Текст книги "Белорусский набат"

На самом деле главный редактор элементарно пожадничал и не выделил деньги на командировку, предпочтя потратить их в ночном клубе. Однако для корреспондентов была придумана другая, более отвечающая настроениям правозащитной прессы версия. Мол, злой Лукашенко и его подручные чинят препятствия независимым журналистам.

– А а, это! Я не удивлен.

– Ты то как визу получил?

– Спокойно, – Бледноцерковский хрупнул малосольным огурчиком. – Пришел в ихнее консульство и получил.

– От меня помощь не требуется?

– А ты сможешь найти тех, кто скрывается от режима?

– Здесь, в Москве?

– Ага...

– Нет проблем! – осклабился Каргалицкий. – Тут их навалом. Тот же Шеремет.

– О Шеремете все знают, это неинтересно...

– Есть еще.

– О них уже писали?

– Если надо, найдем тех, о ком не писали, – потомок обедневшей польской шляхты выразительно посмотрел на гостя.

– Много не дают, – сразу предупредил Бледноцерковский.

– Сколько?

– Пятьдесят марок за голову.

– Да, немного...

– Это за обычный репортаж. Найдешь интересный случай, будет больше.

– Насколько больше?

– Если с видеоматериалом – пятьсот.

– Проверять будут? – у Каргалицкого сразу возникла мысль нанять за пару сотен рублей беспризорников, чтобы они поведали, как им плохо жилось в Беларуси и что их родителей посадили в тюрьму по политическим мотивам.

– Могут.

Борис опечалился.

– А без проверки нельзя?

– Тогда только полтаха. – Каргалицкий махнул рукой.

– Согласен.

Полтаха так полтаха. По сегодняшнему курсу – шестьсот рублей за «голову». Беспризорники возьмут по сто. Выгода очевидна.

– Когда тебе нужен материал?

– Я уезжаю завтра, чтобы успеть на митинг третьего июля. Там будет грандиозная тусовка по поводу пятидесятипятилетия освобождения Беларуси от немцев. Обещают классный скандальчик. Вернусь где то десятого.

– Нормально, – Каргалицкий разлил по второй. – Справлюсь. Ну, вздрогнули!

Глава 9
Сизу фанза, пью цая...

Перед работой генерал Чаплин заехал в одно место.

В половине восьмого утра офис частного охранного предприятия, созданного бывшими сотрудниками КГБ, был еще пуст. Только на входе дремал пузатый и равнодушный ко всему охранник, да на втором этаже Виктора Васисуальевича дожидался отставной майор из Второго Главного Управления. [46]46
  Второе Главное Управление Комитета Государственной Безопасности СССР – контрразведка. На его основе после 1991 года были образованы ФСК, а затем – ФСБ.


[Закрыть]

Причина столь раннего визита в детективное агентство была веской. По крайней мере, для Чаплина. Вчера в коротком разговоре с Секретарем Совета Безопасности России он позволил себе поднять вопрос об экс мэре Санкт Петербурга и получил ответ, который ему не понравился. Штази не намеревался давить Стульчака в угоду кому бы то ни было, он сохранил с экс мэром достаточно теплые отношения и не разделял мнение большинства политической «элиты», что профессор права должен быть исключен из общественной жизни.

Более того – Секретарь Совбеза намекнул, что намерен лично проверить материалы уголовного дела и выяснить, что же на самом деле инкриминируют Стульчаку.

Проверки дела Чаплин не боялся. О нем там не было ни слова.

Да и не могло быть. Никакого касательства к санкт петербургской мэрии, перераспределениям квартир или к аферам на телевидении генерал не имел. Он даже близко не подходил к городским финансам, получая субсидии на свой департамент непосредственно из федерального бюджета. Была одна мелочь, связанная с незаконной приватизацией жилплощади, но там речь шла не о Чаплине, а о его супруге. К тому же на тот момент они еще не были женаты.

Чаплина обеспокоило другое.

Возможное триумфальное возвращение Стульчака из Парижа нарушало хрупкий паритет, сложившийся в последние два года между разными финансово политическими группировками. Экс мэр мог войти в альянс с самыми непредсказуемыми силами и, используя остатки своего авторитета, продавить на какой нибудь из важных постов ненужного и опасного человека. Далее все покатится под откос. Опять начнется передел сфер влияния, разборки с неугодными и прочие прелести созданной Президентом византийской модели государства.

А в мутной водице кадровой чехарды из под генерала могут и кресло выбить.

Поэтому Стульчака следовало нейтрализовать.

Именно с этой целью Виктор Васисуальевич приехал в неприметный офис, спрятавшийся в одном из тихих московских переулков.

– Привет, Леша.

– Здорово, Витя. Все растешь.

– Где здесь поговорить спокойно можно?

– Пошли.

Отставной майор и действующий генерал полковник спустились по железной винтовой лесенке в подвал, миновали складское помещение, сплошь заставленное ящиками рыбных консервов, и очутились в закутке, где стояли два стула и массивная напольная пепельница. Под потолком располагалось слуховое оконце.

– Место надежное? – забеспокоился Чаплин.

– Обижаешь. Надежней не бывает. Курилка. Сюда все ходят – и наши, и грузчики из соседнего магазина, – потому никому неинтересно, о чем здесь базарят. Ну, зачем позвал?

– Проблемка образовалась.

– Имя у этой проблемки есть?

Майор не комплексовал на тот счет, что из офицера контрразведки давно превратился в наемного убивца. И уже не удивлялся тому, что заказами его обеспечивали как бывшие, так и ныне действующие сослуживцы.

– Есть. И ты его знаешь.

– Вот даже как! И кто на этот раз?

– Анатолий Александрыч...

– Фью! Но он же во Франции.

– Скоро будет здесь.

– Нельзя допустить его приезда?

– Да нет, – Чаплин поерзал на скрипучем стуле. – Пусть едет. Но до президентских в будущем году дотянуть не должен.

– Насколько срочно?

– Я же поставил срок...

– Исполнение?

– Только естественные причины. Чтоб комар носа не подточил.

– Так так так, – майор похрустел узловатыми пальцами. – Инфаркт подойдет?

– На твое усмотрение.

– Я его медкарту не видел. Те сердечные приступы, про которые говорили, натурально были или он придуривался?

Генерал, всю жизнь кочующий из одного кабинета в другой и постепенно наживающий геморрой от долгого сидения за столом, задумался. Оперативными разработками он никогда не занимался, и первый же конкретный вопрос профессионала поставил Чаплина в тупик.

– Это обязательно знать?

– Если тебе плевать на результаты вскрытия, то нет.

– Разумеется, мне не плевать...

– Ладно, не забивай себе голову. Сами узнаем и оформим в лучшем виде. Стульчак всегда любил в баньке с девочками попариться. Вот там то его и прихватит.

– Следов от укола заметно не будет? – деловито поинтересовался генерал.

Майор с жалостью посмотрел на Чаплина, как смотрит родитель на свое недалекое, сказавшее очередную глупость малолетнее чадо. Только малолетке еще можно что то простить, принимая во внимание возраст, а вот генералу, готовящемуся в скором времени отмечать пятидесятилетие, нет.

Так что жалость во взгляде майора была смешана с изрядной толикой презрения по отношению к воинствующему скудоумию собеседника.

– Витя, у тебя представления полувековой давности. Иглами уже давно никто не пользуется. Я тебя просвещу, так уж и быть. А то ляпнешь чего, не подумав, потом стыдно будет... – никакого уважения к генералу ликвидатор не испытывал. – Существуют примитивные и действенные технологии. К примеру, вытяжка из тиса ягодного. Как она приготавливается, тебе знать не надо. А работает лучше любой сложной химии. И не определяется никакими токсикологическими экспертизами, так как человечек помирает через месяц другой после проведения определенного курса. При этом объект ходит по врачам, жалуется... Все обыденно и подозрений не вызывает. Болел, болел и помер.

– Понял.

– Вот и славно. Теперь об оплате.

– Пятьсот тысяч на любой указанный счет, – быстро сказал Чаплин.

– Годится. Только соточку наличными и вперед. Мне надо ребятам проплатить, кто информацию добывать станет.

– Мне надо два три дня, чтобы собрать такую сумму.

– Вот через два три дня и приступим. Сам сказал, что не горит...

– Я и не спорю.

– Твои подельники в курсе, к кому ты обратился?

– Обижаешь!

– Ясно. Вопрос снят. Может, и жену его до кучи сделаем, а? Оптовым клиентам скидка, – хохотнул отставной майор.

– Не надо, – сморщился Чаплин. – Она нам не мешает. А вони будет выше крыши.

– Ну, смотри сам. Мое дело – предложить.

– Тебя обратно то не тянет? – неожиданно спросил генерал.

Майор посмотрел на него грустными глазами.

– А ты что, место мне предложить хочешь? Киллер на официальной ставке? Нет, Витюша, поздно уже... Твой заказ выполню – и на покой. Грехи замаливать...

– Да брось ты! Не стоят они того, чтоб душу травить...

– Может, и так, – согласился киллер, на счету которого было сто сорок семь трупов. Сто сорок один по роду службы, а остальные за деньги.

Экс мэр Санкт Петербурга должен был стать сто сорок восьмым.

* * *

Владислав вытащил из полиэтиленового пакета очередной кусок парной говядины и скормил его радостно виляющему хвостом псу.

Служба охраны строительного объекта насчитывала две единицы личного состава. Сторожа, перманентно пребывающего где то посередке между состояниями «пьяный» и «сильно пьяный», и лохматой дворняги, в чьем роду причудливо переплелись кавказские и восточноевропейские овчарки, доги, ротвейлеры, ньюфаундленды и эрдельтерьеры.

Собак, да и животных в целом Рокотов очень любил, и они платили ему той же монетой. По крайней мере, у него в жизни не было с ними ни одного конфликта. Даже злющие цепные псы почему то проникались к Владу доверием и позволяли ему беспрепятственно бродить по охраняемым территориям.

Мохнатый друг человека дожевал мясо и преданно уставился на биолога.

– Не переешь? – тихо спросил Рокотов. Пес фыркнул. Мол, не беспокойся.

– Ну бери, – из пакета появился предпоследний кусок говядины.

Четвероногий сторож ел не спеша, зажав мясо в передних лапах и отрывая от него куски боковыми зубами. При этом он исподлобья поглядывал на сидящего перед ним на перевернутом ящике неожиданного кормильца.

Влад на секунду включил подсветку хронометра.

Без десяти пять.

Город был погружен во тьму. Лишь иногда по проспекту проносились редкие в этот предутренний час машины. Перед зданием Дома Правительства прохаживался охранник, вышедший, видимо, подышать свежим воздухом. Тишина нарушалась только поскрипыванием сочленений крана и шелестом плохо закрепленного полиэтилена, которым были затянуты окна первого этажа недостроенного дома.

С самого вечера небо было затянуто низкими серыми тучами. С минуты на минуту должен был пролиться дождик.

– Все? – шепотом спросил Влад у поднявшего морду пса. – Тогда держи последний...

Свернутый мешок, в котором четверть часа назад томились полтора килограмма парного мяса, отправился в мусорный контейнер.

Двортерьер доел свой королевский завтрак, срыгнул и сыто отвалился на бок. На ближайшие сутки о службе он вспоминать не собирался.

Без него справятся.

Рокотов почесал за ухом у неспособного к активным действиям пса и направился в глубь площадки. Трехцветный лохматый сторож вяло поднял голову, убедился, что из еды больше ничего нет, и прикрыл глаза. У него даже не было сил доползти до своей будки.

Биолог взобрался по лесам на третий этаж и устроился позади огромной кучи стекловаты. Сквозь пустой оконный проем просматривалась добрая половина площади вплоть до угла Дома Правительства. И, главное, Владислав прекрасно видел то место, откуда открывалась прямая траектория к месту, где по всем его расчетам должен был расположиться оратор.

От схрона доморощенного контртеррориста до единственной возможной позиции исполнителей покушения было чуть более семидесяти метров.

Рокотов достал сигареты, поставил возле себя термос с горячим кофе и приготовился к долгому ожиданию. Он не опасался, что рабочие его обнаружат. Стекловата была приготовлена для изоляционных работ, до которых на выбранном этаже оставалась еще как минимум неделя. Пока строители занимались внутренними кирпичными перегородками и в закуток со стекловатой даже не заглядывали.

Что что, а опыт стройотрядов у Влада был предостаточный.

Давно исчезнувшее с географических карт государство, отправлявшее студентов и молодых специалистов месить бетон, сколачивать огромные коровники и рыть канавы, в очередной раз, само этого не ведая, сослужило Рокотову хорошую службу, обеспечив его самым ценным в жизни – практическими знаниями.

* * *

Артобстрел села начался неожиданно.

В пять минут шестого, когда первые лучи солнца стали окраишвать горизонт в пастельные тона, по околице ударили самоходные гаубицы, сумевшие за ночь незаметно выдвинуться на огневые рубежи в четырех километрах от деревни.

Пятеро наблюдателей, отправленные Вагитом два дня назад на ближайшую вершину, прошляпили не только выдвижение артиллерии, но и марш бросок батальона спецназа. Два взвода обошли гору справа, один слева, а четвертый взвод под командованием капитана с радиопозывным «Тарантул» скрытно влез по практически отвесной стене и захватил наблюдателей врасплох.

После короткого допроса всем пятерым досталось по пуле в затылок.

У спецназа есть правило: пленного оставляют в живых только в том случае, если он может рассказать нечто важное и его показания необходимы спецотделу. Во всех иных случаях «языков» ликвидируют, дабы не тащить с собой бесполезный груз.

«Тарантул» приказал бойцам рассредоточиться и занять круговую оборону. Тридцать два человека замерли за валунами и в расселинах, выставив наружу лишь черные стволы «ВАЛов» [47]47
  АС «ВАЛ» – автомат, предназначенный для ведения бесшумной и беспламенной стрельбы. Разработан конструкторами П. Сердюковым и В. Красниковым под специальные патроны СП 5 и СП 6. Калибр – 9 мм, начальная скорость пули – 290 м/с, прицельная дальность – 400 метров.


[Закрыть]и А 91 [48]48
  А 91 – автомат, находящийся на вооружении спецподразделений. Выпускается в четырех различных модификациях, отличающихся калибром и применяемым патроном: 9; 7,62; 5,45 и 5,56 мм. Прицельная дальность стрельбы – 700 900 метров. Оснащается глушителем.


[Закрыть]и положив рядом с собой ребристые кругляши «лимонок» и серо зеленые цилиндры одноразовых гранатометов.

В пять часов три минуты земля содрогнулась, и шесть самоходных артиллерийских установок выплюнули первые снаряды.

Первым же попаданием был уничтожен блиндаж, где по приказу Вагита оборудовали тяжеловооруженную огневую точку, установив там три французских пулемета М52 [49]49
  М52 (АА FN1) – пулемет калибра 7, 62 мм, принятый на вооружение в 1952 году. Прицельная дальность – до 2000 метров, темп стрельбы – 900 выстрелов в минуту.


[Закрыть]и два станковых гранатомета АГС 30 [50]50
  АГС 30 – гранатометный комплекс. Калибр – 30 мм, темп стрельбы – 390 425 выстрелов в минуту, прицельная дальность – 1700 метров. Начальная скорость гранаты – 185 м/с, емкость ленты – 90 выстрелов. Используется серийный выстрел ВОГ 17М.


[Закрыть].

Вверх взметнулись бревна, обломки бетонных плит и туча песка из разодранных взрывом мешков. Разлетевшимися осколками были убиты еще четверо боевиков, как раз направлявшихся на смену товарищам. Одно из бревен перелетело через улицу и торцом вошло в лобовое стекло пикапа «мицубиши», из кузова которого торчал ствол «Утеса» [51]51
  НСВ «Утес» – пулемет калибра 12,7 мм. Прицельная дальность – 2000 метров.


[Закрыть].

Второй залп оказался не менее удачным.

Три снаряда прошили крышу барака и разорвались в гуще мечущихся спросонья боевиков. Одна стена барака вылетела, опорные столбы подломились, и на убитых и раненых грохнулась вся конструкция. Вопли и стоны десятков зажатых под обрушившимися досками людей смешались со свистом очередной партии снарядов.

Отряд боевиков оказался совершенно не готов к столкновению с регулярной армией.

Вагит вылетел на площадь, перескочил через валяющегося в пыли мертвого Зию с распоротым осколком животом и сжимающего в руках собственные кишки, пробежал вдоль иссеченного осколками кирпичного забора и лицом к лицу столкнулся с перемазанным грязью и кровью сумасшедшим.

– Русских расстрелять! – громко выкрикнул псих и потряс неработающим автоматом.

С первым же разрывом снаряда несчастный больной выскочил из своего убежища и теперь бегал по селу, колотя прикладом в железные ворота и хохоча от восторга.

Вагит на секунду остановился, с ненавистью посмотрел в глаза сумасшедшему и вбил в него длинную, от живота, очередь из «Калашникова».

Полтора десятка пуль разорвали больного почти пополам. Он с удивлением взглянул на оскалившегося человека, которого искренне считал своим другом, захрипел и ничком упал в припорошенную пылью траву.

Командир разгромленного за несколько минут отряда побежал дальше...

Через час Вагит был уже в трех километрах от деревни, которую с четырех сторон начали зачищать спецназовцы и высаженные с вертолетов на западной околице пехотинцы. Сопротивления им почти никто не оказывал. Оставшиеся в живых боевики были настолько деморализованы артобстрелом и огромными потерями, что бросали оружие и ложились на землю после первого же окрика.

А еще спустя два часа уставший, но выживший благодаря своей трусости Вагит забрался в пещеру, где стащил с себя всю амуницию и избавился от оружия и документов.

Теперь ему предстояло добираться по горным тропам в родное село, изображая перед российскими патрулями заблудившегося и напуганного мирного пастуха. И заодно придумать правдоподобную историю своего возвращения, чтобы не уронить собственный авторитет в глазах соплеменников.

* * *

Богданкович ввалился в гостиничный номер Щекотихина и прямо с порога заявил, что все собрались и ожидают лишь московского гостя.

Основатель «Хартии 98» и глава проамериканского центра «Запад Восток» был бодр, потирал ручонки и картавил с удвоенной энергией. От него пахло столярным клеем, потом и скипидаром. Всю ночь накануне митинга Богданкович руководил изготовлением транспарантов и не успел съездить домой, чтобы вымыться и сменить запачканную одежду.

Впрочем, его такие мелочи не смущали.

– Ты готов, Юга?

– Стас, подожди н немного, – Щекотихин только только вышел из душа и еще не успел выпить кофе. – Ты на время смотрел?

– Уже почти восемь...

– Вот именно! Сам г говорил, что идти до площади час. Митинг начнется в десять, – депутат Госдумы бросил полотенце на спинку стула. – Куда т торопиться?

– Пока постгоимся, пегесчитаемся, – Богданкович плюхнулся на диван и стал яростно протирать очки. – К нам еще должна пгисоединиться колонна «Белогусской Пгавозащитной Конвенции»... Час идти, если по пути никто не остановит. А могут и остановить. Вон, в пгошлом месяце наши хотели отойти по пгоспекту Машегова, так им догогу бэтээгами пегекгыли. Сатгапы!

– Но ты же мне сказал, что сегодня все с в властями согласовано? – в голосе Щекотихина проскочили нотки недоверия к болтливому оппозиционеру.

– Сегодня – да.

– Значит, волноваться н не о чем. Или я не прав?

– Пгав.

– Тогда сейчас кофе попьем и д двинем,

Вода в поллитровой банке вскипела быстро. По совковой привычке Щекотихин не пользовался услугами круглосуточных гостиничных кафе, а таскал с собой дешевый китайский кипятильник. Прибор регулярно бил своего владельца током, вызывал короткие замыкания в номере, но москвич не сдавался.

Щекотихин щедро засыпал в чашки по две ложечки дрянного индийского кофе, сахар, плеснул воды и извлек из холодильника сливки в маленьких пластиковых упаковках.

Дверь номера приоткрылась, и в комнату просунулась вихрастая голова.

– Стас, вы скоро?

– Ского, ского! – отмахнулся Богданкович. – Сейчас Югий собегется, и выходим! Ты там пегедай, чтобы пока строились!

Голова исчезла, успев бросить завистливый взгляд на дымящийся напиток. Большинству демонстрантов взбодриться кофеем в это утро не удалось.

Придется наверстывать уже в процессе митинга. Водочкой и портвейном.

Щекотихин отхлебнул первый глоток, придерживая болтающуюся в чашке ложку указательным пальцем. Богданкович проявил себя большим знатоком хороших манер и выложил свою ложечку на стол. Правда, перед этим он ее шумно облизал.

– Сколько с сегодня соберется, как ты думаешь?

– Тысячи полтогы, не меньше, – важно ответил белорус. – А послезавтга будет еще больше. Еще пгосто не все подъехали...

– Но послезавтра Лука в выступать не будет.

– Ему сегодняшнего выступления хватит, – захихикал Богданкович. – Вячогка уже бабцов подготовил. Как диктатог свою гечь начнет, так они и выскочат. Телекамегы как газ на него напгавлены будут.

– Бабы н надежные?

– На сто пгоцентов. Гепетицию вчега пговели.

– И к как?

– Все в лучшем виде. Потупчик тигана изобгажал, его гебята – ментов. Бабцы впегед бгосились, огать стали... Минута у них точно будет.

– Надо еще раз с журналистами это обсудить, – серьезно заявил депутат. – Чтобы не отвлекались. Сколько г групп обещали быть?

– Штук семь или восемь. Из госсийских – НТВ и ОГТ, тги немецких, одна английская и одна амегиканская. Хватит... Наши собигаются бытовыми камегами снимать. Пго фотогепогтегов не забудь...

– Ах, да, плюс еще газетчики, – кивнул Щекотихин. – Нормально. Драку сразу н начнут?

– Нет. Надо сначала дать возможность бабцам отгаботать. Начнут по сигналу, когда менты бгосятся телок оттаскивать. Наши и вклинятся.

– Разумно, – москвич с удовольствием потянулся. – Жаль, что нам раньше такая идея в голову не приходила. Давно бы Луку с д дерьмом смешали. Сексуальные домогательства – это сильный ход. Луке вовек не отмыться будет.

– Да а, – мечтательно произнес Богданкович. – Что и говогить, идея замечательная. Леночке Гонног памятник ставить нужно.

– Поставим, п помяни мое слово. Разгоним эту с сволочь и поставим.

«Сволочью» Щекотихин именовал всех тех, кто не поддерживал монетаристских устремлений его сотоварищей типа Чубайсенко или Гайдара, осмеливался выступать против главенствующей роли США в мировом сообществе и мешал псевдодемократам грабить страну. Депутат журналист не соображал, что его поведение практически полностью копирует манеры ненавистного всем «истинным демократам» вождя мирового пролетариата Ульянова Ленина, который называл интеллигенцию «говном» и призывал своих соратников уничтожать несогласных до двенадцатого колена.

Если бы Щекотихин, Яблонский, Новодворская, Рыбаковский, Пеньков, мадам Хамакада по прозвищу «Дерьмовочка» и иже с ними пришли к власти, они бы развернули террор такого масштаба, который не снился даже Троцкому вкупе с Менжинским и Блюхером. Убивали бы за одно слово, противоречащее генеральной линии правящей партии. Многие «либералы монетаристы» даже не очень скрывали свои наклонности, регулярно проговариваясь на ток шоу о том, что бы они сделали в случае получения ими президентских полномочий. Словесная шелуха о «равенстве всех перед законом», «построении демократического общества» и «общечеловеческих ценностях» предназначалась для серого быдла, должного проголосовать так, как нужно кукловодам.

Но, к счастью, природа редко допускает к реальной власти закомплексованных и купленных иностранными спецслужбами маньяков.

– От сегодняшнего митинга должен быть хогоший гезонанс, – заявил Богданкович. – Вот увидишь. Евгопагламент пгосто обязан будет заявить ноту пготеста по поводу нагушения пгав белогусского нагода. И в «Нагодной доле» завтга статья выйдет. С фотоггафиями и подгобным гепогтажем. Болванка уже готова.

– Если все п пройдет как надо, то реакция и в Москве, и в Брюсселе будет. Это я тебе г гарантирую, – Щекотихин допил кофе. – Все, пошли... А то твои там б буянить начнут раньше времени...

* * *

В пяти кабельтовых от неподвижного, удерживаемого плавающими якорями российского танкера застыл фрегат Шестого флота США.

За двое суток, прошедших со времени принудительной остановки «Волго нефти 137» американской спецгруппой, ничего не изменилось. На судне торчали двадцать четыре морских пехотинца, контролирующих действия экипажа в рубке и машинном отделении, раз в полчаса в небе появлялся дежурный «Морской Ястреб», несколько раз в день возле бортов вскипали бурунчики воды и на секунду показывались серые спины боевых дельфинов, выпущенных в залив с крейсера «Саратога» и должных уничтожить любого пловца, попытавшегося приблизиться к танкеру.

С дельфинами американцы немного перебрали.

В порту Омана российскому судну точно ничего не грозило. Да и аквалангистов, за исключением «тюленей» из Куантико, поблизости не наблюдалось. [52]52
  В Куантико расположена главная база Корпуса морской пехоты США


[Закрыть]

Однако морпехи тащили службу с таким усердием, как будто бы танкер находился в территориальных водах Ирака и в – любой момент можно было ожидать нападения злых янычаров Саддама Хуссейна. Не проходило и двух часов без того, чтобы кто нибудь из американцев не преграждал путь идущему по своим делам российскому моряку или не подбегал к леерам и не начинал водить туда сюда стволом штурмовой винтовки, словно заметил – морского диверсанта. Трижды в день командир группы выстраивал красу и гордость военно морских сил США на юте и минут тридцать что то втолковывал замершему по стойке «смирно» личному составу. Морпехи время от времени вскрикивали «Йес, сэр!» и щелкали каблуками.

– Скукота, – заявил вахтенный и оперся на ограждение мостика. – Карп Данилыч, как думаешь, нам еще долго тут торчать?

Крепко сбитый невысокий боцман раскурил трубочку:

– Хрен его знает. Пока анализы не сделают.

– Кэп говорил, что экспертиза может ничего не дать.

– Может...

– Тогда что делать?

– Да ничего! – боцман зыркнул на двух американцев, без остановки обходящих судно вдоль бортов. – Наше дело маленькое. Залился, прошел по маршруту и разгрузился. Топливо то все равно ихнее. Мы ж не себе нефть тащили, а итальяшкам. Вот пущай макаронники с америкосами и базарят... Главное, Василий, чтоб суточные капали.

– Это верно, – вахтенный потянулся. – Карп Данилыч, а правду ребята говорят, что ты на флоте диверсом был?

– Ну... – хмыкнул отставной капитан третьего ранга.

– И как тебе эти? – Василий кивнул на неподвижно стоящую на баке фигуру морского пехотинца.

– Детский сад, – коротко выдал боцман. – Дурачки с автоматами.

– Наши бы их уделали?

– А чо их уделывать! – экс диверсант расплылся в широкой улыбке. – Они сами от нервных срывов передохнут.

– Не, я имею в виду реальное столкновение...

– Когда сталкивались, наши их резали. Я сам, правда, не участвовал, – слукавил боцман, отправивший на корм рыбам десятка три зарубежных «людей лягушек», – но слышал. Кстати, эти у нас на борту к диверсионным службам отношения не имеют. Обычные морпехи из так называемых ударных батальонов. «Тюленей» среди них нет. Хотя психи и те, и эти...

– Чего так?

– Ты киношки штатовские смотришь?

– Конечно.

– Вот и подумай, что в башке у человека может быть, ежели над ним издеваться несколько недель подряд.

– Ты имеешь в виду их курс выживания?

– Ага...

– А что, Карп Данилыч, в фильмах правду показывают? – удивился вахтенный. – Я то думал, что это фантастика.

– В том то и дело, что нет, – боцман выпустил густые клубы дыма. – В киношках даже смягчают. На самом деле ихний «курс молодого бойца» – это двенадцать недель тупого ада. А у «тюленей» – все полгода. Потому и отсев до девяноста процентов... Причем остаются не самые подготовленные физически, а натуральные маньяки. Которые готовы терпеть все, что угодно, лишь бы попасть в элитные части... Глупость это беспросветная. Никому на самом деле такие тренировки не нужны. Задача командира у нас – воспитать профессионала. А у них делают из полусумасшедших стопроцентных психов. Пригодных только для однократных операций. Вон, во время войны с Ираком штатники пытались использовать «тюленей». Ни фига не вышло. Три группы на побережье высадили, ни одна не вернулась...

– А почему?

– Потому что идиоты. Вместо скрытного продвижения по территории и выполнения поставленной задачи они сцепились с береговыми патрулями. Иракцы их танками и подавили. У «тюленей» крутизна из всех щелей прет. Увидели противника – и вперед! Будто у них по девять жизней. Привыкли к тренировкам с холостыми патронами и на своей территории, где и сортир теплый, и апельсиновый сок на завтрак. Это еще с Вьетнама повелось. Там америкосы иногда отказывались от службы, если еда была не того ассортимента, что положено. Узкоглазые это быстро просекли и стали громить их продовольственные колонны. А потом нападать на те части, куда жрачка не дошла. И в половине случаев брали штатников голыми руками... Запомни, Вася, америкосы воевать не умеют. Только издалека могут ракетами пулять. А в прямом столкновении – полные нули. Если поставить друг против друга ихних «зеленых беретов» и наших мотострельцов срочников, то наши их уделают в два счета.

– Ты сам то, Карп Данилыч, во Вьетнаме был? – уважительно спросил матрос.

– Пришлось немного... – боцман выбил трубку в ящик с песком. – В шестьдесят седьмом. Инструктором. Мне тогда всего двадцать три было, помладше тебя. Год по джунглям пролазал.

– А какие из вьетнамцев вояки?

– Хорошие. Один вьетнамец пятерых янкесов стоит. А некоторые – и сотни. Был у нас в отряде один такой. Маленький, худенький, даже для вьетнамца низкорослый. Лю Ши Вон его звали, как сейчас помню... Вот это монстр был! Огнестрельного оружия вообще никогда не носил. Руками, ногами да примочками разными, как ниндзя, работал. В одиночку штатовские карательные команды вырезал. После войны, говорят, он у дедушки Хо в личной охране служил. [53]53
  Хо Ши Мин, лидер Северного Вьетнама.


[Закрыть]

– Здорово...

– Таких у Пхеньяна не один десяток был. Янкесы их как огня боялись. Почти так же, как наших летчиков, – кап три улыбнулся каким то своим воспоминаниям.

– Получается, что мощь штатовской армии – миф? – подытожил вахтенный.

– Выходит, так, – согласился боцман. – Супротив нас они уж точно ничего сделать не могут. И техника у них, сказать откровенно, дрянь. Под Москвой один полигончик есть, наши туда захваченные западные танки и самолеты таскали. Был я там пару раз, на «абрамсах» и «брэдли» [54]54
  «Абрамс Ml» – основной американский танк. «Брэдли» – боевая машина пехоты.


[Закрыть]катался. Дабы узнать возможности боевых машин вероятного противника. Комфорт, конечно, не чета нашим. Но в остальном – полный отстой. Броня тоненькая, подвеска слабая, топливо нужно хорошее. Чуть что не так – и кранты. Встает машинка на вечный прикол... У европейцев не лучше дела обстоят. Вон, был такой случай. Как то раз немцы решили учения масштабные провести. Соорудили полигон, примерно повторяющий кусок рельефа Ленинградской области, нагнали войска и ну маневры совершать! Получаса не прошло, как ихние «панцири» [55]55
  Панцирь (арм. сленг) – танк


[Закрыть]в грязи завязли. Ни туда ни сюда! Гусеницы узкие, вес большой, вот по башню и вляпались. Потом две недели технику вытаскивали. Наши разведчики, говорят, чуть от хохота не сдохли, на натовские учения глядючи... Они ж, если в реальной жизни границу бы перешли, только до Выборга бы и дотянули.

– А в Великую Отечественную?

– У фашистов бронетехника другая была. Что бы про вермахт ни говорили, но подготовились они хорошо. Хотя и тогда немецкие танки вечно в нашей грязи застревали...

Морские пехотинцы опять выстроились на юте.

– Начинается, – усмехнулся боцман. – Щас лейтенант им снова начнет про великую опасность иракских аквалангистов втюхивать. «Mister Saddam is the principal enemy of the democracy. Our task is to protect the US conquests in this region...» – с тягучим прононсом уроженца южных штатов выдал экс диверсант. [56]56
  Мистер Саддам – главный враг демократии. Наша задача – защита интересов США в этом регионе... (Англ.)


[Закрыть]

– Я смотрю, Карп Данилыч, ты в английском неплохо рубишь. А изображаешь полное непонимание, когда к тебе янкесы обращаются...

– Не фиг штатникам знать, что я по ихнему разумею, – боцман подкрутил пышные усы. – Чем меньше информации у них будет, тем лучше. Никогда не знаешь, как все обернется. Учись, Василий, пока я жив...

* * *

К восьми часам на площадке появились первые работяги.

Завизжала лебедка, загрохотал раскручивающийся барабан бетономешалки, взревел двигатель подъехавшего к воротам грузовика, крановщик полез к себе в кабину, с первого этажа раздался веселый матерок прораба, споткнувшегося о выпавший из общей кучи мешок с цементом.

Заискрила электросварка, гулко хлопнули сброшенные вниз доски, кто то прогремел сапожищами по настилу, скрипнул подъемник, на который взгромоздили поддон с кирпичом.