Текст книги "Сталинская премия по литературе: культурная политика и эстетический канон сталинизма"

Не знаю, как думают об этом критики – те, чье сердце болит за литературу. Мне кажется, что уже в ходе войны должно было наступить время отрезвления, борьбы с лакировкой и перестраховкой – двумя злейшими врагами честного искусства. Вот почему доклад Тихонова ожидался с интересом и надеждой, но, увы, он этих надежд не оправдал…814814
  Цит. по: «Мы предчувствовали полыханье…»: Союз советских писателей СССР. Кн. 2. С. 107.


[Закрыть]

Все это вполне определенно влияло на уровень литературной критики, низводя ее до ранга коррелята грубой политически ангажированной «поденщины» – публицистики, основанной на очередной «передовице» «Правды». Об этом О. С. Резник в декабре 1945 года писал Г. М. Маленкову:

У нас статьи о литературе стали как бы одним из газетных жанров. Оценка литературы в газете – явление абсолютно закономерное и весьма полезное. Но она не может заменить собою критику, ибо имеет специфические функции, главным образом информационно-пропагандистские. Чем выше авторитет той или иной газеты, тем большим доверием встречает читатель напечатанный в ней отзыв о произведении. Но сама специфика газетной работы и объем газетного листа дают возможность высказать только общий вывод, исключая, как правило, детальный анализ. Вот почему порой, если речь идет не о простой информации, а о рекомендации, возможно, что суждения наиболее авторитетных газет должны подводить итог критическим оценкам, а не предварять их. <…> Газетные рецензии, весомостью их авторитета определяя вкус читателя, вместе с тем абсолютно не воспитывают его и поэтому не могут заменить критики. Одновременно жанр газетного отклика создает впечатление о том, что писать об искусстве простое, легкое дело, не требующее никакого особенного призвания или дарования. Может быть, этим отчасти объясняется полное отсутствие притока в критику новых кадров. Характерно, что в то время, как за последние годы в различных высших учебных заведениях защищено свыше сотни диссертаций по советской литературе, за которые присуждены ученые степени, не видно, однако, новых имен в нашей критике. Молодые люди, очевидно, не видят здесь широкого и заманчивого творческого поприща. Только так можно это объяснить815815
  Цит. по: «Литературный фронт»: История политической цензуры 1932–1946 гг. С. 181–182.


[Закрыть].

Кадровые перестановки в Комитете не ограничились принятием вышеприведенного постановления от 29 сентября 1943 года. Очередная «чистка» затронула лишь одного эксперта, занимавшего пост заместителя председателя Комитета и обладавшего весьма неоднозначной репутацией. Речь идет об А. П. Довженко. Постановлением № 206 от 25 февраля 1944 года (не предназначалось для опубликования в печати) он был выведен из состава Комитета по Сталинским премиям, а его место занял И. П. Юра816816
  См.: Постановление № 206 «О выводе из состава Комитета по Сталинским премиям в области литературы и искусства при Совнаркоме СССР т. Довженко А. П. и об утверждении членом Комитета по Сталинским премиям в области литературы и искусства при Совнаркоме СССР т. Юру Г. П.», 25 февраля 1944 г. // РГАНИ. Ф. 3. Оп. 53а. Ед. хр. 1. Л. 62. Подлинник документа с подписью Молотова хранится в ГА РФ (Ф. Р-5446. Оп. 1. Ед. хр. 224. Л. 208).


[Закрыть]. Причины этого решения кроются во вполне конкретных обстоятельствах: в августе 1943 года решением А. Щербакова по ходатайству Г. Александрова была запрещена повесть А. Довженко «Победа», а уже в ноябре того же года – и другая его «антиленинская», исполненная «националистическими извращениями» повесть – «Украина в огне» (Довженко разослал ее рукопись в ГИХЛ, «Советский писатель» и в редакции «Знамени», «Октября», «Смены» и других литературно-художественных журналов). Ноябрьскому запрету предшествовало специальное заседание редакторов центральных газет в Агитпропе ЦК817817
  См.: «Литературный фронт»: История политической цензуры 1932–1946 гг. С. 80–81.


[Закрыть]. Следующим шагом этой кампании стала осуществленная Щербаковым в начале февраля 1944 года рассылка писем в редакции центральной периодики818818
  По приводимым Д. Л. Бабиченко данным, письма были направлены в ЦК КП(б)У; редакторам газет «Правда», «Известия», «Красная звезда», «Комсомольская правда», «Труд», «Литература и искусство»; редакторам журналов «Октябрь», «Знамя», «Украина», «Звезда»; директорам Госполитиздата, Гослитиздата, «Советского писателя», «Молодой гвардии», Детгиза; начальнику Воениздата; секретарям Сумского, Днепропетровского, Николаевского, Черниговского, Житомирского, Запорожского, Ворошиловградского, Полтавского, Харьковского, Сталинского обкомов КП(б)У; председателю Комитета по делам кинематографии при СНК СССР И. Г. Большакову и начальнику Главлита Н. Г. Садчикову (см.: «Литературный фронт»: История политической цензуры 1932–1946 гг. С. 107).


[Закрыть] с требованием не публиковать тексты Довженко. А уже 12 февраля было принято секретное постановление Политбюро ЦК КП(б)У «О Довженко А. П.» за подписью Н. Хрущева. В нем Комитету по Сталинским премиям рекомендовалось исключить из своего состава А. Довженко, заменив его на Г. Юру819819
  См.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Ед. хр. 232. Л. 9. Документ опубликован в кн.: «Литературный фронт»: История политической цензуры 1932–1946 гг. С. 108.


[Закрыть].

Основное обсуждение кандидатов на премию по литературе состоялось на заседании 9 марта 1944 года820820
  На заседании присутствовали: И. М. Москвин, Р. М. Глиэр, А. П. Довженко, а также: Н. Н. Асеев, А. В. Александров, А. М. Герасимов, И. Э. Грабарь, А. К. Гулакян, И. О. Дунаевский, Якуб Колас, Е. М. Кузнецов, А. Г. Мордвинов, С. М. Михоэлс, Н. Я. Мясковский, С. А. Самосуд, Р. Н. Симонов, А. Н. Толстой, А. А. Фадеев, М. Б. Храпченко, М. Э. Чиаурели, Ю. А. Шапорин, Ф. М. Эрмлер (см.: Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 9 марта 1944 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 9. Л. 62).


[Закрыть]. После прошлогоднего выступления Асеева с основательной критикой кандидатов на премию и его заявлений о низком уровне советской поэзии его негласно отстранили от обязанностей представителя секции на общих пленумах Комитета. Повлияла на это отстранение не только докладная записка821821
  См.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Ед. хр. 212. Л. 96–99. Документ опубликован в кн.: Власть и художественная интеллигенция. С. 503–507.


[Закрыть] Г. Александрова А. Щербакову от 26 ноября 1943 года, но и дискуссия на заседании президиума Союза писателей 22 декабря 1943, где обсуждалась возможность выдвижения неизданной поэмы Асеева «Годы грома»822822
  Рукопись была подписана Гослитиздатом к печати и прислана в Агитпроп ЦК. К декабрю 1943 года, несмотря на письмо Н. Асеева В. Молотову с просьбой о содействии в публикации и републикации его поэтических текстов, книга была запрещена.


[Закрыть] на соискание Сталинской премии. Катаев тогда восклицал: «Асеев переоценил свое значение как поэт. <…> Это первый раз, когда поэт разительно порвал с народом <…> это для меня Асеева отбросило в среду банальных и ничтожных поэтов. Мы что-то должны сделать. Может быть с письмом к нему обратиться…»823823
  Цит. по: «Мы предчувствовали полыханье…»: Союз советских писателей СССР. Кн. 1. С. 832.


[Закрыть]; и далее «…все живое противостоит тому, что написал Асеев, – вот почему это клевета, что происходит на нашей советской земле»824824
  Цит. по: Там же. С. 833. На следующем заседании президиума Союза писателей 3 января 1944 года Асеев был вынужден объясняться перед собравшимися за свою «антипартийную позицию».


[Закрыть]. Этому обсуждению предшествовал спор Асеева с Фадеевым по поводу стихотворения «Надежда». Все это привело к тому, что с докладом по разделу поэзии в Комитете выступал Н. С. Тихонов, на тот момент уже избранный новым председателем Союза советских писателей825825
  На расширенном заседании президиума правления Союза писателей 19 января 1944 года Фадеев был освобожден от обязанностей генерального секретаря. Тихонов был утвержден в должности на XI пленуме Союза писателей 5 февраля, а секретарем правления стал Д. А. Поликарпов (см.: РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 15. Ед. хр. 661. Л. 1–5).


[Закрыть]. Всего в секции литературы по поэзии обсуждалось 17 кандидатов, из которых эксперты выделили лишь 5 претендентов на премию:

КУЛЕШОВ. Это белорусский молодой поэт, написавший поэму «ЗНАМЯ БРИГАДЫ». Это поэма о современной Белоруссии, о борьбе белорусского народа с немецкими захватчиками. Это замечательное поэтическое явление, потому что оно счастливо соединяет в себе очень много элементов, которые здесь удачно представлены. Во-первых, эта поэма очень лирична. Во-вторых, она сюжетна. В-третьих, она богата интонациями. И на русском языке она очень приближена к оригиналу, и все основные моменты не теряются в переводе. Это одно из лучших лирических произведений белорусской поэзии не только за время Отечественной войны, но вообще в истории белорусской поэзии. Это – многообещающее произведение. <…> У нас единодушное мнение, что эта вещь выделяется из всех представленных. <…> Это – всесоюзная поэзия, потому что весь аромат, который в ней есть, обогащает поэзию всех народов Советского Союза.

ЛЕОНИД ПЕРВОМАЙСКИЙ – «ЗЕМЛЯ» и «ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ». Это вещи очень сильные, это тема о войне, тема борьбы, тема раздумья об Украине. Стихи представляют собой то сюжетное произведение, то думы своеобразные, то лирические произведения. Но этот сборник представляет единство. <…> Тема повторяется. Но эти два сборника полновесные, и на русский язык они очень хорошо переведены. <…> Жаль, что мы не можем с ними ознакомиться целиком. Мы в секции считаем, что стихи Леонида Первомайского имеют право после Кулешова занять второе место.

ПАВЕЛ АНТОКОЛЬСКИЙ – «СЫН». Это совсем другого типа вещь – глубоко личная. Она напоминает вещи, которые роднят нашу поэзию с древними элементами. <…> В данном случае это поэзия очень высокого напряжения, очень большой страсти, большой искренности и глубины. <…> Несмотря на то, что это вещь глубоко личная, она выходит за границы личного чувства. Мы ощутили здесь новое биение эпохи и биение сердца автора как современника. Кроме того, здесь имеется и философская струя, которая противопоставляет два лагеря, два юношества, два стана, два мира. Это произведение очень сильное, очень интересное по исполнению. Если мы оставим в стороне личное, то, отчего она родилась, мы увидим здесь и общественное звучание. Этот автор должен остаться кандидатом.

ПРОКОФЬЕВ – «РОССИЯ» и военные стихи. <…> Он никогда не писал больших вещей; скорее был склонен к песне в чистом виде, или к частушкам <…>. Но из этого вышел, с большой формой: он написал поэму «Россия». Это шло из истоков песни. Он применил все многообразие песенного таланта и сделал это очень свежо. <…> это большой песенный запев, в котором проходит тема фронта, семьи, родины.

К этой поэме примыкают военные стихи, которые нашли большой резонанс на фронте. И не только потому, что они написаны на военные темы, но и потому, что стихи очень сильные. <…> у него есть проверенный читатель. Вопрос идет не о газетных стихах, а о стихах для всей страны.

ГАФУР ГУЛЯМ – СТИХИ, НАПИСАННЫЕ ВО ВРЕМЯ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ. Гафур Гулям – это тонкий поэтический инструмент. Он прекрасный знаток узбекской старины, традиций, которые уходят в глубокую древность; традиции со времен Навои изменились; Гафур Гулям решает вопрос очень смело: он берет трудную для узбекской поэзии форму; и ценно то, как он удачно и хорошо пользуется традицией Маяковского в развитии узбекской поэзии, чем способствует большому освежению узбекской поэзии, приближая ее к современной форме. Эта новизна доминирует.

<…> У него есть стихотворение о женщине, стихотворение «Я еврей» и целый ряд других, которые дают право считать, что эта книга «Иду с Востока» выходит за период того времени, когда эти стихи написаны. Они заключают в себе большую новизну и большую поэтическую силу. Поэтому нам кажется, что Гафур Гулям должен здесь занять свое место826826
  Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 9 марта 1944 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 9. Л. 62–64.


[Закрыть].

Такой аккуратный формат разговора о лирике серьезно отличается от асеевского, прежде всего, примитивностью и поверхностностью суждений. Хотя Асеев присутствовал на заседании, в обсуждении кандидатур он участия не принимал (он бегло охарактеризовал лишь текст Кирсанова: «…меня что-то стесняло, чтобы выдвинуть „Фому Смыслова“. После войны его значение будет уменьшено»827827
  Там же. Л. 67. Примечательно, что и в случае с откровенно «слабым» в эстетическом отношении текстом Фадеев обнаружил важные для него достоинства: «Там (в «Фоме Смыслове». – Д. Ц.) есть образ человека, есть патриотизм, есть любовь к Сталину, своими словами выраженная» (Там же. Л. 68).


[Закрыть]). Следом Тихонов высказался о некоторых отклоненных претендентах:

Из 17-ти представленных авторов некоторые отпали: Юргун828828
  Имеется в виду А. Юрчук.


[Закрыть] (sic!) – потому что он сам представил себя в Комитет, и, кроме того, его стихи не соответствуют тем требованиям, которые мы предъявляем к поэзии.

Отпала Попова, которая представлена одной воинской частью. Им понравились эти стихи, потому что они написаны о людях этой части. Поэтические качества этих стихов скромные – поэтому мы не ввели их в список.

Мы обсуждали еще и следующие кандидатуры: Абашидзе, Бажан, Наири Зарьян, Инбер, Кирсанов, Малышко, Тычина, Михалков и Эль-Регистан (за государственный гимн). Вот что было в плане обсуждения секции829829
  Там же. Л. 64. Было решено, что Комитет не вправе награждать авторов государственного гимна. Подробнее о «сюжете» написания нового гимна СССР см.: «Мы предчувствовали полыханье…»: Союз советских писателей СССР. Кн. 1. С. 843–856.


[Закрыть].

По просьбе Храпченко Тихонов дал характеристики всем выведенным за пределы итогового списка авторам830830
  Там же. Л. 64–66.


[Закрыть]. За кандидатуру Абашидзе вступился Чиаурели, его поддержал Фадеев. (Через несколько лет книги Абашидзе, в которых обнаружат «националистический уклон», начнут изымать из библиотек по приказу Главлита и на долгие годы отправлять в спецхраны: в число изъятых попадут «Победоносный Кавказ» (Тбилиси: Заря Востока, 1944), «Вечно в доспехах» (Тбилиси: Заря Востока, 1947), «На южной границе: Стихи» (Тбилиси: Заря Востока, 1949), «Стихи и поэмы» (М.: ГИХЛ, 1952) и другие издания831831
  Эти и ряд других книг Абашидзе внесены в кн.: Список книг, не подлежащих распространению в книготорговой сети: Библиографический указатель. М., 1981. С. 3.


[Закрыть].) Однако большинство из собравшихся на пленуме экспертов попросту не успели ознакомиться с литературными текстами, поэтому было решено перенести основное обсуждение по кандидатам.

По разделу драматургии доклад представил А. Фадеев. О пьесе А. Толстого «Иван Грозный» он сказал кратко, но точно следуя требованиям «партийной линии»: «Он (А. Н. Толстой. – Д. Ц.) не повторяет того Грозного, которого мы знаем, – он дает правильную историческую перспективу и представление, у него есть индивидуальность очень своеобразная»832832
  Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 9 марта 1944 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 9. Л. 69. Курсив наш.


[Закрыть]. «Исключительно поэтическим явлением» Фадеев назовет «Двенадцать месяцев» Маршака. О «Муканне» Алимджана отзыв будет заметно более скромный, потому как, по мнению докладчика, «драматургически эта вещь не вполне совершенна». Пьеса Герасимова «Большая земля» об эвакуированном предприятии «претендует на глубину, а глубины нет». «Великий государь» Соловьева представлен в Комитет в виде рукописи, поэтому обсуждение текста в секции решили перенести на следующий год. Киносценарий Эйзенштейна хоть и предлагает «новую» трактовку личности Грозного, но «как литературное явление – это не вытягивает»833833
  Там же. Л. 70.


[Закрыть].

Более развернутым был доклад Толстого, посвященный разделу прозы. Сначала председатель литературной секции охарактеризовал тексты, которые являлись бесспорными кандидатами на премию:

Роман ШИШКОВА – «ЕМЕЛЬЯН ПУГАЧ[Е]В» не встретил никаких возражений для выдвижения на первую премию, это приветствовалось всеми.

<…>

На первую премию – безусловно Шишков, завершивший своим романом многолетнюю творческую деятельность большого писателя. Шишков чрезвычайно широко и полно разработал свою ответственную тему. Роман насыщен самыми разнообразными эпизодами, в нем огромное количество персонажей, каждый из которых выписан с любовью и вниманием.

Перед читателем разворачивается грандиозная панорама русской жизни семидесятых годов XVIII века.

Богатство исторического материала, яркость изобразительных красок, свежесть языка, значительность проблематики, разнообразие образов – все это делает роман Шишкова одним из наиболее значительных образцов советского исторического романа834834
  Там же. Л. 71, 73.


[Закрыть].

Затем Толстой высказался о еще четырех «прекрасных» романах, которые вызвали споры в секции по какому-либо вопросу:

ГОРБАТОВ – «НЕПОКОРЕННЫЕ». Автор впервые за время Отечественной войны с такой полностью показал жизнь районов, временно оккупированных врагом, страдания и бедствия населения в этих районах и ту силу сопротивления, которую оно в себе сохранило.

<…>

С подлинным волнением настоящего художника автор рисует незабываемые по своей духовной силе и благородству образы русских людей – непокоренных.

Повесть вызвала широкий отклик в народе.

Некоторое проникновение публицистики несколько ослабляет художественное восприятие повести. И по этой причине произведение Горбатова рекомендуется на вторую премию835835
  Там же. Л. 73. Вероятно, на сдержанную оценку «Непокоренных» повлияла статья Е. Усиевич в «Знамени» (1944. № 1–2) о сомнительности патриотического чувства властолюбивого Тараса. В начале апреля 1944 года Агитпроп обратит внимание на эту статью и жестко оценит предложенную в ней концепцию.


[Закрыть].

Роман «Навои» Айбека как первое крупное литературное произведение на узбекском языке, наряду с романом «Вардананк» Демирчяна («первый крупный роман в армянской советской литературе»), мог претендовать на премию первой степени, однако Комитет располагал лишь подстрочным переводом, поэтому эксперты не сумели оценить языковые качества текстов. Поэтому Толстой рекомендовал эти романы на вторую премию. Кроме того, в секции было несколько замечаний по поводу «старомодности» текста Демирчяна836836
  См.: Там же. Л. 72, 74.


[Закрыть]. Завершал пятерку фаворитов роман Сабита Муканова:

МУКАНОВ – «БОЛУАН ШОЛАК». Героическая поэма в прозе. О национальном казахском народе, народном певце и богатыре. Произведение очень своеобразное, поэтическое, опирающееся на подлинное знание быта казахского народа, показанного полнокровно и широко.

<…>

При всех достоинствах романа, его нельзя назвать в собственном смысле слова историческим произведением, поскольку он не дает широкой исторической картины жизни и борьбы казахского народа своего времени.

Масштаб произведения таков, что он заслуживает второй премии837837
  Там же. Л. 74.


[Закрыть].

Как можно увидеть, в 1944 году оценка романа Муканова (по сравнению с восторженными отзывами прошлого года) оказалась более сдержанной, хоть Фадеев и охарактеризовал его как «настоящее произведение», «героическую поэму в прозе». Причин у подобной перемены во взглядах на талантливый образец «казахской литературной традиции», как думается, было несколько. Первой причиной оказалось ощутимое ужесточение национальной политики, вызванное стремлением искоренить якобы вызревавший в культуре советских республик шовинизм. Если к марту 1944 года это стремление еще не обрело внятную документальную выраженность, то уже в 9 августа того же года было принято постановление ЦК «О состоянии и мерах улучшения массово-политической и идеологической работы в Татарской партийной организации»838838
  Документ опубликован в кн.: О партийной и советской печати. С. 526–529.


[Закрыть], которое стало одним из стимулов к борьбе с «национализмом». Эти события уже после окончания войны серьезно скажутся не только на быстро ухудшавшемся отношении к роману Сабита Муканова, но и на репутации авторов из Средней Азии в целом. Вероятно, комитетчики, внимательно следившие за тем, в каком направлении движется «партийная линия», предощущали новый ее изгиб, поэтому их отношение к роману менялось на протяжении всей дискуссии839839
  Но об открытой критике романа Муканова на протяжении всего 1944 года говорить не приходится. Более того, 14 марта 1945 года в Союзе писателей Казахстана состоялось обсуждение «Балуан Шолака», в результате которого роман как «наиболее ценное произведение казахской литературы» был рекомендован к скорейшей публикации сперва в «Новом мире», а затем и в «Советском писателе» (см.: Протокол совещания по вопросам казахских изданий, 14 марта 1945 г. // РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 6. Ед. хр. 794. Л. 4, 8). Также текст Муканова был рекомендован для обсуждения на Декаде (см.: РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 34. Ед. хр. 366. Л. 22).


[Закрыть]. Другой причиной падения интереса к «Балуан Шолаку» стало исчезновение потребности в предложенном типе героя. Иными словами, текст попросту перестал быть нужным, а позднее и вовсе стал «вредным». 22 июня 1945 года редактор газеты «Казахская правда» К. Нефедов в докладной записке напишет Г. Маленкову о «стремлении ряда руководящих казахских работников к непомерному возвеличиванию исторической роли казахского народа» и о попытках «замалчивать при этом роль великого русского народа»840840
  «Обида» на казахскую парторганизацию будет ощущаться вплоть до конца 1940‐х годов. Так, Л. Ильичев в апреле 1948 года напишет Поскребышеву с просьбой о запрещении издания на казахском языке книги Барбюса «Сталин» (см.: Большая цензура: Писатели и журналисты в Стране Советов. С. 591).


[Закрыть]. Примечателен указанный Нефедовым способ такого «возвеличивания»: «Для подкрепления подобных умозаключений на свет божий стали вытаскиваться всевозможные батыры, часть из которых в действительности прославилась своей борьбой против русского народа, его влияния на Востоке»841841
  Цит. по: ЦК ВКП(б) и национальный вопрос: 1933–1945. М., 2009. Кн. 2. С. 961. Подлинник документа хранится в РГАСПИ (Ф. 17. Оп. 125. Ед. хр. 340. Л. 78–85).


[Закрыть]. Несомненно, что одним из этих «батыров» и был мукановский Балуан Шолак, подтверждением чему станет докладная записка Управления пропаганды и агитации ЦК Маленкову, датируемая началом – серединой октября 1945 года. В ней текст Муканова уже прямо назван:

Идеологические ошибки, вскрытые в исторической литературе, характерны также и для казахской художественной литературы, литературоведения и литературной критики. Некоторые художественные произведения воспитывают у читателей-казахов чувство вражды и ненависти к русским. Примером может служить повесть Сабита Муканова «Балуан Шолак» (Алма-Ата, 1942). Автор не делает различия между царскими чиновниками и русским народом. Рисуя страшные картины колонизации, автор совсем не показывает средствами художественной литературы все то, что объединяло русский и казахский народы, не раскрывает их совместную борьбу против угнетателей842842
  Цит. по: ЦК ВКП(б) и национальный вопрос. Кн. 2. С. 992. Подлинник документа хранится в РГАСПИ (Ф. 17. Оп. 125. Ед. хр. 311. Л. 131–143).


[Закрыть].

А уже в 1946 году репутация «Балуан Шолака» будет подорвана окончательно. Резкий критический отзыв авторитетного эксперта в области казахской литературы Р. Фаизовой прозвучит как приговор не только тексту, но и его автору:

Сабит Муканов решил во что бы то ни стало вывести в великие народные герои, поднять в народные вожди, сделать из него (Балуан Шолака. – Д. Ц.), по меньшей мере, казахского «витязя в тигровой шкуре». Более того – автор связывает его имя с именем подлинного народного вождя – Амангельды Иманова и даже с именем Ленина. Муканов делает Шолака не только прямым предшественником Амангельды, но даже учителем его.

<…>

Эти потуги вызывают особенную досаду, потому что ведь никто – ни автор, ни тем более казахский народ – никак не заинтересованы в том, чтобы фигура Балуан Шолака была поднята на такую несоответствующую ей высоту, заслоняла собой А. Иманова и других подлинных казахских героев, которые, особенно в годы Отечественной войны, воистину приумножили славу своего народа.

<…>

Для ознакомления читателей с попыткой Муканова в этом направлении вполне достаточно публикации «поэмы» в «Новом Мире», – нет необходимости дополнительно распространять это произведение в виде отдельной книги843843
  Фаизова Р. Рецензия. Сабит Муканов. «Балуан Шолак». Героическая поэма. Перевод с казахского А. Дроздова, перевод стихотворных текстов М. Тарловского, [1946 г.] // РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 34. Ед. хр. 58. Л. 6–8, 14–15.


[Закрыть].

Семью годами позднее, 30 января 1953 года, П. Кузнецов в статье «Величие вместо критики» под видом разбора книги Т. Нуртазина «О творчестве С. М. Муканова» (Алма-Ата: Казгослитиздат, 1951) подвергнет критике казахского прозаика:

В пылу угоднического усердия критик <…> изображает С. Муканова патриархом и чуть ли не единственным воспитателем казахских литераторов <…>. Суждения Т. Нуртазина о Муканове, как правило, слабы, беспомощны и во многом ошибочны. Оценивая повесть писателя «Балуан-Шолак», Т. Нуртазин отмечает, что серьезные идейные пороки этой повести (в варианте, опубликованном на казахском языке, идеализируется душитель казахского народа Кенесары Касымов, о чем критик скромно умалчивает) «возникли как прямое следствие отхода писателя от методов социалистического реализма». Вопрос о методе, бесспорно, важен, но было бы грубой ошибкой ограничиться только этим, не давая ясной политической оценки содержанию произведения844844
  Кузнецов П. Величие вместо критики // Правда. 1953. № 30 (12598). 30 января. С. 3.


[Закрыть].

А уже в 1954 году Г. М. Мусрепов в докладе на третьем съезде писателей Казахстана скажет о романе Муканова:

Пренебрежение требованиями эстетики, ходульность, порою грубый натурализм часто дают чувствовать себя в произведениях Сабита Муканова последнего времени. В частности, идейно-художественные пороки повести «Балуан-Шолак» явились прямым результатом этого натурализма. Балуан-Шолак, которого автор выдвинул в качестве положительного героя, оказался человеком большой физической силы, неспособным различать правого от неправого, насильника, без разбора карающим и виновного и невиновного. Балуан-Шолак, обрисованный в виде сознательного деятеля в общественной борьбе со страниц книги, остался на уровне грубой злой силы, наносящей вред дружбе русского и казахского народов. Общественность не приняла эту книгу845845
  Доклад тов. Габита Мусрепова на III съезде писателей Казахстана // РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 37. Ед. хр. 169. Л. 21.


[Закрыть].

Такой окажется трагическая история романа «всесоюзного значения», который еще в 1943 году был рекомендован А. Толстым на Сталинскую премию.

Не вошедшими в список претендентов на награду оказались В. Гроссман и М. Шагинян: их тексты признали не соответствующими по жанру (в них преобладала публицистичность, а «Сталинград» Гроссмана был определен как «газетные очерки»). Третья часть тыняновского романа «Пушкин» также была отведена от дальнейшего обсуждения ввиду смерти писателя. Якобы переработанный роман Костылева «Иван Грозный» не был рекомендован Союзом писателей, а был выдвинут самим автором, поэтому не мог претендовать на премию по формальным требованиям (в конце доклада Толстой скажет: «Это очень среднее произведение, это почти макулатура»846846
  Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 9 марта 1944 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 9. Л. 75. По-видимому, Толстой счел для себя оскорбительным «конкурировать» с романом Костылева, который в конце 1940‐х высоко оценит Сталин. Этим, как кажется, и объясняется столь резкая оценка текста. Следом Фадеев вновь заострит внимание, как бы «уколов» Толстого, что у Костылева «трактовка Грозного верная», и постарается смягчить озвученную критику: «Конечно, слишком преувеличено сказать слово „макулатура“. Можно сказать – некоторый трафарет» (Там же. Л. 75).


[Закрыть]). «Абай» Ауэзова на тот момент не был переведен полностью, поэтому литературная секция смогла познакомиться лишь с подстрочником двух глав. Роман было решено перенести на следующий год. Голубов, по словам Толстого, не смог «совершить великолепный подвиг» в литературе, следовательно, не заслужил «орден». Роман Гамсахурдиа «Десница великого мастера» также не вызвал восторга у членов литературной секции: «хороший роман» оказался лишен образной составляющей, что и оттолкнуло комитетчиков. Последующие суждения о литературных текстах являют собой примеры «сталинского литературоведения», задачей которого, по сути, являлся поиск положительных сторон в эстетически поверхностных, а порой и попросту провальных текстах. Так, например, в романе В. Язвицкого «В дыму костров» Фадеев усмотрел «гуманистическую установку», направленную «против инквизиции»847847
  Там же. Л. 76.


[Закрыть].

Попытки С. Михоэлса вступиться за отклоненных Гроссмана и Шагинян не увенчались успехом. Его аргументы в пользу повести «Старый учитель», обладавшей «высокой значительностью», и очерков, которые «останутся как документы Отечественной войны», не убедили собравшихся экспертов. Аргументация «литературности» текстов Шагинян строилась почти на тех же принципах и тоже осталась неучтенной848848
  См.: Там же. Л. 81–82.


[Закрыть]. Лишь замечание Грабаря отчасти поддерживало точку зрения Михоэлса и обращало внимание комитетчиков на проблему автора: «…постоянно мы попадаемся на одном. Бездарный художник сделал красавицу – и мы голосуем! А рядом сделан урод, – и мы в раздумьи: да стоит ли? Но ведь Рембрандт сделал этого урода»849849
  Там же. Л. 83.


[Закрыть]. Эта реплика оказывается примечательной и много говорящей о принципах присуждения премий: внимание предъявляется не к фигуре создателя, а к произведенному «продукту». Эта тенденция в послевоенную эпоху лишь усугубится.

16 марта 1944 года в Комитете устроили прослушивание поэтических фрагментов в исполнении артистов МХАТа: были прочитаны отрывки из поэмы «Россия» Прокофьева (читал Д. Н. Орлов), фрагмент «Заветного слова Фомы Смыслова» Кирсанова (читал Д. Н. Орлов), несколько строф из «Раскаленной душой» Зарьяна (читал И. М. Кудрявцев), избранные стихотворения Первомайского (читал В. В. Белокуров) и кусок поэмы Абашидзе (читал И. М. Кудрявцев)850850
  См.: Протокол № 6 пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 16 марта 1944 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 9. Л. 134.


[Закрыть]. Такая форма организации работы в будущем станет традиционной и просуществует до середины 1950‐х годов. К обсуждению литературных текстов вернулись лишь на заседании 25 марта851851
  На заседании присутствовали: И. М. Москвин, Н. С. Тихонов, а также: Н. Н. Асеев, И. Г. Большаков, А. М. Герасимов, А. Б. Гольденвейзер, А. К. Гулакян, И. О. Дунаевский, Е. М. Кузнецов, С. Д. Меркуров, С. М. Михоэлс, А. Г. Мордвинов, Н. Я. Мясковский, С. А. Самосуд, Р. Н. Симонов, А. Н. Толстой, М. Э. Чиаурели, Ю. А. Шапорин, Ф. М. Эрмлер, И. П. Юра (см.: Протокол № 10 пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 25 марта 1944 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 9. Л. 244).


[Закрыть], на котором и был определен финальный список баллотировавшихся произведений. Среди отобранных секцией авторов оказались следующие852852
  Доклад по кандидатам делал Н. С. Тихонов (Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 25 марта 1944 г. // Там же. Л. 266–268, 272, 279).


[Закрыть].

По разделу художественной прозы: Шишков, Горбатов, Демирчян, Айбек, Муканов853853
  Литературная секция предлагала присудить первую премию только Шишкову, а всех остальных кандидатов наградить премиями второй степени. Толстой настаивал на том, чтобы выдвинуть это предложение перед Совнаркомом.


[Закрыть] (по предложению Толстого в список был внесен Гамсахурдиа).

По разделу поэзии: Кулешов, Первомайский, Антокольский, Прокофьев854854
  31 марта 1944 года Федосеев напишет Щербакову о серьезных изъянах поэмы Прокофьева: «В поэме о „России“ автор по существу обошел то новое, социалистическое, что есть в нынешней России и что обеспечивает ей победу. Образ России получился односторонний и потому неправильный. Автору явно не удалось дать произведение, соответствующее значению и важности темы» (цит. по: «Литературный фронт»: История политической цензуры 1932–1946 гг. С. 124). Прокофьев с предъявленными обвинениями согласился и вскоре серьезно переработал поэму.


[Закрыть], Гулям (после специального голосования в список были включены Абашидзе и Кирсанов).

По разделу драматургии: Толстой855855
  И. Большаков предложил отложить вопрос о присуждении премии пьесе Толстого, потому как текст был издан на правах рукописи, а описанные выше неурядицы с постановкой пьесы во МХАТе не давали возможности судить о восприятии произведения общественностью: «В [19]42 году поторопились с пьесой Толстого и вышел большой конфуз. Пьеса не поставлена, народ не видел этой пьесы» (Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 25 марта 1944 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 9. Л. 274).


[Закрыть], Маршак, Эйзенштейн856856
  По поводу сценария Эйзенштейна в Комитете велась полемика: главным защитником текста был И. Большаков, требовавший вынести его на голосование.


[Закрыть].

По разделу литературной критики: Губер857857
  На первый том «Истории музыкальной культуры» критический отзыв по просьбе Гольденвейзера подготовила Т. Ливанова. Доклад о книге Губера см.: Там же. Л. 279–281.


[Закрыть], коллектив авторов (Забелло, Иванов, Максимов), Лобанов.

Несколькими днями позже, 27 марта 1944 года858858
  На заседании присутствовали: И. М. Москвин, а также Н. Н. Асеев, А. В. Александров, И. Г. Большаков, А. М. Герасимов, Р. М. Глиэр, А. Б. Гольденвейзер, И. Э. Грабарь, А. К. Гулакян, И. О. Дунаевский, Е. М. Кузнецов, С. Д. Меркуров, С. М. Михоэлс, А. Г. Мордвинов, Н. Я. Мясковский, И. А. Пырьев, С. А. Самосуд, Р. Н. Симонов, И. Я. Судаков, Н. С. Тихонов, А. Н. Толстой, Н. П. Хмелев, М. Б. Храпченко, М. Э. Чиаурели, Ю. А. Шапорин, Ф. М. Эрмлер, И. П. Юра (см.: Протокол № 11 пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 27 марта 1944 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 10. Л. 65).


[Закрыть], Храпченко внес предложение выдвинуть на премию авторов гимна – С. В. Михалкова и Г. А. Эль-Регистана (доклад по кандидатам делал Москвин). Следом Гулакян выступал в защиту кандидатов от Армянской ССР, цитируя слова Брюсова об Исаакяне и патетически вознося режим Сталина: «В каждой работе, и в нашей работе, в нашей жизни мудрая Ленинско-Сталинская политика отражается, как солнце в капле воды. И в нашей работе отражается эта политика»859859
  Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 25 марта 1944 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 9. Л. 287. Курсив наш.


[Закрыть]. Эта фраза многое объясняет в вопросе формирования окончательных лауреатских списков. Тогда же состоялось заседание счетной комиссии Комитета; в нее вошли Ю. А. Шапорин, Ф. М. Эрмлер, И. П. Юра и четыре члена секретариата (О. С. Бокшанская, А. А. Девишев, З. А. Мержанова, Н. Н. Чушкин), председателем был назначен А. Гулакян. В голосовании приняли участие 29 экспертов. Результаты баллотировки были следующими860860
  Протокол заседания счетной комиссии по баллотированию кандидатов на соискание Сталинских премий 1943 г. в области литературы и искусства, 27 марта 1944 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 10. Л. 34–36.


[Закрыть].

К) в области ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ПРОЗЫ:

Таким образом, по результатам голосования выдвигаются:

А) на премию первой степени:

1) Шишков В. Я. – за роман «Емельян Пугачев»

Б) на премию второй степени:

1) Горбатов Б. Л. – за повесть «Непокоренные»

2) Айбек – Ташмухамедов М. – за роман «Навои»

3) Демирчян Д. – за роман «Вардананк».

Л) в области ПОЭЗИИ:

Таким образом, по результатам голосования выдвигаются:

А) на премию первой степени:

1) Михалков С. В. и Эль-Регистан Г. А. – за создание текста гимна Советского Союза

Б) на премию второй степени:

1) Первомайский Л. С. – за сборники стихов «Земля» и «День рождения»

2) Антокольский П. Г. – за поэму «Сын»

3) Прокофьев А. А. – за поэму «Слово о русских богатырях» и военные стихи 1943 года.

Кроме того, большинство голосов (16 и 29-ти голосовавших) получил:

Кулешов А. А. – за поэму «Знамя бригады».

М) в области ДРАМАТУРГИИ:

Таким образом, по результатам голосования выдвигаются:

А) на премию первой степени:

1) Толстой А. Н. – за драматическую повесть «Иван Грозный» (часть 1-я. «Орел и орлица»; часть 2-я «Трудные годы»)

Б) на премию второй степени:

1) Маршак С. Я. – за пьесу-сказку «Двенадцать месяцев».

Н) в области ИСКУССТВОЗНАНИЯ И ЛИТЕР. КРИТИКИ:

Таким образом, по результатам голосования выдвигаются:

А) на премию первой степени:

1) Забелло С. Я., Иванов В. Н. и Максимов П. Н. – за книгу «Русское деревянное зодчество».

По результатам голосования премии за многолетние выдающиеся достижения должны были получить Я. Колас, А. Исаакян и Ш. Дадиани861861
  См.: РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 10. Л. 37.


[Закрыть].

Уже 1 апреля 1944 года Храпченко направил Сталину и Молотову предложения Комитета по Сталинским премиям по кандидатам за 1943 год и приложил к ним свои рекомендации на бланке Комитета по делам искусств. Предложения Храпченко в связи с художественной литературой не выходили за пределы определенного экспертами списка кандидатов и касались лишь ранжира и количества присуждаемых премий:

По разделу художественной литературы вношу предложение премию первой степени присудить писателю Б. Л. Горбатову за повесть «Непокоренные», получившую огромную популярность в нашей стране. Премию первой степени целесообразно также присудить поэту Первомайскому Л. С. за сборник стихов «Земля» и «День рождения». При голосовании в Комитете по Сталинским премиям большинством голосов по поэзии было отобрано пять кандидатов. Поэма Кулешова «Знамя бригады», получившая относительно меньшее число голосов (16 из 29), является значительным поэтическим произведением, заслуживающим Сталинской премии. Вношу предложение по отделу поэзии присудить пять Сталинских премий862862
  От т. Храпченко [докладная записка о работе Комитета по Сталинским премиям], 1 апреля 1944 г. // РГАНИ. Ф. 3. Оп. 53а. Ед. хр. 7. Л. 5–6.


[Закрыть].

Однако рекомендации Храпченко оказались невостребованными из‐за неожиданного даже для приближенных Сталина решения о переносе награждения лауреатов за 1943 год. Не все члены Политбюро (в том числе В. М. Молотов) положительно отнеслись к этой инициативе, но указание не предполагало препирательств.

Позднее, когда и в Комитете стало известно о намерении отложить премирование, совместив его с награждением кандидатов за 1944 год, Н. Тихонов, А. Фадеев, Н. Асеев и А. Толстой направили В. Молотову недатированную записку, в которой содержалась просьба учесть ряд поправок к ранее предоставленным документам и премировать сверх списка ряд писателей:

Товарищу Молотову В. М

Комитет по Сталинским премиям в области искусства и литературы и Президиум Союза Советских Писателей СССР просят Совет Народных Комиссаров СССР присудить Сталинскую премию за многолетние выдающиеся заслуги в области художественной литературы известным русским писателям т. т. Пришвину М. М., Гладкову Ф. В., Новикову И. А., Бахметьеву В. М., Костылеву В. И., Шагинян М. С.

Члены Комитета по Сталинским премиям в области искусства и литературы и члены Президиума Союза Советских Писателей СССР

Николай Тихонов.

Ал. Фадеев.

Ник. Асеев.

Алексей Толстой863863
  [Докладная записка от Н. С. Тихонова, А. А. Фадеева, Н. Н. Асеева и А. Н. Толстого В. М. Молотову], [апрель 1944 г.] // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 10. Л. 1.


[Закрыть].

По всей видимости, эта записка стала итогом кулуарной дискуссии вне литературной секции Комитета по Сталинским премиям (возможно, обсуждение проходило в Союзе писателей). Но прошение это вряд ли имело сокрытый идеологический потенциал и в среде писательского руководства скорее воспринималось как мера поддержки авторов, имевших «серьезные заслуги» перед советской литературой. Материальная составляющая Сталинской премии в тот период, очевидно, перевесила символическую.

Результаты состоявшегося в Комитете голосования не вполне удовлетворили партийных функционеров и, вероятно, Сталина, результатом чего стала отправленная 19 мая 1944 года записка Г. Александрова Г. Маленкову о необходимости повторного рассмотрения вопроса о присуждении Сталинской премии К. С. Гамсахурдиа. Дело в том, что ранее Маленков по просьбе Сталина поручил Александрову и Еголину ознакомиться с романом Гамсахурдиа «Десница великого мастера» для установления причин такого скромного итога баллотировки. (К этому моменту вождь внимательно прочел роман грузинского писателя, о чем свидетельствует сохранившийся в архивном фонде экземпляр книги с его пометами864864
  См.: Гамсахурдиа К. Десница великого мастера. М., 1944 (пер. с груз. Ф. Твалтвадзе) // РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 3. Ед. хр. 51. Кроме того, в личном фонде Сталина сохранился экземпляр первой книги романа Гамсахурдиа «Давид Строитель» на грузинском языке с маргиналиями вождя (см.: Гамсахурдиа К. Давид Строитель. Тбилиси, 1942 // РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 3. Ед. хр. 50.


[Закрыть].) Примечательно, что никакой широкой огласки этот случай не получил, а отсутствие внятных итогов обращения не вызвали волну репрессий в адрес некомпетентных экспертов, которые не смогли выявить подлинно «талантливую книгу». Агитпроп постановил, что

…кроме А. Н. Толстого <…> никто из членов Комитета по Сталинским премиям, в том числе и товарищи Храпченко и Тихонов, романов Гамсахурдия не читали.

Между тем исторические романы К. Гамсахурдия, видного грузинского писателя, представляют большой интерес и заслуживают положительной оценки. <…>

К. Гамсахурдия – серьезный писатель, исторически и филологически образованный человек. Его идейный и творческий путь был весьма сложен: Гамсахурдия принадлежал к тем кругам старой интеллигенции, которые с большим трудом освобождались от индивидуалистических и субъективистских взглядов и настроений. Книга «Десница великого мастера» свидетельствует о том, что писатель стремится преодолеть свои старые идейные изъяны. <…>

В романе имеются недостатки и со стороны художественной. Он перегружен подробностями быта, деталями эпохи, многочисленными эпизодическими лицами. Несколько архаичен и труден язык романа.

Несмотря на эти частные недостатки, роман «Десница великого мастера» очень интересен. Познавательная ценность, художественные достоинства романа дают основания считать его одним из лучших произведений грузинской литературы.

<…>

Считаю неправильным решение Комитета по Сталинским примем в области литературы, отклонившего романы Гамсахурдия. Целесообразно вновь поставить вопрос на сталинском Комитете о присуждении премии К. Гамсахурдия за исторические романы865865
  Докладная записка Г. Ф. Александрова Г. М. Маленкову, 19 мая 1944 г. // РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Ед. хр. 234. Л. 111–112. Документ опубликован в кн.: «Мы предчувствовали полыханье…»: Союз советских писателей СССР. Кн. 2. С. 140–141.


[Закрыть].

Никакого действенного влияния на дальнейшее обсуждение лауреатов в Комитете в 1945 году эта записка Александрова не окажет, а вскоре развернутая борьба с «национализмом» и «шовинизмом» в советских республиках станет предлогом к завершению дискуссии вокруг текстов Гамсахурдиа866866
  Значительно позднее, уже в начале 1950‐х годов, о текстах Гамсахурдиа внезапно вспомнят, но уже в контексте «искажения грузинского литературного языка». Писателя будут обвинять почти в «формалистическом уклоне», а едва ли не самым рьяным критиком Гамсахурдиа станет А. Антоновская, которая напишет статью «Эпоха в кривом зеркале (о романе К. Гамсахурдиа „Давид Строитель“)» (опубликована в: Новый мир. 1950. № 7).


[Закрыть]. По-видимому, такие записки служили своеобразной формой отчетности, помогавшей доказать Сталину, что партийная организация не бездействует и живо откликается на поступающие обращения (особенно если эти обращения направляются из союзных республик).