Текст книги "Маша из дикого леса"

Глава восьмая

Творилось что-то неладное. Мир стал бесцветным, скучным. Раздражало всё – пение птиц, шелест листвы, журчание воды в ручье. Но хуже всего то, что рассудок постоянно захлёстывали тёмные волны, и Маше приходилось прилагать большие усилия, чтобы не утратить над собой контроль.

Она слышала шорохи, видела в голове образы птиц и мелких зверушек, и что-то внутри неё буквально кричало гневно: «Поймай, сейчас же! Поймай и забери силу!» Однако она пока держалась. Маша, конечно же, помнила слова Мертвеца о том, что жизненную силу можно забирать, не убивая. Вот только сомневалась, что у неё получится. А хоронить ещё одного зайца ох как не хотелось.

Терпела, а внутренний голос ворчал: «Зачем ты терпишь? Сдайся! Это же глупо. Учись жить по-новому». Пять дней прошло с того времени, как она убила зайца, и теперь ощущала себя совсем больной. Мир уже казался не выцветшим и скучным, а мрачным, страшным. Деревья походили на чудовищ, в звуках природы слышались стоны, какое-то старческое кряхтенье. Когда закрывала глаза, видела перекошенные злобные рожи. Ну, разве можно такое выдержать? Это хуже голода, хуже побоев. Какой-то кошмар наяву.

Ночью сдалась. Нужно было действовать. А если погибнет зверушка… Маша решила себя не винить. Она ведь не виновата, что Луна сделала её такой.

С этой утешительной мыслью, побрела в лес. Глаза лихорадочно блестели, в висках пульсировала кровь, а тьма в сознании подгоняла: «Быстрее, быстрее! Мне нужна еда!»

– Нужна… еда, – как в бреду повторяла Маша.

Серп луны то появлялся из-за густых облаков, то исчезал. Шелестя листвой, по лесу гулял ветер.

Маша остановилась, поморщилась. Она ощутила тот кислый мерзкий запах, который был в поганом доме. Но откуда она взялся? Здесь же лес! Мысли путались, в голове, словно бы разбухал горячий, давящий на виски, шар. Маше казалось, что всё вокруг шевелится, ворочается. Вскрикнула – почудилось, что дерево справа потянуло к ней ветви-лапы.

«Ищи еду! – шипела тьма. – Ищи, пока не поздно!..»

Раздался хохот, больше похожий на скрежет железа – он звучал будто бы отовсюду. Маша растерянно повернулась на месте. Она уже не понимала, что реально, а что плод её воображения. Хохот превратился в писклявое хихиканье. Сверху послышался шелест, и в голове Маши возникла картинка: огромная птица с серебристыми глазами-плошками и большим крючковатым клювом, из которого быстро-быстро выскакивал змеиный язык. Настоящее чудище.

«Ищи, ищи!..»– требовал голос в сознании.

Маша едва не заплакала от страха и отчаяния. Она и рада бы была искать, да не могла, не получалось – как что-то можно найти в этом враждебном мраке? После огромной птицы в голове появился образ кряжистого дуба. Мясистые корни, разрывая землю, выползали наружу, ветви сплетались в мощные корявые хлысты, в рисунке коры угадывалась злобная звериная морда.

Образ исчез, и теперь уже наяву Маша увидела, как из живого мрака выбирается гигантский паук с человеческой головой. Заскулила от ужаса – это была голова Грыжи. Паук приближался, неспешно переставляя лапы – рот открылся, обнажив длинные блестящие клыки, превратился в неестественно огромную пасть. Зрачки в выпученных, налитых кровью, глазах то сужались до крошечных точек, то резко расширялись.

– Тебя нет! – задыхаясь, выкрикнула Маша. Она не желала это видеть, не хотела верить своим глазам.

Но паук с головой грыжи был. И он становился ближе с каждой секундой. Из его пасти вырывались булькающие звуки, словно в пасти клокотала какая-то жижа. Вокруг туши твари клубилась маслянистая плотная тьма.

Маша замотала головой, отрицая то, что видела, ведь всё это просто не могло быть правдой. «Тебя нет!» – уже мысленно завопила она, а потом развернулась и побежала. В сознании, как вспышки молний, появлялись образы паука – тот мчался, ломая небольшие деревья и сминая кустарники. Маша слышала позади треск и шелест.

В какой-то момент у неё мелькнула мысль, что не стоит убегать, что лучше остановиться и встретить свою смерть со смирением. Ведь тогда всё закончится, и она попадёт в Мир Большой Луны. Но эту мысль смело как лавиной другой мыслью: «Хочу жить!» В тот же миг в голове буквально вспыхнул образ: ёж! Шестое чувство подсказало, что зверёк рядом, возле поваленного дерева.

Через пару секунд Маша уже держала ежа в руках, не обращая внимания на боль – иголки вонзались в ладони. Жизненная сила заструилась по жилам, в голове начало проясняться. Дрожа всем телом, Маша сжимала ежа и ругала себя за то, что заставила себя так долго терпеть. Пока ещё смутно, но она начала понимать: никакого паука не было. И огромно птицы тоже. И ожившего дуба со звериной мордой. Всё это не по-настоящему. Это было наказание? Незримый мир наказал её? Маше не хотелось в такое верить, но другого объяснения она пока найти не могла. Страх сменился обидой.

Стоп! Хватит!

Маша вынырнула из мрачного омута своих мыслей, вспомнив, что жизненную силу можно забирать не всю. Ежу не обязательно повторять участь того несчастного зайца. А потому – стоп! Несмотря на категоричный протест внутреннего голоса, она выпустила ежа. Отпустила, однако, глаза глядели алчно, а руки, словно существуя сами по себе, так и порывались снова схватить зверька.

– Беги, – с напряжением выдавила Маша.

Еж дёрнулся и замер. Минуту-другую Маша глядела на него с недоумением, которое сменилось злостью: умер? Почему умер? Она ведь отпустила его, нашла в себе силы отпустить! Это нечестно! В порыве гнева, едва не схватила мёртвого зверька и не зашвырнула его в кусты. Но сдержалась, тут же устыдившись этого порыва. Когда успокоилась, прошептала, с грустью глядя на землю перед собой.

– Мертвец… ты же где-то рядом, я знаю. Почему всё так плохо?

– Ты ещё поплачь, мелкая, – послышался раздражённый голос. – Похнычь, как последняя слюнтяйка.

Держа на руках Мурку, из темноты вышел Мертвец. По рукаву его мятого пиджака ползала гусеница, во всклокоченных волосах запуталась травинка. Хмуря брови, на Машу он смотрел с осуждением.

– Пять дней! – Мертвец будто бы выплюнул эти слова. – Пять, мать твою, дней ты терпела! И нафига? Нет, я, конечно, догадывался, что ты тупая, но… нафига, а?

Маша уставилась на ежа и дёрнула плечами.

– Я не хочу быть как она. Как Грыжа.

– Чёрт, да что вообще в твоей вшивой башке творится? – Мертвец приложил ладонь к губам и выкрикнул во тьму: – И я не нанимался детским психологом! – снова посмотрел на Машу. – Значится так, малявка… Усвой одно: даже если ты прикончишь всех зверей в лесу, ты не станешь как Грыжа. Ты совсем, совсем другая. Если бы у вас было бы хоть что-то общее, Луна тебя не выбрала бы, уж поверь. А вообще, мне плевать… Хочешь винить себя непонятно за что? Вини. Хочешь пускать слюни над могилкой ежа? Пускай.

Маша встрепенулась, будто о чём-то вспомнив, затем встала на колени и принялась вырывать дёрн. С минуту, хлопая глазами, Мертвец смотрел на неё, как на умалишённую, после чего коротко рассмеялся.

– Мурк, а Мурк… ты только глянь на неё. Она действительно ежа решила похоронить. Сначала заяц, теперь ёж. Подозреваю, скоро этот лес превратится в кладбище животных.

Не обращая внимания на его иронию, Маша продолжала рыть могилу. Она снова ощущала приятные запахи леса, а тьма вокруг больше не казалась враждебной.

– Почему он умер? – спокойным тоном спросила она. – Я ведь его отпустила.

Мертвец выпустил Мурку, почесал лоб и присел на корточки возле Маши. Черты его лица смягчились.

– Всё нужно делать вовремя, – он невесело усмехнулся. – Отпусти ты его секунды на две раньше, возможно, он и выжил бы. Ты должна научиться чувствовать такие вещи. Но главное, не доводи себя до истощения. Когда ты истощена, ты теряешь над собой контроль.

Маша прекратила рыть. Задумалась. Ей многому ещё предстояло научиться. Справится ли? Хотелось учиться, но не ценой чужих жизней. Она решила впредь быть более собранной, внимательной. И да – ни в коем случае не доводить себя до истощения, как и посоветовал Мертвец. Этот урок усвоен.

Мурка подошла к дереву и принялась деловито точить когти об кору. Неподалёку заухал филин, и тут же в голове Маши появилась картинка: большая птица на ветке. Красивая птица, совершенно не похожая на то чудище, что видела недавно.

– Знаешь, – продолжив работу, произнесла Маша, – а я чудовищ видела. Такие страшные.

– Глюки, – небрежно бросил Мертвец.

– Что?

Он хлопнул себя ладонью по лбу.

– Ах да!.. Всё забываю, что ты ничего не знаешь. За печкой жила и всё такое… Тяжело с тобой, мелкая, – он слегка отстранился, склонил голову на бок и, приподняв брови, смерил Машу внимательным взглядом. – Слушай, мне кажется или ты слишком мелкая для своего возраста? И башка какая-то большая…

Маша понятия не имела, как должны выглядеть дети в её возрасте. Она вообще других детей не видела, а потому проигнорировала вопрос Мертвеца, задав свой:

– Что такое глюки?

– Глюки? – Мертвец задумчиво поскрёб щетину на подбородке. – Знаешь, что, забудь это слово. Не нужно оно тебе.

– Но ты же сам сказал…

– Забудь! Если я стану тебе всякую фигню объяснять, с ума сойду. Лучше запомни слово «видение». То, что с тобой случилось – видение. Ты тех чудовищ выдумала. Нечаянно. Так бывает. Кстати, – он вытянул указательный палец, – то, что ты видела чудовищ и напугалась до усрачки – хорошо. Просто отлично. Теперь ты на собственной шкуре испытала, что бывает, когда истощаешь себя. Опытным, так сказать, путём… И вряд ли теперь у тебя хватит глупости снова до последнего тянуть время. Хотя…

– Я больше так не буду, – мрачно заявила Маша, положив ежа в могилку.

– Ох ты, мама дорогая, – кисло улыбнулся Мертвец. – Ну, прямо детский сад какой-то. Ладно, проехали. Будем надеяться, ты умеешь учиться на ошибках.

Он поднялся, постоял пару секунд с задумчивым видом, после чего шагнул в темноту и исчез. Вернулся спустя минуту, в руке он держал кусок коры. К этому времени Маша уже зарыла могилку, выровняла земляной холмик сверху и по бокам.

Мертвец покопался в карманах пиджака, обнаружил пробку от бутылки. Хмыкнув, он накарябал пробкой на куске коры слово «Ёж», затем воткнул кору в основание могилки.

– Что это? – с подозрением поинтересовалась Маша.

– Надгробная плита, – был ответ. – Хоронить, так хоронить, верно? Кстати, там «Ёж» написано, если тебе интересно.

Маша посмотрела на Мертвеца с уважением. Подумала, что он не такой уж и вредный. Вернее, может быть не вредным, когда захочет.

Мурка взобралась на ветку клёна, уселась, прикрыв глаза. Облака разошлись, показался серп луны.

– Вы с Муркой опять сейчас исчезнете? – с грустью спросила Маша. Ей сегодня очень не хотелось быть одной.

– Ну-у… – протянул Мертвец, разглядывая пробку в своей ладони. – Мы с Муркой, в общем-то, никуда не торопимся, – он запустил руку во внутренний карман пиджака, вынул засаленную колоду карт. – А может, в картишки сыграем? Умеешь?

Маша мотнула головой.

– Хреново, – Мертвец уселся на землю возле Маши. – Что ж, будем учиться. Ты хоть и не самая умная, но, думаю, научишься. Сначала карты изучим. А потом в «дурака» сыграем. На щелбаны. Кто проиграет, получает десять щелбанов. Идёт?

– Что такое щелбан? – Маша завороженно глядела на карты.

– Щелбан? А вот что! – Мертвец подался вперёд и щёлкнул Машу пальцем по лбу.

– Больно же! – возмутилась она.

– Зато ты теперь знаешь, что такое щелбан, мелкая. Слушай, и всё-таки мне кажется, у тебя башка слишком большая.

– Нормальная у меня башка, – глаза Маши сверкнули. – На свою лучше посмотри. Вот жук по волосам ползает.

– Да хрен бы с ним. Пускай ползает. Ну, так ты будешь учиться?

– Буду.

К удивлению Мертвеца Маша быстро запомнила значение карт и научилась играть в «дурака». Два кона она проиграла, и мужественно стерпела порцию щелбанов. А потом только Мертвец и проигрывал.

Растянувшись на ветке, на них поглядывала Мурка. В изумрудных глазах кошки светилась вселенская мудрость.

Глава девятая

Она научилась! Правда перед этим убила белку и ещё одного ежа, но всё-таки научилась. А всё, потому что полностью контролировала себя и была совсем не истощена. Это был заяц, и он выжил. Забирая у него силу, Маша почувствовала, что ещё пара мгновений, и можно рыть очередную могилку. На уровне подсознания ощутила зыбкую границу, за которой начинается смерть. И отпустила зверька. Тот сделал три прыжка – растерянно, болезненно. Посидел на одном месте с минуту, оклемался, а потом довольно уверенно ускакал в лес.

Маша была в восторге. И сразу как-то легко стало. Как долгожданный приз, появилась мысль, что все те зверьки, что она убила, не были напрасными жертвами. Ведь она училась. И научилась. Ей хотелось своим достижением похвастаться Мертвецу, но тот почему-то не откликался. Однако Маша не сомневалась: учитель уже всё знает. И Луна, наверняка, ей довольна.

Теперь Маша постоянно пребывала в хорошем расположении духа. Ну, разве что иногда накатывала грусть. Обычно это случалось по вечерам, на закате. Почему-то заход солнца вызывал у неё мысли о незримом мире, об Аглае, рогатой великанше, серебряном лесе. Иногда Маше казалось, что всё это сказка, которую она услышала давным-давно, возможно, в другой жизни. И что стать частью этой сказки ей просто не суждено. Но наступала ночь, печальные мысли эти таяли как туман. Сияние звёзд дарило уверенность, что в будущем её ждут и Аглая с огромной рогатой женщиной и интересные приключения в серебряном лесу. Ночь всегда обнадёживала.

* * *

Наступило лето.

Маша не знала, что такое скука. Ну как можно скучать, когда вокруг столько всего интересного? Лес был полон секретов, которые она с радостным восторгом раскрывала. Территорией вокруг деревушки и погоста уже не ограничивалась – уходила всё дальше на север, юг, запад. На восток только не совалась, ведь в той стороне была поганая деревня, там была Грыжа.

Она выяснила, что на севере находилось болото, а на юге смешанный лес плавно переходил в сосновый. Там приятно пахло, а побеги молодых сосенок оказались очень вкусными. Дальше, за сосновым лесом, начиналась территория, которую Маша назвала «Плохое место». Сплошь бурелом, мёртвые корявые деревья, овраги и огромные коряги. Всё там казалось серым, унылым. Солнечные лучи, словно бы гасли в пахнущем тленом воздухе. Зайдя в этот мёртвый лес, Маша испытала отвращение, и сразу же повернула обратно. И больше туда не совалась.

Везде, где бывала, Маша на коре деревьев рисовала слово «Ёж» Она хорошо запомнила эти две буквы. Рисовала их острым камешком, который теперь всегда носила с собой в кармане своей драной рубашки. Слово «Ёж» на коре деревьев означало, что это её территория, проверенная.

Лето вовсю царствовало в лесу, поливая его дождями, окутывая утренними туманами, согревая солнцем и наполняя новыми ароматами. Теперь в жилище Маши висели пучки душицы и зверобоя – очень ей нравился запах этих растений. И в развалюхе, которую она называла домом, стало уютней. А потом созрела земляника. Маша была вне себя от радости. Целыми днями ползала по земляничным полянам, собирая ягоды, и блаженная улыбка не сходила с её губ

Ей хотелось, чтобы это лето длилось целую вечность, чтобы вкус земляники и черники постоянно ощущался во рту. Жизнь в поганой деревне, издевательства Грыжи, та страшная ночь, когда она сбежала из вонючего дома – теперь Маше казалось, что всё это было очень-очень давно. Тёплый ласковый июнь смягчил в её памяти впечатления о прошлом, отдалил их во времени.

Однажды, нарисовав на сосне слово «Ёж», Маша обратила внимание, что дерево это необычайно высокое. Задумалась: а как мир выглядит с такой высоты? Решила выяснить – любопытство ведь за последнее время стало её основной движущей силой. Цепляясь за трещины в коре, без труда поднялась до первого сучка, до второго… Лёгкая, шустрая, как обезьянка, с лунной энергией, струящейся по жилам, она быстро поднялась к самой кроне и примостилась на суку. Высота не вызывала у неё ни малейшего страха. Да и какой может быть страх, когда перед её взором предстало такое?!

Красота!

Глубокая вечерняя синева неба с небрежными мазками розовых облаков. Солнце садилось за горизонт, окрашивая кроны в тёмно-янтарные тона. В этот раз закат не вызвал у Маши грусти, он пробудил какое-то мистическое благоговение. Никогда ещё мир не казался ей таким живым, настоящим. Словно там внизу был сладкий лесной сон, а тут прекрасное пробуждение.

– Аглая, Мертвец, – дрожащим от волнения голосом прошептала Маша, – видели бы вы это…

Океан леса терял краски, однако Маше это не казалось мрачным – она видела в этом постепенном выцветании какую-то манящую таинственность. На небе проявлялись звёзды. Маша радостно подумала, что совсем недавно она танцевала там, высоко-высоко, с девушками в белых платьях. И музыка звучала весёлая. Это ведь всё было. Было! И никто её не переубедит в обратном, обозвав танец среди звёзд «видением».

Погасла полоса заката. Ночь полностью вступила в свои права, а Маша всё сидела на суку, не собираясь спускаться. Она наслаждалась моментом и в тоже время немного опасалась, что такое больше не повторится. Что в следующий раз никакая высота не подарит ей такой красоты.

Маша подняла к небу руку, и ей почудилось, что звёзды потянулись к ней. Она ощущала их дружелюбие. Не укажут ли они ей путь в Мир Большой Луны? Сорвутся с небосклона, как мотыльки Аглаи, и полетят, полетят… А она будет следовать за ними без устали… Маша улыбнулась своим мыслям. Вздохнула. Она могла бы сидеть на этом дереве и фантазировать хоть до самого рассвета, но нужно было спускаться – ноги совсем затекли. Не свалиться бы.

Внизу она коснулась пальцами слова «Ёж» на коре, и подумала, что получила сегодня бесценный подарок. Ведь в памяти теперь навсегда останется и давешний заход солнца, и эта звёздная ночь. И ощущение красоты. Что может быть лучше?

Через три дня Машу ждали новые впечатления, очередной восторг, словно судьба, лето и Луна решили хотя бы часть её детства сделать счастливым.

Она встретила лося неподалёку от болота. Сначала, как обычно, услышала его, увидела яркий образ в голове, а потом уж и подкралась к большому зверю. Лось её просто очаровал. От него веяло дикой мощью, будоражащей разум первобытностью. И в то же время Маша не ощущала никакой угрозы. С открытым от изумления ртом она сидела за корягой и разглядывала животное. Какие рога! Почти такие же красивые, как и у великанши из серебряного леса. Вот бы подойти поближе, погладить.

Лось, почувствовав присутствие человека, медленно повернул голову. Они встретились взглядами. Маше почему-то сразу же вспомнились слова великанши: «Теперь луна в глазах твоих». Даже не вспомнились, а вторглись в рассудок с мощным напором, будто ждали своего часа и вот, наконец, дождались.

«Луна в глазах моих, – резко пульсировало в голове. – Луна. В глазах. Моих…»

Маша не понимала, что происходит. Почему эти слова не давали покоя? И при чём тут рогатый зверь? Это какая-то загадка, которую нужно срочно разгадать?

«Луна в глазах моих, – всё настойчиво звучало в голове. – Луна в глазах…»

– Ты видишь луну в глазах моих? – шёпотом спросила Маша у лося.

И удивилась. Она ведь не собиралась спрашивать. Всё само собой вышло. Однако удивление быстро сменилось пониманием: так было нужно! Не она, а что-то внутри неё знало, что делать. И сделало. Продолжало делать. Помимо воли Маша представила, как тонкие, точно паутинка, серебристые нити, извиваясь, потянулись к лосю, опутали его голову, проникли через глаза внутрь черепа. А зверь стоял, словно бурая гора – само олицетворение величественного спокойствия. Маленькое существо за корягой его совершенно не волновало. Он был молод, и не знал, насколько опасны люди. Да и древний инстинкт самосохранения, который выручал его не раз, сейчас не подавал никаких сигналов. Лось уже собирался отвернуться и отправиться по своим лосиным делам…

«Подойди ко мне», – мысленно попросила Маша.

…но ему вдруг очень захотелось подойти к существу.

Маша улыбнулась, пристально глядя в коричневые влажные глаза зверя. Она ощущала полную власть над ним, но пока до конца не понимала, как так получилось. В одном была уверена: это дар Луны, который почему-то дремал в ней, и вот, наконец-то, пробудился. От волнения её даже в жар бросило.

Лось подошёл, склонил голову. Маша ощутила его тёплое дыхание. Внутри неё всё трепетало, словно бы сам дух леса явился к ней, чтобы выказать своё почтение. Она всего лишь позвала его, и чудо свершилось. Её пальцы коснулись рогов, погладили жёсткую шерсть на голове.

«Он увидел луну в глазах моих, – рассудила Маша. – В моих глазах действительно живёт луна!»

Эта мысль добавила топлива в огонь её восторга. Маша отметила эти минуты своей жизни, как «то, что никогда не забудется». Таких моментов становилось всё больше с каждым днём, и она очень надеялась, что в будущем её ждёт ещё много чего хорошего. Она ведь это заслужила. Своим страданием заслужила. Были и унижения, и боль – свидетельство тому ожог на лице и страх перед грозой. Теперь же время принимать дары. Время жить и радоваться.

Поддавшись эмоциональному порыву, Маша обняла лося за шею.

– Спасибо, – она обращалась не только к зверю, но и к лесу, Луне, лету.

Отстранившись, уже мысленно промолвила: «Иди. Я буду о тебе вспоминать. Часто-часто. Обещаю!»

Лось развернулся и, не спеша, побрёл прочь. Маша глядела на него, пока он не скрылся в чаще. По дороге в лесную деревушку она осознала, что у неё и мысли не возникло забрать у большого зверя жизненную силу. Хороший повод похвалить себя, ведь даже малейшее желание «осушить» лося было бы подлостью. Он же не еж какой, не заяц, не белка. Он – друг! Ну, по крайней мере, ей нравилось так думать. А то, что без её приказа зверь даже не подошёл бы… Это ничего. Верить в дружелюбие лося было приятно, а значит, со всей своей детской непосредственностью Маша решила в этом даже не сомневаться. Если сказка незримого мира была ей недоступна, она придумает свою сказку, в которой будет дружить с лосями и танцевать среди звёзд.

Ночью, уснув, Маша попала в Мир Большой Луны. Она очутилась в поле под звёздным небом, её окружало целое море серебристой травы. Густая, тонкая, как волосы, трава шевелилась, хотя не было даже лёгкого ветерка. Горизонт мерцал в свете гигантской восходящей луны – по её поверхности, огибая кратеры, струились перламутровые потоки.

Маша заметила, как в поле неподалёку заколыхался воздух. Что-то проявлялось. Фигура. Человеческая фигура. Призрачное видение обретало чёткость, и скоро Маша поняла: это же Аглая! И она приближалась. Женщина была в белом платье с широким поясом. Длинные седые волосы блестящим каскадом струились по плечам, на губах играла приветливая улыбка.

Маша побежала к Аглае. Когда они встретились, выпалила с обидой в голосе:

– Я так соскучилась! Почему мы так редко видимся?

Аглая развела руками.

– У всего есть причина, Машенька. Если станешь бывать в этом мире часто, твоя жизнь превратится в грёзы. Наполненные грустью грёзы.

Маша не слишком-то поняла, что Аглая имеет в ввиду, но уточнять не стала. «Ещё не время», – сказала сама себе, вложив в эти слова надежду и настрой на долгое терпеливое ожидание.

Аглая взяла её за руку.

– Давай прогуляемся.

Маша кивнула, и они не спеша двинулись в противоположную от восходящей луны сторону. Тёмный небосклон пронзила яркая стрела «падающей» звезды. Послышался хрустальный звон, словно где-то далеко одновременно тренькнуло множество колокольчиков. Тренькнули и затихли, но после них в воздухе ещё какое-то время вибрировал тонкий гул.

– Со мной столько всего случилось! – заговорила Маша. Ей хотелось поведать обо всём, хотя она и подозревала, что Аглая про неё и так всё знает. – Я научилась силу забирать у зверушек. Забирать, не убивая! И по деревьям лазать научилась. Мне так понравилось, с высоты всё другим кажется – и небо, и лес. А сегодня я большого рогатого зверя встретила, и мы с ним подружились. Вроде бы подружились. Я попросила его подойти ко мне, и он подошёл, дал себя погладить. А ещё я научилась рисовать слово «Ёж». Мертвец как-то нарисовал на коре, а я запомнила. Я вообще всё хорошо запоминаю…

Маша говорила быстрее и быстрее, пытаясь рассказать обо всё сразу, и даже не догадывалась, что это был самый длинный монолог, который она произнесла за всю свою жизнь. И не сознавая, насколько ей было нужно общение.

– Мертвец, в общем-то, не плохой, – улыбнулась она, – только иногда вредный бывает. Он меня в карты играть научил. В «Дурака». Я много раз у него выиграла. Мы на щелбаны играли. Мне понравилось. А ещё знаете что… Мертвец сказал, что у меня голова слишком большая. У меня что, правда большая голова?

Аглая рассмеялась, провела ладонью по её волосам.

– Мертвец глупость сказал, малышка. Нормальная у тебя головка.

– Я так и знала! – нахмурилась Маша.

– Ты на него не обижайся. Да, у него иной раз бывают проблемы с общением, но советы он даёт тебе правильные. Слушайся его. А на всякие глупости внимания не обращай. Отделяй, как говорится, зёрна от плевел. Учись отделять, в жизни пригодится…

Они долго шли и беседовали. Маше казалось, что она не шагает, а плывёт по этой странной траве, словно невесомое пёрышко. Луна полностью поднялась над горизонтом, наполнив пространство холодным призрачным светом. То тут, то там над полем запорхали стайки мотыльков.

Дошли до извилистого ручья, над которым парили прозрачные шары – большие, маленькие, совсем крошечные. За ручьём продолжалось поле, вдалеке виднелась полоса серебряного леса. Над искрящимися кронами, как причудливое зарево, колыхалось бледное свечение. Затаив дыхание, Маша глядела на серебряный лес, и думала, что сегодня увидела больше, чем обложку огромной книги. Это уже была страница. Первая страница.

– В том лесу большущая женщина с красивыми рогами, – тихо, будто для себя, произнесла Маша. – Она сказал, что в моих глазах луна.

– «Луна в глазах твоих», – более точно процитировала Аглая. – Времени маловато у нас осталось, к сожалению. Скоро тебе нужно будет возвращаться.

– Плохо, – буркнула Маша.

Аглая встала перед ней, взяла за плечи и с хитринкой подмигнула.

– Но ты же не думаешь, что я отпущу тебя без угощения?

Она развернула Машу и та увидела чуть дальше на берегу ручья покрывало, на котором стояли большой графин с жидкостью малинового цвета, чашки, плетёная корзинка полная булочек.

– Тут отличное место для пикника, – улыбнулась Аглая.