Текст книги "Убить миротворца"

Глава 3
Не может быть

10 января 2126 года.

Московский риджн, Чеховский дистрикт.

Виктор Сомов, 30 лет, Дмитрий Сомов, 33 года.

Двойник явился, как обещал. Улыбался, говорил приятные вещи, рассуждал на умные темы. Он был не таким колючим и не таким энергичным, как раньше. Впрочем, Дмитрий уже начал подзабывать, как именно это бывало раньше, полгода назад… Казалось, Виктор стал тише говорить и даже как-то… уменьшился в размерах.

Дмитрий не стал объяснять двойнику, что Падма пришел – и победил. Сам того не зная, куратор уничтожил то место в душе, где у Виктора прежде был невидимый плацдарм. Там сгорело почти все, осталось совсем мало.

И еще Дмитрий не сказал о желании, упорно посещающем его в последние дни: для порядка… надо бы сходить в Министерство информации… сообщить… обо всех этих странных беседах. Наверное, разговоры с двойником доросли до той стадии, когда их уже можно считать делом. Сомов пока не решил окончательно: идти ему с такой информацией к сведущим людям или… или что? Он колебался и в конце концов уверил себя: еще одна или две встречи ничего не изменят по существу, но, быть может, прояснят некоторые частности.

Вернее, одну, но очень важную частность. Допустим, «близнец» – не обманка, не ведущий персонаж какого-то странного эксперимента, в котором он сам, Дмитрий Сомов, получил роль подопытного кролика, не сумасшедший с гипнотическими способностями и не добрый пришелец, а… враг. Настоящий враг. Например, террорист из резервата. К чему он подбирается через него, Дмитрия? К транспортным сетям вокруг Москвы? Но зачем? Решительно непонятно. Или, допустим на секунду, что он и в самом деле пришелец, и мир его где-то существует, но… совсем не с добрыми намерениями он пробрался в текущую реальность.

Как поступить тогда? Девять десятых сознания Сомова голосовали за немедленную экспедицию в Министерство информации. Одна десятая трепетала от извращенного, но пленительного желания стать настоящим сообщником врага. Испытать необыкновенную роль и претерпеть страдания, которым подвергаются пойманные сообщники…

Дмитрий слушал и не слышал «близнеца» тот приводил какие-то аргументы, пытался его в чем-то убедить… разум разберет в чем. Нехорошо миру быть единообразным: когда-нибудь большая угроза извне потребует адекватного ответа, а ответ не сумеют сформулировать, поскольку разучились мыслить, выходя за рамки раз навсегда утвержденной схемы… нежизнеспособность моноконструкций… а вот поликонструкции… придается устойчивость… разнообразие – стратегический резерв человечества… И тому подобная заумь.

О! Это интереснее.

–…хотел принести к тебе информ-капсулу с записью стандартных учебных программ о протоколонизации. Мы, брат, спорили о ней… Но потом сообразил: вот, протащу на твою сторону, а считывать ты чем его будешь? Пришлось прихватить простенький банкер… считывающее устройство.

– Витя, если я правильно понял, все это у тебя с собой?

– Ты понял правильно. И у меня есть время. Более чем достаточно.

– А знаешь ли, я не откажусь.

– Еще бы ты отказался, друг ситный.

Банкер оказался совсем маленькой игрушкой: размером с кредитную пластинку. Виктор носил его на шее. Минут пять ему понадобилось для настройки, еще минут двадцать он обучал Дмитрия нехитрым правилам работы с этой штучкой. Потом просто сказал:

– Ну, с Богом. Давай!

…Все выходило по словам Виктора. Чертовски точно. Те, человеческий скот, – они не ведали, что отправляются на верную смерть. До самого конца мечтали: долетим и заживем по-новому… Второй шанс. И на Земле не очень-то знали о судьбе этноизбытков. Конечно, о широкой публике речь. Те, кто обязался соучаствовать, информированы были превосходно.

Тайна протоколонизации держалась очень долго. Все-таки ее сделали одним из величайших секретов за всю историю человеческой цивилизации. Кое-что, конечно, просачивалось. Но нетрудно спрятать лист в лесу. Пресса и компьютерные сети продуцировали еще более жуткие слухи. Мол, очищают планету от мутантов. Мол, колонисты, украли ядерное оружие и планируют напасть на старушку-Землю. Мол, это дань пришельцам, чтобы не трогали всех прочих, а в курсе всех дел – одна только малюсенькая и супертайная комиссия ООН. Нет, мол, туда, в Дальний Космос, тащат с Земли самые большие богатства; однажды проснемся и увидим: большие люди улетели, оставив демократическое большинство без штанов. На этом фоне можно было опубликовать какую угодно правду. Она сейчас же становилась еще одной правдой.

Все открылось благодаря кризису 2030 года. Женева упустила момент. Кое-кто успел накачать мускулы. Китай, Латинский союз, а потом и Российская империя начали собственную, настоящую колонизацию Внеземелья. Решили заодно пощупать старые колонии – не лежит ли там что-нибудь плохо? А их нет… Ни одной. Какая жалость!

Еще кто-нибудь не понял, где на самом деле находится Империя Зла? Еще кто-нибудь хочет оставаться в ее составе?

Дмитрий в мгновение ока принял для себя одно соображение в качестве абсолютной аксиомы. Все это должно быть пропагандой и ничем другим; чего ждать от авторитарного общества? В лучшем случае, «близнец» добросовестно заблуждается. Именно так. Не убежденный враг, а честный глупый человек из толпы. Как его обработали!

– Ну что, брат, видел? Понял?

– Сложный вопрос, Витя. Меня беспокоит одно обстоятельство.

– А именно?

– Видишь ли, мне не хотелось бы разочаровывать тебя. И я, поверь, искренне благодарен тебе за все твои старания. Более того, хотелось бы подчеркнуть: я воспринял новую информацию с полной серьезностью и ответственностью…

– Вычеркни пару страниц и давай к сути.

– К сути… К сути… Вот суть: у нас должно было происходить все то же самое, Витя. Как минимум до начала электронного кризиса. По крайней мере, первые несколько лет…

– Ну да.

– Но это же невозможно, немыслимо! Поверь, я не настолько наивен… Конечно, многое можно скрыть. Но не в таких масштабах! По всей видимости, у нас существовали значительные космические проекты. Колонии были, не спорю. На Луне, На Марсе… Их признали дорогостоящими, а население куда-то переселили, по всей вероятности, – на Землю… Опять-таки здесь есть определенный резон: контролировать людей вне Земли достаточно сложно… Но нет ни малейших следов столь… э-э… брутальной политики… И… э-э… никаких сведений о Лабиринте… Я правильно назвал? Одни только гипотезы дилетантов…

– Слепой козел.

– Что?

– Слепой козел.

Глава 4
Привет со «Сталинграда»

14 января 2126 года.

Военная база на Борхесе, спутнике Терры-2.

Виктор Сомов, 30 лет.

Сомов знал: терранский бешеный груздь можно использовать для производства отличной краски, средней паршивости парфюмерии и кваса, от которого у людей бывают очень эротические сны. Еще его можно просто съесть. Засолить и съесть. Или поджарить и все то же самое. Но лучше всего из бешеного груздя получается редкий сорт взрывчатки – по словам специалистов, такой ядреной, что даже террористы-профи опасаются иметь с нею дело.

Так и вся Терра-2. Очень богатый и полезный для хозяев планетоид. Но за широкой спиной любого добродушного плюса всегда скрывается коварный минус, а у него – во-от такой ножичек в руке и лукавая усмешка на устах. Есть желающие попробовать терранскую взрывчатку на зуб? Оставшимся в живых все остальное – со скидкой…

Старпом «Сталинграда» спал сном праведника. В сонной его голове мешались грузди, ножички, большая политика и квас… его, кстати, лучше бы не пить, говорят, привыкание хуже табачного… Сомову повезло: Господь послал ему крепкий безмятежный сон. Как раз то, чего ему так не хватало в последние несколько недель. То есть, конечно, Господь послал еще и свидание с Катенькой, за что ему большое спасибо… Но если бы капитан-лейтенант не выспался сегодня, то, пожалуй, свихнулся бы. Непременно. Иногда бывает очень важно – поспать как следует… Да еще в персональной каюте, а не в каком-нибудь офицерском кубрике. То есть, как человек.

Целых четыре часа!

Скоро полгода, как он не воюет. Не ходит в рейды, не латает дыры после артиллерийских дуэлей, не вымаливает у начальства новые ремонтные автоматы… люди способны худо-бедно выдерживать войну, а вот техника устает и ломается…

Полгода назад аравийцы подписали мирный договор с Российской империей и Русской Европой. Побрыкались немного после того боя за Весту, и пошли на попятный. Очень вовремя. Тогда еще они смогли сохранить статус кво, через месяц-другой им бы этого не удалось. Поражение накапливается медленно, пока не наберет «критическую массу». Потом оно начинает проявляться во всем и ежедневно…

Капитан-лейтенанта Сомова вернули на Терру. Тут ему дали отпуск, должность, о которой он и мечтать не мог и жалование, о котором он как раз мечтал.

Три недели назад Женевская федерация настойчиво попросила у своей подмандатной территории Терра-2 передать ей концессию на добычу актиния и продать тот самый корабль, из-за которого столько разговоров. Конечно же, не следует за него требовать какой-то сверхцены, федеральное правительство готово согласиться на разумную умеренную цену. Две недели и шесть суток назад некий пан Красинский прилетел на Землю и, назвавшись полномочным представителем Объединенной Координирующей Группы Терры-2, передал запечатанный пакет охраннику у входа в здание Сената Женевской Федерации. В пакете лежало послание ОКГ, самым вежливым образом напоминавшее господам сенаторам, что мандат на управление планетоидом Терра-2 и его спутниками был выдан более века назад уже несуществующей ООН. Социальные институты народов Терры достигли зрелости и могут взять все административные проблемы на себя, – говорилось в послании. ОКГ, например, следует рассматривать как правительство планетоида. Разумеется, терранцы испытывают к Федерации чувство глубокой благодарности за всю ее цивилизаторскую деятельность, щедро причиненную Терре-2, разумеется, терранцы готовы к взаимовыгодному сотрудничеству, разумеется, терранцы полны уважения к интересам Федерации… Одна маленькая просьба к господам сенаторам: рассмотреть вопрос о предоставлении Терре-2 полной независимости в течение 100 минут с момента получения пакета. Иначе, как ни прискорбно, оная независимость наступит сама собой…

Сомов знал содержание «Ста минут» почти наизусть. Да что там Сомов, его знала вся Терра – от мальчишек до дедулек.

На сто первой минуте послание читал мелкий сенатский клерк. На сто второй минуте федеральный МИД получил от пяти космических держав сообщения о признании Независимого государства Терра и официальном открытии ее посольств, консульств и торговых представительств. На сто третьей минуте ОКГ распространил в информационной сети «Декларацию независимости». На сто четвертой минуте началась удивительно слаженная операция по принудительной высылке всех представителей женевской администрации в Женеву. На сто пятой минуте Силы безопасности Независимого государства Терра были приведены в состояние повышенной боевой готовности.

Две недели и пять с половиной суток старпом броненосного крейсера «Сталинград» капитан-лейтенант Сомов очень мало спал, почти ничего не ел и носился по кораблю как сумасшедший, пытаясь не упустить ничего по-настоящему важного. Он довел себя до такого состояния, что не мог заснуть, даже когда к этому не было никаких препятствий. За двое суток Виктор терял в среднем по килограмму веса. Когда командор Бахнов сообщил офицерам о приближении женевской эскадры, он чудовищным усилием воли принудил себя выпить снотворное; в ближайшие сутки ему следовало быть свежим. И заснул.

Сначала капитан-лейтенанту снились бешеные грузди и прочая несусветная ерунда, но затем увидел сон, посещавший его регулярно – примерно раз в год – с десятилетнего возраста. Детали варьировали в широком диапазоне, но основной сюжет всегда оставался без изменений.

В десять лет Сомов потерял отца.

Терра тогда еще не перестала быть планетой фронтира. Неосвоенные, дикие земли отделяла от мегаполисов не столь уж широкая полоса цивилизации. Собственно, и сейчас, через двадцать лет, фронтир, отодвинувшись, не исчез.

Отец купил тогда новый аэрокар и намеревался показать семье Хрустальные острова. Три часа туда, три часа обратно, пять часов там. Отличный выходной день! На собственной леталке, с ветерком…

Из-за какой-то грошовой неисправности в бортовой электронике аэрокар пришлось посадить в ста восьмидесяти километрах от ближайшего населенного пункта. Отыскать поломку отец не смог. И еще он упустил нечто по-настоящему важное: поленился отладить систему связи перед полетом.

У них было очень мало еды и питья. На день для четверых: отца с матерью, самого Виктора и черного упитанного кота Августа, ориентального красавца, любимца семьи. Кот бежал за ними двое суток. Сначала он жалобно мяукал. Отставал, нагонял во время привалов. Просился на руки, пытался потереться испытанным манером о щиколотки хозяев. Трижды забегал вперед и разворачивал соблазнительную гармошку беззащитного брюха… Потом просто кричал, как кричат испуганные дети. Его не кормили и не брали на руки. Тогда кот ушел. Когда он исчез, никто из Сомовых не заметил. Коты выживают на Терре, находят, кого им есть, и выживают. Сбиваются в дикие прайды, за версту обходят людей, тощают, но приспосабливаются. А вот собаки дохнут. Двадцать лет Виктор наделся, что Август выжил: никак не мог забыть чертова кошачьего брюха…

Вокруг кланялась бесконечному ветру высокая, в рост человека трава. Ветры никогда не стихают на равнинах субтропиков. Терра – планета ветров. Высокотравье растет густо, вязкая земля собирает жару и влагу; травяной океан равновелик по всем направлениям, вечно спокоен и безнадежно непроходим. Сомовы за первые сутки отмеряли километров сорок. За вторые – тридцать пять. За третьи – двадцать пять. За четвертые – в лучшем случае десять. Они ни разу не видели птицу или какую-нибудь мелкую живность, вроде грызунов. Ветер тянул тысячелетнюю мелодию из двух-трех нот, повторяющихся бесчисленное количество раз…

Однажды им попался ручеек с мутной горьковатой водой. Это было счастье.

На пятые сутки Сомов-старший умер. Мать не желала оставить его тело, а Виктор прошел в тот день еще километров семь или восемь. На следующий – не более двух. Наткнулся на реку, напился и отправился вдоль берега в поисках переправы. Вскоре он упал, и сил подняться уже не было. Виктор оставался в сознании, он просто лежал, не шевелясь, и смотрел в знойное сероватое небо. Иногда поворачивал голову и губами втягивал в себя воду.

Через несколько часов его нашли фермеры, затеявшие большую рыболовную экспедицию на амфибиях. Всполошились, вызвали спасателей, а те быстро разыскали мать Виктора, впавшую к тому времени в бессознательное состояние, но все еще живую.

Тогда, в безбрежном высокотравье фронтира, Виктор научился опасаться мелочей, способных убить. А потом довел этот страх до рефлекса… Если его становилось слишком много, приходил сон: чавкающая под подошвами земля, немилосердная песня ветра, сырая духота и трава, трава, трава. Потом небо – в обрамлении триумфальной зелени и пышных соцветий, очень много неба, столько, что хватит на всю жизнь. Если Сомов действительно сделал какую-нибудь непростительную оплошность, сон тем и заканчивался. Если же все в порядке, к нему приходил невесть откуда взявшийся кот, со всеми удобствами устраивался на груди, жмурил сонные очи, безмятежно воркотал, высказывая свое, кошачье, одобрение. «Кошачье правило» ни разу не обманывало его.

На этот раз Август появился и был мурлыбчив.

Хороший сон. Виктор досмотрел его до конца, пока землю фронтира, воскресшего отца и вернувшегося кота не стерло черной тряпкой беспамятства. Сомову сказочно повезло. Ему оставалось еще пять минут до конца «отдыхающей» вахты и четыре с половиной минуты до сигнала боевой тревоги.

Адмирал Констан только что миновал ОП из Солнечной системы на Терру-2…

* * *

Начало десантной операции Виктор видел на экранах внешнего обзора, а на экраны все это транслировалось со станции наблюдения и разведки в форте Беринг. Потому что крейсерская флотилия была не в открытом пространстве и не на поверхности планетоида…

По боевому расписанию старпом обязан был находиться на центральном посту, рядом с командующим флотилией. А капитан «Сталинграда» пребывал в это время в резервной рубке управления. Во время боя старший помощник – фигура нестерпимо бесполезная. Во-первых, он отвечает за аварийную эвакуацию, буде такая окажется необходимой, и, во-вторых, управление кораблем перейдет к нему, если погибнет капитан… Вот и все. При живом капитане ему только и остается что безмолвно любоваться ходом сражения на экранах.

Ядром женевского флота стала знаменитая Шестая эскадра: мобильная ударная группировка. Только на этот раз ее усилили вдвое, если не втрое, против штатного расписания. Адмирал Готлиб Констан вел 90 линкоров из 114, которыми, по сведениям всех четырех разведок русского мира, располагала Женевская федерация. Столько сил женевцы собирали раз пять или шесть за всю свою историю: когда воевали с Поднебесной (трижды), когда пытались усмирить Нью-Скотленд, а также когда усмирили Терру-5. Говорят, древний Хуан по этому поводу сказал на какой-то информ-конференции: «Большая честь принимать столь многочисленных гостей». Линкоры пришли в сопровождении кораблей поддержки: легких крейсеров, баз малых истребителей и штурмовиков, тьмочисленных транспортов и ремонтных судов. Под охраной самого мощного флота Солнечной системы в открытом пространстве над Террой медленно расползалось пятно десантной флотилии. Серийные чудовища «Мастодонт 4HQM», набитые десантными бригадами, и не менее чудовищные корабли-доки атмосферной авиации «Химмельтак – А»; эти, последние, насколько помнил Виктор, представляют собой нечто вроде колоссального улья с придаточной ходовой системой и не менее придаточной «слаборазвитой» артиллерией, – в них все подчинено одному требованию: дотащить до места высадки море маленьких самолетиков, а лучше бы не море, а целый океан…

Женева готовилась к этому удару на совесть.

Независимое государство Терра могло противопоставить два десятка тяжелый артиллерийских крейсеров (каждый из них уступает женевскому линкору по мощи совокупного залпа примерно на треть), еще десяток спутников-батарей (эти ничуть не уступали, но и не превосходили ударные корабли женевцев), практически равный рой малой космической и атмосферной авиации, артиллерию фортов на поверхности Терры, а также ее естественных спутников: Борхеса, Шекспира и Камю. Ну и флотилию командора Бахнова на десерт.

Женевцы начали удивительно грамотно. Если бы Констан не был врагом, Сомов, наверное, восхититься бы его искусством. Шестая эскадра издалека подавила форты Шекспира и Камю, понеся минимальные потери: артиллерия Борхеса и самой Терры не могла до них дотянуться. На это у Констана ушло меньше часа. Затем женевские корабли заняли позицию, при которой от главного калибра форта «Беринг» их загораживало тело планеты. Выбили искусственные спутники-батареи точно так же – с дальней дистанции. Правда, на этот раз потери оказались более значительными: крейсера Терры поддерживали огнем свои батареи, и получалось это у них отменно.

На второй этап Констан истратил полтора часа.

Затем он взялся за форт «Беринг» и остаток искусственных спутников-батарей, сконцентрированных на орбите Борхеса. Все так же – с безопасной дистанции. И вновь ему противодействовал терранский флот, но переломить ход сражения не смог, хотя и умножил потери женевцев… Через час и сорок минут «Беринг» перестал существовать. Одна за другой погибли батареи. Крейсерская эскадра Терры к тому времени уже не могла считаться серьезным противником: треть ее вымпелов была уничтожена. К тому времени у Констана было выбито восемь линкоров. Слишком незначительный урон, чтобы подарить Независимому государства Терра надежду – хотя бы призрачную, почти невидимую, символическую…

Когда-то в училище Сомов добрался до тактической программы, не предназначенной для курсантов. Само проникновение в нее балансировало на размытом рубеже, отделявшем самую строгую гауптвахту от трибунала. Разумеется, он тогда не попался. Программа содержала оценку стойкости противокосмической обороны Терры-2. Виктор твердо помнил: для ее ликвидации достаточно эскадры, состоящей из полусотни женевских линкоров… А теперь, после демонтажа всех внешних слоев обороны, терранским фортам противостояло восемьдесят два линкора.

Бахнов дважды запрашивал командование, но приказа атаковать не получил.

Женевцы сосредоточили свои усилия на фортах, главным образом защищавших пространство над маленьким сектором порто[8]8
  Порто – португалоязычные латино (терранский жаргонизм).


[Закрыть]. Методичная бомбардировка скоро дала ожидаемый результат – огонь укреплений на поверхности планеты явно слабел. Между тем, Шестая эскадра заплатила за свой успех всего лишь двумя вымпелами. Констан не пытался обстреливать столицу сектора – мегаполис Диаш; как видно, он рассчитывал на поддержку порто, во всяком случае, видел в них слабое звено Терры. Старейшины тамошних кланов время от времени давали женевским спецслужбам повод для подобных надежд… Некий Эдуардо Гомеш столь настырно протестовал против высылки женевской администрации, что заработал три месяца тюрьмы. Флагман адмирала Констана ровно за десять сутки до отправки Шестой эскадры с лунного рейда поменял название. Был он «Чакравартином», а стал «Свободолюбцем Гомешем»… Почти союзника лупить неудобно, поэтому ни одна ракета на взорвалась в пределах городской черты Диаша. В соседнем – польском – секторе город Новый Краков за час лишился половины жителей.

Не прекращая бомбардировки, женевцы начали высадку десанта. Жерла «Мастодонтов» открылись настежь, извергая тучи шлюпов. Ульи «Химмельтаков» выпустили роящуюся смерть…

«Сталиград» на получал информации о ходе боев в атмосфере. Наверное, женевцам приходится нелегко. Сомов знал, что перед десантниками ставят один огненный барьер за другим, что терранская авиация способна наделать серьезных неприятностей женевцам, что крейсерская эскадра все еще может попортить кровь женевцам… но ситуация в любом случае складывалась не в пользу защитников планеты. Форты подавлены, и некому теперь всерьез отвечать на аргумент главного калибра констановских линкоров. Допустим, женевцы высадят всего сто тысяч человек. Ну, двести, триста тысяч, полмиллиона – тоже возможные цифры. Какая разница? Как бы там ни было, сухопутные войска терранских Сил безопасности во много раз превосходят по численности десантный корпус, но все-таки потерпят поражение. Хотя бы и от одной сотни тысяч. Потому что сверху Шестая эскадра будет безнаказанно выжигать любые очаги сопротивления перед ними. И вся храбрость терранцев, вся их воля и вся долгая подготовка к драке – коту под хвост. Разгром – дело времени.

Оккупационные войска высаживались, высаживались, высаживались… Конца не было видно их потокам. Женева не хотела повторения Терры-8. Женева била наверняка. Десантная операция шла седьмой час, и ни разу Констан не дал шанса терранцам; адмирал демонстрировал безупречность. Немногое отделяло его от полной победы.

И только тогда терранское командование решилось поставить на последний свой козырь, в действенность которого к тому времени уже мало кто верил…

Только тогда командор Бахнов получил с Терры кодовый сигнал «подъем». Только тогда разошлись плиты над подземным ангаром на Борхесе, в пяти километрах от руин форта «Беринг». Только тогда четырехглавое чудовище начало свое восхождение из глубины, чтобы свершить последний суд над женевской эскадрой.

Четыре корабля всплывали на поверхность боя; их никогда не принимали всерьез, впрочем, ни одна разведка не имела об их тактико-технических характеристиках полных данных; их считали устаревшими; совокупная мощь залпа любого их них заметно уступала мощи залпа женевского линкора; высокой скоростью ни один из них не блистал; сама их постройка оценивалась многими за пределами Терры как большая стратегическая ошибка; да в конце концов, их было всего четыре…

И в тот день они сыграли роль четырех безжалостных жнецов смерти.

Броненосные крейсеры «Сталинград», «Синоп», «Грюнвальд» и «Реконкиста» принимали свой первый бой. Их экипажи готовы были погибнуть. Туда отбирали исключительно добровольцев, и добровольцев хватало. Никто из них не видел для себя места на Терре, утратившей волю.

Четыре против восьмидесяти.

Крейсера не пытались даже изобразить какое-либо подобие строя. Они просто вышли на дистанцию эффективного огня и дали первый залп. А потом четыре бронированных веретена разошлись и вонзились в тело шестой эскадры Федерации.

Беглый огонь…

Началось побоище. Не сражение, а именно побоище. Когда-то Терра вынуждена была удовольствоваться доктриной брони. Ничего другого не оставалось. И стратеги вместе с судостроителями решили: отлично! пусть щит, а не меч, но только щит, какого нет больше ни у кого… И теперь терранская броня всухую выигрывала дуэль с женевской артиллерией. Четыре жнеца выбирали себе цели по вкусу, подходили на дистанцию, с которой попадает в цель сто процентов боезапаса и безнаказанно расстреливали противника. По ним одновременно вели огонь пять, десять, пятнадцать женевских вымпелов, – безо всякого эффекта. Им в лучшем случае удавалось сбить антенны, «вычистить» крейсерскую броню от легких вспомогательных устройств и конструкций, но никто не мог добраться до корабельной плоти.

Беглый огонь…

«Сталинград» уничтожил два линкора; третий покинул боевой порядок со страшными повреждениями. Кажется, это и был «Свободолюбец Гомеш». За ним отправился десантный «Мастодонт». После этого корабль-база «Химмельтак» выпустил целую стаю легких охотников и через пять минут взорвался; истребителям явно не хватало калибра даже для того, чтобы легонько «почесать» броненосный крейсер… Комендоры «Сталинграда» просто не обращали на них внимания.

Беглый огонь…

Вокруг очередной жертвы сгруппировалось одиннадцать защитников. Тщетно: еще один линкор превратился в груду обломков, а потом еще один потерял управление и врезался в Борхес. Прикрытие отошло подальше – отчасти повинуясь приказу адмирала Констана, отчасти же инстинкту самосохранения капитанов. Беззащитный транспорт распался на три части после минуты бомбардировки.

Беглый огонь…

Избиение длилось к тому времени более часа. «Жнецы», облаченные в броню, делали свое дело неторопливо. Боевое построение женевской эскадры пришло в хаотическое состояние. Вероятно, Констан надеялся, что у терранцев кончится боезапас. Он постепенно отводил свои линкоры, жертвуя десантными кораблями и оставляя высадившийся корпус без огневой поддержки. Впрочем, надежда оказалась тщетной: четверку проектировали со специальном умыслом – уничтожать непрерывно, пока не выйдут из строя арткомплексы. Крейсеры были вдвое крупнее линкоров, даром, что уступали им в артиллерии; львиная доля дополнительного объема приходилась на артпогреба. Терранские комендоры имели возможность сажать смертоносные гостинцы в неприятеля еще три раза по столько…

Беглый огонь…

Смерть кратко зачитывала вердикты женевским кораблям и взмахивала косой. Это было подобно какому-то жутковатому танцу. Четверо убийц с обнаженными клинками бесстрастно сеяли гибель в толпе, заполнившей бальный зал. Запертый бальный зал: после высадки десантников путь к отступлению оказался отрезан – без поддержки они обречены. Движения четверки танцоров неторопливы и основательны. Ни ужас, ни сопротивление не замедляют их плавного кружения.

Беглый огонь…

Надо отдать должное Констану: он до конца пытался найти ход, перегруппироваться, переломить ход боя. Адмирал ухитрился в аварийном темпе снять команду с двух легких крейсеров и двух линкоров, посадил на управление опустевшими кораблями штурманов-клонов и отдал приказ таранить… Такого не применяли в тактике звездных войн никогда. Этот адмиральский трюк мог бы принести ему успех – учитывая ничтожные «орбитальные» скорости, малую дистанцию и эффект неожиданности. И принес бы, наверное, если бы четыре вымпела-самоубийцы атаковали одновременно один терранский корабль. Но один из легких крейсеров вышел на «Сталинград» раньше прочих. Слишком рано. Сомов видел: сражение перестало рядиться в одежки современности и приобрело жутковатый средневековый вид. Крейсер-камикадзе несся на «Сталинград», теряя под огнем надстройки, куски обшивки, с корнем вырванные арткомплексы… Ни одно сердце дрогнуло тогда в ожидании удара. Виктор смотрел на экран и не чувствовал в себе страха. Интуиция подсказала ему злую, но точную мысль: «А вот хрена! Не пройдет!» Секунду спустя космос огненно ухмыльнулся.

Беглый огонь…

Вся неожиданность пропала даром. Бахнов вызвал капитанов крейсеров и составил из своей четверки компактную группу. Флотилия встретила атаку оставшихся трех кораблей-самоубийц плотным огненном щитом. Все они просто не успели нанести удар.

Беглый огонь… Беглый огонь… Беглый огонь…

С поверхности Терры продолжали бить укрепрайоны. Поднимались избитые, но опять готовые к драке вымпелы терранского флота. Бахновские «жнецы» не снижали темпа стрельбы. И бой переломился в одну минуту.

Констан отдал линкорам приказ отступать. «Свободолюбец Гомеш» повернул к ОПу в Солнечную систему. Желая сохранить от шестой эскадры хоть что-то, адмирал бросил на произвол судьбы десантные корабли, транспорты, корабли-базы, рои малых истребителей и все поврежденные вымпелы. Одним словом, всех, кто не мог угнаться за отходящими линкорами…

За шестьдесят одним отходящим линкором.

Из них добрая половина получила повреждения. Федеральные ремонтные верфи нескоро поставят их в строй…

Для остальных – полуразбитых, тихоходных, вовремя не уяснивших необходимость бегства, была уготована иная судьба. Самые смелые попытались в одиночку добираться до ближайших ОПов. Без артприкрытия это удавалось немногим. Прочих методично уничтожали на орбите Терры.

Старпом «Сталинграда» видел, как Бахнов запросил командование: что делать с желающими сдаться? Ему выслали специальную абордажную флотилию в поддержку. Плен приказали считать милостью победителей: она может быть оказана исключительно тем, кто даже не пытается сопротивляться. Если командор увидит хотя бы тень попытки оказать сопротивление, ему не следует оказывать подобного рода милость.

Тут командор повернулся к Сомову и сказал:

– Старина, тебе не кажется, что мы с капитаном заслужили маленький отдых и по стопочке успокоительного?

– Так точно, господин командор. Наверное, даже большой отдых. И по стакану успокоительного…

– Большой отдых? Ты мне еще понамекай на отставку, гусь лапчатый! Перепончатый… Ты ведь на рейдерах служил, как действуют абордажные партии знаешь?