Текст книги "Правовое регулирование международных коммерческих договоров. В 2 томах. Том 1"

В связи с отсутствием в действующем гражданском законодательстве РФ требования об обязательности письменной формы внешнеэкономической (международной коммерческой) сделки, в литературе делается вывод о том, что в настоящее время подобные сделки с участием российских юридических и физических лиц могут заключаться в любой форме – как устной, так и письменной[227]227
  Ерпылева Н.Ю. Указ. соч. – С. 413.


[Закрыть].

Применительно к договору международной купли-продажи подобный вывод может быть сделан исходя из того, что ст. 11 Венской конвенции о договорах международной купли-продажи 1980 г., в которой участвует РФ, предусмотрено правило, в соответствии с которым не требуется, чтобы договор купли-продажи заключался и подтверждался в письменной форме или подчинялся иному требованию в отношении формы. Он может доказываться любыми средствами, включая свидетельские показания. При этом государство – участник Конвенции, законодательство которого требует обязательной письменной формы международного коммерческого контракта, в любое время может сделать соответствующее заявление (ст. 12).

При присоединении к Венской конвенции 1980 г. в свое время СССР (РФ) сделал оговорку в порядке ст. 12 и 96 Конвенции, в силу которых нормы о свободе формы сделки, следующие из ст. 11, 20 и ч. II Конвенции, не подлежат применению к договорам, в которых хотя бы одна из сторон имеет свое коммерческое предприятие в СССР (РФ). Помимо РФ подобные заявления сделали также Аргентина, Белоруссия, Венгрия, Китай, Латвия, Литва, Украина, Чили и Эстония.

В настоящее время, как справедливо отмечает А.В. Асосков, «отмена п. 3 ст. 162 ГК РФ автоматически не влечет отказа России от применения данной оговорки, поскольку для осуществления подобного отказа необходимо соблюсти формальную процедуру подачи соответствующего уведомления депозитарию Конвенции»[228]228
  Асосков А.В. Реформа раздела VI «Международное частное право» Гражданского кодекса РФ //Хозяйство и право. 2014. № 1 //СПС «Консультант Плюс»; Асосков А.В. Венская конвенция ООН 1980 г. о договорах международной купли-продажи товаров. —С. 216–218.


[Закрыть]. Подобная формальная процедура, например, была соблюдена Эстонией и Китаем.

Вместе с тем в связи с нынешним отсутствием требования об обязательности письменной формы международной коммерческой сделки с участием российских лиц изменились (по сравнению с прежним законодательством) последствия несоблюдения письменной формы такой сделки. В отличие от правила, действовавшего ранее и предусматривавшего недействительность внешнеэкономической сделки в связи с несоблюдением письменной формы, в настоящее время несоблюдение простой письменной формы международного коммерческого договора по общему правилу не повлечет его недействительности, а лишит его стороны права в случае спора ссылаться в подтверждение сделки и ее условий на свидетельские показания, однако не лишит их права приводить письменные и другие доказательства (п. 1 ст. 162 ГК РФ). Однако, как было сказано выше, подобное правило о недействительности внешнеэкономической сделки, совершенной в обход закона не в письменной форме, продолжает действовать в других странах ЕАЭС, что необходимо учитывать участникам международных коммерческих отношений при заключении соответствующих договоров с коммерсантами из зарубежных стран ЕАЭС. Хотя, как было показано выше, подобная письменная форма по законодательству этих стран может включать и соответствующую ей электронную форму. В соответствии же с п. 2 ст. 162 ГК РФ лишь в случаях, прямо указанных в законе или в соглашении сторон, несоблюдение простой письменной формы международного коммерческого договора повлечет его недействительность.

Тем не менее, с учетом изложенного выше, при подчинении формы международного коммерческого договора российскому праву его заключение должно производиться в письменной форме или соответствующей ей электронной форме. Свободы формы международного коммерческого договора отечественный законодатель не предусматривает. Единственным проявлением свободы формы международного коммерческого договора при подчинении его российскому праву является возможность для его сторон «усиления» формы международного коммерческого договора по сравнению с тем, что предложено законодателем, в тех случаях, когда это допускается законом. Так, стороны международного коммерческого договора, подлежащего заключению в простой письменной форме, могут его облечь в нотариальную форму.

Несколько иное положение сложилось в законодательстве и доктрине ряда зарубежных стран, где свобода договора понимается более широко. Так, в англо-американском праве свобода договора помимо указанных выше элементов включает также право выбора формы договора и способа его заключения, право выбора способа исполнения договора, право свободно определить и указать размер ожидаемых убытков за нарушение договора, право ограничить предельный размер выплачиваемых убытков и т. п.[229]229
  Напр.: Осакве К. Свобода договора в англо-американском праве: понятие, сущность, ограничения //Журнал российского права. 2006. № 7. – С. 86.


[Закрыть]. В австрийском гражданском праве свобода формы договора также рассматривается в качестве составной части свободы договора[230]230
  Татаркина К. П. Указ. соч.


[Закрыть]. В соответствии с ранее действовавшим югославским правом в принцип свободы договора была включена также свобода выбора способа и формы заключения договора, свобода изменения и прекращения договора[231]231
  См.: Джурович Р. Руководство по заключению внешнеторговых контрактов. М., 1992. – С. 14–15.


[Закрыть]. Свобода формы договора усматривается из нормы ст. 4 английского Закона о продаже товаров (Sale of Goods Act) 1979 г.[232]232
  Официальный сайт законодательства Великобритании // Режим доступа: URL: http://legislation/gov.uk.


[Закрыть].

Кроме того, комплексный анализ правового регулирования формы внешнеэкономических (международных коммерческих) договоров в зарубежных странах, проведенный Д.В. Курлычевым в диссертации, позволил ему прийти к выводу о том, что в положениях большинства современных иностранных законов также усматривается практически полный отказ от какого-либо требования к заключению соглашения в письменной форме[233]233
  Курлычев Д.В. Указ. соч. – С. 7.


[Закрыть].

С приведенным мнением Д.В. Курлычева можно согласиться лишь отчасти. Дело в том, что в зарубежном законодательстве, равно как и в законодательстве ЕАЭС, предусмотрены случаи, когда письменная форма договора является обязательной. На это обращает внимание Е.А. Васильев, отмечая, что в зарубежных странах простая письменная форма необходима при совершении сделки:

а) на сумму свыше установленного в законе минимума, например во Франции для всех видов договоров на сумму свыше 5000 евро (ст. 134 ФГК); в США – свыше 500 долларов (ст. 2-201 ЕТК США), либо

б) на срок, превышающий установленный в законе минимум: договоров имущественного найма на срок более одного года (§ 566 ГГУ), либо

в) для договоров установленного вида независимо от суммы и срока: поручительство (§ 766 ГГУ), за исключением торговых сделок (§ 350 Германского торгового уложения (далее – ГГУ)[234]234
  Гражданское и торговое право зарубежных государств: учебник. – С. 536.


[Закрыть]).

Приведенные примеры дают основания полагать, что свобода формы договора в законодательстве зарубежных стран не является абсолютной: она подлежит ограничению в соответствии с законом, хотя и является гораздо большей по сравнению с законодательством РФ, не говоря о других странах ЕАЭС.

В целом считая свободу формы договора элементом принципа свободы договора, полагаем, что со временем свобода формы договора могла бы получить отражение в российском законодательстве для всех сделок, заключаемых между коммерсантами, в том числе международных коммерческих договоров за исключением тех, для которых необходима обязательная нотариальная форма либо обязательная простая письменная форма, в том числе требующая обязательной государственной регистрации договора.

Между тем на этот счет высказывается и иное мнение. В этой связи М.А. Егорова, например, считает необходимостью закрепить совершение любых гражданско-правовых договоров, все стороны которых осуществляют предпринимательскую деятельность, в простой письменной форме. Такое установление законодателя, по ее мнению, позволило бы значительно сократить количество обращений участников торговой деятельности в судебные инстанции[235]235


[Закрыть].

Несоблюдение требуемой формы международного коммерческого договора в соответствии с применимым правом может иметь различные правовые последствия. Так, например, несоблюдение нотариальной формы сделок в тех случаях, когда таковая обязательна, влечет ее ничтожность (п. 3 ст. 163 ГК РФ). В то же время несоблюдение простой письменной формы сделки в случаях, прямо указанных в законе или в соглашении сторон, влечет ее недействительность (например, несоблюдение письменной формы соглашения о неустойке влечет его недействительность в силу ст. 331 ГК РФ), в то время как в других случаях лишает сторону права в случае спора ссылаться на подтверждение сделки и ее условий на свидетельские показания, но не лишает их права приводить письменные и другие доказательства (ст. 162 ГК РФ).

В целом аналогичное положение сложилось и в зарубежном праве, то есть в случаях, прямо указанных в законе, нарушение формы договора влечет его недействительность. Так, например, в силу § 125 ГГУ сделка, при совершении которой не была соблюдена форма, установленная законом, недействительна. Несоблюдение формы, определенной условиями самой сделки, если не доказано иное, также влечет за собой ее недействительность. Между тем, как отмечает Е.А. Васильев, в большинстве случаев нарушение требуемой законом простой письменной формы не влечет за собой недействительность договора, но законодатель, признавая сделку действительной, устанавливает определенные правила доказывания факта совершения сделки и ее содержания, запрещая ссылаться на свидетельские показания, что существенно осложняет положение лица, право которого нарушено. В то же время в отличие от российского права за рубежом это правило не применяется при доказывании совершения торговых сделок, а также факта существования договора, заключенного хотя и с нарушением формы, но уже полностью или частично исполненного одной стороной[236]236
  Гражданское и торговое право зарубежных государств: учебник. —


[Закрыть].

В заключение данного параграфа необходимо рассмотреть вопрос, касающийся определения права, которому подчиняется международный коммерческий договор с точки зрения своей формы. С одной стороны, указанный вопрос может возникнуть у сторон международного коммерческого договора при определении его условий и выбора для него права. С другой стороны, при возникновении спора и обращении в суд (арбитраж) указанный вопрос будет поставлен правоприменительным органом при определении формальной действительности международного коммерческого договора и признания его заключенным.

В течение длительного времени форма гражданско-правовой сделки подчинялась в доктрине действию правила locus regit actum, в соответствии с которым форма сделки определялась по месту ее совершения. Указанная привязка просматривается еще в трудах постглоссаторов, в частности Бартола[237]237
  Брун М.И. Очерки конфликтного права: конфликтное право постглоссаторов (XIII–XV вв.). Теория статутов (XVI–XVIII вв.). Изд. 2-е. М.: ЛЕНАНД, 2016. – С. 35.


[Закрыть]. Лишь в XIX в. возникло и получило широкое распространение иное воззрение, в силу которого формуле locus regit actum следует придавать не абсолютное, а факультативное значение[238]238
  Макаров А.Н. Основные начала международного частного права. М.: ООО «Книгодел», 2005. – С. 98.


[Закрыть].

В настоящее время привязка к месту заключения сделки для определения формального статута международного коммерческого договора в чистом виде используется в законодательстве лишь некоторых стран: см. ст. 9 Вводного закона Бразилии к ГК 1942 г., ст. 969 ГК Ирана 1936 г., ст. 13.1 ГК Кубы 1987 г., ст. 33 Ордонанса Мадагаскара № 62-041 1962 г., ст. 2399 ГК Уругвая 1941 г. и законодательство некоторых других стран, количество которых невелико[239]239
  Курлычев Д.В. Указ. соч. – С. 12–13.


[Закрыть].

Между тем привязка к месту заключения сделки продолжает использоваться в международных соглашениях СНГ в качестве единственной коллизионной привязки для определения формального статута международного коммерческого договора. Так, указанная привязка содержится в п. «г» ст. 11 Киевского соглашения СНГ 1992 г., ст. 39 Минской конвенции СНГ 1993 г., ст. 42 Кишиневской конвенции 2002 г.[240]240
  Конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам (Кишинев, 7 октября 2002 г.). РФ не участвует // СПС «Консультант Плюс».


[Закрыть], что не отвечает современным потребностям международного коммерческого оборота, на что неоднократно обращалось внимание в литературе[241]241
  Напр.: Толстых В.Л. Указ. соч. – С. 446.


[Закрыть].

Привязка к праву страны заключения договора для установления его формального статута не всегда соответствует интересам сторон. Прежде всего проблема заключается в том, что указанное место может оказаться случайным по отношению к участникам международного коммерческого договора и не иметь к нему никакого отношения. Это происходит, например, в случаях, когда договор заключен на ярмарке или выставке. В ряде случаев достаточно трудно установить место заключения договора, в частности тогда, когда участники международного коммерческого договора находятся в разных странах и используют различные системы для определения момента и места заключения договора, то есть принадлежат к различным правовым системам. Кроме того, как справедливо отмечает А.В. Асосков, длительные переговоры между сторонами международного коммерческого договора, отсутствие необходимости так называемой «зеркальности» акцепта праву ряда зарубежных стран, а также неоднократное направление сторонами друг друга встречных оферт могут привести к сложности в определении того, волеизъявление какой из сторон является офертой, а какой – акцептом, что также затрудняет решение вопроса с определением места заключения договора[242]242
  Асосков А.В. Определение права, применимого кформе сделки//Вестник экономического правосудия РФ. 2014. № 9//СПС «Консультант Плюс».


[Закрыть].

В связи с этим полагаем, что привязка к праву страны заключения договора может использоваться в качестве альтернативной для повышения «валидативности» договора, но не должна использоваться в качестве единственной коллизионной привязки для определения права, регулирующего форму международного коммерческого договора. Указанные недостатки могли бы быть учтены законодателем ЕАЭС в ходе подготовки нового международного соглашения, посвященного определению права, применимого к международным коммерческим договорам.

В действующих двусторонних договорах о правовой помощи с участием РФ вопрос о праве, применимом к форме сделки, решается неоднозначно. В соответствии с одними международными договорами форма международного коммерческого договора подлежит регулированию в соответствии с правом страны места совершения сделки (например, ст. 20 Договора с Индией от 3 октября 2000 г.[243]243
  Договор между РФ и Республикой Индией о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским и торговым делам от 3 октября 2000 г. // Бюллетень международных договоров. 2006. № 8.


[Закрыть], ст. 22 Договора с Монголией от 20 апреля 1999 г. и др.). В других международных соглашениях о правовой помощи форма сделки в отношении движимого имущества определяется по праву страны, применимому к самой сделке (ст. 30 Договора с Кубой от 17 декабря 2000 г., ст. 34 Договора с Вьетнамом от 25 августа 1998 г.[244]244
  Договор между РФ и Социалистической Республикой Вьетнам «О правовой помощи и правовых отношениях по гражданским и уголовным делам» от 25 августа 1998 г. // СЗ РФ. 2012. № 42. Ст. 5682.


[Закрыть], ст. 34 Договора с Польшей от 16 сентября 1996 г., ст. 30 Договора с Болгарией от 19 февраля 1975 г., ст. 35/А Договора с Венгрией (изм. и доп. 19 октября 1971 г.) и др.). При этом для признания сделки действительной достаточно соблюдения требований законодательства страны, где была совершена сделка.

В Европейском союзе право, применимое к форме международного коммерческого договора, долгое время определялось в соответствии с нормами Римской конвенции о праве, применимом к договорным обязательствам, 1980 г.[245]245
  Текст на рус. в кн.: Вилкова Н.Г. Указ. соч. – С. 454–466.


[Закрыть], на смену которой пришел Регламент ЕС № 593/2008 Европейского парламента и Европейского совета от 17 июня 2008 г.[246]246
  СПС «Консультант Плюс».


[Закрыть]. «Рим I». В Конвенции 1980 г. вопросам формальной действительности была посвящена ст. 9, в соответствии с которой в отношении договоров, заключенных между лицами, находящимися в одной стране, привязками для права, применимого к их форме, выступают lex cause и lex loci actus. Для договоров, заключенных между лицами, находящимися в различных странах, такими привязками могли выступать как lex causae, так и право одной из этих стран, а также право страны, в которой действует представитель, через которого был заключен договор.

В настоящее время коллизионные нормы, регулирующие форму договора с иностранным элементом в ЕС, включая международные коммерческие договоры, содержатся в ст. 11 «Формальная действительность» регламента «Рим I». Указанная статья содержит целую группу альтернативных коллизионных привязок для определения права, применимого к форме договора. В соответствии с ней договор, заключенный между сторонами, находящимися в одной стране, по форме должен удовлетворять праву, которое регулирует его существо, либо праву страны, где он был заключен. Для лиц, которые или представители которых находились в момент заключения договора в разных странах, договор является действительным по форме, если он отвечает lex causae либо праву страны, где в момент заключения находится любая из сторон или ее представитель, или правом страны, где в этот момент имела свое обычное место жительства любая из сторон. Отдельные привязки предусмотрены для определения формальной действительности договоров, имеющих предметом вещное право на недвижимое имущество или аренду недвижимого имущества: в отношении формы они подчиняются праву, где находится недвижимое имущество, если, согласно этому праву, а) данные правила подлежат соблюдению независимо от места заключения договора и независимо от того, какое право регулирует его по существу, и б) от данных правил не разрешается отступать посредством соглашения.

Таким образом, в соответствии с нормами регламента «Рим I» для договоров, стороны которых находятся в одной стране, привязками для формы международного коммерческого договора могут стать lex causae либо lex loci actus.

Для международных коммерческих договоров, стороны которых разделены территориально, в регламенте «Рим I» предусмотрены следующие коллизионные привязки: lex causae; право страны, где находится один из участников международного коммерческого договора, имея в виду прежде всего местонахождение его коммерческого предприятия; право страны, где находится представитель одной из сторон; право страны местонахождения недвижимого имущества. Таким образом, для определения формальной действительности договора между сторонами, находящимися в момент заключения в разных государствах, привязка к месту заключения сделки не используется.

Во многом схожие, но имеющие и отличия нормы содержит Межамериканская конвенция о праве, применимом к международным контрактам, 1994 г. В соответствии со ст. 13 указанной конвенции контракт, заключенный между лицами одного и того же государства, является действительным в отношении его формы, если он удовлетворяет требованиям либо права, регулирующего его в соответствии с конвенцией, либо права того государства, в соответствии с которым контракт является действительным, либо права места исполнения контракта. В отношении договоров, заключенных лицами, находящимися в момент его заключения в разных государствах, договор является действительным в отношении формы, если он удовлетворяет праву, регулирующему его по существу, либо права государства, в котором он заключен, либо права места исполнения контракта.

В Гаагской конвенции о праве, применимом к договорам международной купли-продажи, 1986 г. также предусмотрено несколько коллизионных привязок для определения права, применимого к форме договора. В соответствии со ст. 11 конвенции право, применимое к форме договора, определяется либо по праву, регулирующему сделку, либо на основе права места заключения договора. Аналогичным образом формальная действительность международного коммерческого договора может определяться по праву, регулирующему договор, либо праву страны его заключения в соответствии со ст. 124

Федерального закона Швейцарии о международном частном праве 1987 г.

В законодательстве США также используется целый ряд коллизионных привязок для установления формы международного коммерческого договора. Так, в соответствии со ст. 3538 ГК Луизианы 1825 г. форма договора может определяться в соответствии:

а) с правом штата (страны) его заключения;

б) с правом штата его исполнения в той мере, в какой исполнение должно быть произведено в этом штате;

в) с правом штата общего домицилия или места коммерческого обзаведения сторон;

г) с правом, регулирующим существо договора[247]247
  Официальный сайт НИУ «Высшая школа экономики» // Режим доступа: URL: https://pravo.hse.ru/intprivlaw (дата обращения: 24 декабря 2016 г.).


[Закрыть].

В соответствии с § 199 Второго свода конфликтного права США 1971 г. договор между лицами, находящимися в различных странах, будет поддержан судом с точки зрения его формы, если он соответствует требованиям обеих стран[248]248
  Restatement (Second) of Conflict of Laws with Revisions. Vol. 1 § 1-221. Philadelphia, 1971. – P. 636.


[Закрыть]. В соответствии со ст. 15.325 Свода законов штата Орегон 2013 г. договор считается действительным по форме, если он соответствует:

а) lex causae;

б) праву страны, из которого сторона договора или ее представитель дали согласие на заключение договора[249]249
  Официальный сайт НИУ «Высшая школа экономики» // Режим доступа: URL: https://pravo.hse.ru/intprivlaw (дата обращения: 24 декабря 2016 г.).


[Закрыть].

Таким образом, основной привязкой для определения формального статута международного коммерческого договора в зарубежном и международном праве является lex causae, которая дополняется различными коллизионными привязками, среди которых: право страны заключения договора; право страны, где находится одна из сторон договора; право страны исполнения договора; право страны, где находится представитель; право страны, в соответствии с которым договор является действительным; право обеих сторон договора, включая право их общего домицилия или места коммерческого обзаведения; право страны суда.

В целом альтернативное применение нескольких правопорядков для регулирования формы договора отражает получивший распространение в настоящее время принцип favor negotii («в пользу действительности сделки»), «направленный на применение того права, которое является более благоприятным для признания сделки действительной»[250]250
  Курлычев Д. В. Указ. соч. – С. 7.


[Закрыть]. Указанный принцип способствует повышению «валидативности» международного коммерческого договора (его способности быть действительным) с точки зрения его формы.

В отечественном законодательстве длительное время содержалась норма, в соответствии с которой форма сделки подчинялась праву места ее совершения. Указанное положение было закреплено в п. 1 ст. 1216 Модельного ГК СНГ и остается в гражданском законодательстве зарубежных стран ЕАЭС (п.1 ст. 1281 ГК Республики Армения, п.1 ст. 1116 ГК Республики Беларусь, п.1 ст. 1104 ГК Республики Казахстан, п.1 ст. 1190 ГК Кыргызской Республики). При этом особым образом в указанных правовых актах определяется обязанность совершения в письменной форме внешнеэкономической сделки (п. 2 ст. 1216 Модельного ГК СНГ, п. 2 ст. 1104 ГК Республики Казахстан, п. 2 ст. 1190 ГК Кыргызской Республики, п. 2 ст. 1281 ГК Республики Армения, п. 1 и 2 ст. 1116 ГК Республики Беларусь). Кроме этого, в указанных нормативных правовых актах имеется субсидиарная привязка для установления формального статута договора – к lex fori. Так, сделка, совершенная за границей, не могла быть признана вследствие несоблюдения формы, если были соблюдены требования права страны суда (ст. 1216 Модельного ГК СНГ и ГК зарубежных стран ЕАЭС).

Полагаем, что привязка к собственному праву, т. е. lex fori, также не всегда отражает интересы участников международного коммерческого оборота. Так, определяя в качестве правоприменительного органа суд ответчика, стороны международного коммерческого договора не могут иметь уверенности в том, право какого государства должно быть ими соблюдено с точки зрения его формы, поскольку не знают, кто из них выступит ответчиком в споре и возникнет ли спор, в котором добросовестные участники международного коммерческого оборота вряд ли заинтересованы.

В отечественном законодательстве в связи с принятием новой редакции разд. VI ГК РФ также произошли кардинальные изменения и отход от традиционной и долго использовавшейся основной привязки lex loci actus, дополняемой привязкой к российскому праву (lex fori), в пользу применения в качестве основной привязки lex causae (п.1 ст. 1209 ГК РФ). Указанное положение отечественного законодательства должно оцениваться положительно и могло бы быть воспринято законодателем ЕАЭС при подготовке международного соглашения, касающегося определения права, применимого к международным коммерческим договорам.

Вместе с тем вне зависимости от того, какая привязка лежит в основе определения права, применимого к форме международного коммерческого договора, исключением из этого правила является привязка для сделок в отношении недвижимого имущества, форма которых подчиняется праву страны места нахождения недвижимости (п. 4 ст. 1209 ГК РФ). Подобные нормы содержат также п. 3 ст. 1216 Модельного гражданского кодекса СНГ, п. 3 ст. 1281 ГК Республики Армения, п. 3 ст. 1116 ГК Республики Беларуси, п. 3 ст. 1204 ГК Республики Казахстан, п. 3 ст. 1190 ГК Кыргызской Республики.

Таким образом, отечественный законодатель в действующей редакции ГК РФ в качестве основной коллизионной привязки для определения формы международного коммерческого договора предусматривает lex causae, что в целом соответствует современным тенденциям развития коллизионного правового регулирования международных коммерческих договоров. Вместе с тем имеющая определенные достоинства и удобства для сторон привязка к lex causae также не лишена некоторых недостатков. Так, например, стороны международного коммерческого договора изначально могут избрать для регулирования своих отношений право одного государства, впоследствии изменив (притом неоднократно) свой выбор. При этом законодательные требования к форме международного коммерческого договора могут меняться в зависимости от того права, которому подчинились и переподчинились его стороны. Так, в одних случаях международный коммерческий договор может быть в соответствии с первым правом действительным по форме, а в соответствии со вторым – недействительным, а в других – наоборот. В этой связи справедливым выглядит мнение А. В. Асоскова, который, ссылаясь на нормы п. 3 ст. 1210 ГК РФ, ст. 3 (2) регламента «Рим I», считает, что «в результате последующего выбора применимого права ранее формально недействительный договор может превратиться в действительный, однако не может стать недействительным договор, который ранее таковым не являлся»[251]251
  Цит. по: Асосков А.В. Определение права, применимого к форме сделки.


[Закрыть]. Однако, на наш взгляд, к этому приему следует прибегать после проверки действительности международного коммерческого договора в отношении формы на основании других коллизионных привязок, предложенных законодателем.

Не менее сложной проблемой определения формальной действительности международного коммерческого договора является случай осуществления его сторонами depeçage, в связи с чем возникает вопрос о том, право, регулирующее какую часть договора, следует признать lex causae. По мнению комментаторов Римской конвенции 1980 г., наиболее разумным выглядит применение права, регулирующего часть договора, наиболее тесно связанную со спорным условием, от которого зависит его формальная действительность[252]252
  Там же.


[Закрыть]. Несмотря на кажущуюся правильность данного решения, оно может создать правовую неопределенность и нестабильность формальной действительности договора, поскольку спорного условия может и не быть, а сторонам в момент заключения договора нужно определить, в соответствии с правом какой страны будет определяться форма заключаемого ими договора. Ситуация, при которой различные части договора должны быть приведены в соответствие по форме с правом нескольких государств, выглядит абсурдной и на практике может вызвать серьезные затруднения при его заключении. Возможно, наилучшим выходом в данной ситуации является отказ сторон от привязки lex causae подобного «расщепленного» договора в пользу иной коллизионной привязки. Такой привязкой могла бы стать отсылка к праву страны одного из контрагентов договора, которая в настоящее время отсутствует в отечественном законодательстве (за исключением отсылки к российскому праву).

Вместе с тем, несмотря на определенные недостатки, привязка к lex causae в целом соответствует интересам сторон международного коммерческого договора, в соответствии с которой и следует прежде всего определять право, регулирующее форму международного коммерческого договора. При этом помимо отсылки к месту заключения договора указанную привязку необходимо дополнить иными коллизионными привязками. Такой подход отражает в целом международные и зарубежные (западные) тенденции коллизионного правового регулирования международных коммерческих договоров, современное стремление к смягчению регулирования и увеличению числа ситуаций, в которых может быть сохранена действительность сделки[253]253
  Международное частное право: учебник: в 2 т. Т. 2: Особенная часть / Отв. ред. – С.Н. Лебедев, Е.В. Кабатова. – С. 268, 267.


[Закрыть].

В этой связи в ГК РФ предлагается закрепить следующее правило. Форма сделки подчиняется lex causae. Однако сделка не может быть признана недействительной вследствие формы, если ее форма соответствует праву одного из участников сделки либо праву страны ее заключения. Аналогичную норму применительно к международным коммерческим договорам предлагается отразить в международной конвенции ЕАЭС о международных коммерческих договорах.

При заключении международного коммерческого договора может возникнуть вопрос не только о свободе выбора формы договора (ответ на него должен решаться в соответствии с применимым материальным правом), но и о возможности для сторон договора избрать право, применимое к форме заключаемого международного коммерческого договора. Как показывает анализ действующих международных и национальных правовых актов по МЧП, указанные нормативные правовые акты допускают такую возможность в ограниченном виде, предоставляя сторонам определенный выбор в рамках предложенных законодателем альтернативных коллизионных привязок, установленных для определения права, регулирующего форму договора, количество которых предлагается расширить.