Текст книги "Эпидемии и глобальная история"

6
ВЕК ПРОСВЕЩЕНИЯ

Эпоха Великих географических открытий дала старт процессу успешного развития западной цивилизации. Трансатлантическая торговля оказала благотворное влияние на жизнь отдельных европейских стран, в первую очередь Голландии и Англии. Уже в XVII в. в рационе их населения все больше появлялись продукты питания из Нового Света, прежде всего картофель, маис, томаты и пр. Вслед за голландцами и англичанами и другие европейские народы начали приобщаться к новым сельскохозяйственным культурам. С середины столетия во многих западных странах развернулась аграрная революция. Ее результаты не замедлили сказаться. Постепенно исчез призрак голода. Приблизительно с 1750 г. на Западе начался демографический рост, а избыточное население устремилось в быстро растущие города, некоторые из них к концу столетия превратились в настоящие мегаполисы. Усилился поток миграции в Новый Свет. К концу XVIII в. в Великобритании началась промышленная революция, послужившая началом для последующей индустриализации всей западной цивилизации.

Несомненно, успешное развитие Запада было бы невозможно, если бы наряду с голодом не исчезла другая угроза – эпидемии опасных болезней. К началу XVIII в. такие перемены в самом деле произошли. Из Европы начала уходить чума. Ее последняя эпидемия в Англии была зарегистрирована в 1668 г., в Голландии – в 1670 г., в Швейцарии и западной части Германии – в 1679 г., в Испании – в 1711 г., во Франции, если иметь в виду случай Марселя, – в 1720 г.216216
  Watts S. Epidemics and History: Disease, Power and Imperialism. New Haven: Yale University Press, 1999. P.24. См. также: Harrison M. Disease and the Modern World: 1500 to the Present Day. Cambridge: Polity Press, 2004.


[Закрыть] Новой опасной болезнью к этому времени стала оспа, ставшая вирулентной для Европы и белого населения Северной Америки в XVII в. Однако начавшийся век Просвещения стал веком оптимизма. Правящие режимы в западных странах, уверовав в благотворную силу профилактических мер против чумы, предприняли попытки найти не менее эффективные средства и против оспы и некоторых других болезней.

В ходе XVIII в. просвещенный разум предпринял первое решительное наступление на мир болезней. Наиболее замечательными примерами этого оказались меры, принятые против цинги и оспы и отчасти малярии. Новые медицинские знания и решительные санитарно-административные меры стали влиять на сложившийся эпидемиологический порядок, меняя в то же время и биологический профиль западной цивилизации.

6.1. Рост городов и болезни

Стремительный рост населения на Западе, начавшийся в XI в., в середине XIV в. был приостановлен приходом Черной смерти. Однако уже с середины XV в. в Европе начался демографический рост. С середины XVI в. в отдельных странах, прежде всего в Италии, Франции и Испании, население становится многочисленным. Очередное замедление темпов роста имело место с 1650 по 1750 г. Несомненно, вплоть до середины XVIII в. демографическая история на Западе была подчинена механизму, который Фернан Бродель назвал системой «приливов и отливов»217217
  Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV–XVIII вв. Т. 1. Структуры повседневности: возможное и невозможное. М.: Весь Мир, 2006. С. 2–4.


[Закрыть].

Наиболее многолюдными городами на Западе к началу Нового времени были Париж, Венеция, Генуя, Неаполь и Милан. Между 1500 и 1800 гг. к этой пятерке добавилась новая группа быстро растущих городских центров: Амстердам, Антверпен, Вена, Лиссабон, Мадрид, Палермо, Рим, Севилья. Численность населения в каждом из них перевалила за 100 тыс. человек. Но даже на этом фоне рост Лондона выглядел совершенно фантастическим. Его не смогла замедлить даже чума 1665 г. Плотность населения в городе к концу XVIII в. была чудовищной. По некоторым оценкам, она превышала 100 тыс. человек на квадратную милю. К примеру, аналогичный показатель на Манхэттене в Нью-Йорке в 1990 г. составлял 67 тыс. человек218218
  Hays J.N. The Burdens of Disease: Epidemics and Human Response in Western History. New Brunswick: Rutgers University Press, 2000. P. 107.


[Закрыть].

В этих условиях особенно заметны стали неблагоприятные санитарные условия городской жизни. По сравнению с хорошо устроенным Римом античных времен все города западной цивилизации утопали в грязи. Отвратительно обстояло дело с водоснабжением, не действовали и даже совершенно отсутствовали системы удаления нечистот. Городские улицы и площади были полны животных. Повсюду был навален конский навоз. В изобилии имелись условия для распространения инфекционных болезней. Широко были распространены болезни, передающиеся водным путем, в особенности брюшной тиф и дизентерия. Несомненно, резко возросло число случаев болезней, передающихся по воздуху (оспа, грипп, туберкулез). Некоторые болезни, такие как корь, безусловно, стали эндемичными, поскольку для стабильного существования их возбудителя требуется человеческая популяция численностью не менее 400 тыс., а по другим оценкам –250 тыс. человек219219
  McNeill W.H. Plagues and Peoples. New York: Anchor Books; Doubleday, 1998. P. 320; Hays J.N. The Burdens of Disease. P. 107.


[Закрыть].

Несмотря на избыток проблем, которые несла с собой городская жизнь, для большинства людей города неизменно были привлекательнее сельской местности. Наряду с более доступной работой они предоставляли и большее разнообразие в выборе продуктов питания. Напротив, деревня отчаянно страдала от однообразия в пище. Для Ирландии в XVIII в. главным «хлебом насущным» стал картофель, а для многих стран Южной Европы – кукуруза. Последствием этого было распространение болезней, вызванных употреблением однообразной пищи. В 1735 г. испанская медицина впервые познакомилась с пеллагрой – болезнью, которую местные крестьяне называли mal de la rosa. Вскоре выяснилось, что для лечения пеллагры в рацион бедняков надо всего лишь ввести сыр, молоко и другие калорийные продукты. Однако вплоть до конца XIX в. бремя пеллагры не оставляло в покое сельское население Испании, Италии, Франции, Австро-Венгрии, а также американского Юга220220
  Etheridge E.W. Pellagra // Kiple K.F. (ed.) The Cambridge World History of Human Disease. Cambridge: CambridgeUniversityPress, 1993. P. 920–921.


[Закрыть]. Таким образом, приток сельских жителей в города продолжал расти.

В XVIII в. многие западные философы-моралисты, а также врачи и государственные деятели всерьез озаботились проблемами санитарии и общественной гигиены. Для обеспечения мер по поддержанию санитарного порядка в некоторых странах были созданы специальные службы, наделенные серьезными административно-полицейскими функциями. В Австрии и Пруссии, где просвещенная бюрократия действовала наиболее эффективно, примером этого стала медицинская полиция. Впоследствии аналогичный орган появился в Российской империи. Впервые в истории в язык государственных деятелей вошли такие понятия, как «население», «смертность», «рождаемость»221221
  Фуко М. Рождение социальной медицины // Фуко М. Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью. М.: Праксис, 2006. Ч. 3. С. 79–107; Foucault M. The Politics of Health in the Eighteenth Century // Power/Knowledge. Selected Interviews and Other Writings, 1972–1977. N.Y.: Pantheon, 1980. P. 166–182.


[Закрыть]. Начала развиваться санитарная статистика. Вскоре к ней прибавилась медицинская география, занятая сбором информации о распространении болезней на территории того или иного государства.

На волне этих административных усилий по управлению жизнедеятельностью населением развернулась целая серия городских санитарных реформ. Во второй половине XVIII в. главным центром этих преобразований был Париж. Город начал стремительно изменять свой облик. Ветхие постройки уступили место каменным строениям, а городские улицы, веками тонувшие в нечистотах и мусоре, начали постепенно очищаться. Ввиду утверждения медицинских представлений о том, что причинами большинства болезней является зловоние, или миазмы, на повестку дня встал вопрос о вентиляции. Городские рынки начали обустраиваться, а старые городские кладбища, с которыми и власти, и народ стали связывать распространение заразы, были вынесены за черту города222222
  Корбен А. Миазмы и Нарцисс (главы из книги) // Ароматы и запахи в культуре: В 2 кн. / Сост. О.Б. Вайнштейн. Кн. 1. М.: Новое лит. обозрение, 2003. С. 322–361, 426–435.


[Закрыть]. Несомненно, парижский опыт оказал влияние и на другие крупные города западного мира.

Однако предпринятых мер не всегда было достаточно. В некоторых случаях к внутренним источникам опасных болезней добавлялись внешние угрозы. Так, вследствие установления в XVIII в. регулярных морских сообщений некоторых крупных городов на побережье Атлантики с тропическими странами они стали подвергаться вторжению болезней, прежде совсем неизвестных на Западе. В особенности это касалось Лиссабона и Барселоны, а также городов Северной Америки, где в эту эпоху появился целый сонм тропических болезней, в том числе желтая лихорадка. Наиболее ярким примером этого стала эпидемия, обрушившаяся на Филадельфию в августе-октябре 1793 г. Занесенная французскими беженцами с Карибских островов, желтая лихорадка быстро унесла жизни 5 тыс. человек из 55 тыс. жителей первой столицы США, вынудив еще 20 тыс. в спешке покинуть город. Эта эпидемия совершенно парализовала всю жизнь в американской столице, повлияв также на то, что американское правительство не сочло возможным заключить политический союз с революционной Францией223223
  Kornfeld E. Crisis in the Capital: The Cultural Significance of Philadelphia’s Great Yellow Fever Epidemic // Pennsylvania History: A Journal of Mid-Atlantic Studies. 1984. Vol. 51 (3). P. 189–205; Cooper D.B., Kiple K.F. Yellow Fever // Kiple K.F. (ed.) The Cambridge World History of Human Disease. P. 1104.


[Закрыть].

В целом XVIII век стал временем серьезных испытаний для городов западного мира. Уход чумы хотя и был некоторым избавлением от гнета смертельно опасной болезни, все же еще не открывал возможность для более свободного и здорового развития. По всему миру, и на Западе в том числе, города оставались главными оплотами болезней. Некоторые из них, такие как оспа, брюшной тиф и туберкулез, кажется, совершенно укоренились в них, другие, например болезни из тропиков, стали давать о себе знать благодаря развитию трансокеанских сообщений. Угрозу, несомненно, представляли и эпидемии сыпного тифа, сопровождавшие непрекращающиеся войны. Таким образом, болезнь продолжала оставаться страшным спутником цивилизованной жизни.

6.2. Наука и медицина в XVIII в

Новое время на Западе стало эпохой научной революции, которая наиболее успешно развернулась в таких областях, как астрономия, механика и химия224224
  Shapin S. The Scientific Revolution. Chicago: The University of Chicago Press, 1996; Cook H.J. Medicine // Park K., Daston L. (eds.) The Cambridge History of Science. Vol. 3. Early Modern Science. Cambridge: Cambridge University Press, 2006. P. 407–434.


[Закрыть]. Стремительное возникновение новых знаний о физическом мире, рост престижа естествознания среди знати и представителей нарождающегося среднего класса, появление первых научных организаций – все это повлияло и на западную медицину. Некоторые врачи в эту эпоху стали использовать опыт естествознания для объяснения причин возникновения болезни. При этом наиболее подходящими для этих целей оказались теории, возникшие в рамках химии и механики. Отсюда развитие таких направлений в медицинской теории, как ятрохимия и ятромеханика. Старая гуморальная теория, связанная с именами Галена и Гиппократа, стала подвергаться критике. Однако несмотря на серьезные сдвиги в области медицинской теории, сама медицинская практика почти не претерпела изменений. Господствующие приемы лечения оставались традиционными – назначение диеты, кровопускания, очистительные процедуры. Открытие Нового Света привело к расширению знаний о лекарственных средствах. В Европе стали появляться новые лекарства, такие как кора гуваякового дерева (для лечения сифилиса), кора хинного дерева (для лечения малярии), шоколад (для лечения болезней желудка)225225
  Porter R. The Greatest Benefit to Mankind: A Medical History of Humanity from Antiquity to the Present. London: Fontana Press, 1997. P. 207–244.


[Закрыть].

Угасание чумы, как уже отмечалось выше, сопровождалось распространением других болезней. Наряду с оспой важнейшими болезнями в XVIII в. стали цинга, рахит и многочисленные лихорадки (малярия, желтая лихорадка, грипп и др.). Среди врачей стало распространяться мнение, что главной причиной заразных болезней являются миазмы. Сама по себе миазматическая теория уходила корнями в античную медицину и была связана с гиппократовскими идеями о роли погоды и климата в этиологии лихорадок. Однако в свете успехов в области химии и механики теория миазмов получила новый импульс для развития. Развитие пневматической химии в середине XVIII в. привело к изменению представлений о воздухе. Старая античная концепция воздуха как единой субстанции уступила место взглядам о сложном составе воздуха226226
  Brock W.H. The Norton History of Chemistry. New York: W.W. Norton & Company, 1993. P. 96–97.


[Закрыть]. Последнее с легкостью позволяло сделать вывод о существовании наряду с хорошим воздухом «миазматического», или «гнилого воздуха».

Европа со времен античной Средиземноморской цивилизации сильно страдала от эпидемий малярии. Очагами малярийной инфекции были многочисленные болота и сырые низменности, разбросанные повсеместно от дельты Дона до Британских островов. Все сырые места, густонаселенные малярийными комарами, были неизменными рассадниками болотной лихорадки. Как показывает Бродель, процесс внутренней колонизации на Средиземноморье – от Португалии до Леванта – неизменно сопровождался разгулом малярии. В XVI в., когда освоение низменных и влажных земель достигло своего апогея, малярия стала самым грозным врагом крестьянина227227
  Бродель Ф. Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II. Ч. 1. Роль среды. М.: Языки славянской культуры, 2002. С. 71–75.


[Закрыть]. Около 1630 г. отцы-иезуиты доставили из Перу в Испанию новое средство против болотной лихорадки – кору хинного дерева. Из Испании «кора иезуитов» распространилась по другим странам. Первоначальные споры о том, можно ли использовать христианам это языческое снадобье, уступили место его активному применению во врачебной практике. Вместе с тем трудности в определении правильной дозировки часто приводили к тому, что применяемый препарат оказывался неэффективным или вызывал сильные побочные эффекты (рвоту)228228
  Porter R. The Greatest Benefit to Mankind. P.233; Dobson M. “Marsh Fever” – The Geography of Malaria in England // Journal of Historical Geography. 1980. Vol. 6 (2). P. 357–389.


[Закрыть]. Вплоть до 1820 г., когда химикам удалось выделить из коры хинного дерева чистый хинин, лечение с помощью настоя из мелкоизмельченной коры часто бывало неэффективным. Однако практика лечения с помощью коры хинного дерева имела еще один важный итог. Она показала, что средство действует далеко не против всех лихорадок. Отсюда распространение среди медиков мысли о том, что лихорадки бывают разные. В эпоху Нового времени западные врачи начали осознавать, что заразные болезни различаются между собой.

Успехи естествознания подталкивали некоторых врачей и ученых-экспериментаторов к более широкому использованию инструментов и методов, характерных для отдельных отраслей науки. Так, опыты с электричеством, начатые в XVIII в., и интерес к магнетизму привели Франца Антона Месмера к его экзотическим экспериментам по управлению «флюидами животного электричества» у пациентов229229
  Элленбергер Г.Ф. Открытие бессознательного: история и эволюция динамической психиатрии. Ч. 1. От первобытных времен до психологического анализа. СПб.: Академический проект, 2001. С. 87–103. См. также: Darnton R. Mesmerism and the End of Enlightenment in France. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1968.


[Закрыть]. В то же самое время исследования Томаса Беддо и его помощника Хамфри Дэви в области пневматической химии привели их к необычной серии экспериментов с газами, в ходе которых они надеялись найти средство против туберкулеза230230
  Jacob M.C., Sauter M.J. Why Did Humphry Davy and Associates Not Pursue the Pain-Alleviating Effects of Nitrous Oxide? // Journal of the History of Medicine and Allied Sciences. 2002. Vol. 57 (2). P. 161–176.


[Закрыть].

Еще один важный шаг в развитии медицинских представлений о болезни был сделан, когда в медицинских школах XVIII в. в программу подготовки врачей стали вводиться курсы по хирургии231231
  Broman T.H. The Medical Sciences // Porter R. (ed.) The Cambridge History of Science. Vol. 3. Eighteenth-Century Science. Cambridge: Cambridge University Press, 2003. P. 463–484.


[Закрыть]. Это происходило в Эдинбурге, Лондоне, Париже, а также Петербурге, где традиционные для Запада различия между подготовкой врачей и хирургов были устранены с самого начала с созданием Врачебно-хирургической академии. Тщательное изучение нормальной и особенно патологической анатомии позволило выработать локалистский (патологоанатомический) взгляд, отказавшись от традиционного холистического подхода. Регулярные посмертные вскрытия трупов, которые стали проводить в новых медицинских школах, позволили врачам уяснить, что болезнь является всего лишь патологическим состоянием тех или иных органов или тканей тела и не существует в качестве особой субстанции. Одним из лидеров нового подхода стал француз Ксавье Биша, имя которого для всей Европы ассоциировалось с важными изменениями в медицинском мышлении232232
  Фуко М. Рождение клиники. М.: Смысл, 1998. С. 190–260; Михель Д.В. Воплощенный человек: Западная культура, медицинский контроль и тело. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 2000. С. 52–61, 82–96.


[Закрыть].

Теоретические новации Биша и его последователей имели огромное значение для становления медицинской науки. Благодаря патолого-анатомическим исследованиям природа болезни была лишена своего древнего мистического ореола. Вместе с тем в понимании этиологии болезни оставалось еще много неясностей. Врачам стало значительно больше известно о том, что происходит в организме болеющего человека, но по-прежнему оставалось загадкой, что является причиной болезни. В этом отделе медицинского знания еще долго господствовал плюрализм. Не только в XVIII в., но и на протяжении большей части XIX в. медики для этого выдвигали разные объяснения. Как и во времена Гиппократа, основной причиной по-прежнему называлась неблагоприятная среда – «плохой воздух», некачественная пища, различные диетические нарушения, а также – довольно часто – так называемая конституционная предрасположенность к болезни. Все же надо признать, что в XVIII в. все остальные объяснения причин возникновения и распространения болезней были признаны неудовлетворительными. Гнев Божий или пагубное влияние небесных светил больше не считались реалистичными объяснениями.

Однако остается указать еще на одно очень важное обстоятельство. В XVIII в. на Западе медики не были единственным типом специалистов по лечению болезней. Рынок медицинских услуг был намного более пестрым, чем в позднейшие времена, поскольку на нем действовало множество самых разных целителей. Давать советы по сохранению здоровья брались очень многие лица – священники, аптекари, цирюльники, домохозяйки, родственники, соседи и пр. Это означает, следовательно, что медицинские объяснения болезни, даже наиболее достоверные, все еще не были господствующим типом объяснений. Кроме того, это открывало возможность для того, что в борьбе с болезнями важная роль могло принадлежать не только врачам, но и другим действующим лицам на рынке медицинских услуг233233
  Портер Р. Взгляд пациента. История медицины «снизу» // Болезнь и здоровье: новые подходы к истории медицины / Под ред. Ю. Шлюмбома, М. Хагнера, И. Сироткиной. СПб.: Алетейя, 2008. С. 41–72; Cook H.J. The Decline of the Old Medical Regime in Stuart London. Ithaca, NY: Cornell University Press, 1986. P. 28–49.


[Закрыть].

Прекрасным примером этого является история борьбы с главным убийцей XVIII в. – оспой. Наступление на нее было начато не врачами, а наиболее просвещенными представителями аристократии.

6.3. Наступление на оспу

На протяжении длительного времени медики не умели идентифицировать оспу в качестве особого заболевания и путали ее, например, с корью. Во второй половине XVII в. оспа уже выделялась в качестве самостоятельного заболевания. Традиционные методы лечения оспы основывались на идеях гиппократовской медицины. Больных укутывали теплыми одеялами, давали потогонные средства, делали им кровопускание. Знаменитый английский врач эпохи гражданских войн и Реставрации Томас Сиденхэм, с именем которого иногда связывают выделение оспы в качестве особой нозологической единицы, предложил альтернативный способ лечения. Своим пациентам, среди которых были члены семьи герцога Шефтсбери, он предлагал «холодную терапию», прогулки на свету и свежем воздухе234234
  Lawrence C. Sydenham, Tomas // Dictionary of Medical Biography in 5 Volumes / Ed. W.F. Bynum and Helen Bynum. Westport, Ct: Greenwood Press, 2007. Vol. 5. P. 1211.


[Закрыть]. Однако хотя Сиденхэм успешно вылечил своих пациентов, западная медицина в целом была безоружна перед оспой и потому мало занималась ей.

С точки зрения современной эпидемиологии, вплоть до середины XVII в. вирус оспы, распространенный среди населения Европы, оставался маловирулентным, и по этой причине сама болезнь затрагивала лишь наиболее уязвимую категорию населения – детей, не причиняя вреда остальным группам. Во второй половине XVII в. в Европе оспа из детской болезни превратилась в заболевание, опасное для всех возрастов235235
  Carmichael A.G., Silverstein A.M. Smallpox in Europe before the Seventeenth Century: Virulent Killer or Benign Disease? // Journal of the History of Medicine and Allied Sciences. 1987. Vol. 42 (2). P. 147–168. По мнению Энн Харди, по-настоящему вирулентной оспа стала только к середине XIX в. См.: Hardy A. Smallpox in London: Factors in the Decline of the Disease in the Nineteenth Century // Medical History. 1983. Vol. 27 (2). P. 111–138. См. также: Hopkins D.R. Princes and Peasants: Smallpox in History. Chicago: Chicago University Press, 1983. P. 41.


[Закрыть].

Эта трансформация произошла в тот период, когда в странах Западной Европы прекратились эпидемии бубонной чумы. В Англии, например, с этого времени оспа стала одним из самых главных убийц, и каждый пятый случай смерти имел своей причиной вирулентную оспу. В одном только Лондоне с 1660 по 1799 г. было зарегистрировано 37 эпидемий оспы236236
  Duncan S.R., Scott S., Duncan C.J. Smallpox Epidemics in Cities in Britain // Journal of Interdisciplinary History. 1994. Vol. 25 (2). P. 255, 256.


[Закрыть].

История эпидемий оспы на британских островах в XVII–XVIII вв. указывает на то, что существовала строгая закономерность в появлении вспышек болезни. В больших городах, таких как Лондон, Честер, Эдинбург, Глазго, болезнь была эндемичной и вспышки ее регистрировались каждые два-три года. В малых городках она заявляла о себе лишь в период эпидемий, обычно один раз в пять лет. При этом существовала непрямая зависимость между экологическими и эпидемиологическими факторами. Дождливые годы, как правило, приводили к неурожаю, что, в свою очередь, вело к росту цен на хлеб. В этих условиях сельское население устремлялось в города, и тогда происходил стремительный рост заболеваемости и смертности от оспы. О последнем свидетельствовали отчеты в ежегодных биллях о смертности [Bills of Mortality] и приходские записи о погребениях умерших237237
  Duncan S.R., Scott S., Duncan C.J. Smallpox Epidemics in Cities in Britain. P. 269–271. См. также: Landers J. Mortality, Weather, and Prices in London, 1675–1825: A Study of Short-Term Fluctuations // Journal of Historical Geography. 1986. Vol. 4 (4). P. 347–364.


[Закрыть].

Высока была смертность от оспы и среди белого американского населения, как среди испанцев, так и среди англичан и французов. Есть данные, что белые работорговцы, перевозившие черных невольников, очень часто становились жертвами вируса во время плавания через Атлантику238238
  Watts S. Epidemics and History. P. 110–111.


[Закрыть]. Между тем чернокожие африканцы на их фоне нередко оказывались способны справиться с испытанием и не умереть. Причина этого состояла в том, что у них уже имелся иммунитет к оспе, который они приобрели в детстве. В свою очередь, это было следствием не только перенесенной болезни, но и результатом искусственного привития человеческой оспы, о чем европейцы совершенно не догадывались.

Африканские народы довольно давно практиковали в качестве средства профилактики оспы инокуляцию (вариоляцию) – прививку вируса человеческой оспы, взятого от больного человека и переданного ребенку. С этой целью использовали кусочки пораженной кожи с руки, которые снимались с помощью чистой ткани и потом повязывались на руку здорового ребенка. Ребенок заражался и переносил болезнь, которая принимала довольно тяжелую форму. Однако все же результат в большинстве случаев был положительным. Инокуляцией в Африке в основном занимались женщины, и эта практика принимала форму особого обычая, именуемого покупкой оспы. Специалисты отмечают, что инокуляция широко практиковалась во многих районах Африки, особенно в Судане, Эфиопии и на юге континента239239
  Herbert E.W. Smallpox Inoculation in Africa // The Journal of African History. 1975. Vol. 16 (4). P. 539–559.


[Закрыть].

Случаи инокуляции в Африке южнее Сахары были описаны еще в XVIII в. арабскими купцами, а позднее их неоднократно наблюдали европейцы. Но ясно, что эти народные методы борьбы с оспой имели более древнее происхождение и встречались и в других частях света240240
  О масштабах распространения инокуляции до XVIII в. от Китая и до Аравии и Кавказа см.: Ульянкина Т.И. Зарождение иммунологии. М.: Наука, 1994. С. 38–39.


[Закрыть].

В 1706 г. о них догадались и белые евро-американцы. Человеком, который сделал это открытие, был преподобный Коттон Мэтер, пуританский священник из Бостона, страстно увлеченный наукой и медициной. Часто имея дело с африканскими рабами, он обратил внимание на то, что они не заражаются оспой, а на руках у многих из них имеются небольшие шрамы, являющиеся своеобразным знаком невосприимчивости к болезни. Когда Мэтер опросил одного из них, которого он называл Онесимус, тот рассказал ему о существующих среди африканцев практиках инокуляции. В 1714 г. Мэтер прочитал в очередном выпуске «Философских трудов Лондонского королевского общества» о распространении инокуляции в столице Османской империи, и это еще больше подстегнуло его изучить феномен инокуляции. В июне 1721 г., когда в Бостоне вспыхнула эпидемия оспы и такая мера, как карантин, оказалась совершенно бесполезной против нее, Мэтер развернул широкую компанию за использование инокуляции для защиты населения от болезни241241
  Herbert E.W. Smallpox Inoculation in Africa. P. 539–541. См. также: Miller G. Smallpox Inoculation in England and America: A Reappraisal // The William and Mary Quarterly, 3rd Ser. 1956. Vol. 13 (4). P. 477.


[Закрыть].

Почти в то же самое время европейцы расширили свои представления об инокуляции. Публикация 1714 г. в Лондоне была организована Джоном Вудвортом, который, ссылаясь на мнение итальянского врача Эммануэля Тимони, рассказал о распространении инокуляции в Константинополе. Однако эта статья не произвела серьезного впечатления на читательскую аудиторию (за исключением Мэтера), поскольку европейцы испытывали недоверие ко всему, что исходило с Востока.

Настоящий переворот по отношению к инокуляции произошел несколько лет спустя. Его связывают с именем леди Мэри Монтегю, которая в 1717–1718 гг. жила вместе со своим супругом в Константинополе и там, познакомившись с турецким способом инокуляции, решилась на прививку для себя и своего сына. После удачного исхода эксперимента она стала писать об этом письма в Англию, а по возвращении на родину стала страстно пропагандировать инокуляцию среди лондонской аристократии242242
  Miller G. Putting Lady Mary in Her Place: A Discussion of Causation // Bulletin of the History of Medicine. 1981. Vol. 54 (1). P. 1–16; Miller G. Smallpox Inoculation in England and America: A Reappraisal // The William and Mary Quarterly, 3rd Ser. 1956. Vol. 13 (4). P. 479–480.


[Закрыть].

Английское общество этой эпохи, как уже говорилось, сильно страдало от оспы. Оспа жестоко ударила даже по королевской семье, унеся жизнь наследника, в результате чего в 1707 г. на престол взошла новая династия – Ганноверы. Поэтому английская аристократия во многом с энтузиазмом встретила призывы леди Монтегю следовать ее примеру и делать своим детям прививки от оспы. Одной из первых инокуляцию своим детям сделала новая английская королева Каролина. За ней ее примерам последовали представители других аристократических семейств Англии и Шотландии.

Английский пример оказал влияние и на королевские дворы других стран, в результате чего инокуляция в Европе получила королевский патронат. Вслед за Англией инокуляция стала распространяться во Франции, Испании, Швеции, Пруссии, в итальянских землях. При этом на первом этапе врачи почти совершенно не имели никакого отношения к выполнению этой процедуры и ею занимались энтузиасты. Однако уже в 1740-е гг. медики стали все чаще обращать внимание на этот профилактический метод. Стали вырабатываться и новые методики выполнения прививки. Метод привития «с руки на руку» пытались усовершенствовать, например брали оспенный материал преимущественно от легкобольных. Вместо надрезов на коже стали делать проколы иглой, а также пытаться различными способами ослабить «оспенную материю».

Российская императрица Екатерина II также была в курсе новейших европейских практик инокуляции, обсуждая эту проблему в переписке с Вольтером и Ла Кондамином. После известия о том, что оспой заболела австрийская императрица Мария Терезия, Екатерина решила привить от оспы себя и своего сына Павла. В Россию был приглашен знаменитый английский инокулятор Томас Димсдейл, и 12 октября 1768 г. императрица и наследник престола были благополучно привиты человеческой оспой. В том же году по решению императрицы в России были созданы первые оспопрививальные дома – в Петербурге и в других городах. Однако есть данные, что в Казани такой дом существовал уже с 1761 г.243243
  Ульянкина Т.И.Зарождение иммунологии. С. 45.


[Закрыть]

В Пруссии кампании по введению инокуляции тоже были начаты по инициативе королевской власти. Поводом для этого послужило известие о смерти в 1775 г. французского короля Людовика XV. После этого король Фридрих II принял решение о принудительном оспопрививании в своем королевстве, но инокуляции подверглись прежде всего его войска244244
  McNeill W.H. Plagues and Peoples. P. 258. См. также: Huerkamp C. The History of Smallpox Vaccination in Germany: A First Step in the Medicalization of the General Public // Journal of Contemporary History. 1985. Vol. 20 (4). P. 620–621.


[Закрыть].

В Швеции, численность населения которой в конце XVIII в. составляла около 2 млн человек, за период с 1750 по 1800 г. от оспы умерло 300 тыс. человек. В 1756 г. профессор Ауровиллиус из Университета Упсалы выполнил первую инокуляцию, а уже через десять лет в стране было осуществлено более тысячи добровольных инокуляций. С этого времени и вплоть до конца столетия королевская власть стала активно призывать своих подданных делать прививки детям, следуя тем же путем, что и другие европейские страны245245
  Skold P. From Inoculation to Vaccination: Smallpox in Sweden in the Eighteenth and Nineteenth Centuries // Population Studies. 1996. Vol. 50 (2). P. 247–262.


[Закрыть].

На американском континенте кампании по инокуляции стали проводиться в период Войны за независимость, когда распространение оспы приобрело серьезный масштаб. Передвижения войск и масс беженцев способствовало широкому распространению болезней, губительных как для мирного населения, так и для военных. В 1776 г. командующий повстанческой армией генерал Джордж Вашингтон отдал приказ о проведении инокуляции в своих войсках. Эта мера была вынужденной. За предыдущий год оспа унесла жизни большого числа солдат и офицеров. Особенно большие потери от оспы армия Вашингтона понесла во время Канадского похода и осады Бостона. Широко были распространены слухи о том, что англичане могут использовать оспу в качестве секретного оружия против повстанцев, как они это сделали уже в 1763 г. против индейцев. Проведя инокуляцию в войсках, Вашингтон сумел сохранить жизни огромного числа своих солдат и офицеров и добиться перелома в кампании246246
  Becker A.M. Smallpox in Washington’s Army: Strategic Implications of the Disease during the American Revolutionary War // The Journal of Military History. 2004. Vol. 68 (2). P. 381–430.


[Закрыть].

Мирное белое население Северной Америки обратилось к инокуляции по той же причине. Случай с Виргинией, где землевладельцы имели много рабов, показывает, что среди местного белого населения были очень сильны страхи, замешенные на расовых предрассудках. Многие верили, что оспу разносят не только англичане, но и чернокожие рабы. Все эти обстоятельства способствовали тому, что на протяжении сравнительно быстрого периода времени традиционный среди фермеров страх перед инокуляцией пропал. В 1795 г. жители Портсмута проголосовали за то, чтобы сделать инокуляцию всем желающим247247
  Ranlet P. The British, Slaves, and Smallpox in Revolutionary Virginia // The Journal of Negro History. 1999. Vol. 84 (3). P. 217–226.


[Закрыть].

На фоне этих широких кампаний по распространению предохранительных прививок от оспы как Европе, так и в Северной Америке появился совершенно новый метод профилактики болезни – вакцинация. Его создателем стал английский врач из Глостера Эдвард Дженнер. Дженнер опирался на метод, который узнал от Бенджамина Джести, землевладельца из Дорсета, прививавшего членам своей семьи «оспенный материал», взятый не от человека, а от коровы. Заинтересовавшись этим приемом, Дженнер пришел к выводу, что «оспенная материя» с вымени коровы вполне может служить средством для предупреждения болезни у человека. В 1796 г. он провел свой знаменитый эксперимент с восьмилетним мальчиком Джеймсом Фиппсом, которому привил «коровью оспу», взятую из пустулы на руке у заболевшей ею молочницы Сары Нелмс. Мальчик перенес болезнь в легкой форме и вскоре поправился, а когда в Глостере случилась эпидемия человеческой оспы, то он совершенно не заболел. Дженнер, желая проверить результаты своего опыта, совершил и другие вакцинации. Чтобы убедиться в эффективности вакцинации, он подвергал своих пациентов последующей инокуляции, но они не заболевали. Все это убедило его в эффективности нового метода, и он начал его широко пропагандировать.

Последующая судьба метода Дженнера оказалась счастливой, а сам Дженнер сколотил себе целое состояние на популяризации вакцинации. Уже через несколько лет он стал одним из самых богатых людей в Англии. В 1803 г. Ост-Индская компания выделила ему на проведение вакцинаций среди населения 7 тыс. фунтов стерлингов, и это была огромная сумма, если иметь в виду, что успешный английский ремесленник того времени обычно имел 100 фунтов годового дохода248248
  Watts S. Epidemics and History. P. 116.


[Закрыть]. Дженнер был обласкан королевским двором, а его имя стало одним из самых известных в Европе и других частях света.

Таким образом, к началу XIX в. меры по профилактике оспы были уже широко распространены во многих странах. Победив предубежденность против усвоенных у «варваров» и «дикарей» приемов инокуляции, европейцы постепенно восприняли их и даже усовершенствовали. Огромную роль сыграла позиция королевской власти, которая в XVIII в. состояла в том, чтобы усиленно заботиться о численном росте своего населения. Переход от инокуляции к вакцинации знаменовал новый этап истории борьбы с оспой.