Текст книги "Часовые времени. Незримый бой"

Евгений. 1906

Нахохлившийся воробей застыл на подоконнике маленьким серым комочком. Белугин легонько постучал по стеклу, пытаясь привлечь его внимание, но замерзшая птаха даже не повернула в его сторону голову. Евгений тихонько рассмеялся и, мгновенно забыв про глупую пичугу, вновь перевел взгляд, внимательно прощупывая стоящие неподалеку дома. Вроде бы за ночь картинка не изменилась – пустующие в эту пору дачи стояли закрытыми, покорно дожидаясь своих хозяев, отбывших на зиму в город.

В этот дом, расположенный в подмосковном поселке Новогиреево, их привез один из спутников Ольги. Как оказалось, двое неразговорчивых мужчин самого что ни на есть незаметного обличья сопровождали террористку на некотором расстоянии, следуя в вагоне по соседству и страхуя ее от возможных неприятностей. А может, и приглядывая, чтобы не натворила чего неправильного, кто знает. О чем девушка разговаривала с ними, Евгений не слышал, но какой-либо видимой враждебности по отношению к нему боевики не проявляли. Проводили до места и неслышно растворились в надвигающихся сумерках. То ли и в самом деле ушли, то ли притаились где-то рядом. Судя по их повадкам, это были настоящие профессионалы, а не привлеченные красивыми революционными лозунгами мальчишки.

Впрочем, к Евгению они также относились с молчаливым уважением, видимо, чувствуя в нем такого же битого волка, как и они сами. А может, просто слышали про него раньше. Плохо только, что при этом они ни на секунду не оставляли Белугина и Ольгу вне поля своего зрения. И потому Евгений не мог даже мечтать о том, чтобы отлучиться ненадолго и связаться с оперативниками Службы, которые должны были встречать его на вокзале. Хотя… полоснул по ним вроде бы один раз прицельным взглядом какой-то высокий студент с румяными щеками, державший в руках пышный букет. Но поручиться, что это кто-то из своих, Белугин не мог.

– Ты чего вскочил? – Ольга сонно глядела на него, закутавшись с головой в пышное одеяло, только нос торчал. Печки в доме не оказалось, и им пришлось ложиться спать в одежде, укрывшись всем, чем только можно: пледами, одеялами, покрывалами, оставленными кем-то пальто.

Евгений вновь засмеялся.

– Что? – девушка обидчиво поджала губы. – Почему ты смеешься?

– Извини. Просто ты сейчас как вон тот воробушек. – Белугин показал за стекло.

– Не вижу ничего смешного, – надулась Ольга. – И вообще, лучше бы позаботился насчет завтрака, чем попусту зубы скалить.

– Уже лечу, моя прекрасная пери! – Белугин шутливо отсалютовал двумя пальцами и отправился на веранду потрошить кулечки с оставшейся от нехитрого ужина снедью.

– Владелец местных земель, генерал Торлецкий, собрался построить здесь образцовый дачный поселок, – рассказывала за чаем Ольга. – С собственной электростанцией, платформой железной дороги и даже… А это еще кто?!

Евгений резко обернулся. Сквозь запотевшее стекло веранды было видно, как по дорожке, ведущей к дому, идет не спеша плотный господин в коричневом пальто, смахивающий щекастой физиономией на матерого бульдога. Он лениво отклонял зажатой в руке тростью низко нависающие над тропинкой ветви молодой яблони, брезгливо оглядывая облетевший сад.

Белугин пригляделся. За калиткой смутными тенями маячили давешние Ольгины охранники-соглядатаи. Это означало, что «бульдог» также принадлежал к революционной организации и никакой опасности не было. Да и то, стали бы полицейские или жандармские ищейки вести себя так спокойно, зная, что в доме прячутся опаснейшие террористы. Шутки шутками, а дураки в этих службах на оперативной работе долго не задерживались.

– По-моему, это кто-то из москвичей к нам пожаловал, – спокойно сказал Евгений. – Кажется, я припоминаю – это «товарищ» Мотя. Аристарх когда-то показывал мне его мельком на одной из наших явочных квартир года полтора назад. Говорил, что непревзойденный специалист по открытию всевозможных замков.

– Мотя? – Ольга презрительно фыркнула. – Он же из уголовных. Зачем нам этот урка?

– Обычно свои их называют шниферами, – машинально поправил ее Белугин. – Такие специалисты у них в большом авторитете. Представляешь, сколько всего нужно знать и уметь, чтобы справиться с каким-нибудь хитроумным сейфом?

Ольга презрительно фыркнула.

– Попробовал бы этот «специалист» хоть раз снарядить бомбу – вот тогда и посмотрели бы, насколько он ловок!

– Смотри не предложи ему это – подобные типы весьма обидчивы, – предостерег ее Евгений. Девушка скривилась и что-то пробормотала себе под нос.

Хлопнула негромко дверь. Мотя вошел на веранду, молча протянул руку Белугину и сел на табурет возле стола. Его глубоко посаженные хитрые маленькие глазки быстро ощупывали комнату, не задерживаясь на одном месте.

– Чаю? – любезно осведомился Белугин. – Оля, у нас найдется лишняя чашка?

– Благодарю, я сыт, – лениво отозвался уголовник, снимая перчатки. – Собственно, я по делу пришел, так что давайте не будем терять время попусту. Наши общие, гм, друзья передали мне, что вам нужно кое в чем помочь?

Евгений молчал. Что задумали комитетчики, он не знал, а Ольга на эту тему ни вчера, ни сегодня не распространялась. Вот, кстати, интересный момент – а в курсе ли она сама, что происходит? По крайней мере, появление Моти для нее тоже стало сюрпризом. Или это всего лишь игра привыкшей к конспирации революционерки?

– Мне выйти? – Не придя к однозначному выводу, Евгений решил прощупать почву, что называется, на косвенных.

Мотя молчал, глядя на него пустыми глазами, но – и это было гораздо интереснее – Ольга тоже почему-то не спешила с ответом. Просто отвернулась и смотрела в окно, словно увидала там нечто интересное. Выдержав небольшую паузу, Белугин хмыкнул и, набросив пальто, вышел на улицу, аккуратно закрыв за собой дверь. В самом деле, не устраивать же сцены с идиотским хлопаньем? А то, не ровен час, выйдет какая-нибудь глупая ситуация на манер той, что описывал беглый секретарь Сталина Борис Бажанов, повествуя о подобной выходке Троцкого. «Хе!.. Нет, ну каковы «товарищи»?! Ох, чует мое сердце, не зря меня за ними присматривать отрядили, ох не зря!»

Улыбнувшись собственным мыслям, Евгений с удовольствием вдохнул полной грудью свежий прохладный воздух и сбежал по ступеням крыльца вниз. Достал из кармана портсигар, собрался закурить и вдруг обнаружил, что забыл спички в доме. Возвращаться не хотелось, и он направился к калитке, решив попросить огоньку у охранников, все так же продолжавших лениво перетаптываться на улице.

– …а что Женева? Не очень-то и впечатлила, если говорить по правде, – донеслись до Белугина слова одного из боевиков. – Кабы не крайняя нужда прикончить того гада, ни в жисть бы не поехал!

Надо же, как интересно, оказывается, их охраняли совсем не рядовые исполнители – абы кого партия за границу не отправляет. Да и касса зачастую довольно скудна для экскурсионных поездок. Нет, для верхушки организации деньги-то всегда исправно находились, но вот для всех остальных…

– Товарищи, спичек не найдется? – спросил Евгений, подходя вплотную к забору. Тот боевик, что рассказывал приятелю о Швейцарии, молча достал из кармана тужурки коробок и кинул его Белугину.

– Благодарю. – Евгений прикурил и тем же макаром вернул спички хозяину. – Извиняюсь, услыхал ваш разговор случайно. В Женеве не из-за дела Татарова оказались?

Охранник бросил на него пытливый взгляд, криво усмехнулся и тихо ответил:

– Нет. Того иуду без нас судили.

– А кто это? – встрял в разговор второй боевик. – Фамилия вроде знакомая. Не из Пскова, часом?

– Псков? Не, тот, по-моему, в Иркутске типографию ставил.

– А-а.

– Вот тебе и «а»! По сторонам лучше смотри, – первый вдруг почему-то разозлился. – Забыл, как вчера чуть филера не проморгал?

– Какого еще филера? – насторожился Белугин. – Почему не предупредили?

– Да, может, это вовсе и не филер был. – Второй охранник густо покраснел. Только сейчас Евгений заметил, что он очень молод – лет двадцать, не больше. Просто из-за низко надвинутой фуражки и поднятого воротника тужурки это раньше не так сильно бросалось в глаза. А теперь, когда пригляделся чуть повнимательнее… – Ходил тут ночью один тип кругами, мы его по-тихому и прищучили. – «Студент», как мысленно окрестил его Белугин, многозначительно клацнул в кармане чем-то металлическим. – Да вот беда, в карманах ничего подозрительного не нашли.

– Так уж и ничего? – От Евгения не ускользнуло, что первый охранник очень уж выразительно смотрел на товарища, словно предупреждал, чтобы тот не сболтнул лишнего. – Ну давай, не телись, показывай!

«Студент» покраснел. Затравленно глянул на Белугина и достал из-за пазухи небольшую коробочку. Парень еще только разжимал пальцы, а Евгений уже знал, что сейчас увидит. И от этого противно сжалось сердце – на ладони боевика лежал до боли знакомый любому оперативнику Службы прибор связи, шутливо прозванный «Колокольчиком». А это означало, что где-то неподалеку сейчас остывало тело кого-то из своих!

Глава 9

Алексей. 1942

Перед тем как двинуться в путь, лейтенант подполз к Белугину и как-то совсем буднично предупредил:

– Идти будем скоренько, так что советую не отставать. Запомните, товарищ капитан, времени, чтобы вытирать вам сопли, у нас нет! Ясно?

Алексей усмехнулся, но промолчал, не желая затевать совершенно ненужную сейчас склоку. Лишь согласно кивнул, давая понять, что принял к сведению слова Фурсова, и принялся еще раз тщательно проверять свое нехитрое снаряжение. Если подумать, то он и сам был не меньше разведчиков заинтересован в том, чтобы как можно скорее оказаться в расположении советских войск. Так что в этом смысле они сидели в одной лодке.

Через брод переправились почти сразу же, как только опустилась темнота и фрицы отправились восвояси, сняв охрану. Наблюдение за немцами показало, что они не минируют берег и даже не оставляют «секреты», а потому входить в воду можно безбоязненно. Правда, на всякий случай на другую сторону переходили по очереди, прикрывая друг дружку – мало ли что, вдруг какой припозднившийся грузовик вырулит, будет тогда картина маслом в свете фар.

Ну а дальше разведчики и в самом деле с ходу взяли такой темп, что Алексей поначалу даже озадачился – двужильные они, что ли, явно ведь в поиске уже не первый день, вон как щетиной-то заросли, откуда ж столько сил еще осталось? Шутки шутками, но капитан при всей своей подготовке не сразу сумел поймать нужный ритм и подстроиться под заданную сумасшедшую скорость. Да и трава, вымахавшая кое-где выше пояса, здорово затрудняла движение, и люди поневоле шумели, продираясь сквозь ее буйные заросли. Из-за этого Белугину все время казалось, что их вот-вот услышат, полоснут очередью, и тогда все, кранты. Хорошо еще, что через какое-то время идти стало гораздо комфортнее, трава уже едва закрывала сапоги. Мешали, правда, многочисленные норы всякой мелкой живности, но здесь уже приходилось надеяться лишь на то, что случайно не навернешься в одну из них.

Но нет, время шло, а вокруг все было спокойно. Похоже, фрицы действительно ночью предпочитали отсиживаться на хуторах, превращенных ими в хорошо укрепленные опорные пункты, а не лазить по степи. Только в паре мест разведчики едва не наскочили на остановившиеся на ночевку колонны техники, да и те выдали себя голосами часовых, лязганьем железа и прочими звуками людской жизнедеятельности.

Сказать по правде, Алексей представлял себе, что все будет выглядеть несколько иначе. Он ждал, что в ближайшем к передовой тылу ночная жизнь бурлит и передвигаться среди немцев станет трудно. Ан нет, пока все шло гладко. Даже чересчур. И это настораживало. Если не сказать больше. Нервы у Белугина после всего пережитого за последние несколько суток и так уже находились на пределе, и потому малейший посторонний шум воспринимался будто набат, громыхающий над самой головой.

Капитан все время ждал какой-нибудь подлянки – засады, мины, случайной пули… чего угодно. Разведчики же, судя по их поведению, относились ко всему значительно спокойнее. Нет, они так же чутко прислушивались, замирали неподвижно в случае чего, но делали это более, гм, привычно, что ли? Иксанов то и дело вырывался вперед, исполняя роль то ли головного дозора, то ли передового охранения одновременно, Фурсов же держался рядом с Алексеем в качестве ядра их маленькой группы. Ну и, конечно же, присматривал за летчиком, как без этого.

Впрочем, Белугин на него был не в обиде. При других обстоятельствах он и сам вел себя точно так же. Единственное, чего он опасался, так это того, что разведчики могут решить, что он является для них обузой, и вот тогда… поди проверь, что случилось с неким капитаном, оказавшимся волею судеб в немецком тылу. Кто проверит? Запишут в пропавшие без вести, и делу конец.

«Ага, размечтался, – одернул Алексей сам себя. – Служба землю будет рыть на три метра вглубь! Ладно, я, но пропажа Ведерникова их по-любому заставит шевелиться. Другое дело, что скоро здесь будет так жарко, что проследить пути-дорожки двух ничтожных человечишек станет неимоверно сложно, практически невозможно. Даже при всей некислой оснащенности Службы… Черт, может, им знаки какие-нибудь оставлять?»

Додумать эту мысль он не успел. Впереди, там, где сейчас шарился в темноте старшина, вдруг, коротко и страшно простучала автоматная очередь. А следом донесся чей-то вскрик, наполненный болью, и почти сразу же громыхнула граната.

– Немцы! – придушенно выкрикнул Фурсов, падая на колено и вскидывая автомат. – Ложись, капитан, ложись!.. А, суки!! – «Эмпэ» лейтенанта злобно плюнул свинцом и неожиданно умолк. Заклинило, сообразил Белугин. Разведчик, ругаясь, суматошно дергал ручку затвора. Алексей, с началом сшибки инстинктивно бросившийся чуть в сторону, не видел, кто именно напал на них, и пока водил пистолетом вслепую, не желая выдавать свое местоположение.

Две неясные тени выросли справа от Фурсова и бросились на него. Лейтенант буквально в последнюю секунду заметил их, отбросил бесполезный автомат в сторону и кувырком ушел с линии атаки. Словно гуттаперчевый, вскочил на ноги. Миг, и вот уже он сам перешел в контратаку, рубанув наотмашь одного из нападавших выхваченным кинжалом.

Белугин, среагировавший на появление врагов, молниеносно прицелился и дважды выстрелил. Тени мягко завалились назад, точно фанерные мишени на стрельбище, а лейтенант, резко крутанувший головой в его сторону, предостерегающе взмахнул рукой:

– Сзади!

Мощный удар в спину швырнул Алексея вперед. Капитан полетел в траву, больно обдирая лицо о какие-то колючки, сильно ударился левой рукой о землю и еще сильнее приложился отбитыми сотником ребрами. Взвыл, быстро-быстро перевернулся на спину и заученно надавил на спуск, вскинув руку с пистолетом перед собой.

Очень вовремя! Тяжелое тело упало на него, придавливая к земле, но упало безвольно, не предпринимая каких-либо активных действий. Значит попал. Правда, положение Алексея при этом здорово ухудшилось: труп немца лишил его возможности стрелять. Хотя, собственно, из чего стрелять – «браунинг» отлетел куда-то в сторону.

Судорожно спихивая с себя фрица и желая как можно скорее занять более выгодную позицию, Белугин, извиваясь, как червяк, немного приподнялся и… вновь полетел на землю. На этот раз от сильного удара, пришедшегося в правый бок. Видимо, еще один немец подобрался к нему вплотную и врезал на манер футболиста, бьющего по мячу. Вот только в роли мяча на этот раз выступал Алексей.

Качественно так гансик ударил. От души! В зобу, как говорится, враз дыханье сперло, а перед глазами поплыл салют из разноцветных искр.

– Живой? – Белугин не сразу понял, что это Фурсов трясет его за плечо, помогая подняться. – Вставай, капитан, нужно убираться отсюда!

– А… старшина? – Слова давались Алексею с трудом.

– Отбегался Сашка, – с горечью выдохнул лейтенант. – Если бы не он, повязали бы нас всех, как слепых кутят. Ума не приложу, как он их почуял, но все-таки успел двоих на месте положить и нам сигнал подать. Я туда сбегал, думал, может, раненный где лежит, да только зазря – там такая мясорубка… – Фурсов еще раз тяжело вздохнул. – Ну что, очухался, сам идти сможешь?

Белугин попробовал сделать пару шагов. В голове еще немного шумело, но тело уже повиновалось вполне справно.

– Нормально. Пистолет вот только потерял, сейчас поищу.

– Да хрен с ним! Я тебе после свой отдам. Некогда нам сейчас здесь колготиться, и так небось всю округу взбаламутили. Здесь этих уродов только шестеро было, значит, остальные тоже где-то поблизости ошиваются. Ходу, капитан, ходу! – Дальнейшие пояснения лейтенант давал уже на ходу. – Помнишь тех эсэсовцев с переправы? Те еще зверюги, отборное подразделение. Мы им с мужиками на хвост здорово наступили, так что они теперь в нас вцепятся мертвой хваткой и хрен отпустят, для них это дело чести. В общем, слушай, капитан, насчет якобы прикрывающего нас полка и танкового батальона можешь не заморачиваться. Лажа все это. Пойми правильно, я ж не знал, что ты из себя представляешь, потому и гнал тебе дезу – на случай, если ты враг или к немцам в руки попадешь. Но сейчас ситуация такова, что придется рискнуть и тебе довериться – после Сашкиной гибели у меня иного выхода нет.

– Ок, – машинально ответил Алексей.

– Что?!

– Извини, это по-английски означает хорошо.

Разведчик смерил Алексея пристальным взглядом и неопределенно покачал головой:

– Придумают же. Ладно, сейчас я дам тебе одну штуку, мы разделимся, и ты пойдешь к точке выхода. Там тебя будет ждать группа обеспечения. Я пойду через другую, так шансы на выполнение задачи выше. Когда попадешь к нашим…

– Я разберусь! – Белугин решил больше не скрываться. В конце концов, они с Фурсовым делали общее дело. – Ты верно тогда насчет странностей заметил, я капитан госбезопасности. Так что у своих найду как отбрехаться, скажи только, к кому должна попасть твоя информация?

– Чекист? Ясно. Ну а я из Разведуправления Генштаба. Майор. А Сашка… неважно! – Фурсов скрипнул зубами. – Передай полковнику Косиванову вот это. – Разведчик остановился, сунул руку за пазуху и, немного покопавшись, вытащил небольшую плоскую коробочку, размером с портсигар. На ощупь она оказалась неожиданно тяжелой. – Извини, она опечатана, и лучше не вскрывать, – предупредил Фурсов. – Ну, ни пуха тебе, капитан!

– К черту!

Евгений. 1906

Белугин бросил окурок на землю и аккуратно растер его подошвой ботинка. Как ни странно, но злости на боевиков не было. Да и с чего бы ей появиться, если подумать, они ведь, в сущности, только исполнители – велели им прикрыть двух важных для организации людей, они это и сделали. Со всем прилежанием. С тем же успехом можно ненавидеть пистолет, выпустивший смертельную пулю.

А вот в отношении своих московских коллег по Службе Евгений не мог похвастаться таким же миролюбием. Еще бы, из-за, чего уж там, реального непрофессионализма отдельной личности или же целого ряда таковых погиб оперативник! Работник, являющийся становым хребтом, опорой… эх, да что говорить! А главное, ну на хрена его послали вслед за Белугиным? На хрена?!! Сколько уже было говорено-переговорено: не стоит считать местных революционеров наивными детишками, влезшими по дурости в игры взрослых дяденек. За иным «ребенком» тянулся кровавый след такой длины и ширины, какому вполне мог позавидовать даже матерый десантник-ветеран из подразделения силовой поддержки, принимавший участие в нескольких «миротворческих» операциях на мятежных планетах.

«Ничего, дайте срок, уж я с кем-то хорошенько посчитаюсь! – поставил себе в памяти зарубочку Белугин. – Зубы с пола будете пригоршнями собирать!»

Негромко хлопнула дверь. Евгений обернулся. Мотя спускался по ступенькам крыльца, надевая на ходу свой котелок. Заметив взгляд Белугина, он чуть смежил веки и едва заметно кивнул, прощаясь, а затем прошел мимо с выражением полнейшего равнодушия на лице.

Евгений проводил его глазами и быстро вошел в дом. Ольга стояла на веранде, задумчиво наматывая на палец непокорный локон, целиком и полностью погруженная в свои мысли. Судя по ее поведению, комитет подкинул какую-то непростую задачку.

– Кого убивать будем, солнышко? – безмятежно поинтересовался Белугин, проходя к столу. – Черт, замерз я что-то, выпью-ка еще чая. Тебе налить?

– Убивать? Почему ты решил, что надо кого-то убить? – Девушка нахмурилась. – Мотя приходил вовсе не за этим. – Она пытливо взглянула на Евгения. – Скажи, только честно, ты в самом деле ни в чем не виноват?

– А что, Мотя принес мне черную метку?

– Что за дурацкая манера отвечать вопросом на вопрос! – Ольга раздраженно взмахнула рукой. – Я говорю с тобой о серьезных вещах, а не о погоде за окном.

– А вот, кстати. – Белугин мягко улыбнулся. – За окном. Скажи, солнце мое, ты в курсе, что наши сопровождающие сегодня ночью убили человека неподалеку от этого дома? Меня в этой связи весьма беспокоит вопрос, почему мы еще здесь – не ровен час нагрянет полиция, а нужно ли сейчас общение с ней?

– Тебя смутил внешний вид охранников? Не волнуйся, это весьма опытные и надежные люди. – Ольга, не торопясь, закурила. – Я уверена, что они сделали все чисто, иначе мы и в самом деле давным-давно получили бы сигнал тревоги. Так что поводов для беспокойства я не вижу.

– Молодой, похожий на студента, я видел у него на руке странную татуировку…

Ольга негромко рассмеялась.

– Ага! У него их еще несколько. Представляешь, вбил себе в голову, что полиция может устроить какую-нибудь изощренную провокацию, подсунув нам или его родным похожего на него человека, и решил таким образом подстраховаться. Представляешь? В свое время даже получил выговор за это – ну как вот теперь документы прикрытия делать? У него ж на коже свой собственный паспорт.

– Забавно. Нет, мальчишество, конечно, но забавное. А я, грешным делом, решил, что ему лавры Паганеля покоя не дают.

– Паганеля?

– Персонаж романа господина Жюля Верна. Довольно комичный ученый, которого туземцы с ног до головы разрисовали своими узорами.

– В самом деле, похоже. Но мы несколько отвлеклись. Ты спрашивал, зачем приходил Мотя? Так вот, нам поручено инсценировать покушение на одного заводчика.

– Только инсценировать? Это что-то новенькое, – непритворно удивился Белугин. – Раньше мы все больше по-настоящему кровушку лили.

– Понимаешь, в этот раз комитет решил таким образом пополнить партийную кассу. Идея такова – наш человек распускает на бирже слух о готовящемся покушении, поднимается паника, он скупает по дешевке акции предприятий жертвенного барашка, неудачный выстрел, чудесное спасение, и через какое-то время все опять приходит в норму, акции продаются по более высокой цене. Занавес.

– Изящно. Только зачем вообще стрелять? А если клиент с перепугу решит все бросить и сбежать за границу?

– Ничего, ему и там намекнут, что безопасной жизни не будет, – девушка усмехнулась.

– Хорошо, замысел мне понятен. Странно другое, я ведь еще в Петербурге достал вполне солидную сумму, неужели ее недостаточно для проведения основной операции?

Ольга прищурилась.

– Для основной операции? О чем ты, что за фантазии.

Белугин устало вздохнул.

– Послушай, я ведь не первый день в партии. Неужели ты думаешь, что я поверю, будто ты ехала сюда исключительно для того, чтобы пальнуть над головой какого-то толстосума? Да возьми хотя бы этого «студента», – он кивнул в сторону улицы, – и делу конец, справится не хуже. Значит…

– А ведь я вспомнила. – Ольга радостно улыбнулась. – Не все, правда, но вспомнила! Только сейчас, когда ты вновь «студента» упомянул.

– Что вспомнила? – удивился Евгений столь неожиданному переходу.

– Где я видела записи на том же языке, что и в твоем блокноте.

Белугин замер, боясь поверить в такую удачу. Неужели?! Неужели сейчас он узнает о человеке, ради поисков которого так долго болтался в этой паршивой эпохе? И вот сейчас все закончится и можно будет вернуться домой, сбросить с себя опостылевшую личину убийцы-боевика, обнять родителей, Лешку… интересно, Служба уже нашла его или нет?

– Вот как? Любопытно. Я, признаться, думал, что в России больше никто не владеет этим языком. По крайней мере, из известных мне ученых, интересующихся историей Востока – я ведь уже говорил тебе, это довольно редкая разновидность одного тибетского наречия.

– Да, я помню. – Ольга согласно кивнула. – Но человек, у которого я видела похожие записи, вовсе не ученый. По крайней мере, он у меня совершенно не ассоциируется с ученым. – Девушка нахмурилась. – Надо же, почему-то не могу вспомнить его лицо, – пожаловалась она спустя пару минут. – Отчетливо вижу большой письменный стол, лампу под зеленым абажуром, несколько листков бумаги, иероглифы на них… Руки! Сильные, крепкие руки. На безымянном пальце, вот здесь, – Ольга подняла левую руку, – печатка в виде головы какого-то зверя. То ли волк, то ли лев…

«Блок. Все-таки блок, – с тоской подумал Белугин. – Над ее памятью кто-то хорошо поработал. Допускаю даже, что весь этот рассказ является лишь заложенной фальшивкой. Ищите, дорогой товарищ Эжен, неизвестного с печаткой! Хоть до скончания века. А на самом деле это, скажем, вообще женщина. Черт побери, и ведь не надавишь на эту несчастную девочку – опять, поди, как в поезде в отключку выпадет. А то и еще чего похуже».

– Что ж, буду надеяться, что потом ты вспомнишь все в деталях, – сказал Евгений как можно более мягко. – Интересно будет пообщаться… с коллегой.

– Но ведь помнила же! – воскликнула Ольга, растерянно глядя на него. – Ясно и отчетливо все помнила. Чертовщина, право слово.

– Ты просто устала. Или перенервничала. Давай пока оставим эту тему и сосредоточимся на чем-то другом…

– Я не сумасшедшая! – возмутилась девушка. – Почему ты со мной так говоришь? Подумаешь, забыла автора каких-то идиотских закорючек. Если хочешь знать, то мне на них наплевать. Вот так!

– А я разве спорю?

– Вот и молчи!

– О, женщины, имя вам – вероломство! – патетично произнес Белугин, показушно закатил глаза и страдальчески вздохнул с надрывом, дрогнув губами. Ольга еще несколько мгновений прожигала его гневным взглядом, но в конце концов не выдержала и рассмеялась, откинув голову назад.

– Фигляр!.. Иди лучше позови с улицы Павла, нам нужно кое-что обсудить с ним. Требуется раздобыть коляску извозчика, организовать наблюдение – ну все, как обычно.

– Павла?

– Это тот, что постарше. Без татуировок. – Ольга ехидно усмехнулась. – Смотри не перепутай.

– Слушаю и повинуюсь, моя госпожа. – Евгений легко поднялся с места и шагнул к выходу. – Надеюсь, «студента» зовут не Петр? – спросил он, задержавшись на секунду в дверях и возвращая подруге насмешливую улыбку.