Текст книги "Последняя загадка"

19

Когда милиционеры изложили руководителю казино суть дела, он задумался.

– Значит, вы считаете, – произнес Кричевский, – что сегодня нас должны ограбить?

– Это наше предположение, – сказал Соловец, – но, делая его, мы исходим из фактов.

– Вы представляете себе систему защиты, установленную у нас? – поинтересовался директор.

– В общих чертах.

– Так вот, могу вас заверить, даже теоретически «Титаник» ограбить невозможно. У нас тридцать с лишним камер слежения, а штат охраны – самый большой в городе. Если преступники захотят взять «Титаник» приступом, им придется использовать для штурма роту солдат. Но ив этом случае мы будем неприступны.

– Охотно верим, Борис Леонидович, – сказал Ларин. – Однако в данном случае мы имеем дело с не обычным грабителем.

– Это невероятно хитрый и изворотливый преступник, – сообщил Дукалис.

– Каждый раз он выступает под новой маской, – произнес Волков.

– Одним словом, если он решил ограбить ваше казино, то подготовился к преступлению основательно, и операция его будет многоходовой, – подытожил Соловец.

Кричевский улыбнулся и покачал головой:

– Мне приятно, что работники органов проявляют столь трогательную заботу о нашем заведении. Но мы не зал игровых автоматов и не ресторан. Если я говорю, что нас невозможно ограбить, поверьте, я отвечаю за свои слова. Наш «Титаник», простите за каламбур, непотопляем. Впрочем, если вы считаете, что необходимы дополнительные меры предосторожности, давайте их обсудим.

– Для этого мы здесь, – сказал Соловец.

– Что вы предлагаете?

– Сегодняшний вечер мы проведем в вашем казино, рассредоточившись по всему пространству. Начальник охраны должен быть в курсе.

Кричевский снял трубку и набрал номер.

– Але, Сева, зайди ко мне, – сказал директор.

– У вас есть план помещения? – спросил Соловец.

– Конечно. – Кричевский открыл ящик стола и положил перед оперативниками план.

– Сколько выходов, включая запасные?

– Три. Здесь, здесь и здесь.

– Мы должны осмотреть их.

– Сейчас придет начальник охраны, мы пройдемся вместе с ним. – Открыв сейф, директор вынул несколько пластиковых карточек и стопку фишек. – Возьмите, по этим карточкам можно бесплатно есть и пить в баре, а это фишки для игры.

Дверь открылась, в кабинет вошел высокий молодой человек лет тридцати. Мощная голова охранника была коротко пострижена, под черным пиджаком угадывалась гора мускулов.

– Познакомьтесь, – сказал Кричевский. – Костылев Севастьян Иваныч, начальник охраны.

Оперативники представились.

– Пойдемте осматривать здание. – Директор кивнул на дверь.

За двадцать минут компания обошла весь «Титаник», осмотрела выходы, побывала в баре, ресторане, зале игровых автоматов и помещении, где крутилась рулетка.

– Ну вот, вы все видели, – резюмировал Кричевский.

– Спасибо, Борис Леонидович, – сказал Соловец.

– Вам спасибо за заботу.

– Мы делаем свою работу.

– Хорошо, я буду у себя в кабинете.

Не прощаясь с оперативниками, директор удалился к себе. Начальник охраны пошел на главный вход.

– Ну что, мужики, может, сначала в буфет? Карточки у нас есть. – Дукалис хлопнул себя по карману.

– Прекрати, Толян, – отреагировал Соловец.

– Да я не про алкоголь, жрать охота.

– Правильно, Толян, – поддержал товарища Ларин. – Георгич, пойдем заточим по бутерброду, нам здесь еще долго болтаться.

– И кофе попьем, – сказал Волков.

– Ну разве что по бутерброду, – согласился Соловец.

Оперативники отправились в бар. Устроившись возле стойки, Дукалис начал изучать меню.

– Что там интересного, Толян? – спросил Волков.

– Лично я буду бутерброд с икрой.

– С красной?

– Нет, с черной, красную не люблю.

– Заказывай всем по бутерброду с черной и по чашке кофе, – дал указание Соловец.

Через несколько минут оперативники устроились за столиком возле стены, закусывая и обсуждая сложившееся положение.

– Может, Кричевский прав и «Титаник» действительно невозможно ограбить, – сказал Дукалис, пережевывая бутерброд.

– Скоро узнаем, – отреагировал Ларин.

– Вкусные бутерброды, – произнес Волков.

– Сейчас бы коньячку, – вздохнул Дукалис.

– Не сейчас, Толян, – остановил его Соловец. – Значит, так, мужики. Мы с Андреем пойдем вниз, а вы оставайтесь здесь. Ты, Толян, будь в баре, а ты, Слава, в соседнем зале.

– Может, наоборот, я в баре, а Толян в зале?

– Потом поменяетесь. Связь держим по рации. Есть вопросы?

– Все ясно, Георгич, – ответил Дукалис.

– Тогда за работу.

Соловец и Ларин отправились на первый этаж, Волков пошел в соседний зал, а Дукалис шагнул в сторону стойки бара, чтобы заказать себе еще один бутерброд.

Постепенно в «Титаник» начали стягиваться посетители. Мужчины и женщины с разгоряченными лицами сидели возле игровых автоматов и за столами с зеленым сукном, В ресторане наигрывал джаз. Богато одетая публика дефилировала по помещениям казино.

Время от времени оперативники связывались друг с другом по рации.

– Ну что там, Георгич? – спрашивал Дукалис Соловца.

– Все тихо. А у тебя?

– То же самое.

– Слава, как дела? – обращался Ларин к Волкову.

– Никак.

– Ясно.

На город неумолимо надвигалась ночь. Звезды гирляндами украсили холодное небо. Снег мягко опускался на морозные улицы.

Волков прогуливался по залу, где располагались покерные столы. Вдруг оперативник заметил в зале Эдика Заславского. Тот, в свою очередь, увидел оперативника.

– Здравствуйте, Вячеслав Александрович, – сказал Заславский, подойдя к Волкову.

– Здравствуйте, Эдуард. Решили поиграть?

– Нет, я здесь по службе. Хотел поговорить с директором господином Кричевским.

– Думаете устроиться сюда на работу?

– Нет, собираюсь привлечь «Титаник» в качестве спонсора. Я, кстати, отправил вашему шефу приглашение на премьеру. Приходите и вы, для вас всегда место найдется.

– Спасибо, приду, если буду не на дежурстве.

– Простите, Вячеслав Александрович, мне нужно идти, у меня ночной эфир на сорок восьмом канале. Будем вместе с режиссером рассказывать о предстоящей премьере.

– До свидания.

– Всего доброго. Жду на премьере.

Быстрым шагом Заславский покинул зал.

Волков вздохнул. Впереди была ночь. Появится ли Максимов, или на сей раз его открытка окажется всего лишь шуткой? Волков закурил и стал прохаживаться вдоль столов. Вдруг оперативник почувствовал запах паленого. Он оглянулся и увидел, что сквозь дверь, Ведущую в служебное помещение, пробивается дым.

– Что это? – произнес Волков.

Охранник, находившийся в зале, рванулся к двери. Когда он открыл ее, мощная струя дыма выплеснулась из коридора, заполняя зал.

– Пожар! – завизжала пожилая дама в длинном платье, сидевшая за игровым столом.

– Пожар! – пробасил чей-то мужской голос.

– Пожар! Пожар! – раздался нестройный хор голосов посетителей казино.

Зазвенела противопожарная сигнализация. Публика в панике бросилась на выход.

– Спокойно, господа! – пытался успокоить посетителей охранник. – Не надо паники!

Публика, однако, бежала на лестницу, не внимая словам охранника. Пару минут спустя дым заполнил зал, где находился Волков, и начал распространяться по всему помещению казино.

– Караул! Пожар! Вызовите «скорую»! – раздавались голоса перепуганных посетителей.

– Слава, что там? – обратился Соловец к Волкову по рации.

– Горим, Георгич, – ответил Волков.

С этими словами оперативник последним покинул зал, в котором из-за дыма уже невозможно было находиться.

Толкая друг друга локтями, посетители высыпали на улицу из горевшего «Титаника». Вдруг издали послышалась сирена, из-за поворота на Калужскую выехала пожарная машина. Она подкатила ко входу в «Титаник». Пожарники в противогазах бросились в здание, держа в руках шланги. Оперативники тоже оказались на улице.

У входа в казино образовалась толпа, состоявшая из посетителей и случайных прохожих.

– Что здесь происходит? – поинтересовался человек с овчаркой на поводке.

– Казино подожгли, – ответила дама в шубе.

– Наверное, работа конкурентов, – сделал вывод мужчина в дубленке.

Минут через десять толпа начала редеть, а вскоре из дверей «Титаника» вышел бригадир пожарников. В руках он держал потушенную дымовую шашку. Оперативники бросились к нему.

– Что там случилось? – спросил Соловец.

– Какой-то шутник дымовую шашку подбросил.

К пожарнику и оперативникам подошел Кричевский, до этого сидевший в своей машине.

– Мы можем войти в помещение? – спросил директор.

– Конечно, – ответил бригадир.

– Скажите, Борис Леонидович, – обратился к нему Ларин, – где вы храните выручку?

– У нас специальный кабинет в служебном помещении, кассир относит туда деньги и прячет в сейф.

– Проводите нас туда, – сказал Соловец.

– Пойдемте.

Директор и оперативники зашли в здание, дым в котором начал рассеиваться.

– Это рядом с моим кабинетом, – произнес Кричевский.

Компания поднялась на второй этаж. Пройдя по коридору, милиционеры и работник казино оказались возле двери. Открыв ее, директор вошел в кабинет, оперативники проследовали за ним.

То, что они увидели, заставило всех пятерых застыть на месте и несколько секунд неподвижно разглядывать кабинет. На полу посреди комнаты лежал человек с огнестрельной раной в области сердца. Стоявший в углу сейф был распахнут и пуст.

– Кто этот человек? – спросил Соловец, кивнув на труп.

– Бирюков Александр Михалыч, – ответил Кри-чевский.

Директор устало вздохнул и опустился в кресло.

– Кем он работал? – продолжил майор.

– Кассиром.

– Что было в сейфе?

– Деньги, что же еще!

– Какая сумма?

– Точно сказать не могу. Сегодняшняя выручка.

Соловец посмотрел на коллег.

– Надо вызвать «скорую», – сказал майор.

* * *

В это время Петр Максимов, уже находясь в безопасном месте, снял с себя форму пожарника, под которой была гражданская одежда. Преступник бросил форму в сугроб и присыпал снегом.

20

В тот вечер Петренко попросил Витю подвезти его на набережную канала Грибоедова. Отпустив машину, Мухомор пешком дошел до дома № 44. Подполковник встал возле перил набережной, глядя на два светившихся окна на третьем этаже.

Было морозно. Ветер задувал подполковнику за воротник. Редкие машины стремительно проносились мимо замерзшего милиционера.

Когда-то давным-давно, учась в академии, Мухомор курил, но бросил еще на четвертом курсе. С тех пор подполковник не брал в рот сигареты, но сейчас вдруг почувствовал жгучее желание закурить.

В конце концов Мухомор собрался с духом и направился к подъезду дома напротив. Милиционер пересек набережную и вошел в дверь. Поднявшись на третий этаж, Петренко оказался возле тридцать девятой квартиры. Он позвонил.

Прошла пара минут, прежде чем дверь отворилась. На пороге стояла Вера Куликова. Женщина была одета в халат, волосы распущены. Увидев Петренко, она молча покачала головой.

– Здравствуй, Вера, – сказал Мухомор.

Ответом стало молчание.

– Извини, что пришел без звонка, – продолжил милиционер. – Можно войти?

– Заходи, – наконец сказала Куликова.

Петренко вошел в коридор, хозяйка квартиры закрыла за ним дверь.

– Я разденусь, – произнес Мухомор.

– Раздевайся.

Петренко снял пальто и шапку.

– Можешь не разуваться, проходи на кухню.

– Хорошо.

Они оказались на кухне, где стояли деревянный стол и три табуретки.

– Садись.

Мухомор сел за стол, хозяйка квартиры расположилась напротив.

– Чай не предлагаешь?

– Извини, у меня ничего нет, – сухо произнесла Куликова.

– А у меня коньяк с собой случайно образовался. – В сумке Мухомора лежала заранее приобретенная бутылка. – Может, выпьем?

– Спасибо, я не пью.

– Раньше как будто пила.

– Тебе не с кем бутылку распить?

– Ну зачем ты так…

– Для чего ты пришел?

– Мне нужно с тобой поговорить.

– О чем?

Петренко пожал плечами:

– О прошлом.

– О каком прошлом?

– Нашем.

– У нас с тобой нет прошлого.

Мухомор вздохнул:

– Выходит, у нас с тобой нет, а с ним у тебя есть?

– Может, и было бы, если бы не ты.

– Зря ты так, Вера.

– Послушай, Юра, мне завтра рано вставать. Говори, зачем пришел, и уходи.

– Я занимаюсь делом Максимова.

– Ну и занимайся.

– Я мог бы вызвать тебя на допрос, но решил этого не делать и сам поговорить с тобой.

– О чем?

– Меня интересует, о чем ты говорила с Максимовым?

– Что?

– О чем ты говорила с Максимовым, когда он к тебе заходил?

– С чего ты решил, что он ко мне заходил?

– Мой сотрудник видел Максимова, когда он вошел в твое парадное.

– Почему же твой сотрудник его не задержал?

– У него не было приказа.

– Ах вот оно что! – Куликова улыбнулась. – Проморгал своего Максимова, а теперь пришел ко мне выпытывать, куда он девался.

– Скрывая местонахождение преступника, ты выступаешь как его сообщница.

– А почему ты решил, что он мне станет докладывать, куда направился?

– Я только предположил… – произнес подполковник.

– Предположил… Засунь свое предположение знаешь куда!

Лицо Мухомора начало наливаться кровью.

– Напрасно ты так, Вера.

– Ты еще поучи меня жить после того, как мне жизнь поломал!

– Ты сама сломала себе жизнь, связавшись с таким, как он.

Куликова стукнула ладонью по столу.

– Ну вот что, Юра, запомни, я одинаково не хочу видеть ни тебя, ни его! Вы оба мне не нужны! Да, он приходил сюда, но я его прогнала так же, как сейчас прогоняю тебя!

– Вера, давай поговорим по-хорошему.

– Ни по-хорошему, ни по-плохому я с тобой разговаривать не хочу!

– Вера!

– И ты, и Максимов испортили мне жизнь. Единственно, о чем я тебя прошу, больше никогда сюда не приходи!

С этими словами Куликова встала. Мухомор вздохнул и тоже поднялся из-за стола. Не глядя в глаза женщине, подполковник вышел в коридор и оделся. Хозяйка квартиры открыла ему дверь.

– Жаль, что у нас не получился разговор, – произнес он.

Куликова промолчала. Петренко вышел из квартиры и стал медленно спускаться по лестнице. Неожиданно ему вновь захотелось курить. Ускорив шаг, подполковник вышел на набережную. Морозный воздух волной накатил на милиционера. Оглянувшись по сторонам, он увидел свободное такси салатного цвета, мчавшееся по проезжей части. Мухомор поднял руку. Машина остановилась. Открыв переднюю дверь, подполковник тяжело опустился на сиденье.

– На Васильевский, – сказал он.

Автомобиль полетел по набережной в сторону Невского, чтобы, миновав его, устремиться к Дворцовому мосту…

* * *

Соловец решил составить рапорт по горячим следам и в вечер ограбления «Титаника» прямо из казино поехал в «контору». Подъехав к отделению, майор обратил внимание, что окна кабинета Петренко светятся.

«Что он делает в такое время?» – удивился Соловец.

Оперативник вошел в здание и, прежде чем идти к себе, решил заглянуть в кабинет шефа.

– Можно, Юрий Саныч? – сказал он, отворив дверь в кабинет.

То, что увидел Соловец, еще больше усилило его удивление. За рабочим столом, откинувшись на спинку стула, сидел Петренко, а перед ним стояла полупустая бутылка коньяка. Мухомор посмотрел на починенного.

– Заходи, – сказал подполковник.

– Я не вовремя?

– Нормально, заходи.

Соловец вошел в кабинет.

– Возьми себе стакан. – Мухомор показал на тумбочку, на которой стояли графин и стаканы.

Майор выполнил указание шефа.

– Садись.

Оперативник сел напротив хозяина кабинета. Мухомор наполнил стаканы.

– Вот такая петрушка. – Он молча выпил коньяк.

– Ваше здоровье, Юрий Саныч, – сказал Соловец, поддерживая компанию.

Подполковник захрустел сушкой.

– Закусывай. – Он кивнул на тарелку, стоявшую на столе.

– Спасибо.

– Как дела?

– Плохо, Юрий Саныч.

– Рассказывай.

– Только что Максимов ограбил казино «Титаник». Кассир убит.

Петренко покачал головой:

– А я и не сомневался, что так получится.

– Почему, товарищ подполковник?

– Видишь ли, Олег, у этого Максимова со мной особый счет.

– Понимаю.

– Вряд ли ты это понимаешь.

– Вы ведь брали его семь лет назад.

– Верно, брал.

– Вот он с тех пор на вас и точит зуб.

Петренко наполнил стаканы.

– Тут долгая история, началась она гораздо раньше.

– Поделитесь, Юрий Саныч.

Мухомор поднял стакан. Милиционеры молча чокнулись и выпили.

– Даже не знаю, с чего начать. Когда-то давным-давно была у меня подруга, которую звали Вера. Вера Куликова.

– Та самая?

– Вот именно – та самая.

Соловец открыл рот от удивления.

– Правда, мы с ней недолго были вместе, каких-нибудь полгода. Но я эти полгода на всю жизнь запомнил. Удивлен?

– Честно говоря, да.

– В жизни не такое случается.

– Это верно. Вы встречались с ней до того, как она сошлась с Максимовым?

Мухомор усмехнулся:

– Вот тут-то и начинается история! Ушла от меня Вера. Ушла прямо к Максимову. Клюнула на легкие деньги.

– Вот оно что…

– Так-то. Я только что был у Куликовой и понял одну вещь.

– Какую, Юрий Саныч?

– Она считает, что я поймал и посадил Максимова из-за нее.

– Из ревности?

– Из ревности или из мести, одним словом, чтобы сделать ей больно за то, что она от меня к нему ушла. Налей-ка мне.

Соловец разлил остатки коньяка по стаканам.

– И вот я думаю, что и Максимов всю эту историю со стихами снова закрутил, чтобы унизить меня и втоптать в грязь, – произнес Мухомор.

– Мы его поймаем, Юрий Саныч.

– Дай-то Бог. – Подполковник поднял стакан.

Офицеры выпили.

– У тебя есть сигарета? – вдруг спросил Мухомор.

– Вы же не курите.

– Я тебя спрашиваю, есть или нет?

– Есть.

– Дай.

– Может, не стоит, товарищ подполковник?

– Дай!

Соловец протянул пачку шефу. Петренко достал и поднес к носу сигарету.

– Больше двадцати лет не курил, – сказал он. – Никогда не тянуло, а тут вдруг захотелось. – Подполковник задумался. – Впрочем, лучше не начинать.

Мухомор положил сигарету обратно в пачку.

21

На пятницу в концертном зале Дворца молодежи была назначена премьера пьесы «Пьеса» в исполнении театра «Театр». Билеты в кассах не продавались, пригласительные распространялись исключительно среди театральной общественности Санкт-Петербурга, видных деятелей бизнеса и политики, а также знакомых и родственников участников спектакля.

В фойе перед концертным залом прохаживались светские знаменитости. В буфете шелестели разговоры об искусстве. Атмосфера театрального праздника пронизывала стены дворца.

Нарядно одетый и гладко выбритый Заславский дефилировал среди публики, раскланиваясь с мужчинами и целуя руки дамам.

Наконец двери концертного зала распахнулись, и зрители ручейком потекли туда, где должно было случиться чудо театра. Петренко с женой, до этого сидевшие в буфете, встали из-за стола и направились в зал. По дороге Мухомор купил красочно оформленную программку.

Когда публика расселась, прозвучал третий звонок и в зале погас свет. Перед занавесом, скрывавшим сцену, стоял микрофон. Из-за кулис на авансцену вышел Заславский, луч прожектора вырвал его из полумрака.

– Уважаемые дамы и господа, – обратился к публике Эдик. – Разрешите мне поздравить вас с наступлением сегодняшнего дня, ибо день этот стал праздником для любого человека, любящего и ценящего прекрасное.

В зале раздались аплодисменты.

– Спасибо, – продолжил Заславский, – я переадресовываю эти аплодисменты артистам, которые, стоя за кулисами, волнуются перед встречей с вами. Мне выпала честь представить вам театр, который уже очень хорошо знают в Европе, Америке и Азии. Весь мир рукоплескал театру «Театр», и наконец российский зритель получил возможность тоже познакомиться с его удивительным творчеством. Театр «Театр» – это содружество талантливых людей, сплотившихся вокруг замечательного человека и талантливого режиссера Леонида Попова-Белоцерковского. Что, на мой взгляд, является главной отличительной чертой театра «Театр»? Умение удивлять! Да, именно умение удивлять – это то, чего не хватает сегодняшним театрам и что в избытке имеется у Попова-Белоцерковского. Когда я познакомился с этим человеком, он буквально захлестнул меня своими идеями и поразил нестандартными взглядами. Казалось бы, в театре уже сделано и опробовано все. Но нет. Во время первого разговора со мной Леонид сказал, что мечтает поставить «Горе от ума», в котором Чацкий будет носить бороду. Оригинально, не правда ли? Кто еще из ныне работающих режиссеров может похвастать такими нестандартными взглядами? Не умаляя достоинства других театральных деятелей нашего великого города, должен сказать, театр «Театр» – это значительное явление современного сценического искусства. Позвольте мне предоставить слово петербургскому театральному критику, заслуженному деятелю искусств Антону Михалычу Устименко.

Раздались аплодисменты. На сцену вышел пожилой сутулый человек в поношенном костюме. Остатки седых волос критика были всклокочены, лицо разгорячено, а голос взволнован.

– Уважаемые любители театра, – начал Устимеико, – я много лет занимаюсь театральным процессом и, можно сказать, постиг его до конца. В сороковые годы, будучи ребенком, мне довелось побывать на уникальных спектаклях брянцевского ТЮЗа. Я как сейчас помню уникальных актеров, удивительные декорации и филигранное музыкальное оформление каждого спектакля. Что отличало тогдашних актеров от нынешних? Этот вопрос давно мучил меня, пока я не нашел на него ответ. Тогдашних актеров отличало от нынешних умение играть! Взять, скажем, спектакль «Конек-Горбунок». Ах, какой это был спектакль! Я бы сказал, показательный спектакль! Два слова о самом Коньке-Горбунке. Это была гениальная работа актрисы, чье амплуа определялось тогда как лирическая инженю. Актриса, прежде игравшая школьниц и школьников, сумела сломать стереотип, навязанный ей природой, и расширить горизонты своих возможностей! Актерский подвиг – так можно было сказать о ее работе. Но не только Конек-Горбунок запомнился мне. Я помню другую актрису, исполнявшую роль березки, да-да, простой березки, у которой в пьесе не было ни единого слова. У меня и сейчас стоит перед глазами молодая, тонкая девочка, которая так верила в то, что играла, так до конца отдавала себя сцене, что зрители специально приходили посмотреть на ее огромные голубые глаза и руки, изображавшие березовые ветви! – Устименко перевел дыхание и вдруг всплеснул руками. – Где вы, нынешние березки! Где вы, нынешние Коньки-Горбунки! Я жду вас, я готов на колени пред вами встать, если вы появитесь! Всматриваюсь в нынешнюю молодежь и не вижу ничего. – Критик сделал паузу, о чем-то задумался и хитро улыбнулся. – Я вам сейчас расскажу поучительный случай. Однажды мне довелось присутствовать на репетиции одного детского спектакля в тогдашнем ТЮЗе. Если не ошибаюсь, это был спектакль «Три поросенка». Не стану расписывать художественные достоинства самого спектакля, он вошел в учебники, о нем много написано. Но вот что мне запомнилось. На репетиции у одного поросенка никак не получалась реплика о каменном домике. Он пожаловался режиссеру на то, что текст написан недостаточно литературно. И что, вы думаете, ответил режиссер? – Устименко сделал паузу и обвел взглядом зрительный зал. – Режиссер сказал: «Актер должен оправдать табуретку!» Вдумайтесь в эти слова! Табуретку!

На сцене вновь появился Заславский, быстрым шагом он подошел к микрофону.

– Спасибо, Антон Михалыч, – произнес Эдик. – Чрезвычайно интересно услышать мнение опытного театрального критика.

– Я уже заканчиваю. Хочу только рассказать еще один случай из моей театральной практики.

– Антон Михалыч, а что вы можете сказать о нынешней премьере?

– Премьера – это всегда цветы, всегда слезы, всегда грусть, переходящая в радость, и наоборот!

– Большое спасибо. Надеюсь, вы вместе с нами сегодня испытаете и радость, и грусть во время просмотра спектакля театра «Театр».

Устименко покинул сцену.

– Сегодняшнее событие, друзья, – продолжил Заславский, – было бы невозможно без людей, которые понимают и ценят прекрасное. Я имею в виду спонсоров, чья помощь дала возможность театру «Театр» осуществить сегодняшнюю постановку. Я с удовольствием приглашаю на эту сцену генерального директора фирмы «Империал» Людмилу Леонидовну Врублевскую.

Одетая в темное вечернее платье женщина поднялась из зала на сцену и подошла к микрофону. Оказавшись рядом с Заславским, она обожгла его взглядом. Эдик поправил перед женщиной микрофон и отправился за кулисы.

– Дамы и господа, – начала Врублевская, – в наше время мы горячо и много говорим о защите собственного производителя. Это правильно. Каждая уважающая себя страна должна делать все, чтобы ее жители чувствовали себя комфортно и защищенно. Посмотрите, что происходит у нас. Наша фирма производит мебель, но зачастую покупатель вынужден приобретать более дешевую импортную продукцию, несмотря на ее низкое качество. Особенно это касается мебели из Белоруссии.

Услышав слова Врублевской о белорусской мебели, Петренко, сидевший с женой в третьем ряду, поморщился.

– Защищать нужно все, – продолжила директор «Империала», – и мебель, и станки, и театры, и кино.Хочу сказать несколько слов о кино. Я большая поклонница отечественных картин и сериалов. Меня раздражает, что по телевизору с утра до вечера крутят американские фильмы и южноамериканские «мыльные оперы». Сначала мы смотрим импортное кино, потом слушаем иностранных проповедников, а затем теряем свою веру и забываем свой язык. Давайте наконец поставим заслон мутному заокеанскому потоку и начнем смотреть то, что сами производим. Я не случайно заговорила о кино. Кино и театр – родственные формы искусства. Театр тоже нуждается в поддержке и защите.

Заславский стоял за кулисами, слушая Врублевскую и дымя сигаретой.

– Должна сказать, – произнесла Врублевская, – я не сразу пришла к своим нынешним убеждениям. До последнего времени я почти не бывала в театрах, пока не познакомилась с человеком, который, можно сказать, ввел меня за руку в мир Мельпомены. Я имею в виду руководителя продюсерского центра «Северная звезда» Эдуарда Заславского.

Услышав это, Заславский улыбнулся.

– Благодаря таким людям, как Эдуард Михалыч, театральная культура в нашем городе развивается и шагает вперед. От фирмы «Империал» и от себя лично разрешите мне преподнести несколько скромных подарков театру «Театр».

Двое представителей «Империала» вынесли на сцену дорогую микроволновую печь, лазерный проигрыватель и телевизор. Заславский вышел из-за кулис и подошел к микрофону.

– Спасибо, Людмила Леонидовна, за добрые слова и за дары. Ваше участие, ваше личное обаяние, ваша вера в нас позволили коллективу театра «Театр» довести начатое дело до конца.

Заславский галантно поцеловал руку Врублевской. Подарки отправились за кулисы и были сложены в одну из ближайших гримерок. Руководила складированием спонсорских даров помощница режиссера Вика, невысокая девушка лет двадцати восьми, с сухой фигурой и волосами, собранными в хвост.

Врублевская покинула сцену и вернулась в зал.

– Я хочу представить вам, дамы и господа, еще одного нашего спонсора, – сказал Эдик, – человека широких взглядов, истинного петербуржца, руководителя акционерного общества «Аврора» Вениамина Олеговича Гришина. Прошу вас, Вениамин Олегович.

Сидевший в первом ряду.Гришин встал и, тяжело шагая, подошел к микрофону.

– Начну с главного, – сказал руководитель. – Работая в райкоме партии, я и представить себе не мог, что наступит день, когда ко мне, уже как к бизнесмену, будут обращаться за деньгами работники культуры. Ведь что было раньше? Наше большое единое и мощное государство выделяло много денег на культуру. Того, что оно давало, хватало и на театры, и на кино, и на другие произведения литературы и искусства. Какие тогда были актеры! Какие книги писались! И кому было нужно все это разрушать? На территории района, который подчинялся нашему райкому, имелось три драматических театра. Сейчас их в четыре раза больше. Хорошо ли это? Не уверен. Не всегда количество переходит в качество, особенно если речь идет о драматическом искусстве. Раньше каждый спектакль проходил строгую проверку. Существовала система худсоветов, которая была подконтрольна нам, и никто лишнего слова не мог сказать поперек содержания пьесы!

Гришин сделал паузу и грозным взглядом окинул зал. Публика внимательно слушала оратора.

– Я недаром назвал свое акционерное общество «Аврора». Это революционное название напоминает мне о славных прошлых днях. Знаете, у меня в кабинете над столом висела большая картина с изображением героического крейсера. Мне, кстати говоря, понравилась идея, высказанная Эдуардом Михалычем Заславским, организовать на «Авроре» историко-развлекателъный комплекс. Давно пора через отдых внедрять в массы революционные идеи. Я бы сам с удовольствием стрельнул пару раз из пушки в сторону Зимнего дворца! – Гришин грозно потряс кулаком. Публика замерла. – Так вот, я хочу, чтобы, следующая пьеса, которую будет ставить театр «Театр», была революционного содержания. А чтобы подхлестнуть актеров и режиссера, наше акционерное общество дарит театру эти вещи.

Представители АО «Аврора» вынесли на сцену дорогие подарки, которые вскоре пополнили содержимое ближайшей гримерки.

– Спасибо, Вениамин Олегович, – сказал подошедший к микрофону Заславский. – Благодаря таким, как вы, наш город является настоящей культурной столицей России!

Гришин улыбнулся:

– Для вас, Эдуард Михалыч, у меня есть специальный подарок.

– Я всего лишь продюсер, Вениамин Олегович, первой скрипкой в этом оркестре являюсь не я.

– Знаю, знаю. Но мне известно и другое. Вы люби те домашние растения, я понял это после первого разговора с вами у себя в офисе. Поэтому разрешите мне преподнести вам очень редкий экземпляр мексиканского кактуса. Это петроникус обыкновенный.

На сцену вышел человек, в руках которого был большой горшок с кактусом.

– Вы не перестаете меня удивлять, Вениамин Олегович, – отреагировал Заславский.

– Примите это растение, пусть оно стоит в вашем офисе, напоминая о моем скромном вкладе в наше общее дело.

Следующим спонсором, приглашенным на сцену, стал представитель казино «Титаник» Михаил Баранов.

– Друзья мои, – начал улыбчивый оратор, – нашему казино не привыкать к благотворительной деятельности. Мы много работаем на благо своего района и города в целом. Особое внимание «Титаник» уделяет детям. Сегодня мы расширили круг интересов и выступаем спонсорами нового театрального проекта. Для нас это логичное продолжение всей предыдущей деятельности. Сам я в театре не был ни разу в жизни, но это не мешает мне понимать значение сценического искусства. Я рад, что театр «Театр» объединил вокруг себя молодежь, талантливых юных актеров и актрис. Рассчитываем увидеть спектакли театра на сцене концертного зала казино. Пусть наше участие в этом проекте станет подарком вам, дамы и господа, и городу. А для артистов у нас тоже приготовлены скромные подарки. Прошу вынести их на сцену.

Подарки оказались отнюдь не скромные. Заславский деловито распорядился присовокупить их к тому, что уже находилось в гримерке.

– Спасибо, Михаил Юрьевич, – сказал Заславский. – Нам очень приятно, что работники игорного бизнеса идут на сближение с театром, думаю, это правильная тенденция.