Текст книги "Волею богов"

Глава 5. Вдали от столицы

Когда сквозь стволы кипарисов показались очертания долгожданного селения, уже вечерело. Атокатлан располагался на обширном острове, большую часть которого занимал высокий холм. У подножья стояло несколько домов, покрытых тростниковыми крышами. У берега на волнах качались привязанные каноэ. Оттуда по крутому склону вверх шла дорога, а на вершине высилась большая часть построек, окружённая высоким частоколом. Завидя долблёнку, играющие у воды мальчишки побежали сообщить о прибытии гостей. Тем временем лодка подошла к берегу, перевозчик радостно соскочил на песок и привязал её к одинокому камню. Несауальтеколотль тоже поспешил встать и размять затёкшие от долгого сидения ноги. Подоспевшие носильщики быстро разгрузили поклажу, взвалили тяжёлые тюки на плечи и понесли по тропе в деревню.

Голодная Сова с интересом осматривался по сторонам. Большинство местных жителей ходили в одежде из кожи. Женщины не покрывали грудь и ничуть не стыдились. Ни на ком жертвователь не заметил обуви. Из украшений лишь нанизанные на верёвки керамические бусинки, просверленные раковины да перья болотных птиц. Ни золота, ни нефрита. Атокатеки вопреки ожиданиям оказались довольно красивыми людьми нормального роста, совершенно беззлобными и открытыми. Они без стеснения пялились на прибывшего из столицы священника и улыбались, показывая белые зубы. Всё же тоуэйо побаивались чужака, матери одёргивали детей и не давали им подойти близко.

Служитель бога уже начал подниматься по склону холма, как увидел человека, бегущего к нему со всех ног. Ошибки быть не могло эту высокую стройную фигуру ни с кем не спутаешь. Чикуатемок. Не успел возжигатель копала произнести слова приветствия, как друг стиснул его в объятьях так, будто хотел переломать все кости и даже немного оторвал от земли. «Я так и знал, так и знал, что мы встретимся, – говорил он. – Я всё хотел приехать, очень хотел. Но тут оказалось столько дел. Так много нужно изменить. Кое с чем приходилось бороться. Главное, отец меня поддержал. Предоставил возможность действовать от своего имени. А я ведь не знал, как он воспримет новые начинания. Ну а потом работа пошла всё быстрее и быстрее. Как же я мог всё бросить? Знаешь, я хотел приехать и рассказать тебе, что сделал, как изменился Атокатлан, и всё благодаря тебе. Но я всегда говорил себе: „Нет брат, ещё не всё. Учитель будет рад, если ты успеешь ещё то-то и то-то“. Ну а теперь ты здесь и сам сможешь всё увидеть. Даже если ничего не понравится, я очень рад встрече». Пока сын вождя говорил, Несауальтеколотль думал о товарище, изменился ли тот или нет. Лицо всё то же, молодое, приятное, но грубоватое. Речь стала лучше, даже по сравнению со временем отплытия из Тламанакальпана, гораздо увереннее и глаже. Наверное, наследник касика много общался с торговцами, послами и чиновниками, прибывающими из столицы. Откуда-то достал длинный цветной плащ, белоснежную набедренную повязку с красной вышивкой по краю, несколько жадеитовых бусин, которые нанизал на шнурок вместе с крокодильими зубами. Наверное, купил у заезжих комильтеков. А вот сандалии точно местного производства. Зато ножные браслеты из шкуры ягуара – предмет исключительный. Интересно, сам ли добыл зверя – он-то может. В волосы вставил пучок перьев сине-жёлтого макао. Такие же украшали браслеты на плечах, подчёркивавшие рельефные мускулы. Наконец, Голодная Сова смог вставить слово, произнести ответное приветствие, и парни пошли вверх по тропе в деревню, оживлённо беседуя.

Селение оказалось на редкость большим и относительно чистым. Похоже, порядок здесь соблюдали, и, возможно, имелись даже какие-то правила поведения. Вдоль дороги стояли маленькие домики с крышами из веток и тростника, то глиняные мазанки, то хижины из прутьев и жердей, а то и вовсе навесы, открытые всем ветрам. Сразу видно, люди только спали дома. Основная жизнь тоуэйо проходила на улице. Здесь они сидели, готовили еду, чинили рыбацкие снасти, разговаривали друг с другом, дети бегали взад и вперёд, играли с собаками, порой путались под ногами. Каждый считал своим долгом посмотреть на вновь прибывшего гостя, словно на заморскую диковинку. Увидев возжигателя копала, ребятишки кричали и показывали пальцами. Мимо проходили женщины с тяжёлыми плетёными корзинами. С берега пронесли больших сомов. Их цепляли друг к другу острыми плавниковыми шипами, прокалывая толстую слизкую кожу. Иногда показывались мужчины, несомненно, принадлежавшие к элите племени, в украшениях из кости, раковин и меха дикой кошки. Даже вечером кругом стоял постоянный гомон: скрип зернотёрок, удары топоров, громкая речь, несдержанный хохот, ругань, топот маленьких ножек, возня, плач, треск поленьев и шипение воды на раскалённых камнях.

– Пошли к отцу. Познакомишься с ним, – предложил молодой воин.

– Нет, постой, где мои вещи? У меня там подарок ему от Уэмака. Нужно передать.

– Их отнесли в хижину, где ты будешь жить.

– Тогда давай туда, возьмём дары и отправимся к отцу.

– Хорошо, тогда сюда. – И Чикуатемок жестом предложил следовать за собой.

Друзья свернули в боковой проход. Жрец пытался запомнить путь, но не смог. Ничего, пару дней, и ориентироваться здесь будет проще простого. Дорога уходила вверх и на северо-запад. Вскоре дома расступились, и показалась большая, по местным меркам, площадь, покрытая утоптанным красноватым песком. На противоположном конце высилось то, чему предстояло стать пирамидой. Но пока дом бога напоминал скорее нагромождение камней, больших и малых. Однако возжигатель копала оценил объём проделанной работы. Облицовка придаст храму нужную форму. Скат – прямоугольная платформа с вертикальными стенами, опять скат и так далее – такова схема возвышений, на которых располагались святилища богов. Именно её предстоит воспроизвести и в Атокатлане.

Дом Несауальтеколотля оказался совсем рядом около стены и дополнительного выхода из деревни. Небольшая, но добротная хижина. Стены, должно быть, выстроены из переплетающихся прутьев и обмазаны несколькими слоями глины, много раз подновляемых по мере обветшания. Крыша из сухого тростника и пальмовых листьев. Видимо, строение подремонтировали к приезду высокого гостя. Внутри несколько циновок на земляном полу и очаг из трёх камней. Тюки с вещами жертвователя уже дожидались хозяина.

– Спасибо, вижу, вы старались, – сказал Голодная Сова, оглядевшись.

– У нас, конечно, нет таких роскошных зданий, как у вас в столице, но подожди, построим, – улыбнулся Чикуатемок.

– Вот возьми, это тебе лично от меня. – Юный священник достал из мешка свёрток и протянул приятелю.

Тот с нетерпением развернул ткань и достал украшенный резьбой и перламутровыми вставками атлатль.

– Красивый, – с благодарностью произнёс сын вождя и взмахнул оружием, изображая метание дротика. – Он мне совсем по руке. Спасибо. Даже и не знаю, чем тебе отплатить.

– Ничего мне не надо, – ответил довольный служитель, – лишь бы с пирамидой всё удалось.

– О ней не беспокойся. Если уж мы вязались за дело, то обязательно доведём до конца, поверь. В наших же интересах заручиться поддержкой Таинственного владыки.

Несауальтеколотль угрюмо усмехнулся про себя, но не стал выдавать другу смутных сомнений, слишком искренне тот верил в поддержку своего народа. Тем временем жрец разбирал вещи. Он копался в мешках и выкидывал наружу всё, что лежало сверху. Наконец-то юный жертвователь достал нужные свёртки.

– Вот он, можно идти.

Воин и священник отправились назад. Конечно же, Голодная Сова больше всего на свете хотел вымыться, поесть и отдохнуть с дороги. Но долг столичного посланника заставлял забыть о насущных потребностях и сохранять степенность. А два пера кецаля, свешивавшиеся по обеим сторона головы, придавали жертвователю особую важность и настраивали на нужный лад. Оставалось только надеяться, что живот не станет предательски урчать в самый разгар аудиенции у вождя. Парни вышли на ту самую улицу, по которой шли в начале, и продолжили подъём. Наконец-то дорога вывела друзей на широкую площадь перед большим домом. Здание было сработано лучше остальных. Чикуатемок называл его дворцом. На деле же постройка меркла даже в сравнении с жилищами знати средней руки в Ойаменауаке. Группа корпусов располагалась вокруг внутреннего двора. Здесь находились несколько клумб с цветами и алтарь. Навес из брёвен, отходящий с плоской крыши, поддерживал портик из крашеных деревянных колонн. Несколько сосудов, жаровен и циновок уложены или на земле, или на обмазанной глиной невысокой платформе со ступенями по четырём сторонам.

Приятели прошли в центральный вход и оказались в мрачном, просторном помещении. Нижняя половина стен выкрашена в тёмно-красный цвет, верхняя – в белый. Середина оставлена свободной. По краям лежали маты и стояли сундуки. Впереди на возвышении, покрытом шкурой ягуара, сидел толстый пожилой человек. Скуластое лицо прорезали глубокие морщины. Начавшие седеть волосы заплетены в небольшие косички с керамическими бусинками на концах. На голове венец из перьев орла с зелёным плюмажем посредине, должно быть, из хвоста попугая макао. В ушах массивные жадеитовые вставки. На сгорбленной спине плащ в красных и чёрных тонах. Грудь обвисла, дряблый живот собрался в складки. Скрещенные впереди ноги покрыты расшитым хлопковым набедренником с перламутровыми бляшками. На всём теле виднелись нарисованные тёмной краской странные знаки. Возле касика расположились члены совета племени и слуги.

– Привет тебе, великий отец, – почтительно произнёс молодой воин, – к нам прибыл Насауальтеколоцин из Тламанакальпана. – Возжигатель копала низко поклонился.

– Приветствую посланника далёкого Тламанакальпана, – на удивление бодро произнёс текутли на языке тоуэйо. – Наилучшие пожелания правителю Уэмацину.

– Приветствую вас, Куаутлапочицин, владыка Атокатлана. Тлатоани Уэмацин передаёт вам пожелания процветания и благосклонности богов. В знак союза между нашими народами он шлёт вам дары.

Жрец положил три свёртка на небольшой низенький столик перед вождём. Члены совета немедленно подошли к нему и начали доставать подарки: веер из перьев цапли, несколько расписных сосудов, кремневые ножи, три обсидиановых зеркала и жадеитовые бусы. Конечно, не богато. Но и эти вещи тламанакальтеки достали с большим трудом. Впрочем, не привыкшие к роскоши тоуэйо не скрывали радости – некоторых предметов варвары отродясь не видывали, другие редко доставались обитателям затопленного леса. Сам текутли в противоположность сановникам лишь сдержанно улыбался.

– Благодарю за щедрые дары нашего высочайшего и могущественнейшего владыку Уэмацина, да не дрогнет его сердце вовеки, я принимаю их с очень большим желанием. Такое внимание тлатоани к нашему далёкому селению послужит укреплению союза и добрососедских отношений между людьми Атокатлана и Тламанакальпана. Пусть боги ведут его добром. Недаром мы отдались под его покровительство и опеку. Нам известно, повелитель несёт тяжкую ношу правления державой с неизменным усердием. Да будут вознаграждены и возмещены опасности, какие встретятся на его пути, – ответил Куаутлапочин. А Несауальтеколотль подивился достоинству речи пожилого касика. Неужели то дали плоды семена цивилизации, посеянные так недавно? Нет, скорее, многие добродетели присутствовали в обитателях Атекуаутлана изначально.

Далее разговор зашёл о миссии Голодной Совы. Жертвователь интересовался, откуда берётся камень, какого он качества, сколько людей заняты на строительстве, каковы примерные сроки окончания работ, с какими трудностями пришлось столкнуться при возведении пирамиды. Оказалось, жители деревни не совсем понимают, как именно формировать уступы и уровни ступенчатой платформы. Они хорошо умеют носить камни, но в строительстве смыслят немного. Зато правитель и совет племени очень гордятся возложенной почётной задачей. Подумать только, их святилище станет религиозным центром для всей округи! Наличие храма поднимет статус как самого селения, так и местного текутли. Сам вождь возлагает большие надежды на сына. Чикуатемок уже стал почти равноправным соправителем. Молодой, умный, деятельный – он надежда как отца, так и всего народа. И кому как не наследнику правильнее всего будет поручить проведение празднеств и обрядов в честь богов. Сановники высказывались мало, а больше поддакивали главе общины. А друг Несауальтеколотля потупил глаза и зарделся от смущения. Видно, парень не любил, когда его прилюдно хвалили.

В целом же все ожидания оправдались. Всё шло так, как и предполагал Истаккальцин. Приём оказался тёплым, враждебности по отношению к себе посланник Тламанакальпана не заметил. Наоборот, жреца заверили во всесторонней поддержке и желании сделать всё наилучшим образом. Однако долгий разговор после утомительного путешествия никак не шёл на пользу молодому мужчине. Сосущая боль в животе усиливалась, от голода сводило скулы, к горлу подкатывала тошнота. Но гордый священник считал ниже своего достоинства сознаться в том, что хочет есть. А предыдущие посты подготовили Голодную Сову сносить такого рода испытания.

Наконец-то, к радости возжигателя копала, разговор у вождя закончился, и служитель вспомнил о сухих лепёшках в одном из мешков. Однако жертвователь не знал дороги назад.

– Чикуатемок, проводи меня в дом, я не помню, как туда идти, – сказал он.

– Зачем тебе? – спросил друг.

– Мне нужно поесть, я ничего не ел с самого утра, – неохотно выдавил столичный посланник.

– Да чего ты. Я как раз хотел позвать тебя к нашей матушке. Она уже печёт тортильи. Чувствуешь запах? – Молодой воин нарочито втянул воздух и улыбнулся. – Да и отец тоже придёт, и сестрёнка. У меня у самого желудок сводит. – И он похлопал себя по животу.

– Нет, но это же ваш семейный ужин. Мне не должно присутствовать на нём, – возразил тламанакальтек. – Но я буду рад, если ты велишь послать мне пару лепёшек и кувшин воды.

– Ты меня обижаешь, – изобразил досаду сын вождя. – Знаешь, в наших краях не принято отказываться от приглашения на ужин. Ты идёшь. Вот и всё. Мы же тортильи отродясь не ели, пока не пришли ваши люди. Они потребовали плоды урожая кукурузы. Но никто не знал, как её выращивать, да у нас даже и семян не было. Тогда посланники показали, как строить чинампы, как обрабатывать почву и как ухаживать за посевами. Поначалу мы хотели вырастить маис только для вас. Никто и не думал готовить из него еду. Хвала богам, нам удалось собрать несколько мешков зерна. Когда приехали сборщики дани, мы с облегчением вручили им кукурузу. А они не стали забирать её, а отдали обратно нам. Кроме того, они подарили женщинам зернотёрки, чтобы те могли делать муку, и показали, как готовить лепёшки. Поначалу мало у кого получалось. Сковородок не было. Пекли на раскалённых камнях. Первой научилась моя мама. С тех пор это её любимое занятие. А наше – есть мамины лепёшки. – Он рассмеялся.

Парень положил руку жрецу на плечо и повёл гостя к небольшому зданию, от которого исходили аппетитные ароматны свежеиспечённого хлеба и тушёного мяса.

Кухня представляла собой помещение размером с хижину простого общинника. Там, где располагался очаг, в крыше было проделано отверстие. Оттуда выходил дым. Вокруг стояла нехитрая утварь, в основном из грубой керамики местного производства – вылепленные руками миски и сосуды большего размера. Кое-где на стенках сохранились вмятины от пальцев и костяшек кистей. В большом закопчённом котле бурлила какая-то мутная жидкость. У огня сидела немолодая женщина грузного телосложения в белой юбке с нашитыми ракушками и красным спиралевидным орнаментом по канту. Обвисшую грудь закрывал оранжевый кечкемитль[70]70
  Кечкемитль – накидка, надевавшаяся через голову. Изготовлялась из двух прямоугольных кусков ткани, которые V-образно сшивали.


[Закрыть]. Передний ромб из ткани доходил до пояса, а задний – спускался ниже спины. Ворот обрамляли мелкие красные и чёрные пёрышки. Широкое лицо казалось на удивление живым, чёрные глаза поблёскивали задорным огоньком. Густые, несмотря на почтенный возраст, волосы свободно спускались на спину и плечи.

Чикаутемок хотел было сказать слова приветствия, но мать опередила его:

– А-а-а, сынок, кого ты к нам привёл? – Голос оказался довольно высоким и даже несколько визгливым.

– Здравствуй, мама. Это Несауальтеколоцин, жрец из Тламанакальпана, мой учитель и друг. Я тебе о нём рассказывал, помнишь?

– Ну конечно же помню, – широко улыбнулась жена вождя, и белоснежные зубы блеснули на смуглом лице. – А ты думаешь, твоя мать уже окончательно выжила из ума? Вот негодник, – погрозила она пальцем и рассмеялась от души.

– Ну-ка, давай сюда, поближе, я тебя рассмотрю, не бойся. Меня зовут Тоналлашочиатль, – позвала молодого жертвователя хозяйка.

– Приветствую вас, госпожа Тоналлашочиацин, – произнёс смущённый юноша, почтительно поклонился и подошёл к очагу.

– О, какой худой, одни рёбра торчат, как мой сынок Сипуха, такой же. Один под стать другому. – И пожилая женщина без лишней скромности ткнула столичного посланника пальцем в живот, а затем ещё раз расхохоталась. – Ох уж эти мальчики: сколько ни корми, всё куда-то девается. Не то что наш папаша. Ладно, садитесь давайте. Чикаутемок, помоги своему другу, а то он стоит, будто пришибленный.

Парни устроились на циновке у огня, сын касика подал товарищу грубую миску с неровными стенками. Приятное тепло обдавало усталые ноги. Голодная Сова будто сразу же прирос к полу и даже не представлял, как будет вставать. Пустой желудок ещё раз напомнил о себе, и чопорному возжигателю копала стало неудобно. Мерное потрескивание дров убаюкивало. Из котла доносился приятный аромат лесных трав и тушёного мяса. С улицы на свет слетелись беспокойные ночные бабочки и закружились по комнате, словно также ожидая своей порции еды. Отблески пламени играли на стенах, заставляя тени скакать при каждом дуновении ветерка. На дворе уже стемнело, и целый мир сузился до небольшого пространства, освещённого маленьким костерком. Вскоре подошёл сам текутли Куаутлапочин, уже без громоздкого головного убора из перьев, взял глиняную тарелку и уселся напротив.

Тем временем хозяйка месила тесто, делала из липкой жёлтой массы шарики и сплющивала их между двух дощечек, а затем отлепляла лепёшки и раскладывала их на раскалённых камнях, ловко подцепляла, переворачивала и кидала в стопку одну на другую. Сделав достаточное количество, она помешала кипящее варево, а затем бросила туда каких-то листьев, отчего в считаные мгновения по кухне разлетелся сладковатый пряный запах.

– Всё едим, – весело скомандовала Тоналлашочиатль, и мужчины послушно протянули тарелки.

Несауальтеколотлю достался большой вкусный кусок мяса собаки с местными овощами и травами, кажется, сюда же добавили немного дикого мёда. Парень чуть не обжёгся, настолько хотелось есть. Ароматные свежеиспечённые лепёшки тоже пришлись как нельзя кстати. Довольная хозяйка удовлетворённо посмотрела на голодного юношу и снова расхохоталась.

И в тот самый момент в комнату зашла девушка. На вид ей было лет семнадцать. Стройная и грациозная, словно молодая пума, она ловко проскользнула вдоль стены, бросила удивлённый взгляд на столичного гостя. Белая юбка с побрякивающими раковинами, нашитыми поверх красной каймы, пара кожаных браслетов да ожерелье из перьев – вот и всё, что было на ней надето. Густые чёрные волосы, как и у матери, ниспадали на упругую грудь и спину. На прекрасном лице читалось непринуждённое игривое выражение. Тёмные глаза блестели, как у оцелота в лунную ночь. В них отражались сполохи пламени, подчёркивая нечто первородно дикое в облике незнакомки. Она негромко поприветствовала собравшихся и села возле отца.

– Йоуальшочитль, – строго сказал Чикаутемок. – Я недавно дарил тебе кечкемитль. Иди и надень немедленно. Тебе нельзя показываться в таком виде перед господином из Тламанакальпана.

Дочь вождя одарила юного воина недобрым взглядом, но встала и ушла. Через некоторое время она вернулась в новенькой, наверняка надевавшейся всего пару раз накидке. Очаровательные губки сложились в ироничную улыбку. Ещё раз продемонстрировав неудовольствие брату, Ночной Цветок перевела взор на Несауальтеколотля и начала с любопытством рассматривать жителя далёкого города, словно диковинное животное в царском зверинце. Нисходящая Сипуха представил их друг другу. Столичный посланник произнёс приветствие, подобающее случаю. А юная особа не нашла ничего лучше, как заявить: «У тебя красивые перья», чем вызвала взрыв хохота у всех за столом.

Парень почувствовал внимание сестры друга. Возжигателю копала стало крайне неудобно. Всем духовным лицам Ойаменауака и Тламанакальпана, кроме верховных жрецов, запрещалось иметь какие-либо связи с женщинами. Дома Голодная Сова всегда мог подавить любые проявления страсти, исполняя обязанности по службе и общаясь с богами. Коме того, девушки обычно сами не подходили к жертвователям, кроме служительниц культа, но те знали, как себя вести. Здесь же всё оказалось не так, как в столице. Другие люди, иное поведение, непохожий стиль жизни. Какая пропасть между сдержанными и чопорными, гордящимися каменным сердцем и внешней непроницаемостью сородичами и не скрывающими чувств и интересов тоуэйо! Молодой священник чувствовал себя так, будто оторвался от корней. Никто, кроме него самого, теперь не мог сдержать запретные желания, некому ни остеречь, ни одёрнуть его. А сам посланник тлатоани оказался не в состоянии контролировать собственные действия без постоянного давления извне. Как велик соблазн дать волю чувствам, когда никто точно не узнает и не сможет наказать. Дыхание участилось, сердце забилось быстрее. Пот выступил на лбу не столько от жара горячего мяса, сколько от стыда и смущения. Смотрел ли Несауальтеколотль на Йоуальшочитль? Да. Правда, не так прямо, как та, но украдкой. Юноша ловил каждую возможность, когда можно было ненароком скользнуть взглядом по густым чёрным волосам, игривому лицу, проступавшему под кечкемитлем силуэту груди, которую ещё недавно он видел безо всякой накидки. Как же хочется коснуться пальцами бархатистой кожи, провести ладонью по изящному изгибу талии и бёдер, охватить, стиснуть… Нет, прочь дурные желания! Так дальше продолжаться не может. Нужно собраться, взять себя в руки. Голодная Сова опустил глаза в тарелку. Парень весь ушёл в тревожные мысли и не слышал разговора за столом. Если бы его сейчас спросили о чём-то, он, к своему стыду, не понял бы и не смог ответить. Интересно, заметила ли Ночной Цветок стеснение дорогого гостя? Наверное, нет, мало ли как ведут себя за едой там, в далёком городе.

Тем временем добрая Тоналлашочиатль умилялась скромностью и немногословностью жреца. Показывая пальцем на священника, женщина рассказывала мужу о том, какой он тощий, как и Чикуатемок, и как надо хорошо их кормить, а то вконец исхудают. Куаутлапочин согласно кивал жене и не пытался возражать, а та подкладывала мужчинам всё новые и новые куски тушёного мяса, а также свежеприготовленные тортильи. Сын вождя попытался урезонить мать. Но та отмахнулась и сказала: «Там у них в городе пусть ведут себя как хотят, а здесь у собственного очага я – хозяйка. Здесь моё место. Я уже старая женщина, в Тламанакальпан не поеду, а тут меня всё равно уже бесполезно чему-то учить», – и рассмеялась.

После ужина молодой воин проводил гостя до его хижины. Ночью улицы обезлюдели, дневная суета сменилась абсолютным покоем и безмолвием. Ни одного огонька не видать. У самой двери дома, помня о неловком положении приятеля за едой, Несауальтеколотль сказал: «Знаешь, а твоя мама просто чудесная. Передай ей ещё раз большое спасибо». Друзья попрощались и договорились встретиться завтра утром на строительстве пирамиды.