Текст книги "Осколки Сампо"

* * *

– С-скотина! – Тойво уже в который раз за ночь просыпался от собственной ругани. Впрочем, он и не засыпал толком – крутился и вертелся с боку на бок, даже глаза закрыть не удавалось.

В ушах по-прежнему звучала самодовольная речь Варкаса. Она оставила в душе Тойво гадливый осадок; теперь в ней нарастало и бурлило возмущение, не дающее заснуть и рвущееся наружу бранными словами.

– Ты чего? – Антеро присел на край лежанки – ему тоже не спалось.

– Антти, этот разбойник, который недавно ушёл – настоящий воин? – Тойво уселся, зябко кутаясь в овчину.

– Самый настоящий, – кивнул Антеро. – И не простой – знатный воин. Он командует дружиной, всегда сражается, да, может быть, ворожит впридачу.

– И те воины, о которых поётся в рунах…

– Могли быть такими же. Кто же теперь проверит!

– В рунах воины добрые и честные. Послушаешь про них и хочешь быть таким же. А на этого как посмотришь… Не хочу быть, как он! Неправду говорил он здесь! Нипочём не назвал бы такого героем…

– Варкас бы с тобой не согласился! – невесело усмехнулся Антеро. – Он ведь прав, если на первый взгляд – нельзя человеку без стремления к лучшему. Только в этом стремлении делать можно разное. Один свои владения обустраивает с любовью, другой соседей грабит с яростью. А ведь ты лихого человека первый раз увидел! Даже выслушал, чем он живёт и дышит. – Рунопевец понял огорчение племянника и теперь пытался утешить его, тем более что сам переживал нечто подобное. – Я, было время, нагляделся на воителей с лихвой. Сам викингом был. Кручинился потом так же, как ты сейчас, даже хуже.

– Ты не рассказывал об этом раньше, – удивился Тойво.

– О чём уж там рассказывать… – вздохнул рунопевец.

* * *

А рассказать было о чём. О том, как без малого десять лет назад бесшабашным и любопытным юношей отправился из родного дома мир посмотреть и себя показать. О том, как в Савонкоти сдружился с Тиэрой Осмо и вдвоём с ним дошёл до туманной Сариолы. Как, пожив там некоторое время, они разгневали местных жителей и удирали от них во все лопатки. Как заплутали в Туманном море и, едва не погибнув во время шторма, достигли шведских берегов. Долго бродили друзья неприкаянными среди чужого народа, перебивались случайными заработками и все искали обратную дорогу. Дальше их пути разошлись – Тиэра сильно затосковал по дому и в конце концов нашёл себе попутчиков до Виипури. Антеро же неутолённая жажда приключений привела в дружину викингов.

– Вот это да! – Ярл Свен, пожилой человек с длинными седыми усами, живым лицом и резкими движениями с интересом рассматривал чужеземного юношу. – Были в моей дружине шведы и норвежцы, руссы и англосаксы, а финнов не бывало! Чудно, право! Говорят вы, финны, – народ сродни троллям и альвам?

– Угу! – тряхнул нечёсанной головой Антеро. Бродячая жизнь последних месяцев сделала своё дело – карел уже изрядно походил на меньшого хийси или тролля, как называли этих существ шведы.

– Говорят, вы искусны в пении песен… и в чародействе? – последние слова ярл произнёс почти шёпотом.

– А то как же! – закивал Антеро в ответ. Пел он хорошо, ворожить по-настоящему ему до сих пор не приходилось, но сейчас парень готов был и приврать – уж очень хотелось попасть в дружину. Суровые воины, закованные в броню, вызывали уважение и восторг. Как славно было бы встать бок о бок с ними, поднять такой же расписной щит и научиться бою на сверкающих длинных мечах!

– Что ж, мне такой человек не лишний, – улыбнулся Свен. – Оружием владеешь? Ладно, научим. Тебе заматереть немного надо, и будешь викинг хоть куда! Видишь ли, – ярл протянул гостю небольшой рог с пивом, из второго пригубил сам. – Я много народу видел, все больше викингов. А это, свидетель мне Один, зверье. Жрать, бражничать, сражаться могут – и только. Скальды у меня почему-то не приживаются. А порой хочется побеседовать дельно с человеком иного склада, – ярл не уточнил, какого именно.

Два года ходил Антеро в дружине ярла Свена. Он в совершенстве овладел языком шведов, а те скоро изжили свое суеверное любопытство пополам с опаской, которое питали к карелу изначально.

Рубиться на мечах Антеро так и не научился – на это просто не хватило бы времени, зато отточил умение биться копьём и секирой – привычным оружием лесного жителя. Научился также водить корабль в открытом море, не видя берегов, выбирая путь по солнцу и звёздам, а в пасмурную погоду – с помощью диковинного солнечного камня, позволявшего отыскать солнце даже за плотными тучами. Такой камень был большой редкостью среди мореходов, и Свен берёг его как зеницу ока. Не далось Антеро только одно – умение грабить. Он ни разу не кинулся коршуном на добро побеждённых, и доля, положенная дружиннику при разделе добычи, не радовала его. Воспитанный на хуторе миролюбивых карелов, Антеро знал цену труда землепашца, пастуха или рыболова, и рука, уже привыкшая держать оружие, не поднималась разорить чужой амбар.

– Честный ты! – ухмылялся ярл. Слово, которое Антеро считал похвальным, в устах викинга звучало укором. – К чему это? Ты же дерёшься храбро! Запомни, Анунд, – так по-своему произносили имя Антеро шведы, – плох тот воин, что добычей гнушается! Мы же отважные, доблестные воители, не щадим себя в ратных трудах во славу Одина! Нам положена награда на этом свете и пир в чертогах Вальгаллы после смерти!

Одерживая победу, викинги предавались веселью: ели и пили в три горла, даже состязались между собой в бездонности желудка, хвалились подвигами и награбленным добром. Все это не занимало Антеро – он чувствовал разочарование в тех людях, которые поначалу казались ему героями. И чем чаще над кровлями захваченных селений поднималось пламя пожара, тем быстрее карел осознавал, что дело его товарищей неправое.

…Жители посёлка на датском берегу сражались отчаянно, но в конце концов их сопротивление было сломлено. Дружинники Свена ворвались в селение, не остыв от боя, и теперь носились по узким улицам, убивая всё, что попадалось на пути, громя дома и амбары. Антеро вскочил в неприметный сарай позади жилого дома, и нос к носу столкнулся с девушкой, нет, с девочкой-подростком. Та даже не вскрикнула – только метнулась в дальний угол и забилась туда, уставив на чужого большие глаза, исполненные ужаса.

Раздумывать было некогда, решение пришло само собой:

– Спрячься и сиди тихо! – велел ей Антеро. – Не найдут – не тронут. – И уже хотел выйти, объявив своим, что внутри нечего брать.

– Ого-го! – в дверях карел столкнулся с Гламом – здоровенным пучеглазым разбойником. Тот с разбегу так ударил соратника брюхом, что вогнал обратно в сарай. Теперь он лез следом – боком, с трудом протискиваясь в маленькую дверцу. Косяки трещали, Глам пыхтел, в полумраке пристройки зрелище было поистине страшным.

– Брать нечего! – крикнул Антеро, но было поздно – девчонка заверещала во весь голос.

– А это чего там? Ну-ка, давай ее сюда! – взревел Глам.

– Не трожь ее. Она еще ребёнок.

– Да ну! – одолев проём, разбойник выпрямился во весь рост. Теперь он подпирал головой низкий потолок и смотрел на девочку поверх Антеро, которого превосходил в ширине чуть не вдвое. Лицо викинга расплылось в похотливой улыбке.

– Не трожь! – повторил Антеро.

– Что так?! Ни себе, значит, ни людям? А ну прочь с дороги, финское отро… – Глам не договорил. Пуукко, брошенный с близкого расстояния, вошёл в бородатое горло по самую рукоять…

– …Ты будешь отвечать, зачем сделал это? – ярл старался сохранять приличествующее суду спокойствие, однако его трясло от гнева и досады. Битва выдалась жестокой, после неё он недосчитался многих воинов. Полученной добычи едва хватило, чтобы воздать уцелевшим, а в завершение всего пришлось судить своего скальда за убийство соратника!

Антеро стоял напротив ярла под охраной двух меченосцев и упорно молчал – он не рассчитывал на понимание людей, мыслящих иначе, чем он сам, а оправдываться в том, что не считал злодейством, было ниже его достоинства.

– Финн убил товарища из-за добычи! – загомонили в толпе хирдманов, среди которых было немало родичей Глама, разом ополчившихся на Антеро. – Он не захотел делиться! Нажива для него важнее боевого братства!

Такую ложь нельзя было оставлять без ответа.

– Неправда! – спокойно заговорил Антеро. – Я убил Глама, но убил не ради наживы. Он сам нарушил закон викингов. Разве не велит он сохранять пленных девственниц целомудренными до дележа добычи ярлом? Разве не велит строго наказывать того, кто нарушит закон об общей добыче?

– И ради этого лишать жизни? – ярл укоризненно покачал головой.

– Нельзя убедить разъяренного ласковым словом, – отвечал карел, —

 
Слову медведь не внемлет,
Мудрого речи – ульфхеднар,
Лишь языку сраженья
Бешеный покорится.
 

– Это справедливо, – ярл поднялся с бочки, заменявшей ему трон, и обратился к дружине: – Хирдман Анунд, убивший хирдмана Глама, сына Скади, перед вами объявляет об убийстве. Желает ли кто-либо из вас взыскать виру кровью в честном поединке, или же потребовать выплатить за счёт добра убийцы?

Толпа викингов, до сих пор шумная, внезапно смолкла. Затем из неё вышли трое родных убитого.

– Дозволь говорить, ярл, – произнес старший. – Финну не откупиться от нашей мести ни серебром, ни золотом. За кровь в нашем роду принято брать кровью. Но взгляни на убийцу, ярл, и вспомни Глама! Мой родич был силачом, способным побороть медведя, прославленным в бессчетном множестве боев. А сразил его чудной юнец, тощий, словно копейное древко, и сразил не оружием! – Он указал на пуукко, по-прежнему висевший на поясе Антеро. – Это финн, ярл, значит, не воин, но подлый колдун! С ним невозможно устроить честный хольмганг!

Антеро мрачно усмехнулся. Викинги не считали ножи за оружие, а рядом с их огромными скрамасаксами нож карела выглядел детской игрушкой. Неудивительно, что полученные с детства навыки метания пуукко казались шведам колдовством и пугали матерых вояк!

– Так чего вы хотите? – сурово спросил Свен.

– Бросим финна в море! Или повесим здесь же! Да, на воротах! – наперебой закричали викинги.

– Как бы не так! – сердито оборвал их ярл. – Вы забываете, что финн – пока еще хирдман в моей дружине, и его нельзя утопить или удавить словно собаку, как нельзя казнить позорной смертью любого из вас! Вы не желаете брать виру имуществом, не рвётесь брать кровью! Что прикажете делать с убийцей?

С этими словами Свен высыпал из кожаного кошеля, висевшего на поясе, пригоршню маленьких пластинок с вырезанными на них рунами. Эти знаки у викингов считались волшебными и использовались для письма и гадания. Владение рунами было искусством почётным и сложным.

Разложив руны, ярл долго вглядывался в них, затем невнятно выругался и объявил:

– Тому, кто убьёт этого человека, руны сулят проклятье самого Одина!

– Тогда оставим его здесь, – нашёлся кто-то. – Его убьют даны. Пусть их Один и проклинает.

* * *

– Ты говоришь, не о чем рассказывать? – переспросил Тойво.

– Вряд ли это будет занимательно, – рунопевец отогнал тяжёлые воспоминания прочь. – Я тоже не считал викингов героями. Они остались верны себе, а я – себе. Они бросили меня на датском берегу близ разорённого селения. Оставили мне одежду, нож и топор – в общем, то, с чем я к ним пришёл. Только боги были ко мне благосклонны – первыми, кого я повстречал там, оказались венедские купцы, что держали путь домой из заморских краев. Я подрядился в охрану на их ладью, дошёл с ними до устья Невы, оттуда – до Алденйоги и дальше – до самого Хольмгарда-Новгорода. А там уже в Сувантолу возвратился. В котомке негусто принёс, больше в голове да в сердце.

Я тогда понял, что нельзя лгать, и в первую очередь – самому себе. Не называть ненужное убийство ратным подвигом, разбой на чужбине – защитой своей земли. Иные викинги верят, что человек может хранить при себе личину лютого зверя, что можно надевать и снимать её, когда вздумается, – чуть помолчав, Антеро продолжил: – Так вот, нельзя. Невозможно быть то волком, то человеком. Ибо волк, раз и другой получив свободу, начнёт являться без спросу. Он возобладает над человеком, вытеснит его, съест без остатка. Тогда человек станет зверем, даже если сохранит людскую внешность.

12
За лосем Хийси

Последний дождь уходящей осени, не прекращаясь, перешёл в снежную морось, покрывшую тайгу ледяной коркой, затем – в снегопад и наконец обернулся бураном. За одну ночь окрестности Корппитунтури и вся Похъёла изменились до неузнаваемости.

Высокие ели, облепленные снегом, склонили ветви под его тяжестью, и теперь походили на тощих великанов, с головы до ног завёрнутых в белые плащи. Идущему в сторону Лаппи было по пути с целыми толпами этих странных существ – они словно медленно брели на север, печально склоняя головы в сторону Маанэллы. Горевали они об ушедшем лете и грядущей морозной тьме, или же кланялись Хозяину зимы, наступающему со стороны Туони – кто знает…

Близ рубежей Лаппи лес редел – теперь он перемежался с обширными пустошами, что повсюду взбугрились длинными пологими холмами и неровно поросли лесом. Белый простор под серым маревом неба, дальше которого – только тёмные берега Туони, Реки мёртвых, последний край этого мира…

День становился совсем короток – едва-едва проглядывал краешек его белого ворота между иссиня-серыми ставнями утренних и вечерних сумерек; не за горами долгая зимняя ночь, когда даже короткие сумерки на землю может послать лишь полуденное солнце. Тогда только луна и звезды тускло осветят лапландскую тундру, да иной раз полыхнёт чёрное небо разноцветным сиянием – то могучие небесные витязи выйдут помериться силой среди россыпи созвездий.

– День нынче уходит, скоро уйдёт совсем, – сказал Антеро друзьям. – Нам нужно спешить. Когда на Лаппи падёт темнота, ударят настоящие зимние морозы и сам Хийси начнет резвиться здесь со всеми своими исчадьями, никакой охоты нам не будет.

Прошло уже два дня с тех пор как Варкас, проводив гостей до границ Лаппи, сухо попрощался с ними, как будто навсегда:

– Вы зарились на добро эманты, – произнёс он. – А о том, что дать взамен, не позаботились! Разве что у Хийси найдётся равноценное.

Сказал и, развернувшись, исчез в чаще – урочище Нойдантало было для похъёлан местом заповедным, и даже приближаться к нему без особого случая не полагалось.

Антеро шагал первым, прокладывая лыжню, следом скользил Кауко – рунопевец и охотник часто переговаривались, советуясь между собой. За саво шёл Тойво, Уно замыкал шествие. По очереди тянули лёгкие сани с припасами и оружием.

Лоухи снарядила охотников как следует – каждому досталась пара славных лыж, подбитых оленьим мехом: такие лыжи не скользили назад и позволяли своему владельцу быстро взбегать вверх по склонам холмов; удобных и тёплых зимних одежд из оленьих шкур, отобранных у лопарей, в похъёльских кладовых хранилось без счёта. Впридачу охотники получили небольшой запас вяленого мяса, крупы, и прочные волосяные арканы – Хозяйка Похъёлы велела взять диковинного зверя живьём. Не помешали бы на лосиной охоте и собаки, но псари в Корппитунтури решительно затрясли бородами:

– Не родился ещё тот пёс, что остановит Лося Хийси! – сказали они.

– Кауко, ты из нас лучший охотник, – обратился Антеро к саво. – Все охотничьи байки и небылицы слышал. Что в Лосе Хийси особенного?

– За таким лосем охотился в старину Лемминкяйнен, – с готовностью ответил Кауко. – В этих же самых краях. Лось как лось, высокий да сильный. Лемминкяйнен гонялся за ним по всей Похъёле, по всей Лапландии, а когда наконец настиг и усмирил, то оказалось, что держит он в руках не зверя, а большой трухлявый пень с обломками ветвей по бокам! Хийси коварен, верить ему нельзя. Ни ему, ни его питомцам.

– Я вот ещё вспоминаю, – щурился, оглядывая даль, Антеро. – Слышал от викингов, что в стародавние времена далеко на востоке, в краю Бьярмы, водился диковинный земляной бык – магнонт. Был он лохмат, ростом выше берёз и так тяжёл, что земля порой не могла удержать его. Тогда зверь пропахивал в ней борозды – русла рек. Он и умирал, зарываясь в землю – до сих пор в обрывах вдоль речных берегов попадаются туши и кости магнонтов. Мне довелось видеть рог чудища, привезённый купцами-норья. Длина его – два человеческих роста, толщина – две руки взрослого мужчины.

– Что же он ест?

– Не знаю. Вроде бы сейчас породе земляных быков пришёл конец. Однажды приключился великий потоп, что залил леса и горы Бьярмы без остатка. Магнонты плыли куда глаза глядят, выбивались из сил, а берега всё не было. На торчавшие над водой рога садились стаи птиц, и утомлённые звери тонули, не выдерживая тяжести.

– Так они перевелись? – спросил подошедший вплотную Тойво.

– Может, сюда какой забрался, – обернулся Антеро. – Ещё сказывают, что зверь был о двух хвостах. Меньший, как положено, рос сзади, а изо лба, промеж рогов, тянулся второй – длиннющий, до земли, и сильный удивительно.

– Он им деревья ломал, да в задницу себе запихивал, – скабрезно пошутил Кауко, однако тут же осёкся: с гребня холма, куда только что поднялись путники, взору открылась широкая и ровная прогалина, с обеих сторон огороженная стенами густого ельника. По ней вдаль уходила цепочка лосиных следов.

– Вот и увидим, – в глазах саво замерцали задорные огоньки, – кто это натоптал – лось или твой землеройный бык! Вперёд, парни, да веселее! Нынче приведут нас эти следы к волшебной мельнице!

– Прежде изловим зверя, – оборвал хвастуна Антеро.

Охотники прибавили ходу. Заскрипел под лыжами рыхлый снег, ели, буреломы, заснеженные ухабы так и замелькали мимо. Теперь лосиный след обвели по бокам две лыжни и санный след впридачу. Ахтинен отскочил в сторону и побежал впереди прочих, нетерпеливо вглядываясь вдаль. Лесовик бежал шустро, длинноногие Тойво и Антеро едва поспевали за ним, а Уно, даром что тянул сани, едва не наступал карелам на пятки; из щели между шарфом и низко натянутым треухом хяме струями вырывался пар. Издалека Уно был похож на маленькую печку, поставленную на лыжи и завёрнутую в оленьи шкуры. Среди туч показалось солнце, оно окрасило снег неровными серо-синими тенями, заискрилось сотнями крохотных звёздочек на белых балахонах елей.

Лосиный след миновал прогалину и вывел путников на обширную равнину. Цепочка следов вела прямо к высокому и длинному холму, густо поросшему лесом; она не рассыпалась на несколько. Ближе к склону холма на глаза стал попадаться рассыпанный лосиный помёт.

– Не стадо, – произнёс Кауко, понизив голос. – Один всего. То ли старый бык, то ли одинец. Пожалуй, и рогов-то ещё не сбросил, только зима началась! Раз кучу навалил, значит, отдыхать заляжет в этом лесочке. Ну да сейчас проверим!

Уно и Тойво остались стеречь на тропе, Кауко и Антеро отправились в обход холма, чтобы посмотреть, не ушёл ли зверь с другой стороны. Шли молча, стараясь не шуметь – слух лося чуток. По счастью, выбирать подветренную сторону было не нужно – погода стояла тихая, и ни один ветерок не выдал бы зверю запаха охотников. Вскоре они вернулись на тропинку весьма довольные – ни с одной из сторон холма лосиных следов не встретилось.

– Он здесь! – весело сообщил Кауко. – Теперь мы с Антеро сузим круг, поднимем зверя и погоним на вас. Эх, нет у нас собак!

– Не родился еще тот пёс, что остановит лося Хийси! – Тойво вспомнил упрямых похъёльских псарей.

И вдруг, словно в ответ на его слова, морозный воздух пришёл в движение. Без ветра зашумели и закачались деревья на холме, явь перед глазами разорвалась на множество длинных лоскутьев от земли до небес, заколыхалась, стирая и коверкая очертания. На глазах ошеломлённых путников сначала правый, затем левый отроги холма дрогнули, закачались – и с неясной тяжёлой быстротой оторвались от земли, поднимаясь вверх, рассыпая вокруг сверкающие снежные вихри.

Перед охотниками поднялся зверь, не лось – исполинского роста чудище, очертаниями схожее с лосем. Оно качалось на длинных и тонких ногах, возвышалось над гребнями холмов и верхушками деревьев; рога, подобные раскидистым вековым дубам, терялись среди туч, и там же качалась бородища втрое больше лодейного паруса. Зверь горделиво огляделся вокруг, запрокинул голову и затрубил так, что эхо раскатилось по всей Лапландии. Затем неспешно поднял и снова поставил на землю огромное копыто. И ещё раз. И ещё!

– Лось Хийси! – прошептал Кауко. – Провалиться мне, лось Хийси!

– Ревёт не ко времени, – только и произнёс Уно, растерянно протирая глаза.

Друзья так и застыли от изумления и неожиданности. Тойво бегал глазами вверх-вниз по лосю и никак не мог оглядеть его целиком; Антеро тщетно силился вспомнить нужное заклинание – ничего не шло на ум. Первым опомнился Кауко.

– За ним!!! – заорал он не своим голосом. – Уйдёт!!!

Все как один сорвались с места. Никто не испытывал страха или сомнения, никто не раздумывал – каждого вдруг охватила безудержная радость, пьянящая жажда погони. Для людей вмиг не осталось ничего – только лыжи на ногах, аркан под рукой и скачущая впереди спина зверя, которого, кажется, вот-вот настигнешь.

Охотники мчались, не глядя по сторонам, крича и улюлюкая вдогонку чудесному лосю. Напрасно Антеро пытался остановить безрассудную погоню – он сам одумался только тогда, когда алый шар солнца обагрил кровью синие тучи у самого горизонта и до половины скрылся за зубчатой стеной леса. Поняв, что кричать бесполезно, рунопевец догнал бежавшего впереди всех Кауко, свободной рукой сгрёб его за ворот, едва не повалив, и крикнул в самое ухо:

– Стоять!!! Стоять, будь ты неладен!!!

Саво рявкнул в ответ что-то невнятное и попытался освободиться; в следующий миг оба полетели в снег, теряя лыжи и увязая чуть не по пояс. После короткой борьбы Антеро оторвал Кауко от земли и встряхнул так, что лесовик едва не вывалился из мешковатой лопарской торки, в которую был одет. Саво обмяк и перестал брыкаться, только пялил на рунопевца ошалелые глаза. Безумный блеск в них пошел на убыль и вскоре угас.

– Пусти! – тихо попросил Кауко. – Я же это… Зверь уйдёт!

– Куда рванули?!! – остановив, наконец, бегущих, Антеро дал волю гневу. – Вы что, не видите, что всех наших арканов не хватит, чтобы набросить на него? Что будем делать с ним, когда догоним? В ногу вцепимся – глядишь, обхватим вчетвером одну?!!

Только тут охотники заметили, как утомила их погоня. Никто не сказал бы, сколько вёрст они одолели в тот день без остановки, в какую сторону двигались и где находятся теперь – пустоши, холмы и перелески Лаппи раскинулись вокруг, сколько хватало глаз, поражая бескрайностью и однообразием. Закат догорел без остатка, тучи затянули небо, не оставив глазу ни единого звёздного лоскутка. Сейчас друзья едва не валились с ног от усталости. Больше всего досталось Уно – упрямый хяме не оставил саней да так и пробегал весь день в упряжке. Он тяжело дышал, выпуская пар. О том, чтобы продолжать погоню, не могло быть и речи. На опушке небольшой рощи устроили привал, наскоро нарубив валежника и запалив костёр.

В паре сотен шагов от охотников гороподобной тенью маячил лось Хийси – он заметил, что погоня остановилась, и тоже решил передохнуть. Тойво видел, как громадная зверюга откусывает и пережёвывает ивовые деревца.

На душе у всех было невесело. Никто не мог объяснить дневного порыва, но каждый стыдился его – негоже охотнику носиться сломя голову. Был бы от этого толк – другое дело, но за всю погоню расстояние между охотниками и лосем не сократилось ни на шаг! Более того – зверь не убежал, а устроился отдыхать по соседству, будто намереваясь продолжить игру с незадачливыми людьми!

– Ух, нечисть! – Кауко погрозил улегшемуся чудищу самострелом; то в ответ шевельнуло ушами. – Лежит, негодный, подслушивает! Потешается над нами!

– Это не мы его гоним, – уже спокойнее пояснил друзьям Антеро. – А он нас за собой таскает. Мог бы убежать да из виду скрыться, с его-то шагом. А он будто нарочно старается, чтобы мы не отставали. Так уведёт да заморочит – не то что зверя, друг друга не сыщем. Видно же, что не от мира сего этот лось. Не взять его обычным приёмом.

– Хозяев лесных в помощь звать нужно, – молвил Кауко. – Без их благоволения охотнику никак нельзя. Мы уж сколько времени в пути, а о Тапио и Миеллики словно позабыли. Не славим их, подарков не оставляем, как положено. Вот они, небось, и серчают. Ладно хоть зверя показали – не спрятали в дебрях.

– А чем нам сейчас Тапио одарить? – рассудительно заметил Уно. – Чулками, что ли, мокрыми? У нас ни хлеба, ни пива, ни калиток с собой не припасено! У нас и прочей снеди, прямо скажу, негусто.

– Приятель, – Кауко хитро подмигнул рунопевцу, – а у тебя кантеле далеко? Лесной народ песни любит!

– Охоту завершим – тогда петь станем! – поморщился в ответ Антеро. – Каждому делу свое время, – карел внимательно вглядывался в тёмную громаду лося, точно старался рассмотреть в облике зверя нечто скрытое. В руках Антеро держал длинную ветку, и снег у его ног уже покрылся бороздками – рунопевец рисовал окрестные леса и холмы так, будто видел их с высоты птичьего полёта.

– Я помню сказку, – заговорил Тойво, – о том, как охотник по имени Лаппи взялся услужить Тапио – смастерить для него лыжи.

– У тебя есть, чем их строгать? – зевнул Кауко. – Сейчас примешься, или до утра подождём?

– Лаппи никак не мог угодить Хозяину леса. А маленькая птичка пела, пока он работал:

 
Топ-топ, синица,
Вати-кути, воробей,
Вставь сучок
В лыжный желобок! —
 

Когда послушался да вставил, тогда и лыжи Тапио понравились.

– Сучок в лыжный желобок надо вставить, – усмехнулся саво. – Ох и причуды у Тапио! Как же побегут такие лыжи? На таких ли догнать лося Хийси? Вставь сучок в лыжный желобок!

С этими словами саво подошёл стволу поваленной ветром старой ивы, что лежал у самого костра. Немного поковыряв ножом в расщепах, лесовик принёс широкий обломок древесины и выбил торчащий из него сучок. Некоторое время саво забавлялся, зыркая глазом сквозь получившуюся дырочку – на костёр, на товарищей, на небо, на лося и снова на лося…

– Помёт барсучий! – воскликнул он. – Что это?

– Что-что! – проворчал Уно. – Прославленный метсямиес Кауко Ахтинен из народа саво балуется с дыркой от сучка! Смотрит в неё и весь белый свет видит!

– Да нет же, взгляни! – саво поспешно протянул деревяшку Антеро. – Этот зверь, если посмотреть сквозь дырку – обычный лось!

Рунопевец схватил обломок и поднёс к глазам, глядя на лося. Затем опустил руку, посмотрел – и снова пригляделся через отверстие.

– Зачарованный зверь! – произнёс он вполголоса. – Что же я сразу не догадался! – и повернулся к товарищам: – Этот лось Хийси – колдовство. Морок, наложенный на простого лося. И заодно на нас – вот откуда взялась та одурь, что накатила днём – еле справились.

– А как ты разглядел, что лось простой? – удивился Уно.

– В дырку от сучка, – отвечал рунопевец. – Всякое дерево в родстве с великим Древом жизни и по-своему волшебно. Взгляд через сучок неподвластен чарам. Так можно увидеть истину под колдовским обличием.

– И всё так просто?

– Просто не просто, а догадались лишь к вечеру, и то случайно. А ещё, если это подействовало, значит, заклятие – дело рук людского чародея. Видно, похъёланин или лопарь потрудился.

– А лось – простой? – спросил Кауко. – Когда изловим да к Лоухи приведём, морок за ним притащится?

– Не знаю. А только утомился он не меньше нашего. Взять бы его сейчас, пока не отдохнул. Гляньте вот, что я заприметил.

Антеро собрал друзей и указал в северную сторону.

– Мы нынче дважды пробежали вокруг этого холма. А у него вот там – видите? – склоны высокие да обрывистые вглубь уходят, словно кто кусок из него вырезал. Лосю этих обрывов не перепрыгнуть. А в сугробах промеж ними увязнуть в самый раз. Вот туда и загоним лося Хийси, там и возьмём его живого и невредимого. Кауко, там больше сучков нет?

– Сейчас поищу, – воодушевлённый саво бросился с топором к давешнему стволу; некоторое время слышался стук и бодрое бормотание лесовика, перешедшее в недовольное ворчание и брань.

– Ствол трухлявый, – наконец он вернулся ни с чем. – Это чудо, что одну деревяшку подыскал, а так – рассыпается.

– Ладно, искать некогда. Хватит одного, – Антеро снова приложил кусок древесины к глазу. – Он в мороке точно такой же, только большой.

– Он уходит! – воскликнул Тойво.

Зверь встал на ноги и направился прочь – его как будто встревожило оживление среди людей. От обрывистого холма и лося, и охотников отделяло не более трёхсот шагов, но направился он в противоположную сторону, подальше от западни! Упустить зверя сейчас было нельзя.

Забыв об усталости, друзья бросились в погоню. Завидев Уно и Тойво, лось прибавил было шагу, но наперерез ему уже бежали Кауко и Антеро. Охотники шумели пуще прежнего, полукруг сжимался; развернувшись, лось поскакал в сторону холма, надеясь уйти от погони тесниной между двух обрывов.

Казалось, замысел Антеро удался. Через полторы-две сотни шагов обрывистые склоны сошлись, и лось оказался загнан в тупик. Не знай охотники о наложенном на него заклятии, они бы глазам своим не поверили, когда многосаженной высоты зверь заметался в ложбине шириной в два десятка шагов, не находя пути. Иначе видел лося Антеро – он уже раскручивал аркан, другой рукой удерживая перед глазами щепку с круглой дырочкой посередине. Зверь как раз развернулся, широко расставил ноги, увязающие в глубоком снегу, и наклонил к преследователям рогатую голову.

– Когда наброшу петлю, – крикнул рунопевец лесовику, – хватай деревяшку и делай то же, что и я! За тобой – Тойво, потом – Уно!

Волосяная петля аркана свистнула в воздухе и захлестнула ветвистый рог. Антеро едва успел кинуть деревяшку Ахтинену – в следующий миг аркан рванулся вперёд, натягиваясь струной. Звериная сила швырнула рунопевца в сторону; тот еле устоял на ногах, всей тяжестью повиснув на своём конце веревки. Краем глаза Антеро увидел, как бросил петлю Кауко, как раскручивает свой аркан, целясь через заветную дырочку в щепке, Тойво.

Сейчас только Тойво видит настоящего лося, но и это зрелище не для робких – огромный разъяренный одинец, рвущийся из стороны в сторону, зацепленный за рога всего лишь парой веревок, таких тонких против его тяжеленной туши. Для остальных облик зверя невидим – арканы натягиваются и рвутся из рук, уходя в страшный, невообразимый вихрь тьмы и снега, из которого вылетают то растопыренные копья чудовищных рогов, то острые копыта величиной с пивную бочку. Тапио, Хозяин леса, Миэлликки, Лесная Матерь! Явитесь в помощь, не оставьте!

Зверь снова рванулся, и бросок Тойво пропал даром – аркан хлестнул по снегу. Кауко вдруг бросился на Антеро, оттолкнул его в сторону и сам упал сверху. В прыжке лесовик, не целясь, разрядил самострел в сторону наваждения, и тут же над самым лицом Антеро пронеслась чёрная туча, на миг закрывшая небо, а земля за спиной охнула от тяжёлого удара копыт. Барахтаясь в снегу, Антеро увидел, как саво, по-прежнему вцепившись одной рукой в веревку, описал дугу в воздухе и с криком ударился оземь за сугробом, а высокая рогатая тень лося прянула в сторону выхода из лощины и исчезла в темноте.