Текст книги "Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы"

Глава 17. Дыхание смерти

Семь дней иргамовский отряд путал следы, пробираясь сквозь непролазные чащи. Сотня землекопов попеременно трудилась день и ночь, расчищая путь огромной повозке с золотой статуей. Однажды, переправляясь через полноводный ручей, иргамы были атакованы легковооруженными авидронскими всадниками, но, самоотверженно отбиваясь, заставили воинов Инфекта отступить. В другой раз на грунтовой дороге отряд Дэвастаса столкнулся с пешим авангардом партикулы противника. Но сражения не последовало – после непродолжительной перестрелки из луков авидроны повернули назад, решив уклониться от столкновения с многочисленной и прекрасно вооруженной колонной. Таким образом, девятерых измученных пленников, в недавнем прошлом гордых цинитов прославленной партикулы «Неуязвимые», доставили в крупный иргамовский город, провели с позором по его старинным узким улочкам, полным рассвирепевшего люда, и бросили в темницу.

В глухом сумеречном подземелье с низким потолком, заплесневелыми стенами и земляным полом содержалось человек шестьдесят. Все они были иргамами: умирающие старики в сгнивших обмотках, бедняки с лицами, изъеденными песчанкой, рабы со следами жестоких побоев на теле. Многих трепала лихорадка. Особняком держались женщины, которым время от времени приходилось отбиваться от посягательств со стороны шумной компании отъявленных злодеев.

Когда пленницы кричали слишком громко или какой-нибудь страдалец, избиваемый товарищами по заключению, молил о помощи, к решетке подходил заспанный стражник с факелом в руке и, вглядываясь в глубины подземелья, равнодушно бросал: «Эй, там! Тише вы. В яму захотели?» Голоса тут же смолкали – в яму никто не хотел, но еще долго продолжалась молчаливая ожесточенная возня.

Авидроны расположились в самом темном и смрадном углу, ибо другого места не было. После тяжелого перехода, многочисленных издевательств, после всего того позора, который им довелось испытать, сил у них не осталось. К тому же монолитаи серьезно пострадали от града камней, которыми закидала их уличная толпа у городских ворот. Больше всего досталось Тафилусу – обезумевшие горожане считали своим долгом швырнуть камень именно в этого мускулистого великана с тяжелым презрительным взглядом. Голова девросколянина была разбита в нескольких местах, лицо залито кровью, раны и синяки покрывали всё его огромное тело. Воины, как могли, перевязали Тафилуса, использовав для этого остатки одежды.

Обитатели подземелья встретили инородцев настороженно. Когда же стражник сообщил, что это пленные воины Инфекта, неугомонная компания воров и убийц избрала авидронов предметом своих грязных шуток и глумливых оскорблений.

– Эй, Халора, – обращался толстяк в рваной парраде к иргаму с отрезанными ушами, возлежавшему с важным видом сразу на двух циновках, в то время как у большинства заключенных их вовсе не было. – Что делают коротковолосые в этих загаженных иргамовских подземельях? Может быть, город уже захвачен иноверцами?

– Нет, Вонючка, город им захватить пока не удалось. Но вот темницы теперь в их полном распоряжении, – отвечал Халора, в очередной раз бросая на земляной пол горсть цветных стекляшек. – Два красных и синий. Крысоед, ты опять проиграл. Теперь иди и приведи мне вон ту пышногрудую селянку… Сдается мне, что скоро здесь станет совсем нечем дышать, уж слишком несет падалью от этих грономфских шакалов.

– Ничего, Халора, потерпим. Зато когда станет совсем тесно, глядишь, нас и выпустят, чтобы освободить побольше места для этих гнусных земляных червяков.

Проигравший в стекляшки брал нескольких товарищей и штурмовал женскую половину подземелья. Иргамки цеплялись друг за друга, отбивались ногами и кусались. Если штурм удавался, мужчины возвращались с плененной жертвой, которую швыряли к ногам победителя. «Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого», – успокаивал Халора пленницу, грубо ощупывая мерзкими черными пальцами ее дрожащее тело. Когда жертва, понимая всю безысходность ситуации, безропотно подчинялась, он пользовался ею, после чего отпускал с миром, даруя ей кусок засохшей лепешки либо остатки водянистой похлебки.

Если же женщинам удавалось отбиться, мужчины тешились друг другом – авидроны такое видели впервые. Они не ведали, что в Иргаме – в военных лагерях, находящихся вдали от жилищ, и в среде горожан любого достатка – сладострастие между мужчинами считалось в порядке вещей и даже было в моде. «Ты наскучил мне, Крысоед, как ячменная болтушка, – жаловался Халора, небрежно лаская товарища. – Вот бы вкусить авидронской плоти. Посмотри, дубина, на себя и на этих высоких красивых воинов с мускулистой грудью и крепкими бедрами».

Иргамовские слова были слишком схожи с авидронскими, чтобы монолитаи не понимали, о чем идет речь. Сжимая кулаки, они стоически выдерживали все насмешки и оскорбления, опасаясь лишь реакции вспыльчивого Тафилуса. К счастью, девросколянин не слышал этих гнусных разговоров, ибо большую часть времени был в беспамятстве и сильнейшей лихорадке.

Впрочем, Тафилус вскоре пришел в себя. Его организм, необычайно здоровый и сильный, справился с болезнью. Раны на голове затянулись, порезы на теле зажили. Однажды, во время раздачи еды, Халора, заискивавший перед стражниками, вызвался им помочь. Когда дошла очередь до авидронов, он плеснул на дно деревянной плошки немного дурно пахнущей похлебки, сплюнул туда и с улыбкой протянул Тафилусу. «Прими, храбрый завоеватель, щедрый дар от благодарного народа Иргамы!» – велеречиво сказал он и церемонно поклонился. Дружки Халоры, стоявшие за его спиной, весело загоготали, обнажив беззубые рты. Рассмеялись и стражники.

Девросколянин поднялся на ноги, коснувшись макушкой потолка. «Не делай этого, Тафилус!» – вскричал ДозирЭ, но было поздно. Халора получил тяжелый удар в грудь, отлетел шагов на пять, повалив своих товарищей, и замер.

Крысоед склонился над телом возлюбленного и вдруг завопил, воздев руки: «О Слепая Дева! Он мертв!» Халора и правда был мертв. Удар девросколянина пришелся в самое сердце.

Тафилуса бросили в яму, и авидроны не видели друга семь дней. Зато Крысоед, Вонючка и другие преступники более не смели насмехаться над воинами Инфекта. Мало того, они собрали все циновки, которые нашлись в темнице, и пожаловали их инородцам. По требованию ДозирЭ, они оставили в покое женщин, и в дальнейшем вели себя тихо. В довершение всего, хитроумный Идал многократно обыграл в стекляшки не только игроков из числа преступников, но и нескольких азартных стражников, и теперь авидроны получали похлебки и воды столько, сколько им было надобно.

Вскоре, однако, авидронов перевели в новое помещение, еще более темное и смрадное, где других узников не содержали. Эта темница находилась значительно глубже под землей, была узка, а низкий потолок не позволял вытянуться в полный рост. Стены покрывал влажный вязкий налет, в углах копошились жирные флегматичные крысы. Ко всему прочему, шею и руки авидронов замкнули в тяжелые деревянные колодки, которые отпирали лишь для того, чтобы пленники могли проглотить болтушку и отправить естественные надобности.

Через несколько дней двух воинов вытолкали вон из темницы, и больше они не возвращались. Оставшиеся так и не узнали, что их товарищей отправили в Масилумус и по прибытии немедленно казнили на Могильной площади под ликующий рев толпы. Еще один авидрон был замучен ежедневными пытками и умер на глазах товарищей. Других пленников почему-то не трогали, и они жестоко мучились от того, что не могут ни повлиять на судьбу друзей, ни разделить с ними горькую чашу страданий. Позорному оскорбительному бессилию большинство предпочли бы смерть.

ДозирЭ вновь исхудал, оброс и до крови натер колодкой шею. К своему удивлению, он не испытывал голода. Суровые невзгоды последних дней, а в особенности ожидание скорой гибели притупили его чувства. Казалось, физические страдания отступили. Нахлынули теплые воспоминания прошлого. Он вдруг явственно ощутил пыльно-цветочный вкус воздуха на грономфской улице. А потом неожиданно к горлу подкатил страх перед предстоящими унижениями, болью, возможной слабостью духа. Смертью. О Божественный, ты помог мне один раз – помоги и в другой!

Время шло, но ничего не происходило, будто про пленников забыли, пока в тюремном подвале не появился сановный иргам в тонких шелковых одеждах и бархатной остроконечной шапочке. К тяжелому духу заточения примешался приторный аромат благовоний. За ним следовала свита в розовых длиннополых плавах и несколько телохранителей-копьеносцев.

С авидронов сняли колодки и пинками заставили подняться. Посетитель бегло осмотрел узников, брезгливо ощупав холеными пальцами их грязные тела, покрытые свежими шрамами и ссадинами, и нашел состояние мужчин вполне сносным.

– Хорошо. Очень хорошо, – сказал он по-авидронски. – Длительное заточение навредило вам значительно меньше, чем на это рассчитывали ваши мучители. Что ж, меня зовут Мемрик, и я распорядитель Ристалищ нашего старинного города.

ДозирЭ поднял голову и насторожился. Идал и три других пленника остались безучастными к словам посетителя. Тафилус же сгорал от ненависти. Из-за высоты потолка он вынужден был стоять склонившись, и это унизительное положение бесило его.

– Ну-ну, я прекрасно вас понимаю. Война, несчастье близких, гибель товарищей, позор плена… Нам всем эти чувства знакомы. Но что поделать? Так распорядились боги…

– Чего ты хочешь, Мемрик? – раздраженно перебил Идал.

– Да, вы правы. Воины Инфекта, тем более монолитаи, вряд ли нуждаются в успокоительных речах. К делу, или, если хотите, к бою! Скажу сразу: при любых обстоятельствах вас ожидает звездная дорога. Но я предлагаю не оскорбительную для цинита смерть от пыток или на костре, а славную гибель во время схватки, с мечом в руке. Ристалища, капроносы, подвиг сражения, восхищенный народ… Разве не мечтал мальчишкой каждый из нас стать цинитом арены? Разве не поклонялись мы бесстрашию легендарных капроносов? Разве не считали мы их храбрейшими мужчинами Шераса? И если они гибли, разве не ставили им интолы памятники и не произносили в их честь речи тхелосы? И разве не оплакивали их прах самые красивые женщины континента? Ристалище – средоточие величия цивилизации, всего накопленного опыта. Маленькое поле сражения, где происходит самое великое действо эпохи!

Нет, мои доблестные воины, – продолжал Мемрик, незаметно для себя примешивая в речь берктольские и иргамовские слова, однако понятные для этих слушателей. – Нет гибели великолепнее, чем гибель мужественного капроноса. Под благодарное стенание толпы. На глазах у восхищенных дев, преисполненных страстью. Разве бывает смерть прекраснее?

– Ты предлагаешь нам сразиться с капроносами? – недоуменно спросил Идал.

– Да, друзья мои. Военачальник, пленивший вас, готов совершить сделку, хотя просит так много золота, что я сомневаюсь, ибо уверен, что останусь в убытке… Поэтому я предоставляю вам выбор.

– Выбор?

– Да. Или прямо сейчас пойти со мной, или остаться здесь навсегда и, возможно, никогда более не увидеть солнца. За вами решение, авидроны.

Авидроны обменялись короткими фразами. ДозирЭ и Тафилус горячо приветствовали участие в боях, а остальные «неуязвимые» сомневались. Наконец вперед выступил ДозирЭ.

– У нас есть условие, – неожиданно заявил он.

– Условие? В вашем положении? – усмехнулся распорядитель.

– За нами остается выбор оружия!

Мемрик почесал бороду:

– Это вопреки правилам. Впрочем, зрелище обещает быть увлекательным…

Он повернулся к порученцу и, с сожалением отвязав от пояса несколько увесистых кошелей, сказал:

– Вот этот кошель передай начальнику сторожевой аймы. А этот, – он вручил ему значительно более весомый мешочек, – вместе с моими нижайшими уверениями в почтении, отвези в военный лагерь военачальнику Дэвастасу.

Дворец Мемрика располагался на холме, возвышаясь над серыми безликими кварталами. К зданию примыкали разные постройки, в одной из которых, обнесенной толстым забором и охраняемой копьеносцами, поселили шестерых авидронов, выделив для их обслуживания десяток рабов. В распоряжение воинов предоставили покои для отдыха, дворик для атлетических разминок и всегда нагретые купальни. Из окон можно было рассмотреть местное Ристалище, которое, в сравнении с грономфскими аренами, показалось им совсем крошечным и уродливым.

Сначала пленников отмыли, истратив немалое количество «сахарного камня», потом их посетил лекарь, который осмотрел раны и повреждения и прибег к целой череде целительных снадобий – трав, порошков и мазей. После этого воинам остригли бороды и подрезали волосы, а в довершение всего изголодавшихся мужчин накормили хлебом, мясом и напоили неразбавленным вином.

Ночью молодая невольница с горячим телом, пахнущим травами, покрывала страстными поцелуями лицо и грудь ДозирЭ, но он, сраженный столь резкими переменами и внезапно нахлынувшей усталостью, нечаянно заснул, так и не ответив на ее жаркие ласки.

На шестой день «неуязвимых» посетил Мемрик. Авидронов выстроили во дворике и вложили им в руки тяжелые деревянные мечи и круглые кожаные щиты.

– Теперь вы принадлежите мне. Как видите, я сделал для вас значительно больше, чем вы могли ожидать в своем положении. Ответьте же добром на добро. Не разочаруйте меня.

Мемрик заглянул в лица своих новоявленных рабов-капроносов, но встретил только хмурые колкие взгляды, полные не благодарности, а плохо скрываемой ненависти. Впрочем, он ничего другого и не ожидал.

Появились рабы в набедренных повязках, вооруженные тем же оружием, что и воины Инфекта. Мемрик указал на ДозирЭ и подал знак первым двум невольникам.

– Покажи, авидрон, на что ты способен.

Рабы тут же налетели с разных сторон на молодого грономфа, низко пригибаясь к земле и угрожая вытянутыми перед собой деревянными мечами. В их движениях чувствовался навык, однако ДозирЭ сразу понял, что нападавшие не воины и не капроносы. Он вяло отбил несколько выпадов и рубящих ударов – где мечом, где щитом. От попытки чрезмерного сближения он легко уходил.

– Дерись! – злобно прошипел один из рабов, наиболее энергичный в атаках.

ДозирЭ бросил вопросительный взгляд на Идала. Тот едва заметно кивнул: уничтожь их.

Грономф остановился, словно раздумывая, и неожиданно обрушил на одного из рабов несколько сильных прямых ударов. Соперник был ошарашен, потерял уверенность, опустил щит и не смог удержать в нужном положении меч. Следующие два удара ДозирЭ нанес плашмя по телу противника, тот взвыл, упал и скорчился на земле.

С тыла подоспела запоздалая подмога. ДозирЭ с легкостью отвел колющий удар и ответил коварным тычком под подбородок. Раб упал на колени, выронил оружие и схватился руками за горло, испуганно вытаращив глаза.

– Очень славно, очень! – осклабился Мемрик. – Пожалуй, мы не будем продолжать. Не то вы перекалечите всю мою прислугу.

После блестящей победы ДозирЭ в жизни пленников кое-что изменилось: им стали подавать вдвое больше вина и еды, а красивые невольницы стали в два раза чаще посещать их покои. Однако и копьеносцев, охранявших пристройку, порядком прибавилось.

Слухи о том, что в ближайших боях будут участвовать пленные авидроны, распространились по городу со скоростью полета почтового голубя. Мемрик лично позаботился об этом, разослав своих людей на все площади и рынки города. Размахивая руками и вращая глазами, тайные агенты предприимчивого распорядителя рассказывали доверчивым толпам о том, что эти авидроны служили в самом свирепом авидронском отряде и жестоко расправились с немалым количеством иргамов, о том, что они каннибалы, чему есть много свидетелей, и что в них вселились гаронны, а поэтому их невозможно убить. И еще о том, что они самым грязным образом надругались над золотой статуей Слепой Девы.

В назначенный день ранним утром весь город собрался поглазеть на невиданных злодеев. Горожане с удивлением обнаружили, что цена за вход удвоилась, и стали было возмущаться. Однако пока некоторые препирались, самые хитрые незаметно заплатили назначенную сумму и заняли лучшие места. Заметив это, и остальные бросились ко входу. И не один не повернул домой. Создалась страшная давка, в которой многие пострадали.

Мемрик уже сидел в своей ложе и довольно потирал руки. Только что ему сообщили, что сегодня небывалые сборы. Вскоре появился военачальник Дэвастас – этот напыщенный, вероятно, очень жестокий молодой военачальник, одного только присутствия которого было достаточно, чтобы постоянно чувствовать на себе прямую угрозу. Недавно его произвели в Либерии, и в городе он держался надменно, властно, привлекая к себе много внимания и требуя от городской знати множество безвоздмезных услуг, словно все вокруг были ему обязаны. Впрочем, это никого не удивляло. Так и должен был себя вести влиятельный начальник крупного отборного отряда, столичный фаворит, полномочия которого подкрепляли тяжеловесные свитки в резном жезле, подтвержденные личными печатями интола Тхарихиба и Верховного военачальника Хавруша. Только по отношению к распорядителю боев местного Ристалища Дэвастас вел себя с едва уловимой благосклонностью. Мемрик уже успел оказать ему немалое количество услуг, в том числе весьма сомнительного и даже преступного характера, и теперь искренне рассчитывал на встречную помощь в осуществлении нескольких своих тайных далеко идущих замыслов. И в этой сложной игре сделка с пленными авидронами являлось сущим пустяком, сопутствующей безделицей.

– Не забудь, что обещал, – напомнил Дэвастас Мемрику, усаживаясь на роскошном сиденье, специально для него приготовленном. – Они должны умереть.

– Я помню, мой повелитель. Дай только срок. Люди заплатили за представление особую цену, и теперь потребуется пролить немало крови, чтобы оправдать их затраты. Если не показать черни настоящего зрелища, достаточно продолжительного, с интригующим началом и трагическим концом, – закипят такие страсти, которых город еще не видывал.

– В полной ли мере ты управляешь этим представлением, чтобы предвидеть его финал? – спросил военачальник.

– Несомненно. Ты сам в этом убедишься.

И Мемрик изложил вельможному гостю свой план. Дэвастас, насколько можно было понять, остался доволен. Он принял у молодой рабыни чашу с охлажденным нектаром и приготовился смотреть.

Тем временем на арене появились колесницы. Лучники в повозках на ходу пускали стрелы в деревянного идола, установленного по центру и символизирующего главного врага иргамов – Авидронию. Лошади, понукаемые возничими, двигались всё быстрее, но стрелки из любого положения неизменно попадали точно в цель.

Наконец колесницы остановились. Лучники подняли луки вверх, отвечая на крики восхищения. Не одна стрела не пропала даром.

Мемрик покосился на Дэвастаса – доволен ли?

– На поле сражения колесницы ничего не стоят, – пожал плечами военачальник, заметив взгляд распорядителя.

Но вот заиграли горны, возвещая о начале основной части представления. Потом раздались звуки авидронских лючин. Ристалище угрожающе загудело. Появилась тяжелая повозка, которую тянули четырнадцать мускулистых быков. На повозку была водружена большая клетка, в которой стояли вооруженные люди.

Вскоре повозка остановилась. Служители открыли клетку, и из нее вышли и спустились на землю шесть воинов в авидронских доспехах. Глухие шлемы скрывали их лица. Вооружены они были копьями, мечами, боевыми кинжалами, высокими щитами и даже нагузами.

Трибуны охватило негодование, даже бешенство. В воинов стали бросать все, что попадалось под руку. Капроносы вынуждены были прикрыться щитами.

– Эй, кто хочет сразиться с кровожадными авидронскими чудовищами? – прокричал громогласец.

Трибуны взревели. Из желающих можно было бы составить небольшое войско. Служители отобрали всего шесть человек, наиболее крепких и опытных, отказав убогим и слишком юным. Иргамы облачились в доспехи по собственному выбору и взяли то оружие, которым решили сражаться. Вскоре вновь загудели иргамовские горны, и добровольцы двинулись на авидронов.

Сошлись шесть пар. Зрители притихли, многие встали, чтобы лучше рассмотреть происходящее. Но то, что случилось затем, повергло всех в оцепенение. Непродолжительное время соперники примеривались друг к другу. Когда же начался бой, иргамы разом рухнули на землю, словно подрубленные деревья. Будто они и вовсе не были вооружены.

Тревожный гул заполнил пространство Ристалища. Служители унесли убитых и раненых. Авидроны сгрудились в центре арены и о чем-то неслышно переговаривались.

Лицо Дэвастаса окаменело, и Мемрик понял, что военачальник недоволен. Он и сам не ожидал столь быстрой развязки. Что ж, всё еще поправимо… Распорядитель подал громогласцу незаметный знак. Тот кивнул головой и огласил имена шести опытных капроносов из числа рабов, которые теперь сразятся с авидронами. Многие из этих имен публика хорошо знала. Под рев воспрянувшей толпы бойцы уже выбегали на арену. Они были высоки, мускулисты и достойно вооружены.

Авидроны двинулись им навстречу. Тафилус сменил меч на нагузу и направился к самому грозному на вид капроносу. Тот был в бронзовом наголовье, увенчанном статуэткой крылатой девы, и держал в каждой руке по кривому яриадскому мечу. Девросколянин махнул пару раз своим грозным орудием, но капронос ловко уклонился от смертельных ударов и неожиданно атаковал. Тафилус с трудом отбился и отогнал нападавшего могучими взмахами нагузы.

Тем временем один из «неуязвимых» был ранен, и иргамовский капронос успел добить его под восторженный крик трибун. Теперь он присоединился к товарищу, который сражался с Идалом и едва успевал увертываться от молниеносных выпадов его короткого копья. Авидрону пришлось нелегко. Он занял оборонительную позицию, стараясь при помощи копья не подпускать капроносов слишком близко.

ДозирЭ, разгоряченный схваткой, яростно охаживал своего противника сильными рубящими ударами. Вскоре он заставил капроноса опуститься на одно колено и раскрошил щит, которым тот прикрылся. Наконец раб пропустил удар по шлему. Несчастный распластался на земле. ДозирЭ положил меч, извлек кинжал с прямым трехгранным клинком и глубоко вогнал его сквозь доспехи в грудь раненого. Тот вздрогнул и испустил дух.

Грономф оставил кинжал в груди убитого, поднял меч и огляделся. Заметив, что Идала атакуют сразу двое капроносов, он бросился ему на помощь. ДозирЭ отвлек внимание на себя. Этим воспользовался Идал и одним из выпадов достиг цели. Затем друзья атаковали оставшегося в живых капроноса и забили его частыми ударами. Такая мясорубка вызвала на трибунах вопли негодования. Раб, обливаясь кровью, скончался.

К тому времени Тафилус уже расправился со своим соперником. Покрытое шипами ядро его нагузы попало противнику в лицо, и голова разлетелась на части, словно перезревший плод. Покончили со своими противниками и остальные авидроны. Теперь они стояли, забрызганные кровью, и тяжело дышали.

Мемрик не мог припомнить, когда в последний раз он преподносил публике столь увлекательное зрелище. Сегодня ему было чем гордиться: живописные сцены кровавых убийств вызвали в нем вспышку профессиональной гордости. Однако его важный гость нахмурился и помрачнел. Он повернулся к Мемрику и произнес с угрозой:

– Что происходит?

– Не беспокойся, наихрабрейший. Всё идет, как задумано. Сейчас ты в этом убедишься, – успокоил его распорядитель.

– Смотри ж! – прошипел военачальник.

Мемрик кивнул. После всего увиденного горожане забудут о расходах, и Ристалище станет их любимым развлечением. Теперь же с авидронами пора было кончать. И распорядитель отдал приказ порученцу. Они обменялись только им двоим понятными фразами. «Пятерых, один на один?» – спросил помощник. «Нет. Пожалуй, всех – восьмерых», – отвечал распорядитель боев.

В помещении, которое примыкало к проходу на арену, давно уже дожидались своего времени наемные капроносы из Штрихсванд: восемь мордатых детин с широкими нечесаными бородами и медвежьими лапищами. Они казались настоящими чудовищами. Сиденья под ними трещали, а одним глотком они выпивали полкувшина нектара. Штрихсвандцы прославились у себя на родине, побив немало капроносов. Слышали о них и в центральной части материка. Расправившись со многими в Панайросах, Дорме, Бидунии и Иргаме, они заработали немало денег и теперь надеялись пробраться в Авидронию, где за участие в боях платили больше всего. Победа над какими-то пленными не вызывала у них и тени сомнения. В ожидании боя они, выложив перед собой по горсти мелких монет, играли в стекляшки.

Служитель пригласил на выход всех восьмерых. Штрихсвандцы с сожалением оставили игру, однако договорились закончить ее после боя. Они помогли друг другу затянуть ремни доспехов и надели шлемы.

ДозирЭ искренне полагал, что сегодня ему придется умереть, и был к этому готов, но собирался драться до последнего, отстаивая честь воина Инфекта. Казалось, сейчас он действует от имени самого Божественного, и поэтому молодой человек был преисполнен чувством великой ответственности.

А еще грономф вспомнил свои юношеские мечты. О жестоких поединках на арене Ристалища, о победах, о славе величайшего капроноса. Вспомнил свой первый бой, в котором едва не погиб. «Мемрик был прав, – подумал ДозирЭ. – Нет смерти прекраснее, чем в бою!»

Трибуны безумствовали – ревели, стонали, выли.

– Теперь вы убедились, горожане, какая опасность нависла над нашим городом и надо всей Иргамой? – вопрошал громогласец. – Что ж, спасение наше в молитвах и жертвоприношениях. Молитесь, горожане, и да услышит вас Слепая Дева…

– Смерть авидронам! – выкрикнули отдельные голоса.

– Смерть авидронам! – призыв покатился по трибунам, то затухая, то вспыхивая с новой силой. Ристалище вздрогнуло от людской ярости, заставив оглушенных, затравленно озирающихся авидронов вжать головы в плечи.

Наконец на арену вышли штрихсвандцы. Вели себя они так, будто вышли не на манеж Ристалища, а явились гнать оленя на устроенной для развлечения охоте. Авидроны с удивлением заметили, что соперники превосходят их числом. Поэтому по команде ДозирЭ они образовали плотный внешний круг и прикрылись щитами.

Штрихсвандцы окружили авидронов и остановились, разглядывая доспехи и вооружение противника.

– Не гоже так трусить авидронским цинитам, – сказал со смехом капронос с бычьими рогами на шлеме.

– Зато вы, чужеземцы, настолько храбры, что восьмером атакуете пятерых, – отвечал ДозирЭ.

Штрихсвандцы насупились, но рогатый, не обращая внимания на обидную реплику, сообщил следующее:

– Мы как раз направлялись в Грономфу, чтобы выступить в Ристалище. Поэтому встреча с вами весьма кстати. Я давно хотел доказать своим соратникам, что авидроны – такие же беззащитные заячьи тушки, предназначенные для разделки и последующего поедания, как и другие люди.

– Твоя самонадеянность, воин, подобна россказням уличного гадальщика, – отвечал ДозирЭ. – Ты не ведаешь, что в Грономфе таких, как вы, – тучи. Вас запускают толпами в паузах между схватками настоящих капроносов и каждый день на доверху груженных повозках свозят на могильни и сжигают, даже не сохраняя праха…

– О чем они разговаривают? – обеспокоенно спросил Дэвастас. – Почему не сражаются? Мемрик, прикажи, чтобы они немедленно начинали!

Распорядитель и сам удивлялся. Он кивнул головой, но его вмешательства не потребовалось. Бородачи из Штрихсванд вдруг атаковали противников одновременно со всех сторон.

Один из авидронов в первые мгновения боя был ранен, и Дэвастас язвительно хмыкнул. Однако Мемрик, наблюдая за боем, впервые забеспокоился. И было от чего. Авидроны сражались плотным строем, близко к себе капроносов не подпускали, а раненого товарища укрыли внутри круга. Сражались они так хорошо и дружно, что исход схватки был совсем не ясен.

Вскоре пали два штрихсвандца и один авидрон. Мемрик со страхом взглянул на военачальника, который положил руку на рукоять кинжала, и распорядитель начал волноваться уже за собственную жизнь. «О Дева! Когда всё так хорошо, неужели ты позволишь, чтобы в мою судьбу вмешалась случайность? Ведь этот безумный головорез сейчас просто возьмет, да и перережет мне горло!» И Мемрик вспомнил те страшные слухи, которые ходили о Дэвастасе по городу.

Теперь авидронов оставалось трое против четырех капроносов. Штрихсвандцы заметно устали и уже более заботились о защите, нежели о нападении. Вскоре авидрон с нагузой изуродовал своим страшным орудием очередного капроноса, и тот, рухнув на спину, поднял вокруг себя облако пыли. Через несколько мгновений пленные воины окончательно переломили ход сражения. Они убили сразу двоих и погнались за последним штрихсвандцем, тем, который носил на шлеме бычьи рога. Видя, что ему не удастся убежать, он отбросил меч и упал на колени.

– Пощады! – закричал он.

– Смерть рогатому! – неожиданно закричали на трибунах.

– Пощади, авидрон! – штрихсвандец, задыхаясь, обратился к подбежавшему ДозирЭ. – Ведь не будешь же ты убивать безоружного?

– Убей его, убей!! – требовала беснующаяся публика.

Подоспели забрызганные кровью Идал и Тафилус. Они остановились в стороне и молча смотрели, что будет делать их товарищ.

– Прости меня, воин, – неожиданно сказал ДозирЭ, – мои слова были ошибкой. Ты и твои друзья – настоящие капроносы. Поверь, вы могли бы сражаться на лучших грономфских аренах. Я горжусь тем, что дрался с вами и одержал победу!

Штрихсвандец удивленно посмотрел на авидрона. Он не верил своим ушам.

– Иди же. Я не буду тебя убивать.

Капронос тяжело поднялся с колен и поплелся к выходу.

Ристалище завороженно молчало.