Текст книги "Заговор банкиров"

Союз СССР, США и Великобритании, который был осуществлен во время этой войны, был, таким образом, единственно возможной геополитической комбинацией – союзом трех государств, делящих мир на три сферы влияния. Какова бы ни была политическая предыстория этой войны, конечный пункт – тройственный альянс СССР, США и Великобритании – был предопределен самим процессом глобализации. Первоначально Сталин, выдвинувший идею построения развитого социализма в одной отдельно взятой стране на замену идеи Троцкого о перманентной глобальной коммунистической революции, как я полагаю, не хотел участвовать в этой войне. Сама война планировалась силами Запада, профинансировавшими приход Гитлера к власти, он пришел к власти на деньги нью-йоркских и лондонских банкиров, они же кредитовали индустриальное развитие Германии тех времен. Они же толкали Гитлера к войне с СССР, в результате которой СССР должен был быть уничтожен как носитель опасных для либеральных демократий и свободного рынка идей. Если бы Гитлер атаковал СССР в первую очередь и СССР потерпел бы поражение, то Запад установил бы на Земле полное господство еще в середине ХХ века.

Мир был бы поделен на четыре сферы влияния: британскую, германскую, американскую и французскую, которые были бы частями единого целого, но история перечеркнула эти планы. Во-первых, значительным фактором все еще была Япония, а ее интересы в геополитическом раскладе Запад учитывать, по-видимому, не планировал. Во-вторых, у Гитлера было свое понимание того, что надо делать, – свою роль сыграли исторически предопределенные стереотипы.

Факт остается фактом: приход яростного антикоммуниста Гитлера к власти в Германии был профинансирован теми западными кругами, которые были кровно заинтересованы в разгроме СССР, закончившего к тому времени индустриализацию и развивавшегося стремительными темпами. Кроме того, Мюнхенское соглашение, давшее Гитлеру карт-бланш на захват индустриально развитой Чехословакии и распространение сферы влияния Германии на всю Восточную Европу, перевело Германию в разряд великих держав того времени, т. е. превратило ее в державу, контролирующую рынок размером более 100 млн. человек. Конечно, этого было еще недостаточно для того, чтобы стать независимым геополитическим центром власти, и мотив Британии и Франции, которые своими уступками толкали Германию к войне, по-видимому, заключался в том, что недостаток демографических ресурсов Гитлер будет возмещать на востоке, что, кстати, полностью укладывалось в собственное понимание Гитлером необходимости войны с СССР. Однако был один фактор, который мешал тому, чтобы события развивались в таком направлении, – Польша, которая вклинивалась между основной частью Германии и Восточной Пруссией.

* * *

К началу агрессии Гитлера против Польши в 1939 году Германия, аннексировавшая Австрию и Чехию, политически и экономически контролировала следующие государства, так или иначе завязанные на ее экономику: Финляндию, Словакию, Венгрию, Румынию, Болгарию. Относительно независимым союзником гитлеровской Германии была Италия, в которой был сходный с гитлеровским режим. Испания и Португалия, которые также управлялись диктатурами, оставались в стороне от назревавшего конфликта, но противниками Германии быть не могли хотя бы в силу того, что внутренняя природа этих диктатур была фашистской, более того, они достаточно активно сотрудничали с Гитлером на протяжении войны. На экономику Германии была завязана Швеция, остававшаяся формально нейтральным государством, однако ее нейтралитет не мешал ей поставлять сталь гитлеровской Германии. Наконец, США осуществляли финансирование гитлеровской Германии и сотрудничали с ней даже тогда, когда уже находились с ней в состоянии войны. Без дополнительных поставок Standard Oil горючего немецкие самолеты просто нечем было бы заправлять – Германия не имела доступа к достаточному количеству нефти. Также вся химическая промышленность Германии, производившая, в частности, отравляющие вещества, которыми убили сотни тысяч людей в концлагерях, работала в том числе на американских поставках. Нью-йоркский банковский холдинг Union Banking, совладельцем которого, кстати, был Прескотт Буш – отец Буша I, начавшего первую иракскую войну за ближневосточную нефть, и дедушка Буша II, продолжившего дело своего папаши в глобальном масштабе, был контрой, в которой отмывались нацистские деньги, которыми, в свою очередь, оплачивались серые схемы американских поставок в Германию.

Польша, зажатая между Советской Россией и Германией, категорически не соглашалась идти на какое-либо сотрудничество с СССР и лоббировала в Берлине союз с Германией для нападения на СССР. Тот факт, что при разделе Чехословакии Польша отхватила себе приличный кусок, богатый ресурсами и промышленностью, говорит в пользу того, что поляки были близки к своей цели. Ими двигала исторически предопределенная мессианская идея о восстановлении на базе Польши Речи Посполитой. Разумеется, Гитлеру меньше всего нужен был такой амбициозный союзник, и Гитлер поступил предельно прагматично: заключив пакт со Сталиным, гарантировавший мир с СССР до поры до времени, он, совместно со Сталиным же, уничтожил Польшу. Оккупированная немцами часть Польши, в отличие от Чехии, вошла в состав Германии вообще без каких-либо прав самоуправления. Агрессия Германии против Польши дала Британии и Франции формальный повод к объявлению Германии войны, и война была объявлена, т. к. британцы и французы, вероятно, поняли, что просчитались относительно намерений Гитлера, да и сохранить лицо в том случае, если они нарушили бы данные Польше гарантии, они не могли.

Гитлер непременно атаковал бы СССР, рано или поздно, и вопрос, почему Британия и Франция полезли на рожон, остается открытым, как и вопрос о том, почему в свое время они вообще давали Польше какие-то гарантии безопасности. Возможно, им была необходима Польша как региональный противовес Германии или у них были какие-то свои планы на будущее этого государства. История умалчивает об этом, а все архивы той эпохи до сих пор закрыты во всех странах, принимавших тогда активное участие в политическом процессе. Есть мнение, что такой ход Гитлера был спровоцирован его кредиторами в США и Швейцарии, которые решили, что перед тем как атаковать СССР, Германия должна установить контроль над всей континентальной Европой. В любом случае, США были заинтересованы в устранении с политической сцены Британии и Франции как своих основных геополитических конкурентов в борьбе за рынки сбыта в регионах, которые составляют сейчас т. н. «третий мир». Как бы там ни было, война пошла в том направлении, которое больше всего было выгодно США, и закончилась война через 7 лет тоже не так, как бы хотелось Великобритании и Франции.

Циничную позицию США в отношении европейского театра военных действий Второй мировой войны лучше всего характеризуют слова Трумэна, ставшего впоследствии президентом США: «Пусть они (русские и немцы) убивают друг друга, мы поможем тем, кто будет проигрывать в этой войне» – это неточная цитата, передающая суть.

* * *

В конечном счете, после победы Красной Армии под Сталинградом окончательно сформировался тот расклад сил, который был единственно возможен с точки зрения геополитических демографических соображений. Вторая мировая война закончилась разгромом Германии и Японии и привела к блоковому разделению мира, от которого больше всего выиграли СССР и США. СССР взял под свой контроль Восточную Европу и имел огромное влияние на Китай. К началу холодной войны совокупная сфера влияния СССР, считая Китай, представляла собой рынок с миллиардом потребителей. США получили полный контроль над Японией и, за счет ослабления Великобритании, над Латинской Америкой, в которой ранее британские и американские интересы пересекались. Валюты европейских колониальных держав ослабли, а сами государства лежали в руинах, что предопределило их подчинение американской экономике. Еще в 1944 году была сформирована бреттон-вудская система, основанная на одноименном соглашении, согласно которому доллар США привязывался к золоту, а все валюты европейских государств привязывались к доллару. Так доллар стал монопольным международным средством расчета сначала западного мира, а потом и всей глобальной экономики. С финансовой точки зрения именно момент заключения этого соглашения можно считать моментом окончания Второй мировой войны и полной победы в ней США, которые одержали в ней победу не только над Японией и Германией, но и, в первую очередь, над своими европейскими союзниками – Великобританией и Францией.

Закрепление доллара в качестве единственной валюты, по которой гарантировался обмен на золото, было необходимым шагом к глобальному продвижению идеальной монетарной системы, основанной на ссудном проценте. Для установления глобального валютного контроля над мировой экономикой были созданы Международный валютный фонд и Всемирный банк, в работе которых участвовали впоследствии все государства мира, кроме двух. Каких, как вы думаете? СССР и Швейцарии. Да-да, Швейцарии… Стоит взять на заметку решение «банковской республики» отказаться от вхождения в эти надгосударственные структуры, и кстати в ООН, в который СССР вошел в качестве одного из основателей. В МВФ Швейцария, долгое время стремившаяся сохранить свое привилегированное положение «нейтральной финансовой зоны», вошла только в 1992 году.

Итак, после Второй мировой войны в глобальной гонке за контроль над рынками сбыта остались лишь два претендента на победу – истощенная войной Британская империя быстро отказалась от своих амбиций и вскоре распалась. Новый глобальный конфликт, позже получивший название «холодная война», был неизбежен.

Часть 4. Заключительная фаза эволюции глобальной экономики

С начала 70-х годов две оставшиеся сверхдержавы СССР и США практически одновременно уперлись в естественные демографические ограничения экономического роста. Это был разгар холодной войны, и обе стороны должны были продолжать любой ценой финансировать огромные расходы на научно-технический прогресс и вооружения, чтобы не уступать одна другой. Несмотря на то, что противники исповедовали совершенно разные по форме идеологии и подходы к управлению, объективная суть экономики была одинакова для всех, и эта суть заключается в том, что для развития военно-промышленного комплекса требовались все новые и новые ресурсы, работа которых уже не приносила отдачи в гражданских отраслях. Содержать и финансировать их можно было только в ущерб социально необходимым отраслям промышленности, ответственным за процветание наций.

В СССР начался период, позже названный «застоем», и характерной чертой в этот период было постепенное превращение СССР в парадоксальную высокотехнологичную сырьевую страну, так как научно-технический прогресс и гонка вооружений финансировались в СССР все больше за счет доходов от продажи нефти.

США в этот же период, в 1971 году, объявили дефолт по золотому обеспечению доллара, будучи не в состоянии, да и не желая больше поддерживать существовавшую тогда институциализированную в рамках бреттон-вудских соглашений систему международной торговли и вывоза капитала, основанную на обеспеченном золотом долларе. Это подорвало доверие к американскому доллару в мире и спровоцировало высокую инфляцию в долларовой экономике. Параллельно с этим был создан ОПЕК, вырвавший арабскую нефть из-под контроля «семи сестер» – картеля западных (в основном англосаксонских) нефтяных компаний, удерживавших монопольно-низкие цены на нефть в интересах потребителей из развитых стран. Ситуация для США и их союзников в Европе усугубилась в 1973 году, когда в отместку за поддержку Израиля Западом арабы устроили «нефтяной шок», резко взвинтив цены на нефть – в течение года цены взлетели с $2,5 до $10 за баррель. Кроме того, именно в это время США вели безуспешную и грязную военную кампанию во Вьетнаме и терпели огромные потери: финансовые, военные, нравственные. И, наконец, во внутренней политике в 1972–1974 годах разразился грандиозный кризис, получивший впоследствии название «Уотергейтский скандал», который вынудил президента Никсона уйти в отставку, не дожидаясь импичмента.

Все, что отрицательно сказывалось на США, играло тогда на руку СССР. СССР заработал на взлете нефтяных цен огромные долларовые резервы, но он не хранил их в американских банках – в условиях, когда руками вьетнамцев обе сверхдержавы фактически вели войну друг с другом, это было просто невозможно – счета были бы арестованы. СССР стал пускать доллары в оборот в Европе, чем содействовал созданию независимого от США европейского валютного рынка, на котором процентная ставка по доллару определялась на рынке межбанковского кредитования, что снизило влияние ФРС.

В 1975 году США проиграли войну во Вьетнаме, утратили контроль над процентной ставкой по собственной национальной валюте и над инфляцией, несмотря на то, что ставка ФРС взлетела тогда до 12–13 %, PPI тогда взлетел до астрономических 22,5 %, что вызвало беспрецедентное за послевоенный период в США падение ВВП на 2 % за год. Вера европейских народов и союзников США, да и самих американцев, в политику американского правительства пошатнулась. Население США, утрачивая ценностные ориентиры, стало нравственно деградировать – еще до начала 70-х в США началась массовая наркомания, связанная с широким распространением психоделиков, появилась и набрала силу контркультура хиппи – эти социальные явления появились как раз в год, в который американское вмешательство во вьетнамский конфликт приняло открытый характер вторжения.

И, наконец, самое главное экономическое событие, которое произошло с США в то время: темпы роста совокупного национального долга стали устойчиво превышать темпы роста ВВП. Эта тенденция начала явственно проявлять себя в 1976–1977 годах и продолжается до настоящего времени, приняв к сегодняшнему дню гигантские и разрушительные масштабы для американской экономики.

1977 год можно считать годом концептуальной экономической победы СССР в холодной войне, плоды которой, вполне возможно, нам удастся, наконец, пожать в недалеком будущем, по прошествии 32–33 лет с тех времен, если, конечно, нынешнее правительство России сумеет проявить адекватность, решительность и быстроту принятия решений. Увы, особого понимания открывающихся сегодня для России возможностей у нашего правительства, похоже, нет. Впрочем, поживем – увидим.

* * *

Накануне 80-х годов США получили еще три удара: первые два – оккупация важного в геополитическом отношении Афганистана советскими войсками и полная потеря контроля над своим ключевым союзником в Азии – Ираном, в котором произошла исламская революция. Третий удар – новый астрономический взлет цен на нефть, спровоцированный алчностью ОПЕК на фоне утраты американцами большей части своего влияния на Ближнем Востоке. Нефть в 1981 году продавалась в районе $37 за баррель. США уже до этого стали практиковать существование в невозвратный долг, наращивая постепенно гипертрофированный финансовый сектор и увеличивая долю финансовых прибылей в доходах корпораций, за счет чего им удавалось сдерживать инфляцию, «продавая» ее в собственное будущее. Однако полученный удар был слишком сильный, чтобы существовавшие тогда в США финансовые механизмы смогли его безболезненно выдержать. Индекс PPI тогда снова взлетел аж до 15 %, безработица – до 8 %, реальный доход рабочих и служащих сокращался, темпы роста ВВП снова падали и грозились уйти в красную зону, что и случилось годом позже, когда годовой спад ВВП составил 1 %. Советская оккупация Афганистана в декабре 1979 года и тегеранская история с заложниками были восприняты как глубокое унижение американской национальной гордости.

СССР к этому времени достиг пика своего экономического и военно-политического могущества, и советская элита всерьез уверовала в версию «конца истории». Когда элита теряет ориентиры, она разлагается, что достаточно быстро приводит любое государство, а тем более империю, к гибели. История СССР, в сущности, закончилась в зените его могущества взятием дворца Амина в Кабуле 27 декабря 1979 года и уничтожением законного правительства Афганистана, по просьбе которого советские войска вошли в эту страну, и которое искренне благодарило СССР за помощь. Весь цинизм этой операции, проведенной по непосредственному приказу Андропова, обвинившего Амина в работе на ЦРУ, был в том, что СССР вторгся в Афганистан по многократным просьбам самого президента-социалиста Амина, просившего поддержать правительственные силы в гражданской войне с оппозиционерами. Факт убийства главы государства стал трактоваться международным сообществом как свидетельство советской оккупации Афганистана, а следующих правителей Афганистана (Кармаля и Наджибуллу) уже рассматривали как марионеточных лидеров. Сам цинизм этого акта заставил многие сочувствующие СССР до того момента времени силы отвернуться от него. Так СССР за один день полностью потерял свой политический капитал, заработанный в результате Второй мировой войны. Полная утрата авторитета и клише «империи зла», навешанное на СССР в ходе пропагандистской кампании, которую вели против него США при Рейгане, в совокупности с возникшими вследствие афганской войны экономическими трудностями (война обходилась СССР в $3,8 миллиарда в год) ускорили распад советского блока. Чуть позже в результате полного паралича и деградации правящей элиты распался и сам СССР. Вернемся, однако, к нашему нынешнему больному, к США.

* * *

На фоне упадка американского могущества президент-демократ Джимми Картер утратил остатки своей популярности, и на выборах в 1980 году победил республиканец Рональд Рейган, унаследовавший все проблемы слабеющей Америки. Перед новым президентом стояла главная задача, как в сложившихся условиях победить стагфляцию – высокую инфляцию, сопровождающуюся спадом производства. А условия сложились очень жесткие. Во-первых, все рынки для вывоза капитала были к тому времени уже поделены, а рынок советского блока был полностью закрыт для американской экономики, поэтому сбросить отработанную кредитную массу, созданную под финансирование гонки вооружений, было некуда. Во-вторых, сократить затраты на гонку вооружений и, следовательно, финансирование военных расходов путем гигантских заимствований Рейган не мог – это привело бы США к вполне реальному «концу истории» по-советски. К тому же ВПК успел за все время холодной войны занять столь существенную нишу в структуре экономики США, что резать его в тех экономических условиях, которые тогда существовали, было чревато социальной и экономической катастрофой. В-третьих, большой объем внешних заимствований, или, что то же самое, экспорт своих долгов, в условиях высокой инфляции и подорванного доверия к доллару был невозможен – финансирование гонки вооружений ложилось в основном на самих американцев и истощало экономику. В-четвертых, в условиях, когда весь мир оказался поделенным на два блока, невозможно было сжечь лишнюю денежную массу в крупной победоносной войне колониального характера, потому что в любую войну немедленно встрял бы СССР, опыт Вьетнама многому научил американцев. И, наконец, в-пятых и в-последних: СССР, хоть и подорвал свой авторитет и начал увязать в Афганистане, оставался сильнейшим противником, обгонявшим США в гонке вооружений как количественно, так и по ряду параметров – качественно. Так что не только о сокращении военных расходов не могло быть и речи – их необходимо было продолжать наращивать, что в условиях существования положительной обратной связи между этими расходами и темпами инфляции очень скоро просто разрушило бы американскую финансовую систему.

И что делает Рейган в этих условиях? Понимая, что дела плохи и придется пойти на болезненные для населения экономические меры, он первым делом начинает ярую антисоветскую пропагандистскую кампанию, чтобы, так сказать, занять чем-то население и сплотить людей если не вокруг веры в свою страну и в самих себя, так хоть вокруг образа врага. Под шум этой кампании его администрация и приближенные к ней круги устанавливают через диаспоры в США тесные связи с множеством экстремистских сил, которые можно использовать против СССР, в первую очередь – с афганской оппозицией, в частности – с уже начавшей набирать силу «Аль-Каидой». К силам, с которыми связанные с Госдепом формально неправительственные общественные организации и фонды установили тесные контакты, также относились беглые пособники германских нацистов из Западной Украины, Венгрии и Прибалтики. Также были установлены тесные связи с радикальными пантюркистскими силами в Турции. Помимо этого, усилились позиции неоконсерваторов, ранее бывших маргинальным крылом республиканской партии, а еще ранее – людьми радикальных левых взглядов, близких взглядам Троцкого.

Весь этот коктейль радикальных сил администрация Рейгана держала в качестве дополнительного пропагандистского звена, работающего по целевым национальным группам сначала в странах – союзниках США, а затем – и в советском блоке, когда он стал давать первые трещины. И без того немаленькие военные возможности СССР начинают в это время сознательно фальсифицироваться в сторону увеличения в официальных докладах, дезинформируя как общество, так и законодателей, что было необходимо для выделения все больших и больших ассигнований на военные расходы. Под этот шум Рейгану удалось наладить продажу части американских долгов некоторым своим союзникам, чтобы получить деньги на новый виток гонки вооружений.

Именно тогда США стали погружаться в финансовую зависимость от Центробанка Японии, который стал основным внешним кредитором США. Японцы снабжали США займами в обмен на то, что американцы все больше открывали свой рынок для японских товаров. К слову, эта политика сильно навредила японской экономике, так как постоянное изъятие ликвидности с собственного рынка загнало Японию в дефляционный кризис. Может быть, с точки зрения хозяев японских корпораций, владеющих правящей партией и правительством Японии, это и имело какой-то экономический смысл, но это определенно было не в национальных интересах Японии и, вполне возможно, делалось под военно-политическим давлением США. Как бы там ни было, внешние займы не решали, а только усугубляли проблему опережающего ВВП темпа роста задолженности и бюджетного дефицита, которая стала рефинансироваться за счет внешних займов. Также экспорт долгов не решал проблему стагфляции.

* * *

Сначала Рейган хотел побороть инфляцию через воссоздание какого-то подобия бреттон-вудской системы, которая уже должна была быть не столько средством валютного регулирования и инструментом вывоза капитала, сколько средством объединения финансовых систем стран НАТО для совместного финансирования гонки вооружений. Однако эта идея провалилась по довольно забавной при взгляде со стороны причине. Когда Рейган дал указание американскому казначейству рассмотреть возможность установить вновь золотой стандарт, он получил в ответ пояснительную записку, проинформировавшую его о том, что у казначейства США нет золота. А как же Форт-Нокс и его содержимое? – спросите вы (и, наверное, спросил Рональд). Он что – пустой? Оказалось, что внешняя задолженность правительства США стала, благодаря займам на гонку вооружений, столь велика, что ФРС (которая является акционерным банковским холдингом, действующим по принципу частной корпорации, – американскому правительству принадлежит всего лишь доля акционерного капитала этой конторы) забрала все оставшееся после дефолта 1971 года американское золото в залог под обеспечение американских долгов. Так что, кстати говоря, Форт-Нокс действительно может быть и пуст – ведь залог находится в распоряжении кредитора. Захочет кредитор перевезти его, скажем, в швейцарские или британские банки на хранение и перевезет – это совершенно законно.

Тогда Рейган сделал единственное, что ему оставалось. Заручившись поддержкой на Уолл-стрит, он продавил у ФРС (которая, кстати, вообще не подчиняется напрямую президенту и правительству) резкое повышение учетной ставки до ошеломляющих величин. В 1980 году она взлетела до 18 %. На следующий год – упала до 9 %, еще через год снова выросла до 19 %, затем упала до 15 % и снова выросла до 19 %. Этот последний пик пришелся на 1985 год. Такая кредитно-финансовая политика, очень напоминающая лечение электрошоком, приводила к интересному эффекту. При взлете процентных ставок лишняя ликвидность застывала на депозитах, а при опускании она выпускалась в виде пузыря в финансовый сектор, но в потребительский сектор она дойти не успевала, потому что новое резкое повышение процентных ставок обналичивало пузырь и вновь загоняло его на депозиты.

Это периодичное надувание и схлопывание пузырей привело сразу к трем положительным эффектам. Во-первых, к стабилизации потребительской инфляции, так как пузыри не доходили до потребительского рынка. Во-вторых, к оживлению инвестиционной активности, потому что рейганские пузырьки очень хорошо осваивались фондовым рынком, привнося на него усиленную волатильность и давая простор для спекулятивных операций. Уолл-стрит, помогший Рейгану продавить эту политику, процветал. Наконец, в-третьих (как следствие «во-вторых»), такая политика привела к повышению доходов корпораций от финансовых манипуляций, что положительно сказалось, в свою очередь, на динамике PPI, потому что норму промышленной прибыли можно было снижать, компенсируя ее прибылями от всевозможных бумажных операций. Побочным эффектом, правда, было то, что к 1986 году собственно реальный сектор американской экономики в целом стал «планово-убыточным» и рентабельность корпораций уже обеспечивалась их финансовыми подразделениями. Налоговые послабления и новые законы, задающие более либеральные правила для квалифицированных инвесторов (тех, кто обладает достаточным доходом или имущественным положением для допуска к самостоятельным биржевым операциям в обход ПИФов, – в США есть имущественный ценз для допуска независимых инвесторов на биржу), а также ослабление регулирования инвестиционных банков, которым закрутил финансовые гайки еще Рузвельт во времена Великой депрессии, упростили спекуляции и фактически легализовали бегство от налогов на фондовый рынок.

К 1985 году PPI упал до нуля, что было, безусловно, успехом политики Рейгана, которую окрестили «рейганомикой». Однако таких электрошоковых мер было недостаточно для решения проблемы реактивно растущего американского долга, и Рейган в целях сокращения дефицита бюджета и в попытках вернуть темпы роста задолженности на уровень темпов роста ВВП стал резать социальные расходы и гарантии, ущемлять интересы профсоюзов в пользу корпораций, словом, проводить крайне правую социальную политику. Эта политика, как я уже упоминал, сопровождалась постоянной антисоветской пропагандой образа врага, которой оправдывались реактивно растущие военные расходы на фоне постоянно снижающихся социальных затрат. К этой пропаганде на каком-то этапе подключился Голливуд – Рэмбо и прочие подобные «шедевры» кинематографа появились именно в то время, как и вообще вся красочная и многообразная индустрия кинотеррора. Страх, террор и насилие, ретранслируемые с экранов телевизоров и кинотеатров, стали частью индустрии потребления и даже частью американской национальной культуры.

* * *

Кстати, об индустрии потребления. В период правления Рейгана удалось провернуть одну экономическую идею, которая была даже более инновационной, чем кредитный «электрошок», – перенос части долгового бремени государства непосредственно на население путем внедрения механизмов массового потребительского кредитования в дополнение к ипотечному кредитованию. Массовое потребкредитование – тоже изобретение «рейганомики». Это изобретение потребовалось для того, чтобы утилизировать излишнюю (наросшую свыше роста ВВП) часть долга, которую не удавалось продать куда-нибудь на сторону. Хотя доверие инвесторов к доллару к 1985 году было уже восстановлено и ценные бумаги США вновь стали пользоваться высокой популярностью, наращивать долг путем значительных внешних заимствований было не самым лучшим решением, так как это, в некотором смысле, утрата финансового суверенитета, по крайней мере, это выглядит так в глазах любого консерватора. И в США времен Рейгана, наряду с антисоветской пропагандой, запускается оголтелая пропаганда потребления, причем не просто потребления, а потребления высокотехнологичной продукции, так как именно такое потребление может содействовать раскрутке научно-технического прогресса, столь необходимого для американского ВПК, но уже не за счет правительственных займов, а за счет самого потребителя. К чему такая политика, в конечном итоге, привела, легко увидеть из графика, приведенного ниже:

Этот график, как и часть экономических данных по американской экономике, а также часть тезисов моей работы, взяты из открытого доклада М. Хазина, посвященного глобальному кризису и более или менее объективно отражающего часть его объективных причин. Доклад, как и другие аналитические материалы на эту тему от независимых экспертов, можно найти на сайте www.worldcrisis.ru

Как видите, именно с 1984–1985 годов норма сбережений американцев стала стабильно падать, упав к середине 2000-х ниже нуля. Отношение же долгов среднего американца к его доходу именно с этих же годов стало стабильно и быстро расти, пробив уровень в 100 % к началу 2000-х годов. На сегодняшний день, как можно легко убедиться, глядя на эти кривые, американцы просто в принципе не в состоянии расплатиться со своими долгами, если с них их вдруг потребуют, потому что размер долгов превышает доходы, а сбережений нет. Частные долги, как и государственный долг, стали расти быстрее доходов должников. Американцы вынуждены перекредитовываться, потому что у них нет иного экономического выхода. Это та же, по сути, ситуация, в которой оказалась Россия накануне дефолта 1998 года, с той лишь существенной разницей, что в России в этой ситуации оказалось у власти некомпетентное правительство, позволившее американским советникам – выходцам из среды крупнейших инвестиционных банков, банков, которые с 2008-го умерли или сменили статус все до единого, – навязать себе чисто долговую, аналогичную американской модель денежной эмиссии через механизм ГКО-ОФЗ.

В США в таком положении находится не только правительство, но и значительная часть населения страны, под руководством точно тех же финансовых кругов, что и Россия в 1998 году, – выходцев из Goldman Sachs и других крупнейших инвестиционных банков. Оттуда же, кстати, и бывший министр финансов США Полсон, который выбил у американских законодателей право занять $700 млрд. на продолжение «вечеринки», точнее – «пира во время чумы» на Уолл-стрит, и нынешний советник президента Обамы Саммерс, отметившийся ранее в качестве экономического советника в ельцинской России. Интересно, кстати, почему кто-то должен думать, что финансовые круги, советами которых Россия дошла до дефолта 1998 года, доведут США, а вместе с ними и всю глобальную экономику, до чего-то другого? Впрочем, я забегаю несколько вперед – вернемся снова в прошлое, в 80-е годы.