Текст книги "Три дня весны"

Глава 13

Вестибюль Коротких Троп, расположенный внутри логова Красноглазого, отличался от прочих – тут не было статуй, а дверь с привычной круглой ручкой больше напоминала люк с подводной лодки.

Чтобы открыть его, Пашке пришлось навалиться всем телом.

– Давай, удачи, братан! – сказал Шекьен, нервно почесывая когтем между рогами. – Помог бы я тебе, но сам понимаешь, что мне отсюда хода нет, век воли не видать. Превратит меня хозяйка тут же в свой придаток, а я не хочу…

– Понимаю. Спасибо, – отозвался Пашка и шагнул через порог.

Он оказался в нише меж двух черных колонн, под уходящим в вышину изогнутым сводом. Различил тускло освещенное помещение размером со школьный спортзал, работающих у дальней стены мальчишек и девчонок.

Они облицовывали голый кирпич, накладывали на тот серые и черные плитки, и те прирастали безо всякого раствора, да еще и притирались друг к другу без следа так, что полосы двух цветов переплетались, создавали причудливый, завораживающий узор. Происходило это в полной тишине, нарушаемой лишь шорохом ног и мягким стуком камня о камень.

Ни голосов, ни смеха.

Пашка шагнул вперед, краем глаза заметил движение.

– Чо, глянь-ка, это мелкота, что ли? – сказал кто-то очень знакомым хриплым баском.

Ну точно, он же забыл замаскироваться!

Пущенный в ход дар-хамелеон породил щекотку в животе, онемение на макушке и ощущение, что к лицу прижалась горячая маска – сейчас Пашка должен не исчезнуть, а стать таким как все, обычным слугой Красноглазого.

– Эй, а ну посмотри на меня! – воскликнул Котел.

Пашка повернул голову в его сторону.

Рыжий задира стоял, опустив голову, а бока его охраняли, как обычно, двое шакалов.

– Нет, не он, – сказал один из них. – Даже не похож.

– Показалось, чо. Бывает, – буркнул Котел и заковылял прочь, в багровый сумрак.

– Он служит Красноглазому по собственной воле, без малейшего принуждения, – сообщил Голос. – И поэтому у него немного больше свободы, чем у остальных, хотя на самом деле он тоже раб.

Пашка кивнул и направился туда, где кипела работа.

Низ стены был почти закончен, и теперь к ней тащили леса и лестницы, чтобы облицевать участок повыше.

– Э… привет… – сказал Пашка, оказавшись меж сверстников. – Можно, я с вами?

Никто не ответил, никто не повернул головы в его сторону.

Они все были заняты, они все знали, что и зачем делают, и не хотели и не могли отвлекаться.

– Пока ты говоришь только ртом, тебя не услышат, – снова вмешался Голос. – Включай душу, сердце… Не мне тебя учить! Начинай.

И Пашка, облизав пересохшие губы, выдавил из себя первое слово.

Заготовки, о которых он думал во время пути по Коротким Тропам, вылетели из головы мгновенно. Зато вспомнилась почему-то книга Джеральда Даррелла «Моя семья и другие животные», и история начала строиться вокруг говорящих зверей, чудесных кладов и алчных пиратов.

В первый момент было сложно, возникло ощущение, что пытается сдвинуть с места тяжелейший камень.

– …и сказал тогда ягуар – «Нет, за все сокровища земли не отдам я свой клык», – отчаянно рассказывал Пашка, осознавая, что несет ерунду, что ничего у него не выйдет, что все это глупость, и что он не в силах противостоять Красноглазому, взрослому, как ни крути.

Мальчишки и девчонки все так же продолжали свое дело, подносили новые коробки с плиткой, узор из черных и серых полос рос вверх, все больше напоминая паутину вокруг нескольких огромных злобных глаз.

– Почему ничего не выходит? – спросил Пашка отчаянно.

– Возможно, потому, что ты не один из них… – пробормотал Голос с сомнением. – Не участвуешь.

Это выглядело разумным.

Мгновение помявшись, Пашка шагнул туда, где стояла вскрытая коробка, вытащил плитку, гладкую с одной стороны и шероховатую с другой, и передал стоявшей на лестнице девчонке, русой и кудрявой, в рваных джинсах и кедах такой яркой расцветки, что при взгляде на них болели глаза.

Он начал историю снова, не повторяясь, немного иначе, и одновременно работая, помогая в том деле, которое он хотел остановить, подорвать, разрушить и уничтожить во что бы то ни стало…

Говоря в тишине, среди муравьиного, непрерывного механического движения.

Поначалу вновь ничего не произошло, а потом кудрявая девчонка вздрогнула, и плитка выпала из ее руки. Вторая, только что прилепленная на стену толстым пацаном лет одиннадцати, свалилась на пол и разбилась на куски.

Еще один парень, несший коробку, споткнулся и замер, недоверчиво моргая и глядя перед собой.

– У тебя получается! – воскликнул Голос. – Только не останавливайся!

И Пашка продолжал, на ходу выдумывая детали, какие-то сюжетные повороты, и сам себе удивляясь. На уроках он всегда мямлил, как и все остальные, и никогда не думал, что может говорить так долго и связно, чтобы это кто-то слушал, да еще так много народу!

Хотя Весна изменила многое… может быть, она изменила и его самого?

Не зря он по Лабиринтам и Коротким Тропам ходил…

Еще недавно слаженная и целенаправленная работа замерла, движение прекратилось. Подростки-рабы застыли, лица многих корежило, словно они пытались вырваться из жуткого сна.

Одна девчонка начала всхлипывать, смуглый парень уронил лестницу и выругался.

Плитки отваливались по одной, затем стали падать по нескольку штук, издавая мягкий шелест. На голой стене возникла одна трещина, другая, по красным кирпичам поползла серая паутина.

– Отлично, просто отлично, – продолжал ободрять Голос. – Но пожалуй хватит.

Но Пашка уже и сам слышал шаги, тяжелые, властные, ощущал накатывающее чужое присутствие, словно дыхание от раскаленной печи, в которой сжигают трупы, или наоборот, будто волну воздуха от ледника, что готов обрушиться с горы на долину и погрести под собой целый город…

Он замолчал, и тут же в помещение ворвался Красноглазый.

Глаза его пылали, как два угля, черный плащ развевался, точно облако клубящейся тьмы.

– Что происходит? Отчего встали? – прошипел он, обводя рабов взглядом.

Пашка отлично помнил, что его защищает дар-хамелеон, но все же страх пронизал его подобно удару тока – кто знает, насколько велики таланты хозяина Цитадели Сна, может быть, он умеет видеть сокрытое?

Но нет, Красноглазый даже не посмотрел в его сторону.

– Почему встали? – повторил он, схватив за плечо ближайшего мальчишку. – Неужели вы забыли, ради чего вы пришли сюда, ради какой великой и славной цели мы все трудимся?

Пашка впервые испытал на себе воздействие дара подчинения и убеждения.

Он знал, с чем имеет дело, понимал, что происходит, но все равно при звуках голоса Красноглазого ему хотелось вскочить, закричать «Хайль!» или «Слава!» и ринуться делать то, что говорит Великий Вождь…

Ведь это же, это же…

Ничего удивительного, что у тех, кто внимал Красноглазому, напрочь отшибало мозги.

Но в этот раз дар хозяина Цитадели не сработал, что-то простая история Пашки сделала с бывшими рабами – может быть, она и вправду разрушила ту, другую историю, свившую гнездо внутри порабощенных девчонок и мальчишек, и они перестали верить в то, в чем только что не сомневались?

Никто не поспешил вернуться к работе, большинство осталось стоять, а кое-кто и вовсе побрел к выходу.

– Стоп! Вернитесь! – орал Красноглазый, и в его голосе Пашка различил удивление и страх.

– Я бы на твоем месте к ним присоединился, – сказал Голос.

И Пашка, опустив голову, зашагал за остальными, стараясь не глядеть на Красноглазого, норовя держаться так, чтобы между ним и хозяином Цитадели постоянно кто-то находился.

Береженого бог бережет – так всегда говорила бабушка.

Вторую историю он начал рассказывать в «столовой», в небольшом закутке между груд строительного мусора, где рабам выдавали бутылки с «Кока-колой» и шоколадные батончики. На этот раз вспомнил Жюля Верна, его «Таинственный остров», но перенес действие в наши дни.

И вовсе не удивился, когда сидевший на корточках рыжий мальчишка поперхнулся, выплюнул остатки «Сникерса» и принялся оглядываться с выражением дикого недоумения на лице.

Они просыпались, стряхивали наваждение, не целиком, не до конца, но в достаточной степени, чтобы перестать работать.

А только этого Пашке и было надо.

Из «столовой» он ушел, не дожидаясь появления Красноглазого, и перебрался в одну из башен, где по спиральной лестнице брели вереницы угрюмых работников, поднимая к недостроенной вершине листы металлочерепицы насыщенно-черного, антрацитового цвета.

Ухватившись за один из них, Пашка порезал руку, но зато история пошла из него со страстью и кровью…

И подействовала она куда сильнее и быстрее, чем предыдущие.

Металлические листы с громыханием полетели вниз, а башня захрустела, точно дерево под топором. Ступеньки принялись крошиться, крохотные окошки, забранные решетками, начало корежить и деформировать так, что металлические прутья с визгом выворачивало из пазов.

Он побежал вниз, не поднимая головы.

И посреди столпотворения в одном из широких коридоров столкнулся с Юлей. Узнал ее не сразу, потому что от яркой, живой девчонки осталась лишь бледная, еле переставляющая ноги тень.

А когда узнал, остановился как вкопанный.

– Юля! – воскликнул он, взяв ее за предплечье.

Девочка, бредшая куда-то, остановилась, взглянула на него с полным безразличием. Попыталась вырваться, но вяло, без каких-либо эмоций, просто дернула рукой, будто стряхивая насекомое.

– Это же я! – сказал Пашка, чувствуя, как отчаяние поднимает внутри уродливую черную голову.

Неужели все его усилия, все его истории не смогли пробудить ее?

– Это же я! – повторил он. – Проснись!

– Ты? – в глазах ее мелькнул свет осознания, но тут же исчез, сменившись прежней мертвенной блеклостью.

Вокруг бегали мальчишки и девчонки, издалека доносился злой голос Красноглазого, с грохотом и треском неспешно разваливалась Цитадель Сна, но Пашка на мгновение забыл, где он находится и зачем сюда пришел…

Что делать, как вырвать Юлю из гнусного состояния, в котором она оказалась?

Глава 14

– Она тебя не узнает, – сказал Голос. – Ты же замаскирован.

Точно!

Пашка от досады едва не укусил себя за язык.

Дар-хамелеон позволил ему остаться неузнанным, но тут неожиданно помешал.

Он напрягся, острое колотье возникло на макушке, стекло по бокам головы и затылку точно вода, щекотка побежала по спине и груди, и превратилась в настоящую судорогу, когда достигла ног.

А через миг он вновь был самим собой, прежним, обычным.

Так же держа Юлю за руку, Пашка отступил к стене, чтобы их не затоптали в суматохе. Девочка послушно шагнула следом, но выражение ее лица ничуть не изменилось – равнодушие, покорность, тоска.

Может быть, использовать другой дар, передать ей свои эмоции, воодушевление, радость от встречи?

Пашка уже начал сосредотачиваться, но неожиданно остановился…

Да, он может это сделать и наверняка добьется успеха, и все выйдет, как он хочет. Только вот не поступит ли он в этом случае как тот же Красноглазый, убеждавший и подчинявший рабов, в конечном итоге тоже вызывавший у них определенное умонастроение?

Одно дело – успокоить бабушку, практически дать лекарство.

И другое – заставить, насильно принудить другого человека чувствовать то, что чувствуешь ты.

– Юля, очнись! – сказал Пашка, встряхнув ее так, как вчера на улице Горького.

Но если тогда это подействовало, то сейчас не возымело эффекта.

Голова девочки лишь качнулась, точно у куклы, но и только.

– Поцелуй ее! – неожиданно сказал Голос.

Кровь бросилась Пашке в голову с такой силой, что уши запылали, а внутри черепа загрохотало.

Поцеловать Юлю?!

Да, он иногда думал, каково это… мечтал, да… но это же… он же пацан, и не занимается всякими глупостями вроде поцелуйчиков, о которых вечно щебечут глупые девчонки!

– Поцелуй ее! – повторил Голос настойчиво. – Не будь дураком!

– Но я… – выдавил Пашка, ощущая как слова с трудом протискиваются через окостеневшее горло и одеревеневшие губы.

Признаться в том, что он никогда не целовал никого… невозможно.

Но маленький пузатый человечек, не имеющий, по его собственному признанию, души, и вряд ли бывший в полном смысле слова живым, как ни странно, ситуацию, кажется, понимал.

– Надо же когда-то начинать? – сказал он мягко. – И лучше с той, кто нравится. Плюс не просто так, а с важной целью…

– Только не подглядывай, – Пашка сглотнул, ощущая, как бешено колотится сердце, наклонился вперед, коснулся губами ее губ.

– Я отвернулся, – сообщил Голос.

Предплечья у Пашки в этот момент тряслись, он плохо соображал, что именно делает, но уловил, как Юля вздрогнула в его руках, вскинула собственные, чтобы отпихнуть его, отстраниться.

Но сделала это не сразу, и не сердито, а мягко, почти с неохотой.

Пашка отступил на шаг, и обнаружил, что синие глаза девочки сияют обычным ехидством.

– Это что за дела, а? – сказала она.

– Ну вот… – он уставился в землю, пожал плечами. – Извини…

Но тут же вспомнил, что они в Цитадели Сна, и что на простую болтовню у них нет времени.

– Ты иди! – воскликнул Пашка, вскидывая глаза. – Тут опасно! Все рушится!

– А ты? – глаза Юли сузились, уже она сама схватила его за руку, и это оказалось на удивление приятно.

Напомнило о тех днях, когда мама была жива и гладила его по голове.

– Мне надо довести дело до конца, – сказал Пашка, стряхивая наваждение. – Иначе… Плохо будет всему городу.

– Спасибо, – она улыбнулась, и его словно кипятком обварило. – Увидимся!

И Юля побежала в сторону ближайшего выхода.

Пашка глянул ей вслед, а когда повернулся, то оказался лицом к лицу с Котлом. Увидел, как брови того ползут вверх, точно две покрытые рыжим мехом гусеницы, как расширяются поросячьи глазки.

И только потом сообразил, что сам снял с себя маскировку, отключил дар-хамелеон.

– Привет, – сказал Пашка. – Что, не ждал меня здесь увидеть, мелкота?

Он привык убегать от Котла, от следующих за тем по пятам шакалов, терпеть насмешки и оскорбления… Вот и сейчас ощутил укол прежнего страха, но тот показался очень слабым на фоне только что пережитых эмоций – победного возбуждения, нахлынувшего в момент, когда осознал, что его истории работают, что логово Красноглазого начинает рушиться; радости от встречи с Юлей и дикой смеси эмоций, закипевшей внутри в тот миг, когда он ее поцеловал.

И Пашка сделал то, о чем хоть и мечтал не один раз, но никогда не думал, что в реальности отважится на подобное – шагнул вперед и врезал Котлу по физиономии, изо всех сил, не сдерживаясь.

Рыжий такого развития событий ожидал меньше всего.

Он шлепнулся на задницу, скривил физиономию, точно обиженный младенец, и прижал ладонь к щеке.

– Ты чеего это, а? – протянул Котел плаксиво. – Ты чо ваще?

Костяшки у Пашки болели жестоко, запястье дергало как зуб с дуплом, но он не обратил на это внимания. Прыгнул к врагу, занося руку повторно, думая только о том, что по этой наглой харе нужно зарядить еще раз, и так, чтобы ее обладатель навсегда запомнил урок.

И Котел звериным чутьем осознал, что сегодня его никто не станет бояться, и что на этот раз уже ему сделают больно.

– Ваще ошизел! – воскликнул он, уклоняясь от второго удара Пашки.

А потом вскочил и понесся прочь, смешно перебирая кривыми ногами, едва не сшиб попавшуюся ему на пути девчонку.

Пашка же остался стоять, встряхивая пострадавшей рукой.

– Вот это было правильно, – одобрил Голос. – Хотя я и чистый интеллект без тела… Оценил.

– Спасибо, – сказал Пашка. – Скажи, куда дальше?

Цитадель огромна, и если ломать ее по кусочкам без системы, то можно провозиться до завтрашнего вечера… Если же выбрать ключевые точки, откуда разрушение покатится волнами в разные стороны и не оставит от здания ничего, кроме груды обломков, то есть шанс управиться быстро.

Жаль, что эта хорошая мысль не пришла ему сразу.

Голос же ухватил идею мгновенно… ну на то он и «чистый интеллект», дар знания.

– Давай-ка вперед! – скомандовал он. – Там по лестнице на второй этаж и направо!

На втором этаже обнаружился громадный зал, потолок которого подпирали сотни круглых толстых колонн – здесь работы еще продолжались, как ни в чем не бывало, и по лесам поднимали к потолку связки малярных кистей и банки с краской.

Что там собирались нарисовать, можно было только догадываться, колонны же украшали искусно вырезанные змеи – сплошь хвосты, чешуйчатые спины и открытые пасти с высунутыми языками. Они смотрели на Пашку осуждающе, и временами ему казалось, что издалека доносится тихое шипение.

Тут он начал другую историю, взяв за основу элементы «Волшебника Изумрудного города». И вновь слова произвели эффект – сначала остановились мальчишки и девчонки, а потом и змеи принялись осыпаться, с потолка полетели лохмотья краски, зашатались надежные вроде бы леса.

Голос повел Пашку дальше, через коридоры и залы исполинского здания.

И в какой-то момент он понял, что Цитадель похожа на Лабиринт, что Красноглазый, может быть, неосознанно, но пытался выстроить нечто подобное, чтобы каждый день ходить по нему, обретать дары и силу.

Сооружение тряслось от вершин самых высоких башен до фундамента, недавние рабы убегали уже не потому, что слышали голос Пашки, а ради спасения собственной жизни.

– Пора убираться, – сказал Голос, когда они побывали в низком, хоть и обширном подземелье, куда свет проникал через десятки круглых отверстий в потолке. – Капут. Скоро все тут обвалится.

Пашка не заставил себя уговаривать, а побежал к выходу.

Вихрем взлетел по лестнице и едва не споткнулся о Юлю, что сидела на полу, а по лицу ее текли слезы.

– Ты чего? – воскликнул он удивленно. – Я думал, ты давно в безопасности!

– Я заблудилась! – ответила она. – А потом вот нога… Подвернула…

И девочка всхлипнула.

– Давай помогу, – Пашка наклонился, Юля схватила его за руку и неловко поднялась.

Он обнял ее за талию и заторопился по коридору, практически волоча девочку на себе. Одну ногу она поджала, а на второй подпрыгивала, чуть слышно постанывая через стиснутые зубы.

Фрагмент стены с рокотом обрушился прямо перед ними, вздыбилось облако пыли.

– Стой! – закричала Юля, и Пашка остановился.

Небольшой камушек ударил его повыше уха и, подняв голову, он увидел, как по потолку разбегаются трещины, похожие на молнии, как летит из стыков белесая крошка…

– Надо уходить! – повторил он.

– Но там опасно! – девочка тряслась от страха, ее просто колотило, и даже зубы лязгали.

– А тут нет? – усмехнулся Пашка и ринулся вперед, прямиком в облако пыли.

Она пискнула и вроде бы даже закрыла глаза, а он шел почти наугад, мечтая лишь об одном – чтобы им на головы не свалился какой фрагмент здания весом в несколько тонн.

– Направо, – подсказал Голос, но Пашка уже и сам увидел дневной свет, врывающийся через большой пролом.

Рванул туда, и оказался на зеленой траве под ослепительно синим небом Весны. Увидел вдали дома, узнал Ленинский проспект, тот самый, на котором стоит Библиотека Автограда, обиталище Книжника.

– Какая встреча, – сказал кто-то сдавленным от злости голосом.

Красноглазый выглядел помятым, на плаще его красовались пятна и дыры, подол обтрепался. Но глаза пылали алым огнем, а скрюченные пальцы на длинных руках напоминали когти хищника.

Пашка сглотнул и отпустил Юлю, та сделала шаг в сторону и осела на траву.

– Ты проиграл, – сказал он.

– Нееет, – протянул Красноглазый, скалясь. – Цитадель Сна разрушена, правда. Только знаешь, ведь я могу возвести ее заново, еще лучше, с помощью тех же славных жителей этого славного города… Понимаешь, их ведь так легко заставить верить во что угодно, поклоняться кому угодно…

Он говорил столь же уверенно, как и раньше, голос звучал притягательно и чарующе. Но что-то с хозяином уничтоженной Цитадели было не то, он выглядел меньше ростом, горбился и время от времени содрогался, будто его мучил озноб или донимал холод.

– Ты врешь, – сказал Пашка, без труда уловивший фальшь в словах собеседника. – Даже сам в это не веришь.

– Нет! Я верю! – Красноглазый шагнул вперед, занес руку со сжатым кулаком. – Сейчас я прибью тебя, и все станет как раньше!

– Не станет, – Пашка отступил, покачивая головой. – Ты это прекрасно понимаешь. Слишком много сил вложил ты в Цитадель Сна, и теперь, когда она погибает, они рассеиваются безвозвратно.

Нет, Голос ничего ему не подсказывал, вообще молчал, но сомнений в том, что так дело и обстоит, не возникало. Громадное здание продолжало разрушаться, ворочаясь и вздрагивая, колебля землю и издавая жалобные звуки умирающего исполинского зверя.

– Рассказать тебе историю про тебя? – предложил Пашка, отступая еще.

Красноглазый так и шел за ним, словно на привязи, и они двигались по кругу, обходя сидевшую на траве Юлю, и та смотрела на них ошалевшими, ничего не понимающими глазами.

– Я сам… ты услышишь от меня… новые истории… – голос хозяина Цитадели прерывался, он шатался, а багровое пламя в глазницах постепенно тухло, точно иссякало питавшее его топливо. – Весь Тольятти услышит… Где мои дары?! Я сильнее тебя! Понимаешь, мальчишка…

И тут Пашка решил, что хватит убегать, и остановился.

Красноглазый прыгнул вперед и ударил, но кулак его, впечатавшийся мальчику в скулу, оказался почти невесомым. Хозяин Цитадели взвыл, уставился на собственную руку, затем оглянулся туда, где медленно и величаво рушилась, точно уходила под землю последняя башня.

– Неееет! – закричал он, и голос его перекрыл рокот и грохот. – Остановись!

– Дары – это хорошо, – сказал Пашка. – Но если без них ты ничего не стоишь… Прощай.

Он не стал бить Красноглазого, просто толкнул того в грудь двумя руками. Облаченное в черный плащ тело упало наземь, изогнулось так, словно угодило на оголенный провод, и начало таять, превратилось в облачко пепла, в расползающиеся струи дыма, в ничто.

– Кто… это… был? – спросила Юля.

– Один нехороший человек, – отозвался Пашка. – Давай, поднимайся, тут опасно.

Они по-прежнему находились под самым боком у Цитадели, и устоявшая до сего момента стена могла рухнуть на них и сделать то, на что оказался неспособен ее бывший хозяин…

Пашка вновь помог девочке встать и повел ее прочь.

Оглушающий рокот настиг их в тот момент, когда под ногами оказался асфальт Московского проспекта. От Цитадели осталась груда руин высотой в три этажа, и над ней взметнулось облако пыли, принявшее облик громадной фигуры в темном плаще и капюшоне, под которым горели два алых огня.

Пашка нахмурился, но подул ветер, и фигуру развеяло, черные ошметки поволокло прочь, в сторону Волги.

И тут же зазвонил телефон в кармане рюкзака.

– Погоди секунду, – сказал он, отпуская девочку, и снимая лямку с одного плеча. – Ага… Привет, бабушка… Да, скоро я буду у Анны Марковны, честное-пречестное слово. Полчаса, не больше.