Текст книги "Белорусский набат"

Прошла еще минута.

– Хм м, – Первое Лицо России прочистило горло, – а не получится, понимаешь, как с другими экипажами?

– В каком смысле? – не сообразил Штази.

– Ну у... это... как в Индии... или в Африке. Задержат, а потом они там на год застрянут...

– Нет, конечно, – Секретарь Совбеза наконец понял, куда клонит Президент. – Танкер сейчас в порту Омана. Это цивилизованная страна. К тому же ответственность за судно и экипаж взяли на себя американцы. Самое худшее, что может произойти, так это арест груза в случае положительного результата проб. Но мы даже в таком случае будем требовать повторной экспертизы...

– «Волга нефть 137» принадлежит частной компании, – вставил словечко Железяка. – Государство не несет ответственности за их возможные нарушения...

– Моряки – граждане России, – значительно пробухтел Президент. – И это, понимаешь, накладывает...

Чиновники опять подождали минуту, пока Первое Лицо отдыхало после сказанной первой половины фразы. Штази за это время успел нарисовать на листке блокнота веселого чертика.

– ...определенные обязательства. На нас с вами... Протест, понимаешь, подать надо. Хватит с американцами рассусоливать. Владимир Владимирович, проработайте вопрос об отправке в тот район морского соединения... Крейсера и пары лодок. Пусть, понимаешь, сопровождают наши танкеры...

– Это не совсем разумно, – осторожно заметил Секретарь Совбеза. – Безопасность акватории Персидского залива вполне обеспечивают американцы. И, надо признать, без накладок. Присутствие нашей эскадры ничего не дает ни в тактическом, ни в стратегическом смыслах. Только лишние расходы. А у нас и так на флоте проблема с топливом.

Глава Администрации немного напрягся. Он хорошо приложил руку к разворовыванию бюджетных средств, направленных на обеспечение ВМФ, и теперь опасался, что неугомонный Штази выяснит, куда делись несколько сот миллионов рублей и пятьсот тысяч тонн солярки и мазута. Конечно, напрямую бородатый экс математик, потерпевший фиаско на научном поприще по причине хронического непонимания «групп Ли» (Раздел высшей математики, посвященный поиску, определению и выведению многоуровневых математических матриц, используемых при решении некоторых сложных уравнений. Считается одним из наиболее сложных.) и потому ушедший с головой в администрирование, с расхищением средств связан не был. Но при определенных условиях доказать его причастность труда бы не составило. Для этого достаточно было бы арестовать двоих троих подельников Железяки, через неделю они бы дали на вороватого и подленького Стальевича гору компромата.

– Опять проблемы... – грустно проворчал Президент.

– Мы и так еле нашли топливо для нашего разведывательного корабля, который отправился в Средиземное море, – напомнил Секретарь Совбеза.

– Но с нашими моряками, понимаешь, ничего не произойдет?

– Не должно, – обтекаемо сказал Штази. Уверенности в его голосе не было.

– Проследите за этим, Владимир Владимирович, – приказал Глава Государства. – У нас и без того масса проблем с россиянами за рубежом...

Железяка посмотрел в сторону и мысленно поморщился.

Опять Президент отвлекается на всякие мелочи. Экипаж танкера, граждане, попавшие в тюрьмы иностранных государств, летчики, задержанные властями Индии и теперь медленно умирающие в лагере, взятые в заложники российские специалисты в Анголе и Мозамбике... На таком фоне сложновато подсовывать монарху документы, дающие право на льготы крупным западным фирмам.

А денежки за положительное решение вопроса Стальевичем уже получены.

Главу Администрации успокаивало лишь то, что среди «политической элиты» ничтожно мало людей, действительно озабоченных проблемами страны. Большинству чиновников на народ плевать. Их интересуют только собственный карман и возможности подольше оставаться у кормушки. А немногих идеалистов либо выживают из коллектива, либо искусственно блокируют прохождение их вредных для «общего дела» распоряжений.

С каждым годом во властных структурах остается все меньше и меньше порядочных людей.

Нормальный человек во власть не идет. Ибо путь до более или менее значительного поста сопряжен с потоками грязи, в которых невозможно не измазаться, финансовые группировки, распихивающие своих людей на посты в правительстве или в администрации, просто не позволят неподконтрольному им человеку занять даже мало мальски значимое кресло. А контроль означает одно – соучастие в неблаговидных делишках, которым затем можно держать чиновника на коротком поводке.

Многие закрывают глаза на подобное положение вещей и благополучно становятся министрами, представителями государства в естественных монополиях или крупными чиновниками. Некоторые идут в депутаты и губернаторы. И у всех есть уверенность в том, что после завершения срока полномочий или смене правительства их на улицу не выбросят. Всегда найдется местечко при власти. А если места кончаются, то под безработных бюрократов всегда создаются какой нибудь фонд, очередная структура вроде «полномочного представителя президента» или «межведомственная комиссия».

Чиновник чиновника в беде не оставит. Оттого из года в год бюрократический аппарат в России не только не уменьшается, а лишь разрастается.

Каждый чиновник со страхом смотрит в будущее. Делать он, по большому счету, толком ничего не умеет. И без персонального водителя, кабинета в правительственном или муниципальном учреждении и права подписи документов представляет собой серенькое закомплексованное существо. Поэтому он вгрызается во власть всеми зубами и держится до последнего. Ибо свободного плавания по волнам жизни ему не выдержать.

Глава Администрации взглянул на покачивающегося в кресле Президента и подумал, что всего через год встанет во весь рост проблема трудоустройства тысяч сотрудников госаппарата. Старик уйдет, ему на смену сядет другой «всенародно избранный», который начнет одаривать своих людей постами и должностями.

Готовиться к смене власти надо заранее.

Подготовить расширение штатов министерств, придумать несколько новых «очень нужных» ведомств, поговорить с региональными баронами. Не забыть и крупных бизнесменов, которые с огромным удовольствием принимают в услужение бывших чиновников. Кто из благодарности за прошлые услуги, кто в надежде на сохранившиеся в новом аппарате связи, кто из соображений престижа.

Последние рассматривают известных бюрократов в качестве некоей «экзотической говорящей жабы», наличием которой можно похвастаться перед друзьями. Мол, вызываю к себе экс министра и ну его распекать! А тот навытяжку стоит, в глаза преданно смотрит, готов в любую секунду в ножки бухнуться. Лепота! Раньше он в министерском кабинете сидел, на всех сверху вниз посматривал, а теперь его в хвост и в гриву погонять можно.

Красиво жить не запретишь...

– Так что вы, Александр Стальевич, проконтролируйте...

Целиком ушедший в свои мысли Железяка встрепенулся и изобразил на своем вытянутом личике почтительное внимание.

Секретарь Совбеза улыбнулся одними уголками губ.

Застигнутый врасплох Глава Администрации имел очень потешный вид. Глазки навыкате, ротик в форме куриной гузки, собравшаяся в крупные складки кожа на лбу, немного проваленные щеки. Если бы не лысина и борода, то мордочку кремлевского бюрократа можно было бы смело помещать в стенгазету детского отделения психоневрологического диспансера. В качестве фотосвидетельства успеха врачей, научивших самостоятельно ходить в туалет считавшегося ранее безнадежным малолетнего имбецила.

– Да да, конечно...

– Подробности обсудите с Владимиром Владимировичем...

Президент тяжело поднялся и пожал руки обоим. В коридоре Железяка шумно выдохнул.

– Вот ведь незадача! Задумался и пропустил половину разговора...

– Это не страшно, – спокойно отреагировал Секретарь Совета Безопасности. – Мои работники подготовят все необходимые документы...

Навстречу вышедшим от Президента чиновникам проследовала вице премьер, кивнула на ходу и скрылась в приемной.

Две женщины телохранительницы остались перед дверью.

К сотрудницам охраны высших должностных лиц Стальевич питал смешанное с легким страхом чувство собственного превосходства. И не упускал возможности съязвить.

– Скажите, – спросил Глава Администрации у рослой и широкоплечей особы в строгом деловом костюме, под которым совершенно не было заметно оружия, – вас никогда не принимали за мужчину?

– Меня – нет, – телохранительница холодно посмотрела на тщедушного Железяку, – а вас? – У Александра Стальевича отвисла челюсть. Штази сделал вид, что занят чтением важного документа...

* * *

Рокотов презрительно оглядел троицу нетрезвых оппозиционеров.

– Шли бы вы, придурки, от греха подальше.

– Чо о?! Да ты чо о о?!!! – в унисон заорали измученные портвейном парни.

– То, что слышали, – Владислав мягко развернулся и встал к ним правым боком, одновременно оценивая обстановку у себя в тылу.

Обстановка оптимизма не внушала.

На биолога с разных сторон надвигались шестнадцать полупьяных молодых людей, поддерживаемых десятком истеричных девиц. Вокруг не было ни милиции, ни прохожих. Сектор парка, где состоялся маленький митинг, был абсолютно пуст.

Несмотря на внешнюю поддержку Рокотовым выступающих ораторов, оппозиционеры инстинктивно почувствовали в нем чужака. А затуманенные винными парами мозги предложили кардинальное решение вопроса – напасть всей стаей и хорошенько проучить. Логический анализ и обоснование своих действий оппозиционерам не требовались. Просто навалиться, попинать ногами, расколотить о голову поверженного чужака пару пустых бутылок и с гордостью удалиться. Чтобы потом повыступать перед не присутствовавшими при расправе товарищами по борьбе и рассказать, как они забили «тайного агента режима».

Мышление рядовых членов белорусской оппозиции, как, впрочем, и «борцов с тоталитаризмом» в иных странах, достаточно примитивно.

В псевдодемократическую оппозицию обычно идут люди ущербные. Те, кому в чем то не повезло в жизни, кто не сумел доказать обществу свой профессионализм, кто по собственной глупой инициативе вляпался в неприятности, кто винит во всех несчастьях кого угодно, но только не себя. Борьба за «права человека» позволяет таким людям забыть о собственной непригодности к серьезному делу и реализовать накопившиеся комплексы.

Оппозиционеры обычно трусливы, но мстительны.

И они никогда не упустят возможности напасть, если видят, что их реальный или мнимый противник находится в меньшинстве. Также они считают слабостью нежелание власти применять жесткие меры по отношению к ним. Оппозиционер вечно пребывает в состоянии внутреннего психологического конфликта: он одновременно боится репрессий и страстно их желает, борется за права одних людей путем ущемления прав других, мечтает о гармонии и тут же призывает к войне против «неугодных»,

Рокотов совершил тактическую ошибку, когда начал громогласно поддерживать ораторов. Он привлек к себе чрезмерное внимание и вызвал раздражение собравшихся своей слишком аккуратной и трезвой внешностью. А такого полупьяный молодняк никому не прощает.

– Ну, ты, сексот! Ща ты у нас получишь! – разорался мелкий человечек в грязноватой голубенькой курточке.

– Точно! – поддержал товарища худой и сутулый мужчина в пузырящихся на коленях обтерханных брюках неопределенного цвета.

– Врежьте ему, мальчики! – хрипло крикнула размалеванная девица в алой мини юбке и непредусмотрительно взмахнула открытой бутылкой пива.

Пенящаяся струя окатила ее соседей. От неожиданности коротышка в голубой курточке по бабьи взвизгнул.

– Ты что делаешь, сучка?!

– Это я сучка?! – девицу взорвало. – Да ты, пидор, молчал бы лучше!

– Я – пидор?!!! – человечек шмыгнул носом и смачно харкнул прямо на блузку боевой подруге.

Девица отшатнулась, налетела спиной на толстяка в фиолетовой шелковой рубахе, отдавила тому ногу и бросилась на коротышку, целя ему в рожу длинными, с облупившимся перламутровым лаком ногтями. Ее обидчик отскочил в сторону, оппозиционерша по инерции проскочила мимо, запнулась и со всего маху грохнулась на посыпанную песочком дорожку.

Владислав не смог досмотреть финал схватки, так как на него одновременно бросились четверо парней.

* * *

Каспий небрежно поприветствовал спешащего вверх по лестнице Требуховича, вышел на ступени перед Домом Правительства, постоял несколько секунд, глядя на закатное солнце, и спустился к служебной «волге».

– Домой! – бросил он водителю и, закрыв глаза, расслабленно откинулся на спинку сиденья.

Когда он встанет во главе Беларуси, то будет ездить исключительно на «мерседесах» самых последних моделей. И не на серийных машинах, а на доведенных до совершенства в тюнинговых ателье «АН Car Design», «Coleman Milne», «Trasco» или «Lorinser» лимузинах. Президент республики может позволить себе удовлетворять любые свои желания.

И плевать на ропщущий «электорат».

Народ – это быдло, которое при малейшем проявлении недовольства надо давить танками. Только так и никак иначе. Лукашенко крупно просчитался, когда отказался от силовых способов давления на население. В демократию решил сыграть...

Вот и имеет обструкцию со стороны Запада. Плюс к напряженности внутри страны и невыполненным обещаниям России.

К тому же Президент сам подготовил место собственной казни. Решил выступить перед народом, время назначил, текст обращения приказал составить. Думает, что его выступление успокоит страсти. Хочет поговорить об успехах в экономике, призвать оппозицию не портить праздник третьего июля, не оскорблять память павших на той войне, предложить Худыко, Богданковичу и иже с ними нормальный диалог.

Идеалист хренов...

Он еще думает, что его слова что то значат. Не верит, что оппозиция куплена на корню. Надеется на то, что многие оппозиционеры чего то не понимают, отстаивают свои убеждения. Вот и пытается вызвать их на предметный разговор.

Каспий презрительно улыбнулся.

Всего два дня осталось.

К вечеру первого июля республика будет под его полным контролем. На той стороне границы с Литвой уже полным ходом идет подготовка к маршу трех штурмовых батальонов. По четыреста штыков в каждом. Тысячи двухсот бойцов хватит, чтобы занять в Минске все стратегические объекты.

Пока с площади будут убирать сотни трупов, он успеет занять президентский кабинет и объявить чрезвычайное положение.

Но перед этим он хочет насладиться наблюдением за самым технически совершенным терактом в истории. Кролль объяснил ему, что для зрителя никакой опасности не будет. Стой себе спокойно у закрытого окна и смотри. Только надо не забыть встать боком. Или лучше сесть. И ни в коем случае не распахивать окно.

Стеклопакеты у него в кабинете хорошие, трехслойные. Волноваться не о чем.

Каспий помассировал шею.

Уйти Лукашенко не успеет. Вернее, даже не успеет понять, что происходит. Как ничего не поймут ни охрана, ни митингующие, ни случайные прохожие. Жертв будет много, но это даже к лучшему. Зрелищность мероприятию обеспечена. Западные корреспонденты, которые прибудут на площадь через пять минут после теракта, описаются от восторга.

Или не стоит их пускать? Может, самому снять весь процесс от начала до конца, а потом загнать пленку той же «CNN» за пару миллионов долларов? Нет, мелочиться не стоит. После взятия власти у него этих миллионов будет в избытке. Но для себя...

Чтобы тихим вечером в одиночестве наслаждаться триумфом...

Это мысль. Пленочку лично для себя отснять можно. «Сам себе режиссер» по белорусски. Только надо мотивировать появление в служебном кабинете видеокамеры. Например, решил запечатлеть скромное празднование дня рождения коллеги.

У второго зама через неделю юбилей. Полтинник. Вот и славно...

Чиновник посмотрел в окно. По залитому огнями проспекту Машерова сновали люди. Их было много, но Каспия судьба ни одного из них не волновала. Кто то послезавтра будет на площади и ляжет на асфальт вместе с главным действующим лицом.

Борьба за власть не терпит гуманизма. Ибо гуманизм политика сродни малодушию. Позволивший себе ненадолго забыть о великой цели тут же проигрывает тем, кто не расслаблялся и терпеливо ждал удобного момента. Чтобы ударить, естественно, а не протянуть руку помощи. Батька был белой вороной. И Каспий до сих пор не мог понять, как Президент стал Президентом. Тот не плел интриги, не вступал в альянс с серыми кардиналами от теневого капитала, не пожирал соратников, не давал популистских обещаний. Даже не пытался внедрить своих людей на избирательные участки, чтобы те в нужный момент вбросили бюллетени.

И тем не менее он победил.

Обошел старого зубра Шушкевича, на чьей стороне выступали сплоченные прошлым членством в КПСС главы областей и городов. Несмотря даже на то, что в урны для голосования отправлялись целые пачки бюллетеней за Шушкевича.

Мистика...

Каспий неожиданно почувствовал легкий озноб.

Может, зря он во все это ввязался?

Парадокс народного выбора регулярно заставлял его нервничать. А тут еще результаты голосования в Верховный Совет и итоги референдума о продлении президентских полномочий. Сколько ни орала оппозиция о «кровавом режиме», сколько публично ни отказывала Лукашенко в доверии, сколько ни призывала международное сообщество применить самые жесткие меры к диктатору, все без толку. Даже дохленького бунта в каком нибудь поселке не смогла вызвать.

Драки с милицией и отправка зачинщиков на пятнадцать суток в расчет не принимаются. Обычная хулиганка со всеми вытекающими последствиями.

Так что сместить Батьку с поста можно только путем ликвидации.

Нет человека – нет проблемы...

Методика грубовата, но действенна. И кураторы Каспия, взирающие на маленькую республику из за океана, дали ему карт бланш на подготовку и осуществление любого теракта.

Вариант с ракетной базой провалился.

Жаль, на него возлагались большие надежды. И еще придется разбираться, где произошла утечка информации и кто перебил большинство боевиков. Но это позже, после того, как Батька отправится на тот свет...

Стоматолог Антончик сам сдох от инфаркта.

Вот его нисколько не жаль. Сам предложил свои услуги. А с больным сердцем лучше бы не совался во взрослые игры...

Остался Кролль со своей командой. Этот не подведет. Слишком все хорошо подготовлено. От той технологии, что намеревается использовать Йозеф, не спасет даже танковая броня. Главное, чтобы Лукашенко вышел к демонстрантам.

А он выйдет.

Не может не выйти.

Привык держать слово. Сказал, что выступит, значит, так тому и быть. Вот его порядочность и сработает против него самого.

Каспий усмехнулся.

Батьку просчитать легко. Он не юлит, не прячется, не скрывает своих маршрутов, не отказывается от публичных выступлений. С ним даже можно поспорить, подтолкнуть к непродуманным действиям, заставить раз за разом проявлять характер, предложить сыграть «на слабачка». Президент не откажется.

Каспий и другие члены кабинета министров многократно этим пользовались. А потом в душе хохотали, глядя, как Лукашенко недоуменно озирается по сторонам, не понимая, кто и за что его подставил, и начинает исправлять то, что сам же и натворил...

«Волга» свернула на подъездную дорожку и притормозила.

Чиновник сухо попрощался с водителем и в сопровождении охранников направился к своему дому.

* * *

Владислав ушел в низкую стойку, развернулся на сто восемьдесят градусов и перекатился через левое плечо, оказавшись за спинами нападавших.

Оппозиционеры по инерции наскочили друг на друга. Двое упали.

– Бей его! – истошно заорала толстая бабища в огромных очках и метнула в Рокотова сумочку.

Та пролетела в паре метров от биолога и шлепнулась на траву.

Упавших подняли товарищи, и толпа агрессивно двинулась на Влада.

– Вот мне интересно, – спокойно спросил Рокотов, – чего это вы ко мне прицепились?

– Сексот! – тоненько крикнула толстая бабища.

– Гэбэшник! – взревел перепачканный в грязи молодой парнишка.

– Москаль! – неожиданно громко и отчетливо произнес очнувшийся на секунду Педюк.

– Да мы тебя на куски порежем! – у двоих в руках сверкнули ножи.

«Бакланы, – констатировал Влад и плавно сдвинулся в сторону, уходя на левый фланг растянувшихся цепью оппозиционеров, – мозги заклинило напрочь. Придется бежать. Одному мне с ними не справиться...»

Самый смелый внезапно рванулся вперед и оказался в метре от Рокотова.

Мелькнула рука с растопыренными пальцами, будто нападавший намеревался дать противнику пощечину.

На полпути кисть переоценившего свои силы оппозиционера встретилась с ладонью тренированного бойца. Доля секунды – и средний и указательный пальцы оказались в захвате. Влад немного поддернул парнишку на себя и резким движением сломал оба пальца у основания кисти. Оппозиционер упал ничком на землю. Но на полпути его перекошенное от боли лицо встретилось с предусмотрительно выставленным Рокотовым коленом, в которое юный «борец с режимом» впечатался переносицей. Без сознания он рухнул на дорожку.

Биолог сделал шаг назад.

– Сволочь! – патетически воскликнула толстуха и повернулась к парням. – Чего ж вы ждете?!

На Влада кинулся самый здоровый, держа в вытянутой руке складной охотничий нож.

* * *

Татьяна Прутько накрутила на палец локон давно не мытых волос и задумчиво уставилась на лежащие перед ней краткие биографические справки.

Листов бумаги было девять.

В верхнем правом углу каждого листа была наклеена фотография «соискательницы» сексуальных домогательств Президента. С черно белых снимков таращились разномастные мордочки, объединенные лишь одним – у всех в глазах читался правозащитный задор.

Иосиф Серевич вопросительно посмотрел на Прутько.

– Ну?

– Не нукай, не запряг, – недовольно бормотнула Татьяна.

– Ты решать что нибудь будешь?

– Буду, буду, отстань...

– Давай быстрее. Мне еще материалы в послезавтрашний номер проглядеть надо.

– Я не могу так, с кондачка...

– А сама не желаешь поискать девушек? – язвительно осведомился главный редактор «Народной доли». – Митинг уже послезавтра. Если мы ничего сейчас не решим, то упустим прекрасную возможность выставить Луку извращенцем и маньяком.

– Время еще есть...

– Тебе это только кажется. Мне надо знать сегодня, чтобы успеть подготовить интервью с ними.

– А они согласятся?

– Опять двадцать пять! Я ж тебе уже сказал, что Вячорка с ними провел беседу. Согласны все. Но девять жертв – это многовато. Выберем двух, и дело с концом. Остальных подключим позже...

– Эта щекотихинская идея мне не очень... – призналась Прутько. – Доказать, что Лука затаскивал баб в постель, трудно...

– Да при чем тут это! – вскипел Серевич. – Пусть он доказывает, что этого не делал. Наша задача – протолкнуть материал. А послезавтра в момент его выступления мы запустим этих баб в первые ряды. То то смеху будет!

– А менты?

– Что – «менты»?

– Задержат и признанку выбьют.

– Не задержит их никто! Там рядом будут группы НТВ и западников. Все просчитано давно. Как Лука рот откроет, так бабы поднимут крик. У четверых из них есть дети. Маленькие. Вот и начнутся вопли про брошенных чад... Если все удачно пройдет, мы иск в Страсбург организуем. Или в Гаагу. Типа, от имени обесчещенных женщин. Тогда Луку ни в одну европейскую страну не пустят.

– Красиво говоришь...

– Слушай, Таня, не тяни. От тебя одно надо – пальцем ткнуть и данные этих баб к себе записать. Чтоб от правозащитников выступить. Не хочешь, тогда я к Потупчику пойду. Он же у вас председатель наблюдательного совета...

– Вячорка с Худыко вопрос согласовал?

– Естественно...

– А с Поздняковичем?

– Слушай, на кой нам этот Позднякович, а? Он только формально лидер у народнофронтовцев, ты же знаешь... Сам в Польше живет, сюда носа не кажет. В «БНФ» все Худыко решает. Вот с ним Вячорка и говорил.

Прутько провела пальцем по прыщавой щеке. Номинальный глава «Белорусского Народного Фронта» действительно обосновался в Польше. Но не потому, что на родине ему грозили какие нибудь неприятности, а по более прозаической причине. У Поздняковича в Польше был налажен бизнес по транзиту угнанных в Европе автомобилей, и он не хотел оставлять свое предприятие без присмотра.

У Прутько в фирму Поздняковича были вложены средства. И ей следовало поддерживать с ним дружеские отношения. Иначе в один прекрасный день ей заявят, что деньги пропали. Наезжать же после такого заявления на Поздняковича не только бессмысленно, но и опасно. Ибо курирующие автомобильный бизнес чеченцы предпочтут по быстрому замочить Татьяну, а не выслушивать ее претензии.

– Надо Поздняковичу все таки позвонить...

– Сама и звони, – раздраженно выдохнул Серевич. – Ты же с ним делишки вертишь, тебе и карты в руки.

– Хотя он против не будет, – Прутько вытерла потные ладони о засаленную юбку.

– Так ты решила насчет кандидатур?

– Сейчас... – правозащитница вновь стала перебирать бумаги.

Газетчик покрутил в руках папку с письмами сочувствующих «Народной доле» постоянных читателей и решил дать Прутько еще десять минут на раздумья. Он вытащил первое попавшееся послание и углубился в хитросплетение текста, пришедшего из Санкт Петербурга.

Читатель В. П. Туповский был Серевичу знаком.

Сей продукт неудачной внутривидовой мутации целиком и полностью оправдывал свою фамилию. Валерий Петрович Туповский был непроходимо и воинственно глуп. В родном городе он подвизался в качестве независимого историка, кропал статейки и даже сподобился выпустить книжонку, где переврал не только суть произошедших в двадцатом веке событий, но и напортачил с хронологией. Когда же ему указали на очевидные ляпы, Туповский обвинил во всем «неумеху редактора».

Редактор, естественно, был ни при чем.

Ко всему прочему, «историк» по совместительству был еще хроническим алкоголиком, так что на вопиющую безграмотность «Валерика Бухарика», как именовали самостийного ученого соседи по многоэтажке, накладывалось и неумеренное употребление веселящих напитков. То Туповский объявлял, что России надо захватить Босфор и Дарданеллы, дабы обеспечить себе беспрепятственный выход к Тихому океану, то на полном серьезе рассуждал о требованиях Милюкова в далеком тысяча девятьсот пятнадцатом году относительно «присоединения» к империи Батуми (ставшего русским за тридцать восемь лет до названного года, в тысяча восемьсот семьдесят седьмом), то исследовал «феномен ГКЧП» и объяснял поражение путчистов тем, что они якобы забыли пообещать народу «право частной собственности на землю».

На этот раз Туповский прислал в «Народную долю» свою статью о «преступлениях Сталина». В ней Валерий Петрович живо, но немного косноязычно обрисовал «ужасы тридцать седьмого года», поведал, что Тухачевский был расстрелян по прямому приказу Верховного Главнокомандующего «сразу после войны», и записал в ряды «репрессированных и сгинувших в застенках ГУЛага» генералов НКВД КГБ Семичастного и Судоплатова, благополучно доживших почти до конца двадцатого века.

Серевич также не был силен в истории, и материал ему понравился.

– Эта и эта, – наконец решилась Прутько, отложив два листа.

– Вот и хорошо, – газетчик сгреб остальные в портфель. – Сейчас сделаем ксерокопии, и я поеду к Вячорке.

* * *

Девяностокилограммовое тело в два прыжка преодолело расстояние от толпы до спокойно стоящего Владислава и попыталось сходу пырнуть его ножом.

Направленного на себя оружия Рокотов не любил.

Здоровяк сделал очередной шаг, клинок пошел снизу вверх, и тут биолог скользнул под вытянутую руку, перехватил нападавшего за брючный ремень, развернулся и перебросил оппозиционера хулигана через себя.

Энергия поступательного движения нетренированного тела была столь велика, что грузный юноша взмыл в воздух на добрых два метра, пролетел пяток шагов вперед ногами и в положении «на спине» обрушился вниз. При этом он болтал враз ослабевшими четырьмя конечностями, напоминая большую лягушку.

Ожидаемого глухого удара о землю, который в самом худшем случае мог закончиться отбитыми внутренними органами и легкими переломами, не случилось. Вместо этого распластанное тело со всего маху налетело на торчащую из земли ржавую трубу трехсантиметрового диаметра, ранее бывшую частью металлического ограждения детской площадки.

Раздел старинной воинской игры «вьет во дао», посвященный захватам и броскам с последующим приземлением противника в точно означенное место, удавался Владиславу особенно хорошо.

Неровно обрезанная, с торчащими заусенцами труба пробила легкую ткань футболки, разодрала в клочья спинную мышцу здоровяка, перерубила позвоночник, рассекла предсердие и вышла через грудь. Хруст ломающихся ребер слился с хрипом неудачливого владельца холодного оружия. Умирающий забился в конвульсиях, изо рта у него хлынула алая кровь, и он съехал по трубе до самой земли, оставляя на ржавой поверхности металлического цилиндра густую бурую слизь и мелкие осколки кости.

Толпа оцепенела.

Рокотов не стал ждать, когда товарищи убитого выйдут из ступора, и помчался прочь, в направлении хлипкого деревянного забора, окружавшего какие то ангары.

Спустя четверть минуты после его стремительной ретирады позади раздались крики и топот ног.

Биолог припустил еще пуще, перемахнул через несколько скамеек, домчался до забора и с облегчением увидел, что поверх него никто не удосужился натянуть ни колючей проволоки, ни сигнального провода. Он подпрыгнул, подтянулся на руках и перевалился за ограду, успев бросить взгляд на преследователей.

Плотная кучка оппозиционеров отставала всего на сотню метров.

* * *

– ...Мы совершенно точно подсчитали ущерб, который нанесен Латвии во время советско русской оккупации, – Витаутас Лансбергис гордо посмотрел на собравшихся в пресс центре литовского сейма журналистов. – Компенсации семьям репрессированных, репарации за использование зданий, заводов и природных ресурсов, незаконное завладение нашей собственностью за рубежом и возмещение морального ущерба. Голосование прошло без единого воздержавшегося и единогласно «за». Если Москва не выплатит эти деньги в течение пяти лет, мы обратимся в международный суд и будем требовать ареста всего имущества России в Европе и США. Но думаю, что в Кремле до этого доводить не захотят.

– Так какова же общая сумма иска? – спросил корреспондент «Аргументов и фактов».

– Четыреста семьдесят шесть миллиардов долларов на сегодняшний день. Сумма может быть скорректирована, если появятся новые данные о преступлениях оккупантов...

Несмотря на декларируемую уже почти десять лет полную независимость Литвы от влияния России, Лансбергис был вынужден говорить по русски. Иначе его не поняли бы девяносто процентов журналистов. Как российских, так и иностранных. Литовский язык никакого интереса для мировой филологии не представляет, а подавляющее большинство жителей Запада вообще не знает, что он существует в природе. Девяносто девять американцев, французов или немцев из ста ничтоже сумняшеся ответят, что в Литве говорят по русски или по фински. И очень удивятся, если им сообщат, что эта маленькая прибалтийская страна имеет свое наречие.