Текст книги "Москва"

Верный сержант

1972

ВЕРНЫЙ СЕРЖАНТ

 
11 | 00985 Сер – кто это? – жант.
                 Вер – какой это? – ный.
                 Со – что ли? – держант
                 Стра – кого это? – ны.
 
 
                 Го – что прикажете? – тов
                 В зло – ваше…ство! – сти
                 Вра – этих? ага! – гов
                 Сне – под ноготь их! – сти.
 
 
                 Но вра – медленно – ги
                 Спе – по приказу – шат
                 Хоть но – от ударов – ги
                 Дро – а что делать? – жат.
 
 
                 Толь – и откуда? – ко
                 Ма – их берется? – ать!
                 Сколь – ежегодно – ко
                 Выни – приходится – мать
 
 
                 Груст – столетьями – но
                 Сер – приходится – жанту
                 Уст – если б только! – но
                 Содер – ругаться – жанту.
 

 
11 | 00986 Безвинно-смертные сады
                 За отсыревшими оградами…
                 Уже полшага до беды.
                 Нет сил обманывать, а надо бы.
 
 
                 И к той же пропасти глухой
                 Притянут длительными узами,
                 Шепчу: За что, губитель мой,
                 Такое счастье – жить неузнанным?!
 

 
11 | 00987 Как будто я и не жил среди этих
                 Пугливых стен и кожаных дверей,
                 Но, город мой, ты и под пылью светел,
                 Немыслим и при свете фонарей!
 
 
                 Я возвращался от балтийских сосен,
                 От грешного чужого языка
                 И был по-детски второпях несносен,
                 И подступила тесная тоска.
 
 
                 Но за рысцой привычной канители
                 Все возвращалось на круги своя,
                 И мы в обнимку с городом летели,
                 Куда несла нас горести струя.
 

 
11 | 00988 Не стал острее нож, но стала твердь нежнее
                 Под груботканым, рушащим дождем
                 Я вижу этих нитей продолженье
                 В соседний день, который и не ждем.
 
 
                 Так рассуди нас, крохотная пташка!
                 Ты говоришь веселым языком,
                 Таким веселым, что подумать страшно,
                 Где ты живешь и празднуешь о ком.
 

 
11 | 00989 Корябает мышь и смиренно
                 Уходит. Комарик-простак
                 Над ухом, как друг сокровенный,
                 Не выплачет горя никак.
 
 
                 Дичает послушный комарик,
                 И куры, встречавшие страх
                 Усмешкой царицы Тамары,
                 Безумствуя, спят на ветвях.
 
 
                 И шмель, словно божий угодник,
                 Проходит насквозь тишину,
                 Лесной запоздалый работник
                 Спешит, отлетая ко сну.
 

МНОГО ЛИ РОДСТВЕННИКОВ У СМЕРТИ?

 
11 | 00990 Оттуда, с некочующих высот,
                 Где тень от облака на облако приляжет,
                 Она спадает не наклонно, не кругами,
                 А прямо, как указка пальцем: Этот!
                 Поэт парящий так когтит чужое слово
                 И вглубь уносит для своих забав.
 

ПЕСНИ ИЗ-ЗА СТЕНЫ

Утренняя

 
11 | 00991 Я вижу долины, за ними вдали
                 Я вижу холмы незнакомой земли,
                 Растенья и воды и говор чужой,
                 И маленький город внизу за спиной.
                 И темное вижу стоянье огня…
                 Какая внимательность носит меня?
                 И чей это глаз без изъяна живой,
                 Собрал их по крохам и дал мне с собой?!
                 Я вижу огромную птицу внизу,
                 Над тенью летящую, вереск в лесу,
                 Подземные норы, корней кутерьму,
                 Я вижу к корням подступившую тьму,
                 Над нею – сверканье камней в глубине.
                 Как все это разом! Как видно все мне!
                 Как сам отовсюду я виден, мой Бог!
                 Как страшно и радостно, и нелегко!
 

Дневная

 
11 | 00992 Ты поселил меня в краю
                 Среди мучительных собратьев.
                 Как в этой песне всех собрать их?
                 Смотри, я среди них стою!
 
 
                 Вот лань, вот тигр – наугад! —
                 Вот ласточка – моя сестрица!
                 Вот ворон – проклятая птица
                 Между людьми – мой первый брат!
 
 
                 А вон по скалам и лугам
                 Несутся и стрекочут звери —
                 Твои любимцы! В прошлой вере
                 Безвинно отданные нам.
 
 
                 А вот пчела, на склоне дня
                 Цветочный запах чуя дольний,
                 Летит, летит в твои ладони
                 Замолвить слово за меня.
 

 
11 | 00993 Тяжелый глянец отсыревших дней,
                 Где вровень с птицей, спящей над трубой,
                 И крышею свинцовой, лицедей —
                 Мотает клен опухшей головой.
 
 
                 За ними безвозвратные кусты,
                 По горло замурованные в страсть,
                 Стоят, как бессловесные пласты,
                 И все не могут заживо упасть.
 
 
                 Вот, живописец, дело для тебя!
                 Так прорубай свой онемелый холст,
                 Пока навстречу выстрел сентября
                 Сердечную не переломит кость!
 

 
11 | 00994 Начинающийся листопад.
                 Проходящий сентябрь ненароком
                 Задевает кусты наугад
                 И грозит непрощающим сроком.
 
 
                 Перед ним леденеет заря,
                 И распахнуты насмерть ограды,
                 И летит, безрассудством горя,
                 Омут неосвещенного сада
 

 
11 | 00995 Темнеет пруд. Но там, за ним,
                 Где берег противолежащий:
                 Объявленником соляным —
                 Деревья, воздух, свет летящий…
                 Как стравленные витражи! —
                 Прижизненное достоянье! —
                 И только дух перебежит
                 Мучительное расстоянье.
 
 
                 Вопьется, выпьет, как пчела
                 И выплачет их поименно,
                 Тех, что засвечены вчера
                 И высветлены лишь сегодня.
 

 
11 | 00996 Я шел между створками зданий.
                 Пейзаж был привычен, и вдруг
                 Распались его очертанья,
                 И выпали жесты из рук.
 
 
                 И весь этот мир неурочный —
                 Край города, ветер, листы —
                 В какой-то растительной точке
                 Сходился корнями и стыл,
 
 
                 Ни малой чертой предстоящей
                 Не крася лица своего,
                 И я был не как предстоящий,
                 А как сердцевина его.
 

 
11 | 00997 Под вечер, как у меловой черты,
                 Спадают с города черты.
                 На гулких, как для бега колесниц,
                 Огромных улицах – ни выкриков, ни лиц.
                 Лишь тучи пробегают вдалеке,
                 На поднебесном выцветшем песке
                 Бесполый оставляя след.
                 Да выругается сосед…
 

 
11 | 00998 Не бедственное ль совпаденье
                 Души и малости земной
                 И непритворного растенья,
                 И горькой твари травяной?
                 Все это зеленовековье
                 Дрожит и лепится с людьми —
                 Весь этот, согнанный любовью
                 В одно селенье, беглый мир.
 

 
11 | 00999 Опустошительное чудо
                 Подробной ночи, где гуртом
                 Из леса, как из ниоткуда,
                 Деревья движутся на дом.
 
 
                 И над сосновою колонной,
                 Отдельно плывшей, как во сне,
                 Стыл вещий, как с горы Поклонной,
                 Луны неутолимый свет.
 

 
11 | 01000 Как много ласковых забав,
                 Готовых обернуться тайной —
                 Рябины тяжесть на зубах,
                 Морошки ли намек случайный.
 
 
                 А с черной ягоды поборы,
                 Где палец оскользнется вновь! —
                 И кровь кропит руки узоры,
                 Не плачущая с детства кровь.
 
 
                 А можжевеловые страсти!
                 Страстей терновых ли предстой?!
                 Но слово их не передаст —
                 И говорить о том не стоит.
 

ГАМЕЛЬН

 
11 | 01001 Над городом, что стыл внизу,
                 Чужое облако стояло,
                 Похожее на пыльный звук
                 Валторны с ближнего вокзала.
 
 
                 Оно снижалось, и как сном
                 К нему притягивались тут же
                 Вся пыль, весь ужас, дети… – все,
                 Что было в городе летуче.
 

 
11 | 01002 Завешен день водой скользящей,
                 Как попечением небесным,
                 И виден каждый милый хрящик,
                 Что кажется лишь неизвестным.
                 К дыханью подступают травы,
                 Набухли, расплетаясь, нервы,
                 И даже ломота в суставах,
                 Как чья-то ласковость сверх меры.
 

 
11 | 01003 Но к ночи, где тончает глаз примерный
                 И утончается несообразный слух,
                 Вот слышится летучей мыши скверный
                 Полет, вот уханье совы, вот двух,
 
 
                 Вот чей-то шепот, лепет, шорх… Вот смутный
                 Над лесом словно пролетает стон…
                 Да конь, за полем теребящий путы,
                 Роняет надоедный звон.
 

 
11 | 01004 Как передать пугливость расстояний
                 И перебежчивую жуть теней?
                 Пытливый карандаш не в состоянье
                 Объединить их трезвостью своей.
 
 
                 Когда под вечер плавятся границы
                 И холодеет цепкая душа,
                 То между лиц не пропорхнуть и птице,
                 И не просунуть лезвия ножа.
 

 
11 | 01005 Двумя большими ветхими снопами
                 Упало небо в крохотный разрез.
                 Я помню все. Я даже помню память,
                 Ушедшую за ним за крестоверхий лес.
 
 
                 Чужая темень встала, как из речки,
                 И стала у лица обман плести,
                 И было, – даже с низкого крылечка,
                 Нехитрой правды было не снести.
 

КОРНИ РАСТЕНИЙ ЖИВЫХ

Сентябрь

 
11 | 01006 В саду, на вокзале пустом, у лотка,
                 Под крышей, за столиком чайной
                 Он словно следил из-за воротника
                 Чужой, неподкупный, случайный.
 
 
                 И я не выдерживал этой тоски.
                 Разбужен, открыт, одурачен,
                 Выскакивал, клялся, хватал за грудки,
                 Кричал ему: Что это значит?
 
 
                 Но он, не охотник до терний иных,
                 Подняв незатейливый полог,
                 Показывал корни растений живых,
                 Опущенных в мертвенный холод.
 
 
                 И вдруг обнимал меня прожитый день
                 Своей непогибелью тесной,
                 И стержень – дыханье, казавшейся, тень! —
                 К земле прирастал. И ни с места.
 

Октябрь

 
11 | 01007 И совесть, и душа мои чисты
                 Бесплатной чистотою тягот.
                 Я провожаю смертные кусты
                 В последний путь от листьев и от ягод.
                 Я подымаю полог день за днем,
                 Где взяты умброй ветви и сплетенья,
                 Надбровной сетью на полуслепом
                 Тысячеглазом Аргусе осеннем.
 
 
                 Я провожаю их до темноты,
                 Где я имен уже не различаю,
                 Где переходит правота на ты
                 С любой чертой, обмолвкою случайной.
 

 
11 | 01008 Осенний день в кости неизлечим,
                 Как свальный грех или слеза о Гретхен…
                 Чем нас возьмут? – Ничем. Или ничьим
                 Отчаяньем, со стороны пригретым.
 
 
                 Где час не в час, где прочность не в чести
                 Когда ушедшим наш висок приспичил.
                 И нам опять опомниться – почти
                 Что небесам отстать от стаи птичьей.
 

 
11 | 01009 Под этим ясным холодом отчизны,
                 В прозрачной немигающей пыли
                 Открылась осень мне как знак надбровный.
                 Кому нужны мы в этом беглом мире? —
                 Двум, трем, ну разве, четырем
                 Нас любящим, как Лотова жена, не по закону
                 Не по заслугам, но по существу.
                 И это тоже ответвленье в вечность.
                 Беги, спасайся – коль уже спасен!
 

 
11 | 01010 Куда тащит нас, тащит вес
                 За ноги, за ноги с небес?
                 Что пятикрылому потомку —
                 Леса, потемки, темный лес.
                 Какой водил их за нос бес,
                 За нос водил, сперев котомку?
                 А в той котомке-то добра —
                 Две-три иглы или пера,
                 Иголки, перья да обломки.
                 Что проку? – пере, про иль пра…
                 Что проку? – Проку до утра!
                 Ведь нам-то – все обрыв да кромка!
                 Все плохич, плахич, оныч, иным!
                 Вот так-то, свет мой, Константиныч.
 

 
11 | 01011 Я лез и нарвался на тонкий укол.
                 И это – награда за все угожденья,
                 За все обиходы, за все обхожденья,
                 За все ожиданья, за все убежденья.
                 И это – награда! И это – прикол!
                 Откуда он, Господи, этот укол?
                 И нитка слабей самого натяженья,
                 И пытка сильней самого пораженья,
                 И поза смешней самого положенья.
                 Вот это укол – всем уколам укол!
                 Я было уж – про утешенье и стол…
                 Но знать еще рано для утешенья,
                 Для утишанья, для умноженья
                 Тьмы на униженье, судьбы на решенье.
                 Но знать еще рано. И час не пришел.
                 А я ликовал уже – славьте, нашел!
                 Надвину, намажу – готовь угощенье!
                 Задвину, замажу – готово – прощенье!
                 Подвину, подмажу – грехов отпущенье!
                 Хоть в рай, хоть на печку! – Но этот укол!
                 Откуда он, Господи? Крест или кол?
 

 
1111 | 01012 Горел закат слезою ягодной,
                 Усыновлен едва-едва,
                 И снег подсвеченною ябедой
                 Бежал и нес его слова.
 
 
                 Так искушенные свершители
                 В слезах творили торжество,
                 И кликнутые окножители
                 Не упустили дней его.
 

 
1111 | 01013 Глазного дна в нас тьма не доносила,
                 И шов на темени широк не по годам.
                 Я говорю с такою горькой силой,
                 Как Бог велел, когда безумство дал!
 
 
                 Бесстыжее избранничество это —
                 Как шапка на воре! – Беда! Позор! —
                 Все сыпать соль из рваного пакета
                 На нищенский, державный горизонт.
 

 
1111 | 01014 Чем этот день мутней преданья?
                 Ну, разве что, в кости сплошней.
                 Да от поспешного рыданья
                 Становится язык грешней.
                 И не столь беден, сколь немыслим.
                 Какою божею слюной
                 Он лепится на страшной выси? —
                 Ах, ласточка! Пернатый Ной!
                 Да под ногтями знак Иеговы —
                 Куриный царственный помет…
                 Родимые! Но это слово
                 Не токмо что с ума сведет!
 

 
1111 | 01015 Но это безумство – как ящик по росту! —
                 Не жаловаться и не уврачевать.
                 Рядками деревьев вживаются в простынь —
                 И ужасом трубным их не оторвать.
 
 
                 Обесстрашенный мир умещался на окнах,
                 Родством и рейсфедером выпит до дна.
                 Приставленный к дальней сухотке бинокля,
                 Белел и сводил человеков с ума.
 
 
                 Бескрылые крыши, дома и растенья —
                 Ревнительный, нищенский глаз и призор.
                 Но сердце мое, укрепись, как над тенью!
                 Расправься и выкрои новый простор.
 

 
1111 | 01016 Беда какая! За остаток дней
                 Нам всей землей уже не расквитаться.
                 И верная погибель тем верней,
                 Что не уйти, как Лот, и не остаться.
 
 
                 И это ты да я – и весь секрет!
                 Да честь певца на конкурсе рысистом,
                 Да насекомовидный свой ответ
                 Под фонарем растит разлучник истин.
 
 
                 Он прав! Он – сонм! Он подразмерен! Он —
                 Мой друг! Mein Freund! Мой дорогой! Mein Lieber! —
                 Он серебрит измученный закон…
                 Но мы и без того погибли б.
 

 
1111 | 01017 Я тоже жил язычеством судьбы,
                 У страха задирал подолы
                 И видел гроздья, долы
                 И зелено-несущие столбы.
                 И тайны пах душней копны,
                 И смерти запах сладко-вязкий…
                 Но кто над вещью отнимал повязку —
                 Не видит больше глубины.
 

КСТАТИ

 
1111 | 01018 Какой-нибудь Григорий златоустно
                 Об адском рассуждал огне.
                 А мне,
                 А я, быть может, в мир пришел затем,
                 Чтобы сказать, что уши – лишнее искусство
                 На камне человечьей головы.
                 А вы,
                 А вам приятней слушать про огонь.
                 Но меня – не тронь!
 

 
1111 | 01019 Соль солона, как для домохозяек…
                 А ведь она горячее конской пены!
                 Но что там конь! – и это всякий знает,
                 Но, как судьбу, – не вдруг, а постепенно.
 
 
                 Я поджидал пророчества Эллады,
                 Трубы германской слушал протяженье,
                 И оказалось, что всего-то надо —
                 Щепотка соли на щепотку жженья.
 

 
11  | 01020 Она не мать – дите пометит nigil,
                 Как иудея – веселись пруссак!
                 До времени. И поперхнется Гегель,
                 И котелок собьется на висок.
 
 
                 С сухой руки треща слетят приметы,
                 И будешь – смертник, цыган, нищий, вор.
                 И, заполняя костные пустоты,
                 Польется жгучий ассирийский вар.
 

 
11 | 01021 Я обесславлен. Веселимся опять!
                 Я знаю только: после, если… – высь ли?
                 Но стены рухнут ноги целовать
                 От первого всесильного бессмыслья.
 
 
                 И сердце – стой! оставь хоть на глоток! —
                 Из-под ногтей течет – остановись! постой же!..
                 Но не у смерти клянчить на венок,
                 Как нету в мире меры для – о, Боже!
 

 
11 | 01022 Чумные статуи. Что мне до них? Лети
                 Несмытый призрак тела для отваги!
                 Безумие промасленной бумаги,
                 Костями оперившейся – лети!
 
 
                 Но что за вести в мраморном конверте?
                 Ужели грек рассудка не древней?!
                 И, вправду, жилы их помазаны бессмертьем,
                 Как липким медом… медом… медом. Нет!
 

 
11 | 01023 На сцене, скрипящей дощатым ампиром,
                 Где бьет балерина упрямым копытцем,
                 Властительный профиль бестелого мира
                 Вздыхает и хочет из пены родиться.
                 Младенец! – все в зависть профана рядится!
                 Но занавес продан и жесть полупьяна,
                 И птицей летят и щебечут румяна,
                 Вот-вот в него тени врастут, словно в лица…
                 И снова смердит оркестровая яма.
                 О, если бы жизнью к нему подрядиться!
 

 
11 | 01024 Я вышел на улицу – что там еще
                 Придумает к празднику непогода?
                 Какого младенца, какого урода
                 Мучной небосвод приведет под плащом.
                 Я всех их люблю, но по времени года —
                 Попроще чего-нибудь – хлеба с дождем…
                 – Мы не чужие. В дверях подождем.
                 А вы куда?
                 Уходите, да?
                 А как же крестины? А как же с дождем?..
 

 
11 | 01025 Под снегом город сам не свой
                 И, как подранок-лошадь в пене.
                 Упав с разбегу на колени,
                 Скользит по жесткой мостовой.
                 И тут бессилен постовой.
 
 
                 Но смертью пахнущий мазут —
                 На перехвате ли сезона —
                 Нежней последнего резона,
                 Который даром не возьмут.
                 А, может, я не прав – возьмут
                 И снова обратят в мазут.
 
 
                 И тает снег еще живьем,
                 И пташка под печалью ветхой
                 Шумит, шумит на скользкой ветке
                 В пальтишке легоньком своем
                 О чем-то очень о своем.
                 О чем она? – еще живьем!
 

ФРАНЦИСК

 
11 | 01026 Ликуй же, безутешник, птицеслов!
                 Какая сеть воздвигла эти страсти,
                 Как небеса? Какое ремесло
                 Ту нить ввело в ушко игольной власти,
                 Не отмывая мертвого родства,
                 Покуда
                 Над пропастью души и естества
                 Нависли мы, оставленники чуда.
 

 
11 | 01027 Когда душа худеет ходко,
                 Сухие бездны вороша,
                 Стихи – любезная находка!
                 И водка Пушкин хороша.
 
 
                 Но водка требует доводки,
                 Доводка – требует гроша.
                 Вот так всегда, коснись до водки!
                 А стих он проще: сгреб и – ша!
 

 
11 | 01028 Висит безутешная пташка.
                 Но этот бичующий глаз! —
                 Для слез сформированный раньше,
                 Чем каменноугольный пласт.
 
 
                 О, как от родства отвертеться
                 С зажиточной мглой величин?
                 О, как бы щекой притереться
                 К мохнатой обувке причин!
 

Я ВИНОВАТ

I

 
11 | 01029 Пошевелишь плечом —
                 Не выйти нипочем!
                 День до головки чеснока усушен.
                 А я-то тут при чем?
                 А я… а я… О, черт!
                 Я виноват уж тем, что хочется мне кушать!
 

II

 
11 | 01030 Что если поверить в привычку и гарь? —
                 Ведь тело горит наподобие пробки.
                 Жизнь-то – чужая! – открыл портсигар,
                 Побыл, покурил и обратно захлопнул.
 
 
                 Все соплякам казалось: чур-чур нас!
                 Хоть половинку, если не всю душу
                 Спасу. А оказалось – в самый раз:
                 Я виноват уж тем, что хочется мне кушать.
 

 
11 | 01031 Я спал в саду и был носим,
                 Как шорох, над пустой деревней
                 Словно бесцветный керосин,
                 Столбами вспыхнули деревья,
 
 
                 Прихватывая край небес,
                 Сухой, куда поток воздушный
                 Затягивал соседний лес
                 И леса дальнего верхушки.
 
 
                 А я качался на весах,
                 Словно лоскутик праха мелкий,
                 Глядясь в такой похожий страх,
                 И просыпался на скамейке.
 

 
11 | 01032 Посыпался снег. И чернея —
                 Подумай, какая печаль!
                 Слетает никчемное время
                 Как ворон с чужого плеча.
 
 
                 Какая тут нежность да жалость
                 Или недожитая малость!
                 Чужой кто-нибудь, поводырь
                 Чужой, доживет их до дыр.
 
 
                 Насыпано снегу… Подумай —
                 Какая печаль! Или что?.. —
                 То ветром от фортки подует,
                 То лезет иззябь под пальто.
 
 
                 Какие уж тут свиристели!
                 Добраться бы до постели!
                 В подземную тьму одеял,
                 Чтобы временник не видал!
 
 
                 Подумай – печаль-то какая!
                 Белеет рассыпанный снег.
                 Бесчинствует, завлекает
                 Купчихою на ночлег.
 
 
                 Какие тут сны да ночлеги!
                 Клещами задвинуть бы веки! —
 
 
                 Никак. Все никак. Все никак…
                 И в тисках каменеет рука.