Текст книги "Холодный огонь"

К моменту, когда Айронхарт проехал высотки вокруг «Саут-кост-плаза», торгового и делового центра притяжения округа Ориндж, Холли чувствовала себя на коне. Оказалось, она мастер слежки. Холли держалась на расстоянии, иногда в двух, иногда в шести машинах от цели, но не настолько далеко, чтобы не среагировать, если Айронхарт вдруг свернет на съезд с автострады. Злость вытеснилась удовольствием от столь умелого преследования. Холли даже поймала себя на том, что успевает полюбоваться голубым небом и цветущими вдоль автострады розово-белыми олеандрами.

Но, проехав Лонг-Бич, она начала нервничать. Можно весь день ехать за «фордом» Айронхарта и так ни к чему и не приехать. Что, если этот зацикленный на себе экстрасенс-супергерой просто решил сходить в кино на дневной сеанс или рискнуть жизнью, съев в китайском ресторане что-нибудь из сычуаньской кухни с горчицей от шеф-повара?

И еще Холли начал мучить вопрос: мог ли Айронхарт с его способностями почувствовать, что она его преследует? Ведь это гораздо проще, чем предугадать смертельную опасность, угрожающую мальчику где-то в Бостоне.

С другой стороны, если дар Айронхарта преходящий, он не может по своему желанию включать или выключать его, как лампочку. Вполне вероятно, сигнал об опасности поступал только в определенных случаях. Это логично. Любой свихнется, если будет заранее знать, понравится ли ему фильм в кинотеатре, ужин в ресторане или будет ли его пучить от спагетти с чесночным соусом.

Как бы то ни было, Холли сбавила скорость и пропустила между собой и темно-зеленым «фордом» еще одну машину.

Айронхарт съехал с автострады в направлении международного аэропорта Лос-Анджелеса.

«Это уже кое-что», – подумала Холли.

Конечно, он мог кого-нибудь встречать, но, вероятнее всего, его ждала миссия наподобие той, когда он две недели назад, двенадцатого августа, вылетел в Портленд. Холли не была готова даже к самому короткому перелету, у нее и смены одежды не было, зато были наличные и кредитки, так что она легко могла позволить себе купить новую блузку. Перспектива проследить за Айронхартом до места события очень ее бодрила: открывалась возможность подкрепить свой эпохальный материал личным свидетельством о спасении двух человеческих жизней.

Айронхарт съехал в сторону подземной парковки. Холли не на шутку занервничала, ведь теперь придется оставить машину, свое укрытие. Конечно, можно было бы проехать до следующего паркинга, но тогда она бы его потеряла. Холли старалась держаться подальше, но при этом взяла талончик из автомата всего через несколько секунд после Айронхарта.

Айронхарт нашел свободное место в середине ряда на третьем уровне. Холли припарковалась в десяти местах от него. Она съехала пониже на сиденье и выждала, чтобы он, если обернется, не мог ее заметить. В результате этой перестраховки она его чуть не упустила: когда Холли вышла из машины, Джим уже спустился по пандусу и сворачивал направо. Пришлось догонять бегом. Легкий топот ее ног отражался от бетонных стен и низкого потолка.

Повернув у подножия пандуса направо, Холли увидела, что Айронхарт открывает дверь с парковки на лестницу. Когда она подскочила к двери, судя по звукам, Джим как раз преодолевал последний пролет.

Хвала гавайской рубашке, по которой Холли легко проследила его в толпе до терминала «Юнайтед эйрлайнс». Вести расследование без финансовой поддержки редакции не каждому по карману. Если Айронхарт и собирался спасти чью-то жизнь, Холли надеялась, что этот подвиг он совершит где-нибудь в Сан-Диего, а никак не в Гонолулу.

В терминале, скрываясь за группой высоких шведов, Холли проследила за Айронхартом до стойки с мониторами. Он изучал расписание и, судя по лицу, не мог найти нужный рейс. Или просто пока не знал, каким рейсом лететь.

Возможно, информация не приходит к нему как озарение и требуются усилия, чтобы определить направление. А о том, кого спасать, он узнаёт, только оказавшись на месте.

Спустя пару минут Айронхарт отвернулся от мониторов и решительно пошел к кассам. Холли следила за ним на расстоянии, но тут поняла, что единственный способ узнать пункт назначения – это подслушать его разговор с кассиром. Пришлось пойти на сближение.

Да, можно подождать, когда Айронхарт купит билет, проследить за ним до выхода на посадку, а потом взять билет на тот же рейс. Но вдруг посадка закончится, пока она будет бегать по бесконечным переходам терминала? Еще можно попробовать выведать у кассира, каким рейсом летит Айронхарт. Например, сказать, что он обронил кредитку, а она ее подобрала. Но кассир мог ответить, что служащие авиакомпании с удовольствием вернут карту своему пассажиру. Или выдуманная история вообще может показаться подозрительной, и кассир, чего доброго, вызовет охрану.

Холли рискнула и встала в очередь всего через одного человека от Айронхарта. Это был пузатый здоровяк, похожий на обрюзгшего полузащитника Национальной футбольной лиги, от него не очень приятно пахло, но зато благодаря своим габаритам он стал отличным укрытием.

Очередь была короткая, очень скоро Айронхарт подошел к стойке. Холли выглянула из-за пузатого здоровяка и напрягла слух. Но тут, как назло, по системе оповещения приятный, но при этом будто искусственный женский голос начал зачитывать сообщение о потерявшемся ребенке. В тот же момент мимо касс проходила группа шумных ньюйоркцев, которые громко обсуждали фальшивую, на их взгляд, приветливость калифорнийских работников сферы обслуживания. Видимо, истосковались по хамству нью-йоркской обслуги. Все эти голоса заглушили слова Айронхарта.

Холли выдвинулась вперед.

Здоровяк посмотрел на нее и нахмурился, очевидно заподозрив, что она собирается пролезть без очереди. Холли улыбнулась, – дескать, не собирается ничего такого делать и прекрасно понимает, что она по сравнению с ним букашка и он при желании раздавит ее одним пальцем.

Если бы Айронхарт обернулся, они бы столкнулись нос к носу.

Холли задержала дыхание и услышала, как кассир говорит:

– …аэропорт О’Хара, Чикаго, отправление через двадцать минут.

Холли нырнула обратно за плечо толстяка, а он все хмурился и поглядывал на нее сверху вниз.

Непонятно, зачем лететь в Чикаго через Лос-Анджелес?

Из аэропорта имени Джона Уэйна до аэропорта О’Хара куча рейсов.

Что ж, до Чикаго лететь недалеко и, главное, не так дорого.

Айронхарт расплатился и, не оглядываясь, быстро пошел к выходу на посадку.

Тот еще экстрасенс.

Холли была довольна собой. Когда подошла ее очередь, она протянула кассиру кредитку и попросила билет на тот же рейс, что и у Айронхарта. На секунду даже струхнула – а вдруг билетов уже не осталось? Но все обошлось, места еще были.

Зал у выхода на посадку уже практически опустел. Айронхарта нигде не было видно.

Холли шла по телескопическому трапу в самолет, переживая, что Айронхарт ее заметит, пока она будет искать свое место. Конечно, Холли могла притвориться, будто не увидела его или не узнала, вот только она не сомневалась, что он не поверит в случайность их встречи. Всего час-полтора назад Холли не терпелось оказаться с Айронхартом лицом к лицу, но теперь она просто мечтала, чтобы он ее не засек.

Если это случится, Джим наверняка изменит свои планы и она упустит шанс снова увидеть, как он в последнюю секунду спасает людей от неминуемой смерти.

Это был широкофюзеляжный «ДиСи-10» с двумя проходами. В каждом ряду девять кресел, по два у иллюминаторов и пять по центру. Холли досталось второе от иллюминатора место «Н» по правому борту в двадцать третьем ряду. Она шла по проходу и поглядывала на своих соседей, надеясь, что не встретится взглядом с Айронхартом. Вообще-то, она надеялась, что не увидится с ним во время полета, да и мысль о возможной встрече в аэропорту О’Хара тоже заставляла ее нервничать.

«ДиСи-10» – огромное воздушное судно. Многие места пустовали, но на борт все равно взошло больше двухсот пятидесяти человек. Даже облетев земной шар, они с Айронхартом могли ни разу не столкнуться друг с другом, а за несколько часов лета до Чикаго и подавно.

И тут она его увидела.

Джим сидел в центральной секции шестнадцатого ряда на крайнем месте со стороны левого прохода. Он листал рекламный журнал авиалиний, и Холли молила бога, чтобы он не поднял голову, когда она будет проходить мимо. Ее молитвы были услышаны, Джим не огляделся, даже когда ей пришлось уступить дорогу бортпроводнице, которая провожала до места самостоятельно путешествующего мальчика.

Холли заняла свое место и с облегчением вздохнула. Даже если Джиму потребуется в туалет или он захочет просто размять ноги, вряд ли ему придет в голову прогуляться по правому проходу. Пока все шло отлично.

Холли мельком посмотрела на своего соседа: мужчина лет тридцати, загорелый, подтянутый и напряженный. Несмотря на воскресенье, он был в деловом темно-синем костюме, белой рубашке и галстуке. Костюм был безупречно отглажен, а вот лоб, наоборот, сморщен. Мужчина работал на лэптопе с наушниками в ушах – либо слушал музыку, либо притворялся, что слушает, чтобы не вступать в разговор. Незнакомец вежливо улыбнулся. Холодная улыбка явно служила той же цели, что и наушники.

Холли это вполне устраивало. Она, как и многие репортеры, по натуре была неразговорчива. В ее работе главное – уметь слушать, а уметь болтать совсем не обязательно, так что перспектива провести весь полет в компании рекламного журнала и собственных запутанных мыслей ее даже радовала.

Прошло два часа, а Джим по-прежнему не имел понятия, куда отправиться, выйдя из самолета в аэропорту О’Хара. Впрочем, это его не особо беспокоило, он научился ждать. Рано или поздно озарение придет.

Пролистав журнал, Джим не нашел ничего интересного, а фильм, который предлагали посмотреть в полете, судя по названию, был ненамного увлекательнее отдыха в советской тюрьме. Два места справа от него пустовали, так что не нужно было поддерживать вежливый разговор с каким-нибудь незнакомцем. Джим слегка откинул кресло, сложил руки на животе, закрыл глаза и стал размышлять о сне с ветряной мельницей, пытаясь понять его смысл, если таковой вообще имелся. Отвлекался он, только чтобы успокоить бортпроводниц, которые интересовались комфортом и аппетитом пассажиров.

Джим очень старался думать о сне, но его мысли странным образом возвращались к Холли Торн, к той репортерше.

Черт, к чему себя обманывать? Джим прекрасно знал, почему эта женщина с момента их встречи занимает его мысли. Она была красива. И умна. Стоило на нее взглянуть, сразу становилось понятно, что ее мозг работает, как отлично смазанный, тихий и очень эффективный механизм.

И с чувством юмора у нее полный порядок. Джим многое бы отдал за возможность разделить свои дни и беспокойные ночи с такой женщиной, как Холли. Когда живешь один, редко смеешься. А если и случается захохотать, то, скорее всего, это означает, что пора готовиться к длительному отдыху в санатории с мягкими стенами.

Джиму всегда непросто давалось общение с женщинами, поэтому они редко появлялись в его жизни. Следовало признать, что и до того, как начались все эти необъяснимые вещи, он порой был не лучшим компаньоном. Слишком часто погружался в раздумья о надвигающейся тьме, не умел ловить момент и наслаждаться жизнью. Вот если бы…

Джим открыл глаза и выпрямился в кресле. Озарение, которого он так ждал, все равно обрушилось внезапно. Оно было неполным – Джим все еще не знал, что случится в Чикаго, но знал имена тех, кого ему предстояло спасти. Кристина и Кейси Дубровик.

Он вдруг понял, что они летят тем же рейсом. Следовательно, можно предположить, что проблема возникнет в терминале О’Хара или же вскоре после приземления. Иначе их пути не пересеклись бы так рано. Обычно Джим сталкивался с обреченными за считаные минуты до того, как их жизни оказывались в опасности.

Движимый силами, которые периодически управляли им с мая прошлого года, Джим встал и прошел в носовую часть лайнера, повернул к правому борту и зашагал обратно. Он не знал, куда идет, пока не остановился у двадцать второго ряда и не посмотрел на маму с дочкой, сидевших на местах «Н» и «I». Женщине было около тридцати, не красавица, но очень милая. Ее дочке было лет пять или шесть.

Женщина вопросительно посмотрела на Джима, и тот, словно со стороны, услышал собственный голос:

– Миссис Дубровик?

Женщина растерянно заморгала:

– Простите… Мы знакомы?

– Нет, но Эд сказал, что вы полетите этим рейсом, и попросил за вами приглядеть.

Стоило Джиму произнести имя, и он уже знал, что это ее муж.

Джим присел на корточки рядом с креслом Кристины Дубровик и широко улыбнулся:

– Я Стив Харкмен. Эд работает в отделе продаж, а я в отделе рекламы, так что мы по десять раз на дню доводим друг друга до белого каления.

Милое, как у мадонны, лицо Кристины Дубровик просияло:

– Ах да, он о вас рассказывал. Вы ведь недавно пришли в компанию, где-то месяц назад?

– Уже полтора. – Джим был уверен, что отвечает правильно, хотя понятия не имел, о чем идет речь. – А это, наверное, Кейси.

Девочка сидела возле иллюминатора. Она отвлеклась от книжки с поднимающимися картинками и посмотрела на Джима.

– У меня завтра день рождения. Шесть лет будет. Мы едем в гости к бабуле и дедуле. Они очень старенькие и очень хорошие.

– Могу поспорить, они гордятся такой славной умненькой внучкой, – рассмеялся Джим.

Увидев, что Айронхарт идет по правому проходу, Холли так испугалась, что чуть не вскочила с места. Сначала она подумала, что Джим направляется прямо к ней, и готовилась во всем сознаться еще до того, как он дошел до ее ряда.

«Да, я за вами следила, наводила о вас справки и грубо вторглась в ваше личное пространство…»

Холли знала, что очень немногие репортеры мучились бы совестью, сунув свой нос в чужую жизнь, но не могла отринуть элементарную порядочность. Именно это качество тормозило ее карьеру с того дня, как она получила диплом журналиста. И теперь снова готовилась все разрушить, но тут Холли поняла, что Джим идет не к ней, а к брюнетке, которая сидела прямо впереди. Холли нервно сглотнула и, вместо того чтобы подскочить и рассыпаться в извинениях, вжалась в кресло и съехала на пару дюймов ниже. Потом медленно, чтобы не привлечь внимание Джима, взяла рекламный журнал, открыла его и спряталась за глянцевыми страницами.

Из-за них ничего не было видно, но разговор Джима и брюнетки слышался четко. Он назвался Стивом Харкменом, менеджером отдела рекламы. Холли напряженно слушала и ломала голову, к чему все это приведет.

Спустя какое-то время она рискнула одним глазком выглянуть из-за журнала. Айронхарт стоял, наклонившись к креслу брюнетки. Он был так близко, что Холли могла до него доплюнуть, вот только в прицельных плевках она была таким же спецом, как и в слежке под прикрытием.

Глянцевые страницы зашелестели друг о друга, и Холли поняла, что у нее дрожат руки. Она перестала подглядывать и приказала себе успокоиться.

– Но как вы меня узнали? – изумилась Кристина Дубровик.

– Ну, Эд едва ли не весь офис обклеил вашими с дочуркой фотографиями, – ответил Джим.

– Ах да, понятно.

– Послушайте, миссис Дубровик…

– Зовите меня Кристиной.

– Хорошо. Кристина… Я бы не стал вам докучать, но у меня есть очень веская причина. Эд сказал, что у вас талант… Вы помогаете людям найти свою половинку.

Судя по тому, как оживилась и без того доброжелательная Кристина, Джим нашел верные слова.

– Это правда, – подтвердила она. – Мне действительно очень нравится знакомить людей, если я чувствую, что они друг другу подходят. И признаюсь, мне есть чем похвастаться.

– Мам, ты делишь людей пополам? – спросила Кейси.

Кристина не растерялась и сразу нашла простой и понятный для шестилетней девочки ответ:

– Нет, милая, скорее наоборот, склеиваю в единое целое.

– А, тогда хорошо, – сказала Кейси и вернулась к своей книжке с объемными картинками.

– Дело в том, что я только восемь недель как переехал в Лос-Анджелес, – пояснил Джим. – Так что мой случай вполне классический: одинокий парень в большом городе. Мне не по душе ходить по барам или покупать абонемент в спортклуб только ради знакомства, и полагаю, в брачные агентства обращаются такие же отчаявшиеся и растерянные люди, как я.

Кристина рассмеялась:

– Вы не выглядите ни отчаявшимся, ни растерянным.

К ним подошла бортпроводница.

– Простите, сэр, – доброжелательно, но твердо сказала она, – вы загораживаете проход.

Джим выпрямился.

– О да, конечно, сейчас ухожу, еще минутку. – Он снова повернулся к Кристине. – Послушайте, мне так неловко, но я был бы очень рад поговорить с вами, рассказать о себе и описать женщину, с какой мне бы хотелось познакомиться. Может, у вас есть на примете…

– Да я счастлива помочь, – с энтузиазмом откликнулась Кристина.

В этот момент она являла собой воплощение заслуженной деревенской свахи с Юга или успешной сводницы из Бруклина.

– Знаете, возле меня два места свободны, – сказал Джим. – Может, вы пересядете, и мы сможем поговорить более обстоятельно…

Кристина могла отказаться пересесть с мест возле иллюминатора. Джим напрягся, но она, практически не раздумывая, согласилась.

– Почему бы и нет?

Бортпроводница, все еще стоявшая рядом, одобрительно кивнула.

– Я думала, Кейси будет всю дорогу смотреть в иллюминатор, но, похоже, ей это неинтересно. Да и крыло весь вид заслоняет, – посетовала Кристина.

Джим не смог бы объяснить, почему испытал невероятное облегчение от ее ответа. Впрочем, в последнее время многое не поддавалось его пониманию.

– Просто отлично! Спасибо вам большое!

Он отступил, чтобы пропустить Кристину, и случайно глянул на пассажирку позади нее. Бедная женщина явно до ужаса боялась летать. В попытке как-то отвлечься, она уткнулась в журнал «Визави», но руки у нее тряслись так, что страницы шелестели.

– Вы где сидите? – спросила Кристина.

– В шестнадцатом ряду у другого прохода. Идемте, я вас провожу.

Джим взял ручную кладь Кристины, а они с дочкой подхватили разные мелочи. Когда они дошли до места, Кейси первая заняла кресло в шестнадцатом ряду, ее мама устроилась рядом.

Джим тоже собрался сесть, но тут что-то заставило его посмотреть через салон в сторону страдающей аэрофобией женщины. Опустив журнал, та наблюдала за Джимом. Он сразу ее узнал.

Холли Торн.

Джим не мог поверить своим глазам.

– Стив? – окликнула его Кристина Дубровик.

Журналистка поняла, что он ее заметил, и замерла с широко открытыми глазами, словно ослепленный фарами олень на дороге.

– Стив?

Джим посмотрел сверху вниз на Кристину.

– О, простите. Я отойду на минуту и сразу вернусь. Подождите меня здесь, пожалуйста.

Джим снова пошел в правый проход. Сердце бешено колотилось, горло сжималось от страха, но он не мог понять почему. Холли Торн он не боялся. Ее появление на борту самолета – не просто совпадение, это он сразу почувствовал. Она о чем-то догадалась и решила за ним проследить. Но сейчас это было не важно. Разоблачение его не пугало, но тревога усилилась до такой степени, что казалось, еще немного, и адреналин из ушей польется.

Когда Джим приблизился к Холли, она собиралась встать, но потом, видно смирившись, опустилась в кресло. Она была такой же привлекательной, как в их первую встречу, только под глазами появились темные круги, как от недосыпания.

Джим подошел к двадцать третьему ряду и протянул Холли руку:

– Идемте со мной.

Холли не пошевелилась.

– Нам надо поговорить, – сказал Джим.

– Поговорить можно и здесь.

– Нет, здесь нельзя.

К ним снова шла бортпроводница, которая уже просила Джима не загораживать проход.

Поняв, что Холли не собирается вставать с места, Джим взял ее за руку. Ему очень не хотелось выдергивать ее из кресла. Бортпроводница и так, наверное, решила, что он извращенец вроде Свенгали, который собирает гарем из самых красивых пассажирок и рассаживает их возле себя у левого прохода.

К счастью, журналистка не стала спорить и послушно встала.

Джим провел Холли к туалетам. Кабинка была свободна, и он быстро втолкнул ее внутрь. Он оглянулся на случай, если бортпроводница продолжает за ними наблюдать (но та уже занялась одним из пассажиров), зашел в туалет и закрыл за собой дверь.

Холли забилась в угол, но, как ни старалась держать дистанцию, они стояли чуть ли не нос к носу.

– Я вас не боюсь, – сказала она.

– Это хорошо, бояться меня не надо.

Обшитые стальными листами стены заметно вибрировали, гул моторов здесь слышался громче, чем в салоне.

– Что вам от меня надо? – спросила Холли.

– Делайте только то, что я вам скажу.

– Послушайте, я…

– Только то, что я вам скажу, и не спорьте, сейчас не до споров, – резко перебил ее Джим, хотя сам не понимал, о чем говорит.

– Я все про вас знаю…

– Мне плевать, сейчас это не важно.

– Вы дрожите как осиновый лист, – нахмурилась Холли.

Джим не только дрожал, он еще и потел. В туалете было прохладно, но он чувствовал, как на лбу выступает испарина, а по правому виску течет струйка пота.

– Сейчас вы пройдете в носовую часть салона и сядете передо мной. Там есть пара свободных мест.

– Но я…

– Вам нельзя оставаться в двадцать третьем ряду. Вы должны оттуда уйти.

Холли никогда не была уступчивой, она вообще не привыкла, чтобы ей указывали.

– У меня билет на место «эйч» в двадцать третьем ряду. Вы не можете заставить меня…

Джим начал терять терпение.

– Если останетесь здесь – умрете.

Холли, казалось, не удивилась. То есть удивилась, но не больше его самого, и это было чертовски странно.

– Умру? Что вы хотите сказать?

– Не знаю, – ответил Джим, и тут к нему пришло страшное и нежеланное осознание того, что с ними произойдет. – О господи, мы разобьемся.

– Что?

– Самолет…

Сердце Джима застучало со скоростью лопаток турбин двигателей, которые удерживали их в воздухе.

– Самолет упадет.

Джим видел по лицу Холли, что она начинает понимать.

– Мы разобьемся?

– Да.

– Когда?

– Не знаю. Скоро. Все, кто сидит дальше двадцать второго ряда, погибнут.

Джим не знал, что скажет в следующий момент. Он ужаснулся, услышав собственный голос:

– У тех, кто сидит в первых девяти рядах, шансов выжить больше, но ненамного. Вы должны пересесть в мою секцию.

Лайнер тряхнуло. Холли замерла и в панике огляделась по сторонам, словно ждала, что стены туалета вот-вот их расплющат.

– Турбулентность, – пояснил Джим, – это просто болтанка. У нас есть еще… несколько минут.

Очевидно, Холли удалось накопать достаточно, чтобы поверить в его дар предвидения. И она ему поверила.

– Я не хочу умирать.

Джим схватил ее за плечи:

– Поэтому ты должна пройти вперед и сесть рядом со мной. Все, кто сидит с десятого по двадцатый ряд, выживут. Кто-то получит травмы, кто-то серьезно пострадает, но никто не погибнет, а большинство выйдет из катастрофы без единой царапины. А теперь, ради бога, идем отсюда.

Он взялся за дверную ручку.

– Постой, нужно рассказать обо всем пилоту.

– Ничего не выйдет, – затряс головой Джим.

– Но вдруг он сможет предотвратить катастрофу!

– Он мне не поверит, а даже если поверит… Я не знаю, что ему сказать. Мы точно упадем, но я не знаю из-за чего. Это может быть столкновение в воздухе, или неисправность, или бомба на борту… Да что угодно.

– Но ты ведь экстрасенс! Напрягись, постарайся увидеть подробности.

– Если ты думаешь, что я экстрасенс, то ты знаешь обо мне гораздо меньше, чем тебе кажется.

– Ты должен попробовать.

– Господи, да я бы попробовал, будь от этого хоть какой-то толк!

Холли было страшно и одновременно любопытно.

– Если ты не экстрасенс, то кто тогда?

– Орудие.

– Орудие?

– Некто или нечто использует меня.

«ДиСи-10» снова тряхнуло. Они замерли, но лайнер не пошел на снижение, все три двигателя ровно гудели. Просто еще одна воздушная яма.

Холли схватила Джима за руку:

– Ты не можешь допустить, чтобы все эти люди погибли!

При мысли, что он будет причастен к гибели стольких людей, у Джима словно стальным тросом сдавило грудь и свело желудок.

– Я здесь, чтобы спасти одну конкретную женщину и ее дочь, больше никого.

– Это чудовищно.

Джим открыл дверь.

– Я тоже не в восторге, но именно так обстоят дела.

Холли не отпустила его руку, наоборот, резко ее дернула. В ее зеленых глазах стояло отчаяние. Возможно, мысленно она видела разбросанные по земле останки людей и дымящиеся обломки лайнера.

– Ты не можешь допустить гибели всех этих людей! – злым шепотом повторила Холли.

У Джима кончилось терпение.

– Или ты пойдешь со мной, или погибнешь вместе с остальными.

Джим вышел из туалета, Холли выбралась следом, но он не знал, пойдет ли она в его секцию. Джим молил бога, чтобы пошла. Он не мог отвечать за жизни других пассажиров, потому что им предстояло умереть, даже если бы его не было на борту. Они были обречены, а Джима послали на этот рейс не для того, чтобы изменить их судьбу. Он не мог спасти весь мир, им управляла некая высшая сила, оставалось только полагаться на ее мудрость. Но если Холли погибнет, ее смерть будет на его совести, потому что именно он, хоть и невольно, привел ее на этот самолет.

Джим шел по левому проходу и поглядывал в иллюминаторы на безоблачное синее небо. Он физически ощущал зияющую под ногами бездну, аж комок к горлу подкатил.

Подойдя к своему креслу, он собрался с духом и оглянулся: Холли шла следом. На душе сразу полегчало.

Джим показал на пару свободных мест сразу за их с Кристиной креслами.

– Только если ты сядешь со мной, – покачала головой Холли. – Нам надо поговорить.

Джим посмотрел на Кристину, потом на Холли. Время уходило, как вода сквозь пальцы. Катастрофа приближалась с каждой секундой. Ему захотелось схватить репортершу, усадить в кресло и пристегнуть ремнем – жаль, на ремнях безопасности нет замков.

– Мое место рядом с ними, – процедил сквозь зубы Джим, имея в виду Кристину и Кейси Дубровик.

Они разговаривали тихо, но на них уже начали поглядывать пассажиры.

Кристина нахмурилась и вытянула шею, чтобы посмотреть на Холли.

– Что-то не так, Стив?

– Нет, все отлично, Кристина, – соврал Джим и снова посмотрел в иллюминатор.

Бескрайнее синее небо. Интересно, сколько миль до земли?

– Вы неважно выглядите, – заметила Кристина.

Джим догадался, что его лицо все еще заливает пот.

– Что-то жарко стало. Я тут повстречал старую знакомую. вы дадите мне пять минут?

– Да, конечно, – улыбнулась Кристина. – А я пока мысленно составлю список наиболее подходящих кандидаток.

Джим не сразу сообразил, о чем она, а потом вспомнил, что попросил Кристину сосватать его кому-нибудь.

– Хорошо, просто замечательно, – кивнул он. – Вы составляйте, а когда я вернусь, побеседуем.

Джим буквально впихнул Холли в семнадцатый ряд, а сам сел в кресло у прохода. С другой стороны Холли подпирала похожая на бочонок пожилая леди в платье в цветочек и с мелкими, подкрашенными в голубой цвет седыми кудряшками. Она крепко спала. Очки в золотой оправе на шариковой цепочке покоились на ее пышном бюсте, который поднимался и опускался в такт ровному дыханию.

Холли наклонилась к Джиму и тихо, чтобы ее не услышали сидящие через узкий проход пассажиры, но с уверенностью заряженного идеей политического оратора сказала:

– Ты не можешь допустить, чтобы все эти люди погибли.

– Мы уже это проходили, – упрямо, но так же тихо ответил Джим.

– Ты за них в ответе…

– Я всего лишь человек!

– Да, но особенный.

– Я не Господь Бог, – с тоской в голосе сказал Джим.

– Поговори с пилотом.

– Господи, да ты не уймешься.

– Предупреди пилота, – прошептала Холли.

– Он мне не поверит, – возразил Джим.

– Тогда предупреди пассажиров.

– В этой секции все не поместятся.

Холли очень на него разозлилась. Ее злость была тихой, но такой интенсивной, что Джим не мог отвести от нее глаз, как не мог пропустить ни одно ее слово. Холли взяла его за руку и сильно, до боли, сжала.

– Черт тебя подери! может, они сами что-нибудь придумают, чтобы спастись.

– Начнется паника.

– Если можешь спасти людей, но оставляешь их умирать, это называется «убийство», – сверкая глазами, прошипела Холли.

Обвинение обрушилось на Джима, как удар молотом в грудь. На секунду он даже забыл, как дышать, а когда заговорил, у него постоянно срывался голос.

– Ненавижу смерть. Люди умирают. Ненавижу это. Я хочу спасать людей. Хочу положить конец страданиям. Хочу быть на стороне жизни. Но я могу делать только то, что в моих силах.

– Убийство, – повторила Холли.

Это было чудовищно несправедливо. Холли не желала слышать, что его возможности не безграничны, она хотела свалить на него ответственность за жизни всех пассажиров. Если он спасет Кристину и Кейси, обреченные на смерть мать и дитя останутся в живых. Но Холли Торн двух чудес мало, ей подавай три, четыре, пять, десять, сотню чудес. Джим чувствовал такую тяжесть, будто на него всем своим весом навалился этот чертов лайнер.

Холли не имеет права его обвинять, это несправедливо. Если хочет найти виноватого, пусть винит Бога, который уготовил эту катастрофу.

Холли еще сильнее вцепилась в его руку.

– Убийство.

Ее ярость была словно отраженное от нагретого на солнце металла тепло. Джим вдруг понял, насколько точен этот образ, прямо по Фрейду. Гнев Холли из-за того, что он не хочет спасать всех пассажиров «ДиСи-10», по своему накалу был равен ярости, которую испытывал Джим из-за собственного бессилия. Ее злость была отражением его злости.

– Убийство, – повторила Холли, очевидно почувствовав, какое воздействие оказывает на Джима это слово.

Он посмотрел в ее прекрасные глаза. Ему захотелось ударить ее по лицу, ударить со всей силы, чтобы она потеряла сознание и перестала озвучивать его мысли. Она была слишком восприимчива. И она была права. Джим ненавидел ее за это.

Но вместо того чтобы ударить ее, он встал со своего места.

– Куда ты собрался?

– Поговорю с бортпроводницей.

– О чем?

– Твоя взяла, ясно? Твоя взяла.

Джим шел в хвостовую часть самолета и поглядывал на пассажиров, все внутри холодело при мысли, что скоро большинство из них погибнут. Отчаяние нарастало, а вместе с ним разыгралось воображение. Теперь он видел сквозь плоть людей их черепа и проблески скелетов, словно те уже стали живыми мертвецами. Ему было тошно от страха, но не за себя, а за них.

Лайнер тряхнуло, как будто он угодил в рытвину на небесной дороге. Джим ухватился за спинку кресла, но это были еще цветочки.

В служебном отсеке бортпроводницы готовились разносить подносы с ланчем. Команда была смешанная: мужчины и женщины, парочке было лет по двадцать, остальным в районе пятидесяти.

Джим подошел к самой старшей, судя по бейджику – Эвелин.

– Мне надо поговорить с пилотом, – сказал он, понизив голос, хотя до ближайших пассажиров было довольно далеко.

Если Эвелин и удивилась, услышав подобную просьбу, виду она не подала.