Текст книги "Институт договора в правовой науке Западной Европы XI–XVIII веков. Учебное пособие"

Потребность в рациональном ius commune, с одной стороны, и его несовершенство – с другой, обусловили длительный период адаптации римского права к практическим потребностям Германии. Разумеется, ключевую роль в этом процессе играли юристы, лица со специальным образованием, полученным на основе изучения ius commune. Как и во времена расцвета Болонской школы, римское право служило не столько руководством к принятию решений, сколько основой для обучения методологии научной разработки права, которая затем использовалась при регулировании общественных отношений и разрешении правовых споров.

Тесная связь usus modernus с «итальянским обыкновением» означала использование тех же методов толкования Свода и комментариев. Нет смысла еще раз останавливаться на описании формально-логической методологии, основы которой были заложены еще глоссаторами и не претерпели существенных изменений до позднего Средневековья (см. выше).

Внимание, скорее, нужно обратить на влияние гуманизма и Реформации. Юридический гуманизм, как и культура Возрождения в целом, не оказал глубокого влияния на право Германии XVI в. и школу usus modernus. Гуманистические идеалы среди известных германских правоведов XVI в. разделяли немногие (Базилий Амербах, Ульрих Цазий, Иоган Альтузий).

Воспитанные на mos italicus профессора германских университетов почти не использовали исторический потенциал гуманизма. Например, преподававший в Йене и Виттенберге во второй половине XVI в. нидерландский правовед Матвей Везенбек, комментируя титул Дигест «О пактах» и слова претора «Я буду защищать соглашения…» признавал, что насчет изначального смысла данного высказывания можно долго рассуждать и спорить, но ему, автору, нужно место, чтобы изложить современную практику, а «древние (римские) тонкости (относительно «голых» пактов. – Д.П.) ныне более не употребляются» (Wesenbecius M. In Pandectas Iuris Civilis… Commentarii. Basileae, 1593. Col. 127).

Если французские гуманисты упрекали средневековых бартолистов за использование концепций, не подкрепленных текстом первоисточника, то практичные профессора usus modernus отказывались от древнего именно как от устаревшего. Следовательно, им не было дела и до тонких исследований интерполяций в Своде Юстиниана, столь важных для гуманистов.

И все же следует признать, что гуманистическая юриспруденция оказала на Германию определенное влияние. Правоведы usus modernus использовали подготовленные гуманистами критические издания Свода Юстиниана, заимствовали основные исторические сведения об Античности и античной неюридической литературе, а также усвоили привычку обращаться к широкому кругу источников и литературы для толкования конкретных фрагментов Свода Юстиниана.

Религиозные потрясения едва не сокрушили ростки юридической учености на немецкой земле. Университеты на протяжении всего Средневековья были тесно связаны с Римско-католической церковью или Империей. Даже основание университета подтверждалось хартией папы или императора. Поначалу Лютер и Меланхтон заняли враждебную позицию в отношении этих рассадников папского влияния. Спасло университеты влияние гуманизма. Меланхтон разработал программу реформы учебных заведений на основе гуманистической программы, предполагающей изучение древних языков, методов текстологической критики, античного красноречия и «подлинного» аристотелизма, включая этику и политику, но исключая несовместимую с библейской картиной мира метафизику. Кроме того, в учебных целях заимствовалась схоластическая методология, приемы формальной логики, также основанные на аристотелевских идеях. Таким образом, Меланхтон и его преемники сделали выбор в пользу гуманистического знания и аристотелевской методологии, отказавшись от методологии Пьера де ла Рамэ. Впервые лютеранская программа была реализована на новом факультете свободных искусств в Виттенберге – городе, где зародилась Реформация. Затем началось переустройство остальных университетов, дабы увериться в их лояльности и вовлечь в религиозную борьбу.

О примирении лютеранства с ius commune свидетельствует тот факт, что Меланхтон поддерживал практическое применение римского права и даже пропагандировал легенду о рецепции римского права при императоре Лотаре III.

В результате период usus modernus стал длительным и, пожалуй, наиболее важным для формирования современных основ немецкого частного права, догмы германского общего права Нового времени. Любое историческое исследование институтов немецкого гражданского права должно начинаться именно с usus modernus. Процесс втягивания Германии в орбиту общеевропейского права ученых завершился лишь в следующем, XVII столетии.

Второй, или поздней, схоластикой в литературе по истории права стран Западной Европы принято называть научную школу, в которую входил ряд авторов из Испании и испанских владений в Италии и Нидерландах в XVI – начале XVII в. Строго говоря, речь идет не о правовой школе, точнее не только о правовой, поскольку почти все представители школы были (или стали к концу жизни) клириками.

Основная сфера их деятельности – обновление католической теологии путем переосмысления идей «Суммы теологии» Фомы Аквинского. Такова основная задача, поставленная Контрреформацией. Однако вторые схоласты быстро поняли, что теологическое учение Аквината подходит и для преобразования наук о других сферах человеческого бытия. В их числе было и право. Именно поэтому научное наследие школы имеет отношение к процессу формирования договорных теорий Западной Европы.

Вторая схоластика не случайно возникла именно в Испании XVI в. Испанское королевство переживало свой «золотой век» в политическом, экономическом и культурном отношениях. Политическое единство и стабильность королевства на протяжении всего XVI в. опирались на сильную монархическую власть католических королей (супругов Изабеллы I Кастильской и Фердинанда II Арагонского, а также их преемников), победоносное завершение реконкисты в 1492 г., успешную завоевательную политику в Новом Свете, в результате которой Испания быстро превратилась из рядового королевства на западной границе христианского мира в централизованную метрополию, обширную колониальную державу. Заморские владения обеспечивали испанскую казну достаточным притоком денежных средств, часть которых доставалась и деятелям культуры и науки. Разумеется, это не стало решающим фактором, но, несомненно, способствовало расцвету в королевстве литературы и поэзии, изобразительных искусств и архитектуры. Славу «золотого века» составили писатели Мигель Сервантес и Бальтасар Грасиан, драматурги Лопе де Вега и Педро Кальдерон, поэты Хуан Боскан, Бальтазар де Кастильоне, Луис де Гонгора, живописцы Луис де Моралес, Эль Греко, Диего Веласкес, архитектор Хуан де Эррера и многие другие.

Свой заметный вклад в развитие духовной культуры Испании XVI в. внесли и правоведы, прежде всего представители Саламанкской школы. Саламанкская школа второй схоластики пользовалась в свое время не меньшей известностью в Европе, чем драматургия Лопе де Вега и Кальдерона. Однако утрата Испанией политического лидерства, военной и экономической мощи в конце XVI–XVII в. и последующее доминирование протестантских государств Центральной и Северной Европы привели к перемещению пульса научной юридической жизни в научные круги, не одобрявшие по идеологическим соображениям католических доктрин вторых схоластов. В результате имена испанских теологов-правоведов постепенно были преданы забвению, а многие их концепции в сфере естественного, международного, договорного права приписали более удобным в политическом отношении правоведам. В этом отношении показателен пример Гуго Гроция, который прекрасно знал теории испанских предшественников, высоко ценил их и развивал в своих трактатах, однако в глазах большинства правоведов Германии XVIII в. именно нидерландский ученый-протестант названными «стараниями» превращается в единоличного духовного отца таких концепций.

Свое название школа получила по месту возникновения – доминиканской обители при университете кастильского города Саламанки (1218 г., старейший университет Испании). Возникновение школы связано с именами выдающихся теологов-доминиканцев Франсиско де Виториа (1483–1546) и Доминго де Сото (1494–1560). С 1526 г. и вплоть до смерти Виториа в 1546 г. они совместно работали в доминиканской обители при университете и наметили основные направления научной деятельности, включая выбор томизма в качестве основы для преобразования теологической и правовой доктрин.

Видными представителями школы также были доминиканский монах Мельхиор Кано (ок. 1509–1560), францисканец Альфонсо де Кастро (1495–1558), канонисты Мартин де Аспиликуета (1491–1586), Диего де Коваррувиас (1512–1577), легист Фернандо Васкес (1512–1569), иезуиты Франсиско Суарес (1548–1617), Луис Молина (1535–1600) и Леонард Лессий (бельгиец) (1554–1623) и др.

Из приведенного перечня видно, что наибольший вклад в деятельность школы внесли члены ордена доминиканцев и иезуитов. Доминиканцы основали школу и определили ее теологическую и философскую доктрину, а иезуиты разработали теолого-правовое учение, в том числе договорное право на обновленном философско-теологическом фундаменте.

Интерес теологов к юриспруденции был вполне осознанным и обоснованным. Главная его причина заключалась в учении о тесной связи теологии и права. В условиях прогрессирующей секуляризации западноевропейского общества XVI в. Франсиско Суарес, автор трактата «О законах и Боге-законодателе» – одного из самых значительных правовых трактатов школы, предложил новую, юридически обоснованную модель соотношения Церкви и государства. Он назвал Бога первопричиной (causa prima) светского законодательства (кн. 3, гл. 21, № 6) и утверждал, что «на теологах лежит обязанность вести человека обратно к божественным истокам, в том числе давая советы относительно целей законов, действующих в обществе». Именно поэтому теологам следует знать гражданское право и участвовать в его разработке и толковании. При этом позитивное право рассматривалось как необходимое отражение естественного.

Представители второй схоластики отводили своим юридическим трактатам роль «зерцала» правителей, дабы те управляли добродетельно и в согласии с принципами естественного права. В частности, бельгиец Леонард Лессий посвятил свой трактат «О справедливости и праве» архиепископу Альберту и его супруге Изабелле. Говорят, что Альберт держал это произведение при себе как настольную книгу.

Другая важная причина интереса вторых схоластов к праву связана с церковной концепцией суда совести. В гл. 3 отмечалось, что в эпоху Средневековья Церковь располагала обширной юрисдикцией, которая неоднократно пересекалась с юрисдикцией светских правителей. Тогда же в каноническом праве сложилось представление о том, что церковный суд состоял из внешнего (аналогичного светскому – forum externum) и «внутреннего» (forum internum, также суда совести – forum conscientiae), который священник вершил в исповедальне над кающимся грешником и налагал на него соразмерное покаяние.

В помощь священникам, как уже отмечалось, начали составлять особую церковную литературу (главным образом, покаянные книги – libri poenitentiales), тесно связанную с трактатами по каноническому праву и моральным учением Церкви.

В 1215 г. IV Латеранский собор при Иннокентии III (достиг вершины папского могущества) предписал всем правоверным католикам исповедоваться не реже раза в год и тем самым повысил значение «суда совести». Покаяние стало рассматриваться как церковное таинство. Священникам предоставлялись полномочия самостоятельно решать вопрос о наложении покаяния и отпускать грехи, с учетом всесторонней оценки обстоятельств. Так священники окончательно превратились в духовных судей, а исповедь – в «суд совести».

Если прегрешение одновременно являлось правонарушением по действующему (светскому) праву, то для «суда совести» решения светских судов не имели преюдициального значения. Однако требование всестороннего исследования обстоятельств потребовало от священников компетентного решения о соответствии поступка нормам как светского, так и церковного права.

Указанные обстоятельства стимулировали развитие обширной и детализированной литературы, прежде всего покаянных сумм (Summae confessorum, Summae conscientiae). Почти все авторы сумм – доминиканские или францисканские монахи, признанные авторитеты в вопросах теологии и канонического права (например, известный канонист Раймунд Пеньяфортский). Они включали в покаянные суммы цитаты из юридических источников: произведений канонистов, комментаторов-цивилистов и даже Свода Юстиниана. Так скреплялась связь права и морали, юридического и теологического материала, а также, по мнению Ф. Виакера, происходило распространение «права ученых» (ius commune) в Северной Европе, где влияние романистической культуры всегда оставалось слабым.

В век церковной Реформы и Контрреформы «суд совести» вновь стал актуальным для укрепления поколебленных позиций Католической церкви. В XVI в. Церковь уступала территорию крепнущим национальным государствам, но решила побороться за «духовную юрисдикцию» в них и превратить «суд совести» в реальный суд. Светский судья не имел юрисдикции за пределами своей территории. Священник, напротив, мог исповедовать свою паству и отпускать грехи повсюду.

Именно к разработке правил для таких «судов совести» активно подключились вторые схоласты. Согласно распространенному в XVI в. представлению, в «суде совести» следует применять не столько правила морали, сколько естественное право, основанное не на божественном Откровении, а на человеческой природе и природе вещей. Благодаря данному представлению произошло возрождение естественно-правовой доктрины в католических странах Южной Европы раньше, чем в протестантских государствах сложилось новое рациональное естественное право.

Концепция «суда совести» допускала применение норм всего ius commune, а также позитивного права, в зависимости от рассматриваемого священником дела. Имущественные отношения регулировались, главным образом, цивильным правом, за исключением вопросов компенсации убытков и реституции. Даже если позитивное право не позволяло требовать компенсации или реституции, истец мог обратиться в церковный суд с просьбой наложить на должника осуждение (denuntiatio evangelicd), а ответчик был вправе выдвинуть встречное возражение о недобросовестности (exceptio malae fidei). Церковное осуждение в преимущественно религиозном обществе XVI в. все еще оставалось действенным средством воздействия на уклоняющихся от соблюдения требований справедливости католического права. Особо упорствующим грозило отлучение от Церкви.

Таким образом, католические теологи имели веские основания вникать самым подробным образом в смысл ius commune, сопоставлять и оценивать аргументы цивильного, канонического и позитивного права, а также морально-философские доводы античных и средневековых мыслителей (включая Аристотеля, Цицерона, Фому Аквинского). Например, бельгийский иезуит Леонард Лессий собрал в своем объемном трактате «О справедливости и праве» практически все основные на тот момент юридические и моральные аргументы, связанные с регулированием имущественных отношений, а ученик Суареса Педро де Оньате (ум. в 1646 г.) составил четырехтомный труд «О контрактах». Представители второй схоластики, несомненно, обогатили теологическую традицию содержанием ius commune, но крайне редко ссылались на эрудированных протестантов школы mos gallicus.

Теолого-правовая доктрина Саламанкской школы вторых схоластов отличается детальной проработкой и охватывает такие проблемы, как:

• уточнение содержания основных понятий теории права (естественное право, право народов, цивильное право);

• разработка концепции международного права, суверенитета, справедливой войны, естественных (неотчуждаемых) прав человека, обоснованности завоевания Нового Света испанскими конкистадорами;

• роль справедливости и других добродетелей в договорных отношениях;

• действительность юридических актов, противоречащих нормам естественного права, и др.

Важно отметить, что в эпоху религиозных войн в Старом Свете и активного взаимодействия с нехристианским населением Нового Света представители Саламанкской школы формулируют свои теории как общечеловеческие, рассчитанные на применение вне зависимости от конфессиональной и этнической принадлежности.

Современные исследователи не без основания утверждают, что деятельность Саламанкской школы знаменует собой завершение средневекового этапа развития теолого-правовой мысли и зарождение универсалистских теорий Нового времени. В то же время спорным остается вопрос о юридическом значении теолого-правовой доктрины второй схоластики. Некоторые историки права называют испанских схоластов теологами-моралистами, а не юристами, поскольку те подчинили юриспруденцию теологии, оценивали правовые институты с позиции христианской морали и рассчитывали на применение ее правил в области материального гражданского права. Такого мнения немецкий историк Кристофер Бергфельд. Другие, немецкий ученый Т. Дюве и бельгийский исследователь Вим Декок, признавая существенной теологическую подоплеку обращения вторых схоластов к правовой проблематике, все же склонны считать их произведения юридическими трактатами, только не прикладной, а научной направленности.

Действительно, в произведениях вторых схоластов сравнительно мало внимания уделено разрешению правовых споров, казусов. Скорее, они пытались дать читателю общее представление о справедливости, праве и подразделении этих концепций. А для такой цели более подходила энциклопедия права, нежели подробный комментарий к титулам Дигест. Однако энциклопедический и морализаторский характер работы вторых схоластов не препятствовал Гуго Гроцию (введение к трактату «О праве войны и мира») уважительно называть вторых схоластов эрудированными юристами и даже равняться на стиль их работы.

Основные юридические произведения школы – трактаты «О справедливости и праве» – представляли собой подлинную энциклопедию гуманитарного знания XVI в. Исследование правовых институтов сопровождается ссылками на источники римского и канонического права, реже – действующего права Испании, а также на наиболее известных античных и средневековых авторов: Цицерона, Аристотеля, конечно же, Фому Аквинского и коллег по школе.

Основой для теолого-правовой доктрины второй схоластики и в идейном, и в методологическом отношении стало учение Фомы Аквинского. Великий теолог-доминиканец был известен своими симпатиями к философскому наследию Аристотеля и активной работой по его переосмыслению в контексте средневековой христианской культуры.

По сравнению с другими теологами Фома уделял значительное внимание правовой тематике. Наиболее важные соображения теолога на сей счет изложены в первой части второй части «Суммы теологии» (вопросы 90-108): суть права, его разновидности, проявления; вечный, естественный, человеческий законы. Он же первым в средневековой Европе ясно продемонстрировал, что этические принципы аристотелизма можно применить в области права. Особенно плодотворной оказалась эта идея в сфере, которую юристы называют договорным правом. Именно с этической точки зрения Аквинат искал ответы на такие значимые вопросы межличностных взаимоотношений, как обязательность исполнения данных обещаний, понятие справедливости и то, как договоры могут эту справедливость нарушать, как можно классифицировать отдельные договоры в соответствии с философской идеей справедливости или щедрости и их целью, как из одного определения договора можно вывести права и обязанности сторон.

Вот что писал в «Сумме теологии» (вторая часть, вопрос 88, аргумент 3 к № 1) Фомы Аквинский: «…согласно честности, человек обязывается человеку любым обещанием, и это есть обязательство естественного права. Но для заключения цивильного обязательства из обещания необходимы иные условия». Далее автор заключает (вторая часть, вопрос 110, аргумент 3 к № 5), что нарушение обещания эквивалентно преднамеренному обману и, следовательно, греховно: «…Тот, кто обещает что-либо, не лжет, если намерен выполнить обещанное, поскольку он не говорит ничего отличного от своих замыслов…». «Обещая, [должник] упорядочивает то, что сам должен сделать для других… Тот, кто дает обет, определенным образом устанавливает для себя закон» (вторая часть, вопрос 88, аргумент 3 к № 10).

По мнению Фомы Аквинского, обещание обязывает обещающего, если оно опирается на его разум и волю, выражено вовне, сообщено адресату словами или знаками, а также подкреплено намерением быть связанным данным обещанием.

Развивая аристотелевскую концепцию справедливости, Фома писал, что частная справедливость упорядочивает отношения некоего отдельного лица в обществе двояко: во-первых, посредством компенсаторной справедливости, которая заключается в том, что стороны делают друг для друга; во-вторых, через порядок соотношения общего к отдельным лицам, т. е. посредством распределительной справедливости, или пропорционального распределения общего (вторая часть, вопрос 61, аргументы 1, 3).

В отличие от актов щедрости, согласно Фоме, акты компенсаторной справедливости предполагают равноценный обмен. Нарушением равноценности он признает передачу вещи по завышенной цене, или со скрытыми недостатками (о которых продавец знал, но не рассказал покупателю, сознательно обманув его), или под проценты.

Этическая позиция католического теолога определила интерпретацию отдельных договоров, многие из которых могли быть знакомы христианскому теологу только по источникам римского права. Так, во второй части «Суммы теологии» (вопрос 61, аргумент 3) Аквинат рассмотрел добровольную передачу имущества другому лицу на различных условиях, в зависимости от которых совершается купля-продажа, заем, узуфрукт, аренда, хранение, залог.

Разумеется, Фома Аквинский оставался теологом, и его экскурсы в область права носят характер отрывочных замечаний. Новизна подхода вторых схоластов заключалась в последовательном развитии этих замечаний в целостную теолого-правовую теорию.

Юридические трактаты школы носили название «О справедливости и праве»: титул работы сразу же указывал основные категории, из которых вторые схоласты последовательно выводили правовые институты и давали им объяснение с точки зрения справедливости (этики) и различных источников цивильного и канонического права. По своему замыслу обширные трактаты, задуманные как сумма правовой доктрины разных юрисдикций позднесредневекового общества, предполагали активное использование сравнительного метода задолго до появления науки сравнительного правоведения.

Именно сравнительная методология позволила вторым схоластам подняться до уровня формулировки универсальной правовой доктрины, применимой вне зависимости от юрисдикций и конфессий. В основе такой доктрины лежали и античная философская традиция аристотелизма, и средневековое учение Фомы Аквинского, и правовая доктрина ius commune, и даже достижения гуманистической науки XV–XVI вв., открывшей для Европы историю права и специальные методы ее изучения.

Общей базой для примирения юрисдикций стало гипотетическое естественное право. Учение об этой идеальной правовой системе, основанной на вечном божественном законе, разрабатывалось в комментариях к «Сумме теологии» Фомы и находило применение в юридических трактатах. Принципиальное значение имел тезис Фомы о примате божественного разума над волей, откуда следовало, что даже Бог не может противоречить собственному разуму, выраженному в десяти заповедях, а значит, все в этом мире (включая право и поступки людей) поддается разумному объяснению.

Вторые схоласты полагали, что человеческие законы лишь отчасти отражают это идеальное право. Отсюда проистекали главные задачи теологов-правоведов: установить содержание идеального (естественного) права, сопоставить с ним позитивное (цивильное, каноническое, национальное испанское) право, объяснить выявленные различия и предложить пути их устранения. Решения этих задач должны были служить руководством судьям при рассмотрении споров в «суде совести» и наставлении прихожан на путь истинный.

Деятельность Саламанкской школы знаменует собой завершение средневекового этапа развития теолого-правовой мысли и зарождение универсальных теорий Нового времени. Правовое наследие второй схоластики все еще тесно связано со средневековой традицией ius commune по формам организации и преподавания, целям деятельности, изучаемым источникам, языку и основам методологии. Данная школа существовала в организационной форме средневековой studium generale, и основной формой преподавания в ней оставались лекционные чтения и комментирование источников. Большинство представителей школы считали важной задачей юридического преподавания объяснение норм римского права. Источником таковых, разумеется, служил Свод цивильного права Юстиниана, дополненный средневековой доктриной ius commune в виде Большой глоссы и комментариев бартолистов.

В то же время нельзя не заметить существенные отличия теолого-правовой доктрины Саламанкской школы от теорий глоссаторов и комментаторов XII–XV вв. По сравнению с глоссовым аппаратом трактаты XVI в. «О справедливости и праве» прежде всего поражают самостоятельностью и последовательностью изложения материала, подчеркнутым вниманием к общим понятиям и принципам, из которых выводились специальные юридические правила, а также теоретическим приоритетом идей естественного права перед постулатами средневекового позитивного права. Римское право сохранило высокий авторитет, но Свод Юстиниана более не рассматривался как выражение писаного разума в полном объеме. В трактатах поздних схоластов Саламанкской школы все чаще встречались сопоставления предписаний цивильного (позитивного) права с теолого-философскими концепциями справедливости, добродетели. Такое сопоставление нередко заканчивалось противопоставлением позитивного и естественного права.

Испанская вторая схоластика в значительной мере определила круг проблем обновленной концепции естественного права в Новое время и оказала существенное влияние на правоведов протестантских стран XVII–XVIII вв., прежде всего через творчество Гуго Гроция.