Текст книги "Воздушная битва за Ленинград. От Балтики до Валдая. 1941–1944"

В результате попадания в правый двигатель был отбит кок винта, был поврежден механизм регулировки шага винта и оборотов, пробит радиатор и маслобак. Масло и охлаждающая жидкость стали вытекать. В результате попаданий в хвостовое оперение повредило рули высоты. Самолет сразу же стал задираться вверх, мы с трудом удерживали его, регулируя дросселем… Между тем мы находились в 12 км за линией фронта, я пытался дотянуть самолет по крайней мере до своей территории. Когда я давал газ, самолет поднимался вверх, как только убирал газ, на 180 км/ч он начинал резко снижаться. Я достиг линии фронта на высоте 150 м. Но впереди не было свободного пространства, на котором была бы возможность совершить аварийную посадку. Так мы продолжали лететь в западном направлении, до тех пор пока штурман не обнаружил большую поляну посреди леса. Правый двигатель стал все больше дымить, что угрожало возникновением пожара. После отказа мотора самолет не смог бы больше лететь. Поэтому я решил садиться на живот. Самолет сразу же наклонился на нос, когда я отпустил газ. Когда мы уже поравнялись с лесом, я инстинктивно снова дал полный газ. В результате самолет сел на землю ровно, как я полагаю.

При ударе я стукнулся головой о рулевую колонку и на мгновение потерял сознание. Другие члены экипажа тоже получили незначительные травмы. Слой снега был толщиной 20 см, в результате посадка получилась довольно мягкой. Но из-за высокой посадочной скорости тормозной след получился длиной около 300 м».

Как оказалось, «Хейнкель» приземлился всего в 10 км от линии фронта в 11.03. Экипаж еще в полете передал по радиосигнал бедствия на аэродром. Через некоторое время на поляне приземлился He-111-5 «5J+EH» командира 7./KG4 гауптмана Хельмута Болце. Он эвакуировал пострадавший экипаж, а также ценную аппаратуру с подбитого бомбардировщика.

Но не для всех экипажей бомбардировщиков вылеты заканчивались столь благополучно. Советские зенитчики 17 ноября заявили о двух Ju-88, сбитых в районе Тихвина и к северу от него. Вероятно, это были Ju-88A-4 «V4+NP» унтер-офицера X. Мертшинга и Ju-88A-5 «V4+AD» фельдфебеля О. Лендла из III./KG1, пропавшие без вести вместе с экипажами. Один из них через сутки был найден советскими солдатами посреди глухого леса.

Тем временем 18 ноября, когда избежавшие гибели летчики еще отмечали свое спасение, а другие оплакивали пропавших товарищей, передовые немецкие подразделения достигли предместий Волховстроя. До города оставалось всего 6 км, и пехотинцы уже отчетливо видели плотину гидроэлектростанции и мосты через реку.

В этот день немецкая авиация усилила налеты на советские опорные пункты и тыловые базы в этом секторе. 30 бомбардировщиков в сопровождении 3 Bf-109F атаковали железнодорожную станцию Большой Двор. Были осуществлены налеты на Волховстрой, Новую Ладогу и железнодорожную станцию Колчаново. На разъезде Георгиевский в результате бомбежки был разбит эшелон с боеприпасами и здание станции.

Однако, как это часто бывало в вермахте, вплотную подойдя к цели, немецкие войска остановились! Наступление застопорилось как в районе Волховстроя, так и к северу от Тихвина. Эта операция изначально развивалась в духе нездорового авантюризма. Части 39-го моторизованного корпуса наступали разрозненно сразу в нескольких направлениях, постепенно удаляясь друг от друга. При этом правый фланг растянулся на 150 км, и прикрывать его было некому. Вместо линии фронта была организована лишь цепь опорных пунктов. В отчаянии германское командование обратилось за помощью к союзникам. «Соединиться с финнами. Должны идти навстречу нам (5-я дивизия!)», – записал в своем дневнике Гальдер после очередного совещания у Гитлера.

Однако финны навстречу так и не пошли. А немецкие войска получили приказ удерживать всю занятую огромную пустошь. В результате вместо обещанных теплых зимних квартир солдаты остались на зиму на открытой болотистой местности. Но они все-таки продолжали владеть Тихвином, а это означало, что Ленинград и дальше будет получать ничтожное число грузов.

Но у Красной армии тоже не было поводов для оптимизма. 15 ноября прекратилось судоходство на Ладожском озере. Отныне даже имевшиеся в Новой Ладоге запасы грузов стало невозможно доставить на западный берег. В результате Военному совету Ленинградского фронта пришлось пойти на значительное снижение норм выдачи продовольствия войскам и гражданскому населению. 8 ноября оно касалось только армии. Однако уже через пять дней добрались и до жителей. С 13 ноября рабочие стали получать 300 граммов хлеба в день, все остальные 150. Уже 20 ноября с целью недопущения полного паралича города Жданов не без колебаний подписал приказ о снижении норм выдачи хлеба до фактически смертельных 250 граммов в день для рабочих и 125 граммов для служащих, иждивенцев и детей. «Наступило тяжкое, мучительное время, и кто его не пережил, тому трудно иметь точное представление о нем, – вспоминал Дмитрий Павлов. – Осажденные с каждым днем все сильнее ощущали дыхание смерти».

Помимо продовольственной блокады, Ленинград испытывал еще и последствия энергетической. Основным поставщиком электроэнергии для города являлась Волховская гидроэлектростанция № 6 имени Ленина. Когда немцы достигли южного берега Ладожского озера, линия электропередачи из Волхова в Ленинград была разрушена. В городе находилось несколько тепловых электростанций, но из-за нехватки топлива они работали на минимальной мощности. После этого подача энергии в жилые дома и на большинство предприятий была прекращена. Электрическое освещение осталось только в Смольном, здании Главного штаба, отделениях НКВД и милиции, штабах зенитных батарей, центральной почты и телеграфа, зданиях пожарной службы, судебных зданиях, госпиталях и хлебозаводах.

В городе выпускались брошюры об экономии энергоресурсов под заголовками «Экономия – закон войны», распространялись сведения о дополнительных путях экономии электроэнергии на предприятиях. «Растратчики электроэнергии» арестовывались и подвергались жестоким наказаниям. По домам, заводам и учреждениям постоянно ходили инспекторы энергетического сбыта. Олег Кобранов рассказывал: «Электрическая сеть и водопровод быстро вышли из строя, квартиры освещали самодельными светильниками из хозяйственного мыла: коптит, горит, мыло расплавляется и не гаснет. Получалось что-то вроде долго горящей свечки. Комнаты в квартирах скорее напоминали темные пещеры! На улице тоже стояла полная темнота. К тому же из-за светомаскировки даже чиркать спичками и закуривать папиросы на открытой местности было категорически запрещено».

Отныне все надежды оборонявшихся связывались со льдом. Но буйное Ладожское озеро долго не хотело замерзать. Лишь 20 ноября по ледовой дороге на восточный берег отправился конно-санный обоз, а 22 ноября на еще хрупкий лед рискнули выехать первые автомашины. Тотчас была создана ледовая военно-автомобильная дорога, получившая наименование ВАД № 101. Она стала участком созданной в конце ноября военно-автомобильной дороги № 102.

Эта коммуникация представляла собой огромную ледово-сухопутную трассу протяженностью в сотни километров. Она начиналась на западном берегу Ладожского озера, затем проходила через Леднево – Новую Ладогу – Сясьстрой и далее в обход Тихвина через Карпино, Новинку, безлюдные леса и заканчивалась у железнодорожных станций Заборье и Подборье. Инфраструктура трассы состояла из множества складов, перевалочных баз и огромного хозяйства. Главным звеном этой длинной цепи и был ледовый участок, проходивший непосредственно по льду Ладожского озера. Дорогой командовали генерал Афанасий Шилов.

В первое время дорога функционировала с большими перебоями. Из-за хрупкого льда в каждый грузовик клали только три-четыре мешка, еще два-три клали в прицепленные сзади сани. Таким способом 25 ноября удалось доставить на западный берег лишь 70 тонн продовольствия, 26 ноября – 154 тонны, а в последующие три дня по 150 тонн в сутки. 30 ноября потеплело, что привело к снижению поставок до 62 тонн. Всего до 1 декабря Ленинград получил только 800 тонн муки, или меньше двухдневной потребности. За это же время утонуло и застряло в полыньях 40 грузовиков. Тяжело было и на других участках. На объездной дороге вокруг Тихвина только за трое суток и только на участке Новая Ладога – Еремина Гора застряло сразу 350 автомобилей.

Все шло к тому, что вскоре весь Ленинград попросту вымрет от голода, прогнозы Гитлера сбывались. В начале декабря запасы муки впервые приблизились к нулю. Военному совету фронта оставался выбор: либо снова сократить и без того ничтожный паек, либо через шесть суток хлеб в Ленинграде полностью закончится. Однако выход нашли! В ход пошли неприкосновенные запасы муки и сухарей для Балтийского флота. Только благодаря им город кое-как смог протянуть еще месяц, прежде чем перевозки по озеру набрали нужный темп.

Тем временем ухудшившаяся погода предоставила долгожданную передышку жителям, зенитчикам и советским солдатам, оборонявшимся в районе Волховстроя, Войбокало и в пойме реки Сясь. К югу от Ленинграда в атмосфере сформировался циклон, немецкие аэродромы завалило двухметровыми сугробами, из-за постоянных снегопадов установилась почти нулевая видимость. С 20 по 23 ноября люфтваффе бездействовали, только вечером 24-го числа на Ленинград из-за облаков было сброшено несколько фугасных бомб. Но немецкая дальнобойная артиллерия, стрелявшая по координатам, продолжала террористические обстрелы города. В течение 23 ноября на территории Ленинграда взорвалось 234 снаряда, от которых пострадали заводы «Большевик» и завод имени МОПР, много жилых домов. Был убит 61 человек, 155 получили ранения.

В районе осажденного города погода была несколько лучше, что позволило советской авиации кратковременно «завоевать» господство в воздухе. Например, в ночь на 22 ноября и на следующий день ВВС Ленинградского фронта выполнили 29 вылетов. Ночью семь летающих лодок МБР-2 совершили налеты на Ивановку и Сосновскую Поляну. Один бомбардировщик ДБ-3 ВВС Балтийского флота и два СБ из 44-го бомбардировочного авиаполка вылетели для удара по аэродромам Псков, Сиверская, Городец и Торошковичи. Однако все три бомбардировщика из миссии не вернулись. Позднее один СБ был обнаружен сгоревшим на советской территории в районе Парголово. Летчик и штурман сгорели вместе с самолетом, а стрелок-радист выжил и был отправлен в госпиталь.

В составе 7-го ИАК ПВО по состоянию на 27 ноября насчитывалось 59 исправных истребителей, в том числе 19 И-16, 17 МиГ-3, 5 Як-1, 5 ЛаГГ-3 и 4 И-153. Только 15 из них считались ночными истребителями.

28 ноября советская авиация осуществила 36 вылетов. 2 самолета атаковали позиции немецкой артиллерии в Фигурной роще (на фронте 55-й армии), 1 самолет обстреливал огневые точки на восточной окраине 1-го городка, 6 истребителей вылетали в район Волховстроя для поддержки контратакующих советских войск. При этом 2 самолета вернулись, не выполнив миссию, так как не нашли цель из-за плохой видимости. Бомбардировщики ДБ-3 и СБ выполнили 11 вылетов на атаку немецких войск в 1-м городке и в Фигурной роще. Еще 13 вылетов было осуществлено на разведку. На следующий день советская авиация в условиях сплошной облачности, снегопадов и нулевой видимости действовать не смогла. «Фактическая погода – сплошная облачность, высота от 30 метров, местами от 200 метров, слабый дождь и морось, густая дымка, местами туман, температура +7… +2 градуса», – говорилось в отчете начальника Оперативного отдела ВВС Ленинградского фронта полковника Селезнева.

«Кучи трупов напоминали мраморные глыбы»

Тем временем германская авиация все же возобновила террористические воздушные атаки против Ленинграда. В 12.00

27 ноября в городе была в очередной раз объявлена воздушная тревога. После этого в течение пяти часов над ним пролетело с примерно равными интервалами 22 самолета, которые с большой высоты из-за облаков сбросили 55 фугасных бомб.

28 из них упали на пустыри, 12 – на железнодорожные и трамвайные рельсы, 6 – на улицы, 6 – на жилые дома и 1 – на завод № 363. По данным службы МПВО, погибло 6 человек, 58 получили ранения. Часть бомб была оснащена взрывателями замедленного действия. Одна из них взорвалась через 22 часа 51 минуту после падения, другая через 26 часов 14 минут. В результате этих взрывов был убит еще один житель и пятеро ранены, разрушено три жилых дома и манеж.

Гораздо более тяжелым по своему ущербу стал дневной налет 28 ноября. На Ленинград было сброшено 58 фугасных бомб, из которых 29 упали на пустыри и в реку, 4 – на железнодорожные рельсы, 11 – на улицы, 8 – на жилые дома и только 2 – на промышленные объекты (разрушены цеха на заводе РТИ и Шинном заводе). Погибло 24 человека, 129 получили ранения. Из общего числа пострадавших 96 в момент бомбардировки находились в своих квартирах, 33 – на улице и 24 – на производстве. Многие ленинградцы по-прежнему не уходили в убежища, предоставив свою жизнь воле судьбы… Кроме того, из-под завалов, образовавшихся во время предыдущих воздушных атак, было извлечено 32 человека и 24 трупа.

На следующий день был совершен третий подряд дневной налет на Ленинград. Немцы явно стремились не давать покоя голодным жителям ни днем ни ночью.

«Налет начался в 12.00 и закончился в 13.21, — сообщало донесение штаба ПВО войск Ленинградского фронта. – Подлет целей радиолокационные станции засекли с юго-запада, из районов Лисино и Дятлицы, через Ропша, Высоцкое, поселок Володарский, Стрелъна и далее по Финскому заливу – на город. Возвращение по тому же маршруту, причем отдельные цели проходили на юг через Усть-Ижора. Самолетами противника при интенсивном зенитном огне сброшено на город из-за облаков с высот 2500–4000 метров —11 фугасных бомб, из которых 2 не взорвались. По предварительным данным, пострадавших нет, разрушения незначительные. В районе завода им. Ворошилова сброшены листовки. Воздушная тревога объявлялась дважды, общей продолжительностью 2 часа 19 минут… Зенитная артиллерия отражала налет на Ленинград стрельбой по звуку и заградительным огнем. Расход снарядов: 85 мм – 933, 76 мм – 81. Аэростаты в воздух не поднимались из-за сильного ветра и снега».

Вечером 30 ноября, как только стемнело, в 17.42 опять начались налеты на Ленинград. В течение 50 минут на город была сброшена 41 фугасная бомба. В результате было разрушено четыре жилых дома и в двух местах поврежден водопровод. Погибло 13 человек, еще 60 получили ранения. Больше половины пострадавших во время бомбардировки находились в своих квартирах, не спускаясь в убежища. В этот день спасатели извлекли из-под завалов 25 человек и 20 тел погибших.

Гораздо больший ущерб нанесла немецкая дальнобойная артиллерия, выпустившая по Ленинграду 314 снарядов, в том числе 65 шрапнельных. 131 снаряд взорвался на улицах и пустырях, остальные попали в жилые здания и предприятия, были разрушены железнодорожные и трамвайные пути. Погибло 40 человек, ранено 176.

7-й ИАК ПВО в этот день выполнил 67 вылетов и заявил об одном сбитом Me-109 над Ладожским озером. По советским данным, он упал в 5 км юго-восточнее Осиновца. Еще 3 Me-109 были «подбиты». По немецким сведениям, пропал без вести во время воздушного боя Bf-109F-2 W.Nr. 2919 унтер-офицера Карла Хайнца Борнеманна из 3./JG54. Унтер-офицер Йоахим Титцель из той же эскадрильи был ранен, его Bf-109F-4 W.Nr. 8275 совершил аварийную посадку на фюзеляж на немецкой территории (в районе Синявино). Наши потеряли два истребителя, еще один получил тяжелые повреждения, но сумел вернуться на базу. При этом немецким пилотам в этот день была записана только одна воздушная победа над истребителем. Обер-лейтенант Герхард Коалл из штаба III./JG54 сбил И-16. Кроме того, летчики I./JG54 сбили несколько транспортных самолетов, летевших в Ленинград.

В ночь на 2 декабря было зафиксировано три бомбардировки города. С высоты 5000 м немецкие самолеты сбросили 40 фугасных бомб. Из них 10 упало в воду, 9 – на улицы и площади, 15 – на жилые дома, 2 – на фабрики и заводы. Погибло 17 человек, 98 были ранены. В 17.20 истребитель И-16 старшего лейтенанта Бакланова из 26-го ИАП ПВО выполнял патрульный вылет. Внезапно над аэродромом Углово он увидел одиночный He-111. Согласно донесению летчика, самолет беспорядочно сбросил бомбы в районе казарм личного состава и начал уходить на юг. Бакланов преследовал «Хейнкель» до станции Тосно, после чего у него стал заканчиваться бензин.

«Несмотря на крайне неблагоприятные метеорологические условия, противник все же продолжает продолжительные изматывающие воздушные атаки против Ленинграда, – писал начальник ПВО войск Ленинградского фронта генерал-майор Крылов. – Очевидно, с целью снижения производительности работы промышленных предприятий Ленинграда и простоев транспорта».

Днем 2 декабря люфтваффе осуществили очередной налет на Ленинград, сбросив на него 55 фугасных бомб. В этот раз было разрушено 20 жилых домов, повреждено здание научно-исследовательского института № 13, в пяти местах повреждены водопровод, осветительная сеть и трамвайные пути. Впрочем, трамвай, как и троллейбус, к этому времени уже не функционировал из-за нехватки электроэнергии. Некоторые сломавшиеся и застрявшие вагоны торчали прямо посреди улиц с открытыми дверями и заваленные снегом. Часть немецких бомб опять были оснащены взрывателями замедленного действия. Три из них взорвались через три-пять часов после падения. Погибло 22 человека, 123 были ранены. Большинство пострадавших снова не уходили в убежища, пережидая налет у себя дома или передвигаясь по улицам.

3 декабря в 11.31 в Ленинграде в очередной раз зазвучали гудки воздушной тревоги. За три месяца к ним уже настолько привыкли, что большинство жителей воспринимали этот сигнал так же, как гудки автомобилей на улицах или ежедневные радиопередачи. За три месяца Ленинград изменился до неузнаваемости. Из цветущего и светящегося бурлящего города дворцов, парков и заводов он превратился в мрачный, темный и умирающий город-призрак. Во время сентябрьских и октябрьских налетов и обстрелов люди с изумлением и ужасом смотрели на горящие дома и воронки от бомб. Теперь они равнодушно проходили мимо трупов погибших, погруженные сами в себя. Горожане привыкли к взрывам бомб и грохоту зенитных орудий. Гораздо больше их беспокоило, как добыть еды и как отоварить свои продуктовые талоны. Голод пронизывал все квартиры, учреждения и предприятия, мысль о нем витала в воздухе и была основным лейтмотивом еще теплившейся жизни.

Поэтому и в этот раз, несмотря на гудки тревоги, большинство продолжало идти по своим делам, стоять в очередях за хлебом и согреваться в своих еще уцелевших квартирах.

Гул самолетов, как обычно, послышался с юго-запада. Они шли высоко в небе над Волосовом, Красным Селом, Урицком и Торговым портом. Но было в этом налете и кое-что новое, чего нельзя было не заметить. Отрывистый из-за сильного ветра гул бомбардировщиков был слышен, а вот привычного грохота зениток ленинградцы не слышали.

К началу декабря 2-й корпус ПВО израсходовал почти все боеприпасы. А после захвата немцами Тихвина снабжение практически свелось к нулю. Остались только неприкосновенные запасы, хранившиеся на случай, если немцы перейдут в наступление и зениткам придется стрелять прямой наводкой. Командование противовоздушной обороны и Военный совет Ленинградского фронта, гадая, как немцам всякий раз удается находить Ленинград и сбрасывать бомбы в любую погоду и при любой видимости, выдвинули версию, что немецкие летчики ориентируются по вспышкам выстрелов. В итоге было принято решение во время воздушных налетов не открывать огня. Разрешалось стрелять только артиллерийским батареям, установленным в так называемом «ложном Ленинграде». Это была пустошь к северу от города, на которой по ночам специально зажигались огни с целью ввести врага в заблуждение. «Зенитная артиллерия 2-го корпуса ПВО по самолетам противника не стреляла, за исключением отдельных выстрелов в зоне „ложного Ленинграда“», – сообщало донесение от 3 декабря.

В действительности, как это уже было во время Битвы над Англией, люфтваффе использовали радионаведение. В районе Луги был установлен радиопередатчик, посылавший узконаправленный сигнал через Красное Село и Урицк точно на Ленинград. В районе железнодорожной станции Мга находилась вторая аналогичная установка, два луча которой пересекали первый точно над окраиной и над центром Ленинграда. He-111 из I./KG4 были оборудованы высокочувствительной аппаратурой системы X-Geraet, которая позволяла им держаться точно в створе сигнала. Следуя по радиолучу, самолеты гарантированно выходили на самую середину объекта атаки. За 20 км до цели находилось первое пересечение лучей, после прохождения которого бортрадист запускал таймер и начинал отсчет времени. Следующие 10 км – измерительный отрезок, на котором устанавливалась точная величина скорости бомбардировщика. При пролете отрезка, когда до цели оставалось 10 км, бортрадист снова нажимал на таймер. Первая его стрелка вставала, вторая начинала двигаться. Пилотам же оставалось лишь точно выдерживать курс. Далее все выполняла автоматика.

Следующий террористический налет состоялся в ночь на 5 декабря. Приближение бомбардировщиков было заранее обнаружено радиолокационными станциями, и в 00.25 в Ленинграде была объявлена воздушная тревога. Самолеты летели на высоте 4–5 км по обычному маршруту через Лисино, Высоцкое, Красное Село, Урицк, Финский залив, Торговый порт и Васильевский остров. На город были сброшены 44 фугасные бомбы, из которых 24 упали в воду и на пустыри и 4 не взорвались. Пострадали в основном жилые дома, было разрушено семь домов, сарай, кузница, тир и декорационная мастерская, в одном месте повреждена теплосеть. Погибло 12 человек, 45 получили ранения. Зенитная артиллерия не стреляла, огонь велся только из «ложного Ленинграда».

К следующему налету зенитчики немного пополнили запасы снарядов, что позволило им возобновить заградительный огонь и «стрельбу по звуку».

Вечером 5 декабря люфтваффе нанесли два подряд удара по городу. В первом с 17.23 до 19.05 участвовало 8 бомбардировщиков, появлявшихся над целью с интервалами 2–4 минуты, на высоте 3200–4000 м. Они сбросили 29 фугасных и 1800 зажигательных бомб. Было разрушено 4 склада телефонной сети, 1 кузница, повреждено здание Этнографического музея, разрушено 4 жилых дома. От зажигательных бомб возникло 19 пожаров. Было ранено 42 человека. После 21.30 над Ленинградом пролетело еще 2 самолета, сбросившие пять фугасных бомб крупного калибра. В результате было разрушено три жилых дома, убито 8, ранено 29 человек.

На кого же хотели воздействовать немцы своими непрекращающимися налетами? На Жданова и Военный совет Ленинградского фронта? На замерзающие в окопах войска? На голодающих и замерзающих жителей? Возможно, немцы думали, что люди соберутся силами, возьмут вилы, топоры, лопаты и поднимут в городе антисоветское восстание? Или рабочие заводов в страхе перед налетами бросят работу и разбегутся? Оставшись без продуктовых карточек – единственной возможности поесть и накормить своих детей!

Очевидно, что все эти «расчеты» были совершенно беспочвенными. К тому же офицеры и летчики люфтваффе, вероятно, забыли налеты на Лондон годичной давности. Столица Великобритании пережила гораздо более массированные и разрушительные бомбардировки, нежели Ленинград. Они продолжались с сентября 1940 г. до апреля 1941 г. Только за октябрь в Лондоне 333 раза объявлялась воздушная тревога, на город было сброшено 7160 тонн фугасных и почти 5 тысяч тонн зажигательных бомб, потери гражданского населения составили 15 тысяч убитых и 21 тысячу раненых. Однако там не возникло никаких массовых беспорядков, и граждане не устраивали демонстраций с требованиями капитуляции и отставки правительства.

Не могло случиться подобного и в Ленинграде. Голод стал куда более страшным и разрушительным оружием, чем бомбы и снаряды. «В декабре смерть косила людей независимо от пола и возраста, – писал Дмитрий Павлов, чьи воспоминания являются одной из лучших книг о блокаде Ленинграда. – Смерть настигала людей везде: на улице, передвигаясь, человек падал и больше не поднимался; в квартире – ложился спать и засыпал навеки; часто жизнь обрывалась у станка. Хоронить было трудно, транспорт не работал. Обледеневшие, слоено саваном покрытые снегом, стояли трамваи, троллейбусы, автобусы. Вдоль улиц причудливыми нитями свисали оборванные провода, запорошенные пушистым слоем инея. По улицам, занесенным снегом, вереницей плелись люди и, напрягая последние силы, тянули саночки, на которых лежали покойники. Мертвых хоронили без гробов – обернутых простыней или одеялом, а позднее просто в одежде, в которой человек умер. Нередко, выбившись из сил, люди оставляли мертвых на полпути.

Работники коммунального хозяйства и здравоохранения, ежедневно объезжая улицы и переулки, подбирали трупы и увозили их на грузовых машинах на Серафимовское, Большеохтинское, Смоленское, Богословское кладбища. Но больше всего увозили мертвых на окраину города, на огромный пустырь рядом со старой Пискаревской дорогой. Так образовалось известное всем Пискаревское кладбище. Кладбища и подъезды к ним были завалены замерзшими, занесенными снегом телами. Рыть глубоко промерзшую землю не хватало сил. Команды солдат взрывали землю и во вместительные могилы опускали десятки, а иногда и сотни трупов, не зная имени умерших».

«В декабре стало умирать так много людей, что хоронить их не успевали, – рассказывал автору Олег Кобранов. – К двадцатым числам на нашей улице (в 200 метрах от Литейного проспекта) лежало пять-шесть куч покойников по 20 человек в каждой. Это было страшное зрелище! Мертвые лежали завернутыми в простыни, в пальто, шубах, кто-то практически голым. В основном это были старики и подростки! Из-за морозов эти кучи напоминали мраморные глыбы… В городе было 11 кладбищ и 109 могильщиков, причем к середине декабря половина из них умерла. Коммунальное хозяйство в городе было заброшено. Все бани были закрыты, и люди никогда не мылись. Улицы были завалены двухметровой толщей снега, который никто не убирал. Даже грузовики по большинству улиц не могли проехать, а жители перемещались по узким тропкам посередине проезжей части. Вдоль стен домов боялись ходить: дом мог в любой момент рухнуть и завалить. Дров в Ленинграде катастрофически не хватало, их добывали в лесу северо-восточнее города. Попасть на эти лесозаготовки было мечтой многих жителей! Ведь там смертность была на 50 % меньше, так как рабочих сносно кормили».