Текст книги "Отражение в окне"

Испытание

Придя домой, Костя позвонил на работу и взял отпуск за свой счет, а оставшуюся часть вечера посвятил планированию похода в художественную школу. Джим оккупировал ноутбук и продолжил ознакомление с кинематографом.

Воскресный спортивный подвиг Кости в понедельник утром не вызвал у него ничего, кроме глубокого раскаяния с элементами самобичевания. Одна лишь мысль о пробежке причиняла физическую боль, а ноги казались каменными и ватными одновременно. После принятия Костей вертикального положения они изо всех сил сопротивлялись любым попыткам хозяина заставить их двигаться, а когда ему удалось убедить левую ногу согнуться в колене, чтобы сделать первый шаг, она будто подломилась, и Костя рухнул на пол. Правая нога при этом по-прежнему оставалась идеально прямой. В общем, даже если бы у Кости было желание повторить пробежку (а такого желания не было и в помине), ему бы это не удалось. Не без труда поднявшись, Костя зафиксировал дрожащие ноги и, решив не совершать больше такие глупости, как пытаться их вновь согнуть, проковылял на кухню походкой пингвина.

Джим дипломатично не обратил внимания на очевидные проблемы опорно-двигательного аппарата хозяина и вежливо заметил, что, поскольку Косте надо отправляться на поиски художника, сегодня тратить время на пробежку не стоит. Костя с деланным сожалением согласился, немного постоял, понял, что, сев за стол выпить кофе, уже не сможет подняться, вздохнул и пошел одеваться на улицу.

Зайдя в цветастое здание, он растерянно остановился, панически соображая, стоит ли сразу отправиться к директору, или пытаться отловить кого-нибудь на входе. Обратив внимание на потерянного Костю, к нему подошел улыбчивый очень высокий молодой человек, до этого рисовавший загадочного кота прямо на стене:

– Доброе утро, я могу чем-то помочь?

Костя узнал парня, на которого два дня назад налетел около технического здания на пустыре.

– Привет, надеюсь, я не сильно отдавил тебе ногу?

Теперь и Саша вспомнил их встречу:

– О, не переживай, у меня в мысках ботинок металлические вставки. Я тебя тут раньше не видел. Кого-то ищешь?

– Художников.

Саша улыбнулся:

– Значит, ты пришел по адресу.

– А ты тут работаешь?

– Не, я тут расслабляюсь и в свое удовольствие рисую, просто при этом что-нибудь рассказываю детям, а мне почему-то за это платят.

Костя почувствовал к нему симпатию.

– Значит, ты тут всех знаешь. Слушай, помоги мне, а?

– Без проблем, у меня как раз окно. Что надо? Меня, кстати, зовут Саша.

– Костя. Рад знакомству. – Они пожали руки. – Я хочу заказать несколько картин, и мне надо найти исполнителей.

– Да любой художник будет рад заработать. Просто зайди в учительскую, она на втором этаже, не пропустишь. Все, у кого сейчас нет занятий, сидят там, любой из них с удовольствием тебе поможет.

– А ты сам не хочешь поучаствовать?

– Я, наверное, единственный в этом здании, кто не умеет рисовать за деньги.

– А разве ты тут не за зарплату рисуешь?

– Ни в коем случае. Тут я работаю… – Саша прищурился, подбирая слова, – ради процесса и во имя результата. Зарплата – всего лишь бонус, от которого было бы глупо отказываться.

В воспоминаниях Кости всплыли слова Джима про то, что доверять можно только тем, кто будет работать не за деньги, а за идею:

– В таком случае ты-то мне и нужен!

Саша сделал шаг назад и сказал уже совершенно серьезным тоном:

– Слушай, я помню, что тогда на пустыре у тебя одного было кислое лицо. Ты не любовался моей картиной, а сочувствовал тому, что ее замажут. И я благодарен тебе за это. Но я, правда, не могу рисовать на заказ. Когда-то я…

– Так это была твоя картина?! – Костя не верил своему везению.

На Сашином лице появился испуг, свидетельствующий о том, что он только сейчас понял, что проговорился.

– Только никому не говори, – сказал Саша самым беззаботным тоном, стараясь не акцентировать на этом внимание, и поспешил сменить тему. – Так вот, когда-то я пытался рисовать то, что от меня требовали, и так, как это требовали, но ничего хорошего из этого не вышло. Больше я так работать не буду.

– Ну и замечательно! Дело в том, что я сам толком не знаю, что мне надо, только посыл, который картина должна нести. А как она будет нарисована… нет, даже что на ней будет нарисовано, мне совершенно безразлично.

Саша удивленно поднял брови:

– Ты очень странный заказчик. Что же ты собираешься делать с картиной, на которой даже не знаешь, что будет нарисовано?

Костя едва сдержал смех:

– О-о-о… тебе это понравится. Но рассказать что-то смогу только в том случае, если мы сработаемся.

– Так речь идет о длительном сотрудничестве?

– Если справишься с первой задачей, я завалю тебя аналогичными заказами без требований к исполнению.

– И что за первая задача?

– Это уже отдельный разговор не для школьного коридора. Давай встретимся, когда закончатся твои занятия?

Было видно, что Саше интересно.

– Ты очень странный заказчик, – задумчиво повторил Саша. – Скажи хоть, идея стоящая?

– Даже не сомневайся.

– Тогда ладно, я ведь ничего не теряю, – Саша снова заговорил веселым голосом. – В четыре часа дня в забегаловке за углом нормально?

– Вполне.

– С тебя кофе, – улыбнулся Саша.

– Договорились!

Они снова обменялись рукопожатиями, и немного озадаченный Саша вернулся к своему коту, а Костя поспешил домой к Джиму придумывать для художника испытание.

Встретившись в назначенное время, Костя согласился с Сашей, что глупо будет в такой теплый и солнечный день сидеть в полутемном помещении кафешки, и они решили, что дела можно обсуждать и прогуливаясь по залитым солнечным светом улицам под безоблачным небом. Как и каждый год, с наступлением бабьего лета на улице материализовались продавцы сахарной ваты, существующие со своими агрегатами, кажется, только эти несколько недель в году, поэтому просто пройти мимо них было бы настоящим кощунством. Взяв каждый по огромной порции цветного лакомства, они пошли в сторону городского парка. Пробное задание, придуманное совместно с джинном, не требовало длительных объяснений, и Костя закончил с ними, когда вата еще не была съедена.

– Знаешь, – сказал Саша, – жаль, что мне самому в голову не пришло, что можно заниматься чем-то подобным. Я успел оставить на стенах так много картин, которые не повлияли ни на что, проделал уйму бестолковой работы. А если бы я мыслил, как ты, мог бы, занимаясь, в общем-то, тем же самым, чего-то добиться, что-то изменить к лучшему.

Однако Саша не был расстроен, напротив, в его глазах плясали огоньки азарта.

– Слу-ушай, – протянул он, – если это всего лишь испытательное задание, то каких же масштабов будет основная задача?

– Без лишней скромности скажу – наиграндиознейших масштабов! – ответил Костя. – Но пока давай не будем об этом. Ну что, пойдем посмотрим на нашу первую цель?

– Пошли!

Через несколько минут прогулки по парку они добрались до реки, протекающей вдоль границы города. Солнце опускалось к горизонту и пускало по речной ряби яркие оранжевые отблески. Оно уже не слепило, а осторожно разливало мягкий свет по берегам, покрытым сочной после недавних дождей травой. В целом весь вид был настолько живописным, что, увидь его в свое время Лев Николаевич, он заперся бы в своей комнате и всю ночь до утра строка за строкой в мельчайших деталях описывал его на многих листах бумаги. И десятилетия спустя, читая эти строки, каждый бы украдкой утирал слезы. Кто-то – из-за мощи и точности слов отечественного классика, кто-то – из-за их количества. Так или иначе рыдали бы все – вот какой это был пейзаж. Его лишь несколько портило то обстоятельство, что любоваться им приходилось через щель в трехметровом заборе.

Когда-то этот пляж был городским достоянием и никогда не пустовал, но однажды из бюджета были выделены средства на его благоустройство, и пляж закрыли на время проведения работ. Какое-то время там, действительно, кипела работа, но после ее завершения мэр города решил, что получилось настолько замечательно, что горожан туда пускать нельзя ни в коем случае. Поэтому официально работы завершены не были, а пляж стал частным местом отдыха городской администрации.

В целом мэр был человек порядочный, а по меркам чиновников – практически святым, испытывал неловкость за свой поступок и каждый раз краснел, когда его спрашивали о сроках завершения благоустройства пляжа. Он вообще часто краснел за свои поступки, но нарушать правила игры позволить себе не мог. Мэр понимал, что, сделай он хоть что-то исключительно во благо города, начни он действительно работать в интересах горожан, ему такого не простят и отправят в отставку. Поэтому он продолжал работать в соответствии с устоявшимися нормами, но постоянно испытывал угрызения совести. Впрочем, иногда он все же давал слабину и украдкой расходовал что-то из бюджета в соответствии с утвержденными сметами, из-за чего город выгодно отличался от соседних качеством дорог, состоянием жилого фонда и уровнем благоустройства территории. Коллеги считали это расточительством, но прощали ему подобные проступки из-за огромной любви к нему горожан, не дающей поднять всю администрацию на вилы.

Костя поставил задачей вернуть пляж городу. Он объяснил, где надо разместить картину, какие эмоции она должна вызвать и на какие именно болевые точки мэра для этого стоит давить, – в том, что джинн их определил правильно, Костя не сомневался.

Налюбовавшись красотами через щель в заборе, Саша уточнил:

– То есть я, правда, могу сам выбрать сюжет картины и манеру исполнения?

– По этой части у тебя полный карт-бланш, я только компенсирую все расходы.

Саша отмахнулся:

– Несколько листов бумаги и немного краски – вот и все мои расходы, так что денег я за работу не возьму. Если я с ней справлюсь, моей наградой будет целый пляж!

Было практически видно, как в голове художника шевелились извилины.

– Сначала я всегда подготавливаю картину на холсте стандартного размера, и только после ее завершения перехожу к нанесению увеличенной копии. Дай мне на подготовку два дня. Если картина тебя устроит, займемся вандализмом.

– А ты за два дня успеешь?

– Конечно. Тут не требуется шедевр. Чем проще картина, тем легче ее воспринять.

Почти весь день Костя провел на ногах, и к вечеру эти ноги начали его неплохо слушаться. Но многочисленные шаги вымотали Костю настолько основательно, что, придя домой, он упал на кровать, закрыл глаза и открыл их уже во вторник. Костя подумал, что после знакомства с джинном он будто вообще ни разу не спал, просто по вечерам ложился в кровать, моргал и вымаргивал уже на следующее утро. Но не могло не радовать, что организму этого было достаточно, чтобы чувствовать себя выспавшимся.

Несмотря на то, что теперь Костя уже чувствовал себя полным сил, отправляться на пробежку ему почему-то все равно не хотелось, и он решил про нее просто забыть. По счастью, Джим со свойственной ему деликатностью не стал поднимать эту тему. Более того, он учился на своих ошибках и в этот раз предложил на завтрак просто разогреть проигнорированный в понедельник Костей ужин. Костя не возражал.

Джим достал скромный по джентльменским меркам вчерашний ужин и включил плиту. Костя, сообразив, что джинн не знаком с таким спасительным для одиноких мужчин изобретением, как микроволновка, сказал:

– Давайте я сам разогрею еду.

Джим с интересом наблюдал за последующими действиями Кости, который чувствовал себя фокусником, когда через несколько минут достал из загадочного ящика горячую пищу. Джиму фокус понравился, и он спросил:

– Великолепный агрегат. Скажите, как он работает?

Костя подумал, что большинство людей подходят ко всем достижениям прогресса исключительно утилитарно и нисколько не интересуются, как устроены окружающие их чудеса техники. Несмотря на то, что выбор технической специальности был не столько осознанным и взвешенным выбором, сколько движением по течению, Костя не сильно жалел о потраченном на обучение времени. Ему всегда было интереснее не то, как можно использовать, например, тот же телефон, а то, как он работает, поэтому в отличие от большинства с интересом усваивал получаемую в институте информацию. Сейчас он прекрасно знал принципы работы окружающих его приборов и с огромным удовольствием делился этими знаниями, если его кто-нибудь был готов слушать. Надо отметить, единственным благодарным слушателем был Константин Эдуардович, но он быстро уставал от обилия технических терминов.

– Джим, вы знаете, что такое молекулы и электромагнитное излучение? – издалека начал отвечать Костя.

– Да, я всегда интересовался новейшими открытиями науки, – не без гордости ответил джинн.

Костя не стал акцентировать внимание на том, что «новейшими» эти открытия можно было назвать во времена уже сто лет как покойного мистера Блэка, но никак не сейчас.

– Тогда проще всего объяснить работу микроволновой печи, а это устройство называется именно так, на примере нагрева стакана воды. Каждая молекула воды состоит из двух атомов водорода и одного атома кислорода. Со стороны кислорода молекула воды имеет отрицательный заряд, а со стороны водорода – положительный. Под воздействием электромагнитного поля эти молекулы выстраиваются положительным зарядом в одну сторону, отрицательным в другую. Внутри печи так называемый магнетрон создает электромагнитные поля, которые очень быстро меняют направление. В результате молекулы воды начинают быстро вертеться и за счет трения друг о друга нагреваются.

Джим выглядел смущенно и обескураженно:

– Признаться, когда я спрашивал, как это устройство работает, ожидал услышать что-то в духе: «вот так надо положить еду, столько-то раз нажать эту кнопку и столько-то раз вон ту». Прошу простить мою необоснованную предвзятость, но я не ожидал, что вы владеете такими глубокими научными знаниями. Могу я попросить вас объяснить мне принципы работы еще нескольких устройств? К своему стыду, я еще не успел заполнить пробел в своих знаниях о развитии инженерной мысли за последнее столетие.

За завтраком Костя, встретив наконец подходящие уши, с наслаждением вливал в них информацию о полупроводниках, процессорах, двоичной системе счисления, языках программирования и жидкокристаллических экранах. Джим не только с интересом слушал, но и задавал уточняющие вопросы, отчего Костя и вовсе вошел в кураж. За разговором завтрак незаметно перешел в обед, затем в полдник, и, наконец, Костя охрип. Когда он окончательно перешел на шепот, ему позвонил Саша, и Костя умчался смотреть картину.

Запах красок в мастерской Саши смешался с ароматом кофе, а все горизонтальные поверхности были уставлены опустевшими чашками.

– Ты вообще спал с нашей прошлой встречи? – поинтересовался Костя, не без опаски прикинув количество усвоенного художником кофеина. – Не уверен, что такое количество выпитого кофе совместимо с жизнью.

– Сон – для слабаков! – весело ответил Саша.

Судя по обстановке гаража, оборудованного под художественную мастерскую, тут можно было не только рисовать, но также есть, спать, пить кофе в настораживающих объемах и вообще вполне комфортно жить, если хорошенько проветрить. Саша подвел Костю к законченной картине.

– Какие эмоции вызывает?

Костя вгляделся в печальный рисунок, выполненный, казалось не красками, а различными сортами грязи.

– Омерзение и стыд. – И тут же уточнил, чтобы не обидеть художника: – Не за саму работу, ты классно все изобразил. А вот за происходящее на ней в первую очередь стыдно. Стыдно за людей, что они возятся в такой клоаке, за город в целом, что такая дыра является его неотъемлемой частью, стыдно за местное правительство, что допустило все это. Ну и еще, пожалуй, испытываю жалость к этим людям.

– Замечательно! Ведь такой план и был?

– Половина плана.

– Все, что ты хотел, одной картиной никак не охватить. По крайней мере, я не смогу. Так что придется «добить» мэра вторым рисунком. Завтра днем я его закончу. Если все пойдет, как я задумал, к утру четверга мы нанесем первый. Его, конечно, не позже пятницы закрасят. – Он вопросительно посмотрел на Костю, тот согласно кивнул. – При такой погоде краска высохнет в тот же день, и в ночь на понедельник можно будет лепить вторую. Было бы лучше не разбивать нашу акцию выходными, но за эту рабочую неделю никак не успеть.

– Слушай, а как ты вообще умудряешься за одну ночь отрисовывать заново картины в бешеном масштабе, да еще и с таким внушительным количеством деталей?

– За одну ночь отрисовать заново картину невозможно. Вначале я пытался работать красками, выбирал стену, скрытую от глаз, и орудовал два-три дня. На виду так, конечно, нельзя. Сейчас я сканирую картину, делю ее на небольшие сектора. Из каждого сектора делаю переводную наклейку на виниловой основе. Ну не я сам – школьный приятель работает в конторе, которая занимается декором, там умеют делать такие вещи. Я разрешаю приятелю использовать свои картины или их части, и он их неплохо продает, а для меня по бартеру делает наклейки и не задает вопросы. В итоге все довольны. Ночью мне остается только по кускам наклеить свою увеличенную картину, простой водой перевести на стену и покрыть ее защитным составом. Получается быстро, а издалека не видно маленькие щели между секторами, если они вообще остаются.

– Прекрасная методика! Думаю, мы скоро завалим твоего однокашника заказами.

– Я его предупрежу, чтобы пока не уходил в отпуск, если вдруг собирается. Ну так что, запускать первую картину в работу?

– Конечно, запускай. И позови меня на дело, когда все будет готово. Кстати, долго они делают наклейки?

– Да я дольше буду оцифровывать и… – Он жестом изобразил воздушные кавычки. – …«нарезать» картину. Завтра утром смогу забрать заказ.

Дома, расспросив про успехи Кости, Джим заметил:

– Константин, на данный момент мы находимся в той части плана, когда единственное, что нам остается делать, – это ждать. Скажите, чем сейчас вообще принято скрашивать досуг, кроме ведения переписки со знакомыми, просмотра кино и чтения книг?

Костя, дабы вновь не лишиться голоса, решил ответить на этот вопрос, показав пример. Он отвел Джима в комнату, взял в руки джойстик и включил игровую приставку.

Джим все схватывал на лету, и до поздней ночи они на пару уничтожали зомби в промышленных масштабах, жгли резину болидов на гоночных трассах и заставляли бегать виртуальных футболистов по лучшим стадионам мира. Когда Костя свалился от усталости, Джим уже самостоятельно отправился уничтожать чудовищ при помощи серебряного меча и незамысловатых магических приемов.

Часть 3

Проба пера

В четверг мэр города, как обычно, прибыл на рабочее место в самом начале утра раньше большинства сотрудников. Поскольку чувство вины перед горожанами он испытывал перманентно, все свои обязанности, не связанные с жизнью города, например соблюдение режима работы, он исполнял неукоснительно и ревностно. Раньше него на рабочем месте неизменно оказывалась только помощница мэра. Она была глупа, необразованна, знакома с главой города, забывчива, необучаема, близко знакома с главой города, безответственна, в целом бесполезна и действительно близко знакома с главой города. Иными словами, ее положительные качества, по-настоящему необходимые для работы в администрации, с лихвой компенсировали незначительные недостатки. К тому же она умела приходить на работу раньше мэра и приносить ему еду. Поскольку не отступающее по многим причинам ни на минуту чувство вины мэра привело к постоянному стрессу, симптомы которого он заглушал едой, эти умения помощницы были действительно востребованы.

Вот и сегодня, как только мэр зашел в свой кабинет, тут же появилась помощница с подносом внушительных размеров, на котором стоял чайник чая, окруженный бесчисленными канапе, кексами и ломтиками различных сыров и колбас.

– Доброе утро, Роман Олегович, – пролепетала она. – Будут какие-то распоряжения?

Мэр серьезно на нее посмотрел и деловым тоном сказал:

– Да, Кристина, согласуйте, пожалуйста, с нашим инженером форму номер два и техническое задание по закупке уборочной техники. – С утра чувство вины еще не успело навалиться на него всем своим весом, поэтому настроение было приподнятым, и он решил пошутить.

Глаза помощницы распахнулись, и она дрожащим голосом переспросила:

– Форму задания и два инженера?

Роман Олегович про себя посмеялся, но тут же почувствовал укол совести за издевательство над помощницей, неспособной в принципе воспринять столько слов за один раз, и отпустил ее:

– Шучу, Кристина, шучу, я сам все сделаю. Можете идти.

Она с облегчением выдохнула:

– Ох, ну вы и шутник, Роман Олегович! – И заливисто рассмеялась.

Мэр, смеясь нарочито неестественно, произнес:

– Эх, что может быть смешнее, чем попросить государственного служащего исполнить свои прямые обязательства в соответствии с должностной инструкцией, прилагаемой к государственному трудовому контракту? – Он сделал саркастично изумленный вид. – Да еще и в рабочее время!

Кристина из обрушившегося потока слов не уловила ни их общий смысл, ни иронию. Поняла только то, что Роман Олегович опять шутит, на всякий случай рассмеялась с новой силой и ушла, опасаясь, как бы он не сказал что-нибудь еще – ее мозг и так уже закипал от обилия полученной, но не переваренной информации.

Мэр почувствовал вину перед горожанами за расходование налогов, которые они платят, на зарплату Кристины, с тоской вздохнул, налил в свою кружку чай и не глядя взял кекс, который не жуя отправил на передовую в войне с нервами.

Мобильный мэра заиграл гимн России, что означало: звонит глава города. Роман Олегович поднес трясущейся рукой трубку к уху. Молча слушая главу, он сначала побледнел, потом покраснел, потом и вовсе пошел пятнами с зеленоватым оттенком. Ответив: «Я все понял, хорошего вам отдыха», он убрал телефон в карман и отправил в желудок подкрепление кексу.

Он уже не собирался заниматься никакими закупками. На ближайшие выходные выпадал день города, но, как только что выяснилось, глава этого самого города задерживается на курорте и вернется только в понедельник. Поскольку он этот праздник обожал, было решительно невозможно закончить все в воскресенье, и у мэра не оставалось выбора, кроме как перенести празднества на понедельник. Чтобы это не привело к катастрофическим убыткам из-за незапланированного выходного понедельника, было необходимо сделать субботу рабочим днем. У мэра оставалось два дня, чтобы донести эти изменения до всех местных жителей и организаций, как-то убедительно обосновав перенос выходного дня.

На столе заверещал городской телефон. По нему с мэром связывались только свои. Роман Олегович взглянул на табло телефона – звонил Павел Львович. Это был еще один приближенный главы города, правда, куда более умелый, чем Кристина. Если взглянуть на его трудовую книжку, станет ясно, что имеете дело с конченым трудоголиком – он работал по совместительству примерно в дюжине организаций. Правда, в каждой – генеральным директором. И хотя в каждой из них, кроме Павла Львовича, не было ни одного сотрудника, это не мешало регулярно получать государственные контракты, а что важнее – закрывать их.

– Доброе утро, Паш, – поприветствовал его Роман Олегович замогильным голосом.

– Привет, Ром. Ты там живой? Что случилось?

– Скоро узнаешь. Скоро все узнают. Чем могу?

– Надо закрыть контракт по вырубке и вывозу сухостоя.

Мэр вздохнул:

– Там хоть что-нибудь сделали?

– Ты прикалываешься? Забыл, какая у главы новая тачка? На что вырубать-то прикажешь?

– А если какое дерево упадет и придавит кого-нибудь? – Роман Олегович всегда переживал за горожан, прежде чем «распилить» их налоги.

– Опять ты за свое? И компот не льется в горло, и икра не лезет в рот?

Мэр покосился на свой поднос.

– Ладно, скажу, чтоб закрыли твой контракт, пока.

Он положил трубку, взял горсть канапе и подошел к окну.

Вид из окна офиса его несколько успокаивал, особенно в сочетании с едой. Улицы перед зданием городской администрации всегда содержались в чистоте, фасады зданий на этих улицах вовремя ремонтировались, а размещать рекламные баннеры там, где их мог увидеть мэр их своего офиса, было запрещено. В результате пейзаж был урбанистический, но живописный, умиротворяющий и даже воодушевляющий. Однако сегодня стена высотного здания напротив окон мэра заставила его подавиться кусочком тунца в изысканном соусе, приколотым шпажкой к овощам и ломтику поджаренного хлеба. Со стены на него смотрела отвратительная картина, выполненная в основном коричневыми, серыми, бурыми и черными красками, делающими ее больше похожей не на картину, а на огромное грязное пятно. Однако это не мешало разобрать сюжет в мельчайших деталях. На рисунке было изображено местное озеро, где горожане стали собираться после закрытия пляжа не реке.

Сказать, что озеро (как и его берега) было не особо чистым, конечно, можно. Но это не отражало всей суровой действительности. Долгое время оно было, скорее, помойкой и отхожим местом, по периметру которого стояли таблички «Купаться запрещено». Конечно, озеро пришлось облагородить, чтобы лишившиеся доступа к реке жители не взбунтовались. Но оставшихся от выделенных из бюджета средств хватило лишь на замену табличек «Купаться запрещено» на таблички «Мусорить запрещено». В сочетании с табличками, указывающими размер штрафа за нарушение, проведенные работы возымели определенный эффект – проточное озеро начало самоочищаться, да и волонтеры провели там несколько субботников. Но пока что помойка оставалась помойкой, где, впрочем, горожане действительно начали частенько отдыхать за неимением лучшего варианта поблизости. Картина на здании довольно точно передавала суть проблемы. Плещущиеся на мелководье дети были перепачканы мазутом, на берегу поблескивали осколки стекла, а водная гладь была покрыта пятнами бензина и разносортным мусором. В общем, вид из окна мэра уже не умиротворял и не воодушевлял.

Роман Олегович почувствовал шевеления совести, которые поспешил заесть сразу двумя канапе. Это не помогло. Тогда он подбежал к телефону и отдал распоряжение срочно закрасить художество напротив его окна. Однако выяснилось, что из-за нехватки бюджета штат обслуживающей организации не укомплектован в должной мере, и маляры – по совместительству уборщики, по совместительству ремонтники, по совместительству разнорабочие – заняты аварийными работами. В итоге до конца рабочего дня картина мозолила глаза мэру, теребя его душу воспоминаниями о былых прегрешениях. Весь день этот невысокий полный человек носился по офису кругами, цокая каблуками будто копытцами, периодически припадая к регулярно обновляемому Кристиной подносу.

Джим выбрал идеальную цель для пробы Сашиного пера. Уже первая картина задела совестливого чиновника за живое, зародив в его душе сомнения. Несколько раз за этот день в голову Романа Олеговича просачивалась мысль плюнуть на все и открыть пляж на реке. Впрочем, каждый раз эта мысль позорно изгонялась, но все равно продолжала маячить где-то поблизости.