Текст книги "Сталинская премия по литературе: культурная политика и эстетический канон сталинизма"

Сталинские премии по литературе за 1941 год: Воскрешение Истории и перерождение Хозяина в Государя

Своеобразие литературного процесса первой половины 1940‐х годов в известной мере обусловлено как нетипичной организацией книгоиздания482482
  Приоритетным направлением оказывалась публикация сталинских докладов, речей и приказов (всего издано около 113 000 000 экземпляров), тогда как выпуск всей художественной литературы лишь незначительно превысил этот объем (по данным статистики, за весь период войны было издано около 169 500 000 экземпляров). Тексты лауреатов Сталинской премии (С. Бородина, В. Василевской, Б. Горбатова, Джамбула, Я. Коласа, С. Сергеева-Ценского, Л. Соболева, М. Рыльского, А. Степанова, А. Толстого, В. Шишкова, И. Эренбурга, В. Яна и других) издавались в ГИХЛе тиражами от 250 000 до 400 000 экземпляров. Подробнее см.: Назаров А. И. Очерки истории советского книгоиздательства. М., 1952. С. 225–249.


[Закрыть], так и специфической структурой писательского сообщества. Часть литераторов и критиков была мобилизована и призвана в ряды РККА или в статусе фронтовых корреспондентов483483
  «Право иметь постоянных корреспондентов на фронте, указывается в положении, предоставляется: Совинформбюро, ТАСС, Всесоюзному Радиокомитету, редакциям газет: „Правда“, „Известия“, „Красная звезда“, „Красный флот“, „Сталинский сокол“, „Комсомольская правда“» (см.: О работе военных корреспондентов на фронте (Из положения, утвержденного в 1942 г. Управлением пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) и Главным политическим управлением Красной Армии), [15 сентября 1942 г.] // О партийной и советской печати: Сб. документов. М., 1954. С. 499).


[Закрыть], или и в статусе солдат и офицеров (среди них: И. Л. Альтман, А. И. Безыменский, В. Ф. Боков, М. С. Бубеннов, Б. А. Бялик, Н. Е. Вирта, А. П. Гайдар, В. Ц. Гоффеншефер, Н. М. Грибачев, В. С. Гроссман, М. М. Джалиль, Е. А. Долматовский, А. Л. Дымшиц, С. П. Злобин, Вс. Вяч. Иванов, Г. М. Корабельников, А. Е. Корнейчук, Б. А. Лавренев, Л. И. Левин, П. А. Павленко, Е. П. Петров, А. П. Платонов, А. А. Прокофьев, Н. С. Рыбак, В. М. Саянов, М. А. Светлов, А. В. Софронов, В. П. Ставский, А. К. Тарасенков, А. Т. Твардовский, И. П. Уткин, М. А. Шолохов, В. Р. Щербина и многие другие484484
  Большое количество писателей, ушедших на фронт в первые месяцы войны, упомянуто в очерке А. Суркова, опубликованном в «Литературной газете» (1945. № 19 (1130). 5 мая. С. 2) в День большевистской печати.


[Закрыть]); значительное число писателей и членов писательских семей было эвакуировано в относительно безопасные районы страны (среди них: П. А. Арский, А. А. Ахматова, Е. С. Булгакова, А. Б. Дерман, М. В. Исаковский, М. М. Зощенко, В. А. Луговской, Н. Я. Мандельштам, И. М. Нусинов, Б. Л. Пастернак, М. С. Петровых, А. А. Тарковский с женой Антониной Бохоновой и матерью485485
  В начале сентября 1941 года Тарковский направил в президиум ССП СССР заявление (РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 15. Ед. хр. 572. Л. 142) с просьбой дать ему возможность выехать из Москвы в Чистополь с 26 по 29 сентября, чтобы устроить переезд своей ослепшей матери.


[Закрыть], А. Н. Толстой, К. А. Тренев, М. И. Цветаева с сыном Георгием, К. И. Чуковский с дочерью Лидией и многие другие486486
  Подробнее об организации быта эвакуированных писателей см.: Громова Н. А. Ноев ковчег советских писателей: Эвакуация 1941–1945. Чистополь. Елабуга. Ташкент. Алма-Ата. М., 2019.


[Закрыть]); отдельно стоит сказать о немногочисленной группе ленинградских писателей и литературоведов – участников блокады (среди них: В. Б. Азаров, М. И. Алигер, О. Ф. Берггольц, В. В. Вишневский, Л. Я. Гинзбург, М. А. Дудин, В. М. Инбер, В. К. Кетлинская, И. Ф. Кратт, А. А. Крон, И. Н. Томашевская, В. С. Шефнер, В. Я. Шишков, А. Я. Яшин и другие487487
  К концу апреля 1942 года в Ленинграде оставалось около 100 военных и 110 гражданских писателей. Об этом на заседании президиума Союза писателей 23 апреля сообщил И. А. Груздев.


[Закрыть]). Вместе с тем литературная индустрия в ситуации кризиса старых институциональных форм пропаганды488488
  Е. Добренко резонно усматривает причину этого кризиса в изменившейся модальности сталинской культуры: «Разрушение прежних институциональных форм, – отмечает исследователь, – было результатом „очеловечивания“ литературы, явившегося новой, адекватной военной реальности формой воздействия на читателя» (Добренко Е. А. Литературная критика и институты литературы эпохи войны и позднего сталинизма: 1941–1953. С. 371).


[Закрыть] к началу 1942 года почти полностью была выведена из строя: Союз писателей и все подконтрольные ему органы «перестали существовать» (Г. Ф. Александров): закрылись литературно-художественные журналы, в том числе «Молодая гвардия» (с 1941 по 1956 год), «Сибирские огни» (в 1941 году), «30 дней» (в 1941 году), «Красная новь» (в 1942 году), «Интернациональная литература» (в 1943 году), на относительно непродолжительное время ленинградская «Звезда» (летом 1942 года работа редакции была восстановлена), «Театр» (с 1942 по 1943 год) и другие489489
  Подробнее об организации литературной жизни в период войны см.: Чалмаев В. А. Литературная критика: Перекресток мнений, споров, тенденций // «Идет война народная…»: Литература Великой Отечественной войны (1941–1945). С. 398–428; Кормилов С. И. Белое пятно в истории Великой Отечественной войны: Литературная критика // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2015. № 3. С. 9–44.


[Закрыть]. Однако требование «непосредственной помощи армии и тылу в их борьбе», сформулированное в приведенном выше фрагменте из передовой статьи «Литературной газеты» от 20 августа 1941 года, несмотря на закономерные сложности, было исполнено490490
  Так, в рамках выполнения намеченных задач 14 декабря 1941 года решением Московского бюро Союза писателей было образовано бюро пропаганды художественной литературы, директором которого стал возглавлявший Литфонд М. Д. Оськин, а председателем бюро – Ф. В. Гладков.


[Закрыть]. В конце января 1942‐го на проходившем в течение двух дней (26 и 27 января) в Московском клубе писателей расширенном заседании президиума Союза писателей СССР, с трудом восстановившего свою работу, А. Фадеев докладывал:

…значительный процент литераторов непосредственно принимает участие в борьбе, находясь в рядах самой армии и флота. Но, товарищи, у нас и тыл, и фронт едины, и работа в тылу, направленная на укрепление фронта, есть такая же боевая работа, как и непосредственное участие в Отечественной войне. Известно, что значительные кадры наших литераторов участвуют повсеместно в работе нашего радио. Мы встречаем фамилии наших виднейших писателей и молодежи на страницах наших центральных газет и вообще политической прессы. Наши писатели работают и в армии, и для фронта <…>. Это позволяет нам сказать, что советские писатели идут в первых рядах и активно выполняют свой священный долг перед народом в Отечественной войне. Мы можем сказать так, что в той или иной форме подавляющее большинство писателей – почти все наши кадры – вовлечены в эту многостороннюю и многообразную работу491491
  Цит. по: «Мы предчувствовали полыханье…»: Союз советских писателей СССР. Кн. 1. С. 279–280. Текст этого фадеевского доклада был напечатан в «Литературе и искусстве» 3 февраля 1942 года.


[Закрыть].

Вновь нападая на В. Я. Кирпотина, который «не выполнил самых элементарных обязанностей», возложенных на него, или И. Г. Лежнева, покинувшего с семьей вверенную ему Казань, Фадеев в очередной раз откровенно пытался оправдаться перед Сталиным (его фразу о «перепуганных интеллигентиках»492492
  Этот оборот Сталин употребил в речи, приуроченной к 24‐й годовщине Октябрьской революции и напечатанной в «Правде» (№ 310 (8718)) 8 ноября 1941 года.


[Закрыть] докладчик неоднократно повторял, ссылаясь на первоисточник) за свой запой, повлекший описанную выше попытку передела в высших кругах Союза писателей. Вполне очевидно, что цель фадеевского выступления не исчерпывалась свойственной его манере поведения попыткой искупления собственной вины перед «хозяином»; напротив, докладчик стремился сформировать комплекс коллективной вины, он намеревался разделить эту вину между всеми участниками литературного производства, констатируя дефектный характер работы всех сфер, как выразился Фадеев, «нашего идейно-художественного хозяйства». Провозглашенное тогда же требование «привести в полную ясность все наше литературное хозяйство, <…> чтобы все это (журналы, книги, сборники. – Д. Ц.) нормально издавалось и выходило в свет»493493
  Цит. по: «Мы предчувствовали полыханье…»: Союз советских писателей СССР. Кн. 1. С. 286.


[Закрыть] предполагало централизацию административных полномочий в руках ограниченного круга литературных чиновников («руководящего центра») и, как следствие, упрочение положения Фадеева в качестве руководителя писательской организации. Мысль о необходимости скорейшего оформления властной вертикали в Союзе внятно прочитывается в его выступлении:

…мы должны, – продолжал Фадеев, – наш руководящий центр поставить так, чтобы он работал как действительный руководящий центр и не выпускал из рук целый ряд практических рычагов. Это требует ответственности и от президиума и от актива, который работает у нас. Если руководящий центр не выпустит руководство из рук, тогда мы сможем правиться со всеми этими задачами494494
  Цит. по: Там же. Решение о восстановлении работы президиума Союза писателей в Москве было принято 4 февраля 1942 года. В него вошли А. Фадеев, В. Ставский, И. Эренбург, А. Новиков-Прибой, Л. Сейфуллина, Ф. Гладков. С. Маршак, Вс. Иванов, а также В. Лидин и Г. Федосеев (см.: Протокол № 3 заседания президиума Союза советских писателей, 4 февраля 1942 г. // РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 15. Ед. хр. 573. Л. 3).


[Закрыть].

И уже на очередном заседании президиума, 29 января 1942 года495495
  См.: Протокол № 2 заседания президиума Союза советских писателей, 29 января 1942 г. // РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 15. Ед. хр. 573. Л. 1–2 об. Документ опубликован в кн.: «Мы предчувствовали полыханье…»: Союз советских писателей СССР. Кн. 1. С. 300–302.


[Закрыть], едва наладив работу Союза496496
  На расширенном заседании президиума Союза писателей Г. Александров, еще раз заострив внимание присутствовавших на бездействии Фадеева, предложил «программу» реанимации работы писательской организации: «…нужно восстановить Союз, восстановить работу президиума. <…> Это значит, что президиум Союза советских писателей должен знать, какие писатели чем сейчас занимаются, и помочь нашим писателям с большей силой использовать свои индивидуальные возможности для работы для фронта и в тылу. <…> Надо восстановить [литературно-художественные] журналы и сделать газету „Литература и искусство“ действительно боевым органом» (цит. по: «Мы предчувствовали полыханье…»: Союз советских писателей СССР. Кн. 1. С. 293).


[Закрыть], «руководящий центр» приступил к обсуждению списка кандидатов на Сталинскую премию. Один этот факт многое говорит о том, какое значение имел этот институт в системе культурного производства сталинской эпохи.

В принятии своих решений члены президиума писательской организации должны были исходить из оснований, несколько отличавшихся от прошлогодних. Причиной этому стало то, что тремя неделями ранее, 8 января 1942 года, при участии И. Г. Большакова, В. Д. Бонч-Бруевича (он заменял С. В. Кафтанова), Н. А. Вознесенского, М. Г. Первухина, М. Б. Храпченко и А. С. Щербакова был подготовлен не предназначавшийся для публикации проект постановления Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) «О Сталинских премиях на 1941 год»497497
  См.: РГАНИ. Ф. 3. Оп. 53а. Ед. хр. 1. Л. 37–38. Подлинник документа хранится в ГА РФ (Ф. Р-5446. Оп. 1. Ед. хр. 197. Л. 87–88).


[Закрыть] с пометой В. М. Молотова. Этот проект прилагался к соответствующему постановлению498498
  11 января 1942 г. на заседании Политбюро был утвержден проект этого постановления; см.: [Выписка из протокола № 36 заседания Политбюро ЦК от 11 января 1942 г.; пункт 14] «О Сталинских премиях за выдающиеся работы в области науки и изобретений, искусства и литературы за 1941 г.» // РГАНИ. Ф. 3. Оп. 53а. Ед. хр. 1. Л. 35–36.


[Закрыть], текст которого был напечатан 12 января в «Правде»499499
  См.: В Совнаркоме СССР: О Сталинских премиях за выдающиеся работы в области науки и изобретений, искусства и литературы за 1941 г., 11 января 1942 г. // Правда. 1942. № 12 (8783). 12 января. С. 1.


[Закрыть]. Директивно изменен был лишь количественный параметр: в каждой из четырех номинаций в области литературы учреждалось по две 100-тысячные премии первой степени и две 50-тысячные премии второй степени. Однако вторым пунктом в документе давалась существенная рекомендация: «При обсуждении Сталинских премий за 1941 г. давать преимущество работам <…>, связанным с делом обороны страны»500500
  Там же. С. 1.


[Закрыть]. Это замечание, вполне отвечавшее сложившейся в начале 1942 года ситуации, стало прямым указанием власти, которая велела участникам культурного производства направить все свои устремления на создание произведений оборонной тематики501501
  3 января 1942 года при Московском бюро Союза писателей была образована Военная комиссия, в состав которой вошли: Аршаруни, Баев, Богданов, Вашенцев, Виноградов, Замошкин, Зорин, Карцев, Лидин, Либединский, Михайлова, Новиков-Прибой, Ортенберг, Панов, Павленко (назначен председателем комиссии), Ставский, Сурков, Скурихин и Щипачев (см.: Протокол заседания Московского бюро Союза советских писателей СССР, 3 января 1942 г. // РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 15. Ед. хр. 570. Л. 1). И уже на первом заседании этой Военной комиссии Московского бюро, состоявшемся 9 января 1942 года, обсуждался вопрос о «выделении от Военной Комиссии ССП кандидатур на Сталинские премии по литературе за 1941 г.» (см.: Протокол № 1 заседания Военной Комиссии Московского бюро Союза советских писателей СССР о планах работы, 9 января 1942 г. // РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 16. Ед. хр. 94. Л. 1). Уже 4 февраля на очередном заседании Союза писателей эту комиссию в том же составе перевели в ведение президиума писательской организации.


[Закрыть]. Принимая во внимание эти и ряд других прямо не проговаривавшихся в постановлении распоряжений, «руководящий центр» Союза писателей СССР постановил рекомендовать от республиканских писательских организаций:

б) По Украинскому Союзу писателей (сообщение о рекомендуемых кандидатах читал А. Е. Корнейчук. – Д. Ц.) предложить следующих кандидатов:

1) Рыльского М. Т.,

2) Бажан М. П.,

3) Первомайского Л. С.,

4) Малышко А. С.,

5) Сосюру В. Н.,

6) Яновского Ю. И.,

и польскую писательницу

7) Ванду Василевскую.

<…>

в) По Союзу писателей Азербайджана (сообщение о рекомендуемых кандидатах читал М. Гусейн. – Д. Ц.) предложить следующих кандидатов:

1) Мамед Рагим. Написал книгу стихов в период Отечествен[ной] войны.

2) Сулейман Рагимов. Написал роман «Шамо».

3) Мамед Саид Ордубады. Написал роман «Подпольный Баку».

4) Сабит Рахман. Написал комедию «Счастливец» (sic!).

5) Сулейман Рустам. Написал драму в стихах «Качах нэби».

6) Самед Вургун. Написал драму в стихах «Фархад и Ширин».

<…>

г) По Союзу писателей Армении (сообщение о рекомендуемых кандидатах читал Н. Зарьян. – Д. Ц.) предложить следующих кандидатов:

1) Дереник Демирчян. Написал пьесу «Страна родная».

2) Сирас. Написал роман «Анаит».

3) Арази. Написал роман «Пылающий горизонт» 1-я часть.

4) Наири Зарьян. Написал поэму «Богатыри» и сборник стихов «Месть».

В отношении писателя Аветика Исаакяна считать, что, несмотря на то, что он написал ряд выдающихся произведений, отразил в своих произведениях лучшие чаяния армянского народа – последние его произведения не вполне соответствуют требованиям конкурса на Сталинскую премию.

<…>

д) По Союзу писателей Грузии (сообщение о рекомендуемых кандидатах читал Г. Г. Абашидзе. – Д. Ц.) предложить следующих кандидатов:

1) Алио Андреевич Машашвили – за книжку лирических стихов и поэм, вышедшую из печати в 1941 г. Кроме того, написан ряд стихов в дни [В]еликой [О]течественной войны.

2) Симон Иванович Чиковани – за книжку военных стихов, вышедшую в 1942 г.

3) Илья Онисимович Мосашвили за поэму «Базалети», вышедшую в феврале 1941 г.

<…>

е) По Союзу писателей Белоруссии (сообщение о рекомендуемых кандидатах читал А. А. Фадеев. – Д. Ц.) предложить следующих кандидатов:

1) Якуб Колас (Константин Михайлович Мицкевич).

2) Максим Танк (Скурко Евгений Иванович).

3) Петрусь Бровка (Петр Устинович Бровка)502502
  Протокол № 2 заседания президиума Союза советских писателей, 29 января 1942 г. // РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 15. Ед. хр. 573. Л. 1–2.


[Закрыть].

Значительно больше кандидатов было выдвинуто писательской организацией от РСФСР. Более того, рекомендованные литераторы уже были разделены по номинациям («отделам»):

ж) По Союзу писателей РСФСР (сообщение о рекомендуемых кандидатах читал А. А. Фадеев. – Д. Ц.) предложить следующих кандидатов.

По отделу прозы:

1) Илья Эренбург – за публицистические статьи и очерки, посвященные Великой Отечественной войне.

2) Бородин Сергей Петрович (Амир Саргиджан) – за роман «Дмитрий Донской».

3) Ставский Владимир Петрович – за литературную деятельность в период Великой Отечественной войны.

4) Евг. Петров – за очерки в дни войны.

5) Бор. Горбатов – за очерки в дни войны.

По отделу поэзии:

1) Ник. Тихонов – по совокупности за очерки и поэтическ[ое] творчество (поэма «Киров с нами»).

2) С. Я. Маршак – за стихи в период Великой Отечественной войны.

3) С. Щипачев – за стихи в период Велик[ой] Отеч[ественной] войны503503
  Вписано чернилами между строк позднее.


[Закрыть].

3) Константин Симонов – по совокупности за стихи («Жди меня») и пьесу «Парень из нашего города»504504
  Далее протокол фиксирует замечание Эренбурга, касающееся «литературной слабости» пьесы Симонова. Именно поэтому кандидатура Симонова стоит в списке по отделу поэзии.


[Закрыть].

<…>

4) Алексей Сурков – за стихи в период [В]еликой [О]течествен[ной] войны.

5) Евг. Долматовский – за стихи.

По драматургии:

1) А. Н. Афиногенов – за пьесу «Накануне».

По отделу критики:

1) Мариэтту Шагинян – за книгу о Шевченко505505
  Протокол № 2 заседания президиума Союза советских писателей, 29 января 1942 г. // РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 15. Ед. хр. 573. Л. 2–2 об.


[Закрыть].

Уже после представления кандидатов Ю. Либединский обратился к присутствовавшим на заседании членам Комитета по Сталинским премиям с просьбой в дальнейшем знакомиться с произведениями национальный авторов в оригинале, сетуя на качество переводов. Его прошение было удовлетворено. Таковым оказался первоначальный список претендентов на премию за 1941 год. 26 февраля 1942 года список кандидатов на Сталинскую премию был дополнен С. П. Щипачевым с формулировкой «за стихи оборонного значения»506506
  См.: Протокол № 6 заседания президиума Союза советских писателей, 26 февраля 1942 г. // РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 15. Ед. хр. 573. Л. 13.


[Закрыть].

1942 год стал самым тяжелым в истории института Сталинской премии507507
  Ухудшилось даже качество бумаги, на которой велись скупые стенограммы пленумов. Вероятно, нехватка ресурсов и общая напряженность сложившейся обстановки могут отчасти объяснять лаконизм оценок.


[Закрыть]: Комитет был буквально разъят на две части, вынужденные постоянно согласовывать между собой решения, принимаемые участвовавшими в заседаниях экспертами, и доносить друг до друга итоги этих коллективных обсуждений. Одна группа комитетчиков была эвакуирована в «запасную столицу» Куйбышев (Довженко, Михоэлс, Толстой, Самосуд, Судаков и другие508508
  Точный состав второй части Комитета неизвестен. Фамилии участников заседаний в Куйбышеве приводятся по записке Храпченко от 26 марта 1942 года (РГАНИ. Ф. 3. Оп. 53а. Ед. хр. 5. Л. 82).


[Закрыть]), а другая была вынуждена обосноваться в Тбилиси (Немирович-Данченко, Веснин, Гаджибеков, Гольденвейзер, Грабарь, Гулакян, Мясковский, Хорава, Чиаурели, Шапорин, позднее к ним присоединился Храпченко)509509
  Ведомость учета посещения членами Комитета заседаний см.: РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 102.


[Закрыть]. Сложилась ситуация, когда образованная в эвакуации «литературная колония» (Б. Л. Пастернак) почти полностью была изолирована от центра: писатели и комитетчики потеряли связь с Союзом, до них не доходила даже пресса510510
  Красноречивее всего об этой изоляции эвакуированных писателей говорит письмо уполномоченного Союза писателей в Чистополе К. Федина к А. Фадееву от 16 февраля 1942 года. Федин писал: «…семь недель, как существует газета „Литература и искусство“; чистопольская организация Союза до сего дня не получила ни одного номера, а Казань ответила, что у нее „всего один экземпляр газеты“ и поделиться трудно. <…> Центральные газеты поступают иногда на четвертый, пятый день. <…> Завтра мы проводим собрание на тему „Писатели и Отечественная война“, но никто не мог познакомиться с отчетом московского совещания» (цит. по: «Мы предчувствовали полыханье…»: Союз советских писателей СССР. Кн. 1. С. 320).


[Закрыть]. Неполнота имеющихся у нас сведений (в материалах фонда Комитета в РГАЛИ сохранилась лишь часть стенограмм и протоколы пленумов из столицы Грузинской ССР, тогда как о результатах заседаний, проходивших в Куйбышеве, мы можем судить только по косвенным источникам и указаниям – по всей видимости, обсуждения «куйбышевской группы» не стенографировались, а информация об их итогах поступала в вышестоящие организации в виде протоколов и списков выдвигаемых кандидатур) значительно осложняет задачу воссоздания обстановки, сложившейся в Комитете в конце 1941 – начале 1942 года, когда рассматривались кандидатуры на получение Сталинской премии по результатам прошлого года.

Не раньше второй половины декабря 1941 года состоялось первое заседание Комитета по Сталинским премиям511511
  На заседании присутствовали: В. И. Немирович-Данченко, В. А. Веснин, А. Б. Гольденвейзер, И. Э. Грабарь, Н. Я. Мясковский, А. А. Хорава, М. Э. Чиаурели, Ю. А. Шапорин. В качестве приглашенных экспертов – В. В. Гогуа, И. К. Тавадзе (см.: Протокол № 1 заседания Комитета по Сталинским премиям, без даты // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 85).


[Закрыть] для обсуждения предстоящей работы по кандидатам текущего года. Совнарком СССР в ответ на вопрос Немировича-Данченко о положении Комитета дал весьма внятный ответ: «Все остается по-прежнему». Это означало, что экспертам следовало продолжать работу в формате, отлаженном на прошлогодних пленумах. Однако, по словам Немировича-Данченко,

Комитет в занятиях прошлого года, очевидно, переоценил свои полномочия. Он не думал, что его окончательные заключения по выдаче премий подвергнутся таким крупным изменениям, как это получилось в действительности.

Заседания Комитета по Сталинским премиям при Совнаркоме СССР происходили без участия даже председателя Комитета по премиям512512
  Там же. Л. 85–86.


[Закрыть].

Судя по ходу последующих обсуждений, эксперты надежно осознали собственное положение в деле присуждения наград и твердо осмыслили тезис о «предварительном» рассмотрении кандидатур, ранее остававшийся без их внимания. На этом же заседании (по-видимому, в связи с обсуждением «Хмурого утра» А. Н. Толстого) был поднят вопрос о возможности неоднократного премирования. Предварительные результаты обсуждения было решено направлять М. Б. Храпченко, находившемуся в Куйбышеве (позднее Храпченко присоединится к «тбилисской группе» Комитета513513
  Об этом Храпченко решено было просить на заседании 24 декабря, так как у Немировича-Данченко попросту не было физической возможности ехать в Куйбышев.


[Закрыть]).

На следующем заседании, состоявшемся 24 декабря 1941 года514514
  На заседании присутствовали: В. И. Немирович-Данченко, В. А. Веснин, А. Б. Гольденвейзер, И. Э. Грабарь, А. А. Хорава, Ю. А. Шапорин (в протоколе ошибка в инициалах – «И. А. Шапорин»). В качестве приглашенного эксперта – В. В. Гогуа. Техническим ассистентом был И. В. Нежный, а обязанности секретаря исполнял А. А. Типольт (см.: Протокол № 2 заседания Комитета по Сталинским премиям, 24 декабря 1941 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 87).


[Закрыть], перед членами Комитета была поставлена задача «подготовить предложения по Сталинским премиям 1941 года»515515
  Там же.


[Закрыть]. Ввиду того, что огромная картотека вышедших за 1941 год произведений художественной литературы осталась в Москве, встал вопрос о том, как эксперты должны знакомиться с предложенными для обсуждения текстами. Нежный и Типольт сообщили, что

местная библиотека уже взялась предоставить членам Комитета журналы, где напечатаны последние романы Л. Н. Толстого (sic!) («Хмурое утро»), [Ю. Н.] Либединского («_________»516516
  По всей видимости, на месте пропуска в стенограмме должна быть повесть Либединского «Баташ и Батай» (М.: Сов. писатель, 1940).


[Закрыть]), [В. С.] Гроссмана («Степан Кольчугин»), [А. Д.] Коптяевой («Фарт»), А. [С.] Ильиных «Город меди» и какие будут найдены еще по художественной литературе517517
  Протокол № 2 заседания Комитета по Сталинским премиям, 24 декабря 1941 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 87.


[Закрыть].

На третьем (21 декабря 1941 года), четвертом (24 декабря), пятом (30 декабря) и шестом (31 декабря) заседаниях дела литературной секции не обсуждались. На седьмом заседании (9 февраля 1942 года) Немирович-Данченко предложил рассмотреть на пленуме повесть Л. Кассиля «Великое противостояние» (М.; Л.: Детиздат, 1941)518518
  См.: Протокол № 7 заседания Комитета по Сталинским премиям, 9 февраля 1942 г. // Там же. Л. 100.


[Закрыть], однако она не была известна никому, кроме самого председателя Комитета и И. Э. Грабаря. На восьмое заседание (13 февраля 1942 года) из Куйбышева приехал М. Б. Храпченко и передал «тбилисской группе» художественную литературу для обсуждения и материалы, которые были утверждены другой частью Комитета519519
  Хотя в протоколе пленума и указано, что документы должны к нему прилагаться, в материалах фонда они не сохранились.


[Закрыть].

Первая сохранившаяся в материалах фонда стенограмма относится к заседанию «тбилисской группы» Комитета, состоявшемуся 16 февраля 1942 года520520
  На заседании присутствовали: В. И. Немирович-Данченко, А. К. Гулакян, У. Гаджибеков, И. Э. Грабарь, Н. Я. Мясковский, А. А. Хорава, М. Б. Храпченко, М. Э. Чиаурели, Ю. А. Шапорин. В качестве приглашенных экспертов – В. В. Гогуа, В. Е. Месхетели, И. В. Нежный (см.: Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 16 февраля 1942 г. // Там же. Л. 2).


[Закрыть] в составе 12 экспертов. Стенограммы указывают на то, что к моменту начала этого обсуждения в Куйбышеве уже состоялась баллотировка, определившая примерный список кандидатов на премии за произведения 1941 года; более того, окончательные результаты прошедшего голосования были известны к моменту начала работы Комитета в Тбилиси521521
  О результатах баллотировки в Куйбышеве мы можем судить по сводной таблице, подготовленной Храпченко по итогам работы Комитета в конце 1941 – начале 1942 года. Таблица приводится ниже.


[Закрыть]. К непосредственному рассмотрению претендентов по разделу литературы эксперты приступили только 19 февраля522522
  На заседании присутствовали: В. И. Немирович-Данченко, А. К. Гулакян, У. Гаджибеков, А. Б. Гольденвейзер, И. Э. Грабарь, Н. Я. Мясковский, А. А. Хорава, М. Б. Храпченко, М. Э. Чиаурели, Ю. А. Шапорин. В качестве приглашенного эксперта – В. В. Гогуа (см.: Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 19 февраля 1942 г. // Там же. Л. 18).


[Закрыть]. В центре внимания оказались следующие тексты523523
  В архивном фонде РГАЛИ не сохранились полные списки представленных в Комитет кандидатур с указанием выдвинувшей организации.


[Закрыть].

Прозаические: «Дмитрий Донской»524524
  Храпченко охарактеризовал роман Бородина так: «Это безусловно талантливое произведение. В нем как-то удачно соединяется историческая достоверность с изображением человеческих характеров и личной судьбы героев. <…> Идут две параллельные линии – Дмитрия Донского и того героя, который не находит себе места в этой среде. Роман написан очень хорошо, язык прекрасный, произведение безусловно талантливое» (Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 19 февраля 1942 г. // Там же. Л. 18–19).


[Закрыть] (опубл. в 1941) С. П. Бородина; «Падение Парижа»525525
  Грабарь назвал «Падание Парижа» «очень полноценной вещью» (Там же. Л. 19).


[Закрыть] (опубл. в 1941–1942; рекомендовал Союз писателей) и публицистические статьи526526
  Публицистические статьи Эренбурга вошли в брошюру «Фашистские мракобесы: Сб. газетных статей» (Сталинград: Областное книгоизд-во, 1941) и сборники «Война» (М.: Гослитиздат, 1942, 1943, 1944).


[Закрыть] И. Г. Эренбурга, написанные в период войны; военные рассказы Ванды Василевской527527
  По всей видимости, имеются в виду тексты, опубликованные в центральной прессе в 1941–1942 гг. («Бойцу Красной армии», «Песня о Родине», «Братство народов», «Сегодня, как и тогда», «Ненависть», «В хате», «Партийный билет» и другие). На заседании президиума Союза писателей в конце января 1941 года эти тексты были названы Фадеевым «очень сильными художественными произведениями», а П. Юдин отметил, что «имя Ванды Василевской дорого каждому человеку», «ее любят и чтут» (цит. по: «Мы предчувствовали полыханье…»: Союз советских писателей СССР. Кн. 1. С. 281, 289).


[Закрыть]; «Хмурое утро» (опубл. в 1941) и публицистические статьи А. Н. Толстого; сборник рассказов Ю. И. Яновского528528
  По всей видимости, речь идет о сборнике, объединявшем опубликованные в прессе рассказы Яновского. Этот сборник рекомендовал А. Корнейчук и поддержал А. Фадеев (см.: Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 19 февраля 1942 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 20), но библиографические перечни это издание не фиксируют.


[Закрыть] на тему Великой Отечественной войны; военные очерки В. П. Ставского529529
  Имеются в виду тексты, опубликованные в центральной прессе в 1941–1942 годах («Военные истребители», «Фашизм несет страдания, рабство, смерть», «Славные герои-москвичи», «Огонь на себя», «Враг оголтело рвется к Москве», «Волоколамск – наш!», «Армия, достойная своего народа» и другие). Очерки Ставского вошли в сборник «Из фронтовых записей» (М.: Госполитиздат, 1941).


[Закрыть]; военные очерки корреспондента «Правды» О. Курганова530530
  Немирович-Данченко настоял на том, что премировать корреспонденцию проблематично.


[Закрыть]; «Шамо» (на азерб. яз.; выдвинул У. Гаджибеков) С. Рагимова; «Подпольный Баку» (на азерб. яз.; опубл. в 1940; выдвинул У. Гаджибеков) М. С. Ордубады; кроме того, Союз писателей рекомендовал кандидатуру И. О. Мосашвили531531
  На русском языке вышел сборник «Стихи» (М.: Гослитиздат, 1941).


[Закрыть].

Поэтические: «Стихи о войне» (опубл. в 1941) С. Я. Маршака; «Киров с нами»532532
  С. И. Кормилов усматривал в этой поэме Тихонова ощутимые сюжетные параллели с «Воздушным кораблем» Лермонтова, о чем сообщил в личной беседе.


[Закрыть] (опубл. в 1941) Н. С. Тихонова; военные стихотворения М. Ф. Рыльского; военные стихотворения Я. Коласа; военные стихотворения К. Симонова (и пьеса «Парень из нашего города»); стихотворения М. Рагима (выдвинул У. Гаджибеков); Союз писателей рекомендовал кандидатуры С. Чиковани533533
  Стихотворения Чиковани печатались в «Известиях» и были особенно рекомендованы в Комитете (краткую характеристику кандидата предложил А. Хорава). Чиаурели отметил, что Чиковани «является очень сильным по форме», он хоть и прошел «формалистический путь», все же «нашел настоящую дорогу» (Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 19 февраля 1942 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 25).


[Закрыть] и А. Машашвили; Фадеев выдвинул Н. Зарьяна.

Драматургические: «Парень из нашего города» (опубл. в 1941) К. М. Симонова534534
  Грабарь назвал пьесу Симонова «слабой вещью» «с точки зрения драматургии» (Там же. Л. 26). Ранее Храпченко отметил, что в случае с «Парнем из нашего города» исходят не из художественного качества текста, а из его роли, степени влияния на массового реципиента. Хорава отозвался о пьесе как об «актуальной» и «полезной», но «схематичной» (последняя характеристика, по его мнению, относится к большинству современных пьес). Храпченко, защищая Симонова, будет говорить: «…Симонову удалось создать совершенно яркий образ героя нашего времени и сделано это отнюдь не плакатно <…> линия роста человека показана очень правдиво и выпукло. Психологическая линия намечена очень хорошо. <…> она (пьеса. – Д. Ц.) пользуется популярностью и ее любят в связи с внутренним содержанием героя пьесы. <…> По-моему эта кандидатура бесспорная» (Там же. Л. 27–28).


[Закрыть]; «В степях Украины» (опубл. в 1941) и «Партизаны в степях Украины» (опубл. в 1942) А. Е. Корнейчука535535
  Немирович-Данченко высказался о Корнейчуке определенно: «По-моему Корнейчук скоро совсем пропадет как драматург потому, что его премировали. <…> его окружили славой и он уже стал не так рьяно работать как раньше» (Там же. Л. 28). Его мнение поддержали Храпченко и Гулакян.


[Закрыть]; «Иван Грозный»536536
  Толстой заключил контракт на написание пьесы с Комитетом по делам искусств в декабре 1940 года (см.: Толстой А. Н. Над чем я работаю // Огонек. 1943. № 3 (816). 17 января. С. 13). 28 января 1941 года он написал письмо Храпченко, где сообщил о намерении писать текст об Иване Грозном (см.: Деятели русского искусства и М. Б. Храпченко. С. 220). В начале февраля 1942‐го Толстой читал «Орла и орлицу» в Доме политического просвещения в Куйбышеве (там в это время как раз проходили заседания Комитета по Сталинским премиям), а в апреле – в Ташкенте (он прилетел в Ташкент 19 февраля), о чем, в частности, Зелинский писал в письме Скосыреву 20 апреля 1942 года.


[Закрыть] (первая часть пьесы «Орел и орлица» закончена еще в феврале 1942 года, но небольшой ее отрывок опубликовали лишь 21 марта в «Литературе и искусстве»; издана отдельно в количестве 200 экземпляров – М.; Л.: Искусство, 1942; выдвинул С. М. Михоэлс) А. Н. Толстого; «Хамза»537537
  По мнению Храпченко, «Хамза» – «слабая пьеса» на «хорошую тему».


[Закрыть] Я. Ашилугмакова538538
  В стенограмме допущена ошибка. Правильно – Камиль Яшен (Нугманов).


[Закрыть] и А. Умари; «Фархад и Ширин»539539
  Гаджибеков охарактеризовал текст Вургуна как «современную патриотическую драму». А Храпченко высказался о Вургуне как о «может быть лучшем в Союзе» поэте (см.: Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 19 февраля 1942 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 37–38). В мае 1942 года Храпченко высоко оценит текст Вургуна и на совещании драматургов в Комитете по делам искусств (см.: На совещании драматургов // Литература и искусство. 1942. № 20. 16 мая. С. 1).


[Закрыть] (опубл. в 1941) С. Вургуна.

Критические: «Шевченко»540540
  На основе этой книги Шагинян написала докторскую диссертацию, которую позднее защитила в ИМЛИ и издала отдельной книгой (она также будет рассматриваться в Комитете).


[Закрыть] (опубл. в 1941) М. И. Шагинян; «Археологические раскопки в Триалети: [I. Опыт периодизации памятников]»541541
  Исследование решили рекомендовать Комитету по Сталинским премиям в области науки, военных знаний и изобретательства.


[Закрыть] (опубл. в 1941) Б. А. Куфтина; «Болнисский Сион» (опубл. в 1940) Г. Н. Чубинашвили – ассистента Н. Я. Марра; «Запись движения» (опубл в 1940) С. С. Лисициан.

Реплики экспертов по поводу литературных текстов по понятным причинам были скупыми и немногословными: задача Комитета сводилась не столько к обсуждению предложенных организациями произведений, сколько к субъективному выражению согласия/несогласия с итогами баллотировки в Куйбышеве. Однако пьеса А. Толстого об Иване Грозном оказалась текстом, вокруг которого и было организовано основное обсуждение комитетчиков. В письме к Н. Хмелеву Толстой писал: «В Куйбышеве (Толстой прилетел туда 26 января 1942 года. – Д. Ц.) я прочел „Ивана Грозного“ Сталинскому комитету и там же по договоренности с Храпченко дал ее Судакову для Малого театра»542542
  Цит. по: Деятели русского искусства и М. Б. Храпченко. С. 216. Премьера «Орла и орлицы» в Малом театре состоялась 18 октября 1944 года. Постановка вскоре подверглась серьезной критике на страницах «Правды» (см.: Ильичев Л. Пьеса Ал. Толстого «Иван Грозный» в Малом театре // Правда. 1944. № 258 (9715). 27 октября. С. 3).


[Закрыть]. Немирович-Данченко отозвался об «Орле и орлице» весьма пространно:

Конечно, об Алексее Толстом говорить так же, как о Корнейчуке, не приходится, но где-то когда-то нужно остановиться на его пьесах. Талант у него громадный. По языку исторической пьесы я не боюсь сказать, что не знаю равных ему во всей русской литературе. <…>

Но беда в том, и именно для драмы беда, – что у него это всегда как-то кусками, пятнами. До сих пор он не написал ни одной пьесы, чтобы можно было сказать, что это цельное драматургическое произведение, с крепким зерном, с ясным сквозным действием. Этот недостаток и здесь. <…> Грозный на лобном месте говорит народу, что бояре мешают ему быть близким к народу, живут шкурными заботами, держит целую речь, в народе начинается брожение, в это время в него стреляют, стрела попадает в Василия Блаженного и… занавес. А что было дальше? Тут, на площади? Почему автор закрыл занавес? Потому что е[му] это вдруг надоело? Или не хватило энергии для дальнейшего в самом замысле?

Однако самое важное и главное в этой пьесе – это тема. Тема подсказана ему (мы это хорошо знаем) очень авторитетно. Это как бы реабилитация Грозного. Пора сказать в художественной форме, что репутация Грозного в нашей истории ошибочна.

Если с точки зрения современной, с точки зрения исторической перспективы вглядеться в эту фигуру, то увидишь, что Грозный не был просто тираном, не терпевшим перечения, часто истерическим самодуром, каким его считают, – а был боровшимся с косным, шкурным боярством, с непониманием исторической необходимости, и в этой борьбе был беспощаден и жесток. Это самое важное в пьесе. И читаешь эту пьесу именно с этой точки зрения. Поэтому следишь, как написан Грозный, как написаны бояре, как написано то, что служит его оправданием, что оставляло его одиноким.

<…>

Если бы Толстой успел полюбить как следует свою работу, он бы эту фигуру (Ивана Грозного. – Д. Ц.) еще больше отшлифовал.

Зато другая, враждебная Грозному, сторона, которая должна послужить для реабилитации Грозного, сделана очень бледно и бедно. <…> А пресловутая история с Курбским вовсе намечена.

Поэтому я бы сказал, что это не мудрая пьеса, а пьеса на такую грандиозную задачу должна быть мудрой.

<…>

Алексей Толстой должен написать наконец замечательную пьесу. Если бы он был здесь, я бы ему сказал – берите назад и дорабатывайте.

Вот мое отношение к этой вещи. Как быть, – не знаю543543
  Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 19 февраля 1942 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 29–32. Курсив наш. Несколькими неделями ранее Толстой отправил текст пьесы в Малый театр, но весть о нем быстро дошла и до МХАТа. Немирович-Данченко заинтересовался пьесой. Однако уже в июне в письме Толстому он сообщил, что «Иван Грозный», по словам позвонившего режиссеру Храпченко, «от постановки отклонен».


[Закрыть].

Многие из высказанных в реплике Немировича-Данченко критических суждений о толстовском тексте еще возникнут в связи с обсуждением пьесы в самых высоких партийных кругах, но в 1942 году общее впечатление о произведении было весьма благоприятным. И даже Храпченко – будущий критик Толстого544544
  30 мая 1942 года в «Литературе и искусстве» появится статья «Современная советская драматургия», в которой Храпченко, явно транслируя мысли самого Сталина, напишет о пьесе Толстого: «Историческая правда заключается в том, что Иван Грозный был одним из создателей русского государства, собирателем земли русской выдающимся государственным деятелем. <…> Пьеса А. Н. Толстого „Иван Грозный“, по существу, искажает исторический облик этого выдающегося деятеля России. Иван грозный показан здесь преимущественно в личном быту. <…> Несомненно, что пьеса А. Н. Толстого „Иван Грозный“ не решает задачи исторической реабилитации Ивана Грозного» (Храпченко М. Современная советская драматургия // Литература и искусство. 1942. № 22. 30 мая. С. 3).


[Закрыть] – отзывался о пьесе благонамеренно: его главным критерием по-прежнему оставалась «общественно-политическая» значимость (ср.: «…во время войны человек работал интенсивно и давал не халтуру»545545
  Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 19 февраля 1942 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 33.


[Закрыть]). Позднее его оценка толстовского текста переменится: начавшиеся в апреле 1942 года критические выступления поставят Храпченко под удар, так как именно его ведомство и лично он дали ход «вредной» пьесе (издательство «Искусство», Главный репертуарный комитет МХАТа и – частично – газета «Литература и искусство» подчинялись Комитету по делам искусств). Единственным препятствием к повторному премированию писателя за «Ивана Грозного» для экспертов оказалось несоответствие пьесы формальному требованию постановления, предусматривавшего хронологическое ограничение по созданию рассматриваемых текстов (они должны быть написаны в 1941 году). И. Грабарь резюмировал: «Премию надо дать, но как-то иначе надо подойти»546546
  Там же. Л. 35.


[Закрыть]. Члены Комитета предложили несколько вариантов: премировать за публицистические статьи (Гаджибеков) или премировать за «Хмурое утро» и статьи (Гулакян). Чиаурели призвал закрыть глаза на то обстоятельство, что пьеса не проходит по формальным требованиям, и получил поддержку Храпченко. На этом обсуждение кандидатур на Сталинские премии по литературе фактически было завершено.

На пленуме 20 февраля 1942 года547547
  На заседании присутствовали: В. И. Немирович-Данченко, А. К. Гулакян, У. Гаджибеков, А. Б. Гольденвейзер, И. Э. Грабарь, Н. Я. Мясковский, А. А. Хорава, М. Б. Храпченко, М. Э. Чиаурели, Ю. А. Шапорин. В качестве приглашенного эксперта – В. В. Гогуа (см.: Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 20 февраля 1942 г. // Там же. Л. 74).


[Закрыть] решался вопрос о баллотировке. М. Храпченко намекнул всем собравшимся, что «шире должны быть представлены братские национальные республики». Присуждение Сталинских премий, по его мнению и мнению его прямого начальника Сталина, должно подчеркнуть, что «дружба народов нерушима и что культура советская создается всеми народами Союза»548548
  Там же. Л. 76.


[Закрыть]. Храпченко прямо говорил, подспудно обнажая политический потенциал премиального института:

…если произведение достойное и если стоит вопрос, кому дать премию – русскому деятелю или достойному работнику национальной культуры, то предпочтительнее дать работнику национальной культуры, который работает в более трудных условиях. В прошлом году это тоже нашло свое отражение и правительство по этой линии поправило в значительной мере работу Комитета549549
  Там же. Л. 77.


[Закрыть].

Таким образом и функционировала так называемая сталинская «национальная политика». А советский литературный проект становился «многонациональным» лишь тогда, когда этого требовала политическая повестка. Необходимость в сплочении провоцировала партийную «верхушку» искать все возможные инструменты для его осуществления прежде всего в пространстве официальной культуры. Такое сплочение причудливым образом монтировалось с усиливавшимися национал-большевистскими настроениями: в национальной перспективе этнические границы буквально стирались, а «великая русская культура» становилась тем самым «синтезом», итогом сталинской «диалектики»550550
  Эту тенденцию развития советской идеологии уже в те годы начали осознавать на Западе. Так, 3 января 1944 года американский еженедельник «Time» в связи с утверждением нового гимна в статье «Songs for a New World» напишет, что «Москва дала еще одно доказательство того, что советский цикл от мировой революции к национализму завершен».


[Закрыть].

В счетную комиссию «тбилисской группы» Комитета были избраны У. Гаджибеков, А. К. Гулакян и Ю. А. Шапорин. Итоги голосования были таковы551551
  Таблица приводится по: Сведения о результатах голосования в Комитете по Сталинским премиям в области искусства и литературы кандидатов на Сталинские премии 1941 года, 14 марта 1942 г. // РГАНИ. Ф. 3. Оп. 53а. Ед. хр. 5. Л. 111–113.


[Закрыть]:

ЛИТЕРАТУРА

Результаты баллотировки суммировались с полученными в Куйбышеве: по разделу прозы было решено присудить шесть премий552552
  Примечательно, что в присланной в Совнарком документации не обозначены ранжиры литературных премий.


[Закрыть] (И. Эренбургу, С. Бородину, В. Василевской, М. Ордубады, Ю. Яновскому и Арази); по разделу поэзии предлагалось присудить семь премий (Н. Тихонову, С. Маршаку, М. Рыльскому, С. Чиковани, Н. Зарьяну, Я. Коласу и Х. Алимджану); по разделу драматургии – четыре премии (К. Симонову, А. Толстому, С. Вургуну и А. Корнейчуку). На основе имевшихся протоколов Храпченко 14 марта 1942 года подготовил проект постановления Совнаркома со своими комментариями и замечаниями553553
  См.: РГАНИ. Ф. 3. Оп. 53а. Ед. хр. 5. Л. 83–94.


[Закрыть], прилагавшийся к записке об итогах работы Комитета554554
  См.: Там же. Л. 82.


[Закрыть], которая была разослана Сталину, Молотову и Вознесенскому555555
  Кроме Н. Вознесенского работу Комитета курировали также А. Андреев и шурин А. Жданова А. Щербаков.


[Закрыть]26 марта (№ П570). В ней председатель Комитета по делам искусств указал на особенности работы институции в военное время (например, на невозможность обсудить в Куйбышеве произведения, выдвинутые азербайджанскими, грузинскими и армянскими общественными организациями) и попытался объяснить специфику работы двух групп Комитета.

Со своей стороны Храпченко внес ряд существенных поправок в итоговый список кандидатов на Сталинскую премию почти по всем областям искусства. Вопрос о премировании писателей и поэтов он предлагал решить следующим образом.

Премии первой степени по разделу прозы предлагалось присудить И. Г. Эренбургу за роман «Падение Парижа» и публицистические статьи, а также В. Г. Янчевецкому (В. Яну) за роман «Чингиз-Хан» (опубл. в 1939), несмотря на то что текст не проходит на премию по хронологическому критерию556556
  Храпченко оправдывает это тем, что «выдающиеся качества этого произведения позволяют выставить его и в этом году на Сталинскую премию с некоторым нарушением установленного порядка выдвижения кандидатов» (см.: РГАНИ. Ф. 3. Оп. 53а. Ед. хр. 5. Л. 92–93). Опытный чиновник понимал, что рекомендация текста о национальном полководце несколько реабилитирует в глазах Сталина его идейную позицию, покажет вождю вершины «подлинной» аксиосферы верного подданного.


[Закрыть].

Премии второй степени по разделу прозы – С. П. Бородину за роман «Дмитрий Донской» и В. Л. Василевской за очерки о Великой Отечественной войне.

Премии первой степени по разделу поэзии – С. Я. Маршаку за «стихи и стихотворные тексты к плакатам и карикатурам» для «Окон ТАСС» и Н. С. Тихонову за стихи о Великой Отечественной войне.

Премии второй степени по разделу поэзии – М. Ф. Рыльскому за стихи о Великой Отечественной войне и С. И. Чиковани за стихи о Великой Отечественной войне.

Премии первой степени по разделу драматургии – К. М. Симонову за пьесу «Парень из нашего города», стихи и очерки о Великой Отечественной войне и А. Н. Толстому за пьесу «Иван Грозный», роман «Хмурое утро» и статьи о Великой Отечественной войне.

Премии второй степени по разделу драматургии – С. Вургуну за пьесу «Фархад и Ширин» и А. Е. Корнейчуку за пьесы «В степях Украины» и «Партизаны в степях Украины».

По разделу литературной критики и искусствоведения М. Храпченко, зная о неоднозначной позиции партии в отношении к этой области и, вероятно, боясь вновь промахнуться, не рекомендовал ни один из рассмотренных Комитетом текстов.

Итоговый список лауреатов Сталинской премии по литературе за 1941 год не сильно отличался от предложенного Храпченко, однако были в нем и существенные расхождения, истоки которых обнаруживают себя в поисках партийной «верхушкой», лишившейся контроля над ситуацией, нового идеологического вектора. К. Л. Зелинский, участвовавший наравне с А. Н. Толстым в создании «Истории советской литературы» (ИМЛИ), накануне публикации в «Правде» постановления о премиях за 1941 год проницательно писал О. Ю. Шмидту:

…«судить» судом истории своих современников-литераторов – дело куда более политическое, ответственное и, если хотите, «щекотливое». Оно должно базироваться на изучении и понимании истории сегодняшнего дня вообще, понимании изменения позиции литераторов, взаимоотношений писателя и читателя, роли литературы в условиях роста и вооружения нашего государства перед лицом империалистического агрессора и т. д.557557
  Цит. по: «Мы предчувствовали полыханье…»: Союз советских писателей СССР. Кн. 1. С. 386.


[Закрыть]

Комитетчики этим «политическим делом» к 1942 году в совершенстве еще не овладели, поэтому их решения, по мнению Политбюро, нуждались в корректировке на самом высоком уровне. Окончательный список, утвержденный постановлением № 487 от 11 апреля, учитывал все эти нюансы и указывал (прежде всего самим экспертам), какие тенденции в официальной культуре должны поощряться, а какие следовало нивелировать или вовсе подавлять.

По разделу художественной прозы награды получили рекомендованные Храпченко писатели, среди которых – И. Эренбург (за роман «Падение Парижа»), В. Янчевецкий (за роман «Чингис-Хан»), С. Бородин (за роман «Дмитрий Донской»); кандидатура Василевской была заменена А. Антоновской (за роман «Великий Моурави»), ставшей первой женщиной, удостоенной Сталинской премии. Решение это вполне понятно: список премированных произведений («Дмитрий Донской», «Чингиз-Хан») был дополнен еще одним романом о «великом грузине» – полководце рубежа XVI–XVII веков Георгии Саакадзе, который выступал выгодной параллелью верховного главнокомандующего. За первые две части «Великого Моурави»558558
  Почти сразу же М. Чиаурели снял по мотивам романа художественный фильм, где роль Саакадзе сыграл А. Хорава (фильм также был отмечен Сталинской премии первой степени). Антоновская будет продолжать работать над романом до 1958 года. Всего романный цикл «Великий Моурави» насчитывает шесть книг.


[Закрыть] («Диди Моурави») (опубл. в 1937 и 1940) Антоновская получила премию второй степени. К. Симонов, говоря о совершенно особенном подходе Сталина к истории, подчеркивал:

Если говорить о литературе, то Сталин за те годы, когда существовали Сталинские премии, делавшие более очевидными его оценки, поддержал или сам выдвинул на премии целый ряд произведений исторических. А если говорить о кино, то даже составил программу – о каких исторических событиях и о каких исторических личностях следует сделать фильмы559559
  Симонов К. М. Глазами человека моего поколения. С. 184. Курсив наш.


[Закрыть].

Кроме того, Симонов предлагал и свое объяснение560560
  Симонов был убежден в собственной правоте, о чем прямо писал: «Быть может, я несколько огрубляю и упрощаю, но в сути написанного мною сейчас я уверен» (Там же. С. 186).


[Закрыть] именно такому набору кандидатов:

Повествование о событиях, отдаленных от сорок второго года семью с лишним и без малого шестью веками, видимо, по соображениям Сталина, имело сугубо современное значение. Роман «Чингиз-хан» предупреждал о том, что происходит с народами, не сумевшими сопротивляться нашествию, покоренными победителем. Роман «Дмитрий Донской» рассказывал о начале конца татарского ига, о том, как можно побеждать тех, кто считал себя до этого непобедимыми. Эти романы были для Сталина современными, потому что история в них и предупреждала о том, что горе побежденным, и учила побеждать, да притом вдобавок на материале одного из самых всенародно известных событий русской истории561561
  Симонов К. М. Глазами человека моего поколения. С. 185.


[Закрыть].

Это, на первый взгляд, стройное объяснение, по сути опирающееся на анализ психологии сталинского поведения, в частностях расходится с фактами, открывшимися в результате архивных разысканий. Появление исторического романа В. Яна в списке кандидатов изначально было инициировано не Сталиным, а Храпченко, который, как уже отмечалось, внес имя писателя в проект постановления из‐за «выдающихся качеств» его текста. Предложение это вождь в итоге поддержал. Очевидно, Симонов не мог знать всех деталей премиального процесса, поэтому предложенная им точка зрения – всего лишь догадка, пусть и основанная на опыте многолетнего общения со Сталиным.