Текст книги "Сталинская премия по литературе: культурная политика и эстетический канон сталинизма"

В книге глава «О войне», напечатанная под названием «После боя», начиналась нигде более не появлявшимся сюжетом о трофейной «банке шпротов». Наличие такого рода необязательных подробностей сыграло, вероятно, решающую роль в том, что далеко не все разглядели в поэме значительное произведение630630
  Деятели русского искусства и М. Б. Храпченко. С. 48.


[Закрыть].

Такая основательная и резкая критика кандидатов по разделу поэзии примечательна631631
  В том же ключе будет представлен и доклад Асеева на совещании в ЦДЛ 26 марта 1943 года. Серьезной и основательной критике будет подвергнута «ходульная, холодная, нравоучительная» поэзия военных лет (ср.: «Поэзия еще не получила право на погоны»). Докладчик заговорит о лауреатах премии Твардовском и Симонове, почти дословно повторив высказанные в Комитете замечания, и заметит: «Похвальбы им расточать нечего». Частично доклад Асеева опубликован в «Литературе и искусстве»; см.: Асеев Н. Н. О чувстве нового // Литература и искусство. 1943. № 14 (66). 3 апреля. С. 2.


[Закрыть]. По-видимому, она может и должна объясняться эволюцией личных взглядов Асеева на природу поэтического творчества и на советскую поэтическую традицию. Как нам представляется, истоки столь резкой оценки кроются в двух обстоятельствах, имевших место весной 1942 – зимой 1943 года. В начале апреля 1942 года П. Арский в письме к А. Фадееву делился впечатлениями о жизни «литературной колонии» в Чистополе. В контексте разговора об организуемых Союзом «писательских средах»632632
  По-видимому, имелись в виду литературные вечера в Чистополе, учрежденные правлением Союза писателей еще в первой половине декабря 1941 года (см.: РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 15. Ед. хр. 566. Л. 8–9).


[Закрыть] Арский вскользь упомянул:

На одной из «сред» читал свою поэму Асеев. Она вызвала большую дискуссию: это «беспечность и самоуспокоенность до войны», «воевать думали на чужой территории, а войну ведем на своей», «Атлантическая хартия» и другие моменты в поэме Асеева, которые вызвали дискуссионные разговоры. На этом вечере выступал [И. М.] Нусинов, разгорелся спор. Асеев и Пастернак говорили с ним весьма сердито633633
  Цит. по: «Мы предчувствовали полыханье…»: Союз советских писателей СССР. Кн. 1. С. 384–385.


[Закрыть].

Речь в письме шла о поэме «Пламя победы», над которой Асеев работал между 1942 и 1944 годами. 3 июля 1942‐го поэт писал из Чистополя Сталину: «Я только что закончил последний вариант своей „Поэмы Победы“, работу над которой просил Вас дать мне возможность довести до конца»634634
  Цит. по: Там же. С. 449.


[Закрыть]. К письму Асеев приложил машинописный экземпляр поэмы635635
  См.: РГАНИ. Ф. 3. Оп. 34. Ед. хр. 235. Л. 4–20.


[Закрыть]. 4 сентября того же года А. Щербаков оставит на этом письме помету: «Мое мнение – „Поэму Победы“ печатать не следует». Очевидно, после такой резолюции вероятные надежды Асеева на повторное выдвижение на Сталинскую премию попросту не могли оправдаться. В этом обстоятельстве, как представляется, скрыта одна из причин подобной риторики на заседании Комитета. (Позднее, в августе 1945 года, текст и его автор подвергнутся жесткой критике со стороны заместителя начальника Управления пропаганды и агитации А. Еголина, который вновь636636
  2 декабря 1943 года Маленкову была направлена докладная записка за подписью начальника Управления пропаганды и агитации ЦК Г. Ф. Александрова, его заместителя А. А. Пузина и тогда еще заведовавшего Отделом художественной литературы Агитпропа А. М. Еголина (см.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Ед. хр. 212. Л. 141–152). Главным ее «героем» был М. Зощенко, а ключевой посыл состоял не просто в указании на «грубые политические ошибки» редакций «Октября» и «Знамени», но в призыве к принятию специальных мер со стороны ЦК в отношении литературно-художественных журналов. Синхронно были приняты постановление Секретариата ЦК ВКП(б) «О контроле над литературно-художественными журналами» от 2 декабря и постановление Секретариата ЦК ВКП(б) «О повышении ответственности секретарей литературно-художественных журналов» от 3 декабря. К концу месяца президиум ССП принял постановление «О журнале „Октябрь“ за 1943 год» от 22 декабря. В 1944 году Агитпроп инициирует «проработку» «Знамени»: 7 августа Маленкову будет направлена очередная докладная записка, а 23 августа Оргбюро ЦК примет постановление «О журнале „Знамя“», полностью заменив состав редакции. Однако эта перестановка не удовлетворит Александрова. 18 октября он вновь будет писать об удручающем состоянии «Знамени», но уже не Маленкову, а Щербакову.


[Закрыть] будет писать Г. Маленкову об удручающем положении в советской печати, тем самым подводя своеобразный итог четырехлетнему периоду послаблений на «культурном фронте». Чиновник обвинит поэта в том, что тот «преклоняется перед Америкой, с пафосом описывает ее демократические порядки, мечтает о какой-то будущей вздорной библейской жизни, где „будет создан один производственный план для сотрудничества всех стран“»637637
  Цит. по: «Литературный фронт»: История политической цензуры 1932–1946 гг. С. 168.


[Закрыть].) Вторым обстоятельством оказывается сближение с давним другом Пастернаком638638
  См. письмо Пастернака к Асееву от 19 января 1943 года (Пастернак Б. Л. Полн. собр. соч.: В 11 т. М., 2005. Т. 9. С. 333). Поэты были дружны еще с начала 1910‐х годов, когда они оба вошли в группу «Лирика», а затем и в футуристическую «Центрифугу» (подробнее об этом см.: Флейшман Л. С. История «Центрифуги» // Флейшман Л. С. Статьи о Пастернаке. Bremen, 1977. С. 62–101).


[Закрыть] и частичное перенятие его взгляда на происходившее в советском искусстве. В конце марта 1943 года Асеев провозгласит с трибуны Союза писателей: «…забыты самые основные признаки поэта – быть самостоятельным»639639
  Цит. по: «Мы предчувствовали полыханье…»: Союз советских писателей СССР. Кн. 1. С. 688. Примечательно, что этот фрагмент не вошел в опубликованную в «Литературе и искусстве» сокращенную версию доклада.


[Закрыть], за что вскоре серьезно поплатится.

Возвращаясь к докладу Асеева, отметим и подчеркнутую адогматичность его суждений, идущих вразрез с принятой в Комитете логикой премирования. Докладчик посягнул на постулат «нужности» текста, косвенно вступив в полемику с самим Сталиным и всеми приближенными к нему «литературными работниками». В частности, Асеев говорил о поэме Твардовского:

Мне могут возразить в том смысле, что «Василий Теркин» пользуется большой популярностью на фронте, что он, так сказать, взят на вооружение. Но это возражение неубедительно, так как, например, стилизация народного лубка, сделанная поэтом Кирсановым (речь идет о «Заветном слове Фомы Смыслова, русского бывалого солдата». – Д. Ц.), не в меньшей степени популярна среди бойцов <…>. Тем не менее, я не решусь также рекомендовать его на Сталинскую премию по тем же соображениям. Быть может, это и складное балагурство, очень полезное, просветительное произведение, но оно совершенно незначительно для поэзии640640
  Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 1 марта 1943 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 68 об.


[Закрыть].

Произведениям Антокольского, Берггольц, Алигер, Прокофьева и других предложенных кандидатов, по мнению Асеева, «присущи те же недостатки общего порядка»: «Желание быть искренним, самобытным, горячим и ярким – вливается в охладелые формы и размеры, гасит и охлаждает первоначальный замысел автора, замораживает самые священные его чувства»641641
  Там же.


[Закрыть].

Из всех кандидатов Асеев положительно отозвался об И. Сельвинском – поэте с самой неоднозначной репутацией642642
  Критика Сельвинского за «безграмотные стихи» началась еще в марте 1937 года в связи с намечавшимся разгромом «Нового мира», которым в те годы руководил Гронский. В апреле 1937 года пьесу «Умка – Белый Медведь» сняли с репертуара театров. Сельвинский осознавал критичность собственного положения, поэтому уже весной 1938 года был вынужден поддержать арест Бухарина, но это не спасло его от очередных нападок. 4 августа 1939‐го Оргбюро приняло постановление «О журнале „Октябрь“» (см.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 116. Ед. хр. 9. Л. 70–71), в котором осуждались «антихудожественные и вредные стихотворения» Сельвинского. Асеев же, рекомендуя поэта на Сталинскую премию, делал ставку на иссякавший импульс «эстетического ренессанса» первых военных лет. Но недолгий период нормализации литературной жизни и упрочения репутации Сельвинского прервется в ноябре 1943 года, когда будет принят проект постановления Секретариата ЦК «Об ошибках в творчестве И. Сельвинского» по поводу опубликованных в «Знамени» «клеветнических» «пошлейших» стихотворений «Кого баюкала Россия», «Россия» и «Эпизод» (см.: «Литературный фронт»: История политической цензуры 1932–1946 гг. С. 81). Незадолго до этого Сельвинского вызовут с фронта на заседание Оргбюро с участием Сталина. «Верхушку» будет интересовать смысл фразы «…Она (т. е. Россия. – Д. Ц.) пригреет и урода» из стихотворения «Кого баюкала Россия»; Маленков даже попытается узнать у поэта фамилию этого «урода» (см.: Бабиченко Д. Л. Писатели и цензоры. С. 87; ср. также весьма характерный портрет Сталина, созданный М. Джиласом: Джилас М. Разговоры со Сталиным. С. 58–59). Стихотворение это вскоре запретят. Уже в те годы начнут ходить слухи о том, что Сталин в разговоре с Сельвинским сделал акцент на былом внимании к его творчеству Бухарина (по другой версии – Троцкого). Позднее обвинения в адрес поэта перекочуют и в постановление Секретариата ЦК ВКП(б) «О контроле над литературно-художественными журналами» от 2 декабря 1943 года и постановление Секретариата ЦК ВКП(б) «О повышении ответственности секретарей литературно-художественных журналов» от 3 декабря. 10 февраля 1944 года Секретариат ЦК примет постановление о стихах Сельвинского, а поэт будет освобожден от должности военного корреспондента до тех пор, пока «не докажет своим творчеством способность правильно понимать жизнь и борьбу советского народа».


[Закрыть] среди всех рекомендованных литераторов, к тому моменту уже знавшем о своем выдвижении643643
  Об этом он написал 29 января 1943 года в письме к К. Зелинскому. Эпизод с обсуждением кандидатуры Сельвинского в Комитете по Сталинским премиям уже освещался (хоть и весьма скудно) в исследовательской литературе; см.: Пащеня Е. И. И. Сельвинский – военкор «забытого» фронта, несостоявшийся лауреат Сталинской премии // Ученые записки ТНУ им. В. И. Вернадского. Серия «Философия. Культурология. Политология. Социология». 2012. Т. 24 (65). № 1–2. С. 275–282.


[Закрыть]. Обсуждалось два его стихотворения первой половины 1942 года – «Керченский ров»644644
  23 января 1942 года стихотворение было напечатано в газете «Большевик», а 27 февраля – в «Красной звезде». Кроме того, в 1942 году текст был четырежды перепечатан в сборниках стихотворений. 22 мая Сурков на партсобрании московских писателей не только похвалил поэму Светлова, но и отметил глубокую индивидуальность лирики Сельвинского. 13 июля на расширенном заседании Военной Комиссии Союза писателей Сельвинский в конце выступления с творческим отчетом (см.: РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 16. Ед. хр. 104. Л. 1–17) прочел стихотворение. На него последовали положительные отзывы.


[Закрыть] («Я это видел») и «Россия»645645
  26 мая 1942 года стихотворение было напечатано в газете «Большевик», а 15 июля – в «Красной звезде».


[Закрыть]:

…здесь собрана вся сила поэта, вся его предыдущая жизнь в один комок, в один порыв, со всеми свойственными ему особенностями его дарования. Он не отступил в поэтическом беспорядке, не попытался изменить свой голос, приспособляя его в спешке и неотложности как-нибудь выразить происходящее. <…> Я предлагаю эти его произведения на первую Сталинскую премию646646
  Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 1 марта 1943 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 69.


[Закрыть].

На руку Асееву оказалось и то, что некогда опального поэта хвалили в «Литературе и искусстве»: там 25 июля 1942 года была опубликована комплиментарная статья Л. Озерова «Военная лирика Ильи Сельвинского»647647
  Опубликовано в: Литература и искусство. 1942. № 30. 25 июля. С. 3.


[Закрыть]. Высокой оценки Асеева удостоился и М. Светлов. Его поэма «Двадцать восемь», по мысли докладчика, «сильна не только темой»: «В ней есть действительно живой голос современника, близко и остро почувствовавшего трагедию»648648
  Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 1 марта 1943 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 69.


[Закрыть]. Светлова предлагалось также выдвинуть на первую премию – не только как «певца великого подвига», но и как его участника. В заключение Асеев с явной симпатией, горячо говорил о поэтической деятельности Б. Пастернака:

Его стихи за эти годы не были многочисленными, но мне кажется, что те немногие из них, которые появились, сохраняют наше время для потомства. Такие стихи, как «Безымянные герои осажденных городов», «Бобыль» и другие, заключенные в книгу «На ранних поездах»649649
  Первоначальное название сборника, бывшее в ходу у «чистопольцев», – «На утренних поездах» (например, именно так А. К. Гладков именует пастернаковскую книжку в письмах к брату). Такой вариант номинации вряд ли может быть принят за ошибку, хотя именно так его комментируют составители сборника «„Мы предчувствовали полыханье…“: Союз советских писателей СССР» (ср. на с. 783).


[Закрыть] (опубликована в 1943 году в издательстве «Советский писатель». – Д. Ц.), весьма показательны как для самого Пастернака, так и для нашего времени. Кроме того, его переводы Шекспира ни в коем случае не могут быть подведены под рубрику переводческой деятельности. Это – заново прочитанный Шекспир, переведенный не только на язык, которым мы говорим, но и на язык наших чувств, наших мыслей. Я знаю, находились люди, которые даже упрекали Пастернака за то, что он «ушел в Шекспира» в такие дни650650
  Подробнее о восприятии советской литературной критикой пастернаковских переводов из Шекспира см.: Чекалов И. И. Переводы «Гамлета» М. Лозинского, А. Радловой и Б. Пастернака в оценке советской критики 30‐х годов // Чекалов И. И. Русский шекспиризм в ХX веке. М., 2014. С. 140–164. Современники из литературного окружения переводы Пастернака почти единодушно оценивали как «великолепные» и «безукоризненные» (см., например: Морозов М. Шекспир в переводах Б. Пастернака // Литература и искусство. 1943. № 32 (84). 7 августа. С. 4). Позднее А. Сурков на девятом пленуме правления Союза советских писателей будет восклицать, обращаясь к поэту: «Я хотел Б. Пастернаку, которого я строптиво уважаю как поэта, может быть, самого сильного мастерством в нашей среде <…> задать вопрос: Как в такое самое сметенное, самое потрясенное время в качестве объекта выбрать самую тишайшую из трагедий Шекспира – „Ромео и Джульетту“?» (цит. по: «Мы предчувствовали полыханье…»: Союз советских писателей СССР. Кн. 2. С. 48).


[Закрыть]. Я думаю, что деятельность Пастернака далеко недооцененная в целом – и в этом смысле является более ценной, чем писание посредственных стихов, хотя бы и посвященных по видимости темам Отечественной войны, но ни в чем ей не свойственных.

Я предлагаю дать премию первой степени Пастернаку – выразителю величия нашей культуры, сохраняемой и продолжающей развиваться в годы Отечественной войны651651
  Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 1 марта 1943 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 69.


[Закрыть].

Положение эвакуированного Пастернака в тот момент действительно было непростым как в имущественном, так и в репутационном отношениях. Квартира в Доме писателей в Лаврушинском переулке находилась в запустении и разрухе (поэт писал в письме к Щербакову: «Моя квартира в Лаврушинском разгромлена до основания, именно как бедная, на которой было написано, что она не знатная и за нее не заступятся»652652
  Пастернак Б. Л. Полн. собр. соч. Т. 9. С. 349.


[Закрыть]), родные Пастернака временно жили у Треневых и Погодиных. Кроме того, отношение к поэту в Союзе писателей и Литфонде характеризовалось, по выражению Пастернака, «недостаточно уверенным доброжелательством». Вскоре ему станет известно об этом обсуждении его кандидатуры в Комитете по Сталинским премиям, однако вряд ли во всех подробностях. Действительно, храбрость Асеева иссякла одновременно с заранее заготовленным текстом доклада, который он читал: дальнейших попыток продвижения «выразителя величия нашей культуры» он не предпринимал. Всем этим, как кажется, и объясняется пассаж Пастернака из упомянутого письма к Фадееву от 18 июля 1943 года, явно адресованный Асееву:

Если бы каждый из нынешних лауреатов уделил мне то, что некоторые из них должны мне и Есенину больше, чем Маяковскому, я бы лично мог помочь Наркомпищепрому. <…> Я все-таки что-то сделал на своем веку для родного слова…653653
  Там же. С. 350.


[Закрыть]

Подробнее об этом и последующих обсуждениях кандидатуры Пастернака в связи с выдвижением на Сталинскую премию мы еще скажем особо.

Вернемся к стенограмме заседания. О Сулеймане Рустаме Асеев отозвался весьма холодно, сказав, что восторженных отзывов тегеранских газет недостаточно для выдвижения на Сталинскую премию. Стихи Мамеда Рагима были определены как «театрализованные», тяготеющие к «условному сентиментализму»654654
  Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 1 марта 1943 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 69 об.


[Закрыть]. Такой провокационный доклад не мог не ввести членов Комитета в серьезное замешательство. Реакция экспертов была вполне закономерной.

Алексей Толстой, по причине описанных затруднений с публикацией «Орла и орлицы» находившийся в очень зависимом положении от точки зрения Сталина, тут же начал придавать обсуждению «верный уклон». Он не согласился с выводами Асеева и выразил это несогласие весьма внятно. По его мнению, «единственный поэт, который волнует все умы, это Константин Симонов» – «настоящий мужчина с признаками поэта, который стал говорить о настоящих вещах мужским голосом»655655
  Там же.


[Закрыть]. На фоне развернутого и аргументированного доклада Асеева суждение о «мужчине с признаками поэта» выглядело по меньшей мере комично. Толстой, ввиду большого опыта литературной работы знавший о предпочтениях Сталина больше всех других присутствовавших на пленуме, очевидно растерянно (оттого он дословно повторил свою формулировку), но безапелляционно утвердил: «Это первый поэт нашего времени. Кто волнует наши мысли, наши чувства? Конечно, Симонов. Я предлагаю на первое место выдвинуть Симонова. <…> Я считаю, что надо выдвинуть Симонова, Рыльского и Исаковского»656656
  Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 1 марта 1943 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 69 об.


[Закрыть]. Для премирования Сельвинского, по мысли Толстого, нужно более серьезное основание, чем два стихотворения (ср.: «…пускай он сформирует целую книгу, тогда будем говорить о нем»). Вслед за Толстым Михоэлс начал отстаивать «восточных поэтов», отмечая в качестве ключевого достоинства их текстов, что в них реализовались «два начала» – «аллегория и метафора»657657
  Там же.


[Закрыть]. Думается, комментарии к этому «стиховедческому» наблюдению излишни. Михоэлс поддержал кандидатуры Сельвинского и Турсун-Заде. Конфликт Храпченко и Фадеева косвенно дал о себе знать на этом пленуме в связи с обсуждением поэмы Твардовского. Храпченко дал «Василию Теркину» подчеркнуто низкую оценку: «Мне кажется, что основной его (то есть текста Твардовского. – Д. Ц.) недостаток – это язык. [Он] [н]е только серый, но овеян грубостями в смысле примитивности»658658
  Там же. Л. 70.


[Закрыть]. Следом Гурвич заметил: «Я знаю, что Фадеев считает это произведение грандиозным»659659
  Там же.


[Закрыть]. Неудовлетворительна, с точки зрения Храпченко, и поэма Светлова – «посредственная вещь, поэтические образы очень тощи»660660
  Там же. Л. 70 об.


[Закрыть]. Последующее обсуждение касалось множества национальных поэтов (Гаруфа Гуляма, Джамбула, Якуба Коласа, Гасема Лахути, Ило Машашвили, Рашита Нигмати, Шалвы Нуцубидзе, Кары Сейтлиева, Павло Тычины, Алымакуля Усенбаева, Гамзата Цадаса, Симона Чиковани), но проходило оно в формате перечисления имен и кратких оценочных реплик экспертов. Ряд спорных суждений Толстого пополнился оценкой переводческой работы Пастернака: «Нельзя давать премию за перевод. В переводе „Гамлета“ я на пятнадцатой строчке найду ошибки в русском языке. И потом, это же не творческая работа»661661
  Там же. Л. 71.


[Закрыть]. Вопрос о кандидатуре Симонова стоял настолько остро, что Толстого не убедили даже доводы Храпченко о низком качестве последних стихотворений поэта, напечатанных в «Новом мире»:

И слава богу, – говорил Толстой, – что написал плохие стихи. А потом напишет хорошие. Симонов – народный поэт, все взволнованы им. Это не искусственная поэзия, это настоящая поэзия нашего времени. Это бесконечно талантливый человек662662
  Там же. Л. 71 об.


[Закрыть].

Рассуждение Храпченко о «безвкусице» Симонова продолжил и углубил Довженко, призвавший, руководствуясь «требованием высокого качества», не давать премию Симонову ни по поэзии, ни по драматургии (кроме того, он отметил, что тексты Симонова уступают поэзии Пушкина, Лермонтова и Байрона)663663
  Там же. Л. 71 об.–72.


[Закрыть]; премии стоило присудить Твардовскому, Исаковскому, Сельвинскому, Рыльскому и Турсун-Заде664664
  Там же. Л. 73.


[Закрыть]. Немирович-Данченко в этой полемике поддержал Толстого, обвинив Довженко в предвзятом отношении к делам литературной секции и лоббировании интересов секции театра и кино.

Обсуждение поэзии закончилось итоговым словом Асеева, который еще раз заострил внимание собравшихся на необходимости премировать «выдающиеся» явления литературы, а не образчики культуры «широкого потребления»:

Когда я защищаю Сельвинского против Симонова, я понимаю, что Симонов – модный и популярный, а Сельвинский не популярный. Сельвинский – мой противник, но в поэзии он меня занимает, я хватаю его стихи. Иногда он пишет натуралистические вещи. Геббельс по поводу его стихов пригрозил пальцем и сказал: «Его первого повешу». Когда я знаю, что Сельвинский приобретает такое значение заграницей, это меня еще больше убеждает, и страстность моя вполне естественна. Сельвинский, как поэтическая фигура, мне более интересен. Симонов стал известен, когда стали его печатать в газетах. Я слежу за ним, но весомость Сельвинского, как поэтического явления, выше Симонова.

Светлов популярен, он работает двадцать лет в поэзии, написал превосходные стихи. <…> Фамилия Симонова печатается во всех газетах, поэтому доходит до вас. Я говорю о серьезной кандидатуре Сельвинского и Светлова, который был в тени, вне широкой общественности, и пользуется вниманием и любовью молодежи. А мы держим их под спудом. Стоит появиться Симонову – и он становится в центре внимания665665
  Там же. Л. 72 об.


[Закрыть].

Куда менее оживленным было обсуждение кандидатов по отделу драматургии. Однако общая модальность выступлений осталась неизменной. С. Михоэлс вновь поддержал национального автора, выступив с развернутой рецензией на пьесу узбекского поэта и драматурга Хамида Алимджана «Муканна» – «богатую и в смысле темы, и в сценическом смысле»666666
  См.: Там же. Л. 73–73 об.


[Закрыть]. И. Судаков высказался о кандидатуре Леонова: «Пьеса Леонова „Нашествие“ на десять голов выше „Русских людей“ и „Фронта“. Это настоящее художественное произведение. Это – образы, это – литература, это – произведение искусства»667667
  Там же. Л. 73 об.


[Закрыть]. Немирович-Данченко позже скажет о пьесе Леонова: «„Нашествие“ вначале понравилось, а когда пошли леоновские „гримасы“ и „ковыряния“, [я] опять оттолкнулся. Это лучше „Половчанских садов“, „Волка“, а „Метель“, может быть, была лучше»668668
  РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 74. И. Судаков не согласится с мнением Немировича-Данченко и будет настаивать: «За целый ряд лет русская драматургия более совершенных произведений не создавала. Это очень хорошо сделанная пьеса. Ярко взяты лица, типы, характеры. <…> Я думаю, что эта пьеса будет играться и через десять лет» (Там же. Л. 75 об.).


[Закрыть]. Очередная попытка вывести кандидатуру Симонова за рамки формирующегося лауреатского списка не могла не взволновать рьяного защитника поэта Толстого, который на этот раз был более строг к своему протеже. Он говорил:

…пьеса «Русские люди», которая в свое время сыграла роль, как переход от беспочвенной абстрактной пьесы к попытке изобразить реалистически, натуралистически события наших дней, имела какое-то значение. Но ведь это же не пьеса – это прозаическая повесть в диалогах. Здесь нет <…> драматургического единого целого.

<…> Поэзия Симонова – это предмет спора, а «Русские люди» – ведь это же не драматургия669669
  Там же. Л. 74.


[Закрыть].

В данном случае Толстой, работавший в тот момент над своей «драматической повестью», не мог отступиться от собственных творческих принципов и признать за проходной пьесой Симонова приписываемую ей литературной критикой «художественность»670670
  Пьеса Симонова была одобрительно воспринята литературной критикой. Особенно показательны рецензии, печатавшиеся в «Литературе и искусстве»; см.: Калашников Ю. Пьеса о русских людях // Литература и искусство. 1942. № 14. 4 апреля. С. 4; Крути И. Герои пьес // Литература и искусство. 1942. № 19. 9 мая. С. 3; Борисов К. Пьеса о русском народе // Литература и искусство. 1942. № 29. 18 июля. С. 3.


[Закрыть]. Резок был Толстой и в оценке корнейчуковского «Фронта»: «„Фронт“ я считаю на редкость скверной пьесой, но сыгравшей большую роль в нашей жизни, как политический фельетон. Но как художественное произведение это – ноль»671671
  Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 1 марта 1943 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 74. В оценке «Фронта» Толстой следовал за Михоэлсом, который еще на заседании 22 февраля поднял вопрос о слабой художественности пьесы Корнейчука. Эксперт отметил: «Я не поклонник пьесы „Фронт“ по ее художественным качествам, но я благословляю ее, если она сыграла нужную роль в такой важный момент [для] страны» (Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 22 февраля 1943 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 20).


[Закрыть]. Шапорин согласился с Толстым и сказал, что «не считает „Фронт“ художественным произведением», а затем добавил, что он «поднят до художественной степени» лишь средствами художественной постановки672672
  Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 1 марта 1943 г. // Там же. Л. 74 об.


[Закрыть]. Немирович-Данченко отметил смелость Корнейчука, так активно использовавшего в своей «политической» пьесе «большевистский метод самокритики». За «Русских людей» вступился Храпченко: «Эта пьеса хорошо известна в народе и получила положительные отклики. Пьеса прошла по крайней мере в ста театрах, напечатана в „Правде“, ее видели миллионы зрителей. Впечатление у зрителей об этой пьесе как о большом произведении»673673
  Там же. Л. 74. Храпченко прекрасно понимал, что публикация в «Правде» означала высокую оценку пьесы Сталиным. Об этом же говорила и развернутая редакционная статья, напечатанная еще в начале октября в «Литературе и искусстве» (см.: О пьесе Александра Корнейчука, [редакционная] // Литература и искусство. 1942. № 40. 3 октября. С. 1). «Фронту» посвящена и хвалебная рецензия в том же номере газеты (см.: Мирингоф М. Пьеса и театр // Там же. С. 2).


[Закрыть]. Развернутый отзыв о «Русских людях» дал и Гурвич: подробный анализ сюжета завершался выводом о том, что Симонов создал пьесу наспех и «художественного отбора материала не сделал»674674
  Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 1 марта 1943 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 74 об.


[Закрыть]. Итог обсуждению подвел Довженко:

Комитет существует для того, чтобы мы представили Правительству наши решения, решения художников страны. А Правительство, на основе наших решений, будет делать выводы, утвердит эти решения или изменит их. Поэтому примат искусства, качества художественного произведения должен стоять в первую очередь.

Мы говорим о двух пьесах: о «Русских людях» и «Фронте», у которых художественная сторона чрезвычайно слабая. <…>

Поэтому будем строги. Пускай нас Правительство поправит. Если Правительство скажет, что оно находит нужным дать Симонову премию, – пожалуйста!675675
  Там же. Л. 74 об.–75.


[Закрыть]

Вероятной причиной столь серьезной и последовательной «проработки» пьес Корнейчука и Симонова заключалась в проведении комитетчиками критической линии в оценке драматургических сочинений. Тема несовершенства «советской драматургии» то и дело возникала на страницах центральной периодики в начале 1940‐х, но одним из самых показательных случаев явилась публикация 16 мая 1942 года в «Литературе и искусстве» редакционной статьи «Драматургия Отечественной войны» (как раз за ней последовала описанная выше полемика о «драматической повести» Толстого). В этом тексте еще в зачаточном виде содержались все те претензии и требования, которые позднее и предъявили эксперты к рекомендованным пьесам Корнейчука и Симонова:

Самая важная задача нашей драматургии – создание индивидуальных характеров, раскрытие богатого внутреннего мира, яркий показ тех замечательных качеств, которые составляют силу и красоту советского человека – героя отечественной войны, патриота, любящего свою родину и остро ненавидящего врага. <…>

Наши пьесы еще страдают однотипностью героев. Подчас герой утрачивает свою индивидуальность в результате того, что автор пьесы увлечен только необычайностью событий. Эта погоня за эффектной сюжетностью вредна для драматургии676676
  Драматургия Отечественной войны, [редакционная] // Литература и искусство. 1942. № 20. 16 мая. С. 1.


[Закрыть].

В этих призывах в очередной раз наметилась и тенденция к «бесконфликтности», к «лакировке». Очевидно, что итоговой целью драматурга, если следовать логике статьи, должна стать трансформация травматического опыта в опыт героический. Усиление «психологизма» и концентрация на «внутреннем мире», положенные в основу «соцреалистического мимесиса», должны были позволить драматургии предоставить читателю/зрителю наглядную «методику» по переживанию полученной ментальной травмы.

Итогом этого заседания стало включение в протокол кандидатов, имеющих бесспорной право на включение в список баллотируемых. По разделу поэзии такими кандидатами стали:

М. Рыльский – стихи 1942 года,

М. Светлов – поэма «Двадцать восемь»

И. Сельвинский – стихотв. «Россия» и др. стихи [19]42 г.

К. Симонов – Сборник военных стихов,

Исаковский – «Новые стихи» сборн. и тексты песен.

Турсун-Заде – Стихи677677
  Отдельными сборниками стихотворения поэта в конце 1930‐х – начале 1940‐х годов не публиковались. Вероятно, обсуждались опубликованные в периодике тексты М. Турсун-Заде.


[Закрыть]

Твардовский – «Василий Теркин», поэма678678
  Протокол № 8 пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 1 марта 1943 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 64.


[Закрыть].

Список выдвинутых кандидатов по разделу драматургии выглядел следующим образом:

«ФРОНТ» А. Корнейчука,

«РУСКИЕ ЛЮДИ» К. Симонова,

«НАШЕСТВИЕ» Л. Леонова и

«МУКАННА» Хамида Алимджана679679
  Там же. Л. 64 об.


[Закрыть].

Обсуждение прозаических текстов состоялось на следующий день, 2 марта 1943 года680680
  На заседании присутствовали: В. И. Немирович-Данченко, А. В. Александров, Н. Н. Асеев, К. Б. Байсеитова, И. Г. Большаков, А. М. Герасимов, Р. М. Глиэр, А. С. Гурвич, Е. М. Кузнецов, С. Д. Меркуров, С. М. Михоэлс, А. Г. Мордвинов, В. И. Мухина, Н. Я. Мясковский, С. А. Самосуд, И. Я. Судаков, А. Н. Толстой, М. Б. Храпченко, Ю. А. Шапорин (см.: Протокол № 9 пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 2 марта 1943 г. // Там же. Л. 78).


[Закрыть]. Краткий доклад по кандидатам (Л. Соболев, В. Гроссман, П. Бажов, В. Шишков, Н. Тихонов, А. Гайдар, В. Василевская, С. Муканов, А. Толстой) делал А. Толстой. Для наглядности приведем данные Толстым характеристики полностью:

Соболев – «Морская душа». Это полновесная книга. Написана она с внутренним глубоким художественным пафосом и правдивостью. Там есть рассказы 1942 года о войне, они значительно слабее. Соболев [—] моряк, это его стихия, стихия его психологии, а в своих «сухопутных» рассказах он пошел по поверхности, они немного сентиментальны. Это не значит, что они плохие, но они ниже «морских». Его морские рассказы – это настолько высокие произведения, что они стали нашей морской классикой. На этом учится наша молодежь любить море. Это настоящая романтика моря. Соболева я считаю серьезным кандидатом.

Гроссман. Талантливый человек. Выставлена его повесть «Народ бессмертен». Эта вещь устарела по сравнению с его позднейшими художественными работами, особенно о Сталинграде. Он очень растет. Это тоже серьезный кандидат. Хотя сама повесть, может быть, не дотянула бы, но если брать этого художника в комплексе, то стоит об этом задуматься.

Бажов – «Малахитовая шкатулка». Рассказы интересные, хорошо написанные, свежие. Это настоящее искусство. Но ведь это не имеет никакого отношения к войне.

Шишков – «[Емельян] Пугачев». Это большой труд, работал он двенадцать лет. Напечатан только первый том. Как ткань романа – она несколько неровная. Это очень хороший документальный исторический роман, который останется в литературе. Это крупный писатель. Следовало бы дать ему премию, может быть по разделу за многолетние труды. На этом его романе будет воспитываться наша молодежь. А может быть дать ему в будущем году, когда будет выпущен второй том681681
  Немирович-Данченко предложил подождать второй том романа. Подробную рецензию Гурвича на «Емельяна Пугачева» см. в: Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 2 марта 1943 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 82 об.–83 об.


[Закрыть].

<…>

Тихонов – «Ленинградские рассказы». Произвели хорошее впечатление. Но эта линия у автора не продолжилась. Это десять маленьких рассказов. Он выступил с рассказами в то время, когда в литературе царствовала фальшь, рассказы типа Ставского. Тихонов выступил со свежими, интересными рассказами. Многие говорят, что он не отразил трагедии Ленинграда, что там много изящного, остроумного. Но то, что в Ленинграде умерли миллион восемьсот тысяч от голода, – там этого не найдете, героической трагедии Ленинграда там нет. Тихонов не продолжил свой жанр, а ограничился корреспонденцией из Ленинграда. А рассказы довольно серые. Я бы ему не дал, – тем более что он премию уже получил раньше.

Гайдар – «Тимур и его команда». Его можно выдвинуть. Это целое детское движение682682
  Выдвижение Гайдара подтвердили в Совнаркоме, о чем на заседании сказал Гурвич. Однако 2 марта 1942 года по предложению все того же Гурвича, поддержанному Немировичем-Данченко, кандидатура Гайдара из итогового списка будет исключена.


[Закрыть].

<…>

Ванда Василевская – «Радуга». Мне эта повесть не нравится, она торопливо написана, без знания народа. В свое время она была нужна. Как художественное произведение – повесть никакая.

Самый серьезный кандидат Сабит Муканов. Это крупный писатель Казахстана, очень культурный, талантливый человек. Это не человек, случайно написавший одну вещь, – это настоящая культура. Роман его «Балуан Шолак» чрезвычайно интересный, не местного, а всесоюзного значения. Имеет все данные получить премию.

Толстой – «Хождение по мукам». Двадцать лет издавался мой роман. Я собрал мои три романа: «Хождение по мукам», «Сестры» и «Хмурое утро». Мне пришлось переработать первые два романа, потому что в свое время они издавались отдельными книгами и в них нашлись некоторые длинноты. А в 1918 годе («Сестры») мне даже пришлось отрезать конец – для того, чтобы присоединить роман к «Хмурому утру». Сейчас это – целая книга: уже не три романа, а один683683
  Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 2 марта 1943 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 80–81.


[Закрыть].

На романы, рекомендованные азербайджанской писательской организацией («Молодые чекисты» М. Ордубады, «Медальон» С. Рагимова), рецензию подготовил Гурвич, предварив ее прочтение итоговым выводом: «…об этом даже нельзя вести серьезного разговора»684684
  Там же. Л. 81.


[Закрыть]. Ордубады был назван «старым писателем», не сумевшим «отразить нашу действительность». Отдельное замечание Гурвича было связано с качеством перевода: «Перевод такой, что на каждой странице приходится делать замечание чуть ли не на каждой фразе. Еще хуже обстоит дело с романом Рагимова „Медальон“»685685
  Там же.


[Закрыть]. Гурвич не без свойственной ему иронии дал весьма хлесткую оценку роману Рагимова: «Единственным достоинством романа „Медальон“ является то, что он короткий, всего 105 страниц, напечатанных на машинке»686686
  Там же.


[Закрыть].

Возродившийся в рамках Комитета эстетический принцип оценки художественных текстов «по гамбургскому счету» явился ключевой особенностью работы экспертов в период войны. Именно тогда у многих появилось ощущение возможности высказывать свободные, независимые от идеологической повестки суждения. Например, А. Толстой так охарактеризовал одного из кандидатов на премию:

Еще у нас в списке роман Костылева «Иван Грозный». Написана первая часть. Автор – рабочий человек, пишет романы, как средней руки столяр делает шкапы. На какую угодно тему напишет. Может быть, в литературе нужно такое ремесло. Он не ляпает кое-как, делает добротно, но достаточно трафаретно, ремесленно. «Иван Грозный» – неоконченная вещь, и я бы предложил Костылева и Шишкова перенести на будущий год687687
  Там же. Л. 81 об.


[Закрыть].

Отчетливое осознание того, кому стоит уделить внимание, а кого следует лишь бегло обсудить, характеризовало эту дискуссию: вскользь были упомянуты П. Цвирка, С. Нерис, М. Ауэзов, Б. Кербабаев. Их тексты не привлекли внимания комитетчиков. Соглашаясь с вышеприведенной толстовской характеристикой литературной работы Муканова, Асеев подробно остановился на его кандидатуре:

Я прочел Муканова – его роман «Балуан Шолак» и неожиданно получил большое удовольствие. Это роман казахского писателя. Если характеризовать его литературно – это роман современно-рыцарски-любовный. Там взят быт, сохранивший родовые отношения, хотя это происходит в эпоху Александра III-го688688
  Там же.


[Закрыть].

Асеев подробно останавливается на сюжете романа Муканова, пересказывая приключения главного героя – «поэта-богатыря»:

Дальнейшие подвиги его неисчислимы. Интересно то в романе, что все совершается обыденно, но фантазия делает его целой легендой. Вот он – победитель-богатырь своего аула, борется против угнетателя бая. <…>

Слава растет вокруг него. Потом описывается его влюбленность – прелестно. Потом его борьба [с] исправником, которая разр[а]стается в эпопею. Это все трудно рассказать. Это поэтично, это читабельно: это может читать с одинаковым интересом изощренный человек и простой, это будет для них одинаково доступно и увлекательно.

Автор описывает чудесные обычаи, новый мир раскрывается перед нами. Там есть чудесные пословицы <…>.

Все это замечательно!

<…>

Я читал в подстрочнике и восхищался настоящей поэзией. <…>

Я так горячо говорю об этом, чтобы это дошло до вас. Все национальности будут читать эту книгу: и грузины, и украинцы, и русские, и евреи689689
  Там же. Л. 82–82 об.


[Закрыть].

В поддержку С. Муканова высказалась и К. Байсеитова, сказав, что он – «очень талантливый человек и любимец народа»690690
  РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 82 об.


[Закрыть]. На момент обсуждения А. Толстой уже направил Александрову просьбу позвонить в Алма-Ату, чтобы выяснить, напечатан ли роман.

Обсуждение кандидатуры Шишкова ни к чему не привело: диалог Гурвича, отстаивавшего художественное достоинство «Емельяна Пугачева», с Немировичем-Данченко, который настаивал на соблюдении формальных принципов премирования, прервал А. Толстой: «Я единодушен с Гурвичем. Если мы дадим Шишкову премию, тогда будет напечатан второй том. Если мы не дадим премию, это отложится, и его никто не будет знать»691691
  Там же. Л. 83 об.


[Закрыть]. Интересна сама постановка вопроса о влиянии премии на положение писателя в иерархии сталинской культуры: уже тогда многие понимали, что факт присуждения этой награды не столько выделял, сколько отделял лауреата от писательского сообщества. Таким образом в сознании читательского сообщества формировался пантеон советских «классиков», якобы созидавших подлинную, «высокую» художественную литературу.

После краткого обсуждения кандидатов по секции театра комитетчики вновь вернулись к списку прозы. Асеев, как бы заменявший Толстого на время обсуждения его романа, прочел рецензию на «Хождение по мукам». В ней он охарактеризовал роман как «крупное произведение по душевной его расположенности»; Асеев говорил: «Мне кажется, что это произведение, очень ценимое самим А. Н. Толстым, и оно может быть выдвинуто на Сталинскую премию»692692
  Там же. Л. 84–84 об.


[Закрыть]. Следом Асеев сказал и о тексте Гроссмана «Народ бессмертен»:

Роман (sic!) произвел большое впечатление своей большой правдивостью. <…> Гроссман взял разрез внутренней жизни войны так, как он долго ее наблюдал. Он хитрый, внимательный, молчаливый человек, долго присматривающийся. <…> его роман производит большое впечатление. <…> Все сцены боя сделаны замечательно693693
  Там же. Л. 84 об.


[Закрыть].

Показательно мнение Мордвинова:

Гроссман написал свою повесть очень правдиво, с большим мужеством. Это – мужественные русские люди, это – уверенность в победе. Надо принять во внимание еще, что вещь написана в пору нашего отступления, и это затрудняет в целом ряде моментов. Думаешь, что эти мысли изложены у Корнейчука в его пьесе [«Фронт»]. Но, оказывается, Гроссман написал об этом раньше.

Показана в повести русская природа, русские люди, немцы – и там нет шаржа694694
  В данном случае Мордвинов отсылает к уже приводившимся нами сталинским словам о недопустимости «снижения врага», сказанным в августе 1942 года.


[Закрыть], он даже не показывает зверств; а между тем возникает чувство ненависти к ним.

На меня эта повесть произвела большое впечатление, и я думаю, что за нее можно дать Сталинскую премию695695
  Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 2 марта 1943 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 84 об.–85.


[Закрыть].

Иными словами, текст выполнял возложенные на него пропагандистские задачи в полной мере. Такого же мнения о повести Гроссмана, которая в итоге не попадет в окончательный премиальный список, был и Гурвич:

В этой повести «Народ бессмертен» надо принять во внимание примечание, которое было в Совнаркоме, чтобы отдать предпочтение произведениям, отражающим моменты Отечественной войны. Я думаю, что это произведение звучит. Я не скажу, что через три-четыре года эта повесть будет читаться, но тем не менее это произведение в нашей прозе является самым сильным, и поэтому считаю возможным его выдвинуть696696
  Там же. Л. 85.


[Закрыть].

Обсуждение кандидатов по отделу литературной критики не состоялось, так как ни одно из рекомендованных произведений (работы по истории и теории музыки Яворского и Губера, исследование Евлахова об Ибсене и «Крепостные художники» Беккера) издано не было. Итогом этого заседания стало включение в протокол кандидатов, имеющих бесспорное право на включение в список баллотируемых. По разделу прозы такими кандидатами стали:

1. «НАРОД БЕССМЕРТЕН», повесть В. Гроссмана,

2. «МОРСКАЯ ДУША», сборник рассказов Л. Соболева,

3. «МАЛАХИТОВАЯ ШКАТУЛКА», книга сказок Бажова,

4. «ХОЖДЕНИЕ ПО МУКАМ», трилогия А. Н. Толстого,

5. «ПУГАЧ[Е]В», роман В. Шишкова,

6. «БАЛУАН ШОЛАК», роман Сабит Муканова.

Остальные выдвинутые на премии произведения не включаются в этот список по следующим основаниям:

не являются выдающимися произведениями: роман Костылева «Иван Грозный», «Ленинградские рассказы» Н. Тихонова, повесть В. Василевской «Радуга», сказки Петраса Цвирки, роман Ордубады «Молодые чекисты», роман Сулеймана Рагимова «Медальон»;

книга Гайдара «Тимур и его команда» вышла ранее 1942 г.; автор книги погиб на Отечественной войне, так что нет возможности наградить его премией, отбросив формальные препятствия, за то огромное воспитательное влияние, которое оказала книга на молодое советское поколение;

сказки Петраса Цвирки, роман «Абай» Мухтара Ауэзова и роман «Навои» Айбека не были своевременно представлены в Комитет по Сталинским премиям для ознакомления;

«Сын народа» Берды Кербабаева не подлежит рассмотрению по этому разделу, так как является сценарием звукового фильма697697
  Протокол № 9 пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 2 марта 1943 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 78.


[Закрыть].

3 марта 1943 года 698698
  На заседании присутствовали: В. И. Немирович-Данченко, А. В. Александров, Н. Н. Асеев, К. Б. Байсеитова, И. Г. Большаков, А. М. Герасимов, Р. М. Глиэр, А. С. Гурвич, С. Д. Меркуров, С. М. Михоэлс, А. Г. Мордвинов, В. И. Мухина, Н. Я. Мясковский, С. А. Самосуд, И. Я. Судаков, А. Н. Толстой, М. Б. Храпченко, Ю. А. Шапорин (см.: Протокол № 10 пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 3 марта 1943 г. // Там же. Л. 90).


[Закрыть] на заседании Комитета избрали счетную комиссию, в которую вошли Ю. А. Шапорин, А. С. Гурвич и А. Г. Мордвинов и четыре члена секретариата (О. С. Бокшанская, А. А. Девишев, З. А. Мержанова, Н. Н. Чушкин). В итоговом голосовании принимали участие 22 находившихся в Москве эксперта из 38 членов Комитета по Сталинским премиям. Итог баллотировки был следующим699699
  Протокол заседания счетной комиссии по баллотированию кандидатов на соискание Сталинских премий 1942 г. в области литературы и искусства, 3 марта 1943 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 8. Л. 8 об.–9.


[Закрыть]: