула через плечо: стена у кровати снова стала совершенно обычной.

Часы на прикроватном столике показывали восемь минут шестого.

Холли тихо закрыла дверь и вдруг почувствовала такую слабость, что у нее чуть ноги не подкосились. Она прислонилась спиной к двери.

Кошмар закончился, но легче не стало. Холли была разбита. Она обхватила себя за плечи и дрожала так, что зубы стучали. А потом тихо заплакала, но не от страха, ведь она была в безопасности, и не из-за того, что опасалась за свою психику. Нет, она плакала оттого, что чувствовала: над ней жестоко надругались. Все произошло быстро, но для Холли тянулось бесконечно. Она превратилась в беспомощную, порабощенную страхом жертву. Ее контролировало недоступное человеческому пониманию существо. Оно изнасиловало ее сознание, проникло в нее и целиком подавило волю. И, даже исчезнув, оно оставило в мозгу и душе Холли свои грязные следы.

«Это всего лишь сон», – подбадривала себя Холли.

Но когда она села на кровати и включила свет, это уже не было сном. Ночной кошмар преследовал ее в реальном мире.

«Просто сон, не делай из мухи слона, возьми себя в руки, – уговаривала себя Холли. – Тебе приснилось, что ты в темной комнате, а потом приснилось, что ты сидишь на кровати и включаешь свет. Потом – будто стена начала выгибаться, и ты побежала к двери. Но ты просто ходила во сне. Ты спала, когда открывала дверь, спала, когда увидела чудовище и закричала. Вот тогда ты и проснулась, ты проснулась от собственного крика».

Холли хотелось верить в такое объяснение, но оно было слишком уж простым. Ей в жизни не снились такие детализированные кошмары. И потом, она никогда, даже в детстве, не ходила во сне.

Ее преследовало что-то реальное. Может, не тот гибрид насекомого, паука и рептилии, которого она увидела на пороге своего номера. Вероятно, этот образ другая сущность приняла специально, чтобы ее напугать. Но это нечто определенно стремилось проникнуть в реальный мир…

Откуда проникнуть?

Не важно откуда. Откуда-то извне. Из запредельного мира. И это нечто почти до нее дотянулось.

Нет. Это глупо. Чушь для таблоидов. Даже в «Нэшнл инкуайрер» больше не печатают такого бреда.

«Мой разум изнасиловал монстр из запредельного мира» в трех шагах от новости «Шер призналась, что она инопланетянка». В двух от новости «Иисус заговорил с монахиней из микроволновой печи». И всего в одном шаге от заголовка «Мозг Элвиса трансплантировали. Теперь он живет под именем Розанна Барр».

Холли придумывала идиотские передовицы и чем дальше, тем больше чувствовала себя дурой, но зато потихоньку успокаивалась. С пережитым ужасом легче справиться, если поверишь, что он – плод твоего воспаленного воображения. А Холли чувствовала, что ее воображение может разыграться, пока она занимается фантастическим делом Джима Айронхарта.

Когда Холли поняла, что в состоянии устоять на ногах, ни на что не опираясь, она закрыла задвижку и снова набросила цепочку.

Отойдя от двери, она почувствовала обжигающую боль в левом боку. Ничего серьезного, Холли поморщилась и в ту же секунду поняла, что правый бок тоже щиплет. Она задрала футболку и увидела, что ткань разрезана в трех местах и испачкана в крови, на левом боку три пореза, а на правом – два.

Страх тут же вернулся. Холли прошла в ванную, включила яркую флуоресцентную лампу, на секунду замерла в нерешительности перед зеркалом, а потом сняла футболку.

Из трех неглубоких порезов на левом боку сочилась кровь. Один был сразу под грудью, другие два шли ниже, все на расстоянии двух дюймов друг от друга. Два пореза на правом боку были совсем слабыми и не кровоточили.

Когти.

Джима вырвало, он слил воду, а потом прополоскал рот мятным «Листерином». Посмотрев в зеркало, увидел свое смертельно изможденное лицо и даже глаза отвел.

Он облокотился на раковину и в тысячный раз за год задался вопросом: что, черт возьми, со мной происходит?

Во сне он снова оказался на ветряной мельнице. Никогда прежде один и тот же кошмар не снился ему две ночи подряд. Обычно проходило недели две-три, а то и больше.

Хуже того – в кошмаре появился новый элемент.

Как всегда, за узкими окнами лил дождь, пламя свечи колебалось, на стенах танцевали тени, снаружи шумно вращались огромные паруса, приглушенно рокотали жернова внизу, и Джим испытывал необъяснимый страх. Но теперь он чувствовал еще и чье-то зловещее присутствие. Оставаясь невидимым, оно приближалось к нему с каждой секундой. Это было нечто враждебное и чужеродное настолько, что даже представить было невозможно, каковы его очертания или намерения.

Джим ждал, что оно проломит стену, или взломает дощатый пол, или выбьет тяжелую дубовую дверь на верхней площадке лестницы. Он не мог решить, куда бежать. В конце концов распахнул дверь…

И проснулся от собственного крика.

Если там что-то и было, Джим не мог вспомнить, как оно выглядело. Но каким бы оно ни было внешне, он всегда знал, как его называть, – враг. Только теперь это было имя – Враг.

Бесформенная тварь, преследующая Джима в других кошмарах, нашла лазейку в его сон о ветряной мельнице.

Безумие, но Джим чувствовал, что существо не просто явилось из его подсознания, пока он спал, оно было сущим – таким же сущим, как он сам.

Рано или поздно оно пересечет границу реального мира и мира грез так же легко, как перемещалось между его кошмарами.

4

Холли даже не думала вернуться в постель. Она знала: заснуть удастся только тогда, когда она вымотается настолько, что, несмотря на литры крепкого черного кофе, глаза закроются сами собой. Сон для нее больше не тихая гавань, наоборот, теперь он источник опасности, дорога в ад или еще куда похуже, и на этой дороге она может столкнуться с безжалостным путником нечеловеческого вида.

Холли разозлилась. Всем нужен отдых, сон – убежище, нельзя лишать людей этого убежища.

На рассвете Холли пошла в ванную. Она долго стояла под душем и осторожно, но тщательно, хотя от мыла и горячей воды щипало царапины, терла губкой бока. Потом вдруг испугалась, что могла подцепить инфекцию от этого чужеродного существа, которого едва разглядела…

И разозлилась еще больше.

Холли, как прирожденный скаут, всегда была готова к любым неожиданностям. В поездках в ее косметичке с бритвенным станком «Леди Ремингтон» неизменно соседствовали йод, салфетки, пластырь, бинт, обезболивающий спрей и тюбик с мазью от ушибов.

После душа Холли обтерлась полотенцем, села голышом на край кровати, попрыскала аэрозолем на царапины и промокнула их смоченными йодом ватными дисками.

Помимо всего прочего, Холли стала репортером еще и потому, что в юности верила: журналистика обладает особой силой видеть мироустройство и раскладывать по полкам события, которые кажутся людям хаотичными и бессмысленными. За десять с лишним лет работы газетным репортером вера Холли в то, что опыт может объяснить все или почти все, существенно пошатнулась, но она по-прежнему содержала свой рабочий стол в идеальном порядке, от папок до наметок будущих статей. Дома в шкафах вся ее одежда была развешана по сезону, потом по типу мероприятия (официальное, полуофициальное, неофициальное) и, наконец, по цвету.

Если жизнь упорно пребывает в хаосе, а журналистика оказывается не тем инструментом, который способен привести ее в порядок, можно положиться на рутину. Можно создать свою карманную вселенную стабильности, какой бы хрупкой она ни казалась, и она убережет тебя от энтропии. Так думала Холли.

От йода щипало царапины.

Холли разозлилась пуще прежнего. Она буквально закипала от злости. Душ размочил ранки на левом боку, и они снова немного кровили.

Холли сидела на краю кровати, прижимая ватный диск к царапинам, пока не остановилась кровь. Когда она натянула на себя песочного цвета джинсы и надела изумрудно-зеленую блузку, часы показывали уже половину восьмого.

К этому времени Холли знала, с чего начнет свой день, и не собиралась менять планы.

Завтракать она, естественно, и не думала – аппетит отшибло напрочь. Холли вышла из номера. Безоблачное небо и необычное для округа Ориндж мягкое утро настроение не улучшали. Она не остановилась и не подставила лицо раннему утреннему солнцу, просто села в арендованную машину, выехала с парковки и поехала в Лагуна-Нигель.

Теперь она точно позвонит в дверь Джеймса Айронхарта и потребует ответить на все вопросы.

Холли решительно намеревалась выпытать всю подноготную и узнать, как Джим предвидит трагедии и почему рискует жизнью ради спасения совершенно незнакомых людей. А еще она хотела понять, как вдруг ее ночной кошмар стал реальностью? Как и почему стена в номере начала пульсировать, словно лоснящаяся от пота плоть? И что это за существо выскользнуло из кошмара и оцарапало ее вполне осязаемыми когтями?

Холли не сомневалась – Джим знает ответы. Прошлой ночью она во второй раз за свои тридцать три года столкнулась, пусть по касательной, с чем-то непостижимым. В первый раз это случилось двенадцатого августа напротив школы Маколбери. Тогда Айронхарт чудом выхватил Билли Дженкинса из-под колес пикапа, будто появившись из сумеречной зоны. Холли готова была признать – у нее куча недостатков, но тупость точно не из их числа. Надо быть полной идиоткой, чтобы не увидеть связь между сверхспособностями Айронхарта и ее ночным кошмаром.

Холли не просто разозлилась. Она была в бешенстве.

Пока Холли ехала по Краун-Вэлли-парквей, ей в голову пришла одна мысль. Она так сильно злится еще и потому, что понимает: главный материал ее карьеры будет не только о чуде, надежде и победе над смертью. Как и у большинства первополосных статей со времен зарождения газет, у ее истории есть и темная сторона.

Джим принял душ и оделся, чтобы идти в церковь. Он не каждое воскресенье бывал на мессе, да и вообще редко посещал службы разных конфессий, к вере которых спорадически обращался в последние годы. Но им руководила высшая сила. Все началось в мае, если не раньше. Тогда он полетел в Джорджию и спас Сэма и Эмили Ньюсам. С тех пор Джим все чаще думал о Боге. А еще сыграл роль рассказ отца Гиэри, который меньше недели назад нашел его лежащим без сознания у алтаря в церкви Святой Девы пустыни. Если верить словам священника, у него на теле были стигматы. И с тех пор Джима впервые за последние два года потянуло в лоно католической церкви. Он не рассчитывал, что церковь даст ответы на все вопросы о недавних мистических событиях, но надежда все же была.

Войдя на кухню, Джим уже взял ключи от машины, которые висели на доске у входа в гараж, и тут услышал собственный голос:

– Спасательный круг.

И в тот же миг его планы на ближайший день кардинально изменились.

На секунду Джим замер в нерешительности, а потом, как марионетка, повинуясь приказу невидимого кукольника, повесил ключи обратно на крючок.

Он вернулся в спальню, снял мокасины, серые слаксы, темно-синюю спортивную куртку и белую рубашку. Потом надел брюки-чиносы и широкую гавайскую рубашку, причем не стал заправлять ее в брюки, чтобы свободнее двигаться. Он сам не знал для чего, просто чувствовал, что так надо.

Сидя на полу напротив шкафа, Джим выбрал пару удобных разношенных кроссовок «Рокпорт», надежно, но не туго зашнуровал их, встал и проверил, как оно, – полный порядок.

Джим потянулся к полке за чемоданом и вдруг замер. Он не был уверен, нужно ли собирать вещи, а спустя несколько секунд понял, что отправляется налегке, и задвинул дверцу шкафа.

Поездка без багажа обычно означала, что до места можно добраться на машине и дорога в оба конца, включая выполнение миссии, займет не больше суток.

Но, отвернувшись от шкафа, Джим неожиданно для себя самого сказал:

– Аэропорт.

Конечно, полно городов, куда можно долететь и вернуться в один день.

Джим достал из ящика стола бумажник, подождал немного (вдруг поступит команда вернуть его на место) и положил в задний карман брюк. Стало ясно, что в этот раз ему понадобятся не только деньги, но и удостоверение личности. Странно, обычно он не светился.

Джим вернулся в кухню, снял с крючка ключи от машины, и тут его снова охватил страх. Но страшно было не так, как в тот раз, когда он уезжал на свою последнюю миссию.

В тот день «голос» приказал Джиму угнать машину, чтобы его нельзя было отследить, и ехать в пустыню Мохаве. На этот раз его ожидало столкновение с противником куда более грозным, чем пара негодяев в автодоме, но нервничал он куда меньше, хотя и знал, что может погибнуть. Он был оружием в руках высшей силы, но оставался уязвимым человеком – его плоть можно было разорвать, кости сломать, а сердце остановить одним прицельным выстрелом. Страх начал отпускать после той в каком-то смысле мистической поездки на «харлее» по пустыне и после двух дней в обществе отца Гиэри, который рассказал ему о стигматах. С тех пор Джим не сомневался, что им руководит некая высшая сила.

Проезжая по Бугенвиллея-вей в квартале от дома Айронхарта, Холли увидела, как с подъездной дорожки выруливает темно-зеленый «форд». Она, естественно, не знала, чья это машина, но, коль скоро Джим Айронхарт жил один, можно было предположить, что именно его.

Холли надавила на газ. Первым ее желанием было обогнать «форд» Айронхарта, перегородить ему дорогу, выйти и прямо на улице выложить все, что она о нем думает. Но потом она рассудила, что осмотрительность еще никому не мешала, и сбавила скорость. Разумнее было проследить за ним и попробовать понять, что он замышляет.

Когда Холли проезжала мимо его дома, автоматическая дверь гаража еще опускалась, и она успела заметить, что других машин внутри нет, следовательно, за рулем «форда» сидел Джим Айронхарт.

У Холли не было опыта слежки за машиной просто потому, что за все время работы репортером ей никогда не заказывали статьи о наркоторговцах-параноиках, грязных политиках или бизнесменах. Все эти навыки и ухищрения не нужны, когда пишешь о призе «Бревно», об акционистах, которые на ступенях мэрии жонглируют живыми мышами и называют это искусством, или о победителях в конкурсе пожирателей пирогов. Плюс ко всему Холли знала, что Айронхарт прошел двухнедельный курс по экстремальному вождению в спецшколе округа Марин. Его научили сбрасывать с хвоста террористов, так что, заметь Айронхарт слежку, он избавился бы от нее в два счета.

Холли старалась держать солидную дистанцию, не упуская при этом темно-зеленый «форд» из виду. Плотное движение воскресного утра играло ей на руку. К счастью, оно все же было не настолько плотным, чтобы внезапно образовавшаяся пробка отрезала ее от машины Айронхарта.

Он ехал на восток по Краун-Вэлли-парквей, потом свернул на пятую автостраду и поехал по четыреста пятой в направлении Лос-Анджелеса.