Текст книги "Чудовище в камышах"

Хозяин пса дядька Кузьма даже возил его в город на собачьи бои, и ему предлагали там за Мартына большие деньги. Но он не согласился и привез Мартына обратно. Вот к нему-то, как к последнему свидетелю и направились юные детективы.

В саду у Кузьмы стоял шалашик, он в нем и жил, начиная с середины мая и до конца сентября. И такая жизнь Кузьме очень даже нравилась.

– Свежий воздух, природа, пчелки вокруг летают, – говорил он друзьям и соседям, когда те его спрашивали, чего ему в избе не живется. – Опять же, фрукты, витамины. И Мартынчику моему есть, где побегать, порезвиться.

Но сейчас его шалаш пустовал. Ребята залезли на забор и долго его высматривали и выкрикивали.

– Дядька Кузьма! – кричали близнецы. – Ты где? Выходи!

Наконец среди деревьев показалась коренастая мужская фигура, и к ребятам вышел немолодой мужчина, небритый, с густыми бровями и кривым носом, одетый в старые джинсы и клетчатую рубашку, в калошах на босу ногу. Он окинул ребячью компанию хмурым недобрым взглядом и также недружелюбно спросил:

– Чего надо, горлопаны?

– Поговорить, – ответила Катя.

– О чем мне с вами оглоедами разговаривать? Или совета моего хотите узнать, где лучше яблоки в августе будут расти? Рады, небось, что нет теперь Мартына, и некому вас будет гонять?

Дядя Кузьма искренне всхлипнул. Катя внимательно в него вгляделась, и говорит:

– Я как раз по поводу Мартына к вам пришла поговорить.

– По поводу Мартына? – удивился Кузьма. – Чего тебе о нем разговаривать? Ты, ведь Марии внучка?

– Да. Меня зовут Катерина.

– Ну и чего тебе нужно, Катерина?

– Я к вам по делу.

– По какому делу?

– Собачьему.

– Какому?

– По делу о вашей собаке. Я, видите ли, сыщик. Хочу помочь вам отыскать Мартына.

– Кто ты?

– Сыщик! – подтвердили Ерема и Данилка. – Она в городе сыщиком работает. Преступления раскрывает. Самые сложные.

Кузьма посмотрел на девочку с интересом.

– Говоришь, сыщик? – прищурил он глаза. – С чего это ты мне помочь хочешь?

– Я собак очень люблю. И мой брат тоже! Он биолог и эколог. Мы вместе с ним обязательно Мартына отыщем. Только нам надо осмотреть место похищения.

– Похищения? – удивился Кузьма.

– Ну да, у вас же собаку похитители?

– Украли.

– Это одно и то же. Так как?

Дядя Кузьма недоверчиво покачал головой, но все же подошел к воротам и отворил их.

– Проходите, – недоверчивым голосом пробурчал он.

В саду дядя Кузьма провел ребят к своему шалашу, возле которого уютно горел костерок, на котором в черном котелке что-то булькало и вкусно пахло. Кажется, варилась пшенная каша. Сторож помешал кашу ложкой, затем внимательно поглядел на Катю и хмыкнул:

– Сыщик, говоришь?

– Ага.

– Кашу будешь, сыщик?

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась Катя, – мы уже все.

– Что все?

– Покушали.

– Что покушали, это хорошо. Значит, вас кормить не придется. – Сторож достал из шалаша алюминиевую миску, наложил в нее с горкой каши и поставил ее остывать. – И что ты будешь делать, сыщик?

– Первым делом мне надо осмотреть место преступления, – деловито пояснила Катя. – А потом опросить вас.

Дядя Кузьма даже крякнул:

– Во как?

– Именно! Расследование – дело серьезное. С кондачка это дело не возьмешь, – Катя была совершенно серьезна. – Так, значит начинаем. Вопрос первый. Где вы в последний раз видели своего пса?

Кажется, дядя Кузьма начал ей верить. Особенно, когда услышал последнюю фразу. Он как-то сгорбился, сразу стал ростом ниже и засуетился перед девочкой, словно перед ним был большой начальник:

– Щас, щас, все покажу, все расскажу. Значится так, вот он мой шалаш, а за ним Мартын на проволоке возле конуры. Здесь я его последний раз и видел.

Вспыхнула вспышка мобильного телефона, затем еще раз. Это Катя начала фотографировать место, которое ей показывали. Увидев это, сторож проникся к ней еще большим уважением. Видимо он был плохо знаком с современной цифровой техникой.

– Это как это? – спросил он Данилку и Ерему.

– А вот так это! – гордые за своего предводителя ответили мальчики.

Кузьма покачал головой, а затем рот его открылся от удивления, когда он увидел, как Катя опустилась на коленки и смело полезла в будку Мартына. Она копошилась там не меньше пяти минут. Фотографировала, несколько раз громко чихнула, и все время бормотала что-то себе под нос про отсутствие лупы. Затем она вылезла и выпрямилась. От девочки попахивало псиной, и в волосах было полно сухой травы. В руке она держала какую-то бумажку.

– Колбасой собаку кормите? – строго спросила она дядю Кузьму. – Сырокопченой?

– Да ты что? – замахал на нее руками сторож. – Да ни в жизнь! Что я сумасшедший? С него и каши станется. Колбасу я сам только по праздникам вижу.

– А это что? – Катя сунула ему под нос найденную ею бумажку. То была яркая и липкая обертка с центра колбасной палки.

– Не мое! – отрезал сторож.

Катя подозрительно посмотрела на близнецов, те даже отступили и хором заверили:

– Не наше!

– Да, то, что в городе некоторые собак колбасой кормят, это не мудрено, – девочка покачала головой. – Это мне знакомо. Там собакам даже шоколад дают.

– Шоколад! – ахнул дядя Кузьма.

– Сама видела. Но чтобы в деревне сырокопченой колбасой сторожевого пса кормили, это уже чересчур. Какой напрашивается вывод?

– Вывод один! – уверенно ответил сторож. – Кто-то Мартына прикармливал.

– Ответ верный. Но сразу же возникает следующий вопрос, – Катя подняла вверх указательный палец. – Кто?

– Известно кто! Мальчишки!

– Почему вы так решили? – спросила Катя. – Какие у вас доказательства?

– А кто же еще? Кто в сад лазает? Разве не мальчишки? – сторож кинул гневный взгляд в сторону Данилки и Еремы, так что те опять отступили. На всякий случай. – Разве не так?

– Так-то так, да вот только какое сегодня число?

– Пятое июля, – немного подумав, ответил сторож. – Ну, да, потому вчера было четвертое.

– Ну и скажите мне тогда, чего мальчишкам надо в вашем саду пятого июля, когда все еще зеленое и неспелое?

– А ведь верно, – дядя Кузьма почесал затылок. – Мальчишки в сад начинают лазать не раньше двадцатого июля, когда вишня наливается. А сейчас-то у меня сезон спокойный. Тихий сезон. Мы с Мартыном все больше спим и скучаем. Ждем, когда все поспеет и самое веселье начнется. А может эта бумажка того, прошлогодняя?

– Бумажка совершенно свежая, – возразила девочка и сунула ее сторожу под нос. – Она даже пахнет колбасой. Вот понюхайте!

Дядя Кузьма понюхал и согласился:

– Точно, свежая! И пахнет как вкусно. Да, Катерина батьковна, голова у тебя, как посмотрю, светлая.

– Мы же говорили! – радостно подтвердили Данилка и Ерема.

– Ну и что дальше будешь делать?

– Дальше надо сад осмотреть. Вернее забор весь от начала до конца. Только вот поздно уже. Темно. Вряд ли мы чего увидим. Фонарика к тому же нет. Такие дела лучше при дневном свете делать. Придется завтра прийти. Продолжим поиски.

– Завтра, так завтра, – согласился дядя Кузьма.

– Но прежде чем уйти, я задам вам еще несколько вопросов.

– Ишь, ты, какая!

– Да, я такая!

– Тогда задавай, раз такая.

– Кого вы выдели за последнее время возле сада?

– Да мимо сада полдеревни каждый день ходит! Здесь же дорога к ферме проходит.

– Так уж и полдеревни?

– Ну, не полдеревни, так все доярки с фермы мимо идут, это точно.

– Вот видите, в своих ответах надо быть точным с самого начала. А то полдеревни! А на самом деле только доярки?

– Еще Федька бидоны с молоком возит. Два раза в день.

– На тракторе? – уточнила Катя.

– Точно. К ферме ведь дорога такая, что только на тракторе и проедешь.

– Значит, вы видели доярок и тракториста? Кого еще?

Дядя Кузьма задумался:

– Кого еще? Да вроде, получается никого. Ну, еще пастух Колька утром коров из деревни гонит. Вот вроде бы и все.

– Больше никого не было? Может какие-нибудь посторонние, не из деревни? Дачники, например.

– Дачники здесь не ходят! – с уверенностью возразил сторож. – Чего им здесь ходить? Отсюда ни в лес, ни на реку не попадешь. Здесь только коровьи лепешки собирать, а не грибы и ягоды. Нет, дачники здесь не ходят.

– Может, кто еще? – продолжала настаивать Катя. – Милиционер, например, или журналист.

– Журналист? – сторож оживился. – Журналист был. Точно. Вот, как ты сказала, я и вспомнил. Был журналист. С фотоаппаратом, с трубкой, все как полагается.

– С трубкой! – воскликнула Катя, и глаза у нее азартно сверкнули. – С этого момента поподробнее, господин сторож.

Сторож подпрыгнул:

– Какой я тебе господин? Ты чего это ругаешься?

– Да это я так, – девочка махнула рукой, – не обращайте внимания. Обычное обращение сыщика к свидетелю.

– А, ну тогда ладно. Давай, валяй дальше. Ты, главное, мне пса найди.

– Найдем. Но вернемся к нашим баранам.

– К каким еще баранам? – опять вздрогнул сторож. – Баранов здесь нет. Овец тоже.

– Это образное выражение. Я хотела сказать к журналисту. Опишите мне его. Как он выглядел? Во что одет? Манера поведения, особые приметы. Может он горбатый или хромой?

Дядя Кузьма задумался:

– Ты прямо, как милиционерша настоящая. Такие вопросы задаешь, просто голова от них трещит. Не горбатый он и не хромой. Обыкновенный. Как выглядит? Обыкновенно. Рубашка белая, штаны тоже белые. Ботинки на толстой подошве. На груди фотоаппарат. На носу очки. Все, как положено. И это, трубку в зубах он держит, но не курит.

Катя что-то стала нажимать на мобильном телефоне, затем сунула его под нос сторожу. На маленьком дисплее высветился снимок, который она успела сделать у реки. На снимке был тот самый подозрительный дядька с автобуса. Правда снят он был издалека, и лица разглядеть было невозможно.

– Это он? – спросила Катя.

Сторож прищурился и долго всматривался в маленький экран.

– Он.

– Вы уверенны?

– Уверен. Вот, как ты мне его показала, так я его сразу и узнал. Он это. Журналист.

– Вы с ним разговаривали?

– Разговаривал.

– О чем?

– О погоде.

– О погоде? – удивилась Катя.

– О погоде, – настаивал дядя Кузьма.

– А кто из вас первым начал говорить о погоде?

– Он. Кто же еще? Я у ворот стоял. А он мимо идет. Мартын, он рядом со мной был, на него залаял. Он всегда на прохожих лает. Это у него обязанность такая: лаять. Для того его и держат. Так вот. А этот, нисколько его не испугался. Подошел ко мне и вежливо говорит:

– Хорошая погода нынче, уважаемый, только шибко жарко.

– Так прямо и сказал?

– Слово в слово. А потом спрашивает, правильно ли он к ферме идет. Я ему и сказал, что правильно. Затем меня любопытство разбери. А вы кто такой, спрашиваю. А он мне и скажи, что он журналист из города, репортаж про нашу ферму писать собирается и про наших доярок. Так значится, сказал и пошел своей дорогой.

– И все?

– Все.

Катя подумала, чтобы ей еще спросить, но так ничего не придумала. От усердия она даже палец в рот засунула и голову вверх запрокинула и вдруг обнаружила, что небо стало совсем темным, звезды на нем уже были отчетливые, а над горизонтом уже светила луна.

– Ой, – вслух подумала она, – кажется уже ночь.

– Да уж почти одиннадцать, – согласился дядя Кузьма. – Что-то вы совсем припозднились.

Ребята переглянулись.

– Нам влетит, – сказали Ерема и Данилка и взялись за руки.

– Бабушка наверно тоже с ума сходит! – жалобно произнесла Катя. – И Лешка волнуется. Скорее бежим домой. До свидания, дядя Кузьма! Мы завтра придем.

– И вам не болеть, – проводил детей сторож.

Троица пулей побежала к деревне. Темнота стояла непроницаемая. Лишь в темноте голубеньким светом мерцал Катин мобильный телефон.

– Куда идти? – спросила она через десять минут, когда деревня так и не показалась. – Мы вообще правильно пошли? Где Разгуляевка?

– Вон там! – заикаясь, сказал Ерема и показал в одну сторону.

– Нет, вон там! – показал в противоположную Данилка и зубы у него выбили дробь.

– Заблудились! – сделала вывод Катя.

Что-то в темноте громко зашуршало и затрещало. Послышался мокрое шлепанье, звук стекающей на траву воды и чье-то злобное шипение.

– Змей ползет! – прошептал Ерема.

– Крокодил! – подхватил Данилка.

– Ой, мамочка! – воскликнула Катя.

Ребята вздрогнули и, прижавшись друг к другу, взялись за руки. Они приготовились к самому худшему.

ГЛАВА VI
СОПЕРНИЦЫ

Когда Катя отправилась по детективным делам, Лешка остался один. Его охватила тоска. Наташи рядом не было, и жизнь казалось совершенно бессмысленной. Надо было хоть чем-то себя отвлечь. Васильев решил отвлечься полезным трудом. Часа два он помогал бабушке в огороде, выполняя ее многочисленные задания. Наносил воды в баки, прополол несколько грядок, полил огурцы, подвязал кусты смородины, собрал клубнику. Работал он усердно, если не сказать, яростно, так что бабушка не раз ему предлагала отдохнуть.

– Лешенька, внучек, – говорила она ему, как маленькому. – Отдохнул бы, посидел в тенечке с книжкой, я бы тебе молочка с булочкой дала.

– Я целый год отдыхал, – отвечал на это Лешка и с еще большим усердием продолжал работу. Прошло два часа.

– Хватит, ты меня загонял, – сказала тогда бабушка Маша, решив пойти на хитрость. Ведь загнать в работе ее было невозможно. – Я устала. Хочу отдохнуть, на диванчике полежать, прежде чем за ужин приниматься. И ты тоже иди, отдохни.

– Давай я тебе картошки начищу, – предложил мальчик.

– Я сегодня макароны по-флотски на ужин делать буду, – находчиво ответила на это бабушка. – Так что картошка мне не нужна. Иди уж, играй на своем компьютере. А то ведь Катя вернется и снова его у тебя заберет. Опять придется тебе ночью не спать. Разве это дело?

– А ведь верно, – согласился Лешка. – Катя придет и комп заберет. Это уж точно. Опять письмо Юрке писать будет.

И Лешка побежал доставать из сумки ноутбук. Но только он разложился в своей комнатенке на кровати, только запустил системную программу и уже хотел войти в новую игру, как в дверь постучали, и звонкий девичий голосок спросил:

– Баба Маша, здрасте! Я тут узнала, что к вам Леша из города приехал. Он дома?

Занавеска, которая только и отделяла Лешкино убежище от зала, распахнулась, и к мальчику заглянула сияющая Варька.

– Ага, ты дома, Лешенька! – радостно улыбнулась она. Даже веснушки на ее лице словно засветились от радости. – Ну, здравствуй, здравствуй, дорогой!

– Варька? Привет! – удивился Лешка и не очень вежливо поинтересовался: – Тебе чего? В жизни не заходила, а тут нате!

– Вот тебя пришла проведать, навестить дорогого гостя, – Варька безо всякого стеснения и приглашения присела на кровать и пододвинулась поближе к Васильеву. – Мне твоя сестра сказала, что ты тут скучаешь в одиночестве.

– Катя? Она так сказала? – не поверил Лешка, и на всякий случай отодвинулся от Варьки подальше. – Но я не скучаю.

– Скучаешь, скучаешь! – заверила парня Варька, бесцеремонно захлопнула ноутбук и еще раз подвинулась, да так близко, что буквально прижалась к нему всем телом и громко задышала. – А я вот пришла на тебя посмотреть и развлечь, если скучаешь. Чего на улицу не выходишь? Погода замечательная! Заболел?

– Да нет, – Лешка хотел еще раз отодвинуться от Варьки, но было уже некуда. Она прижала его к самой спинке кровати, – здоровый я.

Варька глубоко и счастливо вздохнула и положила ему голову на плечо:

– Ой, Лешенька, как же я по тебе соскучилась! Ведь целый год не виделись.

У Лешки от такого с ним обращения глаза округлились. В прошлом году, конечно, он, как и все мальчишки бегал вместе с Варькой и другими девчонками на речку, ходил смотреть фильмы в клубный видеосалон, играл в игры с мячом, и многое другое, но никаких отношений с тогда еще совсем юной Варькой у него не было. Больше того, в прошлом году Варька была на целую голову ниже, всего стеснялась и чуть что краснела. Теперь же перед ним была настоящая обольстительница, которая громко дышала ему в ухо и щекотала волнистыми рыжими волосами щеки.

– Как ты там, в городе без меня жил весь этот год? – продолжала ворковать Варька.

Лешка сделал попытку встать, но у него не получилось, так как девица крепко прижала его к спинке кровати, да еще и рукой вцепилась в железную перекладину, преградив путь.

– Ты это чего? – удивился он.

– Соскучилась я по тебе, Лешенька! Измаялась.

– Ничего не понимаю!

– Чего тут понимать? Я же помню, как ты на меня смотрел прошлым летом, – усмехнулась Варька. – Только я тогда еще совсем пацанка была. Несмышленая. Рано было мне тогда еще гулять с тобой. Но я тебя тоже любила, только признаться не могла. А вот теперь признаюсь. Теперь я смелая.

– Ты дура, что ли, Варька? – совсем уж удивился Лешка. Он покраснел до корней волос.

– Конечно дура! – согласилась Варька. – Все влюбленные девушки дуры последние. Но ничего с собой не могу поделать. Хоть режь меня ну куски, хоть что со мной делай, не справляюсь я с собой. И гордость забыла девичью и стыд, сама к тебе пришла. И плевать мне на то, что люди скажут. Одного только тебя любила и любить буду.

Варька так расчувствовалась, что даже всхлипнула и ослабила хватку. Лешка воспользовался этим и вырвался, наконец, на свободу.

– Ух! – выдохнул он, чувствуя, как пол уходит у него из-под ног.

Варька кинулась к нему, и, не успел Лешка опомниться, как она повисла у него на шее.

– А ты еще красивее стал, чем в прошлом году был, – прошептала она Васильеву в ухо. – Повзрослел, возмужал, усы вон уже пробиваться начали, и во взгляде у тебя что-то новое, чего раньше не было. Настоящий мужчина!

Лешка с трудом оторвал Варьку от себя и отбросил ее обратно на кровать.

– Совсем чокнутая! – пробормотал он и пальцем у виска покрутил.

– Ничего вы, городские в нашей любви не понимаете! – вздохнула Варька, встала и поправила подол платья и волосы. – А только знай, Лешенька, что я от тебя не отстану. Уж если мне в голову чего стрельнет, колом оттуда не вышибешь. Все равно будешь мой!

Лешка возмутился:

– Я тебе, что вещь что ли?

– Нет, не вещь, – согласилась Варька. – Ты больше, чем вещь, ты мой парень!

Последнее слово она произнесла с мечтательно нежностью.

– Не собираюсь я быть твоим парнем! – грубо ответил Лешка.

Варька вздрогнула и произнесла совсем другим вкрадчивым и одновременно грозным тоном:

– Это что же? Чем же я для тебя плоха?

– Да ни чем не плохо… просто…

– Ну, договаривай! Я что уродина? – Варька встала и даже топнула ногой и мотнула головой, отчего ее толстая рыжая коса со спины перелетела ей на грудь. – Или хромая, косая какая-нибудь? Говори! Чем я тебе не угодила? Чем плоха?

– Да при чем тут это?

– А раз не при том, то и не отнекивайся! Я к тебе первая пришла. Скажи, первая?

– Что значит первая?

– Кто-нибудь из деревни из девчонок приходил?

– Не приходил.

– Значит, я первая тебя забила. Так что, не отнекивайся.

Лешка потряс головой и выдохнул:

– А если я того, не буду с тобой гулять?

– Как так не будешь? – удивилась Варька. – Что же ты один будешь?

– Один.

– Но ведь одному не интересно.

– Ничего, мне и одному интересно.

– Что своей Катьке сопли вытирать будешь? Нянькой опять сюда приехал?

– А твое какое дело? – возмутился Лешка. Он очень не любил, когда всякие личности намекали, что он для Кати нянька. Это, когда сестра маленькая была, он с ней нянчился, а сейчас они уже давно были просто друзьями. – Это ты своему Митьке сопли вытирай, а Катя уже взрослая. Ей няньки не нужны. К тому же, в отличие от твоего братца, у нее и соплей нет.

Варька вдруг перестала сердиться и звонко рассмеялась:

– Да ладно, чего мы спорим, как маленькие. Пошли лучше на речку погулять сходим. Цветочков соберем, птичек послушаем. Ты меня целоваться научишь. Умеешь ведь, небось, целоваться? Я знаю.

Ну и Варька! Лешка опять глаза вытаращил:

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. В городе у тебя ведь есть девушка?

– Это тебе Катя сказала? – Лешка покраснел от гнева.

– Какая разница, кто сказал. Кто сказал, тот и сказал. Так есть девушка?

– Ну, есть! – с трудом признался Лешка.

– Вот и хорошо. В городе у тебя одна, а здесь буду я. Согласен?

– Нет!

– Ну и зря, – Варька пожала плечами. – Только ты сразу-то «нет» не говори. Подумай хорошенько, чего теряешь. Взвесь все. Обдумай. А я к тебе потом зайду. Завтра. Прямо с утра.

И гордо закинув свою рыжую косу обратно за спину, Варька вышла в дверь и с грохотом ее захлопнула.

– Уф, – выдохнул Лешка. – Кошмар какой-то.

На всякий случай он выглянул в окно и убедился, что Варька действительно уходит. Увидев ее рыжую голову в другом конце улицы, он успокоился и вернулся к ноутбуку. Открыл его и снова включил. С тихим приятным мурлыканьем стала загружаться система, но только осветилось голубым сиянием окошко «Windows», как послышался стук каблучков по деревянному крылечку, и в дверь постучали.

Лешка даже подпрыгнул от неожиданности и неприятного предчувствия. И предчувствие его не обмануло. Дверь со скрипом отворилась, и в нее уверенной походкой вошла Ксюша. Она была в коротких розовых шортах и такой же блузке, и в блестящих туфельках на тончайших шпильках. Уж как она умудрялась ходить на таких каблуках по деревне, уму непостижимо. В поднятой руке девочка держала что-то, накрытое полотенцем. Она увидела испуганного Васильева и направилась прямо к нему.

– Ага, так ты все-таки здесь! – Глаза у Ксюши горели охотничьим азартом, как у кошки, которая собралась поймать мышь. – А то мне Варька сказала, что тебя дома нет. Вот зараза! Но, ничего, меня не обманешь. Я всегда сама все проверяю, словам не верю. Как сердцем чувствовала, что ты дома.

– Что здесь вообще творится? – прошептал Лешка, заранее прижимаясь к спинке кровати.

Грациозными и по-кошачьи изящными движениями Ксюша приблизилась к Лешке и села с ним рядом.

– Привет, Алексей! – томным голосом произнесла она и сделала губки бантиком, словно невзначай приготовив их для поцелуя. Стоит ли говорить, что Лешка не стал ее целовать. Он даже поморщился от одной мысли. Но Ксюша сделала вид, что ничего не случилось. – С приездом, милый!

И торжественным, как у фокусника в цирке, движением смахнула полотенце. Под ним оказался поднос с горячим клубничным пирогом. По комнате разнесся дивный аромат.

– Испекла специально для тебя, сама! – объявила Ксюша. На самом деле пирог испекла ее мама. Девица соврала и даже глазом не моргнула. – В кино видела. В американском. Там, если кто-то приезжает, его встречают пирогом. Поешь, Алекс, это безумно вкусно.

В подтверждении своих слов Ксюша сунула палец прямо в серединку пирога, в самую ягодную начинку, вынула его и сунула себе в рот.

Меньше всего сейчас Лешке хотелось пробовать Ксюшин пирог. Он смотрел на нее во все глаза и ничего не мог понять. Ведь эта девочка в прошлом году была такой же простой и обыкновенной девчонкой, как и Варька, также играла, вела себя нормально, и все время ссорилась с Лешкиной Катей. Мальчику даже несколько раз приходилось разнимать их, чтобы предотвратить драку. А сейчас перед ним сидела какая-то незнакомая красотка с обложки журнала, пахнувшая духами, помадами и клубничной начинкой от пирога.

– Чего смотришь? – спросила Ксюша, протягивая мальчику уже отрезанный кусок. – Кушай. Это вкусно. Или ты хочешь меня обидеть? Я ведь от всей души. Тесто сама ставила, ягоды собирала. Весь день у плиты. Угощайся!

Пришлось взять пирог. Он оказался действительно вкусный. Просто таял во рту.

– Вкусно! – похвалил Лешка.

– Правда? – обрадовалась девочка. – Еще будешь?

– Нет, спасибо.

– Ну, еще один кусочек!

– Я уже сыт.

– Не стесняйся! – Ксюша чуть ли не силой стала совать Лешке в рот следующий кусок. Перед ее напором он не смог устоять, к тому же пирог был такой вкусный, что помимо своей воли Лешка стал его жевать. – Ешь! Я тебе завтра еще испеку. С чем ты любишь?

– Завтра? Еще испечешь? – Лешка сразу же перестал работать челюстями. Мысль о том, что какая-то посторонняя девочка, пусть и симпатичная, и которая в прошлые годы ему действительно нравилась, но не Наташа Воронцова, будет каждый день готовить для него пироги и кормить его ими, как-то не очень понравилась Васильеву. – Постой, постой! А зачем завтра? Я же приехал! Ты меня встретила пирогом, по доброй американской соседской традиции. Но зачем же завтра опять? Не надо!

– Ладно, не буду, – тут же с радостью согласилась Ксюша, у которой не было никакого желания возиться завтра с тестом и начинкой, или, хуже того, просить об этом маму. – Все будет, как ты пожелаешь. Твое слово – закон!

И она ласково похлопала Лешку по щеке и, щелкнув зубками, сделала громкое: «Ам!».

Лешка вздрогнул и чуть не подавился остатками своего пирога. С трудом проглотил, и сказал:

– Не понял!

– Чего ты не понял, пупсик? – спросила Ксюша и полотенцем вытерла Лешке рот от крошек и клубники.

– Я не понял, что значит это: «Все будет, как ты пожелаешь. Твое слово – закон!» Что ты имеешь в виду?

Ксюша кокетливо захлопала глазками:

– Что я имею в виду?

– Да.

– Леша, ты меня удивляешь! Ты сам должен это понимать. Не маленький уже.

– Что я должен понимать? – Васильев начал чувствовать, как им овладевает ярость. – Что?

– Девушка приходит домой к парню, одна, – покачав плечиками, многозначительно улыбнулась Ксюша. – Теперь ты понимаешь, о чем я говорю?

– Но я же тебя не звал, – возмутился Лешка.

– А кто об этом знает? Кто? Все видели, как я к тебе шла. С пирогом! Вся деревня. И вот уже час, как мы с тобой наедине. Только ты и я. И больше никого. Наверно это что-то значит?

– Да ничего это не значит! – закричал Васильев. – Подумаешь, пирог вместе поели. Что тут такого?

– А кто в это поверит? – вдруг плаксивым голосом спросила Ксюша, и ее глаза наполнились слезами. – Кто? Все теперь будут думать, что мы с тобой влюбленная пара.

– Влюбленная пара! – закричал Лешка, и его с кровати как ветром сдуло. Он встал подальше и смотрел на Ксюшу и не верил своим ушам.

– Да. Ты парень, а я твоя девушка. Поэтому я и говорю, что все будет теперь, как ты скажешь.

– А если я скажу, что ничего не будет? – голос у Лешки зазвучал угрожающе.

– Ты этого не скажешь! – воскликнула Ксюша и заломила перед собой руки. – Ведь ты меня скомпрометировал.

– Чего я сделал? А ну быстрее катись отсюда со своим пирогом.

– Ко мне теперь никто не подойдет, потому что будут думать, что я твоя! – во весь голос зарыдала девушка. – Кому я теперь нужна? Как тебе не стыдно? Так ломать чужую судьбу! Я тебе доверилась! А ты? Ты…

– Сумасшедший дом! – схватился за волосы Васильев. Он не знал, что делать.

Обливаясь слезами, Ксюша тянула к нему руки. Но Лешка подбежал, схватил поднос с остатками пирога и сунул его девочке. Поднял ее с кровати и легкими тычками стал выпроваживать к двери.

– Хватит тут театр устраивать!

– Это не театр. Я искренне говорю! Это моя душа просит о любви.

– Поздно уже. Ночь скоро. Тебя родители потеряли.

– Так я тебе совсем не нравлюсь? Скажи!

– Не знаю…

Лешка очень хотел сказать, что не нравится, но не смог. Девчонка она была все же очень симпатичная, были в прошлом даже моменты, когда он думал о ней. Но это были минуты отчаяния и малодушия, когда он вдруг решал, что с Наташей Воронцовой ему уже никогда не быть. И все же сказать твердое «Нет!» он не смог. Ксюша почувствовала, что он колеблется.

– Я знаю, что тебе нравлюсь. Ты просто признаться в этом боишься. Это потому что ты очень скромный. Поэтому я сама и пришла. Не бойся своих чувств, Лешенька! Любимый! Открой мне дверь в свое сердце!

Она попыталась обнять Лешку, но тот с силой повернул ее от себя на сто восемьдесят градусов и продолжал толкать к двери.

– Родители тебя ждут, – бормотал он, – ругаться будут.

– А может, ты уже с Варькой связался? – внезапно осенило Ксюшу. Она резко повернулась, и глаза ее, моментально высохнув от слез, наполнились гневом. – Она ведь отсюда шла. Это что же получается? Она у тебя была?

– Была, – брякнул Лешка и тут же пожалел, что эта фраза сорвалась с его губ. – Вернее, не была.

– И ты был с ней? – задохнулась Ксюша.

– Да был. Что тут такого?

– И вы… вы?

– Да ничего.

– Что тут было? Немедленно признавайся, что тут у вас было?

– Да ничего не было! – заорал Васильев. – Дуры вы обе, вот кто! Набитые!

– Набитые? – переспросила девушка.

– Да, набитые! Если вам парень нужен, ищите его себе в другом месте. Только не здесь! Понятно вам?

Ксюша от такого напора растерялась, и Лешка, воспользовавшись этим, вытолкал ее за дверь.

– Иди домой!

– Я все равно не отступлюсь от тебя! – закричала уже со двора Ксюша. – Я буду бороться за тебя! Я завтра же… я завтра опять приду. Утром. Я тебя этой рыжей ведьме не отдам. Ей и Петьки хватит. Она тебя недостойна. Ты мой, Леша! Только мой! А я твоя!

Лешка схватил с кровати подушку и закрыл ею себе уши, чтобы не слышать Ксюшиных воплей. Она еще некоторое время покричала что-то, затем неожиданно успокоилась, замолчала и ушла.

– Наконец-то!

Васильев заметался по дому, как разъяренный лев. Он не мог поверить тому, что только что произошло. Он кинулся было к ноутбуку, чтобы отвлечься, но ему вдруг подумалось, что как только он откроет крышку, снова заявится какая-нибудь девица и начнет признаваться ему в любви и умолять стать ее парнем.

– Просто какая-то любовная эпидемия! – удивлялся он. А потом сам себя же спросил: – Это что же, получается? Девчонки на меня вешаются!

Но радоваться этому не хотелось. Ведь если так дальше пойдет, то Варька и Ксюха ему жизни не дадут. Обе пообещали завтра с утра прийти. Что они собираются делать с утра? Какие пироги еще принесут. Какую кашу заварят? Целый месяц отбиваться от них и хранить верность Наташе – это не шутка. Это настоящее испытание верности.