Текст книги "Танкист на «иномарке»"

Эх, дороги!

16 марта началась Венская наступательная операция. Через три дня в сражение была введена 6-я гвардейская танковая армия. Она имела задачу во взаимодействии с другими объединениями 3-го Украинского фронта нанести удар в направлении Эшкю Веспрем с целью окружить основные силы 6-й танковой армии СС в районе озера Балатон и одновременно развить наступление на внешнем фронте окружения, не допустив контрудара резервов противника от Биа к озеру Балатон.

Задача непосредственного окружения и разгрома вражеской танковой группировки была возложена на 5-й гвардейский танковый корпус. Его удар в направлении Берхида должен был привести к окружению неприятеля в районе Секешфехервар. На внешнем фронте окружения в направлении Зирез удар наносился 9-м гвардейским механизированным корпусом.

…В течение 19-20-го и особенно 21 марта соединения танковой армии вели непрерывные упорные бои с противником… С 22 марта 9-я общевойсковая и 6-я танковая гвардейские армии начали преследование вражеских войск, отходивших к оборонительному рубежу на реке Раба…

46-я гвардейская танковая бригада стремительно продвигалась к озеру Балатон. Впереди шел мой первый батальон, который должен был выйти в район Веспрема и не допустить отхода частей противника на северо-запад… Весьма ответственная задача. А сил не так уж и много – 18 танков «Шерман» и полсотни автоматчиков на броне… Успех предстоящего боя во многом зависел от быстроты и решительности действий каждого танкиста в отдельности и всех подразделений в целом.

С ходу батальон ворвался в Эшкю. Огнем пушек и пулеметов большую часть гарнизона уничтожил, остальные разбежались. Ни минуты задержки. Вперед! Вперед!

К исходу 22 марта мы вышли на подступы к станции Хаймашкер – крупному узлу шоссейных и железной дорог. С высот севернее этого населенного пункта фашисты встретили батальон сильным противотанковым огнем, от которого сгорел один танк. Стало ясно, что прорваться к станции и далее к Веспрему по шоссе не удастся и надо искать обход узла сопротивления гитлеровцев. Смотрю на топографическую карту. Слева от шоссе открытая заболоченная местность, на которой «Эмча» могут застрять. Справа – лес, по которому идет проселочная дорога. Принимаю решение обойти противника справа, через лес, о чем доложил командиру бригады Николаю Михно и получил его одобрение. Собрав командиров рот, гвардии старших лейтенантов Григория Данильченко, Александра Ионова и Николая Кулешова, поставил новую задачу. Наступил вечер. Воспользовавшись сумерками, танки отходят на несколько сот метров назад и поворачивают направо, начиная движение строго на запад. Вскорости втянулись в лес. Чуть пройдя по неширокой просеке, мы оказались на дороге-тропинке. Остановились, поскольку стволы и ветки многолетних деревьев преграждали узкую и петляющую дорогу, пригодную только для езды на телегах.

Послал разведку отыскать другой путь, но его не оказалось. Оставалось только одно – прорубаться через лес. Принял меры безопасности – выслал вперед в боевое охранение два отделения автоматчиков, чтобы подразделение, «скованное лесом», не стало легкой добычей для фаустников противника. Остальные десантники остались при танках, помогать «эмчистам».

Время работало против нас, мы торопились. Сняли с турелей зенитные пулеметы, закрепив их на жалюзи моторного отделения, что почти на полметра уменьшило высоту боевых машин. Пригнули штыревые антенны радиостанций. Одновременно вырубили шест высотой с «Шерман» и сделали на нем хорошо видимую мету – ширину его корпуса. Я назначил «сухопутного лоцмана» – Колю Радина и в помощь ему высокого автоматчика с топором. Их задача была идти впереди колонны, осуществлять замеры и делать зарубки на деревьях и ветках, предназначенных для рубки. Силы и руки взрослых танкистов и оставленных десантников понадобятся для многочасовой нелегкой работы на лесоповале.

Не мешкая стали расширять проезжую часть дороги. На каждом танке имелись двуручная пила и топор. Сгустившаяся темнота усложнила работу, пришлось подсвечивать карманными фонарями. Фар танков не включали, поскольку их яркий свет мог выдать наше местонахождение вражеской воздушной разведке. Кроме того, в каждой «Эмча» отключили по одному мотору, что заметно снизило шумность, а кроме того, загазованность воздуха, поскольку стояла безветренная погода и выхлопные газы стояли столбом, затрудняя дыхание.

Расчистку вели широким фронтом – по обе стороны дороги. Поскольку рабочих рук было с избытком, а шанцевого инструмента не хватало, организовали «конвейер», быстро передавая пилы и топоры от уставших к отдохнувшим «лесорубам». «Лоцман» еле успевал делать замеры, ему наступали на «пятки». Срубленные ветки оттаскивали в глубину леса, спиленные деревья валили направо и налево от проезжей части. В танках оставались одни механики-водители. Как только был очищен отрезок маршрута, подавалась команда на движение. Колонна, тихо рокоча моторами, делала «бросок». Иногда значительный, чаще – небольшой… На преодоление двенадцатикилометрового пути батальон потратил всю ночь и, когда небо начало чуть розоветь на востоке, вышел на южную опушку леса в районе высоты 235,5. Позади тяжелая работа в полутьме, в ходе которой, к сожалению, не удалось избежать потерь – падающими деревьями были ранены три танкиста.

Включили вторые моторы «Шерманов». Автоматчики «оседлали» танки. Кругом тишина. Плотная пелена тумана окутала землю. Танковые роты готовы к стремительному рывку к станции Хаймашкер.

Шквальная атака

Утро 23 марта. Начались очередные сутки напряженного наступления. Нас «бодрит» достигнутый ночью успех – преодолено серьезное препятствие. Хотя экипажи сильно устали, но расслабляться нельзя, ведь предстоят бои и ближайший – за Хаймашкер…

Мы имели явное преимущество перед противником, скрытно появившись на подступах к его важному тыловому объекту; все внимание которого было нацелено на шоссе, идущее к станции с северо-востока. Батальон же, благодаря маневру, зашел им в тыл.

Итак, внезапность достигнута, а это уже половина успеха. В такой благоприятной ситуации нужно немедля ударить по станции, несмотря на ограниченную из-за тумана видимость.

Решил первоначально атаковать противника в колонне. Преимуществом такого построения была быстрота выхода к Хаймашкеру и возможность выдержать намеченный курс атаки в условиях плохой видимости. Собрав командиров танковых рот и десанта, поставил им задачу, потребовав быстро довести ее до подчиненных. Уже через несколько минут подразделения были готовы к действиям…

Сигнал по радио подан. Атака началась… В командирских заботах я потерял из виду Колю Радина, который тут же «пристроился» на место раненого помощника механика-водителя в экипаже гвардии старшего лейтенанта Михаила Голубева. Знай я об этом раньше, отправил бы его на свое штатное место – в отделение ремонта вооружения. А теперь – поздно. Не останавливать же из-за поступка сорванца колонну батальона. Она уже набрала хорошую скорость…

Быстро проскочили первый километр пути. Между деревьями, что стояли правее дороги, головные экипажи «Эмча» заметили переднюю часть корпуса неприятельской самоходки. В эфире прозвучало предупреждение об опасности, указан район цели. Сомнений не было – засада. Первыми открыли по ней пушечный огонь «Шермана» гвардии младшего лейтенанта Петра Карамышева и гвардии лейтенанта Михаила Чежегова. Три «Артштурма» были подожжены… От захваченного в плен раненого немецкого танкиста стало известно, что экипажи самоходок спали и русские танки появились совершенно неожиданно для них.

В хаймашкерском гарнизоне поднялся переполох. Во дворах домов заметались полуодетые гитлеровцы. Некоторые из них кинулись к противотанковым орудиям, прицепленным к тягачам. Я приказал ротам развернуться в боевой порядок и открыть пушечно-пулеметный огонь. Автоматчики, спешившись, прижались к «своим» машинам. Бронированная лавина ворвалась на улицы станции. Ломая заборы, «Шермана» мчались через огороды, круша гусеницами вражескую технику, расстреливая фашистских солдат и офицеров. Над Хаймашкером катился мощный гул пушечных выстрелов, треск пулеметов и автоматов, рев танковых моторов. Именно о таких атаках говорят, что они подобны неистовому вихрю. Остановить такой стремительный натиск практически невозможно…

Рота Данильченко продвигалась по западной части станции. В числе первых ее домов достигла «Эмча», ведомая механиком-водителем Хаилом Бедердиновым. Человек богатырской силы и невозмутимого нрава, он всегда хладнокровно и расчетливо действовал в бою… В одном из небольших переулков Бедердинов заметил тяжелое орудие противника и две груженые автомашины. Долго не раздумывая, Хаил бросил танк на ближайшую из них, опрокинул ее, у другой – таранил двигатель, подмял гусеницами пушку…

Правый фланг роты Данильченко наступал вдоль опушки рощи, примыкающей к огородам. Сюда устремились удирающие гитлеровцы, питаясь скрыться в зарослях. Взвод Михаила Голубева пулеметным огнем заставил фашистов залечь, а два метко положенных осколочных снаряда разметали неприятельских солдат и офицеров.

Требую от Данильченко быстрейшего выхода к переезду. Отрезать пути отхода противника к Веспрему…

Перед боевым порядком роты Александра Ионова неприятельских сил оказалось значительно меньше, и его «эмчисты» разделываются с ними в основном гусеницами, экономя драгоценные боеприпасы. Вскоре впереди показались пристанционные постройки. Железнодорожные пути были буквально забиты эшелонами. На платформах громоздились четыре «Пантеры», которые мы сразу же подожгли. Десантники, рассыпавшись цепью, прочесывали дома и служебные помещения.

Высланная разведка – взвод гвардии лейтенанта Ивана Тужикова – вышла на подступы к Веспрему и замаскировалась в лесу, левее шоссе. Ею была обнаружена большая танковая колонна неприятеля. «Вам навстречу жмут фашистские танки», – доложил мне взводный… Надо было быстрее выводить батальон из Хаймашкера и развертывать его южнее станции, готовя засаду подходившей колонне… Подаю команду: «Не задерживаться! Всем следовать на переезд!» Ионов доложил, что он находится за стальной магистралью. Приказываю ему пройти еще один километр и развернуться справа от дороги. О приближении вражеской колонны ему известно, как и всем офицерам батальона.

Взводы Данильченко вышли на южную окраину Хаймашкера. С запада к нему, по проселку на скорости шло двенадцать автомашин. Прекрасная цель!.. По всему было видно, что неприятель не знал последних данных обстановки в этом районе. Не было у него разведки и охранения…

По сигналу восемь «Шерманов» Григория Данильченко ударили из пушек. Грузовики охватило пламя. Уцелевшая пехота начала выскакивать из кузовов автомашин и разбегаться в разные стороны, но лишь немногим удалось унести ноги…

Приказываю роте Данильченко следовать за мной. Проскакиваем переезд, развилку дорог, проходим около восьмисот метров вперед, сходим с шоссе вправо и развертываемся в боевой порядок. Как же нам повезло! Подразделения оказались на артиллерийском полигоне противника, изрытом бессчетным количеством позиций для орудий разных калибров и укрытиями для их тягачей. Ну просто случай! Мы заняли те, что нам подошло по размерам.

А в это время вражеская колонна, ни о чем не подозревая, продолжала двигаться на север по шоссе. За ней по-прежнему наблюдал взвод лейтенанта Тужикова. За лесом уже поднялось над горизонтом солнце. Видимость улучшилась. Время, прошедшее с момента занятия «Шерманами» позиций до появления головного фашистского танка, показалось нам вечностью… Наконец, на повороте шоссейной дороги мы увидели голову неприятельской колонны. Танки шли на сокращенных дистанциях. Очень хорошо! При внезапной их остановке, которая неминуема, когда они попадут под наш огонь, походный порядок противника «спрессуется», и тогда командиры орудий «Эмча» не промахнутся. Мной отдан строжайший приказ не открывать огня до тех пор, пока не прозвучит выстрел пушки моего танка, и все танки молчат. Терпеливо жду момента, когда вся колонна окажется в поле нашего зрения. Командир орудия моего танка гвардии старший сержант Анатолий Ромашкин непрерывно держит на прицеле головную неприятельскую машину. За хвостовыми немецкими танками неотступно «смотрят» стволы пушек «Шерманов» взвода Тужикова. Все танки противника распределены и взяты на мушку. «Еще немного, еще секунда», – сдерживаю сам себя. И вот все вражеские танки как на ладони. Командую: «Огонь!» Воздух разорвало семнадцать выстрелов, прозвучавших как один. Головная машина сразу загорелась. Замер на месте и танк в хвосте остановившейся колонны. Попав под неожиданный массированный огонь, гитлеровцы заметались. Некоторые танки стали разворачиваться прямо на дороге, чтобы подставить под наши выстрелы более толстую лобовую броню. Те, кому удалось это сделать, открыли ответный огонь, которым был подбит один «Шерман». В живых в нем остались командир орудия гвардии сержант Петросян и механик-водитель гвардии старший сержант Рузов. Вдвоем они продолжали вести огонь с места, не позволяя врагу зайти во фланг батальона. Сопротивление немцев было недолгим, и минут через пятнадцать все было кончено. Шоссе полыхало яркими кострами. Горели вражеские танки, автомашины, топливозаправщики. Небо заволокло дымом. В результате боя были уничтожены двадцать один танк и двенадцать бронетранспортеров противника.

«Шермана» стали выходить из занятых ими укрытий, чтобы продолжить движение к Веспрему. Вдруг из леса прозвучал резкий пушечный выстрел, и левофланговую машину роты гвардии старшего лейтенанта Ионова толкнуло в сторону, и она, накренившись на правый борт, остановилась. Четыре члена экипажа были тяжело ранены. Коренастый крепыш механик-водитель гвардии сержант Иван Лобанов бросился на помощь товарищам. Перевязал их и, вытащив через аварийный люк, уложил под танком. На какую-то долю секунды его взгляд задержался на опушке рощи. По ней, ломая молодой кустарник, медленно полз к дороге «Артштурм». Лобанов быстро возвратился в танк, зарядил орудие бронебойным снарядом, сев на место наводчика, поймал в перекрестие прицела вражескую самоходку. Снаряд прошил борт бронемашины, и ее моторное отделение объяло пламя. Один за другим из самоходки начали выскакивать гитлеровцы. Лобанов, не теряя времени, схватил автомат, выскочил из машины и, прикрывшись корпусом «Эмча», расстрелял немецких танкистов. Надо отметить, что в моменты передышки и на переформировании танкисты батальона всегда отрабатывали взаимозаменяемость членов экипажа. В этой ситуации механику-водителю пригодились навыки обращения с танковым оружием, которые впоследствии были вознаграждены командованием батальона.

В архиве ЦАМО (ф. 6 гв. ТА, оп. 367293, д. 2, л. 52; д. 4, л. 16; ф. 240, оп. 16400, д. 4. лл. 84–85) хранится документ об этом коротком, весьма результативном бое: «На станции Хаймашкер танкисты захватили железнодорожный эшелон с боеприпасами, два склада с горючим, артиллерийскую мастерскую и в ней 14 исправных орудий, четыре „Пантеры“, стоявших на железнодорожных платформах.

Батальон подбил и сжег 29 танков и самоходок противника, захватил 20 и уничтожил 10 автомашин, истребил около 250 вражеских солдат и офицеров».

Примерно через полчаса подразделения батальона подошли к Веспрему. То, что мы увидели на ближних подступах к городу, было достойно удивления. По обе стороны шоссе на тщательно оборудованных позициях стояли восемь «Пантер», которые на наш огонь не ответили и были расстреляны с короткой дистанции. Захваченный вскоре пленный рассказал, что немецкие солдаты и офицеры были настолько потрясены и подавлены расстрелом танковой колонны, что, когда наши подразделения, поднимая тучи пыли, на полном ходу подошли к хорошо оборудованному оборонительному рубежу, экипажи «Пантер» побросали свои машины и вместе с пехотой в панике разбежались.

Незащищенный Веспрем лежал перед нами, но мы не решились соваться в город, имея по два-три снаряда и по сотне патронов к пулемету на танк – весь боезапас был израсходован за сутки боя. Да и горючее было на исходе. Примерно через час нас догнали главные силы 46-й гвардейской танковой бригады. Заправив топливные баки и загрузив боеприпасы, мы двинулись дальше, оставив Веспрем правее. Брали этот город 23 марта 22-я гвардейская танковая и 6-я мотострелковая бригады 5-го гвардейского танкового корпуса…

Тридцать лет спустя мне удалось побывать на озере Балатон и в этом прекрасном венгерском городе. Походил по его узким, извилистым гористым улочкам и воочию убедился, что мое решение не идти в город в то далекое мартовское утро сорок пятого года было абсолютно правильным. В сложных условиях большого города «Шермана» стали бы легкой добычей неприятельских фаустпатронников…

Мчаться вихрем!

В боевой обстановке нередко бывали ситуации, вынуждавшие действовать по принципу: «Либо пан – либо пропал».

После обхода Веспрема подразделения 46-й бригады вели многодневные напряженные бои в горах Баконь, и к исходу дня 26 марта сорок пятого года ее танки вышли на подступы к Тапольцафе, оставив позади горно-лесной массив. Впереди простиралась Северо-Западная венгерская равнина, открывая возможность для стремительного наступления.

Противник стремился как можно дольше задержать нас в Прибалатонье, чтобы суметь организованно отвести свои разбитые части за реку Раба – рубеж, на который гитлеровцы возлагали немалые надежды…

Уже несколько дней подряд бригада подвергалась интенсивным ударам с воздуха, но благодаря наличию на «Шерманах» крупнокалиберных зенитных пулеметов мы успешно отражали налеты вражеских самолетов. Куда более сложной оказалась проблема преодоления сплошных минных полей, с которыми мы столкнулись в Венской наступательной операции. В течение последних двух дней в бригаде на противотанковых минах подорвалось четыре танка. Надо признаться, что для нас эти действия противника в какой-то степени явились неожиданными, поскольку ранее мы не встречались с такой тактикой. К тому же мы не имели навесных минных тралов для проделывания проходов, а к каждому танку саперов не приставишь.

От первого танкового батальона в разведке находился неполный взвод гвардии лейтенанта Константина Дроздовского (всего два танка). Надо сказать, что взводный умел действовать смело, изобретательно, а порой и весьма дерзко. Дроздовский вывел свои «Шермана» на западную опушку леса, откуда открывался вид на дорогу, уходившую в Тапольцафе. Константин, осматривая в бинокль подступы к этому населенному пункту, заметил, что впереди в двух километрах стоит на дороге автомашина, от которой в стороны быстро бегали гитлеровцы, что-то передавая группам солдат, находящихся на вспаханном поле. Нетрудно было догадаться, что противник спешно минирует дорогу и прилегающее поле. Дроздовский доложил мне о результатах наблюдений и сообщил: «Атакую немцев. Сорву их работу!»

Через четверть часа голова батальона догнала высланные в разведку «Шермана». Их экипажи до нашего подхода успели поджечь автомашину противника, сдетонировавшие на ней мины оставили от грузовика «рожки да ножки». Установить точно переднюю границу и приблизительную ширину противотанкового минного поля не было возможности. Кроме того, выяснилось, что обнаруженное заграждение сильно «нашпиговано» противопехотными прыгающими и обычными минами. Это серьезно затрудняло разминирование.

Обстановка требовала быстрейшего продвижения танковых подразделений на северо-запад, а силы для устройства проходов практически отсутствовали. Двум приданным батальону саперам, изрядно уставшим от предыдущей почти непрерывной опасной работы, потребуется значительное время для обезвреживания мин. Это надолго задержит нас, а приближающуюся ночь следует максимально использовать для овладения Тапольцафе, а возможно, и несколькими кварталами города Папы…

Ломаю голову я, в раздумье командиры рот – ищем способ разрубить этот гордиев узел. Обход заграждения исключался, ведь по поднятому плугом полю, размокшему от частых дождей, танкам не пройти. Подошел Дроздовский. Сказал, что он где-то читал, что танкисты, разогнав «тридцатьчетверку», влетали на минное поле, и якобы благодаря большой скорости мины взрывались за кормой танка, не причиняя машине вреда.

«Идея заманчивая. Но кто возьмется осуществить ее на практике?» – подумалось мне. И, как будто угадав мои сомнения, Константин предложил: «Я согласен попробовать». Немного поколебавшись, я согласился с его предложением.

Быстро подготовили «Эмча» к тралению, сняв дополнительные топливные бачки; снаряды в боевом отделении уложили в верхние гнезда их хранения, подняв над полом башни; пушку и зенитный пулемет закрепили по-походному.

За рычаги управления «Шермана» сел сам Дроздовский, высадив остальных членов своего экипажа: «В случае чего – погибнет один».

Метров семьсот разгона, и, ревя моторами, «Эмча» влетает на минное поле – участок шоссе, в рытвинах и воронках от бомб. Через доли секунды – взрыв, еще взрыв, серия взрывов… Фонтаны земли, кусков дорожного покрытия закрывают мчащийся «Шерман». По натужному гулу дизелей определяем: «Пока цел!» Еще несколько взрывов. И… тишина. Когда легкий ветерок, наконец, сдул в сторону черно-желтоватую пелену дыма, мы увидели, что наш «тральщик» невредим, а на его левом крыле стоял Константин, вытирая вспотевшее лицо. «Дорожки» через минное поле были проложены, однако пускать по ним остальные танки я не торопился. Необходимо продублировать проделанное Дроздовским, расширить колею. Объявил по колонне, что нужен второй доброволец. Вызвались несколько механиков-водителей, в том числе и мой гвардии старшина Геннадий Капранов. Ему и разрешаю «проинспектировать» только что проложенный гусеничный след… В сумерках батальон на малых скоростях проходит минное поле по проторенным тропкам и устремляется к Тапольцафе.