Текст книги "Лхакарчун"

– Вы совсем меня не любите, Сара. Совсем меня не любите, – обиженно откликнулась Агни.

– Вы не мужчина чтобы вас любить мадам. Лучше поправьте моему господину подушки, чтобы он мог удобно сесть, вот-вот!

– Сию секунду-с, сию секунду-с, мой милый Дрюон!

Около семи часов вечера я отправился к заброшенному бенедиктинскому монастырю. Оставив автомобиль на стоянке около «Nuclear sub», я быстро поднялся по крутой каменной лестнице и, выйдя на площадку, решил немного перевести дух. То, что мне предстояло сегодня совершить, было невероятно и думаю, расскажи я сейчас об этом кому-нибудь из своих новых друзей, они бы, наверное, подняли меня на смех. И хотя мне сейчас было совсем не до смеха, я все же представил как Тибетец или «Панцер» отреагировали бы на это. Ну, может Тибетец бы еще не стал надо мной смеяться в силу его со мной разницы в возрасте, а уж «Панцер» и Маркус уж точно бы не удержались от колких шуточек и замечаний в мой адрес.

А как бы отнеслась к моей безумной затее Ева? Что сказала бы она мне, узнав, что я решился на это не только из за страха за себя, но и за нее тоже? Стала бы она смеяться и шутить надо мной после этого? Почему-то, мне казалось, что Ева отнеслась бы более чем серьезно к этому. И если этот так, то ей тем более не следует рассказывать о моих «фантастических» проблемах.

Уродливая мрачная глыба монастыря, опоясанная хвостом зубчатой стены, зловеще сгрудилась на краю каменной площадки, поросшей редким кустарником и капустными деревьями. Темные глазницы его стрельчатых окон, не мигая, смотрели на меня, равнодушно ожидая следующего моего шага.

Я вспомнил, как отец упоминал сегодня о скандинавском мифическом чудовище Draugr и о том, как я когда-то смог победить свой детский страх, бросив вызов окаменевшему монстру на берегу моря. К чему он это вспомнил? Может отец интуитивно догадывается о проблемах настигших меня или же он случайно затронул забытое приключение из детства, поразительно напоминающее аллегорию с прозой моего нынешнего дня? Да, в этом и в самом деле что-то было. Я также борюсь со своим страхом и собираюсь спасти чужие жизни. Вот только монстр на этот раз был не из камня, и облик его был далеко не так романтичен, как легендарная «нежить» из старой скандинавской сказки. На этот раз мне предстояло сразиться с врагом более страшным и беспощадным, которого вряд ли остановят деревянные мечи или серебряные пули, заговоренные фанатичным христианским пастырем. Это был настоящий языческий кровавый монстр для которого не существовало никаких преград ни в грубом, ни в тонком мире.

Вот только, перед тем как уничтожить монстра, мне предстояло сначала оживить его в моем мире. И что самое прискорбное, я знал как его оживить, но я не знал как его победить. У меня не было ни достаточных знаний, ни надежных союзников на этом пути. Была лишь слабая надежда на свои моральные и физические силы и сильное желание спасти себя и своих близких.

И вот, в последний раз взглянув с тоской сверху на раскинувшуюся подо мной бескрайнюю морскую гладь бухты и аккуратные ряды красных черепичных крыш тихого городка св. Иаков, я сделал первый шаг в сторону заброшенного монастыря. Первый шаг был самым трудным, но желание быстрее закончить то, о чем «любезно» просил меня черный Дингир, прибавило мне решимости. Солнце на небе было еще достаточно высоко и мне еще не так сильно досаждали приступы страха. Я старался не думать о том, что мне предстоит пробыть в этом дурно пахнущем «могильнике» до самой полуночи, а в худшем случае и дольше.

Но может, может, все это было только сон и то, что случилось с моим отцом, лишь роковое совпадение? Если все будет именно так, то тогда черный Дингир никогда не появится в моем мире и не сможет причинить вред моим родным и близким! Но пока все это не подтвердилось, мне стоило проверить, правда ли это или ложь. И для начала мне нужно было проникнуть в старый монастырь.

…Я не без труда пролез через колючие заросли кустарник и, найдя заросший витым плющом провал в высокой стене, проник на территорию заброшенного двора. Моим глазам предстал полный хаос и разруха, говорившие о том, что здесь произошла страшная трагедия. Весь монастырский двор был полностью завален огромными кусками битого камня и гранита, вырванного из массивных древних стен чьей-то страшной силой. Одна из трех узких острых башен монастыря громоздкой стрелой лежала среди расколотых статуй ангелов и херувимов, прямо напротив главного входа. Ева говорила мне, что в сорок пятом году здесь была уничтожена немецкая диверсионная школа. Да, было похоже на то, что здесь и в самом деле кипел жаркий бой. Я на секунду представил себе, как когда-то, в богато украшенный причудливым орнаментом и фигурами, красочный фасад монастыря вгрызались крупнокалиберные снаряды и пули. Как с криками боли и отчаяния на устах здесь погибали десятки людей, сделавшие из этого христианского капища свой последний бастион надежды.

Возможно, и сейчас прозрачные тени погибших все еще бродят среди этих роковых развалин, не в силах покинуть свою каменную темницу.

Зябко поежившись, я постарался отогнать от себя и без того мрачные мысли. Сейчас мне нужно было думать только о задании черного Дингира. Ведь он обещал мне оставить в покое моих близких и не причинять мне вреда, если я удачно проведу ритуал по его оживлению. А это стоило того, чтобы пойти на такое жуткое испытание в зловещем темном месте.

Массивная входная дверь готического храма, сорванная с железных петель, лежала на густо усыпанных осколками цветных стекол, ступенях. Вход же внутрь, обрамленный сверху заостренным выпуклым архивалом, был перетянут всего лишь двумя черно-желтыми лентами с предупредительной надписью Caution. Я грустно улыбнулся:

«Да, со стороны местной полиции это было любезно заранее предупредить любопытных от посещения сего подозрительного места».

Одно для меня было секретом: почему никто из властей не додумался разобрать или взорвать к чертовой матери этот бесполезный хлам? Какая от него была польза маленькому курортному острову, где на вес золота ценился каждый кусок земли? Нервы, нервы, это всего лишь мои нервы. Ведь не случись со мной то, что случилось прошедшей ночью, я вряд ли задумывался сейчас о том, как рациональнее могли бы с монастырем распорядиться местные власти. Проще говоря, до недавнего времени бывшая обитель бенедиктинцев меньше всего занимала мои мысли.

Оказавшись внутри полутемного храма, я c тревогой осмотрелся по сторонам. Здесь был не меньшие хаос и разрушения и постоянное многолетнее воздействие природных явлений, лишь усиливало гнетущие чувства от созерцания бывшего «дома Бога». На голых выщербленных стальными осколками и пулями стенах кое-где еще проступали блеклые краски фресок. Но, то, что было изображено на них, теперь вряд ли можно было рассмотреть. В высоком куполе храма зияла гигантская дыра от попадания снаряда корабельного орудия и сквозь эту дыру в пол храма бил узкий яркий сноп дневного света. Осторожно переступая через разбитые части каменных статуй, я с тревожным любопытством осматривал зал для богослужений. Мои робкие шаги гулким эхом ударяли в массивные стены, свиваясь шипящим мистическим клубком звуков под разбитой сферой огромного купола. Обойдя главный зал храма, я приблизился к высокому алтарю, над которым свисала тощая фигура Христа, вырезанная из сосны и густо покрытая золоченой краской. Подняв глаза, я встретился с Его страдающим взглядом. Терновый мученический венец давил на окровавленное чело Иисуса из Назарета, причиняя ему неимоверные муки. Весь его худой изможденный лик словно предостерегал меня от совершения еще больших глупостей, чем я уже совершил. Но чем он мог помочь мне, безмолвный пророк иудеев, которые предав его же, обрекли себя на вечное проклятье? Этот бог был слишком слаб, чтобы помочь мне в грядущей битве против могущественного черного Дингира. Ведь чтобы победить демона из моего ночного кошмара, мне было мало простой молитвы и кроткого послушания. Явно не в моем положении было подставлять левую щеку под удар врага, так как каждый его удар был смертелен. В одном я был согласен с сыном Бога: чтобы спасти свою душу, нужно было отдать в жертву свое тело. Но у меня пока что все происходило наоборот: я продал свою душу, чтобы спасти свое физическое тело и эту ошибку, мне нужно было исправить как можно скорее. На кону стояло слишком многое, чтобы я мог отступить от своего намерения.

Сразу же за алтарем, я увидел дверь, вероятно, ведущую в еще один зал. Мое сердце больно екнуло. Я понял, что это именно то, что мне было нужно, точнее нужно больше не мне, а моему черному мучителю. Железная дверь была не заперта и, по всей видимости, ранее ее пытались взорвать. Об этом свидетельствовали многочисленные отметины от стальных осколков на покореженном косяке и железной створке двери. Затаив дыхание, я с усилием распахнул тяжелую дверь и тихо вошел в таинственный темный зал без окон. Меня тут же окутала непроницаемая тьма, сдавив тисками страха мое трепещущее сердце. Я торопливо извлек из кармана куртки карманный фонарик и надавил на круглую кнопку включателя. Пучок яркого света, кинжалом прорезав невесомую плоть тьмы, осветил часть зала с низким потолком. Дрожа от суеверного страха, я стал осматриваться. Со всех сторон со стен на меня смотрели десятки оскаленных пастей каменных драконов с ощетинившимися крыльями. Их глаза, выкрашенные в красный цвет, злобно щурясь, посматривали на меня. Казалось еще секунда и эти кошмарные гады оживут и дружно вонзят в меня свои кривые изогнутые когти. В первые мгновения, пораженный реалистичностью каменных монстров, я чуть было не выбежал из страшной комнаты. Но помня строгий наказ черного Дингира, я прикрыл глаза и постарался взять себя в руки. Немного успокоив взбесившееся сердце, я продолжил свой осмотр. Ступая по серым каменным плитам, я все время натыкался на старые стреляные гильзы от автоматического оружия и тарелкообразные английские шлемы, времен второй мировой войны. Вероятно, здесь тоже был жестокий бой, о чем и свидетельствовали сотни стреляных гильз и фрагменты брошенной воинской амуниции.

Напротив двери, в которую я вошел, в стене была выбита квадратная каменная ниша, и в глубине ее я увидел, покрытый густой паутиной, трон в виде десятков каменных человеческих черепов. Я вспомнил, что видел почти такой же трон в семидесяти двух ступенчатой пирамиде, в которой обитал до недавнего времени черный Дингир. Не хватало только ягуаровой шкуры, но зато был на месте огромный дракон с расправленными стреловидными крыльями. Как будто бы насмехаясь над моей ничтожностью и слабостью, он гордо посматривал на меня свысока, всем своим видом показывая, кто в этом мире настоящий хозяин.

Мне вдруг стало дурно от всех этих тупых злобных харь, вдобавок и воздух здесь был не такой чистый как снаружи. Но нужно было терпеть, затем чтобы раз и навсегда закончить начатое дело.

Перед каменной нишей с троном стоял удлиненный алтарь из гранита. Он был пуст, если не считать четырех черных свечей, стоящих по его острым краям. Обойдя алтарь, я подошел к нему со стороны трона и встал на колени. Сантиметр за сантиметром я стал ощупывать холодные стенки гранитного алтаря, пока не наткнулся на небольшое углубление в нем. Просунув ладонь внутрь, я нащупал плотный мешочек из холстины, плоскую флягу, обтянутую кожей и кривой нож с костяной ручкой, выполненной в виде головы уже знакомого мне кетцалькоатля. Тяжелый вздох горечи и одновременно облегчения вырвался из моей груди. Я нашел то, что искал и что так не хотел найти. Теперь уже не оставалось никаких сомнений в том, что я видел и пережил в своих снах, это не было снами. Это были вполне реальные путешествия в потустороннем царстве, приведшие меня и моих близких на край гибели. Черный Дингир оказался намного реальнее, чем я мог себе представить.

Вытащив из гранитного алтаря увесистый холщовый мешочек и флягу с плескавшейся внутри жидкостью, я сел на пол и обхватил голову руками. Волчья тоска навалилась на мою душу, объятую тревожными сумерками.

«Вот кажется и все. Осталось только вылепить из земли и воды фигурку черного Гелема и напоить его своей молодой кровью. Вот только раввин Лев создавал его для защиты еврейского народа и глиняный Гелем подчинялся ему. Мой же Голем должен был служить Злу, а я всецело подчиняться его злой неумолимой воле».

Света карманного фонарика было не вполне достаточно для выполнения моей тайной миссии и поэтому, я зажег дополнительно четыре ритуальные свечи, стоящие на алтаре. После этого я снял кожаную куртку и закатил до локтей длинные рукава рубашки. Теперь можно было приступать к делу.

Срезав веревку с мешочка кривым ритуальным ножом, я вытряхнул из него комки отвратительно пахнущей массы на гранитную крышку алтаря и брезгливо морщась, осмотрел ее. Это была смесь земли с сухими обрывками трав, мелких камней, осколков белых костей, птичьего помета и перьев. В довершении ко всему среди всей этой мерзости копошились жирные земляные черви. Меня едва не вытошнило, когда я собирал содержимое холщового мешочка в плотную кучу. После мне нужно было открыть плоскую флягу с жидкостью. Подняв ее с пола, я отвернул в сторону голову и, зажмурив глаза, откупорил флягу. К моему, удивлению спертый затхлый воздух тут же наполнили приятные запахи неизвестных мне благовоний. От их терпкого аромата у меня с непривычки закружилась голова. Справившись с собой, я проделал пальцами левой руки в куче земли глубокую ямку и тонкой струйкой стал медленно заливать в нее ароматную жидкость.

Все остальное со мной происходило как в тумане. Возможно, это подействовали на меня чудесные цветочные запахи, источаемые жидкостью из фляги. Меня охватило полное спокойствие и безмятежность, словно бы я сейчас находился не внутри страшного языческого храма, а, к примеру, в Эдемском саду в компании обворожительных муз и пухлых херувимчиков.

Я с отрешенным видом наблюдал, как мои пальцы механически лепили из вязкой мокрой массы плоть моего главного врага. И это делал не я. Это делал кто-то другой за меня. Мой мозг находился сейчас в частичном состоянии анабиоза, и я не мог сам руководить своими действиями. Кто-то или что-то завладело моим разумом, пытаясь моими руками создать чудовище из моих кошмарных снов.

Я не знаю, сколько времени прошло с тех пор, пока фигура черного Дингира была полностью готова. Но я все еще не мог прийти в себя от дьявольского наваждения. И вот он стоит передо мной: мой черный мучитель и господин, силой склонивший меня на свою сторону и обещавший мне власть и могущество в моем мире наравне с ним. Осталось только напоить его своей кровью, что бы он обрел жизнь и превратился из мокрого слепка мертвой земли в жестокого демона, отравившего мою жизнь. Последний штрих был нанесен острым лезвием ритуального ножа по моей вене на предплечье левой руки. Руководимый чужой волей, я сделал глубокий надрез на коже и сцедил струю рубиновой крови на застывшие губы Дингира. Кровь, не переставая, текла из моей надрезанной вены, пока мокрая полуметровая фигура демона, вылепленная из могильной земли, не зашевелилась. В ту же секунду кровь перестала течь из моей раны, и наваждение спало с моих затуманенных глаз. Выронив из рук окровавленный кинжал, я в ужасе отстранился назад.

– Ну, здравствуй мой верный брат. Вот мы, наконец, и встретились в твоем мире, Стэн! – услышал я знакомый едкий птичий голосок мерзкого карлика.

Оживший демон, неуклюже сполз с гранитного алтаря и, семеня тонкими кривыми ножками, приблизился ко мне.

– Ты боишься меня, Стэн? Почему ты боишься меня, ведь это глупо? Теперь мы с тобой одно целое и отныне должны помогать друг другу.

Черный Дингир простер ко мне руки и капризным тонким голоском добавил:

– Помоги мне сесть на трон!

Переборов в себе страх и отвращение, я взял склизкого холодного демона на руки и осторожно усадил на его на каменный трон в нише.

– Да, давно я здесь не был, – свободно откинувшись на спинку трона, произнес с легкой ностальгией в голосе Дингир. – Ну да, ничего Стэн, с твоей помощью, мы все поправим и заживем лучше прежнего.

– Неужели я еще должен что-то для вас сделать? – недоуменно посмотрел я на пришельца из потустороннего мира.

– Стэн, ты удивляешь меня! Все только начинается или ты забыл о том, что я тебе говорил? – насмешливо хмыкнул Дингир и, опершись узким подбородком на ладонь, посмотрел на меня пронизывающим гадливым взглядом.

– Я беспокоюсь за здоровье своего отца, господин Дингир, – стараясь не смотреть черному карлику в лицо, выпалил я.

– Ничего с твоим отцом не произойдет Стэн. Мы теперь с тобой одна команда и между нами не должно быть недомолвок. Ты выполнил то, что обещал мне, а я в свою очередь, сделаю шаг тебе навстречу. Пока ты со мной, твоим родственникам и друзьям вряд ли что будет грозить. По-крайней мере, с моей стороны.

– Спасибо вам, господин Дингир, – с облегчением выдохнул я.

– Одного спасибо мало, Стэн. Нужны конкретные действия. – Остудил мой радостный пыл неумолимый демон. – Для того, чтобы мне достичь былого могущества и власти, ты должен еще кое-что сделать для меня, а соответственно и для себя. Так как теперь только от наших совместных действий и желаний будет зависеть наше общее благополучие. Ты меня правильно понимаешь, брат мой?

– Вполне, я хорошо понимаю, о чем вы говорите, господин Дингир, – покорно закивал я головой, чувствуя, что на этот раз меня ждет не менее серьезное и «черное» дело.

– Тогда слушай, слушай меня внимательно Стэн. Как ты видишь, возродившись в этом мире, я не сильно изменился внешне. Я все также слаб и болен и, не смотря на свою внутреннюю силу, мне не хватает сил физических. Кроме этого, со мной рядом нет моих верных крылатых слуг. А ведь я, перед тем как покидал их, обещал забрать их с собой в этот мир. …

– Так чем же я могу помочь вам, господин Дингир? Я не маг и чародей, чтобы посильно помогать вам в таких немыслимых вещах! – не к месту перебил я коварного демона.

– Не перебивай меня глупый янакун, я не люблю когда меня перебивают! – вдруг встрепенулся на троне мерзкий карлик, гневно потрясая змеевидными руками.

– Простите меня, господин Дингир, простите! – испуганно попятился я к алтарю.

– Мне нужно чтобы ты нашел в городе одного человека. Я не знаю его имени, и где именно он живет, но я чувствую, что он где-то рядом.

– Кто это и зачем он вам нужен? – снова не удержался я от любопытного вопроса.

– Этот человек имеет самое прямое отношение к одной очень важной вещи, сильно интересующей меня. Без нее мне будет трудно вытащить из потустороннего мира своих верных слуг и поправить свое физическое здоровье, – выпучив водянистые жабьи глаза, Дингир с подозрением взглянул на меня. – Ты должен найти этого человека и попытаться забрать у него эту важную для меня вещь, Стэн?

– Так что это за вещь, господин Дингир? – привалившись спиной к твердой глади алтаря, робко посмотрел я в мутные глаза Дингира.

– Это древняя книга заклинаний. Она нужна мне как воздух, Стэн! Ты должен непременно разыскать этого человека и спросить его об этой книге, – Дингир молитвенно сложил перед собой ладони и с плохо скрываемой надеждой посмотрел на меня.

– Мне нужно знать больше о цели моего будущего дела. Расскажите мне все, что вы знаете об этом, господин Дингир, – тяжело вздохнул я, понимая, что у меня нет пока иного выхода, кроме как только помогать черному Дингиру.

– Хм, хорошо, Стэн. Тогда слушай и запоминай! …

…Заброшенный монастырь я покинул, когда было уже далеко за полночь. Получив необходимые указания от черного карлика Дингира, я оставил его наедине с самим собой. Глубоко потрясенный пережитым, я спешил поскорее выбраться из каменной темницы. Но выбравшись через пролом в каменной изгороди, я едва не наткнулся на своих новых знакомых. Это был «Панцер» и Маркус в компании ранее представленных мне миловидных мулаток Милы и Джесси. Как видно вечер у них удался на славу, и они от всей души веселились, щедро угостившись природными психотропами. Если бы не яркий свет от костра, который они разложили прямо посередине узкой площадки, я бы смог незаметно ускользнуть от их внимания. Но, к сожалению, мне это не удалось, и как только я выбрался из зарослей колючего кустарника, до меня донесся низкий грубый голос английского кокни:

– О, ребята, а кто это к нам в гости пожаловал? Да это же монастырское привидение в образе нашего молодого кореша Стэна!

– Черт! – вполголоса выругался я про себя, и быстро придумывая на ходу «липовую» историю о моем нелепом здесь появлении, направился в сторону весело трещавшего костра.

На меня недоуменно и слегка испуганно смотрели четыре пары, ошалевших от «чудесного дыма», глаз.

– Стэн, чувак, ты, что это забыл в такую позднюю пору в этом богом проклятом месте?! – встречая меня с распростертыми объятиями, глупо хохотнул Маркус.

– Привет ребята! Здравствуйте девочки! – нервно улыбнулся я своим молодым друзьям и, протянув ладони к огню, присел на корточки. – Вы давно уже здесь?

– Давно, давно, Стэн. Так ты нам не ответил, что ты тут один делал? – не отставал от меня с расспросами Маркус.

– Долго рассказывать дружище, но можешь быть спокоен ничего криминального я там не совершал. – Отозвался я ровным голосом, не сводя глаз с тлеющих углей в костре.

– Ну-ну, а почему у тебя руки в крови? – пьяно икая, схватил меня за рукав куртки «Панцер».

– Ерунда, порезался, да и только. Ну, не верите что ли? – с досадой в голосе воскликнул я и, чувствуя, что мне не поверили, закатил до локтя рукав куртки.

– Ой, Стэн это совсем не похоже на простой порез. – охнули в один голос stiff kittens Мила и Джесси, со страхом рассматривая глубокий порез на моей руке, из которого проступали капли засыхающей крови.

– Ты что это сводил счеты с жизнью?! Ты не пугай нас так, чувак! – ошарашенный увиденным, упал подле меня на колени Маркус.

– Давай мы тебя перевяжем, Стэн! – заботливо предложил «Панцер», снимая с себя белую майку.

– Ничего не нужно, ребята! Все нормально, можете мне поверить! – Раскаиваясь за то, в какое неловкое положение поставил себя и друзей, стал отмахиваться я.

– Ты вот что, лучше снимай свою куртку и помалкивай, – решительным движением, разрывая на части тонкую материю, оборвал меня «Панцер».

Подчиняясь настойчивым доводам друзей, я послушно снял с себя куртку и позволил перевязать себе руку. Перед этим «Панцер» промыл мою рану шотландским виски из серебряной фляжки, которую он всегда носил при себе и еще заставил меня немного выпить из нее.

Пара добрых глотков крепкого ячменного напитка марки «The famous grouse» сделали свое дело, и вскоре я почувствовал, как меня окутывает мягкий туман хмеля. Посматривая на друзей подобревшими глазами, я добродушно произнес:

– Как я вас всех люблю, если бы вы знали ребята!

– Кто же может о тебе так позаботиться как не твои верные друзья, Стэн, – приобняв меня за плечи, ободряюще пророкотал «Панцер». – Правда же я говорю, Маркус, девочки?

– Конечно, правда, «Панцер»! Стэн, ну неужели ты не мог сначала поговорить с нами, перед тем как совершать такой жуткий поступок? Может ты с Евой поругался, расскажи нам не стесняйся! Завтра мы с ней поговорим о тебе по душам, чувак. Надо же, такого парня едва до пропасти не довела! – забивая очередную толстую «торпеду», громко сокрушался молодой растафари.

– Нет, нет, о чем ты говоришь Маркус? С Евой у меня все в полном порядке и она здесь не причем, – отрицательно помотал я головой, принимая из рук Маркуса порцию «шараса».

– Ну, тогда зачем ты ходил ночью в монастырь, и как тебя угораздило порезать себе вены на левой руке?

– Маркус, милый, отстань от парня. Неужели ты не видишь, что ему еще не по себе? – сильно пихнула в бок Маркуса стройная черноокая мулатка Джесси.

Не удержавшись на ватных ногах, под общий смех Маркус рухнул во весь рост на спину.

– Ладно, молчу, я не особо жадный до чужих секретов. Сам все потом нам расскажет, когда созреет, правда Стэн? – лежа на спине, вялым голосом спросил меня Маркус.

– Расскажу, обязательно расскажу, Маркус. Только не здесь и не сейчас, – согласно кивнул я головой, с наслаждением вдыхая в себя ароматный дым индийской конопляной смолки.

На другое утро, проснувшись около десяти часов утра, я первым делом проведал своего отца. Но в спальне его не оказалось, и я уже было решил, что его отвезли в Magnet hospital. Но какова, же была моя радость, когда я застал отца в гостиной на первом этаже. Удобно расположившись на кожаном кресле «честерфилд», он внимательно читал книгу в сером переплете. Он выглядел вполне бодро и совсем не был похож на человека, не далее как вчера, пережившего второй сердечный приступ. На нем был одет его любимый синий японский халат и коричневые тапочки на босу ногу. Завидев меня, отец приветливо улыбнулся мне:

– Доброе утро сынок, как спалось?!

– Здравствуй папа, я так рад тебя видеть в добром здравии! Ну как ты себя сегодня чувствуешь? – бросаясь к отцу, радостно воскликнул я.

– Знаешь, мне кажется, как будто бы я только сегодня родился. Во всем теле такая легкость и голова такая чистая как у младенца. Никаких тебе дурных мыслей или переживаний. В общем, для доктора Кристиана мое сегодняшнее состояние здоровья будет настоящей загадкой! – небрежно обмахиваясь открытой книгой, самодовольно рассмеялся отец.

– Слава богу, все обошлось отец, но все равно тебе нужно неуклонно следовать всем рекомендациям твоего лечащего доктора и обязательно обследоваться в Magnet hospital, – присаживаясь на кресло напротив отца, с заботой в голосе заметил я.

– Конечно, конечно, теперь я не буду, относиться так легкомысленно к своему здоровью, как позволял это себе ранее. – Согласно закивал мне головой отец.

– Что читаешь, если не секрет, папа? – потянулся я рукой к книге, брошенной отцом на журнальный столик.

– Мадам Агни несколько дней назад принесла ее мне для ознакомления. Мы с ней как раз спорили о корнях возникновения во Франции художественного стиля арт-брют. Вот она и решила углубить мои познания в данной области, хотя если честно, во мне эта тема уже не вызывает такого интереса, как скажем, лет двадцать назад.

– «Душевнобольной как художник» монографии психиатров Ханса Принсхорна (1920 г) и Вальтера Монгерталера (1921) г. Да, серьезная литература для такого времени суток. И как тебе тема душевнобольных, возомнивших себя художниками? – криво улыбнувшись, негромко присвистнул я.

– Я же сказал тебе, полная ерунда. Сегодня художниками возомнили себя все кому не лень и отвратительно не то, что они малюют, а то, что к их мнению стали прислушиваться во всем мире. Какой кошмар и безвкусица все это примитивное искусство! – с негодованием покачал головой отец, считавший себя высоким эстетом в области прекрасного.

– Да отец, каждый мнит себя Фернаном Леже и Эгоном Шиле, но на выходе лишь сплошной цветовой сброд с претензией на неповторимый шедевр.

– Вот, вот и я о том же. Все непризнанные гении якобы глубоко страдают, неизменно оценивая свои искусственные страдания кругленькими суммами. Безграничные извращения человеческого разума рано или поздно приводят к безумию, порожденному бесплотными плодами лже-творчества. Или наоборот, сумасшествие сумасшедших приведет склонное до пороков человечество к культивированию атавистических навыков, против которых оно боролось тысячи лет, пытаясь построить высокодуховное общество просвещенных людей. Черпая вдохновение со дна высохшего моря идей, ничего не обретешь кроме илистой грязи и гнили отживших организмов.

– Отец, серебряная пуля справедливого приговора для активных деятелей примитивного искусства, выпущенная из револьвера твоего непререкаемого авторитета в области прекрасного, поразила меня в самое сердце, – схватившись за грудь ладонью, картинно откинул я назад голову.

– Я не Понтий Пилат и не собираюсь плодить мучеников веры на идейных крестах вымышленной Голгофы. Мне достаточно того, что в моем узком кругу таких деятелей нет, и не будет. И все попытки мадам Агни де Бусьон приобщить меня к ярым почитателям примитивного искусства, я считаю пустым времяпровождением, – торжественно подвел отец жирную черту под краткими, но категоричными размышлениями о культуре арт-брюта.

– Папа, у меня к тебе есть вопрос, – вставая с кресла, неожиданно обратился я к отцу.

– Слушаю тебя, сынок.

– Знаешь ли ты, что нибудь о близких родственниках морского капитана Ульфа Диккинсона? По моей информации, они сейчас проживают где-то на Saligia.

– Зачем они тебе понадобились, Стэн? – настороженно отозвался отец.

– Что-то не так, папа?

– Да нет, все нормально. У тебя есть какое-то дело к Бернарду Диккинсону?

– Кто это?

– Это старший сын покойного капитана Ульфа Диккинсона. Он директор местной частной школы, кстати, когда-то построенной на деньги своего отца. Ему тридцать пять лет и он женат на уроженке Saligia Деборе Фишер. Младший сын и вдова покойного капитана проживают в Портсмуте. Это все что я о них знаю. Могу добавить, что Бернард Диккинсон весьма приятный и достойный джентльмен с хорошими манерами.

– Ты знаешь адрес, по которому он проживает? – едва веря своей удаче, удовлетворенно потер я ладоши.

– Я знаю адреса и имена почти всех жителей святого Иакова. Диккинсон-старший проживает на Little street-34, к северу от Hauteville museam. Не могу ручаться, что ты сможешь застать его дома именно сегодня, так как, насколько мне известно, он заядлый рыбак и яхтсмен. Впрочем, как и его покойный отец Ульф. Преинтереснейший был старик и отличный собеседник. Именно он в свое время помог мне приобщиться к яхт-бизнесу и научил многим тонкостям этого увлекательного дела. Жаль, очень жаль старика! – с грустью произнес отец, вставая с кресла.

– А что с ним произошло, и как он умер? – поддержав отца за локоть, поинтересовался я.

– Странно, очень странно ушел из жизни капитан Диккинсон. Его нашли мертвым на палубе своей яхты, стоящей на причале в бухте, – резко повернувшись ко мне, таинственно прошептал отец.

– Хм, я не нахожу в его смерти ничего странного. Как я понимаю, он был человеком преклонного возраста и вероятнее всего, умер в результате сердечного приступа. Тем более, он был почетным ветераном второй мировой войны, которая, несомненно, подорвала его силы, – логично предположил я.

– Ты прав Стэн, последующее вскрытие показало, что старый капитан скончался в результате обширного инфаркта, но сам факт его смерти очень насторожил меня, – продолжал нагонять на себя таинственность отец.

– Что именно в его смерти так насторожило тебя, папа?