Текст книги "Сталинская премия по литературе: культурная политика и эстетический канон сталинизма"

6 апреля 1945 года состоялась баллотировка кандидатов за двухлетний период (прошлогодние результаты голосования было решено оставить неизменными, о чем свидетельствует сводный протокол заседаний литературной секции Комитета946946
  См.: Сводный протокол заседаний литературной секции Комитета по Сталинским премиям, состоявшихся 10, 15, 19, 20 марта 1945 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 13. Л. 36–41.


[Закрыть]). В счетную комиссию вошли И. Я. Судаков (председатель), И. О. Дунаевский, Ю. А. Шапорин и И. П. Юра. В ней приняли участие 32 члена Комитета, а результаты были следующими947947
  Протокол заседания счетной комиссии по баллотированию кандидатов на соискание Сталинских премий 1943 и 1944 гг. в области литературы и искусства, 6 апреля 1945 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 14. Л. 72–74.


[Закрыть].

К. В области ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ПРОЗЫ:

(Голосуются пять премий: три – первой степени, две – второй степени)

Таким образом, по результатам голосования, выдвигаются:

на премии второй степени:

Степанов А. Н. – за роман «Порт-Артур»,

Бек А. Ф. – за повести «Панфиловцы на первом рубеже» и «Волоколамское шоссе»,

Каверин В. А. – за роман «Два капитана» (части 1-я и 2-я),

Югов А. К. – за роман «Бессмертие»,

Кассиль Л. А. – за повесть «Дорогие мои мальчишки».

Л. В области ПОЭЗИИ:

(Голосуются пять премий: три – 1‐й степени, две – 2‐й степени)

Таким образом, по результатам голосования, выдвигаются:

на премии второй степени:

Антокольский П. Г. – за поэму «Сын»,

Лозинский М. Л. – за перевод произведений Данте «Ад» и «Чистилище»,

Гафур Гулям – за сборник стихов «Иду с Востока»,

Кулешов А. А. – за поэму «Знамя бригады»,

Твардовский А. Т. – за поэму «Василий Теркин».

Кроме того, большинство голосов (19 из 32 голосовавших) получил:

Чиковани С. И. – за сборник стихов «Моя отчизна».

М. В области ДРАМАТУРГИИ:

(Голосуются шесть премий: три – 1‐й степени, три – 2‐й степени)

За многолетние выдающиеся достижения в области литературы баллотировались 12 кандидатов, список которых учитывал апрельскую записку 1944 года, адресованную В. Молотову. На первые премии рекомендовались Пришвин, Сергеев-Ценский, Тренев и Гладков (примечательно, что курс на «советский патриотизм» никак не повлиял на национальный репертуар кандидатов на премию первой степени, представленный исключительно литераторами из РСФСР; по-иному дело обстояло с премиями второй степени). На вторые премии рекомендовались Шаншиашвили, Айни, Демирчян, Щепкина-Куперник, Телешов, Кочерга, Шагинян и Билль-Белоцерковский948948
  В записке, адресованной Сталину и Молотову, Храпченко будет просить исключить из этого списка Телешова и Шагинян.


[Закрыть].

9 апреля 1945 года Комитет окончил свою работу и уже на следующий день предоставил в Совнарком протокол заключительного заседания и результаты голосования экспертов, отраженные в проекте постановления:

к) ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ПРОЗА

Премии первой степени в размере 100 000 рублей

1. Шишков Вячеслав Яковлевич (скончался в 1945 году) за роман «Емельян Пугач[е]в»

27 голосов (22 – I-й степ

5 – II-й степ.)

Премии второй степени в размере 50.000 рублей

1. Степанов Александр Николаевич за роман «Порт-Артур»

30 голосов (13 – I-й степ

17 – II-й степ.)

2. Бек Александр Федорович949949
  В протоколе допущена ошибка; верно – Бек Александр Альфредович.


[Закрыть] (sic!) за повести «Панфиловцы на первом рубеже» и «Волоколамское шоссе»

26 голосов (7 – I-й степ

19 – II-й степ.)

3. Каверин Вениамин Александрович950950
  Рядом с порядковым номером кандидата карандашная пометка Храпченко с указанием предполагаемой степени – «I».


[Закрыть] за роман «Два капитана» (части первая и вторая)

24 голоса (14 – I-й степ

10 – II-й степ.)

4. Горбатов Борис Леонтьевич951951
  Рядом с порядковым номером кандидата карандашная пометка Храпченко с указанием предполагаемой степени – «I».


[Закрыть] за повесть «Непокоренные»

24 голоса (10 – I-й степ

14 – II-й степ.)

5. Югов Алексей Кузьмич за роман «Бессмертие»

19 голосов (6 – I-й степ

13 – II-й степ.)

6. Кассиль Лев Абрамович за повесть «Дорогие мои мальчишки»

19 голосов (2 – I-й степ

17 – II-й степ.)

7. Айбек (Ташмухамедов Муса), действительный член Академии наук Узбекской ССР за роман «Навои»

16 голосов (5 – I-й степ

11 – II-й степ.)

л) ПОЭЗИЯ

Премии первой степени в размере 100 000 рублей

1. Михалков Сергей Владимирович, Лауреат Сталинской премии 1940 и 1941 гг.

Эль-Регистан Габриэль Аркадьевич за Гимн Советского Союза

23 голоса (21 – I-й степ

2 – II-й степ.)

Премии второй степени в размере 50 000 рублей.

1. Антокольский Павел Григорьевич за поэму «Сын»

29 голосов (14 – I-й степ

15 – II-й степ.)

2. Лозинский Михаил Леонидович за перевод произведений Данте «Ад» и «Чистилище»

28 голосов (12 – I-й степ

16 – II-й степ.)

3. Гафур Гулям952952
  Рядом с порядковым номером кандидата карандашная пометка Храпченко с указанием предполагаемой степени – «I».


[Закрыть], действительный член Академии Наук Узбекской ССР за сборник стихов «Иду с Востока»

25 голосов (11 – I-й степ

14 – II-й степ.)

4. Кулешов Аркадий Александрович953953
  Рядом с порядковым номером кандидата карандашная пометка Храпченко с указанием предполагаемой степени – «I».


[Закрыть] за поэму «Знамя бригады»

23 голоса (16 – I-й степ

7 – II-й степ.)

5. Твардовский Александр Трифонович954954
  Рядом с порядковым номером кандидата двойной прочерк.


[Закрыть], Лауреат Сталинской премии 1940 г. за поэму «Василий Теркин»

22 голоса (13 – I-й степ

9 – II-й степ.)

6. Первомайский Леонид Соломонович за сборники стихов «Земля» и «День рождения»

22 голоса (11 – I-й степ

11 – II-й степ.)

7. Прокофьев Александр Андреевич за поэму «Россия» и военные стихи 1943 года

17 голосов (4 – I-й степ

13 – II-й степ.)

Кроме того, большинство голосов (19 из 32‐х голосовавших) получил:

Чиковани Семен Иванович955955
  Рядом с именем кандидата карандашная пометка – «Х».


[Закрыть] за сборник стихов «Моя отчизна»

19 голосов (6 – I-й степ

13 – II-й степ.)

м) ДРАМАТУРГИЯ

Премии первой степени в размере 100 000 рублей

1. Толстой Алексей Николаевич, Действительный член Академии Наук СССР, Лауреат Сталинской премии 1940 и 1942 гг. (скончался в 1945 году) за драматическую повесть «Иван Грозный» – часть I-я «Орел и орлица», часть 2-я «Трудные годы».

27 голосов (22 – I-й степ

5 – II-й степ.)

Премии второй степени в размере 50 000 рублей

1. Маршак Самуил Яковлевич, Лауреат Сталинской премии 1941 г. за пьесу «Двенадцать месяцев» (славянская сказка)

26 голосов (10 – I-й степ

16 – II-й степ.)

н) ИСКУССТВОЗНАНИЕ и ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА

Премии второй степени в размере 50 000 рублей

1. Забелло София Яковлевна,

Иванов Владимир Николаевич,

Максимов Петр Николаевич за книгу «Русское деревянное зодчество»

17 голосов (11 – I-й степ

6 – II-й степ.)956956
  Результаты голосования кандидатов, выдвинутых на Сталинские премии за выдающиеся работы в области искусства и литературы за 1943 и 1944 гг. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 14. Л. 39–42.


[Закрыть]

За многолетние выдающиеся достижения в области литературы Комитет предложил вручить 11 премий первой степени (М. Пришвину, С. Сергееву-Ценскому, Я. Коласу, А. Исаакяну, Ш. Дадиани, К. Треневу, М. Ордубады, Ф. Гладкову, Г. Табидзе, О. Форш и А. Упиту). Примечательно, что вместе с протоколом и рекомендациями Комитет впервые отослал в Совнарком и списки всех рассмотренных текстов с указанием причины отклонения957957
  См.: Сведения о кандидатурах на Сталинские премии за произведения 1943 и 1944 гг., отклоненных Комитетом по Сталинским премиям в области литературы и искусства // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 15. Л. 18–27.


[Закрыть]. Храпченко сопроводил присланную Молотову и Сталину документацию собственными пожеланиями относительно кандидатур на премии за двухлетний период. Председателя ВКИ не устроила чрезмерная избирательность комитетчиков, присудивших лишь три первые премии. Храпченко понимал, что в этом жесте правительство может рассмотреть хоть и подспудное, но все равно весьма ощутимое пренебрежение к «вершинным достижениям» сталинской культуры. Поэтому почти все внесенные в список поправки касались ранжиров наград. Храпченко предложил дать первые премии по разделу прозы Б. Горбатову за «Непокоренных» и В. Каверину, потому что «Два капитана» принадлежат «к числу лучших художественных произведений последних лет»958958
  [Докладная записка М. Б. Храпченко о работе Комитета по Сталинским премиям], 10 апреля 1945 г. // РГАНИ. Ф. 3. Оп. 53а. Ед. хр. 8. Л. 6.


[Закрыть]. По поэзии премию первой степени следовало присудить «одному из наиболее талантливых молодых поэтов» А. Кулешову за поэму «Знамя бригады» и узбекскому поэту-академику Г. Гуляму за сборник «Иду с Востока», а А. Твардовского Храпченко просил исключить из списка кандидатов (приведенные им аргументы в точности повторяли формулировки из его прошлогоднего обращения). Кроме того, было внесено предложение по разделу драматургии вторую премию присудить А. Крону за «Офицера флота». О книге «Русское деревянное зодчество» было сказано, что «она не является значительным исследовательским трудом», поэтому «присуждение Сталинской премии ее авторам не является достаточно обоснованным»959959
  Там же. Л. 7.


[Закрыть].

Оставалось дождаться выхода итогового постановления, которое, по опыту прошлых лет, появлялось в «Правде» через несколько недель после предоставления в Совнарком документации. Однако в 1945 году привычный ход присуждения Сталинских премий вновь был нарушен по инициативе Политбюро. Постановление не появилось ни к концу апреля, ни даже к середине мая. Растерянность от приближавшейся победы была ничуть не слабее, чем та, с которой столкнулись советские люди в конце июня 1941 года. Идеологическая обстановка менялась столь стремительно, что предугадать, какая реакция последует за принятием какого-либо решения, было невозможно. Даже проверенные временем стратегии писательского поведения перестали отвечать политической повестке: 14 апреля 1945 года в «Правде» была опубликована статья Г. Ф. Александрова «Товарищ Эренбург упрощает»960960
  См.: Правда. 1945. № 89 (9860). 14 апреля. С. 2. Подробнее об этом эпизоде в истории позднесталинской культурной политики см.: Фрезинский Б. Я. Писатели и советские вожди. С. 547–556.


[Закрыть], в которой взгляды писателя были подвергнуты жесточайшей критике. Дело в том, что акцент на «коллективной вине» немецкого народа, сделанный в статье «Хватит!» (опубл. в газете «Красная звезда» 11 апреля 1945 года), был, по крайней мере, излишне резким и даже «вредным» в дипломатической перспективе. Эренбург, за четыре года привыкший к «топорной» пропаганде, продолжал производить «агитки», не учитывая значительно усложнившуюся обстановку. Эта обстановка требовала более аккуратных формулировок, которые бы помогали советской стороне сформировать привлекательный образ государства-освободителя, расположенного к выстраиванию партнерских взаимоотношений с освобожденными европейскими странами. Читателю как бы указывалось, в каком направлении он должен интерпретировать текущую ситуацию: «Читатель не может согласиться ни с его (И. Г. Эренбурга. – Д. Ц.) изображением Германии, как единой „колоссальной шайки“, ни с его объяснением причин отхода немецко-фашистских войск с Западного фронта»961961
  Александров Г. Товарищ Эренбург упрощает // Правда. 1945. № 89 (9860). 14 апреля. С. 2. На следующий день, 15 апреля 1945 года, Эренбург отправил Сталину «покаянное» письмо, в котором оспаривал тезис о его призыве к «поголовному уничтожению немецкого народа» и представлял свое дело публициста на суд вождя (документ опубликован в кн.: «Литературный фронт»: История политической цензуры 1932–1946 гг. С. 156–157).


[Закрыть]. Как представляется, по этой же причине возникли и задержки в деле присуждения Сталинских премий, в котором, к слову сказать, вскоре наметились серьезные подвижки.

К общему удивлению, 28 мая 1945 года Совнарком принял постановление № 1202 за подписью Сталина и Чадаева, в котором содержалось следующее решение:

Поручить Комиссии в составе тт. Маленкова (председатель), Первухина, Малышева, Тихонова, Храпченко (с заменой Солодовниковым) и Большакова рассмотреть, представленные Комитетом по Сталинским премиям по искусству и литературе, предложения о присуждении Сталинских премий за выдающиеся работы в области искусства и литературы в 1943–1944 гг.962962
  Постановление № 1202 «О присуждении Сталинских премий за выдающиеся работы в области науки, изобретательства, искусства и литературы за 1943–1944 годы», 28 мая 1945 г. // РГАНИ. Ф. 3. Оп. 53а. Ед. хр. 9. Л. 1. В следующем году состав Комиссии существенно изменился.


[Закрыть]

Эта Комиссия незамедлительно начала работу по обсуждению итогов голосования в Комитете, где за минувшие два года суммарно были рассмотрены 86 литературных произведений. В июне на стол Сталину легла докладная недатированная записка с приложенными к ней правкой с краткой характеристикой произведений963963
  См.: РГАНИ. Ф. 3. Оп. 53а. Ед. хр. 9. Л. 18–32.


[Закрыть] и проектом постановления964964
  См.: Там же. Л. 8–17.


[Закрыть], в котором предлагалось присудить литераторам 5 премий первой (по разделу прозы – Шишкову и Степанову; по разделу поэзии – Кулешову и Антокольскому; по разделу драматургии – Толстому) и 7 премий второй степени (по разделу прозы – Горбатову и Каверину; по разделу поэзии – Гуляму, Первомайскому, Прокофьеву и Суркову; по разделу драматургии – Маршаку). Однако и это решение оказалось не вполне удовлетворяющим партийное руководство, поэтому на состоявшемся вскоре заседании Политбюро лауреатский список претерпел значительные изменения, но все еще не приобрел окончательный вид. Этим и объясняется тот факт, что публикации итогового варианта постановления после обсуждения на самом высоком уровне не состоялось, а уже вскоре в Союзе писателей и Институте мировой литературы начался параллельный отбор кандидатов на Сталинскую премию за работы 1945 года. По сохранившимся архивным материалам видно, что работа над составлением финальной версии документа велась вплоть до января 1946 года. Только 26 января 1946 года Совнарком СССР принял постановление № 214 «О присуждении Сталинских премий за выдающиеся работы в области искусства и литературы за 1943 и 1944 годы»965965
  См.: РГАНИ. Ф. 3. Оп. 53а. Ед. хр. 9. Л. 104–107 об. Документ опубликован в: Правда. 1946. № 23 (10105). 27 января.


[Закрыть], в котором был окончательно определен круг лауреатов за двухлетний период966966
  См.: Там же. Л. 107–107 об.


[Закрыть].

По разделу художественной прозы премии первой степени были присуждены в соответствии с предложением Комиссии – В. Шишкову (за роман «Емельян Пугачев») и А. Степанову (за роман «Порт-Артур»)967967
  Несмотря на то что Степанов в Комитете не получил нужного количества голосов, он все равно оказался в списке лауреатов первой степени. К. Симонов весьма убедительно объяснял это премирование важностью темы: «…в сороковом <…> году вышел еще один исторический роман, который по его выходе был читан Сталиным, но премирован через несколько лет. Этот очень интересный факт подтверждает утилитарность сталинского взгляда на исторические произведения. Я говорю о романе Степанова „Порт-Артур“, который был премирован не раньше, не позже, а в 1946 году, после того как Япония была разбита, поставленная Сталиным задача – рассчитаться за 1905 год и, в частности, вернуть себе Порт-Артур – была выполнена. В сорок втором или в сорок третьем году Сталин мог вполне сказать об этой нравившейся ему книге: нужна ли она нам сейчас? Нужно ли было, особенно до начала сорок третьего года, до капитуляции Паулюса в Сталинграде, напоминание о падении Порт-Артура. А в сорок шестом Сталин счел, что эта книга нужна как нечто крайне современное, напоминавшее о том, как царь, царская Россия потеряли сорок лет назад то, что Сталин и возглавляемая им страна вернули себе сейчас; напоминавшее о том, что и тогда были офицеры и солдаты, воевавшие столь же мужественно, как советские офицеры и солдаты в эту войну, но находившиеся под другим командованием, под другим руководством, неспособным добиться победы» (Симонов К. М. Глазами человека моего поколения. С. 185–186).


[Закрыть]. Вторые премии получили Б. Горбатов (за повесть «Непокоренные») и В. Каверин968968
  Важно, что и в случае с Кавериным лауреатский статус не оградит писателя от жесточайшей травли в конце 1949 – начале 1950 года по выходе в «Новом мире» первой части романа «Открытая книга» (подробнее об этом см.: Каверин В. А. Вечерний день. М., 1982. С. 150–156).


[Закрыть] (за роман «Два капитана»), однако круг лауреатов второй степени был расширен за счет включения в список К. Симонова (за повесть «Дни и ночи») и В. Василевской (за повесть «Просто любовь»; пер. с польск. Е. Усиевич; опубл.: Октябрь. 1944. № 7–8), кандидатура которой в Комитете вовсе не обсуждалась. Хоть «Дни и ночи» Симонова не получили на баллотировке необходимого минимума голосов для рекомендации, в итоговом лауреатском списке текст все же оказался. Сам писатель уже в конце 1970‐х вспоминал: «…мне была присуждена Сталинская премия <…> и за повесть „Дни и ночи“, которую никто к премии – через два с лишним года после ее появления – не представлял, это произошло по инициативе Сталина»969969
  Симонов К. М. Глазами человека моего поколения. С. 112.


[Закрыть]. Все тексты, удостоенные второй премии, объединяла идея неостановимого приближения победы. В условиях наступившего «под знаменем Советов» долгожданного мира эти произведения утверждали мысль о закономерном характере и неизбежности благоприятного исхода четырехлетней кровопролитной войны. И повести Горбатова, Симонова и Василевской, и роман Каверина в качестве залога победы изображают не столько героизм советского народа, сколько саму его жизнь, которая уподобляется небывалому подвигу. Эта победа, следуя логике прозаиков, буквально «зрела» в каждом человеке, а потому и не могла быть обесцененной (то есть изображенной как следствие ментальной травмы и пережитых лишений), чем в известной мере и объясняется тяготение отмеченных Сталинской премией текстов к «лакировке» военной повседневности.

С разделом поэзии дело обстояло значительно сложнее, так как предложенный Комиссией вариант распределения премий подвергся самым серьезным изменениям. На одном из заседаний Политбюро было принято решение увеличить количество присуждаемых наград до восьми (четыре премии первой степени и четыре – второй). Среди лауреатов премий первой степени оказались А. Кулешов (за поэму «Знамя бригады»), чью кандидатуру рьяно продвигала Комиссия, изначально выдвинутый на вторую премию А. Сурков (премия была присуждена поэту с уже обсуждавшейся нами ранее традиционной формулировкой «за общеизвестные песни и стихи „Песня смелых“, „За нашей спиной Москва“, „Песня о солдатской матери“, „Бьется в тесной печурке огонь“, „Песня защитников Москвы“, „Победа“, „В смертном ознобе“»970970
  Постановление № 214 «О присуждении Сталинских премий за выдающиеся работы в области искусства и литературы за 1943 и 1944 годы», 26 января 1946 г. // РГАНИ. Ф. 3. Оп. 53а. Ед. хр. 9. Л. 107 об. Курсив наш.


[Закрыть]), М. Лозинский971971
  На обсуждении кандидатур в Политбюро за Лозинского вступился Тихонов, объяснив правительству, в чем, по его мнению, состоит «поэтический подвиг» переводчика (см.: Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 26 февраля 1949 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 30. Л. 226).


[Закрыть] (за перевод «Божественной комедии» Данте), обсуждавшийся в Комитете, но на итоговой баллотировке не набравший нужного для первой премии количества голосов, и А. Твардовский, которого Храпченко настоятельно рекомендовал не премировать вовсе. Если в случае Кулешова, Суркова и Лозинского присуждение Сталинских премий не представляет историко-литературного интереса (так как объясняется либо высокой оценкой экспертов в Комитете и/или Комиссии, либо ставшим к тому моменту привычным критерием «общеизвестности»), то появление в списке лауреатов имени Твардовского, которого критика в годы войны всерьез не воспринимала972972
  Но уже в 1946 году (после публикации постановления о присуждении Сталинских премий) Твардовский выдвинулся на передний план и стал одним из самых популярных и влиятельных советских поэтов. Между тем Субоцкий еще летом 1945 года в статье «Оружие победы» (Знамя. № 5–6) поставил поэму Твардовского первой в ряду «значительных произведений» военного периода (за текстом Твардовского следовали «Зоя» Алигер, «Сын» Антокольского и «Знамя бригады» Кулешова).


[Закрыть], требует специального комментария. Стоит отметить, что поэт был осведомлен о ходе обсуждения его кандидатуры в Комитете по Сталинским премиям от Фадеева, который неоднократно связывался с его женой и передавал очередные новости. Об одном из таких звонков Фадеева жена писала Твардовскому на следующий же день после отправки документации Комитета в Совнарком, 11 апреля 1945 года:

Сейчас позвонил Александр Александрович и сообщил новость: ты прошел по голосованию на 2‐ю премию.

В этой новости для «Теркина» есть что-то обидное. Разве он недостоин первой? Но дело это настолько наглядно-бюрократическое, что человек с умом разберется.

<…>

Фадеев говорит, что на голосовании, безусловно, сказалось влияние выступления председателя Комитета [по делам искусств] – я тебе об этом писала раньше…

…Конечно, ты сам понимаешь, что все еще может коренным образом измениться. Мне даже кажется, что если бы вдруг и сняли «Теркина» вовсе, то это не так бы уж и плохо было – его ждет первое место. Все дело в том, что время это докажет, а не как сейчас – голосование973973
  Цит. по: Твардовский А. Т. «Я в свою ходил атаку…»: Дневники. Письма. С. 363–364.


[Закрыть].

С. Кормилов, ссылаясь на подготовленное наследниками поэта издание его военных дневников и писем974974
  См.: Твардовский А. Т. «Я в свою ходил атаку…»: Дневники. Письма. 1941–1945. М., 2005.


[Закрыть], а также учитывая приведенные В. Перхиным сведения о голосовании в Комитете, пишет: «Соотношение голосов [на баллотировке в Комитете по Сталинским премиям] делает несколько странным утверждение Фадеева, что Сталин лично внес фамилию Твардовского в список лауреатов Сталинской премии первой степени за „Василия Теркина“»975975
  Кормилов С. И. Белое пятно в истории Великой Отечественной войны: Литературная критика. С. 37.


[Закрыть]. Однако и протокол счетной комиссии, и подготовленный в Комитете проект постановления, с которыми Кормилов, к сожалению, не ознакомился, показывают, что в обоих случаях Твардовский выдвигался лишь на вторую премию по разделу поэзии. Поэтому слова Фадеева попросту не могут быть оспорены привлекаемой (не по первоисточнику, а в пересказе!) статистической информацией о результатах баллотировки. Комментаторы упомянутого тома дневников и писем, не ссылаясь ни на один документ, отмечают: «…при окончательном рассмотрении на (sic!) Комитете по делам искусств поэма [„Василий Теркин“] была рекомендована на Сталинскую премию 1‐й степени»976976
  Твардовский А. Т. «Я в свою ходил атаку…»: Дневники. Письма. С. 393.


[Закрыть]. Между тем архивные документы полностью опровергают приведенные комментаторами сведения. Опровергают они и мнение Перхина о том, что «одобрение лиризма Твардовского и в конечном счете состоявшееся признание художественной ценности поэмы – результат преодоления политических страхов, победа „свободного проявления“ личности Храпченко, хотя бы и при поддержке членов Комитета по Сталинским премиям»977977
  Деятели русского искусства и М. Б. Храпченко. С. 51.


[Закрыть]. Ни о каком «признании художественной ценности поэмы» и речи не шло. Председатель Комитета по делам искусств, наоборот, писал Сталину:

По разделу поэзии следует исключить из числа кандидатов <…> А. Т. Твардовского, выставленного на соискание премии за поэму «Василий Теркин». Главный герой поэмы, в котором автор попытался дать обобщенный образ воина Красной Армии, изображен бледно и нередко примитивно; он не передает существенных черт бойца Красной Армии. Написана поэма небрежно, плохим языком978978
  [Докладная записка М. Б. Храпченко о работе Комитета по Сталинским премиям], 10 апреля 1945 г. // РГАНИ. Ф. 3. Оп. 53а. Ед. хр. 8. Л. 7.


[Закрыть].

Следом комментаторы, ссылаясь на рассказ Твардовского, указывают:

А[лександр] Т[рифонович], со слов А. А. Фадеева, рассказывал, как это (награждение премией. – Д. Ц.) получилось. Как будто И. В. Сталин, сквозь контроль которого проходили кандидаты в лауреаты именно им в конечном счете утверждаемые, не обнаружив в списке за 1944–1945 гг.979979
  В комментарии допущена явная ошибка. Речь идет о списке кандидатов за 1943–1944 годы.


[Закрыть] (sic!) Твардовского, высказал удивление. Ему объяснили, что автор еще не закончил поэму, главы которой продолжают печататься. «Не думаю, чтобы он ее слишком испортил при окончании», – якобы сказал Сталин и своим карандашом вписал А[лександра] Т[рифоновича] в список представленных к премии 1‐й степени980980
  Твардовский А. Т. «Я в свою ходил атаку…»: Дневники. Письма. С. 393.


[Закрыть].

Очевидно, никаких документальных подтверждений этой истории, якобы изложенной самим поэтом, нет, а количество неточностей и ошибок в этих комментаторских примечаниях заставляет усомниться не только в историко-литературной компетентности наследников Твардовского, но и в достоверности приводимых ими фактов. (Уже по одному лишь речевому оформлению приведенных выдержек видно, что они сами сомневаются в них.)

Так или иначе, имя Твардовского оказалось в январском постановлении, а его поэма «Василий Теркин» с того момента стала «классическим» текстом о войне, так как формировала «правильный» образ этой войны. Н. Джонссон-Скрадоль по этому поводу пишет:

В поэме то «большое», что ассоциируется с национальной катастрофой, героизмом и отвагой, коллективным подвигом и самопожертвованием, сочетается с «малым», не уступающим «большому» в важности: радости от возможности выпить горячего чаю, получить добавку супа, разрешение пригубить спиртного <…> Конечно, такое же «малое» может стоить тем же людям жизни <…> Но именно «малое» превращает эпическую историю в комический рассказ. Масштабное повествование не может быть комическим в своей цельности; лишь эпизоды могут быть таковыми. Масштабное повествование – это прогресс от роли жертвы к роли победителя; комическое – это несуразное, неожиданное, которое поджидает на пути981981
  Добренко Е. А., Джонссон-Скрадоль Н. Госсмех: Сталинизм и комическое. С. 148–149.


[Закрыть].

Все это как бы указывало на победу «живой жизни»982982
  Неслучайно Сельвинский в начале декабря 1945 года во внутренней рецензии для «Советского писателя» отмечал, что «Теркин воспринимался фронтом как живой солдат, резко отличный от литературщины» (цит. по: Романова Р. М. Александр Твардовский: Труды и дни. М., 2006. С. 249. Курсив наш).


[Закрыть] над войной, сделавшейся событием фонового порядка. Текст Твардовского тем самым провозглашал торжество «советского человека» над «врагом» не столько в его героической модальности, сколько в бытовом плане: победа начинала осознаваться как неизбежный факт, так как она включалась в зафиксированную в поэме повседневность. Поэтому «Василий Теркин» и оказался «нужен» накануне советского триумфа в мае 1945 года и некоторое время после него; этот текст, подобно премированным тогда же повестям Горбатова, Симонова и Василевской, как бы оправдывал трагедию войны, утверждая «правоту сталинского дела». Эти смыслы улавливали и наиболее чуткие к метаморфозам сталинского режима современники поэта. Так, Е. Книпович в сентябре 1945 года в статье «Поэма о бойце» писала:

Поэма «Василий Теркин», все военные стихи Твардовского, в сущности, говорят об одном – о том, как с первых дней войны (!) миллионы человеческих воль и усилий, звено за звеном, выковывали всенародное дело победы, как дело это складывалось из деталей, иногда малых, иногда неприметных983983
  Книпович Е. Поэма о бойце // Литературная газета. 1945. № 37 (1148). 1 сентября. С. 3.


[Закрыть].

Премии второй степени присудили П. Антокольскому (за поэму «Сын»), Г. Гуляму (за сборник «Иду с Востока»), Л. Первомайскому (за сборники «День рождения» и «Земля») и А. Прокофьеву984984
  Через пять с половиной лет, в летние месяцы 1951 года, Прокофьев подвергнется уничтожительной критике за «проповедь идейно вредных взглядов» на страницах газеты «Правда» (см.: Об ошибках в поэзии Александра Прокофьева, [редакционная] // Правда. 1951. № 206 (12043). 25 июля. С. 3). Поэт будет обвинен в «пассивном отношении к действительности», «созерцательности», «неумении видеть новое в жизни» и, наконец, в том, что «не живет послевоенным строительством».


[Закрыть] (за стихотворения «Россия», «Не отдадим», «Клятва», «Застольная» и «За тебя, Ленинград»), чьи тексты подробно обсуждались в Комитете. Кроме того, поэзия интересовала Сталина куда меньше, чем проза. Поэтому правки по этому разделу редки и от этого примечательны. Вождь решил не премировать Михалкова и Эль-Регистана за текст гимна, к созданию которого, по воспоминаниям поэта, сам был причастен985985
  Подробнее об этом см.: Михалков С. В., Михалков М. В. Два брата – две судьбы. С. 41–47.


[Закрыть]. Точного объяснения устранению из списка авторов гимна нет, так как существует несколько вероятных причин такого решения: с одной стороны, Михалков и Эль-Регистан уже получили отдельную 100-тысячную награду за создание текста; с другой же стороны, сам тип произведения статусно не подходил под концепцию премии, не подлежал оценке на уровне Комитета. Однако ввиду тех или иных обстоятельств в итоговое постановление авторы советского гимна не попали. Уже некоторое время спустя, 23 февраля 1946 года, на стол Сталину ляжет документ986986
  См.: РГАНИ. Ф. 3. Оп. 53а. Ед. хр. 9. Л. 117.


[Закрыть] с информацией о прошении от правления Союза писателей, подписанный Маленковым, Ждановым и Александровым, и проект постановления «О присуждении Сталинской премии Инбер Вере Михайловне за поэму „Пулковский меридиан“ и стихи о Ленинграде»987987
  См.: Там же. Л. 118.


[Закрыть] в добавление к уже врученным наградам. Однако эта просьба не будет удовлетворена, а кандидатура Инбер станет предметом обсуждения на пленумах Комитета работ за 1945 год в следующие несколько месяцев.

Премию первой степени по разделу драматургии присудили на тот момент уже покойному А. Толстому (за пьесу «Иван Грозный»), а премию второй степени – С. Маршаку (за драматическую сказку «Двенадцать месяцев»). Это решение полностью соответствовало предложению Комитета и не противоречило мнению Храпченко (однако его предложение о премировании Крона за «Офицера флота» поддержано в Политбюро не было).

Позднее, через несколько дней после публикации в «Правде» постановления о премиях по литературе, московское собрание писателей адресовало Сталину письмо по случаю присуждения наград за двухлетний период:

ВЕЛИКОМУ ВОЖДЮ СОВЕТСКОГО НАРОДА

ТОВАРИЩУ СТАЛИНУ

Собрание писателей, посвященное постановлению Правительства о присуждении Сталинских премий за выдающиеся работы в области искусства и литературы, шлет Вам – великому вождю нашего государства, организатору славных побед советского народа – свою сердечную благодарность и глубокую признательность за высокую оценку труда писателей, за отеческую заботу о людях литературы и искусства.

Повседневно ощущаем мы любовное внимание к себе со стороны большевистской партии и Советского Правительства. Заботливо выращивает социалистическое государство свою интеллигенцию. Присуждение Сталинских премий за 1943–1944 годы является новым и новым свидетельством Вашей, товарищ Сталин, заботы о процветании искусства и литературы.

Партия Ленина – Сталина чутко направляет и поддерживает наши литературные начинания. Вы воспитываете нас в духе самоотверженного служения народу и взыскательного отношения к своей работе. Сталинская эпоха открыла перед советскими художниками огромные творческие горизонты, предоставила широчайшие возможности для расцвета социалистического искусства во всем его многообразии.

Писатели Советского Союза гордятся тем, что своим оружием – художественным словом – участвовали в священной борьбе, которую вели миллионы советских людей под водительством любимого Сталина за свободу и независимость нашей Родины, за народное счастье, за торжество правды на земле.

Высокая честь творить в эпоху, озаренную Вашим светлым гением. Великое счастье жить на земле, где правдивое слово художника пользуется всенародной любовью и государственным признанием. Огромная радость работать на благо любимой Родины.

Большая награда, которой удостоены советские писатели, возлагает на нас обязанность работать еще лучше и самоотверженнее. Необъятные перспективы открываются перед литературой в обстановке всенародного подъема в мирный период социалистического строительства. Жизнь советских людей, их героические дела, их неисчерпаемые душевные богатства дают исключительно яркий и разносторонний материал для художественного творчества. Мы обещаем Вам, товарищ Сталин, что посвятим все свои способности, таланты, свой творческий труд достижению новых успехов на поприще искусства, сделаем все, чтобы поднять художественное слово на высоту, достойную Сталинской эпохи и величия задач, стоящих перед страной социализма.

Да живет и здравствует долгие и долгие годы великий вождь советского народа, наш родной товарищ Сталин!988988
  [Письмо товарищу Сталину, принятое московским собранием писателей], без даты // РГАНИ. Ф. 3. Оп. 53а. Ед. хр. 9. Л. 113–114.


[Закрыть]

Вскоре состоялось и торжественное заседание в Союзе писателей с участием сталинских лауреатов, на котором премированные литераторы также выступили с благодарственными речами989989
  См.: Большой день советской литературы: На собрании писателей, посвященном лауреатам Сталинской премии // Литературная газета. 1946. № 6 (2269). 2 февраля. С. 4.


[Закрыть].

Если в писательском сообществе присуждение премий, как обычно, было встречено с воодушевлением, то в народной среде это решение было воспринято по большей части скептически ввиду непопулярности проводимой правительством политики. Потребность социума в «легкой» культуре, освобожденной от тяжеловесных идеологических смыслов, слабо соотносилась с партийной установкой на монументализацию, выразившейся в премировании многостраничных романов Шишкова и Степанова, формально тяготеющих к эпопее. Попытку не столько объяснить «массовому читателю» смысл решения Совнаркома, сколько это решение перед ним оправдать предпринял Тихонов в статье «Выдающиеся произведения советской литературы», опубликованной в «Литературной газете»990990
  См.: Литературная газета. 1946. № 5 (2268). 27 января. С. 2.


[Закрыть] и приуроченной к публикации постановления о Сталинских премиях за двухлетний период. Статьи об отмеченных наградой текстах написали ведущие критики и литераторы: о «Емельяне Пугачеве» – В. Бахметьев, о «Порт-Артуре» – К. Осипов, о «Непокоренных» – А. Бруштейн, о «Василии Теркине» – Е. Книпович, о «Днях и ночах» – В. Щербина, о «Двух капитанах» – Е. Усиевич и о «Двенадцати месяцах» – М. Алигер, о поэзии А. Суркова – К. Зелинский, о «Сыне» – М. Матусовский, об «Иване Грозном» – А. Дроздов, о «Просто любви»991991
  См.: Бахметьев В. В боях за волю // Литературная газета. 1946. № 5 (2268). 27 января. С. 2; Осипов К. «Порт-Артур» // Там же; Бруштейн А. Несокрушимая сила // Там же; Книпович Е. Народ на войне // Там же. С. 3; Щербина В. «Дни и ночи» // Там же; Усиевич Е. Книга о молодости // Там же; Алигер М. Примета победы // Там же; Зелинский К. Песни гневного сердца // Там же. С. 4; Матусовский М. Поэма о сыне // Там же; Дроздов А. «Иван Грозный» // Литературная газета. 1946. № 6 (2269). 2 февраля. С. 4; Замошкин Н. Правда любви // Литературная газета. 1946. № 8 (2271). 16 февраля. С. 3.


[Закрыть] – Н. Замошкин и т. д.

***

Несколькими месяцами ранее предварительные итоги двухлетнего (1944–1945) периода литературного развития были подведены на X пленуме правления Союза советских писателей992992
  Фрагменты правленой стенограммы пленума с комментариями опубликованы в кн.: «Мы предчувствовали полыханье…»: Союз советских писателей СССР. Кн. 2. С. 348–422. Избранные доклады в сокращенном виде опубликованы в: Литературная газета. 1945. № 21 (1132). 17 мая. С. 2–4; № 22 (1133). 22 мая. С. 1–3; № 23 (1134). 26 мая. С. 2.


[Закрыть], проходившем с 15 по 22 мая 1945 года в Москве, в Большом зале Политехнического музея. Однако это писательское совещание, вопреки узкообозначенным временным рамкам, стало завершающей точкой всего военного этапа истории советской литературы. Основная дискуссия сосредотачивалась вокруг текстов одних и тех же авторов, которые, что примечательно, к тому моменту еще не были объявлены лауреатами Сталинских премий за двухлетний период. Многочисленные писательские выступления не только диагностировали неудовлетворительное состояние некоторых важнейших участков литературного производства (в особенности – поэзии и драматургии), но и наметили матрицу послевоенной культурной политики, во многом определив репрессивный характер практик ее осуществления. Две ключевые тенденции нашли выражение в прошедших на пленуме обсуждениях: с одной стороны, это стремление к целостному представлению о сфере советской литературы как о едином и многосложном эстетическом каноне993993
  Эта тенденция реализовалась в докладе Тихонова («Советская литература в 1944–1945 гг.») и содокладах Сурова («Поэзия народа-победителя»), Кононова («Детская литература в дни войны») и Погодина («О современной пьесе»). Примечательно, что именно эти материалы были опубликованы в «Литературной газете».


[Закрыть], с другой – неуемная тяга к «проработке» культурного поля, к его буквальному перепахиванию994994
  Это направление работы пленума нашло выражение в выступлениях Прокофьева (о «ленинградской теме» в поэзии Берггольц и Инбер), Лежнева (о необходимости соблюдать постулат «социального заказа» и неуклонно внимать требованиям «актуальности» и «художественной правды»).


[Закрыть]. Кроме того, именно на этом пленуме обнаружил себя и ключевой для позднесталинской эпохи метод обсуждения художественной литературы, который был удачно сформулирован Твардовским как «скороговорочное сведение концов с концами»995995
  Цит. по: «Мы предчувствовали полыханье…»: Союз советских писателей СССР. Кн. 2. С. 375.


[Закрыть]. Центральным этот метод окажется и для работы Комитета по Сталинским премиям.