Текст книги "Уинстон Черчилль"

Так же как сначала на Северо-западной границе Индии, а затем в Судане Черчилль демонстрировал пренебрежение к опасностям, словно играя с судьбой в опасную игру, будучи при этом уверен в своей неуязвимости. «Я крепко верю в то, что необходим, и поэтому буду сохранен», – убеждал он близких. Когда его стали просить умерить свою страсть к приключениям, он заявил, что его «нервная система еще никогда не находилась в таком хорошем состоянии». «Я думаю, что пули с каждым днем беспокоят меня все меньше и меньше», – утверждал он в конце февраля 1900 года. «Я прекрасно себя чувствую: мои нервы, мое здоровье и мой дух еще никогда не находились в лучшей форме», – писал он своей тетке в середине мая. Зачем ему было нужно подвергать себя такой опасности? Судя по заметкам в Morning Post – для более полного наслаждения жизнью. «Никогда так не ценишь жизнь, как в момент опасности», – объяснял он. Возможно, страсть к приключениям, действительно, обладала для него сильным тонизирующим эффектом. Но не только она одна. Куда больше его подгоняли амбиции. Черчилль понимал, что только на передовой он может обрести опыт и получить факты, отражение которых в его статьях значительно повысит их ценность, а значит, и популярность автора. Это был рискованный путь. Например, брат Черчилля получил ранение в первом же бою, став по иронии судьбы одним из первых пациентов передвижного лазарета леди Рандольф, который она лично организовала на собранные в рамках благотворительности средства. К счастью, ранение оказалось легким. Черчилль назовет ранение Джека «странным капризом фортуны». «Возможно, он просто заплатил долги брата», – прокомментирует Джон Аткинс.

Англо-бурская война значительно превосходила Суданскую кампанию своей жестокостью и количеством потерь. Буры не уступали дервишам в решительности, зато превосходили их в вооружении. В Южной Африке не просто полыхала локальная война, происходило нечто большее – смена эпох, войны прошлого века с их плюмажами, шеренгами, штыками и саблями уходили в прошлое, на смену им приходили бездушные пистолеты, винтовки и пулеметы. Черчилль одним из первых обратит внимание на произошедшую метаморфозу, убеждая своих читателей, что в нынешних условиях не человек должен служить оружию, а оружие – человеку. Когда «война превратилась в сплошные потери, патроны являются самой дешевой позицией в счете». Не жалейте оружия и боеприпасы, жалейте человеческие жизни – с таким призывом обратился он к читателям и руководству[51]51
  См.: Documents. Vol. 2. P. 1147, 1152, 1177, 1151; Churchill W. S. Op. cit. P. 339, 374, 24; Atkins J. B. Relief of Ladysmith. P. 270.


[Закрыть].

О том, что продвижение значило для Черчилля больше, чем приключения, наглядно видно из его дальнейшего поведения. Он не стал испытывать судьбу, принимая участие в сражениях до тех пор, пока не будет достигнута окончательная победа. Он прослужил в армии до промежуточного итога, после чего вернулся в Англию пожинать плоды своей популярности. Заключительным эпизодом его участия в войне стал захват в июне 1900 года Претории. Черчилль одним из первых вошел в столицу Трансвааля, не без гордости освободив пленных из Государственной образцовой школы и подняв на флагштоке «Юнион Джек» – первый за последние 12 лет с момента начала Первой англо-бурской войны. Уже через месяц он вернулся в Англию. Отплывая 7 июля из Кейптауна на все том же Dunottar Castle, Черчилль прощался с Южной Африкой навсегда. Впереди его ждало большое будущее. Но об этом он еще не знал, хотя и был в этом уверен. Так же он не знал о том, что ему еще предстоит оказаться на фронте, но из всех войн, на полях которых он будет непосредственно сражаться, на Англо-бурской войне он пробыл дольше всего.

Понимая, что успех надо развивать, Черчилль решил опубликовать об Англо-бурской войне книгу. Он даже задумался о пьесе, но отказался от этой идеи. Да и на книгу он не стал тратить много времени. В отличие от «Речной войны», в этот раз он решил не описывать историю конфликта, просто собрав свои корреспонденции для Morning Post. Материалов оказалось так много, что их пришлось разбить на два фолианта. Первый – «От Лондона до Ледисмита через Преторию» вышел в мае 1900 года, когда автор еще сражался на войне. Второй – «Поход Йена Гамильтона» поступил в продажу в октябре. Книги пользовались популярностью и даже переиздавались, принося автору неплохой доход. Скомпилированные на скорую руку, они легко читаются, но уступают своим предшественникам. Если они и остались в истории, то благодаря последующим достижениям их автора, а также некоторым афоризмам. Например, «Нелегко умирать, когда смерть близка»; «Насколько мало людей достаточно сильны, чтобы противостоять мнению большинства»; «Когда исчезает надежда, исчезает и страх»; «Новые обстоятельства требуют и новых планов»; «Если представление обещает быть успешным, нужно класть голову в пасть льва»; «Просто удивительно, насколько хорошо люди умеют хранить секреты, о которых им ничего не известно»; «Во время шторма следует доверять человеку у штурвала»; «Успех достигается не благодаря правилам, а вопреки им»[52]52
  См.: Churchill W. S. Op. cit. P. 105, 171, 188, 192, 339, 386; Churchill W. S. Ian Hamilton’s March. P. 4, 24, 123.


[Закрыть].

На 1900 год пришлось еще одно литературное событие в жизни Черчилля. Пока он сражался в Южной Африке, в начале февраля вышел его роман «Саврола» (объем 70 тысяч слов). Для нашего героя это было первое произведение в таком жанре. Оно же окажется и последним. Черчилль начал работу над романом летом 1897 года, еще до поездки в Малаканд. Однако работа постоянно откладывалась и прерывалась. Черчилль считал, что этот роман, который, по его словам, был «полон диких приключений и атеистических рассуждений», будет «привлекателен для всех: от ценителей философии до любителей кровожадных сцен». Он ошибся. «Саврола» – слабое произведение с банальным сюжетом, неубедительными диалогами (особенно любовными), предсказуемой сюжетной линией и прямыми дугами развития персонажей. Неудивительно, что сам Черчилль по прошествии лет не советовал друзьям читать этот опус.

Несмотря на строгость оценки автора и объективные недостатки самого текста, всем, кто увлекается биографией британского политика, этот роман будет интересен. Хотя бы даже потому, что в нем раскрывается внутренний мир человека, который готовил себя к великим свершениям и добился их. Черчилль позиционировал протагониста, как свое alter ego, заявляя, что «в уста героя вложена вся моя философия». Его, действительно, очень многое объединяет с Савролой – прирожденное лидерство, пренебрежение опасностями, романтизм и неопытность в отношениях с женщинами, одинаковый круг чтения, понимание ценности слова и умение его использовать для оказания влияния. Несмотря на явные сходства, у автора и его главного героя есть серьезное отличие. В период работы над романом Черчилль увлекся философией, поддавшись флюидам обреченности и пессимизма. «Смерти подвластны все – и победители, и побежденные, – говорит Саврола. – Угаснет огонь жизни, и животворный дух иссякнет. Вселенная гибнет и погружается в холодный мрак полного небытия». «Совершенное развитие жизни закончится смертью, – вторит ему автор, – вся Солнечная система, вся Вселенная однажды станут холодными и безжизненными, словно угасший фейерверк»[53]53
  См.: Documents. Vol. 2. P. 924, 884; Черчилль У. С. Указ. соч. С. 153; Черчилль У. С. Саврола. С. 82, 35.


[Закрыть].

Проникнувшись подобными рассуждениями, начинаешь ценить созерцание вместо действия. Осознание напрасности стремлений и бесполезности изменений обездвиживает. Поэтому шумихе общества Саврола предпочитает уединение и наблюдение за небесными телами в собственной маленькой обсерватории, а борьбе за власть и реализации тщеславных планов – личное счастье с любимым человеком. Правильнее говорить, что Саврола не alter ego Черчилля, он тот, кем Черчилль мог бы стать при определенном стечении обстоятельств. Но не стал. В отпрыске лорда Рандольфа было слишком много энергии, жизни, авантюризма и культа действия, чтобы раствориться в пассивности и рефлексии. В нем навсегда сохранится любовь к размышлениям с периодическим спуском к мрачным водам беспросветности бытия, но в нем слишком много было оптимизма и созидательного начала, чтобы задерживаться на этих берегах продолжительное время.

Стоит ли после этого удивляться, что, не успев 20 июля 1900 года сойти с борта корабля, Черчилль тут же окунулся в горнило политической борьбы. Осенью должны были пройти всеобщие выборы, поэтому следовало торопиться, чтобы попасть в парламент. Черчилль решил снова баллотироваться от Олдхэма. Он был знаменит. О нем писали газеты и журналы, его речи цитировала The Times, в его поддержку перед избирателями выступил Дж. Чемберлен. С точки зрения его политической программы за прошедший год мало что изменилось. Все так же красиво звучащие слова без предложения конкретного плана действий по улучшению ситуации. Но для избирателей, похоже, это вновь было не важно. Не без влияния военных приключений молодого кандидата они согласились дать ему возможность представлять их интересы в парламенте. Хотя борьба была напряженная. Проигравший на этот раз Ренсимен уступил нашему герою всего 222 голоса, набрав 12 709 против 12 931.

В октябре 1900 года Черчилль стал членом Палаты общин. Фактически с этого момента берет начало его политическая карьера. До открытия новой сессии оставалось два месяца, которые можно было использовать для отдыха и подготовки. Большинство так бы и поступило. Но у Черчилля был свой путь. Понимая, что для обретения независимости и противостояния искушениям в политической деятельности ему нужен капитал, он решил использовать свою популярность и заработать дополнительные средства. Книги и так приносили неплохой доход. Поэтому он обратился к лекциям, поведав о своем опыте, а также рассказав о своем видении текущей военной и политической ситуации. Для привлечения как можно больше аудитории он задействовал свои связи и обеспечил присутствие на лекциях известных персон. Так, во время первого выступления в Лондоне его представлял главнокомандующий британской армией фельдмаршал Гарнет Уолси 1-й виконт Уолсли (1833–1913), в Эдинбурге – бывший премьер-министр Арчибальд Примроуз 5-й граф Розбери (1847–1929), в Бирмингеме – парламентский секретарь Совета торговли Уильям Уорд 2-й граф Дадли (1867–1932), в Ливерпуле – экс-министр Фредерик Стэнли 16-й граф Дерби (1841–1908), в Белфасте – бывший вице-король Индии Фредерик Гамильтон-Темпл-Блэквуд 1-й маркиз Дафферин и Ава (1826–1902), в Дублине – лорд-канцлер Ирландии Эдуард Гибсон 1-й барон Эшборн (1837–1913). Лекционный тур прошел с 30 октября по 30 ноября. В среднем Черчилль получал за выступление 130 фунтов, заработав за месяц приличную сумму – 3800 фунтов.

Третьего декабря открылась новая сессия в парламенте. Черчилля на ней не было. Он продолжил заработки, отправившись 1-го числа в США. В Новом Свете он встретился с губернатором Нью-Йорка, будущим 26-м президентом Соединенных Штатов Теодором Рузвельтом (1858–1919), произведя на него неблагоприятное впечатление, а также несколько раз померился в интеллектуальном поединке с Марком Твеном (1835–1910). Расстались они дружелюбно. Писатель подарил ему двадцатитомное собрание своих сочинений, оставив на первом томе памятную надпись: «Творить добро – благородно, учить других творить добро – еще благородней и менее хлопотно». Во время выступления в Мичиганском университете Черчилль дал интервью репортеру местного журнала, в котором помимо военных рассказов также поделился своим отношением к журналистике. Помимо важности проверки цитат и активного использования синтеза – «Чем больше объединяешь, тем более качественный продукт получишь», он также предупредил об опасности погони за сенсациями. Вместо поиска жареных фактов, «каждое стремление журналистов должно быть направлено на грамотное изложение мыслей на чистом» языке, который, по его мнению, в последнее время засоряется ненужными словами и утрачивает целостность[54]54
  См.: Churchill W. S. Success in Journalism // Finest Hour. № 159. P. 32; Ohlinger G. A. Op. cit. P. 34, 35.


[Закрыть]. Несмотря на ряд приятных встреч и увлекательных бесед, в целом американский тур оказался неудачным. И хотя Черчиллю удалось заработать вполне солидную сумму – 1600 фунтов (для сравнения – лекционный тур Оскара Уайльда в США принес драматургу всего 1178 фунтов), по сравнению с выступлениями на Туманном Альбионе результат разочаровывал. Отчасти это было связано с работой импресарио – майора Джеймса Понда (1838–1903), с которым Черчилль даже вступил в конфликт, ругая его за выбор неудачных площадок и обвиняя в несправедливом распределении доходов. Отчасти – с общими настроениями, превалировавшими в США. Американцы больше сочувствовали бурам, чем имперским амбициям британцев.

Для Черчилля период двух лекционных туров выдался насыщенным – на протяжении трех месяцев он почти ежедневно выступал в новом месте, постоянно переезжая и практически не ночуя две ночи в одной постели. Но затраченные усилия не прошли даром. В целом за свои книги, статьи и лекции молодому искателю приключений удалось заработать 10 тыс. фунтов, что соответствовало четырем годовым окладам младшего министра Кабинета. Черчилль передал свой капитал другу отца банкиру Эрнесту Джозефу Касселю (1852–1921), процитировав Священное Писание: «Паси моих овец»[55]55
  Ин. 21:16, 17.


[Закрыть]. Какое-то время он мог не думать о деньгах, полностью посвятив себя политике. 22 января, когда Черчилль находился в канадском городе Виннипег, в поместье Осборн на острове Уайт скончалась королева Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии и императрица Индии Виктория (род. 1819). Спокойно и тихо одна эпоха передала эстафету другой. Мир вступил в новый век. Выступив 31-го числа с заключительной лекцией в нью-йоркском Карнеги-холле, Черчилль сел 2 февраля на пароход Etruria («Этрурия») и направился в сторону Англии, где его ждали новый мир и возможности.

По стопам отца

В День святого Валентина – первый в новом XX веке – британский парламент возобновил работу после кончины монарха и восшествия на престол Эдуарда VII. Черчилль выбрал место в Палате общин, которое шесть лет назад занимал его отец. Несмотря на свою молодость – 26 лет, у него уже были популярность, достижения и признание. Был у него и опыт публичной деятельности, а также общения со старшими по возрасту и положению джентльменами. Несмотря на приобретенные навыки, он оказался в начале политической карьеры в незнакомой среде. Его окружали люди, которые по своему кругозору, проницательности, изворотливости и хитрости на порядок превосходили всех, с кем ему приходилось иметь дело до этого. Да и проблемы, в решении которых он планировал принять участие, по своей сложности, неоднозначности и непредсказуемости последствий не имели ничего общего с тем кругом вопросов, которые занимали его раньше. Что Черчилль с его молодостью и неопытностью мог противопоставить столь враждебным условиям?

В его арсенале было три орудия, которые сделают его знаменитым. Первое – амбиции. Другой бы осторожно осмотрелся, нашел бы для себя комфортное место и закрепился бы на нем. Но Черчилль хотел добиться оглушительного успеха и добиться его как можно раньше. В 1880 году после общения с Розбери его коллега Чарльз Дилк (1843–1911) записал в дневнике: «Я пришел к заключению, что Розбери – самый амбициозный человек, которого я когда-либо встречал». Перечитывая эти строки спустя годы, он сделает на полях заметку: «До тех пор, пока не познакомился с Уинстоном Черчиллем». Сам термин «амбиции» имеет негативную коннотацию, а демонстрация их в обществе – не приветствуется. Но Черчилль не скрывал своего естества. «Амбиции – моя единственная опора», – писал он матери в январе 1899 года. «Амбиции – главная движущая сила», – утверждал он в «Савроле»[56]56
  См.: Churchill R. S. Op. cit. P. 53, 441; Churchill W. S. Savrola. P. 42.


[Закрыть].

Второе преимущество Черчилля – его поглощенность и увлеченность работой. Он был настоящим трудоголиком и не стеснялся этого, неоднократно заявляя, что «ни один человек не имеет права на лень» и «ни один день не может быть потерян». Даже в дороге или на отдыхе Черчилль всегда был чем-то занят – что-то читал, писал, обдумывал текст очередного выступления, статьи или меморандума. Отправляясь куда-то, он неизменно брал с собой металлические ящики с документами, книгами и письменными принадлежностями и продолжал работу даже в поезде. Его съемная квартира на Маунт-стрит, 105, которую он арендовал после возвращения из Южной Африки и в которой провел следующие пять лет, была завалена книгами. Книги были везде – даже в ванной комнате. Одни смеялись, что «Уинстон буквально спит с энциклопедиями». Другие удивлялись, когда вообще он «отдыхает или спит»[57]57
  См.: Sandys C. Chasing Churchill. P. 71; Langworth R. M. (ed.). Churchill by Himself. P. 27; Manchester W. Op. cit. P. 376, 375; Smalley G. W. Op. cit. P. 92–93.


[Закрыть].

Третье, что отличало молодого депутата – ораторское мастерство. В отличие от большинства политиков, он никогда не обращался к услугам спичрайтеров, сам готовя тексты своих речей. Черчилль очень ценил этот талант, считая его одним из самых важных в своем патронташе. Когда ему было 22 года, он написал эссе «Леса риторики», в котором отметил, что обладатели этого таланта представляют «независимую силу» и обладают властью больше, чем у могущественного короля. «Его может бросить партия, предать друзья, он может лишиться должностей – но при всем при этом его власть будет значительна», – утверждал Черчилль, который сам пройдет через все это и в карьере которого будут периоды, когда его единственным союзником будет слово – устное и письменное.

Принято считать, что ораторское мастерство основано на харизме и относится к прирожденным качествам. Но пример с Черчиллем показывает, что успех публичных выступлений определяют упорство, труд, подготовка и практика. Еще в «Савроле» он отмечал, что «удачные экспромты ораторов существуют лишь в воображении публики, в то время как цветы риторики – тепличные растения»[58]58
  Documents. Vol. 2. P. 816; Churchill W. S. Op. cit. P. 88.


[Закрыть]. Но дело не только в запоминающихся фразах и оборотах, некоторые из которых политик отбирал и собирал по несколько лет. Сама подготовка к выступлению требовала значительных усилий. Сначала Черчилль самым тщательным образом изучал предмет, читая книги, статьи, документы, а также консультируясь со специалистами. Затем он писал текст, оттачивая каждую фразу. После этого он репетировал само выступление, обычно перед зеркалом или принимая ванну, заучивая текст наизусть. Однажды во время одного из выступлений в Палате общин (апрель 1904 года) он запнулся и не смог вспомнить продолжения, вынужденный с конфузом сесть на место. Чтобы впредь избежать подобное унижение, отныне он всегда имел при себе распечатанный вариант. Столь тщательная подготовка и зубрежка речей наизусть определяли стиль Черчилля-оратора и ограничивали его в дискуссиях, в которых он уступал более раскованным и умеющим импровизировать коллегам. Зато он превосходил их качеством своих текстов, которые и сегодня читаются с интересом.

Все перечисленные три момента – амбициозность, трудоголизм и ораторское мастерство – повлияли на первый шаг Черчилля в Палате общин. Обычно новичкам требуется несколько недель, а то и месяцев, чтобы освоиться и выступить с первой речью. Нашему герою хватило четырех дней. Он взял слово уже 18 февраля, выступив с довольно большой для первого раза речью в 3200 слов. Черчилль говорил об Англо-бурской войне, задев многих однопартийцев фразой: «Если бы я был буром, я бы сражался на поле боя». «Вот так и выбрасываются на ветер парламентские места», – прошептал на ухо своему соседу Джозеф Чемберлен, когда Черчилль сел на место. В отличие от Чемберлена выступление начинающего депутата в целом было встречено благожелательно. О нем написало двадцать изданий, подчеркнув, что молодой политик «обладает интеллектом, имеет собственную точку зрения, а также умеет думать»[59]59
  См.: Hansard. Series 4. Vol. 89. Col. 407; Churchill W. S. My Early Life. P. 361; Documents. Vol. 3. P. 9–21.


[Закрыть].

Сразу заявить о себе было хотя и рискованным, но в целом правильным шагом. Только ни подобная тактика привлечения к себе внимания, ни рассмотренные выше преимущества не отвечали на главный вопрос, который стоял перед нашим героем – как найти свой путь успеха среди более опытных коллег. Самое лучшее это научиться у кого-то или взять чью-то модель поведения за основу. Для этого можно было примкнуть к какому-нибудь влиятельному лицу и, учась у него, сформировать свой стиль. Это был долгий процесс, связанный с унижениями и не гарантировавший успеха. Черчилль не хотел ждать. Поэтому он выбрал в качестве основы модель поведения того человека, которому доверял и от которого не зависел – своего отца.

Идя по стопам отца, Черчилль начал свою политическую деятельность с вопроса, на котором оборвалась карьера лорда Рандольфа – расходов на британскую армию. Это была опасная тема, в которой, даже излагая правильные взгляды и давая дельные предложения, оказываешься в проигрышной позиции всякий раз, когда суверенитет страны ставится под угрозу и начинается поиск причин низкой боеспособности вооруженных сил. К тому же шла война. Но Черчилля это не смутило. Он с открытым забралом устремился в бой и одержал победу. Предложения военного министра Уильяма Сент-Джона Бродрика (1856–1942), ратовавшего за увеличение бюджета, были после нападок Черчилля дополнительно рассмотрены правительством и приняты нецелесообразными, а их автор впоследствии переведен в Министерство по делам Индии.

Разбирая позицию Бродрика, Черчилль высказал несколько зрелых суждений. Например, он отметил, что есть другие способы реформирования помимо простого увеличения расходов. Также заслуживают внимания его мысли о европейской войне, к которой с беззаботной легкостью апеллировали его оппоненты, не понимая истинного масштаба трагедии этого жуткого явления. Ставя на место недальновидных и неискушенных в военных преобразованиях коллег, он заявил, что европейская война превратится в «душераздирающую бойню», для победы в которой придется «призвать все мужское население страны, задействовать всю промышленность, направить на достижение одной-единственной цели каждое усилие нашего общества». «Войны между народами будут гораздо ужаснее, чем войны между королями», – предупредил новоиспеченный депутат и оказался прав[60]60
  Hansard. Series 4. Vol. 93. Col. 1572.


[Закрыть]. Как бы ни шипели его критики, но Черчилль умел произносить цепляющие фразы и уже тогда тексты его выступлений выделялись своим качеством. Он это знал и использовал для своего имиджа, собрав шесть выступлений и издав их в виде отдельного сборника – «Армия мистера Бродрика», который вышел в апреле 1903 года.

Несмотря на публикацию сборника и одержанную локальную победу, кампания против военных расходов была в долгосрочной перспективе проигрышным демаршем. Последующие десятилетия покажут, что армия Британии была нужна, особенно в европейской войне. Но для Черчилля это было неважно. Он следовал курсу отца. Не случайно в первом выступлении против инициативы Бродрика он принялся зачитывать фрагменты из писем лорда Рандольфа премьер-министру по схожему вопросу, говоря также, что своей критикой он поднимает «разорванное в клочья знамя экономии»[61]61
  Hansard. Series 4. Vol. 93. Col. 1566.


[Закрыть], которое выпало из рук его отца. Учитывая, что после своего возвращения из Южной Африки летом 1900 года наш герой призывал укреплять британскую армию и оснащать войска современными видами вооружения, что было невозможно без соответствующего финансирования, а в последующие годы активно способствовал укреплению и развитию сухопутных частей, главная цель, которую стремился поразить Черчилль в кампании против Бродрика, состояла не в сокращении военных расходов, а в поиске своего пути наверх. Пока он делал это опираясь на опыт отца. Его отец ратовал за сокращение военных расходов, и он тоже. Его отец продвигал идею демократии тори с заботой о народе, и он тоже, направившись, как мы увидим дальше, на пастбища социальной политики. Его отец создал в палате общин «Четвертую партию», и он тоже, объединив своих единомышленников в парламентскую фракцию «Хьюлиганы», получившую имя в честь младшего сына премьер-министра и друга нашего героя Хью Гаскойн-Сесила (1869–1956), будущего барона Квиксвуда, хотя иначе как «Хулиганы» ее никто не называл. Его отец мечтал и боролся за создание общенациональной партии, и он тоже, став демиургом партии центра, которая бы объединила консерваторов и либералов, «одновременно лишенная омерзительного себялюбия и бессердечия тори, с одной стороны, и слепых аппетитов радикальных масс – с другой»[62]62
  Documents. Vol. 3. P. 168.


[Закрыть]. Для более подробного изучения опыта лорда Рандольфа начинающий парламентарий взялся за написание его биографии.

Очередное обращение к творчеству принципиально для понимания личности Черчилля и ее восприятия в истории. Он относился к той редкой категории людей действия, которые также знамениты интеллектуальными достижениями. С материальной точки зрения обращение к перу и бумаге было важно для содержания сначала себя, а потом и семьи. В этом отношении интересно отметить, что, отдавая всего себя политике, Черчилль, которого большинство воспринимает исключительно в качестве государственного деятеля, на самом деле всегда оставался профессиональным писателем (в понимании профессии, как вида деятельности, приносящего основной доход). Но помимо материальных благ обращение к письменному слову было важно и по другим причинам. Во-первых, Черчилль получал от творчества огромное удовольствие, сравнивая свои литературные опыты с «золотой рыбкой в стеклянном сосуде, который рыбка сама себе и создала». «Этот сосуд всегда с тобой, – объяснял Черчилль. – В дороге он не расплескивается, и с ним никогда не скучно. То надо протереть стекло, то добавить или убавить содержимое, то укрепить стенки». Во-вторых, «вечноцветущая страна литературного творчества» служила отдушиной от грязных и нервозных политических будней. Даже в самый беспросветный период он знал, что «путь к отступлению» ему не отрезан. Он был спокоен потому что у него было место, «где ни один негодяй не сможет мне досадить, где мне никогда не придется скучать или сидеть сложа руки». В-третьих, эта стезя гарантировала относительную независимость. «Немногие так свободы, как писатели», – признавал Черчилль. Для творчества им не нужны ни сложные технические устройства, ни людской труд, ни первоначальный капитал. «Они суверены своей империи, самостоятельны и самодостаточны, – констатировал потомок герцога Мальборо. – Перо – великий освободитель людей и стран». В-четвертых, литературный труд относится к тем волшебным видам человеческой деятельности, которые помогают разорвать физические оковы, построив туннель в будущее и продлив жизнь отдельной, честолюбивой, не желающей мириться с бренностью бытия личности. Все материальные объекты рано или поздно исчезают – «пирамиды крошатся, мосты рушатся, каналы засоряются, железнодорожные пути зарастают травой, но слова, написанные две или три тысячи лет назад, остаются навеки»[63]63
  См.: Churchill W. S. Op. cit. P. 209; Черчилль У. С. (ред.). Никогда не сдаваться. С. 60–61; Rose J. The Literary Churchill. P. 104; Wolff M. (ed.). Op. cit. P. 438.


[Закрыть].

Работа над новым произведением заняла больше трех лет – с середины 1902-го по конец 1905 года. На книжных прилавках книга появилась в начале 1906 года. По объему она соответствовала «Речной войне», но по масштабу рассмотренных вопросов, по глубине проработки и качеству изложения превосходила все, что Черчилль создал на тот момент. Помимо апологии поступков, решений и наследия отца изучение биографии лорда Рандольфа помогло автору многое узнать о партийной политике и работе парламента, истории и характере ключевых игроков, некоторые из которых все еще были в строю и при власти, азах пиара и формирования имиджа. Черчилль получил бесценный опыт, который ему позволил легче ориентироваться в мутных водах влияния и власти. У него появилось понимание, как формируются и распадаются коалиции, как избежать зависимости и завоевать популярность, что значат принципы и как оставаться гибким. А главное, он нашел свой путь, который, по его мнению, должен был вывести его на вершину. Этот путь проходил лейтмотивом через всю политическую биографию лорда Рандольфа и полностью соответствовал внутренним наклонностям его сына. Это был путь бунтаря с восстанием против существующих институтов и признанных лидеров. Понимал ли он, что этот путь фактически пролегал над бездной одиночества, в которую было относительно легко упасть, потеряв равновесие после обструкции и остракизма? Понимал, но верил, что отстаивание независимой точки зрения способствует построению более устойчивого общества: «Каждый человек, не нарушающий своими высказываниями закон, имеет право выражать собственное мнение, и затыкать ему рот только потому, что его взгляды ненавистны большинству, является очень опасной и фатальной доктриной»[64]64
  Documents. Vol. 3. P. 104.


[Закрыть].

Сначала Черчилль нанес удар по устоям, принятым в армии. Он подверг критике устоявшуюся тенденцию «все замалчивать» и «делать вид, что все хорошо», сообщая лишь часть правды. Пока на полях сражений одерживаются победы, заявил он, подобный подход «позволяет маскировать неприглядные факты подгнившей репутации», оставляя «профессионально непригодных офицеров на своих должностях, в надежде, что после войны их удастся без скандала уволить». Затем Черчилль замахнулся на партию, членом которой являлся и от которой баллотировался в парламент. В корреспонденции с экс-премьером-либералом Розбери он писал, что позиция находящейся у власти Консервативной партии «бесчеловечна и жестока» по отношению к бедным и незащищенным слоям населения. В апреле 1902 года он обвинил состоящее из тори правительство в «шокирующем отсутствии контроля» за государственными расходами. Своим коллегам консерваторам он жаловался, что «правительство окончательно прогнило». Раздираемое внутренними противоречиями, оно «перестало быть способным к решительным действиям»[65]65
  См.: Gilbert M. Churchill: A Life. P. 140, 162; Hansard. Series 4. Vol. 106. Col. 242.


[Закрыть].

С выражения недовольства партией он перекинулся на ее лидеров. Когда Черчилль был избран в парламент, Консервативную партию возглавлял 3-й маркиз Солсбери – «премьер-министр с незапамятных времен», как назвал его наш герой. К тому времени патриарх британской политики уже был стар и слаб, а его уход был лишь вопросом времени. Солсбери был активным сторонником непотизма. Про него шутили, что «если спартанская женщина отдавала стране всех своих сыновей, то маркиз Солсбери – всех племянников»[66]66
  См.: Черчилль У. С. Мои великие современники. С. 64; Lucy H. W. The Balfourian Parliament 1900–1905. P. 7.


[Закрыть]. Четыре родственника премьер-министра входили в состав правительства, а один из них – Артур Бальфур – занимал пост лидера Палаты общин и воспринимался всеми как некоронованный преемник. Именно ему в июле 1902 года Солсбери и передал бразды правления Консервативной партией и правительством. Бальфур был другом лорда Рандольфа и хорошо знал Уинстона с детства. Но это не помешало Черчиллю направить стрелы осуждения в его адрес.

Выступления Черчилля против тори совпали с коренными изменениями в национальной политике. Испытывая конкурентное давление со стороны зарубежных производителей, в первую очередь Германии, британское руководство столкнулось с дилеммой – либо продолжить следовать доктрине свободной торговли (фритрейда) и закрыть неконкурентоспособные отрасли промышленности, либо защитить британских производителей тарифами. В мае 1903 года Джозеф Чемберлен, авторитет которого в правительстве уступал лишь влиянию Бальфура, призвал отказаться от фритрейда и перейти к протекционизму. Это было спорное и сложное решение, которое устраивало одних – например, не выдерживающую конкуренции с внешними рынками отрасль тяжелой промышленности – и больно задевало других – живущих за счет экспорта легкую промышленность и судостроение. Черчилль представлял Олдхэм – зону беспошлинной торговли и являлся убежденным фритрейдистом. Он считал тарифы злом, которые вместо защиты умирающих отраслей приведут к падению инициативы, увеличению цен, сужению ассортимента товаров, распространению лоббизма и коррупции, а также нарастанию экономической и внешнеполитической напряженности. Черчилль активно вступил в борьбу против протекционизма, объясняя на различных площадках его недостатки и пугая негативными последствиями, которые тяжким бременем лягут на плечи населения. В дальнейшем он объединит свои наиболее значимые речи этого периода в отдельный сборник «За свободную торговлю», который выйдет в марте 1906 года.