Текст книги "Трейдер"

Из прямоугольника двери выглянула пара голубых глаз, такого же цвета, как и его. Её правая рука сжимает смартфон.

– Чао, – приветствует девочку отец.

– Здравствуй, Лана.

– Мама, можно мне взять на вечер сумку «Hermеs»?

– Уже поздно. Почему ты не в постели? – спросила Милена.

Антонио предпочел промолчать, несмотря на то, что у него была возможность что-то добавить, чтобы подчеркнуть свой авторитет. Он часто был недоступен, когда нужно, и теперь он не уверен, как правильно вести себя в спорах с ней, она так быстро стала взрослой. Их связь была как старинная книга, пыльная и забытая на полке. Антонио, погружённый в работу постепенно терял нить, связывающую его с дочерью. Он видел ее редко, как яркую звезду в далеком небе, и эту звезду стало все труднее и труднее различать среди множества других. Их разговоры стали короткими и поверхностными, как заметки на полях старой книги, заполненные непонятными символами. Они перестали делиться моментами, радостями и заботами. Он узнавал о жизни дочери от жены и социальных сетей. Она в свою очередь, начала чувствовать пустоту. Ее сердце становилось всё тише и тише. Она часто задавала себе вопросы: «Почему он не может провести больше времени со мной? Неужели работа для него важнее семьи». Их связь была как потерянное сокровище, скрытое где-то в глубинах, и они оба ощущали, что что-то в ней утрачено.

– Зачем тебе сумка? – поинтересовалась Милена.

– Завтра у Кейтлин вечеринка.

Милена кладет мерку на прикроватную тумбочку и с сомнением смотрит на дочь, прежде чем исчезнуть в коридоре, ведущем к гардеробной. Внимание девушки привлекает вибрация смартфона.

– От Кейтлин? – спрашивает отец.

– Да, я еду на выходные к Кейтлин.

Милена возвращается с черной сумкой, на которой ряд перфорированных стежков образует круглую надпись, увенчанную двумя маленькими ромбами: «Hermеs Paris». Улыбка озаряет лицо Ланы.

– Спасибо!

– Лана, – обращается к ней Антонио, в то время как его дочь отворачивается. Но она его не слышит и не слушает. Лана никогда его не слушает. Она быстро выходит из комнаты, смотрит на сообщение, которое она только что получила от своей подруги.

– Почему ты не сказала мне, что она проведет выходные у Кейтлин?

Милена наклоняет голову, поджимает губы.

– Потому что тебя здесь никогда не бывает!

Он делает вид, что не слышит, и выходит в коридор, закрыв за собой дверь. Он изо всех сил старается не думать о горьком привкусе во рту и о жгущем в желудке джине. Милена, которая изобретает дизайнерскую мечту внизу для мужчины, которого она никогда не видела, но называет по имени. Он изо всех сил старается не думать о Джей и Николь вместе, о Хилари, одной, в тишине манхэттенской квартиры. Он старается больше ни о чем не думать. Но как только он ложится на кровать, слышит голос, похожий на дыхание.

– Папа?

Антонио улыбается. Эти зеленые и светлые глаза, выглядывающие из-за кровати, всегда возвращают ему щепотку радости

– Ты не спишь?

– Я не хочу спать, папа.

– В этом доме никто не спит! – говорит он после тяжелого вздоха.

– Тунцы как торпеды?

Теперь голос сына стал более решительным и полон любопытства. Он уже спустился вниз и лег на бок, подперев голову согнутым локтем.

– Да, тунец подобен торпеде, он рассекает воду со скоростью до семидесяти – девяноста километров в час.

Антонио массирует лицо. Он сжимает переносицу между большим и указательным пальцами. Закрывает веки на мгновение, затем продолжает говорить:

– Смотря какая торпеда. Например, торпеда 45—36АН была основной авиационной торпедой во Второй мировой войне. Как и торпеда 45—35АВ-А, она имела скорость хода тридцать девять узлов, дальность хода четыри км. Узел – это одна морская миля в час, если не ошибаюсь, то есть 1.8 Км в час, т. е. получается скорость упомянутой торпеды 70, 2 км/час.

– Выходит, что тунец может обогнать торпеду! – произносит Майкл, его глаза выражают неоспоримое изумление.

– Да.

– И как им не заблудиться на таких скоростях?

Он хотел бы ему ответить, что животные не теряются. Теряются только люди: в жизни, в своем выборе. А выбор порой ведет к страданиям и потери свободы.

– Благодаря GPS– навигатору.

– GPS– навигатору, а где он находится?

– Он встроенный, поэтому мы не видим его, а тунцы не теряются.

По мнению Майкла, истории никогда не должны начинаться со слов «Однажды», не было «Они жили долго и счастливо» и не было места для какого-либо конца. Антонио обнаружил, что его сын ненавидит полноту сказок, и поэтому превратил истории в диалог, в чередование вопросов и ответов, которое могло длиться несколько дней. Они посмотрели документальный фильм BBC о голубом тунце, и Майкл был очарован их элегантностью, скоростью движений и упорством, с которым они бороздили океаны каждые двенадцать месяцев находя дорогу обратно в Средиземное море. Затем он мрачнел перед сценами ловли тунца, криками рыбаков, неистовой борьбой тел животных, заостренными копьями, окрашенным в красный цвет морем. Он не знал, что рыбалка может означать столько насилия и тунец стал для него тогда символом немыслимого угнетения, битва, в которой нужно сражаться.

– А если GPS сломается, как тунцу его починить?

Антонио ищет правдоподобный ответ, но не находит его.

– Не сломается!

Свободной рукой достает из кармана брюк смартфон. Обращает внимание на значок сообщения и попытается сопротивляться. Работа есть работа. Семья – это нечто другое. Но это длится лишь мгновения. Пора открыть и прочитать. Именно Конор сообщает ему об открытии азиатских рынков и бирж. Антонио без труда представляет его в рубашке без рукавов, перед компьютером, с пивом рядом, одиночество и бессонница – это его единственные спутники. Цена, которую Конор заплатил за право обладать большим количеством бумажек. А видь кто-то печатает эти бумажки, за право на эту монополию бились столетия – столетия борьбы и развития финансовых систем.

Первый в мире частный центральный банк, был основан в Англии в 1694 году с целью финансирования войны против Франции. Эта история схожа с созданием Федеральной Резервной Системы (ФРС) в Соединенных Штатах в 1913 году, когда центральный банк был учрежден для финансирования участия США в Первой мировой войне. Однако, в отличие от американских финансистов XX века, которые использовали войны для укрепления своего господства не только внутри США, но и на мировой арене, британские финансисты начала XVIII века использовали войны в более ограниченных целях. Они видели в них способ привести британское государство к краю финансовой нестабильности и, таким образом, захватить экономическую власть в Англии. Создание Банка Англии стало первым шагом в истории, когда финансисты закрепились в высших эшелонах власти.

Начальный этап работы Банка Англии был сопровожден серьезными трудностями. Для выплаты правительственных долгов банк начал массово выпускать новые деньги, что привело к инфляции и потрясениям в денежной сфере. Банк Англии потерял свою платежеспособность из-за недостатка резервов, что сделало денежные операции хаотичными. Обмен обесцененных банкнот на серебряные монеты способствовал спекулятивным операциям. Разумеется, оборотной стороной этого механизма стали сверхприбыли финансистов. Кредитуя торговлю, они стремились к ее росту; когда же способствовавшие ему меры вели к столкновениям, они с удовольствием финансировали и войны, используя кредитование государства для расширения своего влияния на него. Со времени создания своего частного центрального банка – Банка Англии – страна приняла участие в четырех дорогостоящих войнах. Цена такой политики оказалась чрезмерной. Чтобы финансировать военные действия, правительство «по уши залезло» в долги к центральному банку. В результате внутренний долг британского правительства вырос до сто сорока млн. фунтов стерлингов, астрономической по тем временам суммы. В конечном итоге, чтобы поддерживать процентные платежи по долгам банку, правительство ухватилось за программу увеличения доходов бюджета за счет налогообложения американских колоний. Это спровоцировало рост безработицы и народного недовольства в американских колониях, что стало основной причиной Американской революции. О чем писал в своей автобиографии Бенджамин Франклин: «Колонисты бы с готовностью вытерпели небольшое повышение налогов на чай и другие вещи, если бы Банк Англии не отбирал у колоний все деньги».

Что было дальше? А дальше еще интересней! В конце XVIII века, после американской революции и Декларации независимости Соединенных Штатов, был создан первый национальный банк, американский доллар стал официальной валютой новой страны. В 19-м веке США перешли на золотой стандарт, при котором доллары были подкреплены золотом. Это создало стабильность и доверие к американской валюте, но ограниченное количество золота в обращении не позволяло правительству произвольно выпускать новые бумажные деньги, а хотелось, чтобы печатный станок работал круглосуточно. В 1913 году была учреждена Федеральная резервная система (ФРС) для управления денежной политикой США. ФРС начала выпускать доллары и контролировать денежный массу. Многие люди ошибочно считают, что ФРС – это госучреждение, их можно понять, сложно поверить в то, что частная организация смогла отнять прерогативу печатать деньги. ФРС – частная организация, состоящая из 12 федеральных банков. Их акциями владеют более мелкие финансовые институты. Продать или купить акции компании невозможно, по ним производятся фиксированные выплаты, независимо от доходности ФРС. Такая сложная схема была разработана, чтобы было невозможно определить, кто на самом деле владеет организацией.

Солнце на секунду выглянуло из серой массы тяжелых туч и снова скрылось в омуте холодного февральского неба. Матрос французского транспортного судна разочарованно посмотрел в сторону серых небоскребов Нью-Йорка и поплелся в свою каюту. Среди экипажа поговаривали, что корабль битком набит деньгами: зелеными американскими бумажками.

– Столько денег, – думал Жан, непроизвольно разводя руки в сторону. – Можно купить то платье для Мари в галерее «Лафайет», да что там, можно купить целый торговый центр и еще больше, – и руки Жана снова поползли в стороны.

А тем временем высокий мужчина зрелых лет, поправив лацкан дорого пиджака, не сумевшего скрыть военную выправку хозяина, посмотрел на собеседника, слегка улыбнулся и заговорил привычно уверенным тоном:

– Золото не меняет своей природы: оно может быть в слитках, брусках, монетах; оно не имеет национальности, оно издавна и всем миром принимается за неизменную ценность. Мы хотим обменять 1,5 миллиона долларов США на золото по курсу 35 долларов за унцию!

У собеседника на секунду переменилось лицо, он втянул воздуха, склонил голову набок, и прошипел:

– У вас будут серьезные проблемы!

– В противном случае мы выводим с территории Франции военнослужащих альянса и эвакуируем штаб-квартиры НАТО и военные базы НАТО и США!

Этот непростой разговор состоялся 4 февраля 1965 года между генералом Шарлем де Голлем и американским президентом Линдоном Джонсоном. Итогом станет 1200 тонн золота, которые французский президент увезет на родину, а также стала одной из предпосылок для отмены золотого стандарта Америкой.

В 1971 году 37-й президент Соединённых Штатов Америки – Ричард Никсон объявил об отказе от золотого стандарта, что привело к переходу к системе плавающих курсов. Это дало правительству больше гибкости в управлении денежной политикой. Основная логика была в том, что золота в мире просто недостаточно для обслуживания деловой активности, но что это означало на самом деле? Политики, экономические «эксперты» и журналисты популярных СМИ никогда не скажут вам, что кредитно-денежная политика – важнейшая проблема, стоящая перед США. Осознаете вы это или нет, но кредитно-денежная политика США оказывает прямое и существенное влияние на жизнь всех нас. После отмены золотого стандарта администрация Никсона отправилась в Саудовскую Аравию, чтобы заключить сделку, давшую ищущим выгоды американским элитам огромную власть на многие десятилетия. В результате сделки возникла система так называемого нефтедоллара. В обмен на оружие и военную поддержку саудовцы согласились продавать свою нефть исключительно за доллары. В дальнейшем эта сделка распространилась почти на все другие страны – производителей нефти. Поскольку США удалось создать чрезвычайно высокий спрос на свою бумажную валюту, они могли по желанию печатать ее тоннами. Хитроумные договоренности помогли США построить огромную империю, известную нам сегодня. Однако это дорого обошлось простым американским гражданам. Людям, живущим на Среднем Востоке, это обошлось еще дороже, потому что США пришлось свергнуть их правительства, чтобы не дать системе нефтедоллара умереть.

Когда США вливают в свою и мировую экономику деньги, они сначала проходят через американскую банковскую систему. Затем они текут к имеющим связи – людям, корпорациям и правительствам. После этого они могут наконец попасть к некоторым простым гражданам. Когда говорят об экономике «просачивающегося» богатства, имеют в виду не эту систему. Но следовало бы иметь в виду именно ее. Массовое создание новых денег неизбежно ведет к инфляции, подтачивающей стоимость ваших долларов. Ищущие выгоды элиты способны лучше с этим справиться, так как они первыми получают новые деньги. Однако простые люди наблюдают застой, а чаще снижение качества жизни. Далеко не впервые империя прибегает к таким методам. Практически любая империя обесценивает свою валюту, чтобы финансировать излишества элиты. Когда валюта сильно обесценивается, империя рушится. Один из старейших примеров – поздний период Римской империи.

До отмены золотого стандарта госдолг США составлял меньше $1 трлн. Спустя более пяти десятилетий без золотого стандарта госдолг превысил $30 трлн и в ближайшие годы будет только расти. Когда правительство тратит больше денег, чем получает в виде налоговых доходов возникает бюджетный дефицит. Для покрытия этого дефицита правительство должно занимать деньги, выпуская государственные облигации. Экономические кризисы, такие как финансовый кризис 2008 года привел к увеличению расходов правительства на стимулирование экономики и помощь банкам и корпорациям. Рост государственного долга ускорился главным образом из-за операции с нефтедолларом. Страны, включая Саудовскую Аравию и другие производители нефти, вкладывают значительную часть доходов, полученных от продажи нефти, в американские казначейские облигации (государственный долг). Поскольку спрос на американские облигации оставался высоким, Соединенные Штаты продолжали выпускать их. Благодаря этому повышенному спросу на доллары, США имеют возможность продолжать эмиссию долларов для выплаты процентов по долгу.

Золотой стандарт ограничивал возможность создания новых фиатных денег. Но эти ограничения убраны, и экономическая элита внедряет в систему новые наличные средства, которые напрямую попадают к ним, в результате чего они разрушают вашу покупательную способность. Когда процесс создания денег становится неограниченным, инфляция начинает неумолимо расти. Ваши доллары теряют покупательную способность, и вы можете купить за них меньше, чем раньше, а работать приходиться все больше и больше.

Антонио убирает в сторону смартфон. Ему интересно, что есть в жизни Конора помимо цифр и фондового рынка.

– Папа? – голос Майка возвращает его.

– А если всё-таки навигатор сломаются?

– Тунцы последуют за звездами, как старые моряки.

– А что они делают днем?

– Они плавают на поверхности воды и ориентируются по свету. А когда есть облака, они останавливаются и охотятся.

Тишина. Антонио замечает ровное дыхание сына, продолжавшего думать о серебристых телах тунца, раскинувшихся в голубом океане. Спокойствие. Синий цвет вокруг становится черным, а дыхание легким. Отец и сын наконец заснули.

Глава IV

ТОРГОВЫЙ ЗАЛ

Утро приходит неспешно, словно тихий вдох после ночного сна Земли. На горизонте едва заметно розовеют первые лучи солнца, окутывая всё вокруг нежным, рассеянным светом. Темные контуры деревьев, домов и горизонта начинают медленно проявляться, словно картина, просыпающаяся из глубокого сна. Сначала слышится только тишина, но постепенно она начинает наполняться звуками жизни. Первыми слышны пение птиц, которые встречают новый день, будто поздравляя его с возвращением. Шум далекого транспорта и шаги прохожих, спешащих на работу, постепенно усиливаются. На небе тихо рассеиваются последние звёзды, уступая место яркому солнцу. Его лучи проникают сквозь окна, освещая комнаты и будя спящих. День начинается снова, словно бесконечный цикл жизни, кружащийся вечно.

Вместе со светом зари возвращается и Антонио. Он босс, но предпочел не менять кабинет и остался сидеть рядом с Конором и Раджой. Его первым сигналом, как только он приступил к своей новой роли, было покинуть Паноптикум, столь дорогой Джею и Кевину, которые с двух диаметрально противоположных позиций могли контролировать всю комнату так, чтобы никто там внизу не догадывался, что за ним наблюдают. Антонио находится в центре, а вокруг него поле боя и его взвод. Это большая белая комната с белым неоновым освещением белых столов. Черные ковры, кожаные кресла и телефоны создавали контраст с прозрачными стеклянными стенами, сохраняя атмосферу чистоты и безличности окружающей среды. На стенах оставались лишь маркеры и их следы, свидетельствующие о присутствии человека: цифры, слова, графики и простые рисунки, которые порождали размышления, приводили к простым гипотезам и иногда становились основой для оживленных дискуссий.

Здесь самые передовые технологии и вибрирующий инстинкт. Есть расчет и интуиция, хитрость и жестокость. Есть тактика и звериный нюх. Есть генеральный штаб, который планирует стратегию за большим столом, окруженным другими постами. Здесь есть ветераны многих войн и новобранцы. Есть прогресс, и есть прибыль. Есть те, кто во что-то верит и есть те, кто никогда ни во что не верил. Это белизна поверхностей и синий цвет сшитых на заказ костюмов. Здесь собрались лучшие из лучших. Худшие из лучших ушли: они уезжают каждые полгода, и о них никто не вспоминает. Есть мужчины, которые говорят быстро, глядя на буквенно-цифровые последовательности на ультраплоских экранах. Есть сын кашмирского продавца ковров, который читает Коран наизусть и молится на коленях в сторону Мекки. Он знает тайны вероятностей, любит дизайнерскую одежду, он вдавался в излишества с парфюмом, словно пытаясь создать вокруг себя ароматический облако, которое оставалось заметным на долю часа после его ухода. Есть житель Дублина, выросший в тени серого бетона Баллимуна. Башни Баллимуна, построенные в 1960-х годах, стали символом депрессии в Ирландии в 1980-х. Он крепкий, много повидал и у него седые волосы. Каждый раз, когда он идет по улице, он как будто все еще болтается, засунув руки в карманы рваных джинсов, на тротуарах пригорода, напоминающего кошмар. Он чувствует, когда пора прятаться, а когда, наоборот, пора карабкаться вверх или тяжело падать вниз. Есть дети богатых и дети бедных. Есть французский аристократ, который не знает, что такое сомнения. Есть молодой итальянский физик, который уже не знает, что и думать. У входа на этаж стоит ирландец с рыжими волосами. Он не знает цифр, но понимает людей, которые мало говорят.

Существует закон обратной пропорциональности: чем выше вы находитесь в пирамиде финансов, тем меньше вам нужно говорить или показывать себя. В этой большой прямоугольной комнате параллельно стенам расположено стекло. Есть реальность и тенденция, есть рай и ад. Чистая абстракция и симулякры виртуального. В одной из маленьких комнат, вырезанных по периметру комнаты, выходит доска. Несколькими днями ранее новый начальник стационара поместил ее туда. Он говорит, что чисел не существует, пока вы их не увидите. Он видит цифры, даже когда они невидимы. Прозрачные пленки улавливают мягкие реверберации. Адреналин льется реками. Есть мечты, желания и амбиции, высокомерие, миражи и иллюзии. Есть молодые трейдреры, которые голодны и точат молочные клыки. Есть ветераны: Конор и Антонио, которые понимают друг друга с полуслова.

В свое время Шарль Бодлер написал – «Величайшая уловка дьявола состоит в том, чтобы убедить вас, что его не существует». Этим утром имя Дьявола – Рене Дюмон. Он одет в безупречно сшитый на заказ костюм, полосатую рубашку и свои характерные подтяжки, которые, казалось бы, придают ему стойкость и уверенность, как будто он находится на Уолл-стрит. Образование Рене поражает: он окончил престижную Политехническую школу и получил степень магистра делового администрирования в известном Европейском институте управления делами в Фонтенбло. Его умение общаться на пяти языках и глубокие познания в различных областях делают его многогранным. Он не только говорит на разных языках, но и умеет убедительно выражать свои мысли, а его читательские способности позволяют ему вникать в тонкости и детали любых вопросов. Рене Дюмон олицетворяет мир, где интеллект, стиль и власть сочетаются в одном лице. Его имя – это символ успешного пути к вершинам и, возможно, некоторой дьявольской хитрости, что помогла ему добиться всего, чего он достиг в этой жизни.

В 7:40 дьявол, отвечающий за зону «Франция» пересек вход в большой банк. Поднимается на лифте на пятый этаж. Он рассеянно здоровается с некоторыми коллегами, прежде чем отправиться в туалет.

В 7:53 он достал из кармана сахарный бумажный пакет вместе с маленьким зеркальцем, затем он разложил полоску компактного белого порошка, измельчил кристаллы краем кредитной карты.

В 7:55 он скатал купюру средним, безымянным и большим пальцами. Улыбнулся, думая, что этот клачок бумаги ничего не стоит и что его самая ценная ценность – это полезность. Для этого он засунул один конец в одну ноздрю. Не издав ни звука, он вдохнул полоску кокаина, разведенного на тридцать процентов. Рене ненавидит шум. На несколько секунд поверхность зеркала отражала отражение массивного золотого перстня. На поверхности кольца выгравированы тремя буквами инициалы графа Ла Мота Дюмона, старинного дворянского дома Лотарингии.

Теперь, через 7 минут и 30 секунд с начала торгов, зрачки Рене Дюмона расширились, и он ощущает себя абсолютно могущественным. Внутри него царит спокойствие. Он признателен тем мельчайшим частицам, которые плывут по его крови, наподобие огненных шаров, и мешают нейромедиатору дофамину вернуться к норме, что делает цифры на трех экранах перед ним более четкими и ясными. Все было бы хорошо, если бы не тот парень, которого наняли три месяца назад. Тот квант, тот самый «2.0», как называют в банке аналитиков последнего поколения, который выступает на сцене с речью о физике применительно к рынкам. Рене этого терпеть не может, потому что Джузеппе или как там его зовут, утверждает, что цены ценных бумаг формируются случайным образом, что их тенденция неуправляема, непредсказуема, как движение частиц в природе, которое рынок поставляет самому себе, по правилам, от которых нельзя отступать. По мнению Джузеппе, чутья трейдера не существует: деньги в финансах делаются только с помощью математических моделей, а человеческий фактор служит лишь для их построения. Модели, называемые нейронными сетями, имитируют рассуждения всех умов, работающих на рынках, предвидя их реакцию.

– Раджа, цены движутся непредсказуемо, как горячие молекулы, встречающиеся с холодными! Это второй закон термодинамики, который гласит, что при изменении некоторых начальных условий можно мгновенно перейти от порядка к хаосу.

– Поздравляю, здесь такая концентрация разведданных, что вы рискуете погасить свет во всей комнате.

Рене прерывает их сердито и громким голосом. Он знает второй закон термодинамики, но хочет услышать, как предполагаемый маленький гений объяснит ему его.

– Смотри, Рене, я объясню тебе это просто: предположим, у нас есть два стакана: один с горячей водой, а другой с холодной, если вылить их в кувшин, у нас будет теплая вода, у нас не будет половины кувшина с холодной водой, а другой половины с горячей.

Раджа встает на сторону Джузеппе, цитируя по памяти слова шотландского физика Джеймса Клерка Максвелла:

– Самый важный результат физической науки – понимание того, как наш мир устроен.

– Какой ты умный и твоя нейросеть дает тебе конкретные подсказки по некоторым французским облигациям? – спросил Рене.

– Насчет нескольких, да. Например, посмотрим…

Джузеппе открывает папку с книгой и смотрит на нее с уверенностью, которую французы действительно едва выносят.

– Вот, видишь это? – показывает он на облигацию «Societe Generale» на мониторе.

– Он торгуется ниже 90, но мои модели говорят, что он стоит как минимум на пару пунктов дороже… Можно купить и подождать. Рано или поздно многие поймут его реальную ценность: тогда его начнут покупать, повышая цену и вы заработаете деньги!

– Модели, стоимость, подождите…

Эти слова проносятся мимо Рене, не вызывая у него никакого поведения. Нет, это совсем не та гипотеза, о которой говорил шотландский физик, ушедший из этого мира сто пятьдесят лет назад. Он не такой уж маленький дьявол. Рене Дюмон дышит, двигается, ест, трахается и нюхает. Он умеет соединять горячие молекулы с горячими, холодные с холодными, если он не хочет их смешивать, он не смешивает их: он умеет приложить руку к энтропии и сделать ее своей. Он из тех, кто знает рынки и, как дьявол, знает, как сунуть на них свой хвост. Рене не сдерживается, не гонится за временем и знает, что цены – это не газообразные молекулы. Цены контролируются, да еще как. Дьявол способен на все и может все. Продать или купить, заработать здесь и сейчас. Он не снижает риск, если он делает ставку на сделку, он не прикрывает свою спину другой операцией. Это дело специалистов по учету вероятностей. Потому что Рене не физик, заблудившийся в цифрах или статистических схемах. Он не сидит сложа руки, ожидая, пока рынок пойдет туда, куда он должен идти, восполняя свою неэффективность и возвращая правильные цены.

Рене с трудом сдерживается. Ему хотелось бы заставить Джузеппе замолчать, дать ему понять, что он никуда так не дойдет со своими формулами. Но он не знает, как к этому отнесется его новый босс. С Джей Морганом была другая история: он был классным, крутым парнем, который знал, как это сделать, настоящий американец. Но теперь на его месте Антонио Моретти, который мало говорит, имеет неразборчивый вид, движется уверенно, ни разу не допускал ошибок. Тихий убийца, с которым лучше дружить. Дьявол пытается сосредоточиться на чем-то другом. Проверяет ставку по французским пятилетним облигациям, проверяет курс доллара, читает отчет об итальянском долге. Затем он снова слышит голос Джузеппе и улавливает слово «павиан». Снова теория случайного блуждания, на этот раз цитируемая с ее самым известным следствием: образом примата что, если бы он нажимал случайные кнопки на чертовой клавиатуре, в среднесрочной перспективе он получил бы такую же результативность, как трейдер, получающий миллионы долларов, но Рене Дюмон – тот самый трейдер, которому платят миллионы долларов. Не бабуин, он настоящий дьявол во плоти, и теперь он дышит глубоко. Дьявол должен показать себя, потому что иногда необходимо пугать. Спустя двенадцать минут и пятнадцать секунд после открытия Лондонской фондовой биржи, француз обходит центральный стол большого зала и присоединяется к Радже и Джузеппе. Он кладет руку на плечо итальянца, который резко оборачивается.

– Я – рынок, – просто говорит он. – Я дьявол. Подойди к моему компьютеру. Я покажу тебе то, чего ты никогда не видел, – не дожидаясь ответа, он показывает Джузеппе свою открытую позицию.

Встав, засунув руки в карманы синего костюма, Антонио молча наблюдает за происходящим. «Кто знает, что сделал бы Джей Морган» думает он, глядя на экран компьютера, он слушал рассуждения Джузеппе. Пару раз, подняв глаза, он встретил нетерпеливого Раджу. Он кивнул ему, что мог понять только Раджа, и поощрил его снисходительность. Даже напряжение Рене, нервные жесты и эти две затяжки не ускользнули от него.

– Смотри, – говорит дьявол мальчику, прежде чем выделить строку на экране.

Рядом с аббревиатурой французской пятилетней облигации стоит цифра, соответствующая значению 90. Антонио уже понял, что сейчас произойдет. Рене намерен произвести наглядную демонстрацию правоты его суждении. По оптическим волокнам передается строка входных цен. Это электронные импульсы, которые преобразуются в заказы на покупку, непреодолимый прилив оптимизма для инвесторов. Крупннй банк с фиксированной доходностью «Европа» движется шумно, на всеобщее обозрение. Пусть все знают! Джузеппе похож на статую из мрамора. Он стоит неподвижно, скрестив руки, наблюдая за движениями трейдера. Несколько секунд спустя на трех континентах тысячи глаз отмечают эту операцию. Итак, Рене хватает телефонную трубку, набирает номер и произносит несколько слов: «купи до 93» и вешает трубку.

Пока на мониторе 90 как по волшебству превращается в 91, а затем в 91,50, француз повторяет операцию. Два, три, четыре, пять телефонных звонков. От Парижа до Берлина, от Лондона до Рима операторы и трейдеры готовы к работе. Заказы на покупку добавляются к заказам на покупку. Спрос растет, цена предложения возрастает. Прошло менее пяти минут, и цена достигла отметки 92,80.

– Когда-нибудь слышал слово: «профессионал», малыш? Когда человек знает, что делает, когда ты дьявол, – хотел бы добавить Рене.

– Нескольких минут достаточно, чтобы поднять цену акции далеко за пределы ее прогнозируемой стоимости. Мотай на ус щегол.

Джузеппе бледен и энергично чешет щеку. Француз отодвигается от своего места, скатываясь назад на колесах своего кресла. Он скрещивает ноги, затем поворачивается и смотрит на итальянского новичка.

– 93, всего за шесть минут. А если бы мы сейчас продали, ты бы хотя бы смог посчитать встречную стоимость? – саркастически спрашивает он.

Рене делает паузу, ожидая ответа, но ничего не слышит.

– По вашему мнению, маленький гений, как долго мне придется ждать, пока ценная бумага достигнет паритетной цены и рынок исправит неэффективность? Сколько месяцев? Посмотрите, что говорят ваши статистические модели?

Вопросы словно пулемет, и лицо Джузеппе краснеет, он смотрит на кончик кроссовок, не зная, что сказать.

Антонио Моретти приближается к столу француза.

– Достаточно, – его голос звучит низко и твердо. – Эта штука называется манипулированием рынком.

В нескольких ярдах от него, через стол, Конор откинулся на спинку стула и теперь изучает ситуацию, приподняв бровь. Рене оглядывается вокруг в поисках поддержки, которую не может найти. Дьявол всегда одинок. Конор подпирает голову ладонью, на его лице появляется скучающее выражение. Раджа поправляет манжеты своей синей рубашки, изображая безразличие.