Текст книги "Лхакарчун"

– Перед самой смертью у меня был разговор со старым капитаном. Так вот, он рассказал мне, что за сутки до нашего разговора, к нему приходил ночью черный человек похожий на птицу и просил капитана вернуть ему старый долг. В противном случае, он угрожал убить его!

– Черный человек похожий на птицу?! – не веря своим ушам, остолбенел я на месте.

– Да, да, да, черный человек похожий на птицу. Старый Ульф не рассказал мне о каком долге шла речь, но упомянул, что это было якобы связано с военными событиями, произошедшими в старом бенедиктинском монастыре.

– Вот оно что! – понурившись, пробормотал я, догадавшись, наконец, кто, возможно, был роковым посетителем старого капитана Ульфа.

– На следующий день после нашего разговора капитан умер. Я, как один из его близких друзей, был на его похоронах и естественно рассказал обо всем услышанном от покойного капитана, его сыну Бернарду. Но его старший сын был так убит горем и занят приготовлениями к похоронам, что, как мне показалось, не придал особого значения моему рассказу. Или может, не захотел придавать этому значения, я не знаю, но факт остается фактом, по-моему, капитан умер не просто так. – Распахивая двери гостиной, закончил свой рассказ отец.

– Может сын тоже о чем-то знает, просто боится об этом говорить? – задал я сам себе вслух вопрос.

– Не понял, что именно, знает? – резко повернувшись, вопросительно посмотрел мне в глаза отец.

– Да так, не обращай внимания. Это мое предположение, не больше, – искусно маскируя свой живой интерес, тут же отвел я глаза в сторону.

– Ладно, не будем ворошить старое. Пойдем лучше отобедаем, пока меня не приковал наручниками к постели мой мучитель доктор Кристиан. Он должен уже скоро появиться. Сара приготовила аппетитного цыпленка «тикка масала» с рассыпчатым рисом «басмати». А после я еще может, успею выкурить хорошую гаванскую сигару, – приобняв меня за плечи, отец повлек меня в столовую, из которой доносились пряные запахи чеснока, кари и корня имбиря.

– Отныне никаких сигар, папа! Ты забыл, что я вчера обещал доктору Кристиану? В отсутствие доктора вся забота о твоем здоровье ложится на меня, Сару и мадам Агни. Прошу тебя не забывать об этом, если не хочешь чтобы я все рассказал твоему терапевту, – строго пожурил я отца, за высказанное вслух запретное желание.

– Конечно, я все помню, сын. Я просто пошутил, просто пошутил, не казни меня строго! – смеясь, потрепал меня отец по голове и, входя в столовую, добавил веселым голосом. – А вот и мы Сара, милая кудесница, пришли, не в силах устоять перед дивным запахом твоих чудесных блюд. Ну же, накорми нас скорее!

…После обеда у меня было в планах навестить сэра Бернарда Диккинсона, а после уже встретиться с Евой. Мне было, что скрывать от любимой подруги и поэтому, я не очень-то хотел, чтобы она стала свидетелем моего разговора со старшим сыном покойного капитана. А разговор между нами, как я догадывался, предстоял не простой. И это будет крайне удивительно если сэр Диккинсон после моего появления в его доме не выставит меня вон или не вызовет врачей скорой помощи. Предвидя все нежелательные для меня последствия, я, тем не менее, отправился судьбе навстречу.

Но Ева немного опередила меня и, не желая ждать пока я навещу ее, сама пришла ко мне. Она застала меня как раз в тот момент, когда я выходил из дома. Немного оторопев от неожиданности, я встал как вкопанный перед девушкой, не в силах произнести ни слова. Ее внезапное появление здесь повергло меня в легкий шок.

Ева, заинтригованная моим нелепым поведением, с растерянной улыбкой спросила меня:

– Стэн здравствуй! Ты… что не рад меня видеть?

Нужно было что-то говорить, а не стоять подобно каменному истукану с острова Пасхи и поэтому, я машинально брякнул:

– Ева, что ты здесь делаешь?

Ева нахмурила тонкие светлые брови, и обиженно оттопырив розовые губки, обиженно всхлипнула:

– Фу-у-у, какой ты сегодня Стэн. Я совсем не узнаю тебя.

Пытаясь разрядить напряженную обстановку, я фальшиво рассмеялся и протянул Еве открытую ладонь. Но моя обиженная подруга отпрянула назад, обдав меня холодным независимым взглядом.

– Если ты не рад меня видеть Стэн, я уйду. Как вижу я совсем не ко времени и у тебя, наверное, личные дела. – Поворачиваясь ко мне спиной, чужим голосом сказала Ева и, не дожидаясь моего ответа, захлопнула ворота перед моим носом.

– Стой, ну постой же котенок! – запоздало бросился я за Евой.

– Котенок на тебя обиделась. – не оборачиваясь, громко фыркнула Ева.

Быстро догнав уходящую Еву, я порывисто схватил ее за руку и попытался объясниться с ней:

– Котенок, ну постой же, прошу тебя! Я тебе сейчас все объясню.

– Не стоит. Если у тебя срочные неотложные дела и совсем нет для меня времени, я не буду тебе мешать. Ты свободен в своих действиях и не должен передо мной отчитываться, – отталкивая меня от себя, воскликнула Ева.

– Ну, зачем, зачем ты так, котенок. Я просто не хочу, чтобы ты из-за меня попала в беду, вот и все, – не утерпев, крикнул я ей в раскрасневшееся от волнения лицо.

Кажется, мои последние слова возымели полезное действие, и Ева неожиданно сменила гнев на милость.

– Что? – бусинки слез набрякли на ее пушистых черных ресницах. – Что ты сказал, Стэн? Ты не шутишь со мной и тебе, в самом деле, что-то угрожает?

Я с досадой осмотрелся по сторонам. Мимо нас шли люди, и они с нескрываемым любопытством смотрели на нас. Для меня было сейчас лишним привлекать ненужное внимание или становиться объектом чужого любопытства. Святой Георгий был спокойным культурным городком, и здесь редко происходило что-то, что могло бы поколебать безмятежную жизнь горожан. Здесь не избивали и не грабили по ночам запоздалых прохожих. Здесь не горланили по ночам похабные песни опустившиеся алкоголики и не дефилировали распутные девицы легкого поведения. На острове практически не было воровства и уж тем более не происходило тяжких преступлений. И если кто-то из горожан умирал время от времени, то только своей смертью от болезней или глубокой старости.

Практически все жители города являлись добровольными агентами и помощниками местной полиции и добросовестно выполняли свой высокий гражданский долг. Таким образом, Saligia превратился в хорошо охраняемый маленький рай для всех желающих обрести здесь спокойную и размеренную жизнь вдали от беспорядочной мирской суеты и какофонии больших городов.

Но я чувствовал, что постепенно становлюсь той диссонантной нотой в райском хоре блаженных, которая легко может разрушить волшебную палитру чудесных жизненных звуков. Тот, кто владел моей душей, отныне стал и моим дирижером и подчиненный его неумолимой жестокой воле, я становился опасным для этого города. И уже была выбрана первая жертва черного Дингира, которая пока не подозревала о своей печальной участи, но которой уже скоро предстояло встретиться лицом к лицу с вестником смерти в моем лице.

То, чего я так пытался избежать, не получилось. Ева сама выбрала свой путь и вынудила меня признаться о причинах моего странного поведения. Я решил ей рассказать о том, что собирался встретиться с сэром Диккинсоном, но не собирался открывать Еве всех деталей предстоящей встречи. Пусть она услышит то, что хочет услышать, но она не должна знать всего во-избежании новых неприятностей.

– Я должен навестить одного господина, с которым у меня, возможно, будет не очень приятный разговор. Меня попросили переговорить с ним и уговорить его вернуть одну вещь, не принадлежащую ему. Если, конечно же, она еще у него, – понизив голос до шепота, ответил я Еве и, видя, как расширяются у нее от страха глаза, добавил. – Это не опасно и в этом деле нет никакого криминала. Все законно, но… как это сказать правильно, несколько щекотливо.

– Странно как-то это все Стэн. Ты на острове не больше двух недель, а уже успел залезть в какую-то темную историю, – не отводя от меня настороженного взгляда, огорошила меня Ева.

– С чего ты решила, котенок, что я влез в темную историю. Неужели я, по-твоему, так похож на проходимца или хулигана? – наигранно обиделся я.

– Ты не похож на хулигана Стэн, да и если бы ты был хулиганом, для меня бы это не играло особой роли. Хулиганы не самые плохие люди, но с тобой произошло нечто более опасное, чем ты пытаешься мне внушить. Ведь я права, так? – продолжала допытывать меня Ева.

– Ну, все, с меня хватит! Пойдем со мной и чтобы развеять все твои напрасные опасения, можешь лично поучаствовать в моем разговоре с сэром Бернардом Диккинсоном, – теряя терпение, рубанул я воздух ребром ладони.

– Да ладно, ладно, тигренок, что ты так разволновался! Так значит у тебя дело к директору нашей местной школы по кличке «Salty dog», ну так бы сразу мне и сказал! – вдруг развеселилась Ева и, подхватив меня под руку, повлекла в сторону Hauteville museam.

– Почему именно «Salty dog»? – не понял я.

– Ну конечно не потому, что он соленый или похож на пса. Просто он сын моряка и сам очень любит море. Так его прозвали местные яхтсмены и рыбаки, а мы так звали его в школе.

– Угу, теперь все понятно, – сосредоточенно глядя перед собой, буркнул я.

– Я соскучилась по тебе, Стэн. А ты по мне скучал? – прижавшись ко мне, тихо произнесла Ева.

Меня обдало плотной волной жара с головы до ног и если бы мы сейчас были не на улице, а скажем, на пляже, я бы не стал скрывать свои эмоции и зацеловал бы Еву. Но я ограничился лишь сдержанной улыбкой и более теплым ответом в адрес любимой девушки:

– Я сходил с ума без тебя последние тридцать шесть часов, любимая!

– Мне тоже так не хватало твоих горячих поцелуев, любимый! – дрожащим голосом проронила Ева и, не удержавшись, прикоснулась к моей небритой щеке бархатными пунцовыми губами.

– Ты колешься как ежик, Стэн!

– Я не ежик, я тигренок, р-р-р! – обнимая Еву за плечи, ласково прорычал я. – Как провела вчерашний день, котенок?

– Познавательно! Днем слушала прошлогоднюю дебютную пластинку «Horses» Патти Смит, а вечером читала сборник стихов Шарля Бодлера «Цветы зла».

– О, уважаю, котенок! Как там у него сказано в «Метаморфозах вампира»: «Мозг из костей моих сосала чаровница, как будто бы постель уютная гробница; И потянулся, было, я к любимой, но со мной лежал раздувшийся бурдюк, в котором гной» – театральным слогом продекламировал я во весь голос, приятно удивив своими познаниями великой нетленной поэзии, свою подругу.

– Неплохо, неплохо! А как тебе строчки из поэмы «Лесбос»: «Да не осмелятся судить вас лицемеры, О, девы, чистые средь гибельных услад, Вы были жрицами возвышеннейшей веры, И рай был вам смешон, и пресловутый ад!» – не менее театрально парировала мне Ева, еще раз дав повод для проявления моей личной гордости. Я всегда преклонялся перед умными красивыми девушками и мне было особенно приятно, если они делили со мной любовное ложе.

– Да не осмелятся судить вас лицемеры! Так?

– Так, тигренок. Ты растешь в моих глазах с каждой минутой, – подарив мне очередной приятный поцелуй, подогрела мое тщеславие Ева. Она была умной девушкой, и как показало будущее, намного умнее и прозорливее чем я ожидал. И тот легкий скандал, который она мне устроили на пороге дома моего отца, случился не просто так. Ева на самом деле любила меня и сразу почувствовала приближение беды, грозившей нам обоим. Я был глуп и самонадеян и собирался решить свои проблемы своими силами, но думая так, я плохо понимал, как рискую и чем рискую. Моя беда оказалась общей с самого начала, и решать ее нужно было только сообща со своими близкими людьми. Самонадеянность самый главный враг всех одиночек и отшельников. Может именно поэтому общество всегда настороженно относилось к ним? Чего можно ожидать от человека, который надеется только на себя и который не понимает, что его искусственно созданное одиночество не лишает его ответственности за судьбы целого мира. Родившись однажды в образе человека, ты должен умереть человеком, и чтобы не стать проклятым изгнанником из своего общества, поступать только как человек, человек, живущий по законам своего общества. Наверное, это и есть то самое предназначение данное нам небом? Но добро это или зло ответить трудно, а может и не нужно. Иначе что останется делать в этой жизни романтичным мистикам, если они заранее будут знать ответы на все волнующие человечество вопросы!

Дойдя до белого здания Hauteville museam, мы спустились на северную Little street и уже через несколько минут были на пороге двухэтажного коттеджа под номером 34. Внешне дом Диккинсонов ничем не отличался от десятков рядом стоящих домов, что нельзя было сказать о роскошном цветнике под его окнами, благоухающего терпкими ароматами множества экзотических цветов. Десятки желтых пчел и толстых полосатых шмелей деловито перелетали с цветка на цветок, наполняя громким жужжанием прозрачный летний воздух. И сладкие трели мелких голосистых птиц, доносящиеся из сочных зарослей грандиозного цветника, делал его похожим на живой муравейник со своими законами и уставами.

– Не правда ли красиво, Стэн! – восхищенно воскликнула Ева, нежно прикасаясь кончиками пальцев до крупных розовых соцветий chrysanthemum koreanum.

– Очень красиво, котенок, – присоединился я к трепетному восторгу своей подруги. – А ты слышала, что хризантема была когда-то символом японских пилотов-камикадзе, отправляющихся в свое последнее задание?

– Нет, я не слышала о таком, – удивленно приподняла тонкую бровь Ева. – Зато я знаю, что жена сэра Диккинсона считается в городе самым большим знатоком цветов. У Диккинсонов есть собственные оранжереи, в которых они уже много лет выращивают цветы для продажи. Основные заказы на их прекрасную, но хрупкую продукцию поступают из Франции, но я слышала, что и в Южной Англии у них тоже есть свои постоянные заказчики.

– Молодые люди, вы кого-то ищите?! – вдруг услышал я за своей спиной низкий приятный баритон.

Мы с Евой одновременно оглянулись и увидели стоящего на пороге дома высокого худощавого мужчину средних лет. Он был одет в просторную хлопковую рубаху и темно-синие шорты до колен. Клочковатая рыжая борода и завивающиеся кольцами волосы на его продолговатой голове, выдавали в нем принадлежность к ирландской нации. Сквозь круглые очки в тонкой оправе на нас с искоркой веселости смотрели синие умные глаза. Особого внимания заслуживал его колоритный слегка удлиненный нос с ярко выраженной горбинкой. Я довольно неплохо к своим молодым годам разбирался в физиогномике и поэтому для меня не составило особого труда понять, что передо мной стоит очень сильная эмоциональная личность со слегка авантюрным и демоническим складом характера. С таким человеком было трудно соскучится, тем более женщине и если она хотела чтобы он уделял ей постоянное внимание, той, по-крайней мере, нужно было обладать не менее сильными качествами и неукротимой энергией. Как я убедился после, сэру Бернарду Диккинсону очень повезло с выбором своей второй половины.

– Здравствуйте сэр Диккинсон! Вы узнаете меня, я, Ева Свенсон, ваша бывшая ученица? – приветливо улыбнулась Ева своему бывшему директору и учителю.

– А, как же, как же, Ева Свенсон лучше всех знающая историю из своего выпуска! Я угадал? – Комично зажмурив глаз, ткнул длинным пальцем сэр Бернард в сторону своей бывшей ученицы.

– Угадали сэр Диккинсон, это я! – весело засмеялась Ева, протягивая руку своему учителю.

– А как вас зовут молодой человек, а то я что-то вас не припомню? – обратил сэр Диккинсон внимание на меня.

– Я Стэн, сын Дрюона Стинсона, – пожимая сухую сильную ладонь директора школы, ответил я.

– Знаю, знаю, Стэн. Мой покойный отец был очень дружен с вашим отцом. У них было много общего по яхт-бизнесу и, конечно же по рыбалке. Они ведь были заядлые рыбаки, и мне всегда было за ними не угнаться. Эх, время, время! – сокрушенно вздохнул сэр Диккинсон, и тут же встрепенувшись, воскликнул: – Да что же это я вас держу на пороге? У вас видно ко мне какое-то дело. Проходите, проходите в дом.

Немного помявшись, мы вошли в просторную прихожую, где нас встретила красивая стройная женщина с распущенными платиновыми волосами. Я немного обомлел, загипнотизированный взглядом ее бездонных синих глаз. На секунду мне показалось, что в них живет лучшая частица Атлантического океана. В ее прекрасных глазах была глубоко скрытая тайна, превращавшая их обладательницу в италийскую богиню мудрости Minerva. Пришел я в себя только после того, как Ева не сильно, но настойчиво пихнула меня в бок. Отойдя от оцепенения, я робко представился госпоже Диккинсон:

– Стэн, Стэн Стинсон.

– Агнес, зовите меня просто Агнес, – мило улыбнулась мне обворожительная супруга Сэра Диккинсона, указывая ладонью путь. – Проходите, прошу вас.

Я повернулся к стоящей за мной Евой и неуверенно произнес:

– Тут такое дело. В общем, мне нужно переговорить с сэром Диккинсоном с глазу на глаз. Надеюсь, ты не против, котенок?

Диккинсоны, ожидая, что ответит Ева, с вопросительными улыбками смотрели на нас. К моему облегчению, моя умная Ева не стала упираться и задавать лишних вопросов. Согласно кивнув мне, она обратилась к Агнес:

– Пусть мужчины решают свои дела, а я осмелюсь просить вас преподать мне короткий урок ботаники и цветоводства. Вы не против, Агнес?

– Конечно, я буду очень рада Ева, если окажусь тебе полезной! Но сначала я угощу вас своим фирменным ледяным чаем с грейпфрутом и медом. Никто не против? – радушно улыбнулась нам жена сэра Диккинсона и повлекла Еву за собой на кухню.

– Ну-с, молодой человек, если у вас ко мне, в самом деле, серьезное дело, тогда пойдемте в мой рабочий кабинет. Там не так жарко и никто не сможет помешать нашему разговору, – пригласил меня следовать за собой колоритный директор школы, и он же популярный местный яхтсмен.

Пройдя в тесный, но достаточно прохладный кабинет, полностью заставленный стеллажами с книгами, мы расположились на уютных креслах и начали неспешный разговор. Первым начал сэр Диккинсон:

– Мы только, что вернулись с морской прогулки и немного устали, но думаю, за полчаса мы с вами вполне сможем исчерпать чашу общего любопытства.

– Вполне, сэр Диккинсон. Наш разговор займет не так много времени, как вы думаете. – Согласно кивнул я головой. Я уже собирался перейти непосредственно к теме разговора, как в кабинет еле слышно шурша складками юбки в морском стиле, вошла Агнес. На круглом серебряном подносе она принесла нам, как и обещала по высокому стакану ледяного чая с грейпфрутом и медом.

– Угощайтесь мужчины и не скучайте. Если захотите еще чего-нибудь, то позовите. Мы с Евой в зале.

Проводив ангелоподобную жену сэра Диккинсона благодарным взором, я, наконец, перешел к разговору:

– Сэр…

– Зови меня просто Бернард, Стэн. К чему лишний официоз и барьеры, ведь я не на работе, – мягким жестом руки остановил мою речь сэр Диккинсон.

– Хм, как скажете, м-м-м Бернард. Сразу хочу вас предупредить, что вам может, не понравится то, что я вам скажу. Но это важно, очень важно не только для меня, но и для вас, – положив внезапно взмокшие ладони рук на подлокотники кресла, твердо произнес я.

– Ты говори, Стэн, а там мы уже решим-приятным будет для меня сказанное или же нет, – отпивая маленькими глоточками холодный чай из запотевшего стакана, нетерпеливо откликнулся Бернард.

– Хорошо, – собравшись с духом, кивнул я, – извините, но я начну с не очень приятной для вас темы. …Помните на похоронах вашего отца, у вас был странный разговор с сэром Дрюоном?

– Да, я что-то припоминаю, – внезапно посуровевшим голосом произнес Бернард и с подозрением посмотрел мне в глаза. – А какое ты имеешь к этому отношение, Стэн.

– Вы не поверите Бернард, самое прямое отношение. Я имею самое прямое отношение к тому давнему разговору, – не отводя упрямых глаз от Бернарда, продолжал я. – Так вот, я вам напомню. Разговор шел о неком черном человеке, просившем вашего отца накануне его физической смерти, вернуть ему старый долг времен второй мировой войны.

Сэр Диккинсон пребывал в некотором замешательстве, оглушенный только, что услышанным от меня.

– Господи, до чего же вы, однако странный юноша! Вы сказали «накануне физической смерти», но что вы имели в виду, Стэн, – озадаченно почесав ногтями рыжую бороду, пробасил сын покойного капитана Ульфа.

– Что же тут удивительного. Ваш отец, благослови господь его вечную душу, покинул грубый мир и переместился в более совершенный тонкий мир, – спокойно пояснил я удивленному директору местной школы.

– Вы через чур часто посещаете англиканскую церковь, молодой человек, – с легкой насмешкой в голосе, заметил Бернард.

– Последний раз посещал в детстве. Почему бы и нет. Наш Manchester cathedral на улице Виктории заслуживает особого внимания. Это же бесплатный музей для всех желающих приобщится к высокому искусству церковного зодчества! Но вы не подумайте, я не «поповский кликуша» и не «толкователь Бога». По мне это скучно и глупо рассказывать всю жизнь всем о том, чего никто не видит или не хочет видеть.

– Но вы все же верите в загробное царство, ведь так? – продолжал допытывать меня сэр Диккинсон.

– Я не верю, я знаю и прошу вас, давайте вернемся к истоку разговора, – неожиданно резко для себя отрубил я.

– Хорошо, продолжай Стэн. Мне интересно слушать тебя, – закинув руки за голову, покорно согласился Бернард.

– Как я понял, вы не отнеслись тогда серьезно к тому, что передал вам мой отец.

– Допустим. Как я могу верить в то, чего просто не может быть? – недоуменно пожал плечами Бернард, закатив глаза к потолку.

– Сейчас я заставлю вас поверить в то, в чем вы сомневаетесь до сих пор, Бернард, – предупредительно воздел я палец к верху.

– Ну, попробуй Стэн убедить старого скептика по кличке «Salty dog». Я получил ее не только за то, что до безумия люблю океанские просторы, но еще и по причине природной ирландской упрямости. Я не верю в сверхъестественное. Не верю даже при наличие солидного багажа знаний за своей спиной.

– Не стоит зарекаться на всю жизнь. Ведь мы учимся и познаем новое до самой своей смерти. Простите за излишние нравоучения, сэр Диккинсон.

– Нет, что-ты, что-ты продолжай, прошу тебя, Стэн, – со снисходительной улыбкой, откликнулся Бернард.

– Тридцатого июня 1944 года по приказу вашего покойного отца капитана Ульфа Диккинсона, крейсер HM Wogsalg (21) обстрелял старый бенедиктинский монастырь, стоящий на скале в бухте Лок. В результате мощного артиллерийского обстрела были убиты все монахи, находившиеся в то время на территории монастыря. После этого крейсер HM Wogsalg (21) покинул негостеприимную бухту, в которой было безвозвратно потеряно целое воинское подразделение из батальона Королевских морских коммандос.

Но пятнадцатого мая сорок пятого года крейсер HM Wogsal (21) снова проявился у Saligia. На этот раз высадка морской пехоты прошла спокойно и без боестолкновений. Тем более война была уже закончена и вице-адмирал Хюффмаер, командующий вооруженными силами на Нормандских островах, подчинился приказу Деница и капитулировал.

После того как морские пехотинцы «зачистили» весь остров, капитан Ульф Диккинсон, гложимый любопытством, спустился на берег и посетил расстрелянный ранее монастырь. Каково же было его удивление, когда он вошел в заброшенный храм и нечаянно открыл его тайну. Оказывается под сенью старого бенедиктинского монастыря скрывался тайный храм чернокнижников из клана Семидесяти двух посвященных. Ваш отец нашел комнату, в которой мрачные монахи в зеленых перчатках служили черному демону Дингиру. В этой комнате среди полуистлевших скелетов королевских коммандос ваш отец наткнулся на странную книгу, лежащую на алтаре. Он не стал ее приобщать к документальному отчету и скрыл от всех факт ее находки. Я думаю, ваш отец изначально знал, что это была за книга.

Не смотря на тщательные поиски в монастыре не было обнаружено ни одного трупа из числа черных монахов. Зато в монастырском дворе лежали повсюду хрупкие скелеты погибших крупных птиц. Спонтанно составленная комиссия быстро составила описание места гибели отряда Королевских коммандос и на этом дело закрыли. Для официального представления и объяснения случившегося была сфабрикована «липовая» версия гибели элитного отряда. Ну, кто бы поверил что лучших солдат Англии убили при помощи магии какие-то бродяги-монахи? Поэтому вскоре в публичной прессе и вышли десятки ярких статей, посвященных жестокой героической битве морских пехотинцев с русскими «хиви» из немецкой диверсионной школы. О том же что на самом деле произошло в июне сорок четвертого на Saligia, знал только узкий круг лиц из Штаба управления военно-морскими операциями. В том числе и ваш покойный отец, сэр Диккинсон. Ведь это он написал подробный отчет о случившемся в тот злополучный день. Да, был, правда, еще один свидетель из числа коммандос, участвовавших в первой высадке. Солдат по имени Сэм-Юнг был единственным, кому «посчастливилось» выжить в «кровавой бане» сорок четвертого. Но от его свидетельских показаний толку было не много, по причине его психического состояния на тот момент. Вскоре его упрятали в Гринвичский королевский военно-морской госпиталь, где он спустя год и скончался в результате полного психического истощения. Думаю доктор, под наблюдением которого он находился, так и не понял, что за пациент оказался в его руках. А если бы и понял, то, наверное, бы уже тоже был мертвым, хе-хе, извините!

Дальше я расскажу, ориентируясь уже по собственным догадкам и умозаключениям. Меткий огонь дальнобойных орудий крейсера, убил всех черных монахов в обличьи птиц, но не смог уничтожить демона Дингира. Он вернулся! Вернулся через много лет и попросил вернуть вашего отца то, что по праву не принадлежало ему. Но видно ваш отец не внял предупреждению своего ночного посетителя и не смог сразу оценить ту опасность, которую тот представлял для его жизни. За что, извините меня, вскоре и поплатился.

Сэр Диккинсон, Бернард, теперь я обращаюсь к вам: верните книгу, найденную вашим отцом ее хозяину. Верните и забудьте о нашем разговоре. Вы даже не представляете, какую бомбу держите в своем доме! – Пылко закончил я, подаваясь грудью вперед.

«Salty dog» в эти мгновения был похож на выходца из психиатрической лечебницы. Рыжие кольца волос на его голове встали дымом, синие глаза наполнились ядовитым нектаром безумия, а из перекошенного на бок натянутого рта появилась белая пена. Содрогаясь всем телом от прилива невыносимого страха, он склонился ко мне, и громко стуча зубами, пробормотал мне прямо в лицо:

– Кто ты?! Ты человек или пришелец с того света?

Зловещая улыбка осветила мое лицо. Сам того не желая, я до смерти напугал бесстрашного сэра Диккинсона, но признаться, сейчас мне это доставило некоторое удовлетворение. Недавно я и сам побывал в его положении, став жертвой своей излишней самоуверенности. Испытав то, что кажется невозможным для обычного смертного, я чувствовал теперь лишь жалость и глубокое презрение по отношению к себе в прошлом. Мой зыбкий мир, очерченный границами розовых иллюзий рухнул как карточный домик, похоронив под собой все надежды на на возвращение в сладкое невежество.

И сейчас, глядя на мокрое растерянное лицо сэра Диккинсона, я ликовал, догадываясь, какая буря поднялась в его душе, опечатанной семью замками гнилой европейской морали.

Безграничное невежество современного человечества отодвинуло от нас небо, создав жесткие границы между землей и небесами. Мы не помним своих настоящих корней и имен. Мы не чтим свои старые традиции и постепенно забываем богов. Мы боимся смерти, ничего не зная о ней. Мы порождаем страх и ужас, заражая океан подсознательного своими глупыми предрассудками и догадками.

Кто замуровал тот коридор, через который мы переходим в другой мир? Кто сказал, что после смерти нас ждет лишь пустота и забвение? Может это сделал тот, кто не любит жизнь и поэтому, боится прихода смерти?

– Я человек, вернувшийся с того света! – ровным ледяным голосом произнес я, не сводя глаз с трясущегося Бернарда.

– Не может быть! Но как же так?! …Нет, но ты же откуда-то узнал про книгу, хотя о ней знали только мы с отцом? Может, может ты телепат? …Нет, нет, ну какой ты телепат. Ты, ты шпион и работаешь на английскую разведку! Ха-ха-ха, да что это со мной в самом деле, – совершенно теряя голову от нервного потрясения, стал бредить сэр Диккинсон.

Я поднялся с кресла и, взяв с подноса стакан с чаем, любезно предложил его, съезжающему с «катушек», Бернарду.

– Прошу вас успокоиться, сэр Диккинсон. Возьмите себя в руки и успокойтесь, прошу вас, – сильно потряс я его за левое плечо.

– Да, что, что, что?! – отбрасывая мою руку со стаканом в сторону, возбужденно крикнул Бернард. От сильного неконтролируемого толчка, я выронил чай и с криком негодованием отпрянул назад.

Звон упавшего на паркет стакана, кажется, привел его в чувство и «Salty dog» стал понемногу успокаиваться. С минуту понаблюдав, как расползается по паркету мокрое пятно с мелкими кусочками фруктов, он, вдруг заговорил низким загробным голосом:

– Я покажу тебе Стэн интересующую тебя книгу. Ты будешь третьим человеком, который видел ее со времен войны. Но в свою очередь, хочу, и я тебе в кое в чем признаться. Как говорится, откровенность за откровенность. Ни отец, ни я, так и не смогли расшифровать книгу, найденную им в заброшенном монастыре. И может дело не в том, что она не поддается расшифровке. Просто нам нужно было обратиться к специалисту, который бы нам помог в этом. Но, как ты уже понял, отец не хотел, чтобы о его находке знал еще кто-то.

Он показал мне ее, когда мне уже исполнилось двадцать пять лет, а после рассказал, при каких обстоятельствах приобрел ее. Поначалу я не поверил отцу, но не стал вслух подвергать сомнениям его рассказ. Мой отец был очень вспыльчивым человеком и всегда говорил мне, что никогда не лгал в своей жизни. Чистокровный ирландец-гордый, независимый и упрямый. Он считал, что для настоящего мужчины честь превыше всего в этой жизни.

До своей смерти, отец прятал ее в своем доме. После же он завещал ее мне. Долгое время я считал эту книгу древней ценной рукописью, не более. Но кое-что произошло год назад, что изменило мои взгляды на эту вещь.

– Год назад в городе умерла молодая девушка по имени Элия! – опередил я мысль сэра Диккинсона.

– Точно, так ты и об этом знаешь Стэн! Вы самый удивительный юноша, которого я только встречал в последнее время, – прищелкнул языком Бернард, посмотрев на меня с почти религиозным страхом и почтением.

– Вы мне льстите, Бернард. Я обычный человек, испытавший немного больше в жизни, чем другие, – снисходительно улыбнулся я.

– И это уже необычно Стэн. И если ты на самом деле тот за кого себя выдаешь, то я не завидую тебе.