Текст книги "Кузнецова и лучики добра"

В деревне

На подступах к деревне Дон неожиданно притормозил Фёдора и спешился. Рина уже успела подумать, что дальше она пойдёт одна – неизвестно почему, – но Дон продолжил путь уже пешком.

– Не хочу въезжать в населённый пункт на осле, – ответил спутник на незаданный вопрос. – Дурная примета.

Деревня никак не отреагировала на появление Дона; про отшельника в соседнем лесу ходили смутные слухи, но никто точно не знал, как он выглядит. Смит нашёлся в кузнице. Он уныло выстукивал какую-то железку и, увидев Рину, с радостью бросил работу и кинулся обнимать дочку.

Счастью кузнеца не было предела. До тех пор, пока не стало понятно, что за две минувшие ночи никакого исцеления не произошло. И тут же за пределами счастья обнаружилось тихое недоверие.

– Но я наконец-то выспалась! – радостно сообщила Рина. – В присутствии Дона мне почти не снится тот сон.

– Значит, всё хорошо?

– Нет, без Дона кошмары начинаются опять.

– Теперь – всегда с ним, что ли? Это какой-то дешёвый трюк? Как это понимать? – В голосе отца послышались привычные для Рины нотки бешенства, которые она умела сразу распознавать и сглаживать до того, как они превращались в симфонию.

Дон, стоявший рядом и совершенно не возражавший, что о нём говорят в третьем лице, решил наконец высказать и своё мнение:

– Мы только начали нащупывать решение, но уже сами поиски могли обнадёжить… мнэ… пациентку. На фоне купирования тревоги произошла релаксация, и торможение стало преобладать над возбуждением, отсюда нормализация сна и временная ремиссия. Возможно, ситуация примет перманентный характер и моё присутствие больше не понадобится.

– Ты мне голову не дури! – нахмурившись, сказал Смит, но выставлять себя дураком и переспрашивать не стал, хоть не понял и половины сказанных Доном слов.

– Даже если это и трюк, это не то, о чём мы договаривались, – сказал Дон. – Окончательная помощь, но без чётких сроков – помните? Процесс идёт, или вам было бы спокойней, если бы никаких изменений не было?

Рина вспомнила этот тон, именно так Дон недавно спрашивал: «Всё-таки грабёж?» Во фразе читалось: «Я вас правильно понял?» – и открытый конец.

– Нет-нет, конечно же, нет, – пошёл на попятную Смит.

– Мне надо осмотреть место проживания и сна Рины.

– Но зачем?

– Могут обнаружиться инвайронментальные факторы, – уклончиво ответил Дон.

Маленькая веранда с мухами на окнах. Пустая гостиная со столом посередине, соединённая с кухней. Из гостиной – две двери, первая надёжно заперта на ключ.

– Ничего стоящего, кладовка, всякий хлам, – пояснил кузнец, хотя дверь была большая, межкомнатная.

Вторая вела в спальню, разделённую простой тканевой занавеской на две неравные части: в большей – кровать кузнеца, стол и шкаф, в меньшей – кровать Рины и сундук, выполняющий роль шкафа и тумбочки одновременно.

– Вы так и живёте? – спросил Дон отца.

– Что, простите?

– Так. – Дон сначала обвёл руками комнату, потом ткнул в занавеску.

– Живём хорошо. Я – второй кузнец на деревне, грех жаловаться. Оно и понятно: у первого – трое сыновей, а у меня всего лишь дочка. Всё, что могу, отдаю ей.

– Кому-кому отдаёте? – зачем-то уточнил Дон, рассеянно рассматривая несколько пустых бутылок на кухонном столе.

– Так Рине же. Больше у меня никого нет.

Дон кивнул. Отца это не успокоило, он попросил девушку ненадолго оставить их одних и несколько минут о чём-то гудел Дону в спальне. Когда мужчины закончили разговор и вышли в гостиную, Рина уже прибралась на кухне и готовила обед. Смит бросил на дочку одобрительный взгляд и отправился в кузницу.

– Что бы вы ни захотели взять с собой из ваших вещей, всё легко уместится на Фёдоре, – заметил Дон.

Рина молча резала овощи и никак не отреагировала на реплику.

– Я вернусь через два часа, буду ждать на улице, – оповестил её алхимик и получил в ответ лёгкий кивок.

* * *

– Составишь мне компанию? – спросил Дон.

Мул не ответил. Очевидно, он был одним из тех сказочных ослов, которые не разговаривают.

– Молчание – знак согласия, – интерпретировал его реакцию Дон, отвязывая мула от ограды. – Пойдёмте, Фёдор Михайлович, посмотрим, как живут эти бедные люди.

Деревня была нанизана на главную улицу, как бусы на нитку; это не так бросалось в глаза, если заходить в неё со стороны леса, но, побродив немного, нетрудно было понять, что заблудиться здесь практически невозможно.

«Какая проходная деревня!» – подумал Дон.

Рынок и площадь были прикреплены к бусам отдельным узелком, тут движение закруглялось и ненадолго вовлекало путника в происходящее, но всё равно деревня оставалась топологически неотличимой от пищеварительной системы червя. Шла вторая половина дня, рынок был уже пуст, и на площади было безлюдно.

– Правая задняя! – вдруг услышал Дон.

Повернув голову в сторону голоса, он увидел поджарого мужчину лет сорока пяти, без дела сидевшего на крыльце дома, самого ладного во всей деревне.

– Простите?

– Правая задняя подкова, ухналь выпал.

Мужчина поднялся с крыльца, отворил калитку и вышел к Дону.

– Хотите посмотрю?

Дон кивнул. Мужчина успокаивающе погладил мула, легонько тронул за ногу, и Фёдор, словно понимая, что от него хотят, сам приподнял копыто. В подкове в самом деле не хватало одного гвоздя.

– Могу подковать. Делов на две минуты.

– Вы кузнец, – догадался Дон.

– Ковач, – представился кузнец.

– Дон, – представился Дон.

Мужчины пожали друг другу руки. Ковач объяснил, что надо свернуть в соседний проулок и обойти дом вокруг – там обнаружилась кузница, которая занимала всю его заднюю часть и была не видна с парадного входа.

Дело действительно заняло не больше пары минут, хотя обычно выполнение подобных обещаний растягивается минимум на семь. Кузнец не торопился, производя каждое движение текуче и в своём темпе. Шевелись он чуть быстрее, это выглядело бы как суета, медленней – как неуверенность или леность. Это не был танец, понятный ритм и внешняя красота отсутствовали, но за всем его действом ощущалось проявление невидимого постороннему глазу высшего порядка.

– Сколько я вам должен?

– За один гвоздь? Нисколько. Я ведь сам предложил.

– Этак вы разоритесь, – пошутил Дон.

– Горе мне как кузнецу, если я на гвоздях прогорю! – ответил Ковач без тени улыбки.

– То есть дело спорится?

– Можно сказать и так. Мне хватает, а жадничать зачем?

– Вам? А семье?

– Остались только сыновья, но они большие уже, зарабатывают сами. Жена меня оставила.

– Умерла?

– Нет, зачем же сразу так, – махнул рукой Ковач, – просто оставила. Ушла к другому.

– Сыновья помогают?

– Старший заказывает у меня обручи для бочек. Бондарь он. Средний – пекарь, от него никакой пользы, – усмехнулся кузнец. – Младший – офеня, промышляет по ярмаркам, раз в несколько месяцев приходит за мелочовкой.

– Дети берут у вас товар?

– И платят честную цену.

– Неужели не пошли в подмастерья?

– У них своя жизнь, к тому же тут не так много работы, мы справляемся.

– Вы?

– Я и другой кузнец.

– И как он?

– Я на коллег не наговариваю, – сказал Ковач, едва заметно скривив рот.

– А по-человечески? Ну, если не как мастер о мастере, как человек он как?

– На людей я тем более не наговариваю, – произнёс кузнец мрачно.

Дон, очевидно, задел больное место, но дальнейшие расспросы были бессмысленны, хотя можно было попробовать зайти и с другой стороны:

– Дочка его, говорят, захворала.

– Жених? – недоверчиво покосился Ковач.

– Нет, что вы.

– Лекарь?

– Нет. А ловко вы гвоздь обнаружили, – решил всё же сменить тему Дон.

– Ерунда! – смутился кузнец. – Просто намётанный глаз.

– Это сколько же метать надо, чтобы вот так?

– Лет тридцать, – пожал плечами кузнец. – Приходит человек с лошадью, поднимаешь ей ногу, смотришь – подкову пора менять. И так тысячу раз. В тысяча первый приходит человек с лошадью, смотришь на копыто сбоку и понимаешь, что ногу можно не поднимать, и так всё понятно – подкову надо менять. И так десять тысяч раз. В конце концов человек просто проходит мимо с мулом…

– …и ты понимаешь, что гвоздь выпал.

– Верно! – улыбнулся Ковач.

– Понятно! – сказал Дон, его лицо утратило юношеский интерес и на мгновение стало очень старым, после чего вернулось в обычное невозмутимое состояние.

– Приятно было с вами повстречаться, и я действительно это имею в виду, – сказал Дон, подчёркивая слово «действительно». – Всегда приятно, хотя и грустно, найти жемчужину в навозной куче.

– Простите?

– Это не шпилька в ваш адрес, хотя шпилька на гвоздик – вполне равноценная замена. Вам очень скучно.

– Что?

– Вам очень скучно.

– Скучно ли мне?

– Это не вопрос. Поднимите копыто и посмотрите.

Ковач задумался. Разговор неожиданно резко свернул от привычных небольших тем куда-то в густой непролазный туман чувств. Какое, к чёрту, копыто?

– Последняя неделя была довольно спокойной, – медленно, с сомнением в голосе ответил Ковач.

– Обычно я так не делаю, но… проклятый неоплаченный гвоздик. Вы местный?

– Да.

– В последние годы рядом ничего не построили? Новую деревню, дорогу?

– Лет семь назад появился мост новый в шести лье отсюда.

– А старый что?

– Говорят, тролли захватили.

– Серьёзно? – На мгновение лицо Дона снова озарилось интересом, но он продолжил: – Путешественников стало меньше?

– Ну да, пожалуй.

– Жена ушла когда?

– Лет… семь назад.

– Кузница, объединённая с домом, – редкий случай. Вы буквально живёте на работе, понимаете? Были востребованным мастером в деревне, которая когда-то стояла на проезжей дороге, иначе откуда опыт? Теперь она в стороне, все едут через новый мост. Жизнь остановилась, огонь в горниле угас, поэтому ушла жена. Вам хватает денег, но вы бросаетесь на каждый выпавший гвоздь. Вам нужно снова в дело.

– Да, но…

– В вашем возрасте ещё не поздно.

– Подождите…

– Вам очень скучно. Не эту неделю, а последние лет семь.

Изумлённый кузнец стоял, хватая ртом воздух, вены на его лбу пульсировали.

– Как вы это?.. – выдавил он наконец.

– Намётанный глаз, – ответил Дон.

– Но кто вы?

– Сказочник, – махнул рукой Дон, прощаясь.

Оставалось ещё одно дело, и, посетив ведьму, вскоре он вернулся к дому Рины. Два часа уже прошло, но девушка не выходила. Постояв на улице ещё минут пятнадцать, Дон вздохнул, легонько постучал в дверь и, дождавшись приглашения, вошёл. Рина убиралась в доме, в котором и так было пусто и чисто.

– Ой, что, уже? – спросила она Дона.

– Прошло два часа, – кивнул он.

– Но я не успела всё сделать.

– Например, что?

– Все обязанности по дому.

– Есть какой-то конкретный список?

– Нет, но…

– Как вы тогда узнаете, что всё закончили?

– Обычно к вечеру.

– Неудивительно, – буркнул под нос Дон.

– Что?

– Единорог или мытьё полов?

– Единорог.

– Берите свои вещи – и пойдём.

Рина собралась за пять минут, во второй раз попрощалась с отцом, который уже даже не скрывал своего недовольства тем, что Дон увозит дочь, как будто именно алхимик был виноват в её недуге, и путешественники отправились в дорогу.

– Мне кажется, вы чем-то расстроены, – сообщила Рина, отметив, что губы Дона сжаты чуть напряжённее, чем обычно.

– Неужели так заметно? Да, беседой с кузнецом.

– А что не так?

– Кажется, я наговорил лишнего.

– Понятно, – кивнула девушка.

Развилка

Рина остановилась и посмотрела на Дона. Дон остановился и посмотрел на Рину. Они вышли из деревни, дошли до первой развилки – и никуда не повернули.

– Почему вы остановились? – спросила Рина.

– А почему вы остановились? – спросил Дон, делая упор на «вы», а не на «почему», как его собеседница.

– Я остановилась потому, что вы остановились.

– А я – потому что вы.

Рина вспомнила, что, по мнению некоторых людей, Дон мастер дурить головы, но решила сейчас об этом не упоминать.

– Вы шли, я шла за вами.

– Могу сказать то же самое.

– Но вы вели.

– Я сопровождал, – парировал Дон.

– Так куда мы идём? – спросила Рина.

– Мне кажется, я понимаю, о чём вы. Если я скажу «за единорогом», это будет похоже на издевательство. К тому же «за единорогом» – это ответ на вопрос «за чем?», а вовсе не «куда?». Я не знаю, куда идти за единорогом.

Рина стояла, подыскивая слова. Дон ждал.

– Что делать? – смогла она наконец выдавить из себя.

– Это большой вопрос. Вы бы могли его как-то сузить?

– Как?

– Чтобы сузить большой вопрос, его надо развернуть. Скажите что-нибудь ещё.

– Как мы найдём единорога?

– Мне никогда не снился единорог в чужих избушках, поэтому я не знаю, какие шаги следует предпринять дальше. Подозреваю, что у вас такое тоже впервые, так что мы в равном положении.

– Но я думала, вы мне поможете.

– Не исключено.

– Так куда идти?

– Я не знаю.

– Какой от вас тогда толк? – сказала Рина и осеклась.

– Ещё один хороший вопрос! Думаю, я смогу быть полезен. Помните это эпическое «пиф-паф»? А мула? И в конце концов, пока мы вместе, вам спится спокойно. Этого мало? – спросил Дон, сделав жалобное лицо.

– Но…

– Мало? – Лицо Дона перестало быть жалобным и стало лукавым.

– Я ожидала большего… Но нет, подождите, это неправда. Я ожидала не для себя, то есть я от вас ничего такого не хотела.

Дон понимающе кивнул.

– Просто я думала, что вы не такой… Ой, это тоже неправильно звучит. Я думала, что вы можете больше, чем просто достать осла.

– Надеюсь, это не грубая лесть! Возможно, это ещё не вся польза, но единорога ищeте вы, а я помогаю – вас устроит такой расклад?

– У меня разве есть выбор?

– Конечно.

– Например?

– Вернуться в деревню.

– Но это не выбор.

– Это выбор – возможно, не самый лучший.

– А что-нибудь ещё есть?

– Конечно! Например, вы можете решить, куда нам сейчас идти – направо или налево.

– Как же я могу это сделать?

– Как свободный человек.

Рина нахмурилась:

– Мне сложно! Неизвестно, куда ведут эти дороги!

– Обычно на развилках бывает камень с инструкцией: мол, направо пойдёшь…

Дон несколько картинно осмотрелся вокруг; было совершенно очевидно, что никакая это не развилка, а обычный перекрёсток, по которому ходит множество людей, и камень ему не положен по статусу.

– Направо пойдёшь – в лес попадёшь, налево – в город, – сообщила Рина, немного повеселев, сказки она любила. – Если до самого конца идти.

– Мы не побоимся пойти до самого конца, – подтвердил Дон. – А что ж тогда говоришь, что не знаешь, куда они ведут?

– Ну я же не в том смысле! Единорог-то где?

– Где его проще представить, в лесу или в городе?

Рина вспомнила, что Влад почему-то назвал единорога поганским. Это не особо помогло: всё становилось таким, если идти до конца. В самой глуши леса жили шумцы – существа, по выражению батюшки, поганые. К счастью, до их деревни они никогда не доходили; по крайней мере, Рина за свою жизнь так ни одного и не увидела.

Город тоже считался местом бесовским; торговать с ним разрешалось, даже особо приветствовалось торговаться, чтобы, значит, им поменьше доставалось, а нам побольше, но праздно посещать город было делом позорным.

Следующие дни Рина держала ушки на макушке, смотрела спутнику в рот и всячески изображала пустой сосуд, готовый вместить чужую жизненную мудрость, но почему-то ничего не происходило. Обычно это случалось гораздо быстрее: любой мужчина, который ей попадался, как только видел, что Рина готова слушать, открывал рот и рассказывал о себе всё, начиная с самого впечатляющего и заканчивая самым постыдным. Дон, однако, изливать душу не собирался, но, истолковав подобострастное поведение девушки как-то по-своему, внезапно сказал:

– Предлагаю перейти на «ты».

– А вы хотите?

– Ну я же зачем-то это предлагаю, – улыбнулся Дон. – Я не люблю, когда ко мне обращаются на «вы», а вы?

– Я к этому не привыкла, и ты первый, кто ко мне так обращался.

– Тогда что нам мешает называть друг друга на «ты»?

– Думаю, что ничего, – улыбнулась в ответ Рина.

Спутники шли вдоль бесконечных полей пшеницы, по которым то и дело на ветру пробегали золотистые волны. Зрелище вдохновляло и успокаивало, но рано или поздно должно было наскучить. Рина забралась на Фёдора и впала в полудрёму, не забывая, впрочем, вежливо кивать редким встречным путникам.

Наконец девушка окончательно провалилась в сон. Ей снилось, что она находится среди огромного количества людей, где-то в большом модном доме, и является там главной, что-то вроде королевы.

Царство собралось выпустить новую коллекцию гвоздей, и принять решение, что пойдёт в серию, должна была она. Кланяясь, придворные подносили ей на красных бархатных подушечках новые образцы: гнутые, верчёные, колечками и зигзагами.

– Это всё не то! – недовольно морщилась Рина, и сон начинался с самого начала.

Солнце медленно садилось, а поля всё не кончались. Наконец впереди показался небольшой перелесок.

– Там можно переночевать, – указал Дон рукой в сторону деревьев, – не топтать же поля.

Пока Дон готовил стоянку, Рина обошла всё вокруг и нашла приличное количество грибов с ягодами, из которых на костре соорудила некое блюдо с ягодным соусом.

Когда стемнело, Дон достал соль, рассыпал её вокруг лагеря и сообщил:

– Всё, можно спать.

Рине, успевшей подремать днём, было не до сна. У неё накопилось много вопросов, о чём хотелось бы узнать, но разговоры с Доном по-прежнему не клеились, даже после перехода на «ты». На корректно сформулированный вопрос Дон давал исчерпывающий, но лаконичный и словно издевательский ответ, а услуга по использованию исчерпывающей лаконичности Дона записывалась ей на какой-то невидимый счёт в виде растущего со временем долга – так, по крайней мере, Рине казалось.

Возможно, её излишнее любопытство Дона тяготило, но, поразмыслив, Рина решила, что упрекнуть своего спутника в том, что он нехотя открывал рот, всё-таки нельзя. Продолжив размышления, Рина пришла к выводу, что Дон хоть и болтлив порой, но старается «не говорить лишнего». Девушка помнила, как он расстроился из-за случая с кузнецом, но что такое «лишнее», она не знала.

Ей хорошо было известно то облегчение, которое наступает, когда даёшь человеку полностью выговориться. На вопрос «Что не так?» отец сначала надувался, словно увеличиваясь в размерах, потом долго и в подробностях рассказывал о своих тревогах, постепенно теряя объём и обмякая, а потом и вовсе спокойно шёл спать – подобные разговоры обычно случались за ужином, в конце рабочего дня.

Также ей было известно и что такое помалкивать: когда у отца дела шли совсем плохо, лучше было вести себя тише воды. Это, конечно же, совсем не похоже на «не говорить лишнего».

Дон тоже не спал, он сидел у костра и выкладывал в виде разных узоров карты, добытые у разбойников. Рина пододвинулась ближе и спросила:

– Что это?

– Это Ккхи.

– А что такое Ккхи?

– Это такие деньги.

– И кто ими вообще пользуется?

– Ккхи.

– Ккхи пользуются Ккхи?

– Да, они. – Казалось, Дону нравилось её замешательство. – Ккхи – это одновременно и способ торговли, и валюта, и торговцы, и стиль жизни, который они ведут, если его можно так назвать.

– Они ценные?

– Ккхи не имеют объективной ценности. Всё зависит от того, как у тебя получится сторговаться.

– А можно их посмотреть?

– Конечно, я как раз изучаю, что удалось добыть.

Ккхи были похожи на игральные или гадальные карты – небольшие плотные прямоугольники, но вместо понятных рисунков на них было наслоение хаотичных деталей, выдающее вмешательство разума. Картинка не выглядела природной, как рисунок древесной коры, но и в понятные образы или симметричные узоры тоже не складывалась.

– Не надо рассматривать каждую линию на карте, постарайся увидеть изображение целиком.

– Как?

– Не мельтеши. Сядь, расслабься, направь взгляд как будто сквозь карту.

Рина заелозила, усаживаясь удобнее, и замерла, пытаясь «не мельтешить».

Несколько секунд ничего не происходило, потом цветной фон равномерно поплыл, как рисунок из множества веточек, находящихся на дне тихого ручья. Вода прибывала, а дно уходило всё ниже и становилось всё темнее. Что-то неуловимое начало всплывать наверх из самых глубин Рины, наслоение деталей сложилось в нечто понятное и очень простое.

Золотая волна пробежала по картам, и вместо чёрточек проступили светящиеся рисунки. Некоторые карты оказались тусклее, чем другие, некоторые и вовсе были тёмные, без изображений.

Пытаясь получше разглядеть очередную картинку, Рина судорожно впилась в неё взглядом, вздрогнула – и тут же всё рассыпалось и стало безжизненным нагромождением полос. Девушка жалобно и растерянно посмотрела на Дона.

– Второй раз проще, – подбодрил он.

Рина снова расслабилась и постаралась увидеть картинки. На этот раз они всплыли гораздо быстрее, но некоторые карты продолжали оставаться тёмными.

– Что ты видишь? – поинтересовался Дон.

– Вот здесь скошенная пшеница, здесь человек сеет зёрна, здесь птица клюёт жука, чтобы тот не съел запасы.

– Прекрасно! – чему-то обрадовался Дон и широко развёл руками. – Сцены из сельской жизни.

Широкий жест Дона, видимо, подразумевал поля вокруг, хотя путешественники и находились в маленьком перелеске.

– Впрочем, я зря так поспешно обобщил, – тут же поправил он себя.

– Это всё про пшеницу, – подсказала Рина.

– Да, можно объединить и по этому признаку.

– И кто-то использует их как деньги? – удивилась девушка.

– Конечно, это же волшебные карты! – сказал Дон и подмигнул.

Рина недоверчиво посмотрела на него, пытаясь понять, шутит он или нет.

– Мастерски сделанная вещь. Очень! – Дон цокнул языком. – Так мастерски, что даже не верится. «Достаточно развитая технология неотличима от магии». Ты же видишь пустые карты?

– Тусклые?

– Да, их. Возьми одну и зажми между ладонями. И снова постарайся не мельтешить. Теперь подумай… Впрочем, нет, не думай. Представь, чем можно дополнить этот ряд. Ты хорошо переносишь боль?

– Что?

– Я совсем забыл! – поспешно выкрикнул Дон.

– Ой! – вскрикнула Рина и выронила карту.

На её ладони проступила капелька крови.

– Прости, иногда просто не успеваешь рассказать всё! Хочешь, я покажу тебе, какие Ккхи волшебные? Будет немного больно, но оно того стоит, – выпалил Дон. – Хотя, конечно, теперь-то что уже – поздно! Смотри.

Рина подобрала упавшую карту и обнаружила, что на ней появился рисунок в тех же золотисто-солнечных лучах, что и картинки с пшеницей. Теперь на нём женщина кормила грудью ребёнка, нежно прижимая его к себе, и во всём этом было что-то очень знакомое.

– Мне кажется, я помню этот момент! – после недолгого замешательства удивилась Рина.

– Какой момент?

– Как мама… кормила меня грудью! – смутилась девушка.

– Там изображено это?

– Ну да! – сказала Рина и поднесла карту к самому носу Дона, чтобы он рассмотрел.

– Хм, – сказал Дон.

– Это… удивительно, – произнесла Рина с восторгом в голосе. – Значит, здесь можно записывать свои картинки!

– Нет, это ещё не всё. Можно записывать свои картинки, ты права. Но каждый воспринимает их по-своему.

– Как?

– Ну, например, я не вижу тут тебя и маму, я вижу… вскармливание.

Рина помолчала и спросила:

– И для кого-то это ценно?

– Это может быть… информативно. Когда-нибудь мы доберёмся до Ккхи, и я расскажу подробней. Потом.

– Откуда ты знаешь, что это случится?

– Помимо законов драматургии? Это несложно, смотри!

Дон выложил картами на земле простенький рисунок, чёрточки на картах вздрогнули и равномерно поплыли в одну сторону.

– Ближайший Ккхи – вон там, – показал Дон в ту же сторону. – Направление указывает… хм… направление – удивительно, правда? Скорость движения – расстояние до другой ближайшей колоды. Совершенно случайно мы идём как раз туда. А теперь – спать. Там в мешке есть неплохой походный плащ, не желаешь в него завернуться?

– Желаю, – ответила Рина с улыбкой.

Быстро укутавшись, Рина легла неподалёку от костра. Где-то вдалеке стрекотали цикады. Дон медленно собирал карты по одной, каждый раз делая минутную паузу и всматриваясь в узоры. В одну из таких пауз Рина и заснула.