Текст книги "Часовые времени. Незримый бой"

Глава 7

Алексей. 1942

– Не верю я ему, командир, – старшина Иксанов лениво почесал небритую щеку, мрачно глянул на Белугина и сплюнул в сторону. – Мутный он какой-то. А историю, что он нам тут втюхивает, впору сказочникам отдать – как раз по их части будет.

– Погоди, Сашка. – Лейтенант Фурсов слегка поморщился, недовольно зыркнув исподлобья на подчиненного. – Не гони лошадей. Что ты предлагаешь?

– Известно что. – Иксанов выразительно поиграл финкой. – Какие еще могут быть варианты. Стрелять-то нельзя – враз немчура набежит.

Алексей нарочито лениво посмотрел на Фурсова, ожидая, что тот скажет. Для себя капитан твердо решил: не стоит ввязываться в ненужный спор и доказывать, что не верблюд. Оправдываешься – значит, виноват! А виноватым себя Белугин не считал. По крайней мере, перед наткнувшимися на него разведчиками уж точно. Вот если бы на их месте оказался кто-нибудь другой – со званием повыше, да с петлицами иного цвета, тогда еще ладно, а так…

– Это точно, – согласился со старшиной лейтенант и вдруг быстро спросил, обращаясь к Белугину: – Sagen Sie, und Ihre Freunde weit?[3]3
  «Скажите, а ваши друзья далеко?» (нем.)


[Закрыть]

Алексей тяжело вздохнул.

– Тебе по-каковски ответить, лейтенант? Нет, я могу, разумеется, и по-немецки, и даже с гораздо лучшим произношением, чем у тебя, но какой в этом смысл? Или моего удостоверения недостаточно? Может, не в порядке там что?

Фурсов хмыкнул.

– Да нет, с документами у тебя все в порядке.

– Тогда в чем дело?

Разведчик бледно улыбнулся.

– А дело в том, что одолевают меня, капитан, серьезные сомнения по поводу того, откуда ты так хорошо немецкий знаешь. Вон, даже на произношение мое внимание обратил. Вроде в программу доблестных сталинских соколов такие навыки не входят. Развей подозрения, а?

Белугин мысленно выругал себя, кляня за длинный язык. В самом деле, ну кто его, дурака, за язык-то тянул? Ишь, выдумал повыпендриваться. Как теперь расхлебывать кашу, что сам же и заварил – разведчикам ведь показал документы обычного летчика, сбитого во время выполнения задания над временно оккупированной немцами территорией. И легенду задвинул, с правдой кое-где перемешанную: мол, остальные члены экипажа погибли, а он теперь пробирается к своим. Табельное оружие осталось в сгоревшей «пешке», но повезло разжиться немецким – случайно наткнулся на обломки «шторьха». И точка.

На самом деле Алексей даже себе не мог объяснить, почему не показал шелковку. Казалось бы, продемонстрируй грозное удостоверение, от которого за версту несет неприятностями, и все. А вот что-то остановило его, когда Фурсов потребовал представиться.

– Не твое дело! – Белугин решил перейти в атаку. – Раз знаю, значит, так нужно. А объяснять ничего не обязан. И вообще, вам я, вон, исключительно на слово должен верить – документиков-то никаких нет. Может, вы сами шпионы немецкие.

– Ах ты, гад! – вскинулся Иксанов. – Командир, дай я ему врежу?!

– Тихо, Саня. Тихо. – Фурсов сделал предостерегающий жест рукой. – Разберемся… А ты, капитан, не хами. Понимать должен, у нас задание, и встреча с посторонним нам нужна, как зайцу портсигар. И так уже из графика выбились.

– И ребят потеряли, – зло сказал старшина. – Каких ребят!

– А я в компанию и не напрашиваюсь, – с вызовом заявил Алексей. – Верните оружие, дальше сам пойду.

Лейтенант тихо засмеялся.

– Дурилка, – произнес он ласково. – Кто ж тебя теперь отпустит? Ты нас видел, и этого достаточно. И если тебя фрицы поймают, то жилы вытянут, но узнают, сколько нас осталось и куда мы направляемся. Потому и решаем мы теперь, что с тобой делать – прибить по-тихому или вместе идти. А третьего не дано. Понял?

Белугина невольно бросило в жар от услышанного.

– Что ж в вас такого ценного?

– А вот это не твоего ума дело. Иксанов, ползи ко мне, пошепчемся.

Разведчики откатились немного в сторону, сблизили головы и о чем-то ожесточенно заспорили вполголоса, а капитан опять невольно восхитился тому, насколько бесшумно они двигались. Казалось, что они летят низко-низко над землей, не задевая при этом ни одной веточки, травинки или камешка. Белугин мог бы поставить на кон что угодно – это вовсе не обычная группа. Не та подготовка, не те повадки. Хорошо подогнанные маскхалаты, трофейные автоматы, кинжалы на поясе. Как минимум уровень дивизии, а то и выше. А значит, у них и в самом деле очень важная миссия. Судя по всему, несут какие-то документы – вон как лейтенант к себе планшетку прижимает. Черт, и угораздило же с ними столкнуться! Наверняка давешние эсэсовцы по их душу к переправе приезжали. Прощай надежды незаметно выбраться.

– Слушай, капитан. – Алексей вздрогнул – разведчик оказался возле него словно из-под земли. – Мы тут посовещались, и я решил… – Фурсов сделал небольшую паузу. Белугин напряженно ждал, решив в случае чего оказать достойное сопротивление и не дать себя зарезать, как покорную овцу. – …Взять тебя с собой. Но учти: начнешь мешаться под ногами или выдохнешься – самолично пристрелю!.. Саня, верни товарищу пилоту оружие.

– Есть, – нехотя пробурчал старшина и протянул Алексею ремень с кобурой.

– А остальное? – возмутился Белугин.

– Тебе хватит! – решительно отрезал Фурсов. – Слушай сюда. До вечера перекантуемся здесь, а как стемнеет, переберемся на тот берег и двинем к нашим. Кстати, колись, почему решил именно в этом кустарнике отсидеться? Я и сам лучшего места не придумал бы – у немцев под самым носом, но они ни в жизнь не догадаются, что кто-то здесь решит спрятаться.

Алексей польщенно улыбнулся, но, естественно, решил отделаться слабым подобием правды – не скажешь же, что курс выживания во враждебной среде входит в курс подготовки всех оперативных сотрудников Службы.

– У Конан Дойля вычитал: лучше всего скрываться на самом видном месте.

– Неужели? А что за произведение?

Белугин в очередной раз чертыхнулся. Нет, с этими приступами болтливости надо завязывать – он, хоть убей, не помнил, выходил ли в СССР упомянутый им рассказ или нет. И вообще, Конан Дойлю принадлежит данная мысль или кому-то еще.

– Не помню.

– Да? Ну-ну, – Фурсов как-то странно хмыкнул и отвернулся. – Старшина, я посплю чуток, а ты покарауль. Через два часа поменяемся. – Разведчик не договорил, но Алексей и так понял – в плане караула речь идет и о нем тоже. Ладно, переживем, сейчас не время и не место играть в обидки. Шутки шутками, а ему самому кровь из носу необходимо добраться до Москвы. Белугин не знал, в чем заключается то задание, к которому намеревался приспособить его Ведерников, но вряд ли оно относилось к разряду малозначащих. А значит, требовалось приложить все силы, чтобы жертва, принесенная комиссаром, оказалась не напрасной.

Подумав, Алексей осторожно подполз к замершему с биноклем в руках Иксанову. Отодвинул мешавшую наблюдать ветку. Бронетранспортеры с эсэсовцами давно ушли. Но возле зенитных расчетов появились несколько вооруженных до зубов солдат в десантных комбинезонах, настороженно зыркающих по сторонам, с офицером во главе. Время от времени они останавливали проезжавшие через речку машины – как правило, грузовики, оборудованные тентом, – и тщательно их досматривали.

– Охотники, – зло сплюнул в сторону Иксанов. – Спецподразделение СС из охраны важных объектов. Те еще звери.

– Доводилось сталкиваться?

– Ага. Еще в сороковом.

– Погоди, как в сороковом? Война же началась…

– Это для тебя война в сорок первом началась, а для нас она, считай, никогда и не заканчивалась.

– Для «вас»?!

Старшина промолчал, а Белугин, напрасно прождав ответа, затосковал – положеньице, судя по всему, складывалось еще хуже, чем он думал раньше. Мало того, что разведчики, видать, принадлежали к самым верхам местных спецслужб, так в голове еще занозой засела противная, точно зубная боль, мыслишка: какова вероятность того, что в степи ему могли попасться именно такие «попутчики»?

Евгений. 1906

«Не торопиться, – подумал про себя Белугин, медленно усаживаясь на диван напротив Ольги. – Не торопиться и не делать резких движений, иначе эта фанатичка мигом продырявит мне лоб».

– Пальто! – девушка повелительно качнула пистолетом.

– У меня нет оружия, – угрюмо сказал Евгений. – Можешь обыскать. А раздеваться не хотелось бы – холодно. И рана от этого очень болит. – Последнюю фразу он произнес умышленно, стремясь напомнить террористке о том, что пострадал за их общее дело.

– А вот, кстати. – Ольга мило улыбнулась, отложила блокнот и откинулась на диване. Пистолетик, правда, по-прежнему глядел на Белугина своим черным зрачком. – Не расскажешь, что с тобой приключилось во время визита к солдатам? И куда ты потом делся, где скрывался все это время? Только постарайся не лгать, хорошо?

Если бы Белугин не потратил уйму времени, обсуждая с резидентом этот щекотливый вопрос, сейчас ему пришлось бы довольно туго. В самом деле, как можно правдоподобно объяснить появление таинственных спасителей, не имеющих никакого отношения к партии, но обладающих нехилыми возможностями для освобождения пленника из цепких лап охранки?

– Мне помогли товарищи из заграничного отделения. Все это время они приглядывали за нами.

– Зачем?

Евгений поморщился и, растянув нарочно паузу, сказал нехотя, будто каждое слово причиняло ему нешуточную боль.

– Среди нас действует провокатор.

– Неужели? – Ольга продолжала улыбаться, как ни в чем не бывало. Так, словно не поверила ни единому слову. Плохой признак. Не допускает мысли о наличии предателя в комитете, или…

– А ты сама хорошенько подумай. Сначала налет на конспиративную квартиру, затем засада в казарме… ах да, ты же не знаешь! Меня ждали. Да-да, не перебивай, дай договорить. Когда я пришел в полк, то угодил в знатную переделку. А когда попробовал бежать, то получил пулю. Ладно в плечо – еще бы несколько сантиметров в сторону, и мы бы сейчас уже не беседовали. И знаешь, что самое интересное? Стреляли из-за забора, с улицы. Не находишь, что это, гм, несколько странно? Хорошо еще, что товарищи успели помочь, а не то солдатня мигом переправила бы в полицию, и все. Амба. Никто и не узнал бы, как я провалился.

– Почему же, мы нашли бы способ связаться с тобой в тюрьме. – Ольга, прищурившись, смотрела на Белугина, размышляя над услышанным.

– А время? Время-то упустили бы. Причем безвозвратно! И вся акция коту под хвост. Хотя… и так ни черта не вышло. – Евгений безнадежно махнул рукой. – Что ж, выходит, наш враг достиг своей цели. Я ведь не ошибся, вы не стали действовать?

– Комитет постановил отложить выступление, – неохотно подтвердила его слова Ольга. – Мы опасались, что ты выдал наши планы.

– Естественно, кто же, как не я? – Белугин саркастически усмехнулся. – Видать, у нашего таинственного «друга» на этом весь расчет и строился. А что, очень удобно – судя по всему, он прекрасно знал, что я просто так в руки солдатам не дамся, а значит, меня легко могут подстрелить. Но на всякий случай подстраховался и подождал возле казармы. Свалил бы все на мертвеца, и точка. Удобно, не находишь?

– Ты так говоришь, словно подозреваешь кого-то.

– Увы, – Евгений развел руками. – Чтобы кого-то подозревать, нужны улики, а их нет. Слова же, как говорится, к делу не подошьешь.

– Интересное выражение. Сам придумал? – Девушка немного опустила пистолет, и Белугин мысленно выдохнул с облегчением. Кажись, получилось – вроде поверила. – А как же наши заграничные друзья – у них, выходит, тоже только подозрения?

– Знаешь, – медленно проговорил Белугин, решив, что пришла пора и самому перейти в атаку, – а ведь у меня к тебе тоже один интересный вопросец имеется. Как ты узнала, что я еду в этом поезде? Вроде ни с кем из комитета не связывался и о своих планах не уведомлял.

– Как ты смеешь! – Ольга вспыхнула. – Думаешь, что это я агент охранки?

– А я уже боюсь кому-то верить, – жестко сказал Евгений, поймав ненавидящий взгляд девушки и аккуратно, буквально чуть-чуть, надавливая на нее. – Любой из вас может оказаться предателем. Любой! Поэтому у меня есть самые веские основания опасаться таких вот неожиданных встреч. Так кто тебе сообщил обо мне?!

Ольга слегка вздрогнула и медленно разжала пальцы. Пистолет с негромким стуком упал на диван. Открыла рот, собираясь что-то сказать, но вдруг дернулась, точно от удара и мягко повалилась на бок, глядя перед собой остановившимися глазами. Белугин опешил. Он ожидал чего угодно – названного имени, протеста, ругательств, но только не такой реакции. Больше всего это походило на блок, поставленный кем-то в сознании девушки. Стоило едва затронуть запретную тему, как он мгновенно сработал, отключая своего носителя. Вообще-то ничего экстраординарного пока вроде бы не наблюдалось – в этом времени увлечение гипнозом и прочими похожими методиками процветало, но вот в сочетании с Ольгиной «профессией» и другими обстоятельствами операции данное происшествие выглядело весьма тревожным и подозрительным. Неужели опасения руководителей Службы, доведенные до Белугина еще в Париже, оказались небеспочвенными и против них играет кто-то из своих? Ох, не хотелось бы в это верить. Но со счетов сбрасывать такую возможность нельзя. В сущности, что мешает кому-нибудь из агентов затеять собственную игру? Да ничего. Причины? Сколько угодно – в метрополии тоже не все так гладко, как хотелось бы, и мнения о Службе и ее методах подчас самые противоречивые.

– Что здесь происходит?

Надо же, погруженный в свои мысли Евгений даже не заметил, как открылась дверь купе и на пороге появился проводник с дымящимся стаканом чая в руке. Ах, как не вовремя!

– Все в порядке, братец, это моя знакомая. – Белугин поднялся с дивана, стараясь встать так, чтобы заслонить лежащую девушку и, самое главное, валявшийся рядом пистолет. – Вот тебе за труды, – первая попавшаяся купюра, наугад выхваченная из кармана пальто, перекочевала к ошеломленному железнодорожнику, – и оставь нас. – Евгений взял чай и радушно улыбнулся, делая шаг вперед и заставляя проводника отступить в коридор.

– Позвольте, господин хороший, а как же билет? Есть билет-то у барышни? – слабо запротестовал проводник. – Не дай бог, проверка, что я скажу?

– Скажешь, что все в порядке! – Белугин перестал улыбаться. – И с билетом, и с барышней. А теперь иди с богом. – Дверь клацнула и закрылась прямо перед носом ошеломленного неожиданным натиском мужчины. Евгений перевел дух. Вся эта нервотрепка здорово выматывала. В раненом плече опять заворочались разворошенные угольки боли, пронзающие насквозь. Белугин щелкнул задвижкой и осторожно сел на свое место. Хлебнул чая и довольно зажмурился, чувствуя, как горячая волна живительной влаги прокатилась внутри, согревая тело.

– Оля, – позвал он тихонько, аккуратно касаясь уснувшего сознания. – Оля, просыпайся.

Девушка вздрогнула, тихонько застонала и открыла глаза.

– Что со мной? – Она закашлялась. – В горле все пересохло. Дай воды.

Белугин встал и протянул ей стакан.

– У меня только чай, но мы можем сходить в вагон-ресторан и заказать что-нибудь.

– Спасибо, не нужно. – Ольга сделала пару глотков и с благодарностью улыбнулась. – Нам лучше не привлекать к себе лишнего внимания.

– Нам?

– Я верю тебе, – просто сказала девушка. – Шла сюда, думала, что убью предателя, а теперь… мне кажется, что все не так. Не могу до конца объяснить. Что ты смеешься?

– Да так, не обращай внимания. Просто до сих пор не могу привыкнуть, что под маской простодушной юницы прячется опасная террористка.

– Вот и хорошо, – усмехнулась Ольга. – Когда я сидела в Витебской тюрьме, то один надзиратель тоже все сокрушался, как, мол, такая «деточка» угодила в камеру к политическим. Норовил приласкать, обнадежить, иконки таскал. – Она презрительно дернула уголком рта.

– И чем закончилось?

– Я застрелила его. Из собственного же «нагана». А после сбежала, – спокойно сказала Ольга. – Взяла ключи и сбежала. Кстати, чуть не забыла, скажи-ка, а что за иероглифы у тебя в блокноте? Ни на один из наших шифров не похоже.

Белугин тоскливо вздохнул и… призвав на помощь улетучившееся было вдохновение, опять начал врать.

Глава 8

Алексей. 1942

– Едрит твою, что за комедь? – Иксанов ощутимо напрягся, и капитан, мигом стряхнув с себя сонную задумчивость, бросил тревожный взгляд на дорогу.

А там и в самом деле происходило нечто странное. Впереди небольшой колонны, подъезжавшей к переправе откуда-то из немецкого тыла, пылил кургузый БА-20 в пятнистом камуфляже с задранным в небо хоботком пулемета. Следом за ним двигались пять или шесть полуторок – со своего места Белугин не мог посчитать точно, мешала высокая трава и кусты. В кузовах плечом к плечу сидели бойцы в советских гимнастерках и касках, а в арьергарде рычала дизелем запыленная «тридцатьчетверка» с наброшенным поверх башни немецким флагом, косо свисавшим книзу с одной стороны.

– Наши? – неуверенно предположил Алексей.

– Какие, на хрен, наши, – досадливо ругнулся старшина, – на немцев глянь.

Расположившиеся около брода гитлеровцы не проявляли ни малейшего беспокойства. Зенитчики все так же ощупывали стволами «эрликонов» безмятежную синь неба, сновали туда-сюда юркие мотоциклисты, поднимавшие в воде тучи брызг, а сторожившие дорогу эсэсовцы глянули было в сторону загадочной колонны, но тут же потеряли к ней всякий интерес.

– Опять небось какую-нибудь пакость затевают, – зло сплюнул в сторону Иксанов, отрываясь от бинокля. – Пару месяцев назад возле нашего полевого аэродрома гад один повадился летать, на трофейном «Яке» – звезды, номера, все честь по чести. К заходящим на посадку пристраивался, вроде как заблудился, а после полоснет по кабине, и в сторону. Сколько хороших ребят погубил, сволочь!

– А потом? – жадно спросил Белугин.

– А что потом? Выделили лучшего летчика полка на охоту, он эту мразь три дня выслеживал, а когда встренул, в землю и вогнал. Одни только угольки и остались. Жаль, допросить не удалось – я б ему самолично кишки на локоть намотал!

– Думаешь, и эти для какой-нибудь провокации так вырядились? – кивнул в сторону явно ряженной колонны капитан.

Старшина довольно красноречиво глянул на него, но ничего не ответил. Алексей почувствовал, как предательски запылало лицо. В самом деле, неужели что-то непонятно? Эх, и когда только придет умение держать язык за зубами и не молоть чепуху! Дожить бы до этого момента…

Больше ничего особо интересного до вечера не происходило. Лейтенант Фурсанов сменил старшину на посту, часа в три «перекусили» несколькими горстями кукурузных зерен, набранных разведчиками где-то по пути, запили это «великолепие» теплой водой из фляжек, а потом тупо дожидались темноты. Белугин все это время откровенно валял дурака, изнывая от вынужденного безделья, но больше к разведчикам не приставал, справедливо полагая, что тем нынче не до него. Только один раз, когда Иксанов в очередной раз фамильярно тыкнул ему, Алексей не выдержал и решительно одернул нахала, напомнив тому о субординации. Старшина белозубо усмехнулся, но вновь ничего не ответил.

Чуть позже к бездумно глядящему в небо Белугину подполз Фурсов и негромко сказал:

– Прими хороший совет, капитан, чинами лучше среди наших меряться. Когда доберемся. А здесь, глядишь, от старшины твоя жизнь зависеть будет. И потому мы сейчас равны. Понял?! – Последние слова прозвучали со скрытой угрозой, отчего Алексей неожиданно даже для самого себя взбеленился.

– Да иди ты к черту, лейтенант! Я к вам в компанию не просился, так что не нужно тут из себя благодетелей разыгрывать. Понятие воинской дисциплины никто не отменял. Понял?!

– Ух ты, какой страшный, аж сердце в пятки ушло, – тихо засмеялся разведчик. Хотел сказать еще что-то, но взбешенный Белугин неожиданно припомнил кое-что из уроков рукопашного боя и внешне несильно ткнул его в грудь в особую точку. Фурсов разом захлебнулся и упал на спину, не в силах шевельнуть руками или ногами. Он судорожно разевал рот, точно выброшенная на берег рыбина, но сказать хоть что-нибудь был не в силах. Только хлопал недоуменно глазами да хрипел что-то неразборчивое.

– Ты что же это, гад?! – зашипел обернувшийся на шум старшина, лапнув автомат, но Алексей красноречиво указал в сторону гомонивших неподалеку немцев и широко улыбнулся, даже не скрывая издевки. – Ладно, сочтемся! – с угрозой произнес разведчик, прожигая капитана ненавидящим взглядом. – Дай срок.

– Тебе тоже вломить? – скучающе осведомился Белугин с нарочитой ленцой. – Я больше предупреждать не буду. Дружкам своим тыкать будешь! А лейтенант твой сейчас очухается.

Иксанов шумно выдохнул, но промолчал. Было заметно, что его раздирают самые противоречивые чувства: приказ вести наблюдение за противником боролся с желанием немедленно поставить на место нахального летуна. Алексей наблюдал за ним с веселым любопытством. Страх и неуверенность в себе куда-то пропали, уступив место холодной расчетливости профессионала. Пусть и не обладающего богатым опытом, но все-таки выученного всяким-разным специфическим умениям на совесть. И сейчас полученные под другим небом знания подсказывали, что старшина не рискнет затевать драку.

Так и вышло. Чувство долга перевесило, и Иксанов, негромко пробормотав себе под нос парочку ругательств, вновь взялся за бинокль. Да и лейтенант к тому времени уже немного пришел в себя и вяло махнул рукой, показывая товарищу, что с ним все в порядке.

– Интересный вы человек, товарищ капитан. – Фурсов растирал грудь, стараясь не глядеть при этом на Белугина. – И немецким отлично владеете, и приемчиками хитрыми. Я о таких даже не слыхал. А по долгу службы вроде бы должен знать. Да и синячки ваши совсем не похожи на те, что при неудачном приземлении случаются. Не многовато ли странностей для простого летчика, а?

– Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, – с выражением продекламировал капитан. – Не парься, выйдем к своим, там все прояснится.

– Ну-ну. – Разведчик покосился на Алексея с подозрением и отполз к старшине. Там они о чем-то зашушукались, но Белугину вдруг стало на это совершенно наплевать. Временный запал прошел, уступив место усталому равнодушию и апатии. Да еще и отбитые бывшим сотником ребра противно заныли.

«Пошли они все к черту! – решил Алексей. – Если в самом деле доберемся до своих, покажу шелковку, и все вопросы закроются раз и навсегда. Одно только плохо – теперь с разведчиками нужно поаккуратнее себя вести. Так, чтобы при удобном случае в спину не вдарили. А что, запросто пристукнут – кто я для них такой? Насквозь подозрительный тип, и только. Эх, хорошо бы, чтобы им захотелось сдать меня особистам как вражеского шпиона!» – Белугин мечтательно зажмурился, с умилением вспомнив давешнего полкового чекиста. Надо же, прошло-то всего несколько дней, а словно в другой, совсем далекой жизни все происходило. Сбитая «пешка», ночная переправа, Ведерников, Бучнев…

– Скоро двинемся. – Оказавшийся рядом Иксанов сухо уведомил Алексея и расположился поблизости от него, деловито проверяя оружие. – Вы бы тоже подготовились, товарищ капитан, а то, не ровен час, столкнемся с фрицами – там патрон в ствол загонять некогда будет.

Белугин подумал и решил не отвечать на подколку. В самом деле, путь им предстояло преодолеть неблизкий, нужно держаться настороже. Достал из кобуры «браунинг» и тщательно осмотрел его. Оружие приятно тяжелило руку, придавая дополнительное чувство уверенности. Но Алексей решительно отогнал его, зная не понаслышке, какую гибельную роль оно может сыграть. Приятель по училищу, Серега Лыткин, как-то замешкался на долю секунды, вхолостую жмакая на спуск излучателя, а в том, оказывается, батарея разрядилась. Да… Легионер римский тогда чуть-чуть своим гладиусом ему до печени не достал. Хорошо еще, что спасательная группа наготове была – в темпе эвакуировали раненого. А всем курсантам после мозги до-олго еще прочищали.

– Немцы уходят! – Лейтенант обернулся к ним и призывно махал рукой, подзывая к себе. – Видать, на ночь они переправу не остаются охранять. Значит, как только окончательно стемнеет, перебираемся на другой берег и двигаемся вот в этом направлении. – Он медленно прочертил пальцем по извлеченной из планшетки карте. – В случае обнаружения в бой не вступать, отрываться всеми доступными способами. Вопросы есть?

– А через линию фронта каким макаром переберемся?

Фурсов замялся, но все же неохотно ответил:

– По моему сигналу будет произведена разведка боем силами стрелкового полка. Под шумок, я думаю, проскочим. Если что-то пойдет не так, нас прикроет еще и танковый батальон.

– Разведка боем? Что ж вы такое тащите, раз такие силы вас прикрывать отрядили?

– А вот это уже не вашего ума дела, товарищ капитан! – Лейтенант угрюмо зыркнул на Белугина и машинально прикоснулся к своему нагрудному карману, скрытому в данный момент под маскхалатом. Алексей тут же отвел взгляд, делая вид, что ничего не заметил. А про себя решил, что в случае чего теперь знает где искать.